Назад, Глава 12. Где "всёснаружи"? Наружа: http://www.proza.ru/2018/03/30/1986
Глава 13. В лощинах каменных, на каменных высотах...
– ...А почему я-то?
– Потому что ты всё это затеял, потому что ты мелкий и жалкий, и потому что я на
тебя сяду, если ты этого не сделаешь!
– А ещё причины есть?
Ледниковый период 1
Утро застало их спящими. Вы, может быть, скажете, что это обычное дело. Что ж, для кого-то это верно. Но не для Дантройев. И уж тем более не для Лапендрыгов, Барбосиан, Шваркенбаумов, Жыстрей и прочих птиц. Но таков уж был предыдущий день.
Проснувшись, Бэмс поднял голову и прислушался. Нет, наверху всё было по-прежнему каменно тихо. А впрочем, по-прежнему ли? Он осторожно выбрался из глубины тернового куста, в котором спал. Кловам ведь не привыкать к неудобствам. Но это в настоящих условиях было скорее удобством – нужно быть настороже. Бэмс постоял немного, привыкая к бодрственному положению и, с трудом волоча лапы, поплёлся к запруде умываться. Там уже был Хвостенмах. Но положение-то бодрственное, а состояние – полусонное. Да и запруды у этих Дантройев какие-то маленькие, вот и зацепил Бэмс плечом Хвостенмаха. Ну, тот и полетел в воду. Но, само собой, в долгу Барбосиан не остался, успев ухватить Бэмса за ногу и утащить за собой. И так вместо умывания у них получилось купание. Зато проснулись.
– Эй-эй, добры молодцы! – строгим голосом произнесла Тэрпа, выходя из-за куста орешника. – Угомонитесь! Хватить уже воду взбалтывать, после вас, как-никак почти полусотне человек умываться!
Виноватые Хвостенмах и Бэмс выбрались на берег и отряхнулись, осыпав округу тучами сверкающих в утренних лучах брызг. Перемигиваясь и сдерживая смех, они побежали оглядеть окрестности. На восьмом кругу выяснилось, что Хвостенмах бегает быстрее. Немного, – всего-то на два корпуса обогнал. Ведь как-никак на одних задних бежать пришлось – передние-то у Бэмса травмированы. Зато Бэмс оказался выносливее – Хвостенмах устал на сорок восьмом кругу, а Бэмс ещё четыре сделал. Да и ещё бы смог, если б не Тэрпа с её вечной прозой жизни, гигиеной, уборкой, завтраками, порядком, правилами приличия в гостях и прочими вещами.
Ну а вообще, конечно, есть-то уже хотелось. И, как говорится, нет худа без добра, – от взмученной воды хоть и скрипело на зубах у следующих (всего-то пятидесяти) умывающихся, зато рыба вся поднялась к поверхности и ловить её было проще простого – ходи собирай голыми лапами, как огурцы с грядки. Ну и что с того, что Чемю пришлось немного запруду спустить, чтобы муть теченьем утянуло, всё равно ведь уровень воды быстро восстанавливается на этих ручьях. Дня через три уже будет как прежний, даже лучше. Надо же ведь иногда воду-то обновлять.
Тем временем Гапша уже сварила уху. Вот это-то Ланжика и разбудило. А так даже водно-ледяное окатывание не помогало, не говоря уже о переворачивании вместо с рогожкой, трясении за ноги вниз головой и прочих суетных мелочах.
Но после этого с ним поступили весьма человеколюбиво. Ему дали доесть третью миску и только после того позволили себе задать ему вопрос.
– Ну?? – сказали все.
– Что «ну»? – цинично спросил Ланжик. – Вкусно. А что? Вы сомневались что ли? Это ж моя мама готовила.
Его даже никто не перебил – так хотели его слушать.
– Да нет, – сказал кто-то маленький. – Расскажи, что ты в горе видел.
– А-а... – протянул Ланжик и, облизав ложку, вздохнул. – Ну ладно. Я расскажу...
Посидев некоторое время молча с смотрящим в никуда взглядом, он стал рассказывать:
– Не знаю, как удалось мне войти сквозь ручей в реку... Вход очень узок, встречное течение сильное, края все выглажены водой... Может, Слабия что может сказать, как это получается... – он ещё немного помолчал, словно давая ей возможность сказать об этом, но та не издала ни звука. Кивнув, он продолжил: – Войдя в поток, вначале я даже не помышлял о том, чтобы держать какое-то направление или как-то ориентироваться – нужно было для начала куда-то вынырнуть, найти какой-нибудь воздух... На моё счастье, русло в том месте делало поворот и меня просто выбросило на поверхность. Некоторое время я просто плыл по течению, не делая никаких движений и лишь держась на воде, чтобы восстановить дыхание и силы... Потом я увидел какой-то... А кстати, как увидел? Хм... знаете, это вопрос... Только сейчас подумал: как я мог там видеть, внутри скалы? – он обвёл глазами всех, словно ища ответа, но никто не сказал ни слова; все слушали, не шелохнувшись. Он вздохнул и стал говорить дальше: – Так вот... я увидел какой-то плёсик и против него – берег... каменный, само собой... И удалось, оттолкнувшись от противоположной стены скального русла, выпрыгнуть к нему. Выбраться было сложнее, уж очень там всё скользкое. И водоросли... да, вот опять: откуда там водоросли, если нет света?.. Я не знаю. Отдохнув, я выбрался на этот бережок и стал прикидывать, насколько далеко меня отнесло. Стал думать, где может быть надо мною необходимая полость. Течение реки уходило куда-то не то в сторону моря, не то в сторону Города – об этом я догадывался изначально, хотя там целая система рек и, может быть, каналов, – одни идут к морю, другие к Стреластру, третьи выводят к Городу... есть и такие, что текут в обратную сторону, куда-то на Север. Правда, ни одна не идёт на восток, уж слишком толсты горы и прочна порода... От этого я рассчитал, куда примерно нужно двигаться, – Чемь, стоявший рядом с сыном и слушавший не менее, а может, даже более внимательно, чем остальные, не смог сдержать при этих словах торжествующей улыбки: моя, мол, школа. – Ну вот, а потом я стал от бережка к бережку продвигаться назад. Где удавалось посуху, – ну, относительно, – где приходилось вплавь, хотя навстречу такому течению... – он покачал головой. – Ну вот, в одном из таких отрезков мне на голову свалилась Слабия... – все засмеялись, а покрасневшая Слабия возмущённо фыркнула, однако говорить ничего не стала. – Ну, нас немного отбросило назад. Когда она отдохнула, стало гораздо легче – вдвоём вообще легче. Но втроём там не особенно развернёшься, так что не думаю... Да и вообще, знаете, не стоит больше туда ходить. Я думаю, нам просто повезло, – при этом Слабия не издала ни звука, не сделала ни жеста, чтобы подтвердить или опровергнуть; она просто слушала, как и все. – Ну вот. Когда мы добрались до места нашего входа, мы стали простукивать потолки, стены... Я видел, как отец это делает, – Чемь опять улыбнулся и вытер набежавшую слезинку. – И мы нашли там одно место... Это немного в стороне... Ну, как сказать? Где-то на юго-восток от основной оси жерла, так наверное... Так вот, там дно совсем тонкое. То ли вода уже подточила, то ли так там от природы... Хотя ведь это место – не природное явление, как вы знаете... – все при этом отчего-то потупили глаза. – В общем, там дно можно проломить, но только изнутри. Снизу этого никак не сделать, слишком неудобный подход. А вот оттуда... ну, например, если сбросить в этом месте какие-то большие камни с приличной высоты... то получится. Только вот уточнить расположение слабого места не удалось. Душновато там всё-таки, – он извиняющеся улыбнулся. – Ну, а потом мы искали выход. Обстукивали мы, обстукивали, да и заблудились. Еле нашли. Ведь он маленький и незаметный, совсем не меняет поверхности реки – ни водоворотика какого, ни завихрения тебе – ничего, да ещё и расположен он и не во дне, и не в боку, а как-то между дном и боком... Но сбой течения там всё равно есть, только он внутри, когда пытаешься нырнуть – чувствуешь. Хорошо хоть русло не слишком наклонное там, а то бы сносило всё время в сторону... Ну вот, собственно, и всё, – и он снова взял ложку, которую, впрочем, не отлагал далеко. – Можно мне ещё ушицы?
– Конечно, – улыбнулась Гапша и набухала ему полную мисищу.
Все задвигались, зашевелились, завздыхали, а Ланжик спокойно ел, не глядя ни на кого.
– Можно и мне ещё тарелочку? – попросила и Слабия и тотчас тоже была одарена улыбкой и супом.
– Хорошо, – сказал тогда Бэмс Шваркенбаум. – Пусть они ещё подкрепляются, а нам нужно, как говорится, соединить концы с концами. Давайте посмотрим, что у нас есть...
И вдруг стало темно. Не так, как ночью, нет. А так, как бывает, когда ты, ещё маленький, играешь в песочнице, а над тобой, незаметно подойдя, наклонится папа. Или мама. Впрочем, нет, мама обычно обнимает. Или бабушка. Или... в общем, неважно. А ты поднимаешь голову и смотришь на них, изумлённый и ещё погружённый в свои бесконечные странствия, а они что-то тебе говорят, говорят, а ты всё силишься их понять, да никак не можешь...
– Эй, Бэмс, очнись! – орал ему в ухо Хвостенмах. – Отойди в сторонку, а то на ухо тебе наступят!
– Чего? – зачем-то также крича, ответил изумлённый Бэмс.
Потому что на маленькую полянку возле Дантройской запруды садился огромный орёл Дальгрет... предварительно поставив на землю Бобрисэя!
– А-а! – завопил Бэмс и кинулся к Бобру.
А тот кинулся к нему.
– Бэмс! – сказал воздух и их плечи и лапы.
– Должно быть, потому тебя так и зовут, – смеясь, сказал Бобрисэй. – Привет, привет! Я тоже ужасно соскучился!
– ...И незачем так орать... – по инерции сказал ещё Хвостенмах и тоже пошёл здороваться.
– Ух ты-ы!.. – протянули Дантройи, поднимаясь с земли.
Всё-таки сильно эти крылья машут.
– Ну, как вы тут? – улыбаясь, оглядел всех Бобрисэй. – Нормально запруда работает? И... О, а что это вы такие... какие-то... я не знаю даже как сказать... хмурые что ли? Мы что, с Дальгретом тут у вас что-то нарушили?
А Дальгрет стоял в сторонке и добродушно улыбался Дантройским детишкам, сбежавшимся посмотреть на диво. Да и взрослые вообще-то были бы не прочь поглазеть, да неудобно уже как-то, статус не позволяет.
– Нет, Бобрисэй, – грустно сказал Бэмс. – Вы не нарушили, а скорее починили.
И он пересказал ему всё происшедшее. Улыбки сошли с лиц Бобрисэя и Дальгрета. Орёл нахмурился и посмотрел на недвижную и непроницаемую гору, где-то внутри которой... Нет, так просто её не возьмёшь.
– Н-да-а... – протянул Бобрисэй, садясь на какое-то брёвнышко. – Час от часу... У того-то оболтуса тоже там, понимаешь, немногим лучше... – и подняв на Бэмса глаза, полные слёз, он сказал: – Как же мне отвечать за них перед их родителями за такие происшествия? Да мне из белого невидимым придётся стать!..
– А ты не думаешь, что... – начал было Хвостенмах, стоявший рядом, и осёкся.
– Нет, – твёрдо сказал Бобрисэй. – Вот этого я точно не думаю. Человек нам поможет. Нельзя, чтобы всё так и кончилось, не для этого Он нас сохранил здесь живыми и свободными от... – он внезапно прекратил говорить, с усилием глядя куда-то в пространство.
Точнее, он глядел в никуда. Но взгляд этот был настолько внимателен и сконцентрирован, что казалось... Бэмс и Хвостенмах даже посмотрели в том направлении. Ничего. Несколько вётел растут, какой-то кустарник, бузина, там, орешник, что-то ещё... Ничего.
– Хорошо, – сказал Бобрисэй так же неожиданно, как и оборвал свою речь. – Что мы можем? Какие у вас тут уже есть мысли?
Бэмс, стоявший повинно и со стыдом, проглотил слюну и ничего не сказал. Хвостенмах открыл было рот... постоял так, да и закрыл обратно.
– Честно говоря, мы не знаем, – сказал Вудзаух, уже давно подошедший к ним и незаметно стоявший рядом. – Так что очень хорошо, что ты... В общем, ты вовремя.
Бобрисэй, всё так же сидя (лапы его заметно дрожали), обхватил голову руками. Глаза его были закрыты, губы шевелились, да только звука не было. Они стояли вокруг и ждали.
– Я так понимаю, – сказал наконец он, обводя всех влажным взором, – нам как-то нужно передать туда, что есть участок тонкого дна и что он где-то на юго-востоке... – внезапно прорвавшийся всхлип прервал его; но так же точно и он прервал этот всхлип. – Так... Как же это можно сделать?
– Его пасть теперь закрыта, и закрыта, кажется, надолго, – медленно сказал Хвостенмах. – Относительно других входов нам ничего не известно.
– А есть что-то, что может заставить его... ну, или побудить его снова открыть пасть? – спросил Бобрисэй, наконец поднимаясь (уже можно было стоять).
– Голод, – коротко сказал Вудзаух. – Понятно, у него там всегда есть запас, но... Отчего-то он, прежде чем кого-то перевар... ну, в общем, ему для чего-то требуется вначале открыться.
– А если до этого не доводить? – спросил опять Бобрисэй, наклоняя голову. – Есть ещё что-то?
– Есть, – сказал вдруг Жыстрь, сидевший на самой верхушке ветлы. – Он открывается, когда к нему на службу поступает новая стража. Простите, не могу долго сидеть, – и тут же опять взлетел и стал описывать медленные круги над поляной, запрудой и всеми ими.
– Ну... – сказал Бобрисэй, потирая подбородок (в глазах появилось подобие улыбки). – Что я могу сказать?.. Бэмс, ты ведь... вроде, должен бы понимать этих...
– Слушай, о чём ты говоришь? – обиделся Бэмс, даже не уточнив, кого именно «этих». – Что может быть общего между нами и клаашами?
– О чём я го... – начал было пояснять Бобрисэй и вдруг воскликнул: – О! Слушай, а это ведь отличная мысль!
– Какая именно? – хмуро и прохладно спросил Бэмс.
– Тыркс-Пыркс.
– Чего?? – Бэмс даже надвинулся на Бобрисэя, как это обычно делают дворовые хулиганы.
– Тыркс-Пыркс, – опять повторил Бобрисэй, с невинным видом и хитрющей улыбкой глядя на Шваркенбаума.
– О-о... – вдруг понял Бэмс, что есть силы хлопая себя по лбу. – О-о!! – завопил он и тут же зажал себе рот. И даже пригнулся зачем-то. И тихонечко добавил: – О-о-о... чудесная мысль!
– Ну вот и я о том же, – заключил Бобр и с весёлым видом оглядел Лапендрыгов. – Так что? Кто сбегает за Тыркс-Пырксом?
– А что это такое? – спросил Вудзаух.
И тут выяснилось, что никто его не знает. Что, впрочем, не очень удивительно – ведь он поселился на Плато ежей, на другой стороне Камнетуры. Довольно далеко отсюда получается.
– Ну что, мне что ль бежать? – тоскливо спросил Бэмс, оглядывая свои плющенные лапы. – Я сейчас на четырёх-то не очень... быстро управлюсь...
– Хорошо, – сказал Бобр. – Может, тогда Фракса Мишта кто знает?
Ну, тут Жыстрь опять кричит сверху:
– Я знаю!
Все облегчённо вздохнули, а Бобр, не обращая внимания на общий вздох, спросил Дальгрета:
– Как, может, слетаешь с этим малышом за ними? Ну, я имею в виду, за тем, кто из них пойдёт...
– Ну... отчего же им вдруг не пойти-то... – как-то странно улыбнувшись сказал Дальгрет и взлетел.
А все стояли и смотрели, как они с Жыстрем поднимались всё выше и выше, как потом двинулись на юг, к их Городу и скрытому в утренней дымке далёкому Плато ежей...
– А мы чем займёмся? – спросили Шваркенбаумские про-кловеранцы.
– А мы... – задумчиво произнёс Бобрисэй, оглядывая всех, стоящих в ожидании. – Ну, кому-то нужно просто продолжать жить, – улыбнулся он Дантройским мамашам с детьми. – А мы займёмся... как это говорится? Материальной базой.
– А из какой материи она будет состоять? – спросил Лепто.
– Думаю... из нас, – сказал Бобриан, опять садясь на брёвнышко. И, подождав, пока разойдутся по своим детским делам все малыши, а их матери отправятся к своим очагам, он спросил: – Чемь, а скажи... есть ли там, наверху какой-нибудь ручей рядом с... ну, с этим местом?
Чемь почесал в затылке:
– Ну... я вспоминаю один, да... Только он уходит в другую сторону, на противоположный склон этого отрога... на Восток то есть.
– Отлично! Даже лучше не придумаешь, – сказал Бобрисэй. – Хорошо, теперь следующее. Бэмс, а сколько нас может поместиться в той... э-э... вороньей пещерке?
– Думаю, шестерым будет уже тесновато, – подумав, ответил Шваркенбаум и пояснил: – Нам впятером было впору.
– Хорошо, хорошо... – пробормотал задумчиво Бобриан. – Вудзаух, теперь ты. Насколько скорость Лапендрыгов может превзойти скорость клаашей?
– Зависит от местности, – коротко ответил Вудзаух, но Бобр молчал, продолжая на него глядеть. Тогда Лапендрыг продолжил: – Насколько я понимаю, от той местности, так? – Бобриан кивнул. – Думаю, там у нас есть преимущество – пересечённая местность с множеством мелких деталей и ходов... Мы сможем уйти.
– Хорошо, – сказал Бобрисэй. – Что может ещё здесь помочь? Может быть...
– А как же мы? – перебив его, спросил Ухенслух, один из близнецов.
– Вы? – с неожиданной нежностью переспросил Бобриан. – Вы – наша главная ударная сила и главная надежда, – при этом Барбосиан просиял, а Шваркенбаум надулся. – Но это уже вторая часть плана... Точнее, третья. Если всё будет идти как нужно. Если всё будет так...
Бобрисэй посмотрел на небо. Оно было пустым.
– Ну что, может перекусим немножко? – сказал он тогда. – А то я со вчерашнего дня...
– Гапша! – крикнул Чемь в сторону своей хатки (она была неподалёку). – Есть у нас там что-нибудь из еды?
– Есть уха, есть овсянка, есть сухофрукты... – показалась та в окошке. – Бобрисэй, ты что будешь? На нас не смотри, мы завтракали. Если хочешь, мы с тобой кофейку попьём.
– Мне овсянку и сухофрукты, – сказал Бобриан потирая лапы и блистая глазами. – Ну и кофе, само собой, попьём вместе.
Когда они пили кофе, вернулся Дальгрет.
– Ух ты, кофейком пахнет, – сказал он, понюхав воздух. – Дадите и нам по чашечке? А то мы... э-э...
С ним были оба, и Тыркс-Пыркс, и Фракс Мишт. Хмурые, как нос клааша в неудачный день.
– Ух ты, оба прилетели? – обрадовался Бобр.
На что Дальгрет только улыбнулся.
– Ага... – буркнул Фракс Мишт. – Попробуй у него откажись...
– У меня вообще-то жена рожает, – заявил Тыркс-Пыркс. – А тут этот... слонина, понимаешь... вваливается...
– А я тоже... может, поэму века... пишу, а тут этот... и без всяких объяснений! – добавил Фракс Мишт.
– А что тут объяснять, – пожал крыльями Дальгрет. – Надо – значит надо. Может, она без тебя ещё спокойней родит. И поэма твоя никуда не денется. «Духи пророческие пророкам повинуются», слыхал?
– Слыхал, слыхал! – отмахнулся от орла Фракс Мишт и спросил Бобрисэя. – Так что случилось-то?
– Ну... садись что ль... кофейку попьём... – широким жестом пригласил его тот, улыбаясь на ширину плеч.
– Это что... дружеская шутка такая что ли? – фыркнул Тыркс-Пыркс. – Я ж говорю...
– Бобриэль в Нямням попала, – перебив пламенного оратора, коротко сказал Бобрисэй.
Улыбки на его лице уже не было. Стало тихо. Все стояли вокруг и молчали. Фракс Мишт крякнул и с размаху сел на брёвнышко рядом с Бобром. Тыркс-Пыркс посмотрел на свои руки, на вётлы вокруг... лицо его сморщилось. Они тоже молчали.
– Есть план, как ей помочь, – сказал тогда Бобрисэй. – И вы – очень нужны.
– Говори, – хрипло сказал Фракс Мишт; прокашлявшись, добавил: – Прости, мы не знали.
Бобрисэй вздохнул и с улыбкой посмотрел на своих друзей. И они улыбнулись ему в ответ. Только улыбки теперь были у всех... как осень.
– В общем так... – сказал Бобр. – План состоит из четырёх частей...
– О-о-о, – выслушав объяснения, восторженным голосом сказал Тыркс-Пыркс Фраксу Мишту, – мы, значит, с тобой шпионы... Круто!
– Не-не, не так, – ухмыльнулся в ответ Фракс Мишт, – надо зашифровать. Чтоб непонятно было. Мы – шноипы.
– Так это что-то лошадиное получается, – цинично заметил в ответ Тыркс-Пыркс. – Может, сразу ившнопы, а?
– Ну вот, чуть что – сразу вшноп... – всплеснул руками Фракс Мишт. И потом в скептической интонации опытного эксперта добавил: – Не, лучше не сразу. Да и вообще не подходит. Буква лишняя.
И вот так отправились два друга с обычными для себя шутками-прибаутками в качестве новых стражников в горный провал, называемый Нямням. Быть может, на верную смерть. У одного из них сегодня родилась дочь, а второй, быть может, окончил бы в этот день "поэму века".
Впрочем, нет. Пока ещё не отправились.
– Погодите-ка, – сказал Вудзаух. – Тем сейчас всё равно ловить нечего. Вряд ли так быстро он откроется.
– Но ведь нужно быть наготове, – сказал Тыркс-Пыркс. – Ты же не знаешь точно его графика, так?
На что Вудзаух только тихо улыбнулся и покачал головой.
– Возьмите с собой провианта, – сказал Чемь. – Вдруг и вправду это надолго.
Им дали с собой несколько вяленых рыбок, сухофруктов и кофе в чудесном термосе, подаренном Чемю на новоселье в этом затоне Шишемышей.
А Бобр отправился Бобредонта караулить. Здесь хоть помощь братская была, а там – кто знает... Только Дальгрет сказал, что лишь полпути его пронесёт, потому что отец запрещает летать у моря, потому что если поднимется ветер, который там дует примерно каждые полчаса, они не смогут нигде сесть, если окажутся в море.
– Крылья у нас, понимаешь... – виновато пояснил Дальгрет, – большие слишком. Чуть ветер какой противный – так нас и уносит. Только в высоте и можем... или на суше.
– Что ж... – улыбнулся Бобрисэй. – И за это на всю жизнь буду благодарен. Таков путь, таков путь...
– Видишь? – тихо сказала Тэрпа своему верному супругу Бэмсу Шваркенбауму, когда они смотрели вслед улетающим Дальгрету и Бобрисэю. – А ты...
– Я умереть за него готов... – глухо сказал Бэмс и отвернулся.
– Ты знаешь, – сказал тогда ему и Хвостенмах, – как получилось, что я выбрался оттуда, а Гавкусия... – голос его прервался. – Это она за меня... вместо меня осталась... Там, на том выступе, где ты был...
Хвостенмах замолчал. Сказал и стоял, вжав голову в плечи, ожидая осуждения – как же, мол, ты смог это допустить. А Бэмс просто стоял рядом и молчал вместе с ним. Потому что он знал уже, что Хвостенмах в тот момент был ранен и без сознания. Таким его и застали там Лапендрыги.
Дальше, Глава 14. ...В глубинной камнемольне под землёй...: http://www.proza.ru/2018/03/31/821