Поднявшись на второй этаж, Вахтанг на какое-то время замер перед дверью в комнату, где находилась сейчас его дочь. В его жизни было не много таких случаев, когда он абсолютно не знал, как поступить. Легонько постучал. И, отозвавшись, Этери распахнула дверь:
- Что-то случилось? Бабушка уехала?
- Нет, не уехала… Мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить. Давай-ка присядем, дочь…
- Ну, давай поговорим… Знаешь, мне что-то страшно…
- Страшно? Нет, для страха нет никаких причин вовсе. Однако то, о чём я хочу тебя попросить, вполне вероятно может показаться неожиданным…
- О чём?
- Твоя бабушка, она… Я очень её люблю, и она заслуживает даже большего, нежели просто любовь. Знаешь, она совсем не такая, какой могла тебе показаться…
- Ой, да ладно! – вскочила со стула Женька – Я вот как раз сейчас перед твоим приходом думала о ней…
- Интересно… Жень! – вдруг неожиданно назвал он её тем именем, которое здесь, в Грузии, ещё не звучало ни разу – Что ты в ней увидела? Только правду и не щадя моих сыновьих чувств!
- Без обиды, да?
- Ну, я же сказал…
- Хорошо, подумала я, что она не живёт здесь, с нами.
- Вот как? А почему? Она так тебя напугала?
- Напугала? Нет, но уж слишком она суровая дама… При ней сама радость в мацони превратится, скиснет… Один взгляд чего стоит – прямо до кишок достаёт… Знаешь, а меня к тебе тоже есть вопрос, нет, даже два…
- Спрашивай.
- Во-первых, как ты умудрился будучи её сыном и живя с нею, не превратиться в подобного монстра? А, во-вторых, она разговаривать умеет? То, что не глухая, понятно, но я не услышала ни единого словечка даже в ответ на ваши приветствия. Почему-то мне показалось, что ей уже лет двести, и что она безмерно ненавидит всё живое вокруг, кроме, пожалуй, тебя – тебя она любит! Ты единственный ради кого она тут оказалась. Я права?
- И да, и нет… - вновь поразился Вахтанг её наблюдательности – Не менее она любит ещё и Левана. Что касаемо до остальных, то, безусловно, её отношение к ним много прохладнее и мне удивительно, что ты обратила именно на это своё внимание прямо с первой минуты встречи. Хотя и в этом вопросе не всё так однозначно…
- Скажи, а почему к Левану отношение другое, не такое, как, например, к Вано или Вепхо, Джумберу? Они же тоже её внуки, и тоже мальчики… Да и малыши… как можно не любить их? Однако я что-то не заметила у неё стремления даже просто увидеть их…
- Мама прожила весьма тяжёлую жизнь. На её долю выпало много суровых испытаний. Когда отец, её муж ушёл от нас к другой женщине, она осталась с четырьмя детьми на руках.
- У тебя есть братья и сёстры?
- Нет, к настоящему времени я у неё остался один. Но ты ошибаешься, думая о моём характере, как о покладистом. Это далеко не так, особенно тогда, в молодости. Что я вытворял одному Богу известно. Сам удивляюсь порой, как удержался на весьма скользкой дорожке… Короче, помотал нервы и ей, и братьям…
- А что ты такого делал? В чём это заключалось?
- Когда-нибудь я расскажу тебе всё, но не теперь. Но одно знать нужно уже сегодня: как я оказался в России.
- Как?
- Вообще, это долгая история… Одним словом – сбежал из дома. К тому времени я уже работал в одном из ресторанов Кутаиси. Был даже женат, и имел двоих сыновей: Вано и Вепхо, близняшки… Помню, как однажды ночью проснулся с мыслью, что больше не могу, не вынесу находиться здесь. Не могу видеть Нани, жену, слышать её голос, даже дети стали раздражать. А уж мать… Я возненавидел её всем сердцем за то, что насильно женила меня на нелюбимой… Да, возненавидел и думал, что навсегда.
- И ты уехал?
- Ушёл. Ушёл пешком. Тогда Грузия и Россия были одной страной, так что в пересечении границ никаких трудностей не было, да и самих этих границ не существовало. Ушёл ночью, взяв с собой лишь пару сменного белья, документы, ну и деньги, конечно. Не оставил ни письма, ни записки.
- И там вы повстречались с мамой?
- Да, но не сразу… Несколько лет я колесил по миру, как неприкаянный. Впрочем, почему как? Именно таковым я себя и считал. Понимаешь, девочка моя... Как дерево не может жить без корней, засыхает, так и человек без семьи. Семья, род - вот корни человека, его прочность и уверенность существования в мире, полном соблазнов и опасностей, место, где ждут и любят, несмотря ни на что... Я и в Ростове не собирался задерживаться, хотя и открыл там крошечное кафе, вернувшись из-за границы. Но вот однажды… Я сразу выделил Олю из стайки смешливых хорошеньких её подружек.
- Почему?
- Судьба, наверно… Ты можешь мне не поверить, но я слышал её шаги ещё тогда, когда она находилась на улице. Слышал внутри сердца, понимаешь? Хотя, вряд ли ты сейчас способна это понять – ты ещё слишком молода… - и, заметив вспыхнувшую несогласием Женю, продолжил – Ты сейчас подумала об Егоре? Но ваши отношения это несколько другое, поверь мне, девочка моя! Влечение и привязанность, дружба. А то, что творилось со мной, граничило с наваждением, помешательством, ослеплением… Долго не знал как подойти, а когда осмелился, боялся раскрыть рот, чтобы как-то ненароком не брякнуть чего-то такого, что разрушило бы ещё даже не возникшего в ней… К тому времени братья знали, где я нахожусь, потому что через них я переправлял часть зарабатываемых денег для Нани и мальчишек… Нелюбовь к жене не освобождала от заботы о детях, ответственности за их благополучие… А потом родилась ты… 15 июля – праздник на все времена! Каждый год я поднимал бокал за ваше здоровье в этот день. Самые счастливые месяцы, когда мы были вместе: Оля, ты и я… Споры об имени для тебя…
- Почему же ты бросил и нас? Почему сбежал?
Услыхав сталь в голосе дочери, Вахтанг встал и подошёл к окну. Молчание затягивалось настолько, что Жене показалось – продолжения разговора уже не будет, хотя из всего прозвучавшего ни коим образом нельзя было вычленить сути той просьбы, с которой он к ней пришёл. Но Вахтанг продолжил:
- Я не сбегал от вас и даже возвращался, но Оля уже уехала, скрылась в неизвестном направлении… Каюсь, искать не пробовал… не стал… но тогда мне было ни до чего…
- А что тогда случилось?
- Умирала мама… По-настоящему… Срочно потребовалась операция на сердце. Долгий восстановительный период сначала в Германии, потом уже дома, в Грузии. Подключилась вся родня, одним бы нам никак не осилить… И все эти тревожные дни и ночи, складывающиеся в месяцы, а потом и в годы Нана не отходила от неё… Как я мог не отблагодарить за это, не попросить прощения? Ну, не смог я бросить её ещё раз. С этим и у ехал в Ростов, к вам, надеясь на понимание… Но, не застал. Как бы горько для тебя ни прозвучали мои слова, но тогда я даже вздохнул с облегчением – решение приняли вместо меня. А я… Я не знаю, как бы тогда поступил. Честно – не знаю! Дело осложнялось ещё и тем, что мальчишки совершенно отвыкли от меня, дичились, принимались плакать при моём к ним приближении. И это было настоящей катастрофой. Дети для горцев всё, а тут такое…
- А Нана? Простила?
- Да… Уж не знаю даже почему, но простила – родила же ещё двоих сыновей! За столько лет ни единого упрёка. Но она тоже жертва…
- Жертва? Ну, конечно! Вон у вас какой дом, достаток, а мы… Если бы ты только видел, как мы жили… А когда погиб отец Сашки с Наташкой мама стала пить… Не выпивать, как многие делают, а пить. И не с только от горя, а словно в ней сломалось что-то. Выгнали с работы… Жили на пенсию малышей и моё пособие. Постоянные компании с такими людьми, с кем она ещё вчера побрезговала бы оказаться рядом… Я воровала еду для себя и малышей у них со стола… Мама почему-то не очень беспокоилась о малышне… А потом пожар… Если бы не Егор, я бы, наверно, умерла… Но он ночевал в палате возле моей кровати и никто не посмел его выгнать. Даже находясь в бессознательном состоянии, я слышала его голос. Он говорил и говорил, умолял не бросать его… Эх… Ведь это она тебя вызвала, да?
- Да… И я, как только получил вызов от неё, сразу же поехал. А то как бы я тебя нашёл?
- Понятно… Значит, она всё спланировала заранее… ладно… - смахнула ладошками слёзы Женя – О чём ты меня хотел попросить?
- Чтобы ты согласилась поехать к маме погостить!
- Что?! Ну, уж нет… Как хочешь, но это просто невозможно!
- Не спеши отказывать, пожалуйста! Она так редко просит о чём-то. Я даже не могу припомнить, когда это было в последний раз. Пытался отговорить её от этой затеи, правда! Но не сумел…
- А с чего бы ей приспичило? И видела-то всего пару минут…
- Этери… Ты, что, боишься? Ну, не съест же она тебя!
- Бояться не боюсь, но абсолютно никакого желания находиться с нею рядом. Если уж на то пошло, мне и с твоей Наной сильно неуютно, а уж…
- С Наной?! Почему? – удивился Вахтанг.
- А я для неё, как медуза… Она смотрит насквозь и боится даже ненароком прикоснуться…
- Ты, что? Серьёзно?! Вот это да… Не замечал… А почему ты молчала, не говорила мне про это?
- А зачем? Ничего плохого она мне не делает. Сторонится? И – что? Я тоже как-то не очень стремлюсь к ней в падчерицы записываться… Всё ок! И ты не вздумай следствие устраивать или разборки какие, не заставляй меня сильно пожалеть о том, что приехала сюда. Честно говоря, я ожидала много худшего! Правда-правда. А так… Всё нормально… Скажи, а почему бабушка Левана любит больше остальных?
- Леван – бунтарь! Он почти моя копия, так же, как и ты её собственная!
- Что?! – в который раз удивилась дочь – Да быть такого не может!
- И тем не менее, это так! - улыбнулся над её растерянностью Вахтанг - Единственная непохожесть в цвете волос.
- Ну, ни фига себе повороты…
- Да, да, да… Ну, что, уважишь мою просьбу?
- А как долго мне…
- Несколько дней. Не больше недели, точно!
- Ну… не знаю… Неделю, может, и выдержу, хотя и не понимаю зачем ей всё это понадобилось…
- Спасибо, дочь! Ты собери с собой сумку… Ну, сменку какую-то, бельё, а я пойду подготовлю машину – она непременно хочет ночевать в своей сахле… у себя дома…
- А это далеко отсюда?
- Нет, не особо – в паре часов езды. Там тоже очень красиво, тебе понравится даже больше, чем здесь!
- Ладно тебе… А почему она живёт отдельно от вас?
- Там её родительский дом. Ну, сначала, после того, как она восстановилась настолько, что могла обходиться без посторонней помощи, хотела просто побыть в тишине и покое – тут же дети. Шум, гам, крики…
- Понятно. А потом уже так привыкла, что и возвращаться не захотела, так?
- Типа того! Только, Жень, ты с ней поосторожнее, что ли… Ладно?
- Нет, с кулаками начну всякий раз набрасываться – пусть только слово скажет поперёк! Об чём печаль? Прорвёмся…