Назад, Глава 15. Бобриэль пишет письмо: http://www.proza.ru/2018/03/31/1004
– Дальше. Станут ли они подражать ржанию коней, мычанию быков, журчанию потоков,
гулу морей, грому и прочему в том же роде?
– Но ведь им запрещено впадать в помешательство и уподобляться безумцам.
Платон, Государство
«Конечно, кажется, что тирлимбомбомкать легко, – сказал Пятачок про себя, –
но далеко не каждый и с этим сумеет справиться!»
А.А. Милн, Винни-Пух и все-все-все
Ну и хорошо.
А ещё там был ёж, которого так и звали: Жой. А супругу его, соответственно, звали Жоя. И были у них сын и дочь, и звали сына Клюж, а дочь – соответственно, Клюжка. Они происходили из тех ушастых ежей, которые, хотя и родственники нашим Плато-ежиным, но в близости к ним никогда не жили. А жили они здесь, о каких местах и рассказываю, о горных отрогах со страшным провалом, именуемом в простом (да и в сложном тоже) боброцком народе Нямнямом.
Так вот. В один совершенно обычный Нямнямный день пробирался Жой нагорными, а иногда и внутригорными тропами. Шёл себе и шёл, бунча обычную свою ежиную песенку «мунь-мунь-мунь-мунь-мунь-мунь» и тому подобные звуки, как вдруг встречается ему клааш. Да, как оказалось, не простой, а даже очень весьма сложный. Ну, Жой по своему жойскому обычаю свернулся клубком, а сам в щёлочку сквозь иглы-то глядит, что клааш этот будет делать. И смотрит – второй клааш появился. Ну, Жой вообще свился – не разовьёшь, но щёлочку всё равно оставил. И видит, как два эти клааша сели так на травке (нашли-таки в горах участочек, так сразу и давай топтать своими... гм... торсами), да и о чём-то мирно так беседуют. Потом один другому стихи читать начал.
– Гм... – пробормотал себе Жой. – Больные что ли какие? Небось, со службы их за то и прогнали... Стихи!.. Ха!
Но те сидят, не смущаются, знай себе выступают. Наконец Жою стало интересно, что за оказия такая выходит, он и развернулся. А те даже и в сторону его не смотрят, не то что там, например съесть. Но Жой всё равно осторожен – как знать, а может, у них метода такая доверчивых Жоев заманивать. И, главное, негромко так разговаривают, будто им вообще всё равно, Жой тут рядом с ними или кто, слышит их кто-нибудь или не слышит. Ну Жой тогда осмелился и сурово так говорит:
– Гм-гм.
Надо же ведь как-то заявить о своём полноценном существовании. Но те даже в ус не дуют. Да и в бороду тоже. Хотя у клаашей, само собой, бороды нет никакой, это у козлов горных (да и не горных) она имеется, а у этих – нет, никак. Ну тогда Жой решил вообще выразиться солидно и говорит:
– Гм-гм!
Те даже бровью не повели. Ну, Жой вообще во всё горло кричит:
– Гм-гм!!!
Ага. Наконец заметили.
– О, – говорят, – привет, братан. Ты чего, никак простудился? Хочешь, у нас тут леденцы с ментолом имеются...
Ну, а кто же из настоящих Жоев откажется от леденцов с ментолом? Ведь знали, чем купить, а? Ну ладно, взяли они каждый в рот по леденчику, сидят, ситуацию понимают, как дальше им теперь разойтись. Хотя это Жой хотел разойтись, а они-то вообще, похоже, даже и не собирались. Сидят себе и сидят, на летнем солнышке греются, сытые такие себе, никуда не торопятся, стихи, понимаешь, читают.
– Ну, чего? – наконец говорит Жой.
– А, леденец закончился? – говорит один, который стихи читал, похудее который. – Так вот ещё один. Держи, братишка, не кашляй.
Жой, само собой взял. Хо, да как просто-то. Скажешь какую-нибудь фразу – и сразу тебе... Да какой фразу – одного слова достаточно. Отличные ребята попались, ничего не скажешь – компания, хотя и клааши. Даже странно, право слово.
В общем, сидели они так, переговаривались гым-гымами и прочими мудрыми изречениями, составляя вполне приятную для всех беседу, пока наконец не кончился пакетик с леденцами.
– Ну, – говорят они, – бывай, братишка. Смотри, больше не кашляй. А то клисс какой-нибудь поймает. Хлопот потом с ним не оберёшься – пенсию платить за массированные игольные уколы...
Эх, знают ведь, паршивцы, чем Жойскую душу пронять!
– Ладно, – говорит тогда Жой. – Говорите, что надо, какая помощь требуется.
Ну, они давай рассказывать ему историю про бобровую девочку Бобриэль, такую всю прекрасную, да сообразительную, да вот как на грех угодившую в этот самый, в то, что все знают, что. Слезливо, конечно, но вполне всё-таки правдоподобно. Да и леденцы ко всему хорошие были. Ну, и укусить, опять же, никто не пытался...
– Ладно, – говорит Жой. – Пошли, помогу. Знаю я одно место... Где нужно щекотать, и тогда он открывается. Только не очень я понимаю, зачем это вам, всё равно ведь не выбраться девчонке. Да и вы, считай, спёкшиеся элементы с тех пор, как туда ступите. Но дело ваше. Вы мне друзья теперь хорошие, я вам помогу. Хотя опять непонятно, что это за дружба такая – друзей на смерть провожать...
Ну вот, идут они так себе, тихонечко разговаривают на всевозможные жизнеутверждающие темы – и вот, на тебе, уже и пришли.
– Жалко даже... – улыбнулся им Жой; только вот улыбочка кривоватой вышла. – Итак, – говорит, – я здесь щекочу, а вон там, – он показал направление своей розовой ладошкой, – откроется уголок... Запрыгивайте тогда. И помните – я вам не сталкер, никуда вас я не сталкивал, вы сами туда пошли, потом слухи про меня не распространяйте.
– Хорошо, – сказали они и пошли.
И что? Конечно, через пять уже минут... ну, может, десять... ну хорошо, через полчаса уже оба были на месте. То есть внутри. А Жой побежал себе быстрее оттуда своей (а иногда и чужой, лишь бы успеть уйти никем не замеченным) прямой или кривой дорожкой. Но, пройдя какое-то время, он вдруг задумался и остановился. А задумавшись, почесал свой колючий затылок и тяжело вздохнул. А вздохнув, махнул розовой своей лапкой, да и повернул назад. Ведь это ж само собой –разве они без него обойдутся?
Первое время они стояли молча и без движения, привыкая к окружившему их пространству, новому в своей близости и знакомому в своём ужасе. Повсюду обступив, оно оставалось и пребывало ими... Как, в самом деле, остаться собой, превратившись, хотя и на время, в другого? Если Бобриэли, Дори Мэдж и иным многим это было несколько проще, – ведь они не клааши, – то им-то было каково? Думаю, это легко представить. Столько раз сталкиваясь с самим собою, пытаясь избежать себя и ни в чём подобном не успевая... Как не понять? И всё же того, что они теперь переживали, понять скоро не получается. Оттого говорит и говорит повествователь, а повествование ткётся и продолжается, хотя гораздо проще было бы остановиться – вот так, как они теперь, стоя недвижно и прислушиваясь... И здесь нет не только двух ладоней, – здесь нет и одной, которой бы можно было издать пресловутый хлопок, прикоснувшись к тому, что вне ладони и всё же – она сама, к тому, что непостижимо... Здесь не было и этого. Только полная темнота, мёртвость, необъяснимость, – и в этом всём ещё продолжалась жизнь.
– Идём, – прикоснувшись к плечу друга, единым лишь жестом позвал Тыркс-Пыркс.
Фракс Мишт кивнул в темноте.
Они сделали первый шаг. Стопа ощутила бездну. Ладонь, ухватившись за стену, нащупала в ней ступени, истёртые восходящими и нисходящими клаашами, приводившими и приносившими страшную живую пищу ненасытному мёртвому жерлу. И два друга теперь нисходили, но пищей этой были они же сами.
Ступеньки в скале неровно вились вниз. Бобриэль, Бэмс Шваркенбаум и другие не успевали их заметить, поскольку тотчас падали на первый уступ, от которого эта цепочка уже была вдалеке. Лишь постояв немного при входе и привыкнув (если, конечно, ты не ходил здесь раньше), можно было её заметить. Тыркс-Пыркс по-прежнему двигался впереди. Они условились ещё прежде, что пойдут так. Ведь он, Тыркс-Пыркс больше весит и, если случится ему падать, он не собьёт собою Фракса, а если вдруг упадёт Фракс, то он его, толстого, за собою не сможет увлечь.
Они спускались всё ниже и ниже, пока не достигли уровня первой охраны, располагавшегося на самом верхнем и близком к внешней, живой земле этаже. Два клааша, сидевших там, разгадывали кроссворды. Тыркс-Пыркс и Фракс Мишт застали их в середине беседы.
– Так, ладно... Тогда следующее слово... – сказал один, почесав рыжий затылок, и зачитал: – «Шестигранник, противоположные грани которого попарно параллельны». Хе! «Попарно параллельны»! Я вот...
– А пояснение имеется? – перебив, спросил другой, имевший задумчивый и серьёзный вид.
– Чего?.. – первый, похоже, был сбит внезапным вопросом с толку и, что называется, потерял нить. – А, да. Сейчас, где это... М-м... Вот. «Его объём равен произведению площади его основания на высоту». Слово из четырнадцати букв! Слушай, всё без толку. У меня уже мозг кипит.
– Не-ет, погоди, – не сдавался первый. – Это... это... вот крутится... и... в общем... Н-да... И я не знаю.
– Гм-гм, – деликатно сказал Фракс Мишт, выходя из тени. – Мне кажется, я могу помочь. Это параллелепипед.
Пару секунд два разгадчика неотрывно смотрели на появившегося, потом вдруг разразились безумным смехом. Если только можно назвать смехом сипение и шипение, бульканье с зажатым ртом и издавание других неприличных звуков. Ну, понятное дело, – попробуй посмейся тут, сразу на камнемольне в порошок сотрут или ещё что сделают.
Фракс Мишт, как воспитанный клааш (простите за оксюморон), выждал необходимое время и мягко посоветовал:
– Да вы попробуйте.
А те уже просто плакали от смеха, издавая беспорядочные восклицания:
– Попро... пф!.. буйте!.. А это ещё и едят что ли?.. Ха-ха-ха! Хе-хе, хи-хи, ха-ха... – и ещё раз тоже самое. Потом ещё. И наконец: – Ну, ты даёшь, брат!.. Надо ж, какие слова знаешь!.. Это что, у тебя в деревне так ругаются?.. Ха-ха... о-о... Давно так... Фу-ух... Чуть живот не лопнул...
– А всё-таки впишите слово, – посоветовал Фракс Мишт, нимало не обидевшись, тем более, что тому сейчас было не время и не место.
– Ну, давай, – снисходительно улыбнулся второй, – попробуем... О. Надо же. Слышь, Дотсон, подходит.
Рыжий тотчас прекратил смеяться:
– Ну-ка, дай я пос... Ха! Надо же... А может, ты и вот это знаешь? – и зачитал: – «Полупрямая, исходящая из вершины угла и делящая его пополам». А? Каково?
Ну, тут настал черёд выйти из тени Тырксу-Пырксу:
– Здравствуйте, – поприветствовал он поклоном двух кроссвордистов. – Искомое слово – биссектриса.
Задумчивый и рыжий хотели опять начать смеяться, но предыдущий опыт их остановил, хотя они всё ж таки некоторое время попрыскали губами, похмыкали носами и... ну, в общем, вписали слово.
– Н-да-а... – восхищённо вздохнув, почесал в затылке рыжий, названный Дотсоном. – Слышь, Бугорс, а может, пусть они нам тут пока помогут, а?
Но серьёзный, названный Бугорсом, не согласился:
– Нет, нельзя сдаваться! Мы и сами кое-что... Вот, смотри. Вот это слово тогда будет – «сибилянтный». Это получается «йота», а это... это... м-м... – Фракс с Тыркс-Пырксом терпеливо ждали. – Это... Ох, геометрия! Ну ладно, скажите, что это: «прямая линия, пересекающая данную прямую под прямым углом».
– Перпендикуляр, – в один голос ответили Фракс и Вторник.
Рыжий Дотсон хотел опять начать смеяться, но серьёзный Бугорс так глянул на него, что тот сразу занялся гигиеническим осмотром их сторожевого пункта и профилактическим неподметанием безнадёжно грязных его площадей. Вписав слово, Бугорс вздохнул:
– Ладно, и это подходит, – и неприступно поглядев на Фракса и Вторника, заявил: – Но дальше я сам!
А те и не пытались. Просто стояли и смотрели, как он грызёт карандаш. Но он всё-таки смог!
– Вот! – радостно воскликнул Бугорс, вписав последнее слово. – Всё, разгадали! Дотсон, мы сделали это! Во-о-о, теперь мы этому Форбокасу... Тоже мне: «пари, пари»! «Наказание»!
– Да, – заявил и Дотсон. – Пусть теперь выкладывает три верхних обеда! А нас не волнует, что ему за это... Нечего обещать.
– Да, – согласился Бугорс. – Это точно.
– А как это, – скромно поинтересовался Тыркс-Пыркс (даром, что толстый), – «три верхних обеда»?
– А так, – сказал Бугорс, – очень просто, вы что не в курсе что ли? Нам три раза разрешается выйти наружу и там... – и вдруг он сообразил: – О, слушайте, а вы кто такие?
– Мы новенькие, – не менее скромно улыбнулся Фракс Мишт. – Пришли на службу поступать.
Бугорс с Дотсоном переглянулись. После этого Бугорс говорит, как-то медленно так, неохотно:
– Ну... вообще-то вакансии временно закрыты... Карантин, понимаешь, теперь какой-то... Так что...
И опять сидят эти двое и переглядываются, тайно так подмигивают друг другу, какие-то секретные знаки подают, а Фракс Мишт и Вторник Тыркс-Пыркс только знай делают вид, что этого не замечают. А вместо этого двух неподкупных стражей смиренно уговаривают:
– Братцы, ну пожалуйста... Походатайствуйте уж за нас... А мы вам любые кроссворды всегда разгады... э-э... помогать разгадывать будем...
– Ну, – посмотрев на Бугорса, заявил Дотсон, – маловато будет одни кроссворды-то...
Дальше, само собой, торг уже был неуместен и Фракс сокрушённо сказал:
– Эх... Ну ладно. Тогда мы пошли, да? Так что ли?
– Ну... да... конечно, – с некоторой досадой сказал Бугорс, сердито глянув на Дотсона. – Хотя постойте. Я вспомнил. Есть тут одна возможность. Она, правда, не очень приятная... Но... работа!
– Говори, что? – заинтересованно придвинувшись, спросил Фракс Мишт.
– Ну... В общем, – с прищуром глядя на посетителей, медленно выдал Бугорс, – бобров охранять, – и в этот момент первостепенной задачей доблестных Фракса Мишт и Вторника Тыркс-Пыркса было не завопить от восторга. И даже не прищуриться. И вообще никак не среагировать. – Но имейте в виду, – заключил Бугорс, с некоторым удивлением глядя на внезапно окаменевшие морды посетителей, – там можно остаться без носа. Или без ушей.
– Или даже без лап! Зубы-то у них... – решил добавить Дотсон и осёкся под суровым взглядом Бугорса.
– Так что? – снова сказал Бугорс. – Идёте?
– Ну... – смиренно потупившись, ответил Тыркс-Пыркс. – Если есть такая возможность... Мы, пожалуй, рискнём. Куда нужно обратиться?
– В общем, так, – сдвинув воображаемую шляпу на затылок, стал объяснять Бугорс. – Найдёте Злипа, скажете, что вас послали каравугольные Дормест Бугорс и Вактор Дотсон... Что, – спросил он, заметив недоумение в глазах друзей, – и этого не знаете? Ой-й... ну деревенщина! Этот пост и называется – верхний каравугол. Поняли?
– Ага, – в один голос, скромно кивнув головами, ответили Фракс и Вторник.
– Ну вот, хорошо, – улыбнулся им Бугорс. – Тогда спускайтесь вон там... Видите? Так. Потом вон в ту галерею. Ясно? Отлично. А там – просто прямо вперёд, местность сама подскажет... Что ж, тогда идите быстрее, а то ведь ваш поезд и уйти может.
– Постой, – сказал Тыркс-Пыркс, – вот ты говоришь «местность подскажет». Как это здесь происходит? Что, есть какие-то приметы, какая-то, так сказать, карта?
– Нет, – покачал головой Бугорс. – Всё проще. Просто мы хотим куда-то придти и идём. И получается, что приходим. Это означает связь с... – он оборвал сам себя, просто указав рукой на молчаливо смотрящие на них скалы.
– Ладно, – сказали Фракс Мишт и Вторник Тыркс-Пыркс и быстро пошли указанным маршрутом.
– На кроссвордики-то, может, зайдёте как-нибудь? – крикнул им вслед Дотсон, но наши друзья, похоже, его уже не слышали.
Ведь их поезд и правда мог уйти. Только в совсем другом смысле, чем думали Бугорс и Дотсон, совсем в другом... Да и задерживаться в «связи с...» совсем не хотелось.
– Ха... – мрачно заметил Бугорс. – Ну вот, и нашли мы себе замену...
– Да, – не менее мрачно добавил Дотсон, глядя им вслед. – Всё равно к нам потом опять прибегут...
– Главное – момент не упустить, – заметил Бугорс, обведя критическим взглядом своего напарника.
Найти Злипа оказалось нетрудно, галерея словно сама вывела наших друзей на него. Выслушав вновьприбывших, Злип оглядел их с ног до головы и спросил:
– А опыт работы с острозубыми у вас есть?
– Есть, – честно ответили Фракс и Вторник и подтвердили: – Слово клааша.
– «Слово клааша»! – усмехнулся Злип. – Ну-ну... Что ж. Идите прямо и налево, там всё увидите, – и пошёл куда-то по коридору, всё ещё усмехаясь себе под нос: – «Слово клааша»!.. ха!.. дают...
Бобров тем временем покормили. И это было столько пищи! И какой! Боюсь, я даже описать не сумею. Так что даже и не хочу. Но только успели они съесть всего понемножку, перебегая в великой жадности от блюда к блюду, как тотчас схватили наших бобров за руки и заключили их в каменно-ивовые путы, а блюда все унесли – как будто их и не было. И главное: без всяких слов и каких-либо пояснений.
– Что это было? – прошептал Бобриальтер, торопливо проглотив кусок во рту, будто и его могли у него отнять.
Бобриэль только пожала плечами, а мудрая Бобриэстер, само собой, заподозрила здесь подвох, мрачно глядя в спины удаляющихся клаашей. Они были прикручены за руки к столбам, стоявшим посредине большого зала. Некоторое время они оставались так, прислушиваясь к своим ощущениям и, видимо, ожидая, что сейчас что-нибудь с ними случится, но ничего не происходило. Зато пришли стражники, отвязали их от столбов и повели куда-то по тесному коридору, в котором не только увернуться и убежать было непросто – в нём и дышать-то с трудом получалось. Бобриэль шла последней.
– Бобриэль! – вдруг услышала она за спиной шёпот.
А обернувшись, ахнула от изумления:
– Тыркс-Пыркс!
– Тише, тише... – не двигая губами, шепнул Вторник. – Я тут наездом...
– Стой! – скомандовал старший караульный. И протиснувшись, к Бобриэли, заявил: – Эй, ты! Я тебе сейчас такой тырс-пырс устрою! Иди молча!.. – Бобриэль покорно стояла перед ним, склонив голову и пряча рвущуюся наружу улыбку. Тот, видимо, удовлетворённый произведённым эффектом, удалился, бросив через плечо: – Юмористка, понимаешь!..
Но далеко он не ушёл, а, тут же вернувшись, решил проинспектировать и Тыркс-Пыркса:
– О! А ты откуда такой? – обвёл он его насмешливым взглядом (Бобриэль побледнела: ведь стоит только тому узнать, как Тыркс-Пыркс записан... но, к счастью, охранник того не заметил, поскольку смотрел на Вторника). – Новенький что ли? Да жирный какой! Когда прибыл?
– Я не новенький, – цыкая зубом и лениво глядя на спросившего сквозь полузакрытые веки, ответил Тыркс-Пыркс. – Я коров Белинды пас. Много лет. Ну вот, а питание там – белины. Что, не знаешь? Ну как же! И с маслом белины, и со сметаной, и с икрою... Но, как говорится, сколько клааша не корми...
– Эй, – нахмурился старший караульный, с усилием глотая предательские слюнки. – Отбрось-ка ты свои афиразмы!.. э-э-э... офуриз... нет... ну, не важно! Короче, заканчивай. Мы на страже как-никак.
– Так я же и говорю, – удивлённо заметил Вторник. – Заканчивай.
И они пошли дальше.
– Теперь не оглядывайся и слушай, – предупредил Вторник; Бобриэль чуть заметно кивнула. – Пришёл Бобрисэй... – Бобриэль едва не вскрикнула, руки её вскинулись, но всё же она сдержалась. – ...План из четырёх частей... Сейчас – первая... Ты просто слушаешь и запоминаешь, ничего не предпринимая... Потом, когда мы вам укажем, вы бежите... Стражники одновременно будут отвлечены в нескольких направлениях... – Тыркс-Пыркс говорил, выбирая моменты, когда они вместе делали шаг, он шептал едва слышно, почти не двигая губами и вообще не меняясь в лице, внешне уверенно и чуть лениво бредя рядом с пленницей. – Но выйти через верх вам всё равно будет нельзя... Нужно проламывать дно... Там, где оно тоньше... Там, где слышна река... Так можно уйти и вывести, кого возможно... Потом, если удастся переловить стражников... освободим остальных...
Но как именно Бобрисэй запланировал это сделать, Тыркс-Пыркс сообщить ей не успел. Бобриэстер, которая шла чуть впереди, поняла каким-то чутьём, что стражник при Бобриэли – свой, хотя вряд ли могла слышать, что он говорил, поскольку и Бобриэль то и дело морщилась, не слыша в точности всех слов, – Бобриэстер, как и раньше, решила действовать, что называется, прямо сейчас. Она перекусила свои ручные путы (и щербинка на зубе не помешала), потом ножные, – и только теперь клааши заметили её движение, но Бобриальтер заметил чуть раньше и уже перекусил свои. Бобриэль, покачав головой, сделала это последней. Разве могли знать эти клааши, что зубы их... Да что там – знать! Они падали по сторонам, как кегли, когда по галерейке мимо них помчались Бобры.
Тыркс-Пыркс, ринувшийся вслед за ними, настиг Фракса Мишта, шедшего в самом начале колонны и резко остановился. Бобры бежали дальше, путь перед ними, казалось, был открыт. И два друга, став рядом, обернулись к остальной охране, тем временем поднимавшейся с земли.
– Вперёд! – крикнул старший и тут же упал, получив удар в нос (тут-то тяжесть Тырксу-Пырксу и пригодилась).
Но силы всё-таки были слишком неравными, тем более, что на помощь уже спешил Злип со своим отрядом. А если с другой стороны зайдёт Форбокас со своим...
– Фракс! – крикнул Тыркс-Пыркс, найдя мгновенье между ударами. – Беги!
Они знали друг друга с младенчества. И объяснять им друг другу что-либо почти не требовалось – так они уже знали каждое слово и каждый жест... И Фракс Мишт побежал. А толстый Тыркс-Пыркс стал, кажется, в этот момент ещё толще, заслоняя путь если не силой, то хотя бы просто – собой. И упав под натиском пятерых (больше не смогли враз в этой галерейке к нему протиснуться), он всё ещё мешал бежать вслед за Фраксом, хватая пробегающих за ноги, ставя подножки избитыми и расплющенными лапами, словно ртуть протекая меж хватающих его зубов и когтей... Но вот он всё же затих.
И клааши ринулись за Фраксом Миштом. А он в это время уже входил на площадку так называемого «верхнего каравугола». Бугорс и Дотсон всё ещё были там.
– О, ты чего это? – спросил Дотсон вошедшего; он всё же заметил, что у Фракса сбито дыхание, что он весь в ссадинах и синяках, в пыли и каком-то соре. – Где это ты был?
– Да я... – хрипло ответил Фракс Мишт. – Страховку дома забыл... А там лазить по стенам пришлось... Упал вот, поранился... Сейчас домой сбегаю и вернусь.
– Да разве тут не хватает стра... – начал было Дотсон, но, посмотрев на Бугорса (тот пожал плечами), несколько неуверенно согласился: – Ну ладно, как хочешь... Иди... – и пропустил Фракса вверх. Постояв, глядя ему вслед, спросил Бугорса: – Может, она специальная у него какая?
Тот, поднявшись, зевнул и потянулся:
– Да ладно... надавали ему ребята, вот и сдрейфил, домой к мамочке побежал... Помнишь, и нас испытывали?
Дотсон, вздрогнув, кивнул, – видно не из приятных было воспоминание.
А Фракс Мишт, подбежав к самому краю сомкнутой и сцепленной пасти, что есть силы завопил, пытаясь пробиться криком сквозь землю:
– Жой!.. Жой!.. Помоги!.. Открой!..
Да куда там... Камень был неподвижен и мёртв. Он оглянулся. В тусклом свете галереи, ведущей в основное жерло, он увидел, как заметались тени бегущих за ним. Сейчас он выйдут на площадку этого «верхнего каравугола» и им останется всего...
Камень под его лапой вдруг шевельнулся. Дрогнул и отодвинулся. Полоска света слепящим кинжалом упала внутрь. Но Фракс не обращал внимания ни на слепящий свет, ни на узость открывшейся щели – он лез, продирался, оставляя на камне клочья шерсти, кожи и мяса, – и он смог выбраться! Его тут же схватил за руку Жой и стремительно потащил за собой. Фракс уже едва волочил ноги. Но, к счастью, идти было не так далеко.
– Ныряй, – скомандовал Жой, и Фракс полез в нору между камнями (нырнуть, конечно, не получилось, но протиснуться удалось). – И теперь поехали! – крикнул опять Жой, и они покатились в каменном жёлобе, уходя всё дальше и дальше от смертельной пасти.
А на площадке «верхнего каравугола» разыгрывалась своя драма.
– Где он? – едва дыша от погони, крикнули вразнобой несколько клаашей.
– Пошёл за страховкой, – в один голос ответили Бугорс и Дотсон.
– Ну всё, – сказал Злип, тоже входя на площадку, – теперь вам самим уже никакая страховка не поможет! – и скомандовал своим стражникам. – Сменить их на посту! И тащите их в каменительную... – и последний раз взглянув на съёжившихся и побледневших Бугорса и Дотсона, бросил: – Предатели!..
А те даже не пытались оправдываться. Что толку?
И было бы хоть всё происшедшее на пользу! Ан нет. Не успели Бобры пробежать три или четыре галереи, как наткнулись они на преспокойненько поджидавший их там отряд Форбокаса. Нямнямская пища, съеденная Бобрами, не успев их достаточно укрепить, сделала их ощутимыми для всех стражников, так что заметить бегущих и изловить не достало им никакой трудности.
И эта попытка не удалась.
Дальше, Глава 17. Фабрика слёз: http://www.proza.ru/2018/03/31/1856