Была у меня в детстве знакомая девочка Оля. Мы с нею вместе в садик ходили, потом попали в один класс. Не долго она с нами проучилась, осталась на второй год. Странная она была девочка. Дети с ней не играли. Лицо круглое и глаза тоже светлые круглые, вечно удивленные. Волосы похожи на пучки соломы, стриженные в кружок. Бант на макушке. Даже в наше время так уже не носили. Старомодно. Платьице простенькое и аккуратное. Нрав тихий, покладистый. Никогда ни с кем не спорила. Спокойно и терпеливо ждала своей очереди. А если обойдут и влезут без очереди, просто промолчит и уступит. Не было в ней хитрых, острых глазок, прощупывающих других вдоль и поперек. Я тоже находила ее странной.
Мы с Олей жили на берегу реки, только на разных сторонах. Там однажды и встретились вне школы. Разговорились, поделились впечатлениями, какое место самое красивое на реке. В низине вдоль реки густо росли заросли высокого кустарника, ветви которого были темно-розового или даже бордового цвета. А в мае кусты покрывались мелкими, бледно-розовыми цветами. Оказалось, много у нас общих любимых мест. Мелкие речные заводи с прозрачными, яркими камешками на дне, густые камышовые заросли, мостки и броды. Много чего. Мы побродили по берегу и Оля пригласила меня к себе в гости. Мама ее не работала, сидела дома, а моя еще не скоро должна была вернуться и я согласилась прогуляться с нею.
У Олиного дома вдоль стены росли в ряд фруктовые деревья. Тонкие ветви-плети вишни трепетали на ветру, предлагая нам яркую, лакомую ягоду. Двор прямоугольной формы, почти весь утоптанный, был пуст. Два длинных глинобитных сооружения стояли по краям двора напротив друг друга и слепили известкой выбеленных стен. Окна маленькие и низкие. Мы вошли в первое здание. Помещение внутри было продолговатое и пустое. Вся особенность его заключалась в громадной белой печи во всю длину и ширину стены. Она, печь, и была этой стеной. Вся со множеством выступов, углублений и печных затворок. Только в самом первом углу у входа был проем без двери, который вел в другую часть дома.
Оля позвала маму и та вышла к нам из этой половины дома. Спокойное дружелюбное лицо темноволосой женщины было сдержанно красивым и совсем не походило на лицо дочери. Оля подошла к ней и доверчиво зарылась в складках ее домашнего платья. А женщина ласково погладила ее по светлым соломенным волосам. Она предложила нам по большому куску свежей лепешки и спросила, не хотим ли мы варенье? Конечно хотим! Мама Оли со спокойной улыбкой принесла нам вазочку с вареньем и две кружки. Мы разместились на лавке у стены, которая стояла у низкого окна, и стали густо намазывать свои ломти ярким, ароматным вареньем. Полупрозрачные капли потекли через край, по пальцам и на глиняный пол комнаты. Я виновато уставилась на женщину.
- Ничего, я потом приберу.- ласково успокоила меня Олина мама.- Вы ешьте. Свежий хлеб самый вкусный.
И она втянула воздух носом, показывая как это вкусно, а мы повторили за ней, откусывая большие куски и облизывая сладкие липкие пальцы.
Женщина достала чайник из глубины проема в печи и разлила нам чай по кружкам. Мы пили его, громко прихлебывая и весело поглядывая друг на друга. Потом вышли на улицу и мама Оли полила нам из ковша воду на руки. Мы широко расставили ноги, чтобы грязные брызги с земли не попали на них.
Во всем облике женщины и Оли было столько спокойной доброты и красоты не кричащей, а ласкающей и успокаивающей. Мне было восемь лет. Я понимала, что мама у Оли обычная, нормальная, а вот у Оли есть какие-то проблемы. Тогда, по детски, я подумала, что скорее всего она просто не способная к наукам и все. Меня за промахи в учебе наказывали. Первый год школы был для меня страшным годом. Не смотря на то, что я была одна из лучших в группе и меня хвалили, учиться в школе оказалось очень сложно. У меня была средняя скорость чтения. От окриков я впадала в ступор. Я разводила грязь в тетради и долго не могла уяснить себе правила переноса слова по слогам, отчего упорно пыталась впихнуть его и залезала на поля за красную черту. Мама рвала в клочья мои тетради по русскому языку и заставляла их полностью переписывать, даже если раньше уже были выставлены отметки. Потом я как-то преодолела этот барьер, а вернее: к нам пришла новая учительница. Успеваемость выровнялась и я успокоилась. Оле не повезло. Учительница сменилась во втором классе, а Олю уже было решено оставить на второй год. Далее я училась так хорошо и мама настолько удовлетворилась этим, что перестала даже интересоваться моими успехами. Я видела, что мама Оли не наказывает дочь за такую беспримерную бестолковость в науках, а принимает эту данность, щадит и любит своего ребенка. Те несколько дней, что мы с Олей провели вместе, показали мне, что было в ней что-то не просто безобидное и непритязательное в общении. В ней было другое. Ей не нужно было успеха, признания и внимания. Только открытость и общение. Но я тогда слишком хотела нравиться другим детям. Мне тепло и уютно было с Олей, а манили капризные или дерзкие дети. Учебный год заканчивался и нас распускали на каникулы. Уже летом я узнала от других детей, что Олю оставили на второй год. Я вспомнила, что в последние дни учебы в школу приходила мама Оли и о чем-то беседовала с классным руководителем. Она была спокойная и грустная и ласково гладила по голове свою дочь. Потом я прочно засела в няньках и все лето присматривала за сестренкой, пока мой брат умудрялся сбегать из дома и бродить, как ни в чем ни бывало, в поисках игр и приключений.
В жизни своей я все гонялась за мечтами и призраками прошлого. Встречались мне люди, подобные Оле. Бог не наделил их большим умом или способностями, но дал большое сердце, настолько вместительное и щедрое, готовое делиться тем немногим, что оно имеет и не требовать ничего взамен. Но мне долго хотелось быть как все и спрятаться среди других тенью.
Что стало с Олей я не знаю. Во втором классе мы не общались. Она не выказывали ни недоумения, ни обиды. Светлым лучиком скользнула она по краю моего детства, самую малость, а запомнилась. Ко многим я стремилась, с некоторыми общалась ни один год, а не помню их. А Олю, с которой мы дружили всего несколько дней, запомнила. Я оценила ее давно, но уже в другой жизни. Есть такие люди, несут свои теплые миры тихо и спокойно внутри, принимая мир как он есть и не ожесточаясь, не гоняясь за миражами. Как-будто просто ждут своего часа. Какого?