Любовь

ОГЛАВЛЕНИЕ



Танец 1
1
2
3
БОМЖ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
Предсказание
1
2
3
4
5
Имеющий хранит…
Первая часть
Вторая часть
Плод любви
Триумф
Дорога к солнцу


ЛЮБОВЬ — это самый главный подарок судьбы!
Вы держите в руках книгу, которая излучает ЛЮБОВЬ!
В ней реальные истории самой нереальной любви, переплетаются с художественным вымыслом автора! Получите удовольствие и зарядитесь ЛЮБОВЬЮ!

ЛЮБОВЬ — картина на обложке Е. Фиштик


Танец


«Когда одна дверь счастья закрывается, открывается другая» Хелен Келлер

1

Океан.
Лето.
Солнце.
Голубое небо.
Легкий бриз.
Чайки кружатся над прозрачной водой.

Молодая женщина, тридцати лет с виду, лежит в шезлонге на берегу океана.
Волны мягко врезаются в ее ступни и отступают.
Она выглядит привлекательно.
Хорошо сложена.
На ней белый купальник, широкополая шляпа, большие черные очки.
Она в задумчивости, напряженно глядит вдаль.
«Имеющий — хранит!», — как когда-то о ней писал поэт.

Именно так можно описать ее сосредоточенно — молчаливое состояние.
Она не производит впечатления отдыхающего человека, или наслаждающегося природой.
Напротив, она колеблется между двумя состояниями: то вид ее напоминает полное отрешение, то вдруг,
резко меняется, и она начинает выглядеть решительно, как генерал, перед принятием важного решения.

Где-то далеко звучит легкая музыка и голоса.
И только она удалилась от всех, лежит на берегу океана, смотрит вдаль, анализируя свою жизнь.

Беда подкралась к ней неожиданно, и в одночасье она вдруг стала одинокой.
Произошло расставание с супругом, с которым она прожила много лет вместе.
И внешне их брак, казалось, был идеален.
Да, только внешне.
Они оба знали изначально, что не созданы друг для друга, что они не две половинки одного целого, однако,
наперекор природе соединили свои судьбы.
То ли устав от тщетного поиска, то ли устав от одиночества, то ли сознательно, то ли бессознательно, они решились на этот шаг.
Правда, муж всегда признавался ей в любви и заверял, что она его единственная любовь на всю жизнь.
Она даже верила в это.
Порой, им было действительно хорошо вместе.
Они любили гулять по московским улочкам, взявшись за руки, мечтать, а иногда и просто молчать вместе, тихо шурша осенним листьями, падающими к ногам.
Но, звезды, частенько давали сбой их программы, им приходилось подстраиваться друг к другу, лгать себе, терпеть и терять свое «Я», ради семьи, ребенка, родителей, да и самих себя; они могли бы быть отличными друзьями, но не супругами.
Она это знала точно, потому что хранила в сердце образ того единственного, который внезапно появился в ее жизни, еще до супруга, как наваждение, как мираж, но волей судьбы, так же внезапно исчез.
И все это время она надеялась только на чудо, которое подарило бы им встречу вновь, и может быть оставило бы их вместе навсегда.
Черты его лица уже давно стерлись в ее памяти, оставив лишь шлейф незабываемых ощущений тепла и нежности.
У нее не было его фотографии, но была фотография ее самой, сделанная им.
Фотография оттуда, из того времени. Глядя на нее, она постоянно уносилась в мыслях в свое «не здесь», в свое «оттуда», которое манило ее «в другой покой, в другую страсть».
Частенько она глядела на себя в том времени, и ей вспоминались его трогательные нежные прикосновения к ее руке, каждому пальчику по отдельности.
Он наслаждался ее нежной кожей, прижимая руку к своей щеке, потом целовал каждый ее изгиб.
Она помнила все те ощущения, которые испытывала тогда, и которые более уже никогда не повторились.
Время нещадно бежало вперед.
Ответов на свои вопросы она не находила.
И когда, вдруг, встретила в этой жизненной круговерти своего будущего мужа, так нуждавшегося в ней, так льнувшего и ласкающегося, как уставший путник, долго плутавший в лабиринтах жизни, и нашедший успокоение в ее присутствии, она подумала, что это ее миссия.
Она преданно и честно исполняла свой долг. Была ему хорошей женой, нежной и любящей мамой, сыну.
Сын вырос, и создал свою семью.
Они остались наедине друг с другом.
И вся правда их отношений сразу же обнажилась.

И вот пришел день, судьба решила расставить все на свои места.
Отношения изживали себя каждый день, время пошло на часы, и даже на минуты.
И зревший вулкан вспыхнул.
И произошло это так мгновенно, что она, глядя в последний раз в глаза человеку,
с кем прожила большой отрезок времени, читая в них безысходность и неминуемый конец,
еще недавним совместным грезам, просто встала и ушла.
Ушла навсегда.
Ушла в ночь.
Ушла в никуда.
Ушла ни с чем, не взяв даже зубной щетки.

— «Как жестоко! Почему? Он всегда твердил, что любит меня и жить не может без меня. Разве это любовь?» — мысли перебивали друг друга, она шла быстрым шагом, не замечая вокруг людей, взгляд ее был стекленным, она смотрела сквозь все движущееся и не движущееся, распознавая лишь преграду перед собой, обходила, и вновь, как одержимая, устремлялась вперед, не успевая даже осознавать свой внутренний диалог.
— «Что произошло? Могло быть все что угодно, он мог сам бахнуть дверью и уйти, но почему я оказалась на улице?
Как он мог такое допустить? Боже, я знала о его вспыльчивости и истеричности, но никогда не думала, что он может проявлять самые гнусные человеческие качества, как предательство.
Конечно, и это наверняка, он уже завтра будет мучиться угрызениями совести, звонить и разыскивать меня, чтобы просить прощения, твердить, что жить без меня не может, но этот процесс уже необратим.
Как так произошло, что все его сильные качества трансформировались в слабость, трусость, подлость, в откровенный садизм?
С одной стороны он очень чуткий и мягкий, добрый, отзывчивый, щедрый, способен к самоотречению и самопожертвованию, с другой — постоянное ощущение актерской игры, псевдогармония, вспыльчивость, доходящая до истеричности, если не больше, депрессивность, злость на весь мир, хаос.»

Мысли перегоняли друг друга, и у нее раскалывалась голова, от непонимания.
Будучи сама ответственной, серьезной, преданной, она никак не могла смириться с поступком супруга, указавшего ей на дверь.
В какой-то момент ей пришло в голову:
— А может быть он сошел с ума? Может быть это психическое заболевание?
Обхватив голову руками, она отрезвляет себя:
— Ну почему, скажи мне, почему ты, даже сейчас стараешься его оправдать? — и уже почти кричит себе мысленно, — ты видела его глаза, решительность в них?
Ты слышала его слова, обрушившиеся на тебя, как нечистоты мегаполиса из сточной канавы?
Ты боишься правды? Боишься признаться, что знаешь, не только его хорошие качества, которые тонут в пучине чудовищной черствости и эгоизма, и перечеркиваются напрочь аморальными действиями? — и тут же перескакивает с вопросом к нему:
— Ты мне всегда клянешься в своей любви? Знаешь ли ты что такое любовь? Нет!
Любовь — милосердствует, не бесчинствует, не озлобляется, не ненавидит, не обижает, не раздражается, не мыслит зла, не предает.
Любовь никогда не перестает быть!
— А теперь вспомни свои глаза, полные ненависти, и не любви! Вспомни свои действия, полные бесчинства!

В одно мгновение мир приобрел самые темные краски, какие только она видела в своей жизни.
Мысли путались, перебивая друг друга, наслаиваясь вопросом на вопрос, и ни одного ответа.
А она бродила по вечерней Москве, как маятник, понимая, что надо принимать какие то действия, однако, вновь и вновь новый виток по площади, по проспекту, по улочкам.
И, наконец, сказала себе внутренним волевым приказом:
— «Стоп! Возьми себя в руки! Это должно было случиться. Наши отношения давно уже мертвы. Мы жили по привычке.
Мы боялись даже задуматься на тему расставания, хотя, нетерпимость уже сверкала в глазах. То пресное и никчемное существование, которое мы влачили уже много времени, наконец само взбунтовало и выплеснуло наружу всю правду.
Правда лилась через край, и было понятно, что счет пошел на секунды.»

Перед ней стояла самая сложная задача, какую ей приходилось решать в жизни.
И школьные передряги, и предательство лучшей подруги, и обман, и воровство, и потери, и разочарования; ничто не могло идти в сравнение с тем, с чем она столкнулась сейчас.
Жестокость и варварство раскромсали все то, что уже имело дыры, в клочья. И он дал себе волю.

Она присела на скамейку на троллейбусной остановке, и даже не замечала, как говорила сама с собой, вслух рассуждая, утешая и уговаривая себя.
— Что ж, милая моя, пришла пора, и надо, не только это пережить, но и превратить свое страдание в плюс!
В конце концов, ты давно все понимала, и лечить тут уже нечего, и надеяться на нереальное не стоит.
Моя миссия окончена!

Сумерки спустились быстро и незаметно.
Понимая, что необходимо принять прямо сейчас, хотя бы промежуточное решение, она достала из сумочки телефон и позвонила знакомой, сумбурно объяснив, что ушла от мужа.
Это был правильный звонок. Знакомая, без лишних расспросов, сразу предложила ей прийти к ней.

Она шла, быстрым и решительным шагом навстречу новой, неведомой жизни.
Всю ночь она провела на балконе, закутавшись в плед, глядела в небо, и переваривала тонны мыслей.
Голова гудела, в горле — ком застрял, спать было не возможно.
— Плохо, — подумала она, — прореветься бы сейчас, было б легче, но слезы застряли где-то в груди и только душат меня.
Плохо!
Понимаю, это глубокий шок!

Ее трясло, успокоительное почти не помогало.
Наконец, она увидела ростки рассвета, очень обрадовалась, это как палочка-выручалочка, поспешившая к ней на помощь и отвлекшая ее, хотя бы на секунды от навязчивых негативных мыслей.

Это был первый рассвет в ее жизни.
И как-то, очень знаково прозвучало у нее в голове:
— Здравствуй, рассвет! Наконец-то я тебя встретила!

И уже на следующий день она улетела на другой континент, в Америку, в Майами, — это единственное убежище, где она сможет спокойно собраться с мыслями, обдумывая свою дальнейшую жизнь и действия.

Солнечная Флорида и сестра с семьей встретили ее тепло и нежно.
Тут она чувствует себя в полной безопасности.
Океан — ее любимый верный друг.
Она может часами с ним общаться.
Ей кажется, что он ее понимает и старается утешить, мягко посылая волну за волной к ее ногам, окутывая и обволакивая их нежной белой пеной, шепча:
— «Все образуется. Все будет хорошо!»
Она его слышит, и это немного ее успокаивает.
Она ему верит.
Но, все же тревога не покидает ее.
Ведь она ушла из дома совершенно без ничего.
У нее нет даже одежды.
И она не желает возвращаться в прошлое, даже если бы там были сундуки сокровищ.
И начинать ей надо все с нуля.
«Как и откуда стартовать, если ты не знаешь даже с чего начать, в голове все перемешалось?» — лежа на золотистом берегу океана, она вновь и вновь задавалась вопросом.
— Какое решение будет правильным? С чего мне начать новую жизнь?
Возвращаться в Москву и строить ее там, или остаться здесь, в теплой, приветливой Флориде? — уже в голос вопрошала она.
А личную жизнь она и вовсе похоронила.

Спустя месяц, сестра предложила ей совершить тур по побережью Флориды, немного отвлечься.
Ей хотелось побыть немного одной, подумать обо всем и принять решение, поэтому она охотно согласилась.
И вот оно — прекрасное уединение. Как же важно в такие минуты жизни побыть с собой наедине.
Она целыми днями бродит по океану, или лежит прямо на песке, слушая гул прибоя, крик чаек, разглядывая облака, и бескрайнюю даль.
И все дни, такие же солнечные и поэтичные, как сегодняшний. Она плюхнулась прямо на песок, так чтобы волны немного касались ее ног, и опять окунулась в мир своих мыслей, закрыв глаза, и даже не заметив, как сон ее унес в другую реальность.

Неожиданно ее уединение нарушили приближающиеся голоса.
Молодые и веселые, красивые и счастливые парень с девушкой резвились в беззаботном, почти танце, почти танцуя, почти паря, над прибивающимися к берегу, волнами, и кажущимся, скорее видением, миражом, чем реальностью, в прозрачных лучах июльского солнца.
Она отвлеклась от своих мыслей, слегка повернулась и стала наблюдать за их игрой.
Их неподдельности и искренности можно было позавидовать. Они кружили в легком танце, в шутку, дразня друг друга, то ли под ритм, звучавшей вдали, музыки, то ли под ритм прибоя.
В считанные минуты, пустынный островок, где уединилась наша героиня, вдруг наполнился голосами шумной молодой компании, они все веселись, танцевали, играли с волнами. Звучала громкая ритмичная и приятная музыка, все вокруг сияло и блестело.
Танцевало даже солнце.
Она широко улыбалась всему, что происходило.
Латиноамериканские ритмы уже будоражили ее кровь, ведь она так любила танцевать, но уже и не помнит, когда это было!
Из шумной компании вдруг выделился молодой человек, с быстрой, безмолвной ее характеристикой — «модель», так как внешние данные были просто безупречные, и смелым решительным шагом направился прямо к ней.
Вокруг все танцевали, веселились, и вначале, никто даже не обратил внимания на это сближение.
Но, уже через пару минут, толпа расступилась и с интересом наблюдали за грациозными движениями его и ее.
Повязанное вокруг тонкой талии парео, только еще больше интриговало и придавало таинственности, появившейся, как из ниоткуда, незнакомки в белом.
Ее движения притягивали взгляд и завораживали. Лидерство она никогда не могла уступить, а он, ее партнер, с легкостью уступил ей эту роль.
И она танцевала так, как будто дышала!
Танец для нее — это глоток свежего воздуха.
И это то, что так давно отсутствовало в ее жизни.
Полностью растворяясь в ритмах музыки, она уже живет в другом мире. Это ее природный мир, где она говорит и думает на одном языке со всей вселенной. Ее тело гармонично вплетается в поток ветерка, и движется вместе с ним легко и свободно, затем скользит хрустальной струйкой между солнечных лучей, поднимаясь к белоснежным облакам, и вновь, подобно волне, покачивая бедрами, снисходит на землю, что бы пройти снова путь по знаку бесконечности.
Как-то, совершенно неожиданно, компания перенаправилась к ближайшей террасе, где было много танцующих отдыхающих.
Там действительно было весело.
Он вдруг сказал ей:
— Ты классная! Мне бы так хотелось познакомиться с тобой поближе! Пойдем на террасу, поговорим, еще потанцуем.
Она так хорошо и беззаботно не чувствовала себя уже давно, да почти все замужество. Она была собой. Как же это ей нравилось!
— А почему бы и нет? — подумала она.
— Так как? — ожидая ответа, спросил парень.
— Пошли, — решительно произнесла она.
По всему было видно, что парня влекло к ней невероятно сильно, и с терпением у него был напряг.
Он суетился, обихаживал ее, заказывая напитки, еду, десерт, надо сказать, весьма и весьма обходительный и внимательный ухажер.
После гнусного ощущения полного одиночества, она сейчас купалась в полноценном внимании, и даже расточительстве этого внимания.
Они болтали о совершенно пустом, ничего личного, травили анекдоты, пили шампанское, заедали свежими фруктами, танцевали.
Он смелел все больше и больше, в танце позволял себе запустить руки дальше положенного. Она кокетливо уворачивалась, но ему немного перепадало.
Конечно она понимала, к чему все идет, но все еще никак не могла для себя решить, хочет ли она этого, надо ли оно ей?
— Надо! Хочу! — застучало у нее в висках.
Это был протест всему, что с ней случилось. Это была месть мужу.

Огни террасы все удалялись и удалялись. На ночном небе висела сказочная луна, а вокруг сверкали, как стразы, звезды.
Океан шумел, но где-то там, вдали — не здесь…
А по пустынному пляжу, как парочка заговорщиков, шли, разбивая босыми ногами песок, он и она, обнявшись, и думая каждый о своем. Он изредка останавливал ее, поворачивал лицом к себе и целовал в губы так, как будто-бы это происходило уже триста пятидесятый раз в их жизни. Ощущение, что они знакомы всю жизнь!
Ее это даже забавляло. А еще ей нравилось, что она сейчас не чувствует себя выброшенной и не нужной, униженной и одинокой, как это было совсем недавно.
Он снова остановился и напрямую спросил:
— Давай я сниму номер?
Она чуть сквозь землю не провалилась.
Ясно, к чему все двигалось, но ей казалось, что как-то он сможет все окутать романтикой, красиво и не навязчиво подведет, а он, на тебе, — «Не в лоб, а по лбу!»
— Счастье, что я не краснею, а то бы сгорела от стыда! — стрелой пронеслось у нее в голове.
Кавалер, обнимая ее за талию, так осторожно, но настырно:
— Так я сниму номер?
— Ну-у-у, — протянула она тихо.
— Мы же взрослые люди, что такого?
— Будь, что будет, — подумала она, — я сделаю это.
На мгновение представила мужа и тут же послала его к черту.

Номер был приличный.
Шампанское и фрукты были, как нельзя, кстати.
Храбрости не помешает обоим.
Выпив по бокалу вина, они впадают в ступор.
Молчание нарушает звонок в дверь. Это принесли очередной заказ — сок и конфеты.
Очень помогло.
Просто спасло ситуацию.
Она уже подумала быстро встать и уйти, горько смеясь в душе, над своей закомплексованностью.
Он, напротив, как фокусник, ловко открыл конфеты и предложил ей, наклонившись так неестественно низко, что закрыл своим лицом весь обзор соблазнительных шоколадок, за которыми потянулась уже ее рука, и тут он, как бы говоря:
— А-н, не за тем пришли, это на закуску! — накинулся на нее, уже изнемогая от желания.
Она все еще надеясь на прелюдию, и хоть маленькую толику романтики, принялась кокетничать:
«Ах! Ох! М-м-м», жеманясь и выворачиваясь из его объятий.
Он же, как огромный танкер, который тяжело сдвигается, но потом набирает такие обороты, что уже сопротивления бесполезны, да и не сопротивления это были, а так, иллюзия любви.
Она расслабилась и получала удовольствие от того, что сейчас мстит мужу.
Кавалер успевал все: хвалил ее фигуру, гладкую кожу, раздевая быстро и основательно, при этом не забывал и себя, в последнюю очередь полетели в общую кучу его носки, она успела это заметить краем глаза, поморщившись, при этом.
Стремительность его действий напоминала, как по свистку и приказу «На старт! Внимание! Марш!», спортсмен срывается с места и на время мчится к финишу.
Первый забег ему почти удался, и совсем неплохо. Она даже успела почувствовать, нечто похожее на предоргазм, его твердую, но нежную плоть в себе, как он распылял в ней, почти такую же страсть, ритмично и уверенно овладевая своей вожделенной.
Ею тоже уже начали обуревать дикие инстинкты, и она стала царапать его коготочками, а из груди рвались наружу сладкие стоны, но тут он резко остановился, упав ей на грудь лицом.
Тяжелое дыхание становилось все легче, и он кувыркнулся на спину, довольный и «сытый».
— Так!!! — подумала она, — а я?
Она, уже на взводе, решила, что теперь уж она ничего не пропустит. Ждать долго не пришлось. Он набросился на нее с новой силой, атакуя все решительнее, и теперь им удалось одинаково поймать ритм.
Их бедра сжимались и разжимались, глаза горели, дыхание звучало в такт, тела извивались:
— Ах, какой ураган! — восхитилась она мысленно, — что вытворяет!
У нее кружилась голова, она улыбалась широко и стонала, стонала, не сдерживая себя ни на грамм. Волна за волной по всему телу исходила из ее плоти, пробуждая каждую клеточку, дремавшую до сих пор.
Он, увидев ее отклик, продолжал уводить ее за собой, стремительно меняя тактику, позы; то замедляя движение, то вновь, ускоряя, приводя ее, тем самым, в полный восторг.

Наконец, насытившись вволю, они в едином порыве рванули к кульминации, сметая все на своем пути.
Движения тел раскачивали кровать, которая, от возмущения издавала громкий скрип, к тому же, постоянно задевая тумбочки.
Раздался сильный грохот, это упала большая настольная лампа с тумбочки; в резком повороте, в другую позу они задели ногами бутылку шампанского и та полетела с грохотом на пол.
Но, они шли вперед, не отвлекаясь на всякие мелочи. Этот погром, только добавлял страсть и азарт в их красочный холст немыслимого секса.
И вот уже преддверие. И дикий стон обоих громогласно оповещает об оргазме.
Мощном, едином, продолжительном; дробью стучащем по всему телу, освобождая его из плена цепей, сковавших некогда.
В мгновение она и он почувствовали сладкую слабость и замерли.
Не было мыслей, и уж тем более, не было слов, не было, даже дыхания, так казалось.
Только на всю комнату слышно было, как бьются два сердца, отдаваясь эхом в висках.
Она чувствовала, как проваливается куда-то, и летит, летит…
Где начинается и где заканчивается ее тело она не знает.
Она слилась со всей вселенной, и прибывает одновременно везде.
Ее лицо постепенно расплылось в улыбке, она почувствовала возвращение в эту комнату, спустя лишь какое-то время.
По комнате ходил он.
Пытался прибрать последствия пронесшегося урагана. Они хихикали, глядя на эту картину.
Смешно, конечно смешно; комната была похожа на экстримально-аномальную зону; как после бури, урагана и смерча, одновременно.
Она наблюдала за ним, и мысленно благодарила, за то, что так вовремя он появился в ее жизни.
Оставалось всего три дня, и они использовали их для себя в полной мере.
Он просил у нее координаты, говорил, что не переживет расставания с ней, что он в нее влюбился, и что такого секса у него в жизни не было, да и у нее не было, но это только секс, как была уверена она, и она решила твердо и бесповоротно: «Она больше не будет себе лгать!»
Она исчезла из его жизни по-английски, и это упростило их расставание.
Очнувшись от сна и оглядевшись, она хитро улыбнулась сама себе.
Возвращение к сестре в семью очень быстро переключило ее мысли от недавних сцен страсти.

2

Вечеринка

Огромный дом на берегу океана, в классическом, почти королевском стиле.
Много света. Большой подсвеченный бассейн.
Шведский стол.
Нарядно одетые гости.
Сестра и муж сестры стараются отвлечь ее, поэтому они приняли приглашение на вечеринку.
На ней вечернее платье, совсем не в американском стиле, она любит французский и итальянский стиль, поэтому сильно выделяется, и на нее все обращают внимание.
К ее удивлению, многие дамы с горящими глазами и восхищением восклицают ей: — I love your dress!
— Thank you! — отвечает она, пораженная такой бурной реакцией, но ей приятно.
А вот и хозяева.
Она наблюдает за, эдаким ритуалом, стараясь следовать, хорошо прижившейся традиции встреч в подобных кругах.
Широкая улыбка.
Громкие приветствия.
Комплименты.
Рукопожатия, «обнимашки» и «целовашки» — «Все чинно, благородно.»
И тут, уже раз в десятый, она слышит, теперь от хозяйки дома, мило улыбающейся и немного взбудораженной:

— I love your dress!

— Thank you! — отвечает она, и уже больше не поражается бурной реакции на свой наряд, уже стала привыкать, но приятно ей по-прежнему.

Краем глаза взглянув в большое зеркало, висевшее в холле, прямо в центральной части, и манившее уже давно к себе, ибо и оно было наряднейшим образом обрамлено в золотую раму, она пробежала быстрым взглядом по черному, строго, и вместе с тем, откровенно облигающему верху платья, и скользнула вниз, порадовавшись за себя и свой вкус.
Платье от талии было похоже на полурасскрывшийся бутон бело-розовой розы.
Длинна невероятно соблазнительная, чуть выше щиколотки, и это, как раз именно то, что не может пропустить ни один мужчина.
Знает ли она об этом?
«Да» или «Нет» — не имеет значения.
Она никогда не одевалась для кого-то. Она одевалась только для себя, только так, как чувствовала, как нравилось ее телу и глазам, ее сущности.
Ее смелые решения всегда восхищали любое окружение. Вот и сейчас, она в центре внимания.

Вечер в разгаре.
Звучит приятная танцевальная музыка, немного даже томная, в ритме сальсы.

По широким ступенькам спускается молодой мужчина, эдакий породистый и ухоженный жеребец, с высоко поднятой головой, немного надменным взглядом и безупречно разодетый.
Белоснежная рубаха, кажется даже на расстоянии, распыляет нотки утренней горной свежести.
Никакого галстука, верхние пуговицы расстегнуты ровно на столько, насколько это и прилично и притягивает взгляд.
Стильный черный, с отливом костюм, как бы несколько небрежно надетый, с дотошной точностью повторяет все линии его привлекательной фигуры.
Туфли дополняют ансамбль и делают его очень ярким на фоне всех богато разодетых гостей, но не обладающих даром высокого эстетического вкуса.
Она стояла у зеркала, и видела, как он легко и непринужденно, почти в ритм звучащей музыки, направлялся прямо к ним. Хозяева вечеринки, которые мило беседовали с ее сестрой и мужем, завидев его, громко приветствовали и сделали пару шагов навстречу.
Они представили его всей компании.
Оказалось, это их сын. Они редко видятся, он занятой человек и живет в Вашингтоне.
Она поражалась открытости этих людей, в течении пяти минут хозяева выдали полное досье на своего сына.
Он смеялся, но в отличие от родителей, было понятно, что не намерен на такое же откровение.
Он вполне удовлетворялся общими фразами ни о чем.
Глазами же постоянно «пилил» русскую гостью.
Зазвучало танго, и он довольно решительно, подмигнув ей, протянул руку, приглашая на танец.
Это был почти вызов, и она приняла его, так же решительно.
Пальцы его рук, скользнули от запястья ее руки чуть выше и вернулись обратно, как бы поглаживая нежную кожу ее тонкой красивой руки, что не ускользнуло от его глаза, еще при первом рукопожатии.
Она поняла сразу, что имеет дело с Дон Жуаном, ее несколько напрягали и даже злили его явно выраженая самоуверенность, хвастливость и напористость.
Танец изначально принял окраску соревновательности. Она очень хотела снять с него спесь, или, как минимум выстроить равноправие, однако он и не собирался сдаваться.
Мужской крепкой хваткой он обнял ее за талию, и вел за собой, то резко разворачивая, то нежно и томно склоняясь прямо к уху, шепча:
— Ты отлично танцуешь, расслабься, я все сделаю сам, ты только наслаждайся! — и улыбнулся, глядя прямо в ее глаза.
— Спасибо, — выдавила она, чувствуя как этот парень способен в считанные минуты вскружить голову, даже самой стойкой особе.
Она, все еще, не решалась расслабиться и довериться партнеру, а точнее, она этого никогда не делала.
Она привыкла вести сама, она всегда чувствовала танец по-своему, по-особенному, и не могла даже себе представить, что какой-то «выскочка», как она про себя подумала, будет вертеть ею так, как ему заблагорассудится.

Ее сила в разуме. К сожалению, ее постоянно терзает неудовлетворенность своим окружением и жизнью.
Но, не смотря, на кажущуюся кокетливость в общения, особенно с малознакомыми, она сдержана, и даже осторожна.
«Розовые очки» — это не ее стиль, она никогда не будет смотреть через них. Она четко видит все достоинства и недостатки окружающих. Она четко видит перспективу ее отношений с ним.

Посопротивлявшись еще немного, ей вдруг расхотелось этому упрямцу что-либо доказывать. Она притворилась, именно, притворилась, послушной и приняла его игру.
И как же это оказалось здорово, даже восхитительно.
Да, она признавала, что это не ее танец, но было чертовки приятно открыть для себя нечто новое, тем более, что танцевал он превосходно, он вкладывал в танец весь свой Дон-Жуанский характер: максимум обольщения, море обаяния, удивительная твердость хватки в сочетании с нежнейшим мимолетным прикосновениям грудью к ее груди, затем, как волна, отступает, и вновь проявляет себя, но уже в другом, совершенно неожиданном месте, как-то, ее талию прижмет к себе, и снова быстро отпустит на волю, так, что она не успевала до конца осознать его игры, иначе бы она такое фамильярство не потерпела.
Нельзя сказать, что она с трудом терпела назойливого партнера, это не так!
Но, и особого отношения она тоже к нему не испытывала, хотя догадывалась, что для очень многих девушек, он просто несбыточная, но желанная мечта.
Танец закончился, и он четко понял по ее ершистости: «На этом все!»

Однако, он тоже упрямец, и так легко не сдается.
Остаток вечеринки, она провела с сестрой и какими-то, бесконечно скользящими фигурами по залу от одного к другому, с соблюдением всех правил этикета и дежурной улыбки на лице.

Когда они уже вышли на крыльцо и прощались с хозяевами, на ступеньках вдруг появился их сын, и, обратившись именно к ней, сказал, подмигивая:
— До встречи!
Она учтиво улыбнулась и села тут же в поданную машину, шепча себе под нос:
— Это вряд ли.

Спустя 2 дня, раздался звонок в дверь, и на пороге, совершенно неожиданно, она увидела того самого Дон-Жуана.
— Как во сне! А может это сон? — подумала она.
Она лежала на диване в полудреме.
Сказать, что она была ему не рада, нельзя.
Он внес в ее жизнь определенные эмоции, и если уж быть до конца справедливой, то, как подумала она в этот момент: «Какой молодец! Держит слово! Надо же!»

Он галантно поприветствовал ее и ее сестру. Мило, громко и позитивно все пообщались. Не смотря, что он впервые в доме сестры, он вел себя непринужденно, запросто открывал холодильник, шкафчики, брал все, что ему хотелось, в основном напитки, ухаживал за дамами, делал им комплименты, но мог и критикнуть!
Атмосфера, и вправду была легкой и комфортной.
Много смеялись, шутили. Он крайне компанейский и болтливый.
— А поедем в клуб, девочки! — как-то совсем неожиданно предложил Жуан.
— Я не могу, — сразу отказалась сестра, — через 10 минут выезжаю по делам.
— Надеюсь, ты мне не откажешь? — повернувшись к ней, очень игриво спросил он.
— Поезжайте, я бы с вами с удовольствием, но …, — развела руками сестра.
Она выдержала паузу и сказала:
— Хорошо, поехали потанцуем.

Клуб был переполнен. Все танцевали, пили напитки, громко смеялись.
Симпатичное место, заметила она для себя. И музыка здесь хорошая.
— Давай сядем здесь, — предложил он ей, указывая на столик возле фонтана.
— Да, замечательно.
Он свободно развалился на мягком диване, даже слишком близко к ней. Она немного сдвинулась. Он улыбнулся, и снова придвинулся, и шутливо притронулся своим плечом к ее.
— Ладно, — подумала она, — поиграем.
— Хорошо, — подумал он, — начало мне нравится.
Музыка беспрерывно долбила так, что говорить было невозможно, он решил использовать этот факт в свою пользу, постоянно наклонялся к ее уху и говорил, или задавал вопросы. А когда она отвечала, он подставлял ухо сам к ее губам.
Напитки уже кружили ей голову, а может быть то был его аромат.
Они танцевали, громко смеялись, прижимались шутя, путали бокалы друг друга, опять танцевали, устав, падали на диван, и просто комфортно валялись на нем. Он пару раз клал свою голову ей на колени, она изворачивалась и отталкивала его шутя, он не унимался, она стояла на своем, затем он стремительно заключил ее в объятия, и не давая ей опомниться, поцеловал прямо в губы.
Она, удивилась сама себе:
— Хорошо! — подумала вдруг, и позволила себе расслабиться.
Он целовал ее, и руки его уже двигались от талии к животу, затем очень медленно и осторожно, но вместе с тем, целенаправленно к груди.
Ощутив его нежные прикосновения, она не хотела более противиться своим инстинктам.
— Мне что пятнадцать? Или я изменяю мужу? Его у меня уже нет! Я свободна! Он меня выкинул в ночь на улицу, как старую, надоевшую вещь, а я о морали? — мысленно подбодрила она себя, — в конце концов, я не строю никаких иллюзий. Сейчас мне это надо! Это терапия!
Тут ей вспомнились сцены недавнего дикого секса во сне на берегу океана, и все тело вздрогнуло, оно вспомнило то блаженство, которое овладело ею.
Музыка гудела, люди танцевали, свет почти отсутствовал, только разноцветные блики изредка подсвечивали фигуры.

Его рука уверенно поползла по ее ноге под юбку, прямиком в центр. Она двинулась ему навстречу, сползая чуть вперед.
Он осторожно начал круговые движение пальцами по ее окологубным впадинам, сначала со стороны одной ноги, затем другой, легонько раздвигая ладонью пространство.
Она поддавалась. Иногда они встречались глазами, когда блики света падали на их лица. Его глаза проникали в ее, и как током пронизывали все тело.
Он целовал ее, а его рука продолжала ласкать бугорки и впадинки, так влекущие любого мужчину. Он уже нырнул двумя пальцами под трусики, утопив их в бездне, о которой так терпеливо мечтал, почувствовал влажность.
Она, под давлением инстинктов, спустилась чуть ниже, и еще ниже…
За громкими звуками музыки, он не слышал, но чувствовал при поцелуе, как она издавала стоны, и это возбуждало его до степени нетерпимости.
В порыве сильного желания, он поднимает ее и влечет за собой.
Они молча покидают клуб.
Молча едут в его машине.
И вдруг, резкий тормоз.
Только пару секунд без движения.
И все.
И они срываются со своих мест, раздирая одежду друг на друге, целуясь и кусаясь, давая полную волю рукам, скользящим туда, в самые сокровенные места, извиваясь, задевая всю панель приборов, которая голосит, сверкает и мигает.
Но, они это не замечают, да и вряд ли понимают, что они сейчас в машине, да еще и посередине моста.
Он подныривает под нее, и вмиг оказывается на ее сидении, а она у него на руках.
На ней уже нет трусиков и юбки; на нем нет рубахи, и брюки расстегнуты.
Он сжимает ее грудь, под растрепанной кофточкой, которая уже потеряла почти все пуговички, продолжает целовать в губы, почти съедая их от нестерпимого желания.
Она, теряя окончательно силы, доверяется ему полностью.
И тогда, вдруг чувствует приятную боль в промежности, замечая, что его мужское достоинство, действительно можно назвать достоинством.
Ей захотелось, если не увидеть, так хотя бы потрогать его руками.
Она простонала от очередного движения и быстро запустила руку вниз, он как будто бы догадался о ее желании, тут же приподнял ее, освобождая своего друга, для встречи с ее тонкими пальчиками.
Она обхватила его и пробежалась по его длине.
— Ух ты! — мелькнуло где-то уже, вне диапазона головы.
И она тут же захотела ощутить его внутри себя. Она страстно его сжала и сама запустила в себя, текущую от желания.
Большой красивый и твердый мужской стержень ринулся по влажной и нежной дорожке к награде, о которой так мечтал.
Дрожа, в предвкушении ожидаемого, он качал ее из стороны в сторону, вверх и вниз, замедляя и вновь увеличивая темп, он делал это по-эстетски, никакой пошлости, все, как если бы за ними наблюдали и оценивали со стороны.
Ей нравилось, как он держит ее за талию, и как балерину, точными движениями качает в такт, то задерживая в воздухе, ожидая ее готовности, то ныряя в нее так глубоко, что ей казалось, она чувствует его страсть, чуть ли не в гортани.
Он, конечно, творит чудеса.
Но, она так же успевает понять, что ему нравится самому это самолюбование.
Почти в каждом новом всплеске, она читала в его поведении и глазах: «Ну как, я хорош?»
Наконец, когда он покончил со всеми трюками, случился одновременный оргазм.
— Хорош! — мысленно ответила она, на его мысленный вопрос.
Они повисли друг на друге в долгом молчании, недвижимо глядя на объезжающие их машины, и постепенно возвращались в реальность.
— И это всего лишь секс, — подумала она, — я ничего к нему не чувствую. Ничего!
Сильный дождь за за окном так громко барабанил по листве, что не проснуться просто было невозможно.
Она открыла глаза и с радостью сказала вслух:
— Слава Богу! Это же был сон! Надо же такому присниться!

3

Утро субботнего дня было окрашено цветами радуги после, недавно прошедшего дождика.
Цветовая гамма постепенно теряла свою насыщенность, но оставалась такой же притягательной и удивительно непостижимой.
Летнее небо во Флориде бездонное и высокое-высокое, с пышными, воздушными облаками, которые белоснежными стайками проплавают медленно куда-то, рисуя необыкновенные образы и картины.
Наблюдение за ними завораживает и на время, уносит твои мысли прочь, и ты получаешь столько энергии, что все проблемы, уже кажутся пылинкой и такой местечковостью, что даже стыдно становится, при мысли обнаружения в себе страхов и неспособности их решить.
Уже одно то, что тебе дарована жизнь в таком удивительном мире, само по себе означает СЧАСТЬЕ!

Она бродит по океану, босая, в прозрачном белом длинном платье. С любопытством разглядывает каждую волну, на удивление себе улыбается, как будто бы точно знает что-то, что прямо сейчас меняет ее жизнь на диаметрально противоположную.
Она ощущает легкое биение своего сердца, слегка волнительное. Она чувствует дрожь по телу.
Ласки океана, дотрагивающегося до нее, волна за волной, усиливают все ощущения.
Она ускоряет шаг, идет все быстрее по берегу, и не замечает, как волна увлекает ее все глубже, но и она же, выталкивает ее обратно к берегу, шутливо бурча и подгоняя:
— Но, но, но!
Улыбка не покидает ее лицо, она послушно возвращается на мелководье, и вновь, уже теперь бежит по берегу океана, шлепая ногами по легкой водянистой пленке, оставшейся от недавней волны.
По пути ей встречаются отдыхающие, дети, старики, подростки, влюбленные пары, семьи. Они приветливо обмениваются улыбками, кивают друг другу головой.
Пробегая, она слышит вслед:

— I love your dress!

— Thank you! — улыбается она, уже привыкнув к доброте и открытости местных жителей, и ей приятно это по-прежнему.

Вдруг впереди она замечает маленькую девочку, в белоснежном купальнике, с летящими рюшечками на трусиках. Ее длинные волнистые волосы развиваются на ветру, плавные движения девочки, напоминают плывущего лебедя и столь восхитительны.
— Танец Ангела, — подумала про себя она, постепенно сбавляя шаг, наконец, окончательно, остановившись.
Девочка казалась ей такой счастливой, — «В детстве нам хватает стула и одеяла, чтобы попасть в сказку, и чувствовать себя счастливыми», — вновь мысленно сказала она сама себе.
Грациозные па, исполняемые девочкой, под мелодичный хрустальный звон волны, в лучах сверкающего солнца, разбудили в ней нечто, что до сих пор дремало. Она почувствовала рождение чего то нового в себе.
Присев на песок, она жадно вглядывается в каждое новое движение, в каждый новый взмах рук и ног маленькой балерины, ловя себя на мысли о том, что и она хотела бы быть таким же беззаботным ребенком, свободно и естественно следовать всем своим импульсам и желаниям.
Вот так же непринужденно, без тени смущения говорить на языке тела, не обращая внимания ни на кого, просто жить гармонично, в одном ритме со всей вселенной и получать удовольствие.

Она закрывает глаза и представляет себя такой, как эта девочка.
Звучит прекрасная, кукольно — хрустальная музыка, которая обволакивает ее и уносит в страну грез.

Очнувшись, она не видит девочки, и вдруг понимает, что это был мираж.
Эта девочка — она сама, рожденная и обновленная вновь.
Как-то сразу стало ясно на душе, как-будто ей открылась тайна, которая скрывалась всю жизнь.

В этот самый момент капли прозрачного дождика ниспадают на ее голову, плечи, лицо, преломляясь в солнечных лучах, творят, буквально, волшебство, которое так ярко ощущала она, чувствуя, как расцветает и вновь возрождается.
Она встает на ноги и повторяет танец маленькой девочки, самой себя, ребенка в себе.
Исцеляющий дождик создает волшебные декорации, на фоне которых, она вся светиться и сверкает, как фея, как видение.
Он приносит ей радость и совершенство.
Он приносит ей знание: «Все малое и незначительное уходит; все великое и значительное приходит»

Она знает, этот дождик пришел именно к ней, сказать, что теперь «Путь открыт. Изначальное свершение превращается в окончательное свершение.»

Он призывает ее отбросить все сомнения. В ее жизни уже наступил рассвет!
И как подтверждение, мгновенно появляется двойная радуга на все небо.

А ведь еще несколько секунд назад она было подумала о том, что бы бежать в укрытие от дождя.

— Как хорошо, что я задержалась на эти секунды, иначе я так и не узнала бы главного в своей жизни!
А ведь он открыл мне меня.
Я даже не заметила, когда я себя потеряла!
Спасибо, милый, родной, волшебный дождик!
Я так тебе благодарна!

Она родилась вновь; настоящая, счастливая, совершенная.
И теперь она готова принимать подарки судьбы, она открыта веленной и находится в полной гармонии с ней.

В этот момент в ее жизнь врывается ОНО — СЧАСТЬЕ!
Она обрела внутреннее спокойствие.
Теперь она способна получать ЕГО — СЧАСТЬЕ!

В какой-то момент она ощутила необъяснимый нежный холодок по левую руку.
Это заставило ее обернуться и она встретилась глазами, с довольно далеко, стоявшим мужчиной.
Он, как принц из мечты, из сказки.
На нем белые хлопковые брюки, белая рубаха, застегнутая на одну пуговицу, где-то посередине. Он в темных очках, но ошибки быть не может, он смотрит именно на нее.
Ей пришла в голову мысль, что там позади, есть кто-то, на кого он смотрит.
Она повернула голову назад и не обнаружила никого. Вечерело и пляж уже пустел.
Поворот головы обратно, легкое смущение, и вопрос:
— Интересно, здесь что, зона миражей? — прошептала она, не отводя от него глаз.
По всему было видно, что и он обомлел от встречи с незнакомкой, танцующей у океана.
Похоже, он уже давно за ней наблюдает, и сейчас медленно направился в ее сторону.

Приближаясь, он улыбался :
— Привет! Ты любишь танцевать?
— Да, — робко, почти шепотом, ответила она, — а ты видел?
Он широко улыбнулся, обнажав свои белоснежные ровные зубы, и ответил наклоном головы.
Оба даже не заметили, что обратились друг к другу на ты, как-будто бы они давние знакомые.
— Станцуем?
Его улыбка сменилась на решительность. В мимике лица, появились нотки волнения.
Однако, не дожидаясь ее ответа, он протянул руку к ее руке, подошел совсем близко, обнял за талию, медленно стал ее покачивать, прямо в такт волны.
Они все это время не сводили друг с друга глаз, изучая каждую линию на лице, читая в глазах книгу жизни, рассказывая глазами о себе.
Им не нужны слова, они уже знают и чувствуют, что половинки встретились.
Одна и та же мелодия любви звучит в голове у нее и у него. Они танцуют в такт, одинаково стучащих сердец, а ритм прибоя, только подтверждает их догадки.
Танец, наполненный самых нежных чувств, сближает их вне времени и пространства.
Они становятся одним целым, и хорошо это понимают.
Этот танец, под чувственный вечерний шепот океана, венчает соединившуюся гармонию двух сердец, нашедших друг друга.
— Это наш танец, — шепчет он ей на ухо.
Наступает люфт, задержка дыхания, они замирают.
Музыка природы тоже затихает, даже океан притих, и только легкий ветерок игриво подталкивает их лица все ближе и ближе. Они не сопротивляются.
Его руки осторожно переместились в область талии и плеч, нежно и бережно обняв ее, он медленно опустил голову, чуть наискосок, все еще, глядя в глаза и продолжая читать ее, наслаждаясь каждым ее движением, наслаждаясь и задерживая взор на ее шее, плечах, уголках губ, ресничках, бездонных карих глазах, в которых, как в зеркале, отображается истинная красота души.
Она же вдыхала его запах, ощущала нежность и ласку его рук.
Они уже забыли обо всем на свете. Мелкая дрожь по всему телу передавалась от одного к другому, приятное головокружение окончательно вело к полной потере контроля над собой, эмоции переполняли обоих, и они нырнули в мир неги, отдаваясь ей с полной свободой, ни о чем ни думая.
Эти мгновения, как будто овеяны волшебством, они неописуемо волнительны и для него и для нее, справиться с которым, едва возможно.
Он прикоснулся губами к ее щеке, прямо рядом с уголком губ, на мгновение восторженно замер, вдыхая аромат ее кожи. Она же полностью отдала себя в его власть, не в силах даже пошевелиться.
Затем его губы медленно скользнули над ее губами. Она почувствовала струйку ветерка, и ее губы инстинктивно потянулись вперед, он прижал ее вплотную к своей груди и подхватил ритм ее губ. Неспешное прикосновение губ возрастало, они утопали друг в друге, впервые наслаждаясь самым желанным плодом.
Он, чувствуя, что силы покидают ее, осторожно взял ее руку и обвил вокруг своей шеи, продолжая целовать дрожащие, и такие желанные губы.
Души встретились на губах влюбленных!

Он и она созданы друг для друга, две половинки одного целого.
Их объятия становятся все крепче и крепче, они уже в полной власти друг друга. По ее щекам стекают слезы счастья, он, ощутив солоноватый вкус своими губами, мягко улыбается и берет ее на руки. Она обхватила его шею двумя руками, и уткнулась в его щеку, пряча заплаканное лицо, не замечая, что и его глаза переполнены слезами счастья.

— Смешная, — подумал океан, — это счастье, и не надо его стесняться, и не надо его прятать!
— Конечно, конечно, конечно, — загалдели, очнувшиеся чайки, наблюдавшие с интересом всю сцену.
— Поздравляю! — мелкий нежный дождик поглаживал, провожая их.
— Счастья вам! — улыбнулась радуга.
— Ура!!!, — закружил ветерок, — это Любовь!

Он нес ее на руках бережно, как сокровище, которое так долго искал.
Она чувствовала с какой легкостью и какой нежностью он это делает, что даже подумала:
— Он несет меня, как пушинку.
Прямо на пляже стоял красавец Бентли, он шел напрямую к машине, которая необыкновенно была ему к лицу. Как часто бывает, собаки и их хозяева бывают похожи друг на друга, так же и с машинами.
Он и его Бентли равнялось безупречной гармонии.
Машина узнала своего хозяина и приветственно заморгала ресницами-фарами. Все еще удерживая ее на руках, он освободил одну и открыл дверь, затем медленно усадил ее на переднее сидение.
— Ты не против, — покатаемся?
— Я не против, — улыбнувшись, ответила она.
Они катались по ночному Майами, с его красивыми подсвеченными мостами, домами, ресторанами, периодически останавливаясь для перекусов и поцелуев; и они целовались, обнимались, и снова целовались.
В самый волнительный момент он сказал ей:
— Я так давно тебя искал! Я люблю тебя! И любил всегда! Ты чувствовала это?
Ей показалось, что аллегоричность, с которой он высказывается так уместна, что и сама продолжила в том же, философском тоне:
— Да! Я знала всегда, что ты есть! И я тебя люблю! И я чувствую твою любовь.
— У меня есть для тебя сюрприз.
— Какой? — удивилась она.
— Его надо видеть, ты не поверишь мне на слово.
— Я вся в нетерпении! Я хочу его видеть! Он меня обрадует?
— Надеюсь!
— Тогда показывай!
— Для этого я приглашаю тебя поехать ко мне. Ты согласна?
Она задержала дыхание, и он понял, что это предложение могло быть расценено ею не совсем правильно.
— Я понимаю твое раздумье, хочу заверить тебя, что ты в полной безопасности. Верь мне!
— Поехали, — решительно произнесла она.
Он улыбнулся, взял ее руку и медленно потянул ее к себе, наклонился над ней и стал прикасаться щекой, губами, закрывая от наслаждения глаза, затем целовать, еле прикасаясь, гладить пальцами другой руки, как бы изучая каждый пальчик, запястье, и вновь поднося к губам, поцелуи, поцелуи, поцелуи, — от ногтя каждый сгиб фалангов пальцев, при этом вторая рука нежно водила пальцами по всей ее руке, будоража и возбуждая ее.
Она чувствовала легкую дрожь во всем теле, и в этот момент ей показалось очень знакомым это состояние, новое, как присутствовавшее ранее, но утерянное. Глаза ее прищурились, пытаясь понять, откуда ей ведомо это, из какой жизни?
— Дежавю. — мелькнуло у нее в голове, — Дежавю? — переспросила она себя.
Продолжая держать ее руку в своей, он медленно нажал на газ, и машина покаталась плавно и величественно по набережной океана. Через минут десять они подъедали к большим железным воротам. Вдалеке виднелся, красиво подсвеченный трехэтажный дом.
Ворота открылись автоматически, и Бентли привычно поскользил по хорошо знакомой дорожке, что ведет к дому.
Он припарковал машину прямо напротив входа в дом, вышел и быстрым шагом подошел с другой стороны, открыл дверь и подал ей руку.
Она вышла и тут же попала в его объятия. Он шептал ей слова любви, она тоже. Он целовал ее упругие губы, она целовала его в ответ. Их тела изнемогали от желания пропитаться друг другом насквозь, стать одним целым, вдохнуть в себя весь аромат друг друга без остатка.
Он подхватил ее за талию и почти понес. Она не видела ни великолепной прихожей, с бесчисленными зеркалами, редкими картинами, скульптурами, фонтаном; не заметила, как поднялась по лестнице, редкой красоты, на второй этаж; не почувствовала аромата живых цветов; не заметила фото в рамке на его прикроватном столике в спальне, за непрекращающимися поцелуями.
Они уже кружились в дивном танце, под названием — любовь.
Движение их тел не поддавались контролю. Ими управляла неведомая сила. Они не чувствовали ни времени, ни пространства, ни реальности.
Одежда плавно спускалась на пол, кровать, тумбочку.
И вот они уже совершенно обнаженные, как только что родившиеся, обвив друг друга руками и ногами, задыхаясь от ненасытности поцелуями, соединяются в едином ритмичном потоке их тел.
Он медленно проникает в нее, и они одновременно издают стон наслаждения.
Кажется, что целая вечность пролистала свои страницы, а они все не могли напиться эликсиром любви и услады друг другом.
Вновь и вновь, перемещаясь по огромной кровати, сплетение их тел, рук и ног, наклоны головы, томящиеся изгибы, рисовали красивейшие позы любви, словно балет для двоих, без зрителя.
И это таинство открывалось их сердцам и телам одновременно с постижением высокой истины и смысла жизни.
Страсть сменялась парящей негой; почти немыслимо хрупкая нежность, стремительно набирая энергию, в секунды превращалась в животные инстинкты.
Их лица отображали все состояния, так ярко и так естественно, что будь художник рядом, он написал бы шедевр и поведал бы миру, что есть настоящее чувство, что есть настоящая любовь.

Первые лучики солнца заглянули в окно и упали на край кровати, медленно наполняя собой все пространство.
Они полились по его и ее ногам, так соблазнительно прижавшихся друг к другу.
Затем лучи, своим любопытным взором заглянули чуть выше бедер, они соприкасались и скрывали от любопытных лучиков, самое таинственное и сокровенное, далее пробежали по ее маленькой, но красивой груди, которая еле виднелась за его плечами; стали рассеиваться по всей кровати, любуясь, как он своими руками обвил ее плечи и талию, плотно прижав ее к своей груди, как-будто бы защищая ее от всех напастей, какие только могут появиться на пути.

Один из самых назойливых лучиков заглянул ей в глаза, да так настырно, что ослепил ее, не смотря на закрытые веки. Она, медленно перевернулась на другой бок, почувствовав, как руки, обвивавшие ее, ослабили объятия лишь на мгновение, и снова притянули свою половинку, нежно гладя по животику и маленькой груди, вплотную к себе.

Она сладко и с наслаждением зевнула, ощутив невероятное спокойствие и умиротворение. Лучик не унимался, он перекинулся на фоторамку, стоящую на прикроватном столике, отразился в ней и опять оказался на ее глазах, да так резко, что она сначала сильно зажмурилась, а потом заморгала и приоткрыла глаза.

Прямо перед собой она увидела небольшую фотографию в рамочке. Ей стало любопытно, спросонья трудно было сфокусироваться сразу, но немного поморгав, она вдруг увидела ту самую фотографию, из далекого прошлого, которая есть и у нее, на которой изображена она в молодости.
На минуту ею овладело оцепенение. Она смотрела на фото, и только теперь поняла откуда у нее это Дежавю.
— Бог мой, как же это я его не узнала? Это и есть сюрприз! — поняла она.

Из ее глаз текли слезы.
Она почувствовала, как он привстал и прислонился сзади щекой к ее шее, глядя вместе с ней на фотографию, и молча вспоминая тот единственный вечер, который и обвенчал и развел их одновременно.
Прошли годы, и только сейчас, она узнает от него, что он не смог прийти на следующий день в назначенное место, потому что, получил срочный вызов, так как был послом в Германии.

Он расскажет ей только сейчас, что оставил для нее записку со своими координатами и признаниями любви с первого взгляда.
Что не переставал ждать ее появления в своей жизни. Были моменты, когда он отчаивался, думая, что она не звонит, не ищет его потому, что он ей безразличен. Ведь и правда, чуть ли не смешно, они были знакомы всего один вечер, а он почему-то вообразил, что она влюбилась в него так же сразу, с первого взгляда.

Но, сердце всегда протестовало. Оно твердило ему вновь и вновь: «И она тебя любит! И она тебя ждет!»
Она плачет и говорит:
— Мне никто не передавал твоей записки.
Он грустно машет головой, давая понять, что давно об этом догадывался. Его глаза тоже наполняются слезами.
Они сливаются в едином объятии; слова любви, поцелуи, стоны, слезы, соленый вкус на губах, мокрые щеки, и снова «Я люблю тебя!», «И я люблю тебя!»
И вот уже в темпе вихря они кружат в страстном танце, где тела подвластны только ритму естества.
Овладевая друг другом вновь и вновь, они испытывают каждый раз новизну, и новую жажду, открывая для себя бездонный мир друг друга, который теперь предстоит им постигать вместе навсегда, вне времени и пространства.
— Интерестно, я сплю или теперь это наяву?
«После дождя всегда приходит радуга, после слез счастье…»

БОМЖ

1

Теплый, прекрасный день!

Комфортный город — Майями, живет своей обычной комфортной жизнью.

Люди снуют по магазинам, пресыщенные самым изысканным товаром, кто-то высматривает некую редкость, кто-то пытается не прогадать, и приобрести на «сэйле» отличную «тряпку», а вон там, в очереди, стоят самые азартные!

У них другие амбиции, другие ценности, они не прочь поиграть с судьбой, — это удел смелых и сильных, рисковых и решительных, — это удел тех, кто не боится бросить вызов всему и вся!

— Мадам, вам сколько? — миловидная кассирша, улыбаясь во весь рот, распродавала лотерейные билеты.
— Мне три!
— Спасибо, следующий.
Кассирша, пританцовывая под зажигательную музыку,
звучащую на весь холл, подмигивала всем прохожим, в надежде на быструю
распродажу лотереи.
И действительно, желающих было предостаточно.
Испытать своё счастье хотелось многим!
Очередь образовалась почти мгновенно.
Молодежь вперемешку со стариками, толстосумы с малоимущими, — все, буквально все верили в то, что вот теперь, непременно они «ухватят Жар-птицу» за хвост!
Очередь продвигалась, но отнюдь, не уменьшалась.
Молодая пара, шелестя долларами, с нетерпением, в один голос обратились к кассирше:
— Нам, пожалуйста, 10 билетов!
— Пожалуйста, желаю удачи!
— А мне, — спешно сказала солидная дама с белой мальтийской болонкой на руках, у которой было множество хвостиков, перевязанных цветными ленточками, — 25 билетов, и добавила, потрепывая свою собачку за ушки, — и можете оставить себе чаевые!
— Спасибо, мэм! Вот ваши билеты, я взяла 3 доллара чаевых.
Желаю вам выигрыша!
Солидная мадам, гордо вздёрнув подбородок, повернулась и пошелестела своим, сногсшибательным платьем, уводя за собой взгляды многих очередников, в том числе и миленькой кассирши, которая, одновременно; и с восхищением, и с завистью, провожала её до самого выхода.
А когда мадам исчезла с поля зрения, взгляд «опьянённой» кассирши, плавно стал возвращаться в очередь, и уж окончательно отрезвел, когда встретился со взглядом следующего очередника!
«Боже мой! Это ещё что такое?» — подумала девушка и брезгливо скривила мину.

Напротив стоял настолько «затюканный», и потрепанный судьбинскими перипетиями человек, что даже возраст его определить с первого взгляда, невозможно!
Одежда его пришла уже давно в полную негодность, под грязной бейстболкой, виднелись нечесаные и, похоже, давно немытые волосы, а глаза, излучали необыкновенную обречённость, одиночество, потерянность!
В них — бездна боли и чудовищная жажда уцепиться за последний шанс, который предоставила ему судьба.
Поцарапанные пальцы, судорожно теребили изрядно потрёпанные долларовые купюры.
— С-с-с-лушаю,.. с-с-сэр! — неуверенно произнесла продавщица.
— Вот, здесь как раз на один билет.
Продавщица на минуту замерла, ей так не хотелось прикасаться к этим банкнотам, но… увы!.. приходится!
Она взяла у неудачника деньги и не считая, быстро пристроила их в кассовый аппарат.
Затем протянула билет, с нетерпением, ожидая его ухода.
Вся очередь направила свои взоры на удаляющегося человека, в их взглядах было презрение и непонимание.
— Что с этим дядей, почему он плачет? — спросила маленькая девочка маму.
— Потому что он бомж! — опередил маму мужчина из очереди.
— А что это такое? — полюбопытствовала малышка.
— Доченька, бомж — это человек, у которого нет дома!
— А тогда где же он живёт? — не унималась она.
— Где, где, — нигде! — чавкая свой чизбургер, опять вмешался мужчина из очереди.
— Разве тебя мама не учила хорошим манерам? — немного шепелявя, бросила ему малышка, — и кушаешь ты, просто ужасно!
Мужчина застыл на месте, уставившись на маленькую проказницу, на минуту он забыл о своём чизбургере, и он выпал у него из рук, очередь покатилась со смеху, а девочка, удаляясь вместе с мамой, корчила ему рожицы.

2

Светофор зажегся красным светом, и все машины послушно притормозили, в ожидании разрешения на дальнейшее следование.
Тут же на проезжую часть вышел с протянутой рукой, все тот-же мужчина из очереди, которая нарекла его — «Бомжем» и стал просить у водителей милостыню.
Кто давал, кто отвернулся, а большинство, просто сделали вид, что не замечают его.
На «зелёный», машины с ревом, сорвались с места, оставляя «бомжа» на растерзание судьбы!
Отойдя в сторону, он пересчитал свой «навар», и побрёл по аллее, неведая куда.
На углу следующего перекрёстка подошёл к уличному продавцу газет и всучил ему всю свою мелочь, всё, что у него было, взяв взамен газету.
— Как дела? — грустно бросил продавцу.
— Как дела? — подбадривающе, с сияющей улыбкой, подхватил тот, — как жизнь?
— Как жизнь, спрашиваешь? — беря газету, бомж вновь повторил его слова, — Как жизнь?.. Не знаю… Я даже не знаю, живу ли я!… А может это лишь страшный сон?..
Я всё время жду, когда проснусь, и вновь все будет по-прежнему…
И он бросился в воспоминания:
— Когда-то мои дела были очень даже хороши! А сейчас у меня даже имени нет… Постой! А как меня звали-то? О боже, я не помню своего имени.. Нет, постой, кажется, припоминаю, меня звали..
…Дэвид! Да, это было так давно!.. Было всё: и бизнес, и дом, и семья! А теперь…
Дэвид смахнул слезу и наклонил голову вниз, чтобы продавец не заметил.
— А что теперь? — спросил продавец газет.
— Теперь, моя жизнь превратилась в сплошной кошмар! Когда-то я был миллионером, строил дома, был уважаемым человеком, имел родственников, детей, жену, и в одно мгновение моя жизнь превратилась в кошмар, я обанкротился и все друзья, и даже семья от меня отвернулись, — им нужны были только мои деньги, они меня стали называть «лузер» — потерявший всё!
Последнее, что у меня оставалось, это дом на океане, я его записал на детей…
Боже!.. я им так доверял!.. но они его у меня отобрали.., точнее не дали в нем жить после того, как я подписал дарственную.
Меня все предали и бросили, до сих пор не понимаю, как это произошло!…
Теперь ни денег, ни друзей, ни родни!..
— И как долго ты так? — спросил продавец, явно с сочувствием.
— Год, а может быть больше года, а вообще, мне кажется, что целую вечность!..
Продавец газет провожал Дэвида глазами, который медленно побрёл в неведомое…
Внезапно Дэвид остановился и присел на бордюр.
Продавец ещё раз посмотрел в его сторону и окунулся в свой бизнес, а Дэвид развернул газету на странице, — «лотерея», и принялся сверять номера.
Его лицо не выражало никаких эмоций, казалось, что уже ничто на свете не сможет спасти того положения, в котором он так внезапно оказался!
Глаза скользили по бесконечным номерам, надеяться на какой бы то ни было крупный выигрыш, с единственным билетом в руках, да ещё и при его то «везучести», в последнее время, не приходится, но всё же проверить не мешает, а что если сотня-две долларов?.. — совсем не помешает!..
Так надоело питаться в ночлежке!.. Зайти бы, в так любимый ресторанчик на океане и заказать, как когда-то, таких привычных для него омаров и красного вина, большой порции мясного блюда и самый большой десерт,..ведь он такой сладкоежка!
Пару минут спустя, он оглянулся и вновь увидел продавца газет.

Встал, подошел к нему, стоящему у машины и предлагающему водителю свой товар:
— Прости, не одолжишь очки? Я что-то последнее время плохо видеть стал!
— Нет проблем! — продавец быстро снимает свои, дает и опять продолжает предлагать прессу.
Дэвид надел очки и вновь уставился в газету.
Лицо его не выражало совершенно ничего.
Он медленно вел пальцем по колонке с номерами и вдруг, его палец замер, словно одеревенел, глаза, будто стеклянные, зафиксировали взгляд в одной точке и застыли.
Он почувствовал, что ноги его не слушаются и прямо там, где стоял, рухнул на землю.
Недалеко стоящий продавец газет, бросил своего клиента и подбежал к недавнему собеседнику:
— Эй!.. Эй-эй-эй!! — он стал похлопывать его по щекам и пытаться привести в чувство.
Прохожие зеваки собрались в кружок.
Кто относился с пониманием, кто — наплевательски, — «Мол — бомж! — не жалко!»
Продавец заметил, как Дэвид моргнул глазами и немного успокоился:
— Всё в порядке, — обращаясь к собравшимся, — он приходит в себя, ему надо
поесть, — это голодный обморок!
Он помог приподняться бедняге и поспешил предложить ему:
— Идем в закусочную, тебе надо поесть, я угощаю!
— Постой! — тихо прошептал Дэвид, — постой!
Он судорожно нащупал рядом лежащую газету и вновь сверил номер своего билета, крепко зажатого в кулаке с выигрышными билетами.
Продавец газет начинает замечать, как у Дэвида дрожат губы, повторяющие шёпотом цифру за цифрой, затем его лицо начинает светлеть и, наконец, он издает радостный вопль:
— Боже!!! Спасибо!!! Ну, наконец-то мой страшный сон закончился!!!
Продавец газет, с недоумением разглядывал своего соседа, сидя так же прямо на тротуаре, и в его глазах была жалость, ибо он не сомневался: — «Бедный малый, потерял рассудок!»
— Дружище! — Дэвид с нескрываемой радостью, похлопал продавца по плечу, да от счастья так сильно, что тот аж поперхнулся, — будем жить!!!
«Будем жить!.. Будем жить!.. Будем…!» — еще долго, как эхо, звучали эти слова в сознании у Дэвида.

3

Спустя месяц.

Вдоль океана, мимо шикарных дворцов, скользил белый лимузин.
Яркие краски дня дополняли, и без того прекрасную жизнь.
По краям дороги выстроились пальмы, как на подбор!
Бесконечное количество разнообразных газонов, радовало глаз.
«Боже! Как мне хорошо!.. Ведь это не сон, — это ЯВЬ!» — мысленно произнёс себе респектабельный господин из лимузина, глядя в окно.

«Разве я мог об этом мечтать?.. Я — потомственный продавец газет?» — думал другой, респектабельный господин, сидящий в том же лимузине.
Машина чинно катила по побережью, привлекая внимание и разжигая любопытство прохожих.

Впереди показался изысканный особняк и лимузин направился прямо к нему.
Он въехал в ворота, выполненные в стиле арки, и проследовал по живописной
дорожке, прямо к дому, перед которым красовался шикарный фонтан.
Шофер, с почтением открыл двери господам, и удалился.
— Давай, Стив, проходи!
— Слушай, друг! Ты долго ещё собираешься жить один в таких хоромах?
— О!.. Это сложный вопрос! — осторожно ответил Дэвид, и тут же перевёл тему разговора, — ты лучше скажи мне, Стив, как у нас дела в бизнесе?
Они окунулись в мир «производства денег», Стив отчитывался Дэвиду о последних операциях, и так они просидели несколько часов…

И так они проработали несколько месяцев…
Настало время отдыха.
Стив получил приглашение от старого друга навестить его, разумеется, вместе с семьёй.
«Отличная мысль, — подумал он, — отдых на средиземном море, — это давняя моя мечта!.. Дети и жена будут тоже очень рады!»
Он набрал номер Дэвида:
— Привет, Дэвид!
— Привет! Как дела, Стив?
— Слушай, я тут подумал,..ну.. в общем, — Стив мялся и не знал, как бы это лучше сделать, он не хотел задеть самолюбие друга, и в то же время, не хотел больше наблюдать, как тот чахнет изо дня в день, — одиночество, — не лучшее, что ему сейчас надо, и поэтому решил предложить развеяться, — Бетти и я,..мы предлагаем тебе поехать с нами в Словению,.. ты бывал когда-нибудь в Словении?
На другом конце провода наступила тишина.
Дэвид, едва не прослезился от своей чувственности, он так давно не ощущал заботы о себе, так давно не знал семейного тепла, что почти сразу, почувствовал, как приятные, легкие мурашки радости, побежали по его телу.
«Но что ответить Стиву?.. Разве он вправе врываться в его семью?»
И, как будто услышав его последние мысли, Стив строго рявкнул в трубку:
— Так! Всё решено!.. Бэтти и дети будут очень рады, так что собирай чемоданы,.. друг!
— Стив,.. Стив.., — но трубка уже издавала короткие гудки.

Дэвид улыбнулся, и произнёс громко, на весь холл:
— Ну что ж, собирать чемоданы, так собирать чемоданы!

4

Средиземное море нежно ласкало ноги Дэвида, который удалился от шумной компании своего друга с семьёй и его другом.
Так хорошо и спокойно он уже давно себя не чувствовал.
Просто бродить по берегу моря, оказалось невероятно трогательно и романтично.
Перед глазами промелькнуло несколько забавных эпизодов из его детства и он, к своему удивлению, обнаружил, что улыбка расплылась на его лице.

«Надо же! Так легко дышится! Такое чувство, что должно произойти, что-то очень приятное! И вообще, как здорово, что я здесь!!!» — Дэвид, почти шёпотом пролепетал свои мысли сам себе же.
Его уход в себя, был нарушен ударом детского мячика о его плечо.
Мяч отскочил и упал в воду. Дэвид повернул голову в сторону пляжа и увидел, стоящую перед ним маленькую девочку, лет шести:
— Привет! — улыбнулся он ей.
— Привет! — бойко ответила девчушка.
— Это твой мяч?
— Да!
— Сейчас достанем!

И Дэвид быстро направился в сторону, куда был отброшен волной, мяч.
Хотя он и не любил плавать и купаться в море или океане, предпочитая только бассейны, но ради малышки, был готов на этот подвиг.

Детей он очень любил, и как только увидел эту девочку, тут же припомнились ему его дети в детстве; как он их убаюкивал, купал в ванночке, как любил проводить с ними всё своё свободное время, ему доставляло огромное удовольствие их баловать, покупать игрушки, вещи, даже детское питание выбирал и покупал для них он сам.
По истине, — он был «на зависть», хорошим отцом!
…А в этом что-то есть!!!
Может именно, потому-что «на завить», в трудную минуту, даже дети не стали ему подмогой?..
Он не знает! Он просто никогда не думал, что доброта, в этом мире — наказуема!

И сейчас, когда эта малышка брала у него из рук мячик, он вдруг понял, что давно простил своих детей и всегда готов прощать!..
Вернувшись обратно в компанию, Дэвид с радостью для себя, отметил, что дети набегались, а взрослые — наотдыхались, а потому все начали предпринимать какие-то действия к отъезду.
Шум, гам, шутки, — все ринулись к машинам, в предвкушении прекрасного вечернего времяпровождения!

Особняк, в котором остановились Стив с семьёй и Дэвид, находился на высоком утесе, откуда простирался необыкновенный вид!
Средиземное море, чайки, неподражаемые восходы и закаты, — всё будоражило в Дэвиде природную любвеобильность.
Его способность к мечтательности, не знала границ.
В такие минуты, он предвкушал, нечто особенное в своей жизни, он свято верил в своё счастье, ибо одиночество, — не его кредо, поэтому это место ему казалось, идеальным, хотя бы для мечты!..

Машины не торопясь поднимались по живописной дороге к дому, хозяином которого был давний друг Стива — Славчо.
Дэвид сразу почувствовал в нём доброго и порядочного человека.
Наступил почти реабилитационный период в жизни.
Дэвид не только сумел вернуть себе обеспеченную жизнь, но и приобрести настоящих и верных друзей, а это-многого стоит!

Подъехав к парадной двери, все с шумом выскочили из машин и отправились по своим комнатам, готовиться к вечеринке, намеченной ещё утром.
Дэвид поднялся к себе, принял душ, и принялся выбирать себе рубаху на вечер.
Аккуратно причесавшись и одевшись с присущим ему вкусом, он спустился в холл, где уже резвились дети Стива, а его жена — Элизабэт, листала журнал мод:
— Стив, что же дольше вас одевается? — обратился Дэвид ко всей семье.
— Папа не может выбрать рубаху! — в один голос проголосили дети, продолжая друг друга мотлошить!
Элизабет и Дэвид, переглянувшись улыбнулись. В холл спустился Славчо:
— Ну, как, все в сборе?
— Нет! — опять в один голос, истошно завопили дети, — папа не может выбрать рубаху!
Взрослые рассмеялись.
Наконец, появился Стив. В пору было завыть! Не зря он так долго и усердно выбирал рубаху. Она была настолько пёстрой и яркой, что Дэвид не удержался:
— О! Стив! В такой рубахе ты точно нас всех затмишь!
Все остальные тоже отпустили по-шуточке в его адрес и с «лёгкой душой» и «чистым сердцем», направились по машинам.
Ресторан, в который привёз своих гостей Славчо, был выполнен в национальном стиле.
Словацкая кухня, словацкие песни и словацкое вино, окончательно влюбили в себя американских гостей.
— Желаете ещё что-нибудь? — молодой и проворный официант гарцевал перед
клиентами. Его английский оставлял желать лучшего.
— Мне коку! — с улыбкой отозвался Дэвид.
— А мне зелёный чай! — тут же присоединился Стив.
— Мадам, а вам? — официант почтительно обратился к Элизабет.
— Мне апельсиновый сок, а детям мороженное.
— Один момент! — и парень быстро исчез.

Ужин оказался великолепным.
Вся взрослая часть полуразвалившись в креслах обсуждали дальнейшие планы на вечер, им предстояло посетить выставку лодок, а детишки, найдя себе ещё таких же по ресторану непосед-озорников, развлекались, как хотели, при этом, то и дело врезались в чьи-то столики, натыкались на официантов и громко смеялись.
Вдруг один из мальчиков случайно задел девушку, сидевшую со своей подругой за соседним столом, и она опрокинула на себя бокал с шампанским.
Стив заметив это, вскочил и поспешил с извинениями:
— Простите, девушка, это же дети, вы понимаете!
Мальчик тоже стоял рядом, несколько уже угомонившись.
— Конечно, я понимаю, не волнуйтесь, ничего страшного! — девушка старалась не показывать своего расстройства.
— Мы вам можем чем-нибудь помочь? — вставая со своего места и направляясь к девушке, спросила на ходу Элизабет.
Девушка, сидевшая спиной к их столу, теперь развернулась и в ответ на беспокойство родителей ответила:
— Всё в порядке, пожалуйста не стоит так переживать!

И тут её глаза, как-то удивительно притягательно приостановились на прикованном к ней взгляде, мужчины, сидящего за этим же столиком, что и родители мальчика.

То был взгляд Дэвида, которого надо было, казалось облить холодной водой, дабы снять с него ошарашенный вид.
Он пожирал глазами милое создание, и никогда и никому бы не поверил, что такое с ним может произойти, в считанные секунды, сердце его забилось в несколько раз быстрее, дрожь и непонятное волнение охватили его, а речь, похоже, и вовсе была парализована…
В этом оцепенении он бы и остался, не упади ему на голову чаша, с только что принесённым мороженным, и вручённым другому мальчишке Стива, который не удержал ее в руках и распластал по голове дяди Дэвида.

Вот тогда-то и вспылили Стив и Элизабет.
Они принялись поучать своих неугомонных мальчишек, по-очереди пиная и пихая, то одного, то другого.
Официант в это время бегал вокруг Дэвида с салфетками и пытался снять с его головы мороженное, у него это плохо получалось и Дэвида просто разобрал хохот.
Девушка, соседка по «несчастью», тоже рассмеялась.
Когда эту сцену заметили Стив и Элизабэт, они немного поостыли и как бы извиняясь, осторожно присоединились, дети тут же забыли про родительские наставления и с лёгкостью влились в дружный хор смеха.
Официанту ничего не оставалось, как бросить свою затею и тоже разразиться хохотом.
Музыканты поддали огонька, в своих, и без того зажигательных номерах, и счастливее лиц на земле, трудно было бы отыскать.
Вернувшись из туалета с вымытой головой, Дэвид подозвал к себе официанта:
— Я хочу тебе дать чаевые, и они будут необычные!
— О, спасибо, сэр!
— Ты слышал что-нибудь о выставке лодок?
Вся компания тут же обратила внимание на этот разговор.
— Да, сэр, это очень красивое зрелище, говорят!
— А ты хотел бы там побывать?
— Для меня, это слишком дорогое удовольствие, сэр!
— Вот, держи. Ты очень хорошо ухаживал за мной, когда я сидел «по уши» в мороженном! Это твои чаевые! — и улыбаясь, вручил ему билет на выставку.

Друзья в недоумении не знали, как и вести, то себя.
Когда официант, со шквалом благодарностей удалился, они с любопытством стали приставать к Дэвиду с вопросами:
— Ты, что это вдруг? Разве не ты был инициатором этого похода на выставку?
— Разве не ради тебя мы все согласились купить туда билеты?
— Дэвид, ты же такой любитель кораблей?
Дэвид мило улыбался и загадочно молчал, потягивая через соломку, свою колу.
Ни один из его взглядов на девушку напротив, не мог ускользнуть от друзей, и потому они очень быстро отстали от него, и, пообещав ему рассказать как это было, удалились.

— Позвольте представиться? — Дэвид! — в некотором роде, ваш друг по «несчастью!»
Девушки рассмеялись.
— Меня зовут — Лиз, а вашу подругу по «несчастью» — Ната.
Лиз показала жестом на стул Дэвиду и спросила Нату:
— Ты не возражаешь?
— Нет, пожалуйста!
Дэвид тут же обратился к Нате:
— Вы здесь тоже на отдыхе?
— Да! — кратко ответила она.
— А вы? — вмешалась Лиз.
— Тоже! — учтиво ответил Дэвид, и вновь повернулся к Нате:
— А откуда вы приехали?
— Из России.
— А вы? — Лиз снова напомнила о себе.
— Я из Америки. Майами.
— Можно я вас угощу, и мы выпьем за наше знакомство?
— Конечно! — Лиз подмигнула Нате, а та укоризненно посмотрела на неё.
Через минуту официант принёс шампанское, и все подняли бокалы за приятное и неожиданное знакомство.
Затем они, умирая со смеху, предавались воспоминаниям о недавней сцене.

5

Сколько прошло времени, — час или три, а может и того больше, Дэвид представления не имел, он совершенно не чувствовал его власти над собой, ему было так легко и хорошо, даже, не смотря на то, что девушки не владели в совершенстве английским языком.
Но самой главной причиной его «полётного» настроения, конечно же, была — Ната.
Это не трудно было бы заметить, даже не очень наблюдательному человеку.
Посидев для приличия еще совсем немного, Лиз, придумала причину и удалилась, оставив подругу и Дэвида наедине.
Похоже, было, что и Ната и Дэвид, были этому откровенно рады.
— Ната, а давайте прогуляемся по вечернему городу!
— С удовольствием!
Они вышли на улицу, где было много народу, и все бродили без особой цели, наверное, так же, как эта парочка.
Дэвид не знал, куда бы лучше пристроить свои руки и как-то очень смешно пробовал разные комбинации с ними; то запихнёт их в карманы брюк, то закинет назад, то начнёт теребить их, почти у носа.
Ната, конечно же, всё это замечала, и, не подавая виду, где-то очень глубоко в душе, мило улыбалась.
Ей было приятно его нелепое поведение, она очень хорошо понимала, что Дэвид, крайне неравнодушен к ней, — что вдвойне приятнее, поскольку и он ей тоже понравился.

«Как-то всё так неожиданно!» — подумал про себя Дэвид, — «И хоть я мечтал о встрече с такой вот именно девушкой в своей жизни, в момент встречи, судьба застала меня врасплох!»

«Какой же он смешной и необычный, а главное от него веет добротой и порядочностью» — думала Ната, — «Мозг трубит мне, — «Подумай, что ты делаешь?
Он ведь совершенно незнакомый человек!», — а я отвечаю ему, — «Я слушаю своё СЕРДЦЕ!»

Когда Ната очнулась от своих мыслей, то Дэвид уже стоял напротив, с красивой розой в руках, она даже не поверила-это было как волшебство: тёплый средиземноморский вечер, томно освещённая аллея, «море» счастливых парочек и ОН!
ОН-которого она ждала всю свою жизнь!
Те мужчины, которые претендовали на неё ранее, не разу не вызвали в ней это чувство и эту уверенность!
Теперь, когда она это почувствовала, холодный пот выступил на её нежном лобике и Дэвид, заметив это, трепетно потянулся к нему:
— Вам душно? — он, еле прикасаясь, смахнул капельки с её лба.
Ната так смутилась, что не знала, как и вести-то себя дальше.
Дэвид, заметив это, осторожно погладил руку Наты, в которую вложил ярко-красную розу.
На некоторое время они замерли, боясь пошевелиться.
Первой сделала попытку Ната, она хотела высвободить свою руку из руки Дэвида, но он не отпустил и вопросительно заглянул ей в глаза.

Когда их взгляды встретились, то Дэвид обрёл больше уверенности в своих действиях, ибо он прочёл в глазах напротив то, что ему так хотелось прочесть, а именно: ответное чувство.
Они стояли посреди аллеи, держась за руки, и глядели в глаза друг другу, мимо скользили понимающие парочки, продвинувшиеся в своих отношениях гораздо дальше — это было видно по их ухмылкам, а впереди была неизвестность…

Дэвид не знал, имеет ли он право врываться в жизнь, этой сказочно-красивой и утончённой особы!
Наверняка такая девушка, давно уже принадлежит кому — нибудь!
Достоинств масса: внешние данные, просто модель, характер — похоже ангельский, скромная…
Вообще, все, что Дэвид думал о ней, он мог бы охарактеризовать одним словом — ИДЕАЛ!
Ната также сомневалась в том, что такой замечательный человек, как Дэвид не связан какими — либо обязательствами.

Наконец, Дэвид решился и спросил:
— Ната! Я просто обезумел от вас! Вы такая особенная!
— Спасибо. — Скромно ответила она.
— Нет, нет, не отводите глаз, у вас такие красивые глаза!
Ната опять подняла глаза и встретила самый тёплый на свете взгляд, самый нежный и волнующий.
Она не могла произнести ни слова, комок стоял в горле и предательски не давал ей объясниться тоже, потому-что ей также хотелось донести до Дэвида своё отношение к нему.
Похоже, было, что он это понимал и не торопил Нату.
Дэвид осторожно обнял её за талию, и они медленно пошли по аллее, совершенно не зная куда.
Каждый наслаждался прикосновением друг друга и боялся спугнуть счастье, посланное им судьбой.
— Ната, расскажите мне что-нибудь о себе, так хочется знать о вас всё!
— Что же мне вам рассказать? Я музыкант по профессии. — Ната, сразу оживилась, — руковожу детским ансамблем. Часто выступаем, снимаемся на теле-
видении, записываемся на радио.
— Как интересно! Я так и подумал, что вы связаны с искусством!
— Почему?
— Потому-то вы утонченная, обладаете вкусом, и вообще…, — Дэвид
внезапно засмущался.
— А вы кто по профессии?
— Я Ната, руковожу строительным бизнесом. Скупаю земли и строю дома, а затем продаю их.
— Это очень ответственное дело! — Ната сказала это с многозначительностью.
— Ната, а вы живёте одна, или…
— Или…, — сказала Ната, несколько кокетничая, — я живу с родителями.
Дэвид от счастливого поворота дела, аж испустил радостный вопль и несколько осмелел и распетушился:
— Как здорово!.. Как здорово!!!
— Почему здорово? — продолжая кокетничать, осведомилась Ната.
— Потому-то мне не пройдется идти на крайние меры — отбивать вас у соперника.
Ната немного покраснела, — это уже было похоже на признание!
Дэвид заметил её замешательство и воспользовался им.
Он приостановился и легонько развернул Нату к себе лицом, затем, осторожно наклонился и медленно приблизился к её губам.
Ната, почти не дышала, она полностью была в его власти.
Он касался её губ своими губами так, как если бы это
было нечто самое хрупкое на свете, его руки скользили по плечам, талии, опускались чуть ниже, но лишь самую малость, и вновь по талии, плечам, и им обоим казалось, что это может длиться вечно…
И пусть бы длилось вечно!!!
Поцелуй, который продолжался и продолжался, был самым завораживающим, и для одного и для другого!
Они просто чувствовали друг друга!
Они просто жили — один в другом!

6

Лиз была ошарашена, когда на пороге их номера, увидела Нату и Дэвида.
— Оу! Привет! Рада вас видеть!
— Лиз, Дэвид меня проводил! — оправдываясь, сказала Ната.
— Проходите, Дэвид. — Лиз заметила, что между ними уже зреет роман.
— Спасибо, с удовольствием!.. А может, поедем на берег моря, в особняк к моему другу?
— А-а-а-а! Это, у которого такие забавные дети? — пошутила Лиз.
— Ну, во-первых, дети не у него, а у другого моего друга, с которым мы приехали, а во-вторых — они уже давно спят, поэтому мы с вами в полной безопасности! — и все рассмеялись.
— Так как, предложение принимается?
Девушки переглянулись и пожали плечами. Дэвид взял ситуацию в свои руки. Он по-деловому набрал номер телефона особняка и поставил друзей перед фактом, на что они совершенно не возражали, поскольку уж совсем забеспокоились о судьбе Дэвида, и хотели всячески ему помочь в этом щекотливом вопросе!

Особняк произвёл неизгладимое впечатление на Нату и Лиз.
Они не верили своим глазам, когда такси подкатило к этому красивейшему сооружению.
Дом возвышался на красивом холме, откуда море можно было наблюдать до бесконечности.
Затаив дыхание, девушки вглядывались в темноту, где волны ласково омывали холм, на вершине, которого они сейчас стояли.
Дэвид позвонил в дверь, и на пороге, тотчас появился Славчо.
Он, как всегда, улыбался во весь рот.
Поздоровавшись, жестом пригласил девушек войти.
На встречу гостям вышел и Стив:
— Какие вы молодцы! Ну, просто молодцы! — и обращаясь к Дэвиду, — ну знакомь же нас, Дэвид!
— Да, простите, я совсем забыл, что вы не знакомы: это, — и он, взяв за руку Нату, представил её, — Ната!

Стив и Славчо переглянулись одобряюще, затем уважительно поцеловав Нате руку, представились сами.
Потом Дэвид представил Лиз.
Славчо, тут же принял «огонь» на себя, он предложил, Лиз прогуляться с ним по его «скромному убежищу», и вообще посоветовал всем расслабиться и чувствовать себя как дома.
Дэвид с Натой тоже удалились, под предлогом, что Дэвид покажет Нате, редкие картины, которые Славчо собирает, вот уже двадцать лет.
Оставшись один в холле, Стив допил виски и побрёл в спальню к своей жене.

Дэвид и Ната сбежали от всех и были несказанно рады тому.
Ибо, и один и другой, с момента их поцелуя, они только об этом и мечтали!
И вот одни!
Комната Дэвида была большой и уютной.
Всё было так аккуратно убрано, что Ната, на мгновение опешила, — «Это вам не у меня!» — подумала она, хотя, прямо скажем, это было бы наговором на себя.
Ната тоже была из аккуратисток, но не педантов, как Дэвид.

Они стояли друг напротив друга и не решались сделать движение вперёд.
Дэвид, боясь поступить некорректно по отношению к Нате, вместо желанных объятий, стал говорить с ней на отвлечённые темы.
Ната, прекрасно понимала его замешательство и даже была ему за это благодарна.

Она, так же не впопад отвечала ему что-то, похоже было, что ни один, ни другой, толком не понимали о чём идёт речь, но в определённый момент, глаза их встретились, и наступила.. тишина…

Дальше уже им не нужны были слова!
Дэвид медленно, едва дыша, сделал один шаг к Нате, затем ещё один,.. Ната, почувствовала, как забилось её сердце и ноги стали, как ватные, — «Только бы не упасть!» — подумала она, но в этот момент, Дэвид уже держал её за руку и пристально глядел ей в глаза, как будто хотел услышать от неё ответ на его немой вопрос!
Его руки скользили по талии, плечам, рукам…, его губы осторожно касались её волос, лба, ушей…
Они утопали в объятиях друг друга, они любили…
Они любили… ЛЮБИЛИ!

7

Пришёл день расставания.
Ната и Дэвид стояли в аэропорту, в ожидании рейса, и нежно ласкали друг друга взглядом.
— Я тебе позвоню, как только ты прилетишь! — Дэвид говорил взволнованно.
— Конечно. — не менее взволнованно ответила Ната.
— Может, перенесём твой отъезд на завтра?
— Нет, я должна лететь!
— Я буду тебе писать е-мэйлы, звонить, и вообще.., — Дэвид вдруг замялся, — я бы очень хотел…
— Что, Дэвид, говори! — Ната прекрасно понимала, что творится сейчас с Дэвидом, она и сама с трудом скрывала волнение.
— Ната! — вдруг решился Дэвид, — я боюсь с тобой расставаться, мне не хочется терять, то, что я только что нашёл! Я искал тебя очень долго и теперь расставание, — это «нож по сердцу!».
— Я тоже! — тихо произнесла Ната.
Они улыбнулись и обнялись.
— Мы обязательно будем вместе! — Дэвид не скрывал своего счастья!
Через минуту объявили посадку и Ната с подругой отправились в зал для прохождения контроля.
Дэвид долго наблюдал за улетающим лайнером, в его мыслях проносились картинки нежных недавних сцен с Натой, и он был полон решительности, он не упустит своего счастья!

8

Майами.

Спустя год.
Жаркий июльский день.
Машина мчится вдоль океана.
— Как же я люблю тебя!
Дэвид сжимал в своей руке, руку самого дорогого существа.
Он был безмерно счастлив, ведь сегодня он станет отцом, а матерью его ребёнка будет — Ната.
— Я тоже тебя люблю! — Ната улыбнулась и положила голову ему на плечо.
Они ехали в госпиталь, роды назначены на сегодняшний день.
— Милая, ты должна выбрать имя! — улыбаясь и подсовывая длинный список в руки Нате, сказал Дэвид.
— Дэвид, я сейчас не могу, я очень волнуюсь, давай в госпитале!
— Хорошо! — Дэвид спрятал лист бумаги в карман.
Имя малышу они выбирают уже давно, собственно, как только УЗИ показало, что это — мальчик.
Но, сойтись на одном мнении никак не могут.

Госпиталь, где должна была рожать Ната, был просто роскошным.
Очень внимательный персонал и прекрасный отдельный номер со всеми удобствами. Нате сразу же предложили переодеться, и уложили в постель.
Дэвид был всегда рядом: он заботливо поправлял халатик, смахивал со лба упавшие пряди волос, гладил и целовал руки, щёки, губы, словом, он волновался, не менее Наты, и готов был на всё, ради неё…
— Милая! Сейчас придет врач, и проверит, как у нас дела!
Дэвид встал и направился к телевизору:
— Что тебе включить?
— Спасибо, Дэвид, я сама что-нибудь поищу, а ты принеси мне пить, пожалуйста!
— Сейчас я спрошу у врача можно ли тебе! — Дэвид нажал на кнопку вызова врача на пульте управления всеми функциями, который был вмонтирован в кровать, и на том конце раздался приветливый голос молодой женщины, это и была врач Наты:
— Слушаю вас!
— Ната хочет пить, я могу ей дать воды? — осведомился Дэвид.
— Можете взять лёд и дать ей немного смочить губы.
— Хорошо, спасибо!
— Я буду у вас через несколько минут, — продолжила врач.
— Конечно, ждем!
В этот момент открылась дверь и вошла медсестра.
Она подсоединила к Нате какие-то трубочки, которые вели к компьютеру, и записала все показания.
Дэвид решил воспользоваться моментом и вновь подсунул Нате список с именами, которые он выписал из родословной книги своей семьи.
Ната устремила взгляд в список и вновь предложенные ею имена, не нашли отклика у Дэвида.
В этот момент медсестра попросила отвлечься на минуту, для измерения давления.
Ната отложила список в сторону.
Когда медсестра удалилась, Ната вспомнила, что пообещала, подруге предупредить ее, когда приедет в госпиталь, она потянулась к телефону и набрала её номер:
— Привет, Лиз, это я!.. Я уже в госпитале!..
И разговор длился, длился и… Дэвид, терпеливо ждал, но как только Ната закончила разговор, опять пришла медсестра, и снова надо было что-то измерять, в этот момент зазвонил телефон, это Лиз передала другим подругам новость о Нате, и они наперебой стали ей звонить.
Дэвид взмолился между звонками:
— Ната, солнышко, надо выбрать имя мальчику!
И вновь перед глазами Наты возник список имен, она была в растерянности, как впрочем, и Дэвид.
— Сейчас родится ребенок, а имени у него нет! — в панике заявил он.
— Ну, хорошо, — надо идти на компромисс, подумала Ната, — я согласна на твой выбор! Пусть будет Брюс-Остин.
— Ну, вот и хорошо! — довольный и как будто груз, с плеч сбросивший, пропел Дэвид.
Через несколько минут в номере уже было полно народа.
Набежали родственники, примчались подруги, а Лиз, сказала, что будет «рожать» вместе с Натой, что немного той прибавило смелости и уверенности.
Время тянулось очень медленно, а Нате так хотелось, чтобы побыстрее всё было позади, она очень устала, а впереди — самое трудное…

Целый день вокруг неё крутились врачи; снимали показания с компьютера, делали какие-то уколы, проверяли готовность к родам, и лишь к вечеру счастливые родители увидели своего маленького «мышонка»:
— Боже! Какой он красивый! Самый красивый ребенок, какого я видела, воскликнула Ната.
Дэвид, тихо уткнувшись в плечо любимой женщины, разглядывал своего малыша, уютно устроившегося на груди мамы, он был очень горд собой, и в тоже время, на его глазах проступали слёзы.
Это были слёзы радости и невыразимого счастья!
У него вновь есть семья!.. У него есть — будущее!

Родные, друзья, шампанское…
Всё было похоже на сон.
Поздравление за поздравлением.
Постепенно все разъехались, и счастливое семейство осталось наедине.

Ната провалилась в долгожданный и заслуженный сон, Брюс-Остин сопел себе в своей кроватке, предварительно хорошенько подкрепившись, и лишь Дэвид, как, на страже, сидел между ними и неустанно охранял их сон.
«Спите, мои родные! Я вас очень люблю! Ради вас я готов на всё!»

9

Белый лимузин плавно рассекал воздух вдоль океана.
Счастливая пара, комфортно устроившись на заднем сидении, ворковали, постоянно заглядывая в коляску с новорожденным и обмениваясь поцелуями.
А маленький человечек впервые ехал к себе домой…
Дэвид попросил водителя остановиться возле супермаркета:
— Дорогая, я на минуту!
Он выскочил из машины и тут же скрылся в гуще людей.
Зайдя в магазин, он тут же направился к цветочному отделу:
— Пожалуйста, оформите мне самый сногсшибательный букет роз, — и добавил с гордостью, — у меня родился сын!
Продавец улыбнулась, поздравила и действительно соорудила великолепный букет.
Дэвид расплатился и быстро направился к машине, и вдруг перед его глазами выросла фигура потрёпанного человека, одиноко стоящего в стороне и считающего мелочь.

На мгновение, как в немом кино, перед глазами Дэвида, пронеслись те картины из его жизни, которые очень сильно напоминали этого несчастного.
И тут ему пришла в голову мысль!..

Он резко развернулся и подошёл к ближайшей кассирше:
— Где продают лотерейные билеты?
— Пройдите вон туда. — И кассирша показала в сторону лотерейного отдела.
— Спасибо! — бросил набегу Дэвид.
Купив лотерейный билет, он быстро направился к выходу, ища глазами того самого бомжа, который подсчитывал в сторонке свой «трофей».
Он подошёл к нему и вручил билет.
Бомж от растерянности не мог произнести ни слова.
— Может это счастливый!? — изрек Дэвид, — может он изменит всю твою жизнь? А это тебе на первое время. — и дал ему сотню.

Дэвид поспешил к машине, оставляя озадаченного неудачника в полной растерянности в руках судьбы!
Запрыгнув в лимузин, он вручил Нате букет, и машина вновь поколесила в общем потоке.
Дэвид повернул голову в сторону окна и увидел, все того же бомжа, слившегося с толпой, и ему показалось, что в его глазах появилась надежда!..
Его взгляд приобрёл смысл!..
Жизнь продолжается.

Предсказание

1

Проснувшись рано утром, Настя заглянула в длинный список дел, которые запланировала сделать этим днём.

«Батюшки, как я это всё успею!» — подумала она про себя.
Вот уже много лет она пытается выйти из чёрной полосы, которая буквально засосала ее, не давая ни минуты передышки.

Бесконечные подработки отнимали у Насти очень много сил и времени.
Профессия актрисы кормила её и семью совсем плохо.

Муж — академик, двое мальчишек — старшеклассников, родители — пенсионеры, да бабушка старенькая — и за всех она в ответе, и за всех она переживает.
Каждый день к вечеру она, буквально падает с ног!
И каждый вечер перед сном она взывает к Богу с мольбой о помощи.

«Так не может продолжаться вечно!
«Так не должно продолжаться…
«Так не должно… так не долж…».
И она засыпает, мечтая, но почти уже не веря в счастливый завтрашний день.

Каждое утро раннее пробуждение, завтрак для семьи, затем беготня, беготня,. беготня, а добыча настолько скудна, что Настя еле-еле сводит концы с концами.

— Алло! Мамочка, ты, что так рано звонишь?
На другом конце трубки взволнованно звучит мамин голос:
— Настенька, всю ночь к бабушке вызывали скорую помощь!
— Почему ты мне не позвонила?
— Милая, ты и так не высыпаешься, да и чем ты поможешь?
— Так, я сейчас приеду, передай бабушке, ладно?
— Ладно, Настенька, она тоже хочет тебя видеть!
— Может какие-нибудь лекарства захватить?
— Нет,.. не надо.. — в трубке послышались всхлипывания.
— Мамочка, не плачь, я еду!

Родители Насти жили вместе с бабушкой и недалеко, так что Настя уже через пятнадцать минут была у них.

— Ну, как? — не успев вбежать в дверь, спросила Настя маму.
Мама вздохнула:
— Иди к ней, она тебя ждёт.
Настя быстро сбросила туфли и поспешила в комнату бабушки:
— Бабуся, привет!
— Привет! — слабо улыбнувшись, ответила она.
— Что это ты расхворалась?
— Настенька, я ведь уже старая, так что всё правильно!
— Что это ты говоришь?
— Да, да! Давай-ка лучше о тебе, а то боюсь, умру и не успею тебе
открыть тайну.
— Какую тайну? — удивилась Настя.
— Настенька, у тебя сейчас очень трудная жизнь, но знай, тебя ждёт
сумасшедший успех, а ещё ты встретишь самую настоящую любовь!
— Вот те раз! — Настя сделала круглые глаза и уставилась на бабушку, — Ты что ходила к гадалкам?
— Настенька, я сама гадалка!
— Бабушка ты, что такое говоришь?
— Да милая!
— А почему…?
— Да потому, — прервала её бабушка, — что ещё до твоего рождения, я решила прекратить заглядывать в будущее, потому что все, что я нагадывала — сбывалось!
И мне иногда становилось не по себе от очередного гадания!

Настя тихо сидела, всё ещё не веря в то что, слышит, но и не перебивала бабушку.
— Деточка, поверь, я в своём уме!
— Ну что ты бабушка?!
— Я прекрасно понимаю твоё изумление! Так вот, глядя на твои «мыканья», я решила раскинуть на тебя карты. Поверь, тебе осталось не долго ждать, совсем не долго, исполнится твоя заветная мечта, ты потрясёшь мир своим талантом, а ещё жди большой перемены в себе. Ты узнаешь себя, узнаешь какая ты! В этом тебе поможет любовь! Он, твой единственный уже близко! Настенька, послушай старую свою бабушку, я не ошибаюсь, муж — это муж, но у тебя будет «сказка!»

— Бабушка, а…
— Никаких вопросов, — прервала Настю бабушка, — все, что тебе надо знать,
ты знаешь! Ещё кое-что, но это если тебе захочется!
— Что?
— Я передам это маме, а она отдаст тебе после моего ухода!
— Бабушка, не надо о грустном!
— Ладно, не будем! — бабушка улыбнулась и легко сжала Настину руку.
— Бабуся тебе сейчас как, полегче?
— Да, я всю ночь не спала, а теперь тянет в сон.
— Тогда поспи, а я после работы прибегу тебя навестить!
— Конечно, дай я тебя поцелую!

Настя вышла из дома и направилась в университет, где вела театральный кружок.
Всю дорогу она размышляла о сказанном бабушкой:
«Да, бабуля меня огорошила!
Интересно всё это, но в сорок лет надеяться на чудо!
Наверное, бабушке меня очень жалко, вот она и придумала всё это!
А что? Ну хотя бы развлекла!»

Прямо перед Настиным носом пронеслась шикарная машина.
Резко затормозила и сдала назад.
Сердце Насти заколотилось, — «Опа! Я начинаю верить в бабушкины предсказания!»

Из машины выскочил высокий симпатичный в шикарном костюме мужчина и направился прямо в её сторону.
Настя остановилась.
«Что сейчас будет?»
Мужчина пронёсся мимо, даже не взглянув в её сторону.
«Фу-у! Ну, вот и все, чего и следует ожидать!»

Настя быстро переключила свои мечты в сегодняшнюю действительность, и весь день повторил виток вчерашнего и позавчерашнего, и позапозавчерашнего, и…

— Мама, это я! — крикнула с порога Настя.
В проёме двери показалась вся в слезах мама.
— Мамочка, что случилось? — сердце Насти заныло, и она уже не нуждалась в ответе, он был очевиден.
— Доченька, — всхлипывая, сказала мама, — она уснула и больше не проснулась.
— Я этого и боялась.
— Да, она это тоже знала, поэтому и хотела с тобой поговорить.
— Я, я… я — Настя задыхалась от боли в груди.
Бабушка ей была очень близким другом, она вырастила её и постоянно вдохновляла, в трудные минуты поддерживала добрыми советами и лаской.
Это была большая потеря для Насти.

2

Спустя месяц.

— Алло!
— Да, я вас слушаю!
— Мне нужна Анастасия Иванова. — на плохом русском раздался мужской голос.
— Это я. А с кем я говорю?
— Анастасия, вас беспокоит режиссёр Герман Штольц.
— Здравствуйте! — ошеломлено произнесла Настя.
— Здравствуйте! Анастасия, я вчера был в театре, и вы мне очень понравились, то есть простите мне мой русский, мне понравилось как вы играли!
— Спасибо! — как робот, ответила Настя, соображая, спит она или всё это наяву.
— Анастасия, я сейчас подбираю актёров для постановки мюзикла Елены Фиштик «Последнее танго» о Мэрилин Монро, могли бы мы с вами встретиться и поговорить на эту тему?
— Конеч.. — Настя поперхнулась, быстро закрыла трубку ладонью и прокашлялась, — конечно, я с удовольствием с вами встречусь.
— Давайте я за вами заеду, и мы посидим в неофициальной обстановке!
— Хорошо!
Настя была в ужасе, ей через десять минут надо быть в школе, где она ведёт театральный кружок, а тут такое!
Как же быть?
Будь что будет!

Она позвонила в школу и отменила репетицию, затем судорожно стала шарить в шкафу: «Так, выбор не бог весть, какой, но я должна выглядеть на все СТО!»
На все СТО, Настя действительно умела выглядеть, и никто не мог предположить, что все эти СТО, прямиком из сэконд хэнда!
Дар вкусовых качеств — это ещё один её несомненный дар!

«Посмотрите, совсем даже ничего получается!
Не вызывающе, но и не обернуться вслед трудно!
Интересно, какую роль он мне предложит? Может какой-нибудь служанки?!
А, все равно.., все равно здорово, я готова, что угодно сыграть в этом мюзикле! Боже, разве я могла мечтать о таком предложении, Герман Штольц!!!
Весь мир восторгается его постановками! Мамочки, — это не сон?»
Настя бегала по квартире, не зная, куда себя деть.
То сядет в кресло, то опять вскочит, то побежит на балкон, хотелось кричать от счастья!!!

Спустя час, как и было, договорено, раздался телефонный звонок, и в трубке вновь Настя услышала на плохом русском:
— Анастасия, это Герман Штольц, я уже подъехал к вашему дому.
— Да, хорошо, — стараясь не волноваться, ответила Настя, — я уже иду.

Выйдя из подъезда, она увидела красивый черный автомобиль БМВ, а рядом — степенного, подтянутого мужчину, лет 50-ти.
— Здравствуйте, Анастасия! — мужчина поздоровался, сделав несколько шагов ей навстречу.
— Здравствуйте! — Настя немного смутилась, когда он взял её руку и преподнес к своим губам.
Быстро и почти виртуально пронеслось в её сознании обращение её мужа-академика к ней.
Это было диаметрально — противоположное обращение тому, что происходило сейчас.
Академик — муж уже давно бродил по квартире как тень, привидение, совершенно отрешенный и бесполезный, не только для семьи, но и для науки.
Свою невостребованность он переживал болезненно и воспринимал как катастрофу, а потому ему было ни до чего!

Вот уже многими …летиями исчислялись его, не только не поцелуи, а даже и не прикосновения к жене.
Они просто рядом жили, ели, иногда о чём-то говорили!
А что касается коллег-актёров!
Да, там этих поцелуев предостаточно, но это театр, — это не жизнь!

«Странно, почему я его не воспринимаю как всю нашу актёрскую братию?» — подумала Настя.
— Очень приятно познакомиться, Анастасия, я — Герман!
— Да, и мне тоже!
— Пожалуйста, садитесь, я отвезу вас в один очень тихий ресторанчик, я когда приезжаю в Москву, всегда там бываю.
— Спасибо!
Настя скромно расположилась рядом с водительским местом, куда её усадил Герман.

Москва и автомобильные пробки — это уже даже никого не удивляет, поэтому они добирались довольно долго.
За эти полтора часа Герман успел задать Насте множество вопросов и профессиональных и личных.
Настя же узнала, что мюзикл будет ставиться во Фридрих Штат Паласе, что привело её в полный восторг.

Наконец, машина подкатила к ресторанчику, и они вмиг оказались в совершенно пустом маленьком зале, где был накрыт один единственный столик, за который они и сели.
Герман предложил Насте меню, она же отказалась, предложив ему выбрать самому, полагаясь на его вкус.
Честно говоря, она это сделала во избежание каких-нибудь нелепостей со своей стороны, ведь она практически в ресторанах не бывает.

Герман, оказался крайне тактичным человеком, он обо всём догадывался, но даже вида не подавал.

Разговор был действительно неофициальный, довольно непринуждённый и очень тёплый.
— Анастасия, вы располагаете временем, чтобы поехать в ближайшие дни со мной в Германию?
— В Германию? — не веря своим ушам, переспросила Настя.
— Да, это надо, чтобы вы познакомились со всей командой, там вы получите сценарий и ноты всех песен.
Ещё вам надо встретиться с художником по костюмам.
У Насти, как молния промчалось в голове:
«Детей на родителей, все мои работы — не понятно? А как это все будет, муж без меня помрёт с голоду, значит надо маме подкинуть, а на сколько?,.» — и тут же вслух:
— А на сколько?
— На неделю-две, как получится. — улыбаясь, ответил Герман.
И через паузу вновь продолжил:
— Вы, Анастасия, не спрашиваете, какую роль я вам предлагаю!
— Я жду, когда вы сами мне это скажете.
— А вы как думаете?
— Я не представляю, но даже если в массовке, я тоже с удовольствием!
— А если главную?
Глаза Насти вмиг расширились до огромных размеров, она размышляла: «Это что такой юмор у него? Садист!»
— Почему вы молчите, вы хотели бы сыграть Мэрилин Монро во Фридрих Штат Паласе?
— Я-я-я? Мэрилин?
— Вы-ы-ы!!! — передразнил её Герман, — вы Анастасия разве не уверены в себе?
— Нет, почему же,.. но, что такое предложение..! — она запнулась.
Герман вновь, как в момент встречи осторожно взял её руку и преподнес к своим губам:
— Я видел все ваши спектакли, вы восхитительны и поёте прекрасно, я верил каждой вашей героине.
— Спасибо, — тихо произнесла Настя. Ее рука всё ещё была в руке Германа.
— Это вам спасибо! — Герман нежно погладил её руку и дабы не слишком смущать Настю, отпустил её.
— Ну, так предложение принято?
— Да, если это только не шутка!
— Анастасия, я не шучу! Если вы можете отправиться со мной в Германию через три дня, то я возьму билеты!?
— Да, я могу. — ответила Настя, сразу все перечеркнув, не сомневаясь ни грамма в своей правоте, ведь она ждала этого так долго, до сорока с лишним лет!

3

Дорога в Германию была такой же восхитительной, как и все, что происходило с Настей с момента встречи с Германом.

Знакомство с труппой прошло тепло и непринужденно.
Настя прочитала сценарий, встретилась с композитором Еленой Фиштик, которая была совершенно потрясена её данными и художником, прилетевшим из Италии, специально, чтобы встретиться с главной героиней.

В общем, все и всё закружилось вокруг Настиной персоны.
Она была невыразимо счастлива, почти не вспоминала о прошлой жизни, вечерами звонила в Москву, слушала голос детей, мамы, и долго, восторженно рассказывала о своей роли, о Германии, о замечательных коллегах.

Спустя две недели, когда весь материал был у неё на руках, она стала готовиться к отъезду домой.

Наступала важная веха в её жизни.
Герман и вся команда обращались с ней как с примадонной, хотя такое внимание ей было немного в тягость, но приятно!

В аэропорт поехал провожать её сам Герман.
В этом было что-то знаковое, ведь почти никогда режиссёры не встречают и не провожают своих актеров, для этого есть помощники, менеджеры.

Они стояли друг напротив друга и говорили о предстоящей постановке.
Объявили посадку, Настя заметила, как Герман занервничал, он подошёл почти вплотную к Насте и обнял её так осторожно, как будто боялся испугать или причинить ей боль.
Настя замерла.

Герман наклонился и коснулся своими губами её губ, затем заглянул в её глаза, одним лишь взглядом спрашивая: «Я не переступаю дозволенного?»
«Я не знаю» — ответили Настины глаза.

И Герман, разглядев эту неуверенность в её глазах, улыбнулся, привычно взял её руку и поцеловал долгим и нежным поцелуем.

«Боже, что он со мной делает? Не хватало ещё влюбиться, в мои годы, с детьми, мужем, почти таким же ребенком и кучей проблем!»

Тут же вспомнила, что материальные проблемы, по крайней мере, на некоторое время, уходят на задний план, в связи с подписанием контракта, причём сумма «офигительная», до сих пор всё как во сне.

— До скорой встречи, Анастасия! Я буду скучать! — Герман был очень серьёзен.
— До встречи!.. Герман, спасибо вам за всё!
Настя испугалась сама своих слов, потому-то это «спасибо» прозвучало, в том числе и за поцелуй, она быстро отвела глаза, в надежде, что Герман не заметит её взволнованности.
Но от профессионального ока режиссёра номер один в Европе, ничего не ускользнуло.
Он уловил каждое движение Насти и глаза, и руки, которые она не прекращала теребить, и голос — слегка дрожащий, и.. и.. и…
Весь полет Настя вспоминала самые различные эпизоды из зарубежной жизни. На её лице не исчезала улыбка.
Когда самолёт приземлился, ей показалось, что прошло не более десяти минут, время пролетело незаметно.

4

Следующие три недели жизнь Насти продолжала «бить ключом».
Обычные обязательства и работа над ролью.

Мальчишки были счастливы за маму, родители — так же, а вот мужу-академику, похоже, всё было индифферентно.
В театре никто ничего об этом не знал, Настя решила не афишировать свои достижения.

Но слухи всегда идут впереди, постепенно информация стала достоянием многих.
Вечерами, когда Настя укладывала всех своих спать, и только тогда она начинала принадлежать себе.

Да! Себе и своей профессии!
Это бывали блаженные часы.
В такие часы было место и для воспоминаний о Германе.

«Интересно, а он меня вспоминает?» — сидя в кресле со сценарием в руках подумала Настя.
Вдруг раздался телефонный звонок.
«Это ещё кто так поздно?» — Настя потянулась за трубкой и посмотрела на часы. Стрелки показывали три часа ночи.
— Алло!
— Анастасия, здравствуйте! — Настя улыбнулась, сразу узнав, плохой русский Германа и его нежные, бархатистые интонации.
— Здравствуйте, Герман!
— У вас бодрый голос, надеюсь, я вас не разбудил!?
— Нет, я как раз сижу со сценарием в руках.
— Всё в порядке?
— Да, спасибо! А как вы, почему звоните?
— Анастасия, я ведь говорил вам, что буду скучать, вот держался — держался и сегодня не выдержал, захотелось услышать ваш голос, мне показалось, что, и вы тоже этого хотите?!
— Да, Герман, я действительно только что подумала о вас, и тут ваш звонок, просто чудо!
— Может это судьба? …Как вы думаете, Анастасия?
Настя молчала, она и хотела говорить на эту трепетную тему и боялась одновременно.
— Вы молчите? Вам не хочется продолжать разговор?
— Нет, нет, Герман, мне очень хочется с вами разговаривать, просто я не знаю, что мне вам ответить!
— Если вы позволите, я буду вам позванивать?
— Конечно, звоните, можно так же ночью, я почти всегда в это время ещё не сплю!
— Я тоже! — подхватил Герман, — у нас много общего!

«У нас много общего!» — эта фраза Германа, постоянно звучала в голове у Насти.
Однажды она заскочила к родителям, и мама спросила её:
— Доченька, ты последнее время так расцвела, просто вся сияешь, случайно не влюбилась?
Настя смутилась, но поговорить на эту тему ей хотелось:
— Мамочка, я не знаю. Я боюсь ошибиться, боюсь наделать глупостей. Всё складывается слишком хорошо, чтобы быть реальностью! Я боюсь это потерять, по сути, ещё и не приобретя!
— Девочка моя, кто это?
— Мамочка, это тот самый режиссер, который взял меня на роль Мэрилин.
— Ласточка ты моя, — взмолилась мама, — он такой знаменитый, у него, наверно…
— Мама перестань, — оборвала её Настя, — я всё понимаю, сама этого боюсь, но порой я уже не я, а он такой обходительный и мне кажется на самом деле, неравнодушен ко мне! С ним легко и ощущаешь себя женщиной, я давно это не чувствовала! А знаешь что, мамочка, похоже, кое-что бабушка угадала, начинают сбываться её гадания, или это совпадение, как думаешь?
— Нет, я думаю, что это не просто совпадение, она точно знала, потому и захотела оставить это знание тебе перед самой смертью. А ведь она оставила тебе кое-что!
— Что?
— Пойдём-ка ко мне в комнату!
Они проследовали в мамину спальню, где Настя получила тетрадь, исписанную вдоль и поперёк. Из тетради выпал лист, Настя подняла его и прочла вслух.

«Настенька, дорогая!
Рано или поздно у тебя в руках окажется этот листок и моя тетрадь, я это знаю!
Я много в своей жизни гадала, но расклад на тебя оказался знаковым, это редкое явление, поэтому я и описала мой способ гадания и выпавшие тебе значения карт.
Редчайший случай, когда выпадает четыре туза — это исполнение всех желаний, четыре короля — это большое общество, четыре девятки — это перемены в жизни, четыре шестёрки — это дальняя дорога, и четыре десятки — это любовь!
Так вот, тебе Настенька выпали все эти сочетания разом.
Это суперзнак!
Такие сочетания не бывают совпадениями, они выпадают избранным!
Я и без гадания всегда знала, что ты отмечена судьбой.
Но последние несколько лет, на тебя столько всего навалилось, и такой затяжной застой произошёл, что даже я, на мгновение засомневалась, потому и решила заглянуть в твоё будущее!
Если тебе захочется овладеть искусством гадания, которому я научилась у своей бабушки, я тебе подробно описала наш потомственный метод.
Будь счастлива!»

Настя и мама всплакнули.

5

Подошло время ехать Насте в Германию на репетиции.
Она очень волновалась.
Вся семья провожала её и желала успеха.

Настя также много думала о том, как она встретится с Германом.
Перелёт был легким, и Настя опять даже не заметила, как пролетело время.
— Анастасия! — раздался, как гром, до боли знакомый голос.
Дрожь пробежала по Настиным плечам, она обернулась и увидела Германа, идущего вслед за ней с огромной красной розой в руках.
— Здравствуйте, Настенька!
Это обращение Германа было для Насти совсем непривычным, он до сих пор называл её только полным именем.
«Что бы это значило?» — подумала Настя.
— Здравствуйте, Герман!
— Как долетели?
— Отлично, спасибо.
— Вы прекрасно выглядите!
И действительно Настя выглядела помолодевшей, посвежевшей, возрождённой.
— Спасибо, Герман!
Герман подарил Насте розу и, конечно же, не удовлетворился одним лишь ласкающим взглядом, он медленно наклонился к ней и поцеловал.
И хотя этот поцелуй был всего лишь в щечку, Настя почувствовала его пылкость и искренность.

В эту же минуту она вспомнила бабушку: «Спасибо тебе, дорогая бабуся! Я думаю, ты сейчас всей душой болеешь за меня. Помоги мне не ударить лицом в грязь!»

Герман вёз Настю по автобану, и они мило «трещали» ни о чём.
Эта беседа была одинаково приятна обоим.
Им было легко и свободно друг с другом.

Каждому хотелось просто наслаждаться присутствием друг друга.
Лёгкий майский ветерок томно обволакивал счастливую парочку, мчавшуюся в кабриолете навстречу с многообещающей неизвестностью, которая, по всему было понятно, сулила интригующую сказку.
Когда они въехали в охраняемый район особняков, Герман с осторожностью
обратился к Насте:
— Настенька, вы не будете против, если я предложу вам пожить у меня?
Настя обомлела. Ее даже немного напугало это предложение.
Она вообще боялась новой, обрушившийся на нее, жизни.
— Я не знаю. Это.. как-то.. неудобно.., наверное! — запинаясь, ответила она.
— Почему же, я от всей души и без плохих мыслей предлагаю вам это.

Сейчас вы увидите, какая у вас будет очаровательная комната, а Хельга, это моя домработница, она приготовила в честь вашего приезда шикарный обед, и даже мой пёс, Гарольд, сегодня при бабочке, которую ему прицепила Хельга, тоже в честь вашего приезда!
Видите, вся моя семья рада встрече с вами, и мы будем ещё более рады, если вы согласитесь остановиться у нас!

Герман совсем себя не сдерживал, и не скрывал своей радости по поводу Настиного приезда.
Настя же была несколько зажата, ей не совсем были понятны намерения Германа, но и равнодушной, как бы она не старалась, она не выглядела.
— Спасибо, вы так добры ко мне!
— С ответом не торопитесь. Сейчас сами всё увидите, и примите решение, хорошо, Настенька?!
Это его «Настенька», почти до обморочного состояния трогало Настю.

Ещё в жизни своей, она не слышала более нежного и ласкающего произношения её имени.
Она ощущала через эту «Настеньку», всю трепетность его отношения к ней.
Одно только это, почти уносило почву из-под Настиных ног.
Когда добавлялся ещё и проникновенный взгляд этого человека, увлекавший за собой; прикосновения, полные страсти и такта одновременно, — это уже просто будило в ней инстинкты, идущие от Евы.

«Держись, подруга!» — мысленно говорила она себе в эти минуты.

Особняк оказался огромным.
Такой «домина», почти отель, должен кишить народом, а там, действительно, живёт лишь Герман, старенькая Хельга, как оказалось работавшая ещё у родителей Германа, а теперь у него, вот уже пятьдесят лет, и добрый, тоже старый дог — Гарольд.
Все они были настолько милы к Насте, что она сразу себя почувствовала как дома.
Напряжение спало, она расслабились, и поняла, что ей очень хотелось бы здесь остаться.
Как раз в этот момент Герман возобновил эту тему:
— Так как, Настенька, вам понравилось здесь?
— Да, здесь очень хорошо!
— Остаётесь?
— С удовольствием!

Вечер прошёл прекрасно.
Хельга играла на рояле, Гарольд — сопел, Герман и Настя разглядывали старые фотографии.

Было в этом что-то очень интимное.
Герман знакомил Настю со всем своим генеалогическим древом.

Он рассказывал смешные истории из детства, они хохотали, и всё больше сближались.
Настя тоже по случаю вспоминала своё детство.
Вместе им было очень хорошо, и это было так очевидно.
Герман, ни в коей мере не торопил время, и это очень устраивало Настю.

День за днём проходил в репетициях, затем Герман показывал Насте достопримечательности города.

Вечера — только для них.
Их отношения раскачивались медленно, но в этом, и один и другой, ощущали невероятную прелесть.

«Пусть эта прелюдия длится как можно дольше! Я так ему благодарна за это!» — частенько думала Настя.

Как никогда и нигде она утопала в предельном внимании и любви всех, кто её окружал.
Восхищение в труппе её талантом, голосом, манерами и многим другим, окрыляли её и вселяли веру в себя.

Ей было легко и уютно в новом мире!

Наконец настал день премьеры.

Настя всё время думала только о роли.
Ей очень хотелось поразить зрителя своей игрой и оправдать надежды Германа.
Она надела красивое вечернее платье на тонких бретельках ярко-красного цвета, подняла высоко волосы и заколола их.

— Анастасия! — Герман уже стоял в холле.
Он выглядел очень элегантно. На нем был строгий черный костюм с отливом и строгая бабочка.
— Я уже иду.
Настя надела туфли на высоком каблуке и медленно спустилась по лестнице в холл.
Герман ловил каждое её движение, а она это чувствовала, и ей это нравилось.
Он с томным взглядом пошёл ей навстречу и замер, остановившись так близко, что было слышно, как колотится его сердце.
Настя впервые за все эти дни не отвела взгляда, а продолжала смотреть на него, так же смело, как это делал всегда Герман.
— Ты.., ты очень красивая! — впервые Герман позволил сказать ей «ты».
Настя улыбнулась.
— Ты тоже.
Они рассмеялись.
Барьер преодолен.
Какой прогресс, — перешли на «ты»!

— Браво!!!! — доносилось с партера.

— Браво!!!! — содрогался балкон.

— Браво-о-о-о-о-о-о-о!!! — спектакль удался.

Главная героиня утопает в цветах и аплодисментах, комплиментах и признание!
На сцену выходит режиссёр с ярко-красной розой и идёт прямо в центр сцены, где стоит Настя.
Герман идет, не обращая внимания ни на зал, ни на полную сцену актёров, он видит лишь её!

Аплодисменты заглушают музыку!
Потрясающее зрелище!

Герман подходит к Насте, протягивает розу и наклоняется для поцелуя.
Поцелуй, который зрел так долго, наконец-то случился!
Герман целовал Настю, а Настя его, в то время как весь зал благословлял их союз!

«Бабушка! Дорогая бабушка! Ты была права! Твоё предсказание сбылось!
Спасибо тебе! Я СЧАСТЛИВА! Я люблю!»

Имеющий хранит…

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Вернувшись с фестиваля для творческой молодежи, Лина была в приподнятом настроении!
Ходила по своей комнате и постоянно напевала.
Вдруг зазвонил телефон:
— Да! — радостно ответила Лина.
— Привет! Как съездила?
— О, привет, Вить! Отлично! Такой успех!
— Ну, да, я не сомневаюсь!
— Жаль, что ты не поехал, было весело, много новых интересных людей, событий! — восторженно продолжала Лина.
— Событий? — в его вопросе слышались нотки ревности.
— Да! — не обращая внимания на его настроение, продолжала Лина. — Нас так хорошо принимали, на УРА! Я тебе говорила, что взяла с собой свой ансамбль!
— Кто там был?
— Очень много творческой молодежи! Я познакомилась с отличным художником, он учился в Таллине. Много рассказывал. Его выставка мне понравилась больше всего.
С совершенно потрясающим поэтом, правда, как он вписался в команду молодых творческих лиц, не понятно — ему лет…, ну, думаю в два раза старше нас. Каждый вечер дискотеки! Неделя пролетела, даже не заметила.
— Я спрашиваю, кто из наших там был еще? — опять ревностно и немного нервно переспросил Виктор.
— А! Композиторов было человек восемь. Дементьев, Соловьев, Романовский, пару, я вообще их плохо знаю, только однажды их видела на собрании в союзе композиторов. Что у тебя за настроение? — наконец, Лина не выдержала.
— Нормальное, все хорошо.
— Ладно. Встретимся в консерватории. Я буду в два часа.
— А что у тебя? — поинтересовался Виктор.
— Гармония, потом композиция, потом, читка с листа.
— Хорошо, с читки можешь сбежать? Пойдем посидим в кафе, вот все и расскажешь.
— Ладно. — с легкостью согласилась, Лина.
Виктор и Лина большие друзья. Оба учатся в консерватории на композиторском факультете, только Виктор на курс старше.
Они и дня не представляют без общения друг с другом. Постоянно вместе везде и всюду.
Второстепенные пары (лекции) легко пропускают и сбегают в город побродить, посидеть в кафешке.
Виктор очень галантный парень, он знает наперед, что понравится Лине, и всегда умеет ее удивить и обрадовать. А иногда, они просто сидят на солнышке на консерваторской скамейке перед входом и дурачатся, обсуждая в шутку каждого, кто проходит мимо.
И им так легко вместе, так хорошо, беззаботно, как будто вокруг они одни!
А потом еще и продолжение — часами на телефоне до поздней ночи. И откуда только темы берутся?!
Да, их очень тянет друг к другу, но они никогда не переступали черту, за которую им нельзя было выходить, ведь Виктор женат и у него маленький ребенок.

Для Лины это было настолько очевидно, что дальше дружбы ничего не может быть, что ей, собственно и не трудно было просто дружить с симпатичным ей человеком, который, не смотря на существующий барьер, все же очень красиво, не только умел дружить, но и ухаживать. Конечно, Лина это понимала и чувствовала! Конечно, ей это было приятно! Да, все студенты вокруг это видели и понимали, наверняка, думая нечто большее о них, чем было на самом деле.

Виктор абсолютно не скрывал своей симпатии к Лине, напротив, он открыто мог проявлять знаки внимания, везде и всюду: на все концерты они ходили вместе, и у него всегда в кармане оказывались шоколадки для нее.
А она, как ни в чем не бывало, жуя вкусные сладости, могла прижаться к нему, и даже склонить голову на его плечо, в то время, как он, как будто, это в порядке вещей, мог взять ее руку в свою и нежно, с трепетом, держать так долго, как это только было возможно, иногда даже пропуская аплодисменты. И это были прекрасные моменты для них.
Однажды, без всякого повода, гуляя по городу, он купил Лине огромный букет красных роз.
Букет был настолько большим, что не помещался даже в обе руки Лины.
Что она должна была подумать?
Лина смотрела на эту роскошь, на Виктора и, улыбаясь, просто его поблагодарила. А сердце распирало от счастья!
Они шли по центру города и все девушки провожали Лину завидным взглядом, а многие прохожие, просто понимающе улыбались им.
Виктор часто бывал у Лины дома.
Родители Лины относились к нему очень приветливо. И надо сказать, это первый парень, против которого не был настроен строгий и разборчивый отец Лины, при том, что все были в курсе, что он был женат и у него есть маленький ребенок.
Историю его быстрой женитьбы, еще до знакомства с Линой, Лина узнала от сторонних людей. Девушка забеременела от Виктора, и он как гусар, счел для себя, что обязан поступить по чести, хотя связь была случайной.
Конечно, и Виктор и Лина, не позволяли себе ничего большего, чем дружба, и это было понятно родителям Лины, поэтому они и не препятствовали этой дружбе.

— Значит, фестиваль тебе понравился? — опять при встрече в консерватории, спросил Виктор Лину.
— Да! Все было замечательно! Жаль, что ты не смог приехать.
— Поверь, я очень хотел!
— Ладно, я тебе покажу фотографии, хочешь?
— Да, — он наклонился к ее уху и прошептал, — Линка, (так чаще всего он ее называл) только мы условились сбежать с третьей пары, помнишь?
— Помню! — захихикала она.
Вокруг снуют студенты, педагоги, а они их не замечают, есть только они, они, они…
Поймав руку Лины, Виктор ее легонько сжал и улыбнувшись, так нежно, как это мог делать только он, сказал ей этой улыбкой, то что не поддается словам.
И она это всегда чувствовала. Им вообще не нужны были слова!

Внимаем других парней, Лина никогда не была обделена, но что-бы ее внимание, было обращено на кого-бы то ни было, это, почти из области фантастики.
Она была очень требовательна и избирательна.
Да и сердце молчало.
Однако, покоривший ее художник таллинской школы своими неординарными, но близкими по духу Лине работами, с которыми она познакомилась на фестивале, очень упорно названивал и проявлял настойчивые ухаживания.
Они частенько встречались, ходили на выставки, концерты.
Бывали дома друг у друга.
И Лина постепенно начала к нему привыкать. Тем более, что он был, не только эрудитом из профессорской семьи, но и красавчиком, с которым очень даже приятно бывать в разных местах, ловя на себе завистливые взгляды соперниц.
Она никогда не говорила об этом Виктору, хотя, как другу могла бы, но чувствовала, что его это может глубоко ранить.
Спустя пару недель Лина получила письмо.
— Странно, от кого это? Какой-то Ткачев!
Она с нетерпением вбежала в свою комнату и стала открывать конверт.
Читая начальные строки, она все еще не понимала, кто же это.
Однако, дочитав абзац до конца, вспомнила: «Это же поэт Валентин Ткачев, с которым мы познакомились на фестивале. Он еще страстно восхищался моими танцами.
Сказать правду, меня это уже давно не удивляло, все восхищаются, когда я начинаю танцевать.
Я часто думаю, что должна была стать танцовщицей. А этот поэт, он тоже произвел на меня неизгладимое впечатление, особенно его гениальные стихи, которые он нам читал в рамках фестиваля.
Правда, познакомившись с ним поближе и пообщавшись, я его как-то побаивалась.
Он был совсем «не от мира сего»!»
Лина читала и все больше и больше злилась на отца, она понимала, что все прежние письма, перехватывал и уничтожал он.
Такой ревнивец был ее отец. Строгость в воспитании — его конек!
Из письма, Лина узнала, что Валентин отправил ей несколько писем, на которые не получил ответа, что его очень огорчило.
Он просил прощения за настойчивость и поклялся, что это письмо будет последним, и отправляет его с прежним восхищением такого неземного существа, как она, Лина, которая перевернула все его мировоззрение и у него родились стихи, которые и посвящены Лине.
Нельзя сказать, что Лина хоть раз вспомнила об этом поэте за все это время.
Она даже не сразу догадалась, кто это. Но, ей очень льстило, что такой солидный и уже состоявшийся поэт нашел именно в ней музу, и посвятил ей стихи.
Она приступила к чтению, уже почти забыв о папиных проделках.
Такие сложные и талантливые стихи вводили ее в ступор.
«Боже! Как все профессионально, ярко, необычно. И как мне нравится этот „ребус“! Именно так! Стихи очень сложны! В них столько подтекста!»
Долгое описание дискозала с ревущими голосами она читала и поражалась точности описания.
Да, действительно, это было именно так. Сразу перед ее глазами возник сюжет из написанного Валентином:

«Включили темноту… По кругу замигали
Цветные фонари, как ждущий семафор.
Как бы перед грозой зашелестело в зале
И дискобольный крик рванулся на простор.

Крутящийся восторг летающей тарелки…
Пульсаций внеземных раскосые глаза…
А в нотном колесе, где обитали белки,
Турбиною ревут чужие голоса.

Как в моечной машин, хлестало отовсюду
Напором децибел, умноженных стократ.
Мустанги пронеслись?.. А может, бъют посуду?..
Копытный перебор гитарных перепрят.

Веселыми людьми стреляла катапульта.
Пропеллером цветным разматывался свет.
А барабанный бой горячечного пульса
Ликующе летел к обители побед.

Так громыхало, что не прокричать друг другу…
А молча восседать, конечно, не резон.
Идемте танцевать, не предлагая руку,
В искусственной грозы живительный озон.

Не надо никакой тяжеловесной сбруи.
Без экивоков и подвесов вековых
Подставим-ка себя под хлещущие струи
Не музыки, а лишь заклятий вековых.

Пусть за вибростеной искусственного ливня
Затихнут голоса, тревожащие нас.
Каскады звуковых и разноцветных линий
Пусть заглушают их, хотя б на этот час.

…Закручивая диск пружиной часовою,
Шел музыкальный плуг по черной борозде.
Сверхзвуковой массаж. Уравниванье тьмою.
Объединение в ритмическом гнезде.
Вкруг электрокостра! Под электрогитару!
Свободы лазарет! Завис на вираже!
Раденье молокан? Так, наддавайте пару,
Чтоб ритмами хлестать по собственной душе.

Чтоб функцией простой изгиба и разгиба
Порадовать свою тоскующую плоть,
А душу изгонять, как дъявольское,
Ибо,
Живущую в тебе ее не обороть.

…Вот магний хохотнул металлоемкой пастью
И ножницами тьму расклацал свысока,
Как будто кто снимал последствия несчастья —
Лицо искажено и вскинута рука…

Дохнуло холодком…
Но лопасти цветные,
Касаясь потолка и пола, и лица,
Накручивали темп.
А мы, как заводные,
Выпрыгивали вверх, чтоб удержать сердца.»

Лина приостановилась!
Ей вспомнилось, как Валентин «пилил» ее глазами весь вечер, а потом до конца фестиваля.
Однако, в один из вечеров, он насмелился, подошел и представился.
Лина была немного обескуражена.
Перед ней стоял симпатичный, но значительно зрелый мужчина, и с первого взгляда, немного необычный, неординарный.
Она даже немного испугалась, что ею заинтересовался такой «мэн». Совсем не понимала как себя с ним вести.
Он тоже был смущен и говорил невнятно, явно нервничая и даже заикаясь.

Спасла музыка!
Очередной танец и Валентин приглашает Лину танцевать.
Она сначала очень изумилась, подумав «Он танцует современные танцы?.. Это даже интересно!»
Но, как только они стали в общий круг и начали танцевать, Лина забыла обо всем на свете.
Теперь для нее существовала только музыка и танец!

Она вспоминала с удовольствием этот эпизод, пока ее взгляд опять не упал на строки.
Продолжив чтение, она поняла, вот, наконец-то началось обо мне.
Как же любопытно прочитать что о тебе думает поэт, как он тебя видит.
Пробежав бегло до конца, она вдруг ощутила какое-то оцепенение.

Да! Все верно!
Она может согласиться с описанием себя, ей даже льстило, все, что она прочитала о себе, сделано так искусно, так завуалированно, так неожиданно — все эти сравнения с дефицитами, с запахом герани, с прохладой и другими ценностями повергли ее в шок.

Да, в шок, но в хорошем смысле!
Ранее ей посвящали стихи и даже писали картины,
но никто и никогда не тронул так ее ум, сердце, чувства.
Никто не мог ее ничем удивить, а порой она даже разочаровывалась в таких посредственных «полотнах».
Правда, один набросок ей показался, действительно талантливым. И она его сохранила.
Сейчас вдруг, ей очень захотелось посмотреть на него. Лина, незамедлительно вскочила и направилась к книжному шкафу, где и надеялась обнаружить этот рисунок — экспромт от неизвестного художника.
Дело было на одном из концертов, где Лина выступала. После концерта ей в гримерку занесли альбомный лист и подшучивая сказали:
— От тайного поклонника!
Лина бегло посмотрела, но в этот момен в гримерку начали заходить друзья, знакомые с цветами и поздравлениями, и так как-то она и забыла об этом подарке. Однако, какого же было ее удивление, когда уже поздно вечером, среди цветов и подарков она заметила, как этот лист, буквально «громко» о себе напомнил, потому-что он торчал, как напоказ и привлекал внимание больше всего остального.
Лина улыбнулась, медленно подошла к нему и даже начала с ним разговаривать:
— Ты кто?
Набросок «говорил» только о ней, о Лине, но нигде, она так и не нашла подписи.
— Да! Жаль! — произнесла Лина, еще раз всмотревшись в себя.
— Я такая? — и сама же себе ответила:
— Да! Я такая!


Теперь она никак не могла вспомнить, куда же она его дела.
Пересмотрев несколько папок с нотами и другими бумагами, она уже, почти отчаялась и решила, что как-нибудь в другой раз.
Но!
Это же надо, уже закрывая шкаф ее взгляд уперся в торчащий угол бумаги на средней полке. Она осторожно потянула за него поразилась еще больше:
— Вот ты какой? То прячешься, то сам вдруг появляешься! Кто же ты?

Она достала файл, аккуратно задвинула набросок в него и положила перед собой на стол, где лежали стихи от Ткачева.
— Интересно, а что бы сказал Ткачев, увидев этот рисунок? Ведь я совсем по-разному выгляжу, когда играю, пою или танцую. Хотя, я так чувствую, а как это воспринимается со стороны, думаю, все зависит от индивидуума.
Вот ее новый друг, точнее, ухажер таллинский художник, он тоже высказывает свое восхищение ее талантами, но Лина, слушает его совершенно равнодушно, потому-что, не чувствует резонанса, исходящего от его слов со своим ощущением. Надо сказать, Лина вообще с трудом переносила его общество. Как-то не клеилось у них. Очень разные, и главное, при взаимной эстетической симпатии друг к другу, и бесспорном признании личности друг в друге, оба не идут на компромисс. Отсюда и сложности в общении.

Немного посидев в тишине, попробовав переварить прочитанное, она еще раз вернулась к строкам о себе, анализируя, расшифровывая, а может и смакуя, каждую строчку, или даже слово, все больше и больше удивляясь тому, что она и сама себя безмолвно всегда ассоциировала с подобными сравнениями, или это происходило на уровне чувств, ощущений, когда она танцевала, или нет — парила:


«Как бы на полотне огромного батуда…
За радостью, как бы свисающей с небес…
И только ты одна /откуда ты, откуда?/
Меж прочими прошла, как ветер через лес.

И показалось мне, что сброшенные в море,
Мы падаем, то вновь взлетаем на волне,
Цепляясь за нее, и с ней уже не споря,
И только ты одна — свободна, на челне.

И захотелось мне, чтоб в круге музыкальном
Явлений и вещей, приближенных к тебе,
Вдруг отразилась ты, как в кубике зеркальном,
Разгадываясь на таинственной тропе.»

А дальше Лина и вовсе обомлела, ведь сравнивая ее с редкостью, с дефицитами, с геранью, чей запах она любила больше всего (откуда он это мог знать?), он решительно тут же и это отправляет «на пенсию», считая, что выразить словами он не в состоянии того, что чувствует и видит.
Однако после многих попыток, он приходит к неожиданному выводу (Работа мастеров странного закала!), и тут уж Лина сражена!

«Горянка — чернослив — оливковое масло?
…Не это.
Может быть ореховый оклад,
Лекарственных цветов засушенная масса —
За темною доской. И горница прохлад?

Не это… И герань, и горьковатый запах,
И низкий потолок, и мутное окно —
На пенсии давно. А в танцевальных залах,
Зеленая луна с багровой заодно.

Лик скорби молодой, не испытавшей горя?
Быстрее!
Золотой олифы лепестки
Подглазья утемнят, чтобы в глазном упоре,
Как отблески лампад, сияли огоньки.

Работа мастеров старинного закала.
И водопад волос ромашкою промыт,
И строгой красоты, священное лекало…
Я понял!
Помолчи, имеющий хранит.

Имеющий хранит… А за спиною гасло
И вспыхивало вновь. Но бормотал прилив:
Горянка — чернослив — оливковое масло,
Прохлада — тишина — горянка — чернослив…»

Дочитав до конца стихи, Лина, как прибитая пошла прогуляться.
Ей так хотелось все осмыслить.
Она, с трудом могла переварить такое откровенное признание от человека, которого едва знала. Конечно, они подружились и вполне могли бы продолжать общаться, но эти стихи, далеко не для друга, они для той, кого по-настоящему ценят и боятся даже в мыслях «каламбурить» — «Я понял! Помолчи, имеющий хранит.» Очень трепетно и очень трогательно.

Вечером Лина устроила папе допрос.
— Как ты мог, папа? Как ты мог прятать от меня письма, предназначенные мне?
— Ничего не знаю. Я не видел никаких писем. — пряча глаза отвечал папа.
В разговор вступила мама:
— Как же, не видел! Все видел. Это так на тебя похоже. Где письма? Сколько их было? Куда ты их дел? — закидывала мама его вопросами.
Папа не сдавался. Стоял на своем.
Но, через некоторое время, он признался маме, что действительно его насторожило, что какой-то незнакомец пишет Лине письма, а прочитав и поняв, что незнакомец слишком неравнодушен к его дочери и вовсе решил пресечь на корню эти отношения.
Однако, последнее письмо, попавшее папе в руки, все же сохранилось.
Лина, читая его, узнала, что Валентин несколько раз назначал ей свидания, что приходил и долго ждал, а потом оставлял букет цветов на ступеньках органного зала, и уходил писать следующее письмо, волнуясь, не произошло ли что-нибудь с ней, раз она не смогла прийти.
Ее обуревало странное чувство: а хотела ли бы она встретиться с Валентином, она и вправду побаивалась его. Ей даже казалось, что он малость помешан, хотя, какой поэт не помешан!
Тем ни менее, она понимала, что должна поблагодарить, как минимум, человека за стихи, посвященные ей.
Наконец, собравшись с духом, Лина написала короткое, благодарственное письмо, без объяснения о судьбе прежних писем.
Валентин оказался очень гордым человеком.
Конечно, он все понял и не стал более докучать Лине.

Спустя пару лет, уже после окончания консерватории, Лина случайно увидела в книжном магазине сборник стихов Валентина Ткачева. Она взяла его в руки и стала листать, конечно, ей было любопытно, есть ли там стихи, посвященные ей.
«О, да! Вот они!» — пролетело у Лины в мыслях, когда она обнаружила их в этом сборнике.
Воспоминания захлестнули ее, она за эти годы так ни разу больше не перечитывала эти стихи и даже с трудом сейчас могла бы вспомнить, а где они вообще?
Сейчас, стоя у полки с книгами и перечитывая знакомые строчки, она еще больше проникалась к чувствам поэта. Ей льстило, и это естественно, что о ней пишут стихи, да еще и издают.
В сборнике, под отдельным собранием романтических стихов, Лина бегло пробежала глазами по всем остальным, и поняла, что это и есть все те стихи, которые он отправлял в каждом письме ей, поскольку в последнем письме, он об этом обмолвился. И сейчас она читает их впервые.
— Ты че там застряла? — окликнул ее Виктор.
Они по-прежнему везде и всюду очень часто бывали вместе.
Лина и тогда ничего не сказала Виктору и сейчас, она чувствовала, что ему это может быть больно.
Просто отшучиваясь, уже хотела захлопнуть книгу, но Виктор ее опередил и взял ее из рук Лины, открытой, заглянул, чем это Лина так заинтересовалась и стал читать вслух первый попавшийся отрывок:

«Работа мастеров старинного закала.
И водопад волос ромашкою промыт,
И строгой красоты, священное лекало…
Я понял!
Помолчи, имеющий хранит.

Имеющий хранит…»

Лина с любопытством слушала Виктора, глядя на то, с каким интересом он читает отрывок.
Вдруг Виктор воскликнул:
— Ух, ты! Надо же, прямо твой портрет!
Лина промолчала, улыбнувшись.
— Действительно, хорошие стихи, я куплю тебе.
Лина даже не стала ломаться, ведь Виктор всегда был галантен, и она точно знала, что бесполезно, у него отбирать какую-либо инициативу.

Выйдя из магазина, Виктор опять затеял разговор с Линой по поводу ее завтрашней поездки на целый месяц в на композиторские дачи, где Лина должна была написать заказ для филармонии — симфонию.
— Я приду тебя провожать на вокзал. — сказал Виктор уверенным тоном, что было понятно, никакие возражения не принимаются.
— Вообще-то меня родители будут провожать. — попыталась мягко намекнуть ему Лина.
— Отлично! Вот мы вместе тебя и проведем!
Да! Родители Лины и Виктор настолько уже свыклись за годы дружбы друг с другом, что уже ничто и никого бы не удивило.
Утром, следующего дня, Лина и Виктор, стоя на перроне, по-дружески обнялись и Виктор поцеловал ее в щечку, прямо при родителях. Все немного смутились, а он добавил:
— Ты там смотри, веди себя прилично, не натвори чего-нибудь непоправимого!
— Ты о чем? — удивилась Лина.
— Знаешь, у меня такое чувство, что я тебя теряю! Пожалуйста, позвони мне хотя бы, если в твоей жизни вдруг… произойдут какие-то события, ну, хотя бы посоветуйся со мной. А лучше — не …, ну ладно, если соскучишься, я приеду, навещу тебя.
Он даже сам смутился от того, что столько наговорил, каких-то несвязных фраз, намекая на что-то, и не решаясь никак сказать то, о чем о так боится.
Лина, все поняла, но она всегда предпочитала в таких неловких ситуациях отшучиваться:
— Все, все, все! Я не маленькая, даже папа с мамой мне не дают наставлений! Вот ты раскис! Если соскучишься, приезжай!
Она быстро чмокнула папу с мамой и прыгнула в поезд.
А в вагоне уже вовсю народ веселился, поздравляя друг друга с Новым годом.
Да, Лина поехала сразу после встречи Нового года с родными, на другой день.
Она зашла в свое купе, где уже было весело, и дорога была легкой, все шутили, постоянно ели и пили.
Когда все угомонились, устав от веселья, и легли спать, Лина села у окна и долго смотрела на «проплывающие» мимо деревья в снегу — сказочные картинки.
И вдруг, почти впав в легкий транс, под монотонное покачивание и стук колес, она, как наяву увидела себя невестой и совершенно отчетливо услышала имя своего жениха, во время венчания. Ей трудно было поверить в это. Ведь ничто даже намеком не предвещало такого события, и уж тем более, венчания.
Она сползла тихонько на подушку и тоже уснула, уютно окутав себя одеялом, подсунув его под себя со всех сторон, как это делала всегда ее мама.
Ей еще не ведомо было, что эта поездка, круто изменит ее жизнь в одночасье.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Дорога была не близкая.
В Москве, Лина должна была пересесть на другой поезд, следующий в Иваново, где и находились композиторские дачи, для членов союза композиторов.
Она уже сидела в своем купе, уютно поджав под себя ноги, разглядывая в окно прохожих.
И вот поезд тронулся. Она заметила, как в последние секунды в ее вагон запрыгнул парень.
Через несколько минут он появился в проеме ее первого купе, где уже соседствовала китайская молодая пара.
Лина сидела у окна, уютно поджав ноги под себя, как она и любила. Вдруг в проеме двери их купе неожиданно появился он, этот самый парень, на ходу вскочивший в поезд.
Он замер, уставившись на нее, и она любопытно разглядывала высокого красавца.
— Хорош, — подумала Лина — геолог наверное!
Почему ей так показалась, она и сама не знала, может по внешнему виду он ей напомнил образ геолога — борада, усы, на голове творческий беспорядок, дубленка нараспашку, под ней свитер с большим воротом из крупной вязки, джинсы, большая сумка.
— Ого! — подумал парень, глядя на Лину — откуда такое чудо? Не иначе, Боже, ты постарался?!
Наконец он выдавил из себя приветствие:
— Здравствуйте! С Новым годом!
— Здравствуйте! — любезно ответила Лина, — И вас тоже!
Китайцы даже не заметили его прихода, так и продолжали обниматься в уголочке, напротив.
Забросив на верхнюю полку свои вещи, парень представился:
— Меня зовут Сергей! А вас?
— А меня Лина.
— Вы в Иваново?
— Да.
— И я. Значит до конечной вместе едем! — изрек, смущаясь Сергей, и чтобы побыстрее развеять этот неудобный момент, сразу предложил — Хотите чаю? У меня есть вкусные конфеты, — и тут «Остапа» понесло — это просто сказочно-вкусные конфеты, в это время он уже во всю суетился, доставая из своей сумки коробку с конфетами, — а название у них просто удивительно подходящее вам, Лина!
— Да! — заинтригованно произнесла Лина.
— Чародейка! — громко, явно волнуясь сказал Сергей!
Лина рассмеялась. Для нее это было, уж как-то через чур романтичное сравнение.
— Уже час ночи, думаю никто нам чай не даст. — засомневалась Лина.
— Как не даст? Все сейчас будет.
И правда, через минуту, проводник организовал чай, а потом и всю ночь! Сергей не давал ему расслабиться, как только чай заканчивался он просил повторить.
«Чародейка», Линой была оценена, почти всю пачку до утра приговорила. Они наслаждались общением, уже перешли на «ты», рассказывали о себе друг другу, только Лина немного хитрила.
— А ты в Иваново к родне едешь? — интересуется Сергей.
— Да нет, я устроилась на работу,… м-м-м посудомойщицей в одно место, вот еду подработать. — играючи отвечает Лина.
— Ну, да, с такими руками, такими пальчиками, — Сергей осторожно и нежно берет руку Лины в свои большие, крепкие, теплые, нежные и красивые руки и начинает ее гладить.
— А при чем тут мои руки? — кокетливо отвечает Лина и ее рука тихонько выскальзывает из его.
— Это не руки посудомойщицы! — Сергей опять берет ее за руку, и он уже все понимает, по крайней мере, про себя.
Ему тридцать один год, вся родня давно пытаются его женить, но он непреклонен, ведь он ждет встречи только с одной единственной, но той, которую полюбит раз и навсегда!
Сейчас он смотрит Лине прямо в глаза и ему хочется кричать на весь мир, что он счастлив! Что он нашел настоящее сокровище для него, которое и искал так долго. Боясь напугать Лину своим напором, он медленно отвел взгляд и они опять начали говорить на разные темы.
Сергей рассказал Лине причину его срочной поездки в Иваново. Он ехал из Питера к маме, у которой произошел инфаркт.
Лина же призналась, что, конечно она никакая не посудомойщица, а композитор, и едет писать заказ для симфонического оркестра на композиторские дачи, что находятся в лесу, недалеко от Иваново.
Незаметно пролетела ночь. К утру они уже оба понимали значимость этой встречи. Им не хотелось чтобы эта ночь заканчивалась, но вот уже и рассвет, и проводник стучится во все купе, сообщая, что поезд прибывает в конечный пункт назначения.
Китайцы, подхватив быстро свои рюкзаки уже вышли в тамбур, желая видно выйти первыми.
Сергей видит как Лина засуетилась и говорит:
— Лина! А можно я тебя отвезу на дачи?
— Сережа, ведь меня будет встречать наша дачная машина.
— Ну и что, мы ее отправим и возьмем такси, я хочу тебя проводить, можно?
Лина не знала, что сказать. Ведь она знает этого парня всего несколько часов, а тут похоже, он решил за ней приударить, или это серьезное что-то?.. Она молча продолжала собирать постель.
Сергей, не дождавшись ответа, взял ее за талию и сказал, нежно отодвинув в сторону:
— Давай я помогу.
Он собрал ее и свое белье, быстро отнес проводнику и вернувшись спросил:
— Где твой чемодан?
Лина встала и показала на полку. Сергей ловким движением поднял полку и увидел громадный чемоданище.
— Ну, — подумал он, — все нормально, она же на месяц. А когда попытался вытащить его, то и вовсе не и выдержал и с юморком изрек:
— Вот это да! Ты что там везешь? Че он такой не подъемный? И ты еще пыталась отказаться от моей помощи?
— Там ноты и нотная бумага. Много нотной бумаги, а она тяжелая. — смеясь на реакцию Сергея, ответила Лина.
Пока они возились со всем его и ее багажом, пока Сергей галантно подавал Лине шубу, не спеша, умудряясь приобнять ее заодно, сказать очередной комплимент, они вдруг почувствовали, что поезд тронулся.
— Куда это он? — заволновалась Лина.
— Да, это мы с тобой долго прособирались, уже все вышли, а он наверное в депо. Сейчас. И он быстро направился к проводнику, который только развел руками.
Хорошо хоть депо оказалось не очень далеко, но Сергею досталось! Тащить такой чемодан, это вам не хухры-мухры! Он всю дорогу смеялся и дивился:
— Как у тебя, такой хрупкой девушки такой чемодан тяжеленный? Ты же его и с места то не сдвинешь!
Она шла ухахатывалась от этих приключений:
— Да я и не собиралась его таскать, везде есть носильщики.
— Да! К вашим услугам! — пошутил Сергей и тоже расхохотался.
Наконец, они пришли на перрон вокзала. Лина увидела
машину с логотипом союза композиторов и показала Сергею:
— Вон машина за мной приехала.
— Нет! Теперь уж я точно заслужил проводить тебя и твой драгоценный чемодан до места назначения!
Он направился к ближайшему такси, Лина в недоумении пошла за ним, ну то есть за своим чемоданом.
Сергей договорился с таксистом, погрузили вещи, усадил Лину и сказал ей:
— Сейчас, я быстро!
Лина наблюдала за ним в окно, как он направился к дачной машине, и поняла что он ее сейчас отпустит.

Дорога на дачи была потрясающе сказочной. Ели, окутанные снегом утреннее яркое солнце так красиво подсвечивало, что все вокруг блестело и переливалось бриллиантовым каскадом. Порой, даже глазам было больно от этой ослепительной и сверкающей белизны.
— Красота! — восторженно восклицала Лина, время от времени.
Она никак не могла налюбоваться этим чудом природы, которое не так часто видела там, где она жила, что скажешь, на юге редко бывают настоящие снега и морозы!
Сергей все время пути держал Лину за руку, нежно поглаживая ее, и постоянно что-то говорил, показывая, то в одну сторону, то в другую, ведь это его родные места.
Приехав на место, Лина предложила Сергею на этом же такси ехать к маме в больницу, о чем говорил ей Сергей, что как только ее проведет поедет прямо в больницу, проведать маму, но Сергей замотал головой:
— Пока тебя не поселят, я тебя не оставлю.
Лина улыбнулась и ответила:
— Что ж смотри! Тогда побудь здесь пока, я разберусь в какую дачу мне вселяться.
Она легко и быстро взлетела по лестнице главного административного здания и скрылась за входной дверью.
Через минут пять, Лина вышла в сопровождении управляющего, познакомила его со своим знакомым, который так любезно помог ей с ее чемоданом, и они все направились к даче, которая предназначалась для Лины, попутно рассказывая, что у них есть свой ресторан с здоровой кухней, ибо у них свое хозяйство, есть напрокат лыжи, коньки и вся амуниция, и еще множество разных услуг.
Дача оказалась очень близко к главному зданию и ресторану, что Лину очень обрадовало. Тропинки были аккуратно расчищены, приятно было хрустеть идя по ним. Большая терраса и ее крыша, сказочным образом были обрамлены всюду свисающими шапками снега и сосулек.
А на самой террасе стоял столик и два кресла, это для тех композиторов, кто любит, не столько погулять по прекрасной лесистой местности, а посидеть на свежем воздухе, вдохновляясь чудесными пейзажами.
Сергей, не показывая даже вида, очень мужественно нес, не только свой багаж, но и Линин чемодан.
Управляющий открыл входную дверь и сказал:
— Милости просим, устраивайтесь! Если вам что-нибудь понадобится, вы всегда можете позвонить по телефону, там есть информация о всех наших службах. Да! Если вам не захочется идти в ресторан, вы тоже можете заказывать еду прямо к себе в дачу.
— Спасибо, вы очень любезны! Обязательно ознакомлюсь со всеми вашими услугами.
Сергей занес чемодан в зал и скромно сказал:
— Лина! Я рад, что ты уже на месте. Теперь потороплюсь к маме. Если ты позволишь, я навещу тебя?
— Да, конечно, поезжай к маме. — улыбаясь согласилась Лина.
— А навестить? — вопросительно посмотрел Сергей ей прямо в глаза.
— Ну, если хочешь, можешь навестить.
Сергей подошел так близко к Лине, что у нее захватило дух.
Она стояла обомлевшая и в предчувствии.
— Можно я тебя поцелую? — тихо спросил Сергей, все еще глядя прямо ей в глаза.
Лина задержала дыхание, не зная что и ответить, а Сергей не стал дожидаться ее ответа.
Это был долгий, очень нежный, голову дурманящий, поцелуй.
— Какие нежные у тебя губы? Какая ты…
Сергею не хватало воздуха, он чувствовал, что сейчас начнет нести всякую банальщину, в то время, как Лина сразу произвела на него впечатление, далеко не простушки, он решил лучше помолчать.
Лина все поняла и мило улыбнулась:
— Ты, Сережа, тоже очень нежный и трогательный.
Они опять застыли в долгом поцелуе.
Он осторожно ласкал ее талию, прижимая к себе все ближе, и никак не мог насладиться этим моментом.
Зазвонил телефон и прервал их идиллию.
Лина подошла к телефону, взяла трубку и услышала:
— Как устроились, Лина Владимировна?
— Замечательно, спасибо! — ответила Лина, не имея понятия с кем говорит.
— Ну, что ж, если будут вопросы всегда к вашим услугам — я директор дачного поселка Виктор Викторович Чумаков.
— О, очень приятно, спасибо, будем обращаться.
Сергей тактично отошел к окну и наблюдал за падающим снегом, он не хотел смущать Лину во время ее телефонного разговора. Лине это понравилось:
— Воспитанный! — наблюдая за ним, подумала Лина.
Прощание было легким, они оба понимали, что скоро увидятся вновь.

Оставшись одна, Лина быстро поняла, что ей, довольно таки прохладно и она решила позвонить в администрацию.
На ее просьбу быстро откликнулись, и предложили «жаркую» дачу, не очень далеко от этой, и с потрясающим видом на замерзшее озеро.
Дача Лине сразу понравилась, она была гораздо уютнее первой.
Три большие комнаты, кухня, ванна, два крыльца по разные стороны с креслами для отдыха на свежем воздухе и созерцания неописуемой красоты природы.
В кабинете стоял огромный и удобный письменный стол, куда Лина сразу вывалила все свои партитурные листы.
Опробовала кресло.
Выглянула в окно, потянулась от удовольствия и пошла осваивать спальню.
«Боже! Это же блаженство! Кровать огромная и уютная. Интерьер, с большим вкусом подобран и большое панорамное окно, в которое, проснувшись можно с удовольствием наблюдать, как медленно падает снег, и как он переливается на солнышке. Ах, как же замечательно здесь!» — восклицала Лина в своих мыслях, почти вальсируя по спальне.
Обед и ужин в дачном ресторане оказался очень веселым и непринужденным.
Композиторы, приехавшие на два дня раньше, тут же заметили новенькую и сами стали подходить и знакомиться.
Конечно, среди композиторов были и женщины, но их совсем не много, так что это были в основном мужчины.
После ужина в холле было шумно. Кто-то играл в шахматы, кто-то травил анекдоты, кто-то, с умным видом говорил о высоких материях, думая, что это кому-то надо и что его слушают.
Наобщавшись вволю, композиторы стали расходиться по своим дачам. Лину провожало сразу пять мужчин. Каждый отвоевывал себе место под солнцем, стараясь всячески обратить на себя внимание.
Они шли и смеялись, вспоминая анекдоты, нелепые сценки вечеринки.

Проснувшись в полдень на следующий день от телефонного звонка, Лина не сразу сообразила где она, настолько сладко и крепко она спала.
— Здравствуйте! Лина? — раздался женский голос в трубке.
— Здравствуйте! Да, это я.
— Вы сегодня не были на завтраке. Желаете чтобы мы принесли вам что-нибудь в номер?
— Ой, спасибо. А я люблю поспать по утрам, у меня все наоборот — я всю ночь пишу, а потом до обеда сплю.
— Да, это нам известно! Почти все творческие люди живут в таком режиме. Так что вам принести?
— Спасибо, конечно, если можно, чай, булочку с маслом и сыр.
— Хорошо, но это что-то уж больно мало вы кушаете! Давайте мы вам еще фрукты принесем.
— Ладно, спасибо.
Лина встала, и пока она приняла душ, ей уже завтрак принесли.
Она включила легкую музыку в зале, уселась, поджав ноги под себя на мягкий диван, подтянув к себе поближе журнальный столик с завтраком, и с прекрасным видом на заснеженное и замерзшее озеро, залитое солнечными лучами, принялась наслаждаться ароматной свежей булочкой с чаем — это ее любимая еда с детства!
«Прекрасно!» — крутилось у нее в голове.
«Кажется, такой красоты я никогда раньше не видела!»
За озером виднелись сосны и ели под шапками снега,
уходящие прямиком в голубое бездонное небо, на котором, торжественно светило огромное и яркое солнце, казалось, что все это вне реальности — картина лучшего художника вселенной!
«Надо себя ущипнуть!» — мысленно сказала себе Лина.
Хорошо подкрепившись вкусной выпечкой, сыром и горячим чаем, Лина решила выйти прогуляться.
Каково же было ее удивление, когда она увидела градусник за окном и на нем минус 35 градусов.
«Ого!» — вырвалось у нее изнутри.
«Я же замерзну!»

Обед в ресторане новые знакомые так увлекли Лину, что когда она, в окружении поклонников возвращалась в свою дачу, она даже уже и забыла, что сегодня обещал навестить ее Сергей.
Подходя к даче, Лина с компанией, даже прошла мимо незнакомца, шедшего ей навстречу.
Попрощавшись с коллегами, она свернула на свою дорожку, ведущую к ее даче и услышала за спиной:
— Лина!
Она обернулась. Это ее окликнул незнакомец.
— Да. — отозвалась Лина.
— Я пришел, как и обещал.
Лина расширила глаза от удивления:
— Сергей! — воскликнула она, — а я тебя не узнала!
Он подошел, поцеловал ее в щечку и преподнес букет цветов, который прятал за спиной.
— Ух ты, красивые, спасибо.
Лина была приятно удивлена; и цветами, и его внешним видом. Он так посвежел, похорошел, приоделся, все это заставило Лину взглянуть на Сергея другими глазами.
Нет, ну конечно все понятно, в дороге — это одно, все мы вымученные, а в жизни — это прямо приятный сюрприз.
Они зашли в дом и Сергей рассказал Лине о том, как он эффектно расположился на крыльце в кресле первой дачи, ожидая Лину с обеда.
Он уже нарисовал в своих мыслях всю картину встречи, как вдруг к нему подошел такой маленький, щуплый парень и спросил Сергея, чем может быть полезен.
Сергей, подумав что это работник поселка, сказал ему, что он свободен, и никакой помощи ему не надо.
Каково же было удивление Сергея, когда этот парень достал ключ и стал открывать входную дверь.
— Че ты делаешь? — обратился Сергей к парню.
— Захожу к себе. А что? — ошарашенно ответил парень.
— Как к себе? Это же не твоя дача!
— Моя.
— Это дача Лины.
— Нет. Это моя дача.
— А Лина где живет?
— Я не знаю, я только утром приехал и еще никого не знаю.
— Понятно.
Сергею ничего не было понятно, но он решил погулять пока тут рядом, он же не мог ничего перепутать!
А когда увидел компанию шедшую из ресторана, он сразу разглядел в ней Лину и двинулся ей навстречу, а Лина его не узнала. Она прошла мимо, машинально в голове промелькнуло «Новенький» и уже стала открывать дверь в дачу, как Сергей ее окликнул:
— Лина, привет!
Они хохотали от всей этой нелепой сценки. Лина же рассказала Сергею как и почему она поменяла дачу.
— Да, эта дача еще лучше той! — оценил Сергей.

Цветы уже украшали большой круглый стол в зале, а шампанское и конфеты, принесенные Сергеем, и вовсе добавляли торжественности и ощущения праздника.
Они говорили и говорили, шутили и смеялись, а потом, конечно объятия и поцелуи, да такие сладкие, такие жаркие, такие нежные и трепетные, что они чувствовали крылья за плечами, и уже парили во вселенной вместе, открывая новую страницу своей жизни!

А на другой день, Сергей уже полный решимости, буквально ошарашил Лину — он сделал ей предложение руки и сердца.
Лина стояла, как вкопанная, а он не торопил ее, просто ждал.
— Надо же, как быстро, я совсем не готова к этому! — пронеслось в голове у Лины.
Сергей взял ее за руку, нежно погладил и прижал ее к себе, держа бережно за талию, как хрупкую и ценную статуэтку.
— О Боже! — неслось в голове у Лины, — какой поворот жизни, и как все стремительно и неожиданно! Это же то самое видение, что мне пришло уже в поезде!
— Я влюбился в тебя в тот момент, как увидел в купе. Ты так мило, как маленькая непослушная и своенравная девочка сидела у окна, поджав уютно под себя ноги и грызла ногти! Я завис на этом зрелище, и выглядел, наверное обалдевшим! По крайней мере, я таким себя чувствовал! И ничего подобного я не ощущал и не чувствовал в своей жизни до селе. А ведь мне тридцать два, и до сих пор меня никто не мог сразить так, наповал, как ты! Я все в тебе люблю, и настолько уверен в своем решении, как никогда и ни в чем не был уверен! Ты — это самое ценное, самое дорогое, что появилось в моей жизни. Любить тебя — это наслаждение, это сказка в реальной жизни, это наищедрейший подарок, свалившийся на меня с небес!
Лина слушала и все больше расслаблялась, доверяла, влюблялась.
В какой-то момент она подумала:
— Может и правда — это судьба! Он очень милый, красавчик, нежный, мне нравится его ухаживание, нравится быть с ним, он начитан и интеллектуален, а его тело — это же просто гордость любого мужчины — накаченный, стройный, высокий, легко таскает меня на руках, и мне это нравится! Конечно, мы слишком мало знакомы, но, зная себя, лучше сейчас принять решение, иначе, я, как истинная Дева по гороскопу, начну копаться во всех мелочах и потом могу передумать, упустив такой шанс! Ведь мне уже двадцать восемь лет, наверное пора задуматься и о семье!
Лина почти успокоилась, и ее еще очень сильно подкупила оригинальность такого замужества — она во всем любила индивидуальность, необычность, свежесть, словом, только не стандарты!
И вот она решилась:
— Да! Я согласна!
Сергей подхватил ее на руки и кружил, кружил, не помня себя от счастья. Лина хохотала, ей тоже было очень хорошо и радостно.
На следующий день они долго катались на лыжах в прекрасном еловом лесу. Любовь согревала их и улыбка не сходила с их лиц.
Как прекрасен мир! — в один голос воскликнули они.
И вот начались приготовления к свадьбе. И это было еще более оригинально, чем само предложение на второй день знакомства!
Сергей договорился о венчании в Золотой церкви по Золотому кольцу, им даже разрешили сделать фотографии венчания.
У Лины появилось прекрасное белое французское платье со шлейфом и обручальное кольцо. Сергей, настолько оперативно справлялся со всей подготовкой, что у Лины уже совсем не оставалось сомнения, что это все по правде. А ведь, когда она сказала «Да!», она еще думала, что это игра!
На утро следующего дня к Лине приехала погостить сестра, Ната. Встречали Нату вместе Лина и Сергей. Когда Сергей проводил их до дачи и удалился по делам, Лина выпалила сестре, что выходит замуж.
— Как? Вот так сразу? Ты же его не знаешь!
— И он меня не знает! — смеялась Лина, — жизнь долгая, вот и будем узнавать друг друга! Он предложил обвенчаться! Это так романтично и необыкновенно!
— Венчаться?
— Да!
— Где?
— Здесь.
— Когда?
— Только не грохнись в обморок, через 3 дня.
— Что?
— Так, не пугайся, все нормально!
— Нормально?
— Да!
— Нет, это не нормально!
— Перестань, расслабься!
— Лина!
— Все хорошо! Идем покажу платье, у нас уже и кольца есть.
Ната замерла, остолбенела. Она смотрела на Лину и все еще не хотела верить в то, что это не розыгрыш.
Когда увидела платье и кольца, поняла, что никакой это не розыгрыш. И, почти смирившись, пролепетала:
— Ну, вы даете! А мама, папа?
— Нет, нет, мы им сейчас говорить не будем — сюрприз будет, когда домой вернемся.
— Сюрприз? Ты с ума сошла! Скандал будет, а не сюрприз.
— Все, мы это обсуждать не будем, я так решила. — отрезала Лина.
Ната плюхнулась на диван и уставилась в одну точку.
Лина подошла к ней, обняла, и начала успокаивать.
— Ну, не переживай, все хорошо! Как он тебе?
— Как. Симпатичный парень, даже красавчик, но ты бы так не спешила, почему бы не пообщаться?
— Да мы наобщались уже! — засмеялась Лина, — а что такого особенного люди узнают друг о друге, общаясь годами? Ты же знаешь, если я сейчас успею разглядеть его минусы, то так я никогда не выйду замуж. Мне кажется, что он это понял, раньше меня, поэтому и сделал предложение сразу, пока я нахожусь еще в очарованном состоянии! — они рассмеялись.
— Вот это ты точно подметила в себе — футболить ты умеешь!
Они опять расхохотались.
Дни пролетали, как мгновения — быстро и интересно. Лина познакомила Нату с композиторами, она ведь тоже музыкант, так что ей было интересно. После завтрака все шли в дачи писать, сочинять, а через пару часов встречались и ходили на лыжах кататься. Ох, и весело же было. За Натой тут же начали ухлестывать сразу несколько композиторов, она умилялась их соревновательности и изобретательности.
Сергей приезжал каждый вечер после работы к Лине, и все вечера были невероятно веселыми и чудесными. Как оказалось, Сергей прекрасно поет, и даже играет, не только на гитаре, но и на фортепиано, что очень сильно подняло его планку в глазах и Лины и Наты.
А в выходные, Сергей приезжал прямо с утра на весь день и они бродили по лесу, катались на лыжах, он хватал Лину на руки, прямо в лыжах и кружил, вместе с ней катался, а солнце мягко обволакивало и нежно обнимало эту, только недавно зародившуюся ЛЮБОВЬ!
Настал день свадьбы, точнее — венчания.
Все дачники уже знали о таком неординарном поступке, который «выкинула» Лина, и конечно же вышли поприветствовать молодую пару, отправлявшуюся в Храм на венчание.
Сергей, как ни старался, но так и не нашел белых туфель в магазине, и Лина придумала своеобразный ход — она обула свои белые меховые сапожки, голенице было из мягкой дубленной замши, поэтому легко подворачивалось, превратившись, в элегантные мини сапожки, как у Снегурочки.
И особенно с французским свадебным платьем, где перед был по колено, а сзади шлейф, эти сапожки смотрелись весьма экстравагантно, собственно, все в стиле Лины.
В назначенное время, к даче подкатили машины с женихом и его друзьями.
Пару фото на память и в добрый путь!
Золотая церковь, и вправду была шикарной. Внутри и вокруг ее осматривали иностранные туристы и, конечно, не упустили случая, фотографируя на память, молодую пару.
Ощущения, которые чувствовала Лина, были непередаваемыми — она и радовалась всей этой божественной красоте, и пугалась одновременно:
— Правильно ли я делаю? — в последнюю минуту подумала она.
И в этот момент, увидела, как в их сторону направился батюшка.
С самого детства, Лина была немного напугана церковными ритуалами. Дело в том, что она сильно и много болела в детстве. И вот однажды, когда она была у бабушки, та решила, что стоит ребенка покрестить, может перестанет болеть!
Бабушка Лины, знала, что скоро родители приедут, заберут Лину домой, и так она и останется опять некрещеная.
Сама бабушка была католичка, она хотела, чтобы Лину крестил ксенз, но поблизости его не оказалось, и тогда она пригласила на дом батюшку из православной церкви, подумав, что вера у них, практически одинаковая.
Вместе с Линой у бабушки гостила и ее двоюродная сестра — Людочка, вот бабушка и решила обеих покрестить и успокоиться на этом.
Когда шестилетняя Лина увидела большого дедушку с длиной бородой и во всем черном, она ужасно испугалась, и стала прятаться за бабушкину юбку, с криком:
— Кто это? Я не хочу! Я боюсь!
А уж когда он начал читать и петь молитвы, да еще брызгать чем-то на Лину, у нее и вовсе началась истерика.
Бабушка ее успокаивала как могла, но Лина так и проплакала все свои крестины, совершенно не понимая, что происходит, ей казалось, что сейчас будет что-то очень страшное, что с ней будут делать какие-то очень болезненные опыты.
А Людочка внимательно слушала дедушку и даже комментировала:
— Дедушка! Я плохо вас слышу, вы можете говорить погромче? И понятнее говорите, я ничего не понимаю!
Все вокруг смеялись, и только Лина, лила горькие слезы, постоянно теребя бабушку:
— А скоро он уйдет?
Так что, сегодня, когда она венчалась, это была вторая встреча с какой-то тайной, с чем-то, что она никак еще не постигла, но теперь она не боялась, она шла на это осознанно.
И она свято верила, что это не просто брак, а настоящее таинство, которое несет в себе особый смысл, неописуемый словами.

Веселье шло полным ходом! На свадьбу были приглашены все родственники и друзья Сергея!
Каждый подходил и знакомился с Линой и Натой. Много музыки, песен, танцев. А вечером целый эскорт провожал молодоженов на дачи, где их уже встречали все дачники с хлебом и солью.
Вся дача Лины была забита гостями, и гулянье продолжалось до рассвета. В ресторане испекли огромный пирог с надписью и пожеланиями молодым, и несли его в дачу Лины 8 человек — он был просто «гигантом»!
На следующий весь дачный поселок спал до вечера, и только на ужине все встретились, продолжая поздравлять Лину — это, и правда, редкое событие на композиторских дачах, а точнее — впервые!
До отъезда Лины и Наты оставалась еще несколько дней. Сергей днем уходил на работу, а вечерами они все вместе прекрасно общались, читали, пели.
Лина попросила Сергея приехать знакомиться с ее родителями, на следующий день, после их с Натой приезда, так как хотела их подготовить. А когда она представит родителям его, как своего супруга, то конечно, они решат где будут жить и строить свою семью.
Оставался один день до отъезда.
Ожидая Сергея, Лина дописывала некоторые фрагменты симфонии. Устав, она прилегла на диван, взяв с собой стихи Ткачева, которые были куплены и подарены ей Виктором накануне отъезда и еще не все прочитаны.
Потихоньку сон ее сморил, она положила томик стихов на журнальный столик и скрутилась в комочек, уснув, как маленький ребенок, с довольной улыбкой на лице.
Ей уже начал сниться сон, как вдруг раздался звонок, она открыла глаза и радостно пошла открывать дверь Сергею.
— Привет! Я так спешил, мне так не терпелось тебя увидеть! — восторженно и радостно выпалил Сергей, подхватив Лину на руки и начав кружиться прямо с ней.
— Сережка, да что ты! — кокетничала Лина, — перестань!
— Жена! — нарочито грозно и шутливо произнес он, — ничего не хватит, теперь я тебя всю жизнь буду носить на руках! Ты самая необыкновенная, самая прекрасная, самая любимая моя! Я так счастлив, что передать словами не возможно!
Он кружил и кружил Лину. Они смеялись и целовались.
А когда Сергей, наконец опустил Лину на пол, она поспешила доставать еду из холодильника, которую принесла ему из ресторана.
Он же, садясь к столу, обратил внимание на томик стихов, и пока Лина несла еду, взял его в руки, открыл на первой попавшей странице, и начал читать вслух:

«Работа мастеров старинного закала.
И водопад волос ромашкою промыт,
И строгой красоты, священное лекало…
Я понял!
Помолчи, имеющий хранит.

Имеющий хранит…»

— Прямо, как будто сказано о тебе! Это очень похоже на тебя! Порой, мне кажется, что жизни не хватит, чтобы разгадать тебя!
Лина стояла напротив и загадочно улыбалась.

Плод любви

Зимний солнечный день. Софи укладывает своего маленького годовалого сыночка спать. Настроение прекрасное. Много планов по дому. Надо успеть к приходу супруга с работы все переделать и приготовить ужин, чтобы потом весь вечер ворковать в кругу семьи и уже не отвлекаться на быт. Заскочила подруга Светка, она очень милая и совсем своя. Они вместе приготовили обед и вкусненько поели. А когда подруга побежала по делам, Софи принялась за свои дела. Но, только она направилась на кухню, как в дверь позвонили. Софи быстро побежала открывать, чтобы не разбудили сына, но похоже уже разбудили, она услышала недовольные «кырканья» малыша.
На пороге стояла перепуганная соседка и вся дрожала:
— Софи, я рожаю!
— Как? — ошарашенно вскрикнула Софи?
— Как как? — нервозно ответила соседка.
— Тебе же рано? Ты же на седьмом месяце только!
— Да, начались преждевременные роды.
— Скорее заходи, иди ложись на диван, я вызову скорую.
— Я уже вызвала, а их все нет и нет!
— Давно вызвала?
— Да, минут двадцать.
— А мужу позвонила?
— Бесполезно, он в командировке.
— Так, я звоню еще раз, потороплю их.
— А-а-а-а-а! — закричала соседка Дина.
— Что, что? — всполошилась Софи?
— Схватки все сильнее, мне страшно!
Тут вдруг раздался крик малыша из детской. Софи, не обращая внимания, начала набирать скорую. Ей ответили, что машина уже послана — ждите.
Постепенно, Дине стало полегче, и даже, казалось совсем отпустило.
Софи пошла в детскую, переодела малыша и вышла с ним на руках к Дине.
— Ну, ты как?
— Ничего, вроде отпустило.
— Хорошо!
— Знаешь, я тогда пойду пока к себе, а то скорая приедет, а меня нет.
— Хорошо, давай, если что, я могу прийти к тебе, посидеть с тобой.
— Да, пожалуйста.
— Сейчас, Темика одену, и придем. Иди, ложись пока и успокойся. Подыши.
Так как Софи и Дина жили в частном секторе, их дома находились напротив друг друга, Софи должна была хорошо укутать сына, уложить в коляску и сама одеться — на улице было очень морозно.
Выйдя на улицу с коляской, Софи посмотрела по сторонам, скорой не видать. Открыла соседскую калитку и завезла коляску, решила, что сын хорошо укутан, пусть подышит во дворе воздухом, а сама быстро поднялась по лестнице и зашла в дом.
Дина, лежала на диване, вся дрожа:
— Софи, опять начинается, мне страшно.
И тут Дина начала громко кричать от боли.
Софи перепугалась, не меньше. Она, почему-то решила, что срочно нужна горячая вода, начала метаться, искать пеленки, греть воду, а Дина звала ее:
— Брось все, иди сюда, кажется уже выходит!
Софи, чуть не рухнула в обморок от этих слов. Она сама не рожала, у нее было кесарево, поэтому и представления не имеет, как и что!
— Помоги мне, спаси моего ребенка! — орала Дина.
— Хорошо, все будет хорошо! — дрожащими губами успокаивала ее Софи. Я с тобой, у нас все получится.
И, о Боже, Дина немного опять успокоилась.
— Слава Богу, — подумала Софи, надо выбежать на улицу, может скорая уже близко, ищет дом и не может сориентироваться?
Она говорит об этом Дине и выбегает совершенно раздетая на улицу, пробегая мило коляски с плачущим сыном и не обращая на это внимания, подскальзывается на гололеде, падает, сильно ударяется, но быстро встает и крутит головой во все стороны, судорожно выглядывая скорую, но ее и не видно. Мимо проходят люди, она просит у них помощи:
— Пожалуйста, там женщина рожает, а скорой нет, помогите, кто знает, что делать?
Люди, шарахаясь от растрепанной и раздетой зимой девушки, с полусумасшедшим взглядом, бегающей по улице, быстро проходят мимо.
Тут, Софи увидела их участкового врача, несказанно обрадовалась и подбежала к ней:
— Ой, как хорошо, вы нам очень нужны, Дина рожает, скорой нет, идемте скорее, помогите ей!
— Нет, нет, я не акушер, и я сейчас иду на вызов, ждите скорую.
— Да вы что? Как вы можете? Скорой нет, а она уже рожает, я совсем не понимаю что делать!
— Ждите скорую! — уходя повторила врач.
Софи, понимая, что надеяться больше не на кого, быстро приказала себе взять себя в руки и вернуться к роженице:
— Значит будем принимать роды! — твердо сообщила она сама себе, пробегая опять мимо плачущего сына в коляске.
— Дорогой, пожалуйста, не плачь! — она пару раз, на ходу встряхнула коляску и Артем, как будто все понял, моментально замолчал.
Заскакивая в дом, Софи опять споткнулась о ковер, и распласталась на полу:
— Да что же это такое? Спокойствие! — вскочив, как по команде, она понеслась к Дине.
Дина молчала, но взгляд у нее был очень страшный:
— Ты чего? Что с тобой? — теребила ее Софи.
— Софи, дорогая, спаси моего ребенка, он уже лезет, я не могу его удержать.
— А-а-а-а-а-а-а! — хотелось кричать, Софи, которая, при виде крови теряет сознание, которая так близко все принимает к сердцу, что то начинает биться с неимоверным ритмом, становится тяжело дышать, но самое печально, что она не знает что делать!!!
Быстро очухавшись, Софи произнесла тоном бывалого акушера:
— Значит так, Дина! Ничего не бойся! Надо рожать — будем рожать!
Дина прошептала, раздвигая ноги:
— Спаси, умоляю, спаси моего ребенка!
Софи подошла к ней со стороны раздвинутых ног и увидела, как там появилась маленькая головка.
Она глубоко вздохнула, приказала сделать и Дине тоже самое:
— Все, Диночка, пошло, ты только дыши тужься посильнее.
Обессиленная Дина, вся в поту, тужилась изо всех сил.
— Господи, помоги, Господи помоги! — твердила шепотом Софи.
И вдруг резко головка малыша вывалилась, повиснув вниз лицом.
Софи увидела головку синего цвета, всю в слизи, и как ей показалось, абсолютно безжизненно повисшую на шейке.
— Что же делать? — миллион раз в секунду проносилось у нее в голове — ты почему не тужисься? — строго обратилась к Дине.
— Я не могу, у меня больше нет сил! — закрывая глаза, ответила та.
— Я тебе дам — не могу! Быстро возьми себя в руки. Я тебе помогу, только слушай меня внимательно! Сейчас я возьму ребенка за голову и потяну, но ты должна на счет три, очень сильно, изо всех сил, через не могу, тужиться, иначе, я могу оторвать ребенку голову, ты же этого не хочешь? Давай! Времени нет, ребенок не кричит и синий. Надо быстрее! Готова?
— Да! — пролепетала Дина.
— Один…, два…, три!
Софи резко дернула на себя головку, и отлетела вместе с ним назад, ловя себя на мысли, только бы удержать, только бы не выскользнул из рук. Быстро, сообразив, она как жонглер, чуть подкинула ребенка и ухватила одной рукой за ножку, прижав его к себе. Ей показалось, что пуповина от их отлета, сама порвалась.
Ребенок, вроде шевелился, но не кричал. Софи аккуратно положила малыша рядом с роженицей, прикрыв попавшейся под руки простыней.
Дина перепугано смотрела на маленький синий молчащий комочек и выражение на ее лице менялось с немыслимой скоростью:
— Ты убила моего ребенка! Ты убила его!
Софи и сама не понимала, жив ли ребенок, он был таким синим, крохотным и совсем не шевелился.
С этими страшными словами «Ты убила моего ребенка! Ты убила его!», как колокол гремящими в ушах, Софи опять выскочила на улицу, со слезами на глазах, дрожащая от стресса и страха за ребенка, она молила Бога:
— Спаси его, пожалуйста, спаси его! — повторяя вновь и вновь эти слова вслух, не обращая внимания на прохожих, и с огромной надеждой глядя вдаль, не едет ли скорая помощь.
И, о Боже, вот показалась карета скорой:
— Ура! Сюда! — она стала неистово махать руками, показывая, что это тут, тут их ждут.
Врачи проследовали в дом, а Софи, в тонкой майке и джинсах, в открытых комнатных тапочках, без головного убора, в двадцатиградусный мороз ели доплелась до забора и прислонившись, соскользнула по нему прямо в сугроб, так и оставаясь в этой позе с постоянной молитвой вслух:
— Спаси его, пожалуйста! Только бы он был жив, только бы был жив! Пожалуйста!
Проходившие люди шарахались от нее, а она их и не замечала.
— Только бы был жив, Господи!
Время текло так медленно, она никак не могла дождаться, когда же уже врачи выйдут.
Наконец, из калитки вышли врачи, держа закутанного в теплое одеяло малыша. Врач обратился к Софи:
— Это вы принимали роды?
— Я. — тихо и виновато прошептала Софи.
Что только в этот момент не пронеслось в голове у Софи.
«Все! Умер! Или оторвалось что-то, когда тянула!» — всякая несуразица, но доктор улыбнулся и бодрым голосом сказал:
— Молодец! Отличная работа! С ребенком все хорошо. Устати, вы успели разглядеть кто родился?
— Не-т-т. — запинаясь Софи, все еще не веря в то, что ей говорят.
— Девочка — красавица!
— А почему такая синяя и не кричала?
— Она же семимесячная, еще очень слабенькая, но абсолютно все в порядке, не волнуйтесь. Вам следует быстрее одеться, иначе простудитесь. Да, и выпейте побольше успокоительного, на вас совсем лица нет!
Следом, как ни в чем не бывало, в красивой шубке, улыбаясь шла Дина.
Слышала ли Софи ее слова благодарности, она не помнит, но только так сильно впечатались в ее памяти другие слова «Ты убила моего ребенка!», что теперь, когда она тут в снегу молила всех Богов о спасении малыша, она глазам своим не могла поверить, как легко, без тени стресса, пропархала Дина мимо нее и уехала.
Собравшись с силами, Софи вывезла коляску со своим ребенком и вернулась домой.
— Что это было? — стресс буквально парализовал ее.
Ей нужно было с кем-то поделиться. Она плакала навзрыд и рассказывала о приключениях дня родителям, мужу. Телефонная трубка от сильной дрожи в руках постоянно вылетала из рук.
Постепенно жизнь текла своим руслом. Дина выписалась из больницы со своей малышкой. Девочка, и вправду была очень хороша, росла на глазах у Софи, которая была всегда очень горда тем, что помогла родиться на свет этому прекрасному плоду ЛЮБВИ!

Триумф

Овации!
Цветы! Комплименты! Подарки, поцелуи…
— Какая же вы прелесть!!!
— Спасибо вам большое! Бесподобно, просто нет слов! — Да о вас надо книги писать, стихи слагать!!!
Не знают,.. не знают, что стихи о ней слагают уже давно, и какие стихи!
Горянка.. чернослив.. оливковое масло.. Прохлада.. тишина.. горянка.. чернослив..……
Сравнивая ее с дефицитами!
Она — человек искусства.
Премьеры, концерты, фестивали…
И всегда успех!
И всегда восхищение ее творчеством, ее формой, стилем, безупречным и тонким вкусом, умением появляться во всем своем великолепии в любом обществе и производить неизгладимое и незабываемое впечатление!
Сегодня, как впрочем, и всегда, она соответствовала всяческим представлениям о super-woumen!

Черный брючный ансамбль с великолепными стразами, цикламеновые полусапожки, сумочка, маленький, в тон сапожкам платочек на облегающем шею, черном комбедрезе…
Маникюр, помада — в тон!
Браслет, серьги, кольца — авторской работы, все — «не придерешься!»
Получив «божественное» наслаждение от внимания ее поклонников, с хорошим настроением и шикарным букетом огромных хризантем, она нырнула в свою машину и покатила домой.
По дороге вспомнила, что вчера ей пообещали в магазине выполнить ее заказ и доставить черные замшевые ботфорты.
«Надо заехать, это по дороге!» — подумала она. Парковка была забита, и она почти была уверена, что сегодня не получится, но.. «Вот и местечко! Сейчас мы „впихнемся“!» — и, с ювелирной точностью наша героиня втиснула свою машину между двух джипов.
Поднявшись по эскалатору на второй этаж, быстро направилась к нужному бутику. Уже издали заметила, что он закрыт.
«Жаль! Но ждать не охота! Напишу записку, что была.. мне перезвонят!»
Она достала, тонкой работы серебряную, с золотым пером ручку, и на листочке стала писать небольшое послание.
В это время из соседней, по всему было видно, административной двери, вышел мужчина зрелого возраста, высокий и интересный, тут же поспешивший обиходить «объект», найдя в нем, то есть в ней, нечто интересное для себя.
— Пожалуйста, проходите, садитесь за стол, и вам будет удобнее писать вашу записку! — как-то так, запросто, без церемоний предложил он.
Артистка! Что скажешь! Разве ее можно смутить этим! Напротив!
Она «как рыба в воде» в подобных ситуациях!
Это интригует, это — льстит, это — импровизация некоторых жизненных мгновений!!!
Ни на минуту не смутившись, она приняла предложение.
Зайдя в кабинет, тут же устроилась, как у себя дома за письменным столом, продолжая писать записку продавцу.
Пока она ее дописывала, мужчина предложил познакомиться, представился сам и похвастался, что знает ее, читал статьи о ней в журналах! Ах, и ах!
Затем, наклонился прямо над ее лицом, и его рука медленно потянулась вдоль плеч, также медленно и осторожно опустилась вниз, по направлению к бедрам, и
он почти шепотом извинился: — Простите, я включу компьютер!
— Конечно. Еще немного общих фраз и он вновь потянулся, так же медленно и так же извилисто пробираясь теперь уже к … … «мышке».
В глазах возбуждение, дыхание — учащенное, его ладонь любовно обхватила «мышку», а лицо озарила ослепительная улыбка.
Высший пилотаж! Танго вдвоем!!! Он и «мышь»!
«Мышь» и он!!! И больше никого вокруг!
Никого… Ах, нет!!! Ошибка…
— Нажмите вот сюда! — восторженно произнёс он. — Зачем?
— Ну, нажмите, смотрите, видите, как интересно!
— Нет, я не люблю читать чужие файлы!
— Нет, нет, — это не файлы.
— Простите, но мне пора идти.
Он, по-прежнему настаивал на своем, все так же мило маневрировал и гарцевал вокруг гостьи.
Что сказать?! У каждого мужчины свой метод!
Она привыкла к тому, что ни один мужчина не обходил её равнодушием.
Всегда комплименты, всегда прекрасное обхождение! «Наверное „мышь“ — это самый ближайший объект, для того, чтобы как бы невзначай, прикоснуться к руке, и…» — подумала гостья, и решила, что самое время попрощаться, сославшись на занятость: — Мне пора. — Ну, только минутку, вот, смотрите! — он щёлкнул «мышкой» и на экране появилась картинка.
Глаза гостьи на мгновение округлились и увеличились до невероятных размеров, затем только они, без головы и шеи, медленно скосились в сторону «ухажера», который с восторгом, впившись взглядом в монитор, восклицал: — Видите, какая собачка!!!… Это такая чудная игра! Ну, давайте поиграем! … Ну, давайте!
Она спускалась на эскалаторе к выходу и еле сдерживала смех, который буквально душил её…
ТРИУМФ!!! тр-р-р-и-Умф…?!

Дорога к солнцу

Рассекая пространство, не видя и не слыша никого вокруг, Он мчался, подчинившись интуиции туда, в неизвестность…
«Зачем тебе это надо?» — обгоняя его, спрашивал Ветер.
«Я должен!» — отвечал Он.
«Должен?»
«Да!»
«Ты уверен?»
«Как никогда!»
Тогда ветер подхватил Его и перенес в зовущий мир.

Заросшая тропинка привела Его к огромному, заброшенному амбару.
Пробираясь сквозь сорняковое поле и чудовищные мусорные завалы, Он чувствовал: — это Здесь!
Миновав препятствия, Он остановился, как вкопанный у огромных амбарных ворот.
Замков и в помине не было, но двери были настолько плотно закрыты, что Он задумался, как бы Ему удовлетворить свое любопытство, и, не взирая, на почти сросшиеся деревянные конструкции, проникнуть внутрь.
Ветер кружил над головой, нашептывая:
— Вперед! Ты этого хотел! Ты к этому стремился!
И еще тише:
— Кто знает?.. — пригорюнившись от собственного неверия.
Под рьяным напором Его крепких рук, послышался первый стон, почти, окаменелых, деревянных колон.
Где берутся силы? Откуда такой напор?
Еще немного и вот, первая маленькая щель. Он, прищурившись, заглянул внутрь.
Так ничего не разглядев, принялся с еще большим азартом раздвигать ворота.
Когда Его усилия увенчались успехом, и сильный скрежет, поддавшейся «махины» известил окрестности о вмешательстве, Ветер взлетел высоко и мгновенно разнес эту весть за Пределы.
Теперь, когда первые шаги принесли свои плоды, он без особого усилия открыл настежь амбар.
Глазам нельзя было поверить!

В центре, как на подиуме, среди прочих, красовалась прекрасная Птица — машина.
Самолет.
Нет. Лайнер!
А какая работа? Мастера!
«Я не знаю такой модели!» — вдруг заиграли Его мысли.
Подойдя поближе, Он, с чувством глубокого такта, стал оглядывать Ее.
Обтекаемый силуэт, утонченная форма, грация крыльев, гордая осанка, — буквально все было для Него в новинку.
А уж он знал в этом толк!
«Я не знаю — это работа мастеров старинного закала, или экспериментальная модель инопланетных существ?
Но это и есть моя Мечта!»
Пробыв несколько часов подряд в транс-состоянии, с трудом справляясь с переполнявшими Его чувствами, Он вдруг, ощутил, как его лицо засветилось в улыбке. Резким движением Он принялся наводить порядок вокруг нее.
Почти везде валялся всякий хлам. Банки, бутылки, газеты со статьями о чьих-то взлетах и падениях.
Он яростно сгребал все в одну кучу, а затем уносил прочь.
И так продолжалось многие часы, пока не наступила ночь.
Устроившись поудобнее в старом кресле, в углу амбара, Он долго не мог уснуть, все, любуясь и любуясь, своей Мечтой.
С приходом первых солнечных лучей в их, теперь уже общую обитель, пришла и Надежда.
«Я должен поднять Ее в небо!» — подумал Он.

Шли дни, недели.
Он усердно ухаживал за ней.
Порой, даже казалось, что Она «оживала».
«Я должен вселить в нее Надежду!» «Это не просто!
Слишком долго ей не представлялся шанс!
Но, я так сильно этого хочу и верю в Ее взлет, что одной только моей Веры, хватит для осуществления Мечты!»
Изо дня в день, Он беседовал с Ней, проверяя и устраняя все неполадки.
Она послушная, Она тоже очень старалась, но так трудно было поверить в «нереальное»!
Так не просто вообще кому бы то ни было, верить.
Ведь многие годы, проведенные в заточении и глубоком забвении, напрочь подорвали Веру.
«Я попробую!» — однажды очень осторожно отозвалась Она на страстный призыв Странника.
«Если он хочет помочь мне, тогда я стану помогать ему!»
И Он это понял. Он почувствовал Ее настроение.
Она оттаивала.
«Теперь, дай Боже мне, удержать в Ней, и утвердить, эту, только что, зародившуюся, крохотную „Веру“!»
Когда Она была готова к победе, пришло время подумать и о взлетной полосе. Он стоял посреди глухомани с бесконечным сорняком и глядел в Небо.
Оно манило, оно придавало сил и Веры. Оно вселяло Надежду!
«Только этот Полет способен дать нам то ощущение, ради которого Мы и живем!»
Пролетающий мимо Ветер, обдал Его освежающей прохладой, и как бы подтолкнул к действиям:
— «Хватит мечтать!»
Дни и ночи, напролет, Он, камень за камнем, расчищал взлетную полосу.
И каждый раз оглядывался на свою Мечту, на свое Открытие, на величественную Птицу, которая не может не летать.
Она создана для самых ярких полетов. «Я подарю тебе этот праздник! Я подарю тебе Высоту!» — говорили Его глаза Ей. Она, застывшая в многолетнем оцепенении, боялась верить.
«Верить тебе? А кто Ты? А кто Я? Я уже не верю даже себе! Да, я ощущаю твою заботу!
Это непривычно. Это даже трогательно.
Неужели ты способен выстелить предо мной взлетный путь? Это почти невозможно! Посмотри, ты поранил все руки, расчищая полосу, Ты в кровь истерзал ступни ног, мечась меж острых булыжников, солнце не щадит тебя, оно обожгло всю кожу, Ветер, что принес тебя сюда, и тот не спешит на помощь!
Неужели, ты способен одержать Победу? Сквозь все преграды?!»
Он всегда слушал и слышал Ее.
«Я смогу поднять Тебя в Небо! Я сделаю это! Ты полетишь, и будешь самой величественной Птицей в Небе! А я буду самым счастливым пилотом, ибо никому и никогда не доставалась в дар такая особенная и неповторимая, дерзкая и притягательная, недоступная и открытая, бесконечно желанная и так близко находящаяся, Мечта!»
Она уже стояла на старте, во всем блеске и красе. А Он, до последнего все холил и лелеял Ее.
«Присядем на дорожку?!»
Он прислонился к Ней и легонько спустился к подножию, поглаживая Ее и подбадривая.
Сидя на траве, подле Нее, Он вдруг решил ей признаться: «Ты — Воздух для меня, без которого нет жизни!»
И в ответ услышал: «А ты,..а ты..для меня,…а ты..»
«Ай — яй — яй, что же это мы так расклеились? Нам сейчас нюни не нужны! Мы сильные!
Нас ждут великие завоевания!»
Она всегда слушала и слышала Его.

Она верила.
Мгновение, и вновь родившаяся, дерзкая и смелая Мечта Его и Ее, уже приковывала взгляды, оставшихся под облаками.

Рассекая пространство,..
подчинившись интуиции,..
туда,
в неизвестность…
С Мечтой!

Величественная Птица стремительно набирала высоту.
Завороженный, очарованный ее видом, формой, размахом крыльев, мягкими, грациозными движениями, лучший пилот мировой авиации дарил Ей головокружительный и многообещающий взлет!
Он отдавался ей всецело и открывал Ей Ее САМУ!
С первых мгновений, они почувствовали контакт!
Это была любовь — одна на двоих во всей вселенной!
Лучшему пилоту доверилась лучшая машина, и лучшей машине — доверился лучший пилот!
Это ли не гармония?
Это ли не вселенская Любовь?
Они сияли счастьем, и счастье сияло из них!
И этот подарок судьбы, пилот получил из Его рук!
Из рук человека, который, всем сердцем и душой привязался к Ней и полюбил ЕЕ!
Из рук оставшегося под облаками!
Счастливая Птица, исчезая за горизонтом, в последний раз помахала Ему крыльями!
— Прощай! Мои мечты были заморожены, так же как и я сама. Это ты их разморозил!
Если бы ты до последней минуты не уверял меня, в том, что ты пилот, у меня не хватило бы мужества, поверить в свои силы!
Спасибо за ложь, которая меня СПАСЛА!
Пусть ты всего лишь мечтатель, а не пилот, но ты умеешь в своих мыслях летать!
А такие полеты — это всегда надежда!
Это всегда — жизнь!

Он стоял у амбара, опустошенный и обессмысленный!
— Если бы я мог, я поднял бы сам тебя в воздух и увлек за собой. Но, к сожалению, это не в моих силах! Я не знаю как завести тебя, я не знаю как работают множество твоих кнопок, я даже не знаю, что будет, если мы взлетим!
Наверное разобьемся…
Ведь я не умею тобой управлять, а ты не станешь слушаться пилота — дилетанта!
Ты не из податливых простушек!
Тобой управлять, значит быть тобой управляемым!
Ты доверилась лучшему, ты доверилась профессионалу!
Все, что я мог для тебя сделать, это — бросить все дела и с головой уйти в твой мир, обихаживать тебя, ранить в кровь пальцы, очищая взлетную полосу для тебя, и любить, так сильно, что мерой этой любви, является — Вечность!
Я верил!

Ученик — механик обернулся на оклик, и перед его взором предстала, изрядно потрепанная, старая машина, предназначенная для полевых работ.
Неказистая, и далеко не поэтичная!
— Что с ней? — Труха, кто как хотел, тот так и ездил на ней! Бери, будет у тебя, хоть какая–нибудь машина! Плюнь на мечты! Немного подремонтируешь. Все же, какой ни какой, а хлеб будет! Вот уж она то, реально тебя прокормит!
Что проку в … (указывая на след в небе)
Впрочем, решать тебе!

Парень — скиталец…
В жизни и в мечтах…

Рассекая пространство,..
подчинившись интуиции,..
туда, в неизвестность…
Вслед за Мечтой!!!
Вслед за мечтой.
Вслед за мечтой…
Вслед за мечтой???…
Белоснежная тропа в сокровенную страну еще долго щемила сердца мечтателей, красуясь на голубом, безоблачном небе.


Огромная Птица с легкостью покоряла новые высоты!
И лишь для нее, для избранной, была выстлана эта дорога!
Не миражом, а реальностью!
Эта, так сильно манящая многих других, дорога к солнцу!

Картина Е. Фиштик

С пожеланиями ЛЮБВИ вам! Ваша Е. Фиштик