Вера прикусила губу, потом сделала большой глоток коньяка.
- Выходить не будем… ты когда билет взял?
- Месяц назад.
- А я – три дня назад, так что выходить нет смысла. Рано или поздно я должна была вернуться в город, так даже лучше, что рядом именно ты.
- Почему?
Она не верила в случайности, особенно в те, что связаны с прилеском. Билет ее месяц дожидался, Лиза ни разу не упомянула об осиннике. О стройке писала подробно, а о месте строительства только раз упомянула. Конечно, надо выйти, это самый безопасный вариант, но с другой стороны она вдруг отчетливо поняла, что это судьба.
- Ты меня слышишь, почему именно я? – переспросил он.
Ее трясло: - Ты - свой, все видел и поймешь, и не будешь смеяться. Ты не будешь против, если я напьюсь? Налей.
- Тебе так страшно?
Михаил пересел к ней на полку. Вера допила оставшийся в стакане коньяк: - Не люблю пить, с похорон не напивалась, вернее последний раз напилась на девять дней… - и замолчала.
- О чем задумалась?
Девушка забралась на полку с ногами и привалилась к стене. – Об осиннике.
Он протянул ей в бутерброд с бужениной и заставил съесть. Затем мягко привлек девушку к себе и обнял за плечи: - Прости, должен был догадаться. Послушай, мы с тобой никогда не говорили о прилеске, расскажи, что ты тогда видела.
- Пожалуйста, только я напьюсь, с тобою можно … думаю, ты не будешь приставать.
- Если только сама попросишь, - он улыбнулся, и легко коснулся губами ее волос. – Даже если бы мы не ехали в одном купе, я все равно спросил тебя о нем.
Она промолчала. В другое время его фамильярность вызвала бы у нее иную реакцию, но сейчас ей хотелось чувствовать себя защищенной, а Михаил излучал силу и уверенность.
- Зачем тебе это, я про прилесок.
- Так получилось, что мы с тобой стали невольными свидетелями, - он замялся, - не знаю, как правильно сказать, свидетелями чего. Я бы раньше спросил, но Дарья и Серафима запретили говорить с тобой на эту тему. А потом уехал, женился, - он заметно смутился.
Вера кивнула головой. Ее обуревали самые разные чувства: от обреченности и желания сбежать до жажды высказаться, и она решилась.
- В нашей семье осинник обходили стороной, и буквально и фигурально, не касались этой темы. Я помню рассказы прабабки о том, как в нем пропадали люди, это еще до революции было. Мы с братом ее звали баба Дарья, а бабушку – баба Аня. Прабабка успела в гимназии поучиться, она же не местная, застряла в городе с родителями во время революции, а потом замуж за чекиста вышла. - Налила в чистый стакан воды, сделала несколько глотков, и продолжила.
– Дарья никогда не говорила о том, как пережила революцию и гражданскую войну, знаю только, что в конце двадцатых годов они жили на Запрудной улице. Тогда и узнала об осиннике. Дарья всегда повторяла, словно оправдывалась, что муж, его Никифором звали, и кум в ЧК пошли, чтобы на фронт не попасть. Кума по имени не помню, странно, наверное, да? – И, не дожидаясь ответа, продолжила, - он крестил старшую дочь Дарьи, его так и звали – кум.
Так вот, их с пятью чекистами и солдатами, отправили не то на поиск дезертиров, не то беглых цыган. Вроде бы те в большом лесу прятались, а там же прилесок рядом. Страшно им было, и не идти нельзя: начальство не местное, ему не объяснишь что и как, а если начнешь объяснять, неизвестно чем закончится. Дарья предупредила мужа, чтобы в прилеске он шел во второй цепи, там безопаснее, и на мои вопросы - почему, отвечала - потому. Прадед не стал спорить, и сдержал порыв кума идти первыми. Шепнул, давай пойдем позади, пусть новенькие себя проявляют, тот согласился.
Поиск начали с осинника, там огонек мелькал между деревьями. По словам прадеда, ночь выдалась теплая, лунная и звездная. Яркая луна освещала дорогу. А в лесу жутко стало, деревья тени отбрасывают, ни канав, ни ям не видно - ноги можно поломать, да и слухи страха нагнали. Прадед утверждал, что если бы не револьвер в руке, он бы сбежал. Раздался крик, от неожиданности Никифор чуть не выстрелил. Крик повторился, и послышались громкие голоса, крики, мат, кто-то закричал «Стоять!».
Прадед побежал и не упал только потому, что в темноте ухватился за ствол дерева, руки отреагировали быстрее, чем ноги. Оказалось, он стоял на краю глубокого оврага. Все местные утверждали, что в Осиннике нет оврагов, но этот - был. На дне копошились несколько солдат и штатских, в темноте трудно было сосчитать. Кум подбежал, поскользнулся и упал, и если бы не прадед, успевший схватить его руку, свалился бы в овраг. После этого случая, он приходил к ним в гости, пил и плакал.
Прабабка наливала ему специальной настойки, тот ложился спать… смирный он был, и выпивал только у нас. Так вот. Дед рывком потянул друга, и оба упали за деревья. Это их спасло. Поднялись и увидели, что края стремительно сдвигаются. Они едва успели вытащить молодого солдатика, как овраг сомкнулся, и сразу стих ветер и показалась луна. Знаешь что странно?
Дед не помнил, как набежала туча, когда подул ветер, зато запомнил, что вновь стало светло и тихо. Не было ни оврага, ни канавы, ни поляны - впереди, буквально в двух шагах от них росли деревья. Офицерам с трудом удалось собрать отряд, о штатских в суматохе забыли. Уже после восхода солнца нашли одного пьяного, тот проспал всю ночь под кустом. С его слов узнали, что в осиннике прятались пять человек, четверых так не нашли. Начальство решило, что те успели сбежать под шумок.
В отряде бесследно исчезло пять человек, четверо угодили в психбольницу, многие солдаты поседели. Куда только не таскали всю команду, но никто ничего толком не мог объяснить, все как один о яме твердили. Прадед с кумом стояли насмерть – ничего не видели, поскольку последними шли, тыл охраняли, только крики слышали. Солдатика, того, что вытащили из оврага, предупредили, чтобы молчал, а то мало не покажется. Паренек смышленым оказался, говорил, что оступился и упал, приложился лбом о дерево и ничего не помнит. Ему поверили, у него на лбу ссадина осталась.
Когда прадед с кумом домой седые вернулись, по ночам кричать стали, прабабка к Серафиме побежала, та обоих выходила. Они подругами стали не разлей вода. Симу многие считали ведьмой, боялись как огня, дом обходили стороной, и бежали к ней, когда официальная медицина не помогала или денег на лекарства не было. Она работала в аптечном пункте уборщицей. Удобно, весь день дома, утром и вечером чистоту наведет и в огород, да к корове, ими и жили.