Пограничник не торопился отдавать паспорта.
- Так с какой всё-таки целью вы выезжаете в Европу?
- Я же вам сказал, - заговорил Петров, нервно теребя какую-то висюльку на своей куртке. – Мы с женой каждый год посещаем известные европейские музеи. Утоляем культурный, так сказать, голод…
Пограничник поднял бровь. Петров вздрогнул и замолчал. Ситуацию попыталась спасти его жена. Она широко улыбнулась пограничнику, но голос её слегка дрожал:
- Вы же понимаете, мировые шедевры…
- Я про голод понимаю, - холодно сказал пограничник. – И про тех, кто устраивает себе гастрономические туры, понимаю, – он брезгливо поморщился. - А вот эти все ваши отговорки… Хоть один придумал бы что-то оригинальное. Нет, талдычат, как попугаи: «музеи, искусство, выставки, концерты». Как будто у нас нет всего этого!
- Нет, есть, конечно! – быстро начал Петров. – Просто, вы же понимаете… - и опять замолчал, осознав вдруг, что ничего другого, кроме слова «голод», сказать не может.
- Так. Подождите пока, в машину не садитесь, - сказал пограничник и ушёл к себе в будку.
Петров сунул дрожащие руки в карманы куртки, и там они продолжали трястись. Он старался не оглядываться по сторонам, но ничего не мог с собой поделать. Жена так и стояла с застывшей улыбкой. Прошло несколько тягостных минут. Пограничник молча выглянул из будки (Петров заискивающе улыбнулся) и втянулся обратно.
- С каждым месяцем это всё мучительнее и унизительнее, - процедил Петров. – Чтоб им всем!..
- Заткнись! – прошипела жена, не снимая улыбки с лица. – Хочешь, чтобы нас развернули? Я тебе говорила: не бронируй стол в Берлине, могут не выпустить! А ты что? Ноу проблем, дорогая? – она продолжала улыбаться, но смотрела при этом не на Петрова, а в сторону, отчего монолог её выглядел жутковато. - Самоуверенный идиот! Плакали теперь семьсот евро.
- Ну, что такое семьсот евро по сравнению с тем, что случилось с Орловым, например!..
- Заткнись! - резко повторила жена. - Не дай Бог!
Они помолчали. На погранпереходе было пусто: только машина Петровых и чуть поодаль - две фуры, которые уныло ожидали досмотра. С момента принятия закона об уголовной ответственности за ввоз в страну санкционных продуктов, грузоперевозки упали почти до нуля. А обычных путешественников "трясли" жесточайшим образом. В том числе, и на выезд.
Со стороны Европы въехал черный "Мерседес" с "блатными" номерами. Петров встрепенулся:
- Слушай... Это же Симонов!
Жена посмотрела в ту же сторону. И вовремя успела дёрнуть за рукав уже готового радостно заорать Петрова:
- Ты идиот? - спросила она вполголоса. - Стой молча.
В это время Симонов, не торопясь, вылез из машины. К нему подошли пограничник и таможенник. Симонов изо всех сил пытался выглядеть вальяжно. Получалось у него не очень.
- Петровы! - внезапно раздался голос пограничника, который проверял их документы. - Подойдите.
Они засуетились, заулыбались и подошли к будке.
- Значит, так, - начал пограничник. - Правила вы знаете...
Петровы расслабились, поняв, что их выпускают. Тот брезгливо продолжал:
- Там можете есть и пить всё, что угодно. Список запрещённых к ввозу продуктов знаете. Не впервые едете. Перед возвращением на родину вы обязаны максимально опорожнить желудки, чтобы на территорию страны не попали санкционные продукты. В противном случае это будет приравнено к попытке ввоза "запрещёнки". Не забывайте: до семи лет - в зависимости от объёмов.
Петровы начали кивать и пятиться к машине. И в этот момент раздался истошный крик. Они оглянулись. Два пограничника крепко держали Симонова. Он кричал, выгибался, извивался и всячески пытался вырваться. Лицо его было багрово-красным, по лицу лились крупные слёзы.
- Сволочи!!! - орал Симонов. - Суки! Я больной жене кусочек пармезана везу! Ей жить осталось пару недель, она попросила хоть перед смертью!..
- Пусть отечественный пармезан жрёт, - спокойно ответил ему один из пограничников. - Он даже лучше. Да и всё равно помирать - какая разница!
Симонов рыдал и вырывался, таможенник с равнодушным лицом выгребал из багажника одну за другой головки сыра и какие-то пакеты.
Петров вышел из оцепенения и почувствовал, как жена толкает его в спину и что-то шипит. Он повернулся - она стояла с перекошенным лицом.
- Что, милая?
- В машину! - процедила жена. - Быстро!
- А, да-да...
Он завёл двигатель, и они тронулись. Проезжая мимо Симонова, Петров отвернулся. Руки его тряслись. Жена рядом бормотала:
- Последний раз, Петров. Ты понял? Последний раз. Это невыносимо...
Через сутки, лёжа на широчайшей кровати лучшего отеля Берлина, она пьяно улыбалась и лениво говорила:
- Это было божеееественнооо!.. Петроооов, ну, почемуууу... Ну, почему они до сих пор не начали выдавать статус гастрономического беженца? Забронируй нам ужин - здесь же, через месяц!