XI. КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ…
1
И настал новый день, и наступило утро. Утро воскресенья 1 июля 1990 года выдалось по-лиепайски свежим, пахнущим морем и не балующим особенным теплом. Небо укрылось облаками, за которыми очевидно пряталось солнце.
«Что ж, — подумал просыпаясь Дербенёв, — у солнца тоже должен быть выходной».
В квартире было непривычно тихо, чемодан, оставленный ещё с вечера в прихожей, завалился набок, словно тоже устал с дороги и решил отдохнуть.
«Делать нечего, надо вставать, думать, из чего приготовить завтрак, да и с обедом позаботиться надо…» — Дербенёв нехотя потянулся под одеялом и выскочил из постели.
Короткая зарядка, умывание холодной водой быстро взбодрили Александра, и он направился на кухню. Тщательное обследование холодильника показало, что кроме трёхсотграммового кусочка супового набора, превратившегося в ледышку, и одного яйца неизвестной свежести, сиротливо приютившегося на краю яичного лотка, желудок обрадовать нечем.
Налив в небольшую кастрюльку воды, Дербенёв опустил туда мясо на оттаивание. Достав яйцо из холодильника, Александр некоторое время думал, что из этого «изобилия» можно приготовить? Правда, проведённые следом розыскные мероприятия по шкафчикам кухонной мебели немало удивили Александра. Так, в одном из шкафов была обнаружена трёхлитровая банка, на треть заполненная солёным салом. В другом шкафу Дербенёв обнаружил небольшой мешочек сухарей и остатки мёда в глиняном горшочке.
«А ведь жизнь, как ни странно, налаживается!» — констатировал Дербенёв, ставя на разогрев чайник.
Пока разогревался утренний чай, Дербенёв сбегал в подвал, откуда не без удовольствия принёс немного овощей для приготовления будущего обеда, а ещё прихватил несколько колотых деревяшек для растопки титана, но больше всего его обрадовала баночка борщовой приправы которую он случайно обнаружил среди прочих закаток, хранившихся ещё с прошлого года.
«Ох и обед у меня будет!» — обрадовался Александр, заваривая чай.
К сожалению, пустой чай с сухарями и мёдом не принёс ожидаемого удовлетворения, и Дербенёв решил сбегать в магазин, что располагался неподалёку, на Гвардейском проспекте.
Желание немного разнообразить свой рацион исполнилось не в полной мере, поскольку хлеб, сливочное масло и молоко, ставшие главной «добычей» столь раннего посещения магазина, не могли привести в восторг крепкий изголодавший организм подводника. Пришлось заглянуть ещё и в «Кулинарию», что располагалась там же по соседству. Здесь удалось разжиться сметаной и печеньем «на десерт».
Вернувшись в квартиру, Александр откровенно обрадовался теплу, распространившемуся из ванной от разогретого титана, и сразу появившемуся домашнему уюту.
Скрупулёзное изучение разморозившихся к этому времени мясных останков в кастрюльке тоже обрадовали Александра, поскольку среди куриных костей и потрошков Дербенёв обнаружил ещё и небольшой кусочек свинины.
Зарядив приготовление борща, Александр достал мясорубку и, совместив мясо, сало и хлеб, добыл приличную порцию фарша. Ещё мгновение, и сиротливое яйцо оказалось там, куда его Господь и предназначал изначально. Несколько «дубовых» сухарей, запечатанных в бумажный пакет, с помощью молотка быстро превратились в панировку, а полстакана молока сделали из фарша то, что называется «цимусом» то есть продуктом высшего качества.
Накрыв эмалированную миску с фаршем полотенцем, Дербенёв оставил полуфабрикат немного «отдохнуть», а сам направился в ванную, чтобы побриться и принять душ, пока горячая вода баловалась в титане.
Стоя под душем, Дербенёв услышал, как хлопнула, закрываясь, входная дверь в квартиру.
«Неужели Татьяна вернулась?» — мелькнула первая мысль…
— Кто там? — на всякий случай окликнул Дербенёв, прикрывая шумящую воду.
— Свои! — ответил женский голос, сильно похожий на голос соседки снизу.
— Наталья, ты? — уточнил Александр, высовывая голову из-за ширмы.
— Я, кому же ещё быть? Слышу с утра топот сверху, а вечером как будто тишина была. Вот и решила проверить…
— А ключи-то у тебя откуда? — не уставал удивляться Дербенёв.
— А то ты не знаешь откуда, забыл, что твоя любимая постоянно мне оставляет второй комплект, чтобы за тобой следить…
— Детский сад какой-то…
— Не доверяет, вот и проверяет. У тебя всё нормально? А то, может, спинку потереть?
— Не искушай искушённого! Иди с богом, но к обеду приходите с Саней. У меня сегодня котлетки королевские будут и борщ украинский!
2
Отпуск – это всегда хорошо, даже после окончания классов, когда этого самого отпуска всего тридцать суток, а вместо обещанной должности командира лодки Дербенёв получил назначение даже не в распоряжение командира дивизии, а как после окончания училища – в распоряжение командующего Балтийским флотом.
«Что, на дивизии и места мне больше нет?» — эта обидная и зудящая мысль не покидала Александра с самого Ленинграда, но попытаться узнать ответ на этот вопрос Дербенёв мог только на месте, в родной дивизии.
В связи со сложившимися жизненными обстоятельствами семейный совет при главном ораторе Татьяне Дербенёвой «принял решение»: детей, а с ними и нового члена семьи по кличке Арда отправить родителям на Украину, самим же выяснять обстановку и добиваться назначения.
По фактическому наличию билетов Татьяне пришлось уехать из Питера несколько раньше, а Дербенёв приехал в Лиепаю только вчера «вечерней лошадью».
Суета с обедом, вызванная внезапным приглашением соседей к столу, обязывала Дербенёва быть, что называется, «на высоте». По оценке самого Александра, всё складывалось очень даже неплохо. Стол сервирован, борщ готов, котлеты с пышным пюре дозревают под полотенцем.
«Стоп! А ведь спиртное надо бы…» — мелькнула правильная, но слегка запоздалая мысль. — И какое, интересно, к борщу спиртное полагается?» — открыв бар в гостиной комнате, растерялся Дербенёв. — Ликёр «Мокка» не подойдёт, джин «Beefater» тоже борщом не закусишь…»
Рука Александра самопроизвольно потянулась к красному томику книги, стоявшей на книжной полке. Достав этот «драгоценный» фолиант, Дербенёв потряс книжицу перед ухом и радостно открыл «родник знаний». Плоская полулитровая фляжка, из нержавеющей стали, лежавшая внутри, была почти полной. «Спасибо, друзья, за подарок ко дню рождения! — мысленно поблагодарив дарителей, Дербенёв открыл фляжку. — Спирт, господа хорошие, медицинский это вечная валюта и вечная палочка-выручалочка!»
Половина содержимого фляжки тут же перекочевала в графинчик, туда же Дербенёв залил воды и добавил на кончике ножа лимонной кислоты. «Вот теперь всё готово!» — обрадовался Дербенёв, собираясь немного отдохнуть до прибытия гостей.
Когда раздался звонок в дверь, Александр достал из холодильника запотевший графин и поставил его на стол.
— Хороший ты мужик, Саня, и что ещё твоей Татьяне надо? Вот мой, тоже подводник и Саня тоже, и детей у нас двое, как и у вас. И всё как бы должно быть хорошо, но… Ты и обед приготовил на славу, как говорят «из топора», и нас позвал. Теперь вот со мной сидишь и разговариваешь, и трезвый, хотя выпил, а моё «сокровище» уже полтора часа на диване хрюкает… Не могу я так больше, а ведь я с ним уже десять лет маюсь…
Дербенёв заметил, что по щеке соседки потекла слеза.
«Ох, как мне эта песня знакома и слова почти те же!» — подумал «хороший мужик», а вслух произнёс:
— Наталья, прекрати мокроту наводить. Всё у вас будет как надо. И у нас тоже!
— Да что уж теперь говорить. Я во всём виновата, и никто больше. Это ведь я его на себе женила, а он даже не знает об этом …
Соседка Наталья, собравшись с мыслями, поведала Александру историю её нелёгкой судьбы. Дербенёв молча слушал эту исповедь и ничем не мог возразить простой советской женщине, мечтавшей, как и все, о тихом семейном счастье. Не было у Александра ни одного аргумента, чтобы хотя бы в чём-то с ней не согласиться. Да и что он мог подсказать Наталье, если, у всех без исключения людей, живущих на этом свете, жизнь складывается по-разному и далеко не всегда так, как мечтается.
— Дербенёв, а может ты святой? — внезапно улыбнулась соседка вытирая слёзы. — По тёткам не бегаешь, по кабакам тоже. Деньги все в семью, не то что некоторые.
«Знала бы ты, какой я «святой», — вспомнив Елену, только и подумал Александр, а вместо ответа на вопрос только пожал плечами.
3
Утром второго июля, ровно за пятнадцать минут до подъёма флага на кораблях, Дербенёв прибыл в штаб шестнадцатой дивизии подводных лодок. Будучи «вольным художником», а точнее, человеком не обременённым в настоящее время обязанностями на данном соединении кораблей, Александр решил начать свой визит с кабинета начальника отдела кадров.
— И что это Юрий Серафимович не на подъёме флага? Непорядок! — заметил Дербенёв, входя в кабинет.
— А что это отпускники - выпускники, которых мы ждём только с назначением из штаба флота, разгуливают у нас по кабинетам? — парировав вопрос Дербенёва, ответил заместитель начальника отдела кадров, тяжело вставая с кресла.
— А вот с этого момента поподробнее, пожалуйста, какого назначения вы ждёте и почему я вдруг в распоряжении оказался? Борковский ведь публично обещал командирский мостик мне после окончания классов…
— Так-то оно так, Александр Николаевич, но обстоятельства несколько изменились, пока ты учился… — как-то вяло и малоубедительно промямлил кадровик, пытаясь что-то объяснить.
— Знаю я ваши обстоятельства. На дивизию с Севера переданы ещё две лодки 651-го проекта!
— Да, но также две лодки 629 проекта выведены из состава ВМФ, — подкорректировал Дербенёва кадровик.
— И что, это повод, чтобы не держать слово высшего офицера?
— Да не ерепенься ты, а выслушай, если хочешь, а потом думай что тебе делать.
Дербенёв немного стих и, взяв себя в руки, принялся слушать кадровика.
— Думаешь, почему тебя направили за назначением непосредственно к командующему флотом? Да потому, что все, и прежде всего комдив, прекрасно просчитали твою негативную реакцию на «перспективное» назначение. Но все, и комдив в том числе, понимают, что перед командующим ты не позволишь себе эмоций или крепких слов… А пока доедешь до Лиепаи из Калининграда, поостынешь. Вот так-то.
— Ничего не понял! — только и выпалил Дербенёв.
— А что тут понимать, тебя старпомом к Ваське Сальному назначают!
— К ком-у-у? Вашу мать! К этому, прости господи, «купи-продаю», к этой двуличной твари, не имеющей названия? Вы что здесь вконец белены объелись? Да я лучше застрелюсь, чем с этим у…м в одно железо оденусь! — на одном дыхании прорычал Дербенёв.
Дверь в кабинет открылась, и на пороге показался сам командир дивизии контр-адмирал Борковский.
— И кто здесь решил застрелиться сегодня, Юрий Серафимович?
— Да вот, товарищ комдив, Дербенёв буянит…
— Дербенёв, говоришь? Ну что ж, Дербенёв, шагом марш за мной в кабинет!
— Есть! — ответил Александр и направился следом за командиром дивизии.
Войдя в кабинет, словно погрузившись на рабочую глубину, комдив почувствовал себя как «рыба в воде».
— И что тебе не нравится в твоём назначении? — довольно злобно спросил Борковский. — Более зрелого, образованного и опытного старпома, чем ты, к тому же выросшего на лодках 651 проекта, на всей дивизии не сыщешь! А Сальный опыта не имеет, образования тоже не получил, проект ему не знаком, допуска нет, пока во всяком случае. Кому как не тебе обучить его командирскому ремеслу?
— Хороший подход, товарищ контр-адмирал, у вас получается: всё у Васьки «НЕТ», а назначение командиром «ДА». Это за какие такие заслуги Отечество так весомо награждает своих «героев»? Или, может, у него личные заслуги перед вами?
Дербенёв невольно вспомнил разговор с Васькой в тесном семейном застолье у него дома, когда говорили они о новых лодках, о будущем, о том, как надо жить «правильно», а ещё он вспомнил своё лейтенантское «назначение». Тогда, в 1982 году, находясь в кабинете начальника отдела кадров четырнадцатой эскадры подводных лодок, Дербенёву показалось, что всем в этом мире правит ЛОЖЬ. Сейчас ощущение было аналогичным, но на помощь к вездесущей лжи теперь пришли КОРЫСТЬ и НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ!
Александр, как и тогда, восемь лет назад, не знал, как ему реагировать на происходящее вокруг, чем парировать столь «убедительные» аргументы начальника. А ещё Дербенёву просто не хватало воздуха. В нарушение устава он дёрнул крючки на кителе, которые тут же расстегнулись. Шее стало свободнее, Александр задышал легче.
— Что вы себе позволяете? — почти закричал Борковский, болезненно реагируя то ли на расстёгнутый воротник кителя своего подчинённого, то ли на слова Дербенёва.
— Дайте воды, товарищ комдив…— попросил Дербенёв спокойным голосом, на всякий случай отступая чуть назад к стене кабинета.
Посчитав, что спокойный тон Дербенёва означает согласие, Борковский воспрянул духом.
— Вот так бы сразу, а то застрелюсь, застрелюсь… Годик обкатаешь своего однокашника, а там и тебе место сыщется!
— Не верю я ни одному вашему слову, товарищ комдив, ибо совравший однажды, также как и предавший, повторит это ещё раз! Вам напомнить, сколько офицерских слов в своей жизни вы давали только мне?
— ВО-О-ОН с глаз моих! Щенок! — возопил Борковский, замахнувшись графином как гранатой.
Дербенёв даже не пошевелился. Ещё мгновение, и графин с дребезгом разбился в пятнадцати сантиметрах от плеча Дербенёва. Вода вперемешку с осколками стекла обильно усыпали китель и лицо офицера.
— А с Сальным я на одном гектаре с…ть не сяду, не то что бы в один прочный корпус погрузиться. Запомните это, товарищ контр-адмирал! Лучше уж на Луну или Крайний Север, и это моё последнее решение!
С этими словами Дербенёв вышел из кабинета командира дивизии.
В коридоре, как обычно, текла повседневная жизнь, между кабинетами то и дело появлялись офицеры с подводных лодок и флагманские специалисты. Дежурный по штабу мичман Берловский не без иронии поинтересовался, почему у Дербенёва мокрый китель.
— Да шампанское с комдивом неаккуратно открыли…
Дойдя до кабинета кадровика, Дербенёв попросил чистый лист бумаги и написал, ни о чём не жалея, рапорт на увольнение в запас «по собственному желанию». Отдав рапорт кадровику, Александр собрался было домой, но Юрий Серафимович, будучи человеком опытным, настоятельно рекомендовал пока остаться у него в кабинете – «до разрешения возникших проблем». Сам же кадровик, погодя пару минут, направился к комдиву, прихватив для доклада и рапорт Александра.
Полчаса отсутствовал заместитель начальника отдела кадров. Полчаса как полжизни тянулись в сознании Дербенёва.
— Иди к комдиву. Ждёт. Только, пожалуйста, не буянь больше, а то кого-то из нас сегодня «скорая» увезёт...
Дербенёв вышел из кабинета и направился в конец коридора, где располагался кабинет Борковского.
— Прошу разрешения, товарищ контр-адмирал. Капитан третьего ранга Дербенёв прибыл по вашему приказанию.
— Не знаю какая кошка пробежала между двумя каспийцами, но настаивать на твоём назначении к Сальному больше не буду. Ответь только на один вопрос, Александр Николаевич, что это за формулировка «прошу уволить из рядов ВС СССР по собственному желанию»? Ты же прекрасно знаешь, что нет такого основания для увольнения… «По-пьянке» есть основание, но ты не пьёшь. По потере секретов и государственной измене тоже есть, но ты Родину любишь и с секретами аккуратен. Да, ещё «обликоморале» есть – как основание! «Тёти-моти» разные, места злачные, но, во-первых, кто их не любит, а во-вторых, если эту любовь не доводить до совершенства, то отдельные личности живут счастливо всю свою жизнь с этим «основанием» и не переживают особо. Правда, и здесь, кажется закавыка, ты женат и очень любишь свою супругу. Так что нет основания для твоего увольнения, мой юный друг.
— Пока нет, — уточнил Дербенёв.
— Не понял? — удивился комдив.
— Вы забыли, что у начальника политотдела эскадры и начальника политотдела дивизии дочки на выданье. А почему бы мне их не испортить одновременно…
— Уйди вон с глаз моих, иди, догуливай отпуск…— тихо выдавил Борковский, усаживаясь за письменный стол, — не мешай мне работать! Что-нибудь проясниться, тебе позвонят.
4
Через сутки утреннюю тишину квартиры Дербенёвых на Гвардейском проспекте, 14б, действительно разорвал телефонный звонок. Из общения с кадровиком Александр узнал, что комдив ждёт его к десяти часам.
Сборы были недолгими, и без пяти десять Дербенёв уже постучал в дверь Борковского.
— Входи, входи, Александр Николаевич, — пригласил командир дивизии, как будто и не было ещё позавчера «крутых» размолвок, — присаживайся к столу.
Дербенёв, облачённый сегодня в парадную форму одежды, присел ближе к комдиву по левую руку. По правую руку от комдива сел кадровик, ещё правее занял место начальник политотдела, зашедший в кабинет последним.
— Ну что, Александр Николаевич, на Луну, то бишь в отряд космонавтов, мест не оказалось, а вот на Крайний Север одна заманчивая идея вырисовалась… Как ты на это отреагируешь?
— Если не командиром взвода сторожевых собак, а в прочный корпус, то я согласен на любой проект. — радостно ответил Дербенёв.
— Проект, как ни странно, тебе знаком, это твой любимый и родной 651-й, а вот лодка прошла глубокую модернизацию.
Борковский встал из-за стола и зашагал по кабинету, «со знанием дела» рисуя перспективу Дербенёву.
— Сейчас Б-177 находится в Росте, где на СРЗ-35, это Мурманск, завершает средний ремонт. Вскоре кораблю предстоят государственные испытания, экипаж сформирован, но не полностью. Командир не сегодня-завтра планирует убыть в академию на учёбу, старпома нет, замполита тоже. В общем, традиционные в таких случаях разброд и шатание не могут способствовать скорейшему завершению ремонта и переводу лодки с Севера на Балтику в состав нашей дивизии. Тебе – пока как старпому, а в ближайшей перспективе и как командиру этой лодки – предстоит очень многое сделать. Если ты готов засучив рукава окунуться в бездну неопределённости, то, как сказал командующий флотом, он готов отстаивать тебя на уровне главнокомандующего ВМФ.
Дербенёв крепко задумался, но ненадолго.
— А, где наша не пропадала? Я согласен. Единственное, что буду у вас просить, так это возможность выступить перед собраниями офицеров и мичманов, но это позже, когда начну формировать настоящий экипаж для Балтики. Когда прикажете убыть, товарищ контр-адмирал?
— По-хорошему, вчера, но ты в отпуске до первого августа…
— Отпуск когда-нибудь догуляю, готовьте документы.
— А как же семья?
— Семья, как вы всегда говорите, не должна мешать службе, а наоборот способствовать её развитию, иначе это не семья. Супруга у меня с детками на юге, а мы пойдём на Север!
— Тогда я тебя не задерживаю, жди звонка!
Счастливый как ребёнок, которому только что сменили мокрые подгузники, Дербенёв пулей вылетел из кабинета Борковского.
От неудержимого счастья, от ощущения своей правоты и победы стало тесно плечам и лопаткам под тужуркой, словно там, сзади, выросли крылья.
Александру захотелось немедленно взлететь над всей этой суетой, над грешным миром, где есть ещё место ползающим и пресмыкающимся «купи-продаям» и их поводырям, чтобы там, в небесной дали видеть только самое чистое и главное в жизни…
Уже дома Дербенёв вспомнил, что забыл уточнить у командира дивизии сроки окончания ремонта его будущей лодки и сроки перехода на Балтику, но это теперь отошло на второй план. Главным же было совсем другое: он – Дербенёв – наконец получил то, о чём мечтал всегда – Север и командирскую перспективу!