«...Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв».
(Откровения cв. Иоанна (III,I).
ГЛАВА 1
...Ничто не предвещало угрозы. Если в среду во всю в городе шел дождь, то сегодня с утра зима в Лучегорске полноправной хозяйкой вступила в свои права.
Было бесснежно и морозно. На неровностях лужи замерзли, превратившись в импровизированные катки, которые с утра уже освоили мальчишки и девчонки.
Я шел с запоздалого обеда, словно школьник, загребая туфлями вороха приятно шуршащих, еще не убранных дворниками листьев. К пятнадцати тридцати должны были приехать представители голландской фирмы «Pokon-Flora» для подписания долгосрочного договора на поставку посадочного материала луковичных культур. Я не хотел выглядеть бедным родственником и решил, что буду вести себя с ними чуть вальяжнее, чем с японцами, которые привезли контейнер с семенами шестнадцати видов японского редиса дайкона. Секретарше с утра приказал приодеться да малость подмарафетиться, а заместителя вообще решил убрать с глаз долой — своей лошадиной внешностью все испортит... Нынче мысли мои были далеки от обыденности — я вынашивал планы на сегодняшний вечер, который должен быть вдвойне приятным, поскольку пригласил клевую девчонку к себе домой. На завтра ничего не загадывал. Приду на работу завтра, вот тогда и поразмышляю...
...Удар хилого с виду старика с татуировками на обеих руках и рожей матерого зека, был настолько быстрым, сильным и неожиданным, что я не успел собраться и сообразить что и к чему. Даже не поставил блок, хотя потом долго корил себя за эту непростительную для мастера такого класса как я, оплошность.
Старик в видавшей виды кепке, но приличной кожаной куртке так саданул меня, что я подобно пушинке отлетел от него. Спустя мгновение, меня, недовольно крякнув, неласково «принял» на себя давно просящий капитального ремонта и покраски, облупившийся и накренившийся внутрь деревянный забор Лучегорской макаронной фабрики. Как меня удержала наполовину сгнившая секция забора и, отпружинив, отбросила на стылый асфальт, было загадкой.
— Вот теперь, надеюсь, ты несколько поумнеешь, поц, — прохрипел старик, сверху вниз поглядывая на меня, лежащего на асфальте. — Ты позавчера выбросил из своей дохлой конуры ребят моего шефа...
Что было, то было.
Это случилось в среду.
Два мордоляпа приперлись ко мне на работу ни свет, ни заря, и сразу, мол, должен придти на встречу-стрелку с таким-то и таким, туда-то и туда, а прежде — клади деньжата на стол, и мы сразу же ретируемся. До следующего месяца не появимся.
Не на того напали, голубчики. Дани захотелось. Решили в наглую набросить удавку на мои кровно заработанные... Конечно же, врезал им, мало не покажется.
У секретарши Светки сначала глаза за челку спрятались... Она бы и под стол полезла, да где уж там с ее сто семьдесят на сто сорок и на сто с чем-то? Затем Никишова только растерянно хлопала своими огромными размалеванными глазищами. Она наблюдала в приоткрытую дверь из магазина, как вежливо обошедшиеся с ней два молодых человека, сначала почти одновременно «посчитали» бетонные ступеньки, а затем, время от времени, зло поглядывая на вывеску магазина, отряхивались от грязи, и о чем-то судили-рядили между собой...
После инцидента с мордоляпами, я закрылся в кабинете и долго не выходил оттуда. Не отвечал на звонки, тут же «сбрасывая» звонившего. Затем бесцеремонно выставил заглянувшую ко мне в кабинет с чашкой горячего кофе Никишову.
Спустя час я, уже остывший, появился в приемной в распахнутой куртке. Взглянул в зеркало и увидел, что я на лице был сер, как нынешнее позднее осеннее дождливое небо. Мои всегда аккуратно причесанные иссиня-черные волосы и бородка клинышком, были всколочены, глаза недобро горели, галстук распущен и висел на шее «удавкой»...
— Впредь чужих ко мне, пожалуйста, не впускай, Светлана, — хрипло попросил я секретаршу. — Никого. Разбирайся сначала: кто пришел, по какому поводу, откуда. Всем чужим переноси встречи «на потом». Доложишь. Кто интересовался, откуда этот человек, и все такое прочее. Я скажу, кого впускать ко мне в кабинет, кому давать от ворот — поворот. Да и «своих», Светлана, пожалуйста, как следует, перешерсти. Знаешь кого... Заярновского, Кирпоносову, Петра Савельевича и прочих прилипал... Для них я всегда на экстренном совещании, вышел, заболел гриппом или ангиной, уехал в командировку и так далее...
— Хорошо, Николай Владимирович, я постараюсь, — небрежно бросила Никишова и снова впилась нетерпеливым взглядом в очередной дамский роман с ахами да охами, который ей всего на день подсунула подружка Тамара Селиверстова. Там, конечно же, было море постельных сцен, до которых всегда была охоча Никишова.
Эта уже не первая выходка секретарши совсем взбесила меня.
— Ты хоть когда-то дослушаешь меня до конца? Еще раз повторится подобное на работе — в момент выгоню! Без выходного пособия!!!
Книжка вмиг исчезла со стола. Никишова, вся пунцовая, вскочила из-за стола:
— Я... Я... больше не буду, Николай Владимирович! Извините меня, пожалуйста, — виновато понурив голову, пролепетала Светлана. — Честное слово, Николай Владимирович, подобное больше не повторится! Простите меня...
— Я испарился, Света. Все встречи переноси на завтра, на послезавтра. После обеда, — чуть понизив тон, бросил я, но все равно грохнул входной дверью с такой силой, что из-за косяка на пол посыпалась штукатурка.
...Я считал, что иметь даже одного личного телохранителя в моем пока еще отнюдь незавидном денежном положении расточительно. Лопухов брать в телохранители было смешно, а стоящих — накладно. Я пока обходился собственными силами, хотя после недавнего нападения на меня, несколько изменил свои взгляды.
Рассчитывал я на себя не потому, что был на все сто процентов уверен, что меня в один из черных дней — даже не в пятницу тринадцатого числа — на улице или в любой из подворотен, в подъезде, даже в офисе, никто не всадит пулю в лоб, не подрежет, не пришибет, не плеснет в лицо кислотой... В наступившее смутное время повальной «чистки» и поголовного выколачивания нечестным путем денег — методом у кого кулак шире и посильнее — на это надеялся каждый мало-мальски денежный человек. Но, если повальное большинство надеялось на исконно русские «авось пронесет» да «небось, меня не тронут», я уверенность свою подкреплял не только теоретическими, но и практическими знаниями многих единоборств.
Каратэ я начал изучать еще после седьмого класса. Тогда от залетных мелковозрастных «букашек», сильно пострадал за соседскую девчонку: и нос мне почти в кашу расквасили, и сотрясение мозга, и правую руку вывихнули, и синяков понаставили по всему телу — ногами придурки поупражнялись здорово...
Затем я параллельно переключился на джиу-джитсу, кэмпо, русбой, даже до первого дана черного пояса в киокушин-каратэ дошел. К тому же, не за деньги, как это в последнее время практиковалось...
Сначала я тренировался так рьяно и целенаправленно, что падал в кровать без задних ног, порой весь в синяках, с разбитыми подушечками пальцев, ссадинами, зато четыре с половиной года изнурительных тренировок превратили меня, не побоюсь этого слова, в яркую фигуру на «хуторе». Я мог положить в своем районе на лопатки любого, не прикладывая особых усилий. И фигура моя, когда я приходил на пляж, привлекала женщин, которые сбегались поглазеть на плотно сбитого парня, словно пчелы на мед...
— Они что, простые исполнители, передаточное звено, шестерки... Не следовало так нехорошо с ними обращаться, — хрипел дальше старик, пока я поднимался со стылого асфальта. — Тебе назначили мзду — плати. И на последнюю встречу, обязан придти.
Двое пожилых прохожих, шедших чуть сзади меня и старика, тут же переметнулись на другую половину улицы и, не оглядываясь, ускорили шаги.
— Учти, Кравцов, — нахально продолжал напавший на меня незнакомец, — мы долго с тобой цацкаться не собираемся. Не думай, что забоимся твоего черного пояса, который ты в Японии получил на соревнованиях. Это мелочь по сравнению с массой. Во, во, массой задавим, коли не умением. Хватит выпендрежь устраивать. Время для адаптации и для того, чтобы взвесить, обдумать все и уразуметь, уже давно прошло. Тебе, поц гребаный, определена энная сумма — будь добр, плати. Откуда взять — твое личное дело. Все желают есть хлеб с маслицем. Не только ты, Коля. Так что, башляй! Будешь понятливым, уразумеешь свое место в нашем обществе, все сразу же станет на свои места... Найдется тебе и крыша, и защита, и возможное содействие сверху... Но, видится, судя по вчерашнему поведению, ты, так ничего пока и не уразумел. Давно пора ума-разума набраться. Институты покончал, вертишь-крутишь, знается, вали на кон. Иначе как пить дать распрощаешься с жизнью своей окаянной. И в кулачок не покашляешь... Возможности такой не представится. Уж поверь мне...
Я, ошарашенный вскочил. Тут же, сгруппировался, чтобы дать отпор, или, хотя бы, защититься. С разбитой ладони, которой я чуть притормозил свое падение, на заиндевевший асфальт лениво и тягуче капала кровь. Моя кровь...
— Да пошли вы все подальше, кровососы! — резко выпалил я, прижимая к ране другую руку. — Вам бы только обворовать, раздеть догола, забрать последнее, снять сливки... Непомерными налогами обложило государство, едва концы с концами сводишь и так, еще и вы со своими выкрутасами... Ни копейки не получите...
— Чего побледнел, дурашка? Такие ненормальные, как ты, уже давно мертвы, и вскормили своей белковой тканью червей и море водящейся в землице сырой всевозможной нечисти, — ухмыльнувшись, прохрипел старик. — Или, если еще живы, то находятся в не столь отдаленных местах, вшей кормят да гнусом умываются. Надеюсь, ты понял меня? Будешь дальше выпендриваться, не думаю, что тебе это сойдет с рук... Подбей свои бабки — дебеты-кредиты — и... вали со своей прибыли процент! Не все же в казну государства отстегивать! Подумай, как обойти его налоги. Государство оно как-то и само, обойдется...
Голос у старика, не смотря на хрипловатость, был на удивление спокойным, выверенным. Правда, смысл того, что говорил мне неизвестный, доходил медленно, рывками, словно губка «впитывала» не воду, а густое машинное масло... Незнакомый старик больше не нападал, но и не отходил от меня. Я уже хотел броситься на незнакомца, но в чуть приподнятом стариком рукаве заметил опасно блеснувшее лезвие финки или ножа.
— Не балуй, Коля, не надо! — опять же спокойно проговорил старик. Довольная ухмылка не сходила с его морщинистого лица. — Я наблатыкан не хуже твоего в единоборствах. Разве что постарше тебя по годам, но данную науку проходил в свое время и в Китае, и в Японии. Мне ничего не стоило тыкнуть тебя в гортань в точку рэн-сэн. Это тут же привело бы к рефлекторной остановке сердца у тебя, перелому щитовидного хряща и разрыву каротидной артерии. Надеюсь, уразумел? Ты же у нас по этому плану дока, Николай Владимирович Кравцов, как следует начитан. Я мог ударить и в иную сикэцу, например в я-мэн, но я этого делать не стал, — незнакомый старик, спрятав свою ухмылку, нахально и свысока, не смотря на то, что был почти на голову ниже, взглянул на меня и хмыкнул, — да и незачем. Тебя, Кравцов, уже вычислили как наши ребята, так и фараоны. Страж, к твоему сведению, не дремлет... стражи правопорядка сейчас в Лучегорске тоже не лыком шиты, все данные у них, обо всех бренных, на мониторах, как на тарелочке... После того, что наделали в нашем городе бывший мэр Феликс Петрович Механовский и его заместитель Иван Савельевич Шапошников, поставив на широкую ногу производство синтетических наркотиков «Лебединая песня», погоннички хреновые зашевелились как черви в месяц назад открытой консервной банке, так что, Кравцов...
— И тебя тоже они вычислили, старый гаденыш, — я зло выругался.
— Меня? Я, — незнакомец снова хмыкнул, — я, к твоему сведению, не кандидат в акванавты. Не предложат мне и обовшивленные и давно прогнившие нары или психиатрическую лечебницу, Коля... А тебе бы посоветовал не бросаться в мою сторону грязными словами. Меня, к твоему сведению, не вычислят не только поганые фараоны, но и спецназ, не говоря о вновь созданных в Лучегорске группах быстрого реагирования наподобие «Альфы» и «Барса» — двушников и трешников. Вычислить меня на данный момент никому не под силу. Даже самому Стражу, — старик на этот раз, как показалось мне, кисло улыбнулся, почесал левую руку о небритую, наполовину седую бороду. — Я, гражданин Кравцов, не только по возрасту, но и по заслугам перед бывшим Советским Союзом, стран не только СНГ и Еропейского Союза, но и перед матушкой Россией, напрочь избавлен и от унизительных приводов в пункты правопорядка, и от унизительного сканирования мозга и постоянного наблюдения... Я работал в свою бытность на КГБ, был больше десяти лет во внешней разведке... Меня не имеют права без разрешения Думы допрашивать, так сказать, по современному, «сканировать» мой мозг. Стражи правопорядка не вольны организовать за мной и постоянное наблюдение... Надеюсь, твоему интеллекту достаточно данной вводной? Вижу, что нет, — старик ухмыльнулся. — Моя мнемограмма и отпечатки пальцев нигде не зарегистрированы. Ни на Спутнике, ни в органах. Нет моей мнемограммы даже в Центральной службе и в главном компьютере. Не положено. К твоему сведению, для фараонов я просто не существую. Отсюда можешь сделать некоторые выводы. Надеюсь, не очень приятные для тебя... — старик достал из кармана пластиковую карту неприкосновенности и поучительно помахал нею перед моим лицом.
«Если его действительно нельзя привлечь, значит, дела мои никудышные, поскольку это... «воскресший труп» — подумал я, затем недоверчиво поднял на старика голову и присмотрелся.
Незнакомец на самом деле вел себя вызывающе. Над головой старика слабо мерцал цветастый «зонтик». Это был почти метровый в диаметре полупрозрачный рассекатель, не позволяющий Стражу порядка сканировать мозг владельца и вести за ним постоянное наблюдение. Подобные рассекатели имели немногие.
«И где же хваленые двушники и трешники, где Страж??? Ерунда все это...»
Запущенный полтора года назад «по просьбе» европейцев спутник, работал на всю Европу, да и на Россию исправно. Назвали его «Страж порядка». Хотя, если по большому счету, порядка после этого нововведения в России не только не прибавилось, а наоборот, поубавилось. Кто был пооборотистее, сразу же обзавелись рассекателями. Эту же процедуру удачно провернули для своих и мафиозные структуры.
Страж порядка, неподвижно висевший в пятистах или шестистах километрах над Землей, охватывал всю Европу и европейскую часть России. Второй Страж распростер свои невидимые «щупальца» от Урала и до Владивостока в России и по всей Юго-Восточной Азии...
Благодаря рассекателю, Страж не «видел» старика и, естественно, не мог его ни распознать, ни сделать соответствующую запись. У меня подобной защиты не существовало, и ко мне уже было приковано внимание Стража, который дал ориентировку и команду ближайшей группе спецназовцев на обязательное задержание.
— Не балуй, Кравцов! Не стоит! Чтобы из твоего бока кишки невзначай не вылезли. Это наше последнее предупреждение, — негромко, но властно произнес старик. — Лучше повинись. Перед кем — знаешь. И чем быстрее ты это сделаешь — тебе же плюс. Парни придут. Чтобы был готов их встретить, как подобает…
Тщательно и неторопливо запахнув на себе куртку, старик спрятал во внутренний карман пластиковую карточку, затем убрал из рукава снова блеснувшую остро отточенным лезвием финку. Удалился по малолюдной стылой улице в сторону железнодорожного вокзала. «Зонтик» старик «убрал», отойдя от меня метров на двадцать, а я, словно загипнотизированный, все еще неподвижно стоял на асфальтированной дорожке.
Бросаться в погоню и заводиться с хилым с виду пожилым мужиком, почти что дедушкой, но прекрасно владеющим, как я понял, искусством гашения обликов, а также имеющим в своем активе нехилую ксиву и... рассекатель — нонсенс. Да и что толку от погони? Старик действительно «нечаянно» тыкнет своим корявым пальчиком куда надо, и, Коленька, поспешай, заказывай билеты на тот свет. Хотя, мне и без этого их с превеликим удовольствием предоставят вне очереди фараоны и иже с ними... А благодаря Стражу они докажут, что дед не мог совершить относительно моей шкуры противоправных действий. «Дедушка» просто медленно ковылял мимо меня по своим делам. А уж чего я самолично взял, да бросился на деревянный забор и сделал себе нехорошую «ваву»? Да кто же меня знает? Может, чуток парень свихнулся, поехал не в ту степь, мозги у него набекрень? Разве нынче долго до этого дойти? Значит, пора ему почистить мозги в закрытом учреждении, которые раньше назывались психиатрическими лечебницами...
Если я сейчас помчусь за стариком, то как расценит мой бешеный рывок в сторону вокзала электронный фараон? Сразу же в его электронной начинке начнут «соображать» процессоры: куда бежит этот человек? Зачем? Опаздывает на электричку? Нет, в это время электрички с вокзала не отправляются... И пассажирские поезда со станции давно укатили по своим пунктам назначения... На «заметку» его, в каталажку... А уж если я сумею дать старику пару подзатыльников... Попробуй тогда докажи представителям защиты правопорядка, этим дуболомам с погонами, что не применял против «законопослушного» пожилого гражданина с ксивой неприкосновенности, оружия либо недозволенных приемов борьбы. Спецназовцы снимут на детектор показания Стража. Это первое. Затем, как водится, тщательно «просканируют» мои мозги методом мешочка с песком или чего иного, ну, например, «рояля», или «маньки»... Не поможет — пойдут дальше. Прочтут в долговременной памяти последние десять, а, если надо, то и больше, минут. Совместят на детекторе показания Стража и показания полученной мнемограммы моего мозга.
Если все совпадет и подтвердится... А это совпадет непременно! И подтвердится в обязательном порядке! После «рояля», и, тем более, «маньки», — я был уже наслышан об этом, — никто не выдерживал более пяти минут и признавался даже в том, чего отродясь не было, что даже себя час назад порешил! Я могу навсегда распрощаться со свободой. Фараоны имели право меня, поскольку я уже во второй раз за неделю показал себя как неблагонадежный элемент, поспешить отправить в иные «тепленькие» места.
Меня, как яростного нарушителя покоя в городе Лучегорске и в стране в целом, могли запросто, в принудительном порядке, заставить отбывать наказание. Например, в одной из исправительно-трудовых колоний особо строгого режима где-то в Магадане или вообще у черта на куличках. Даже на северных «безымянных» островах, где есть хоть толика полезных ископаемых, а технику тащить туда нонсенс. Ничего, при помощи зеков да кайла, и оттуда можно деньгу выколачивать. А набросали подобных колоний по всем околоткам великое множество.
Если все подтвердится, я даже могу навсегда распрощаться со свободой. Секретные рудники подводных шельфов Тихого или Атлантического океанов мне обеспечены пожизненно...
«А ведь старик мог меня, плюя на Стража, и подрезать средь бела дня. Вставил бы свое «перо» в бок, и... не осталось бы тебе, Николай Владимирович, времени даже на то, чтобы написать завещание... — подумал я, потуже затягивая на разбитой руке носовой платок, который достал из кармана. Плечо, куда со всей силы саданул кряжистый наполовину седой мужичок, неопределенного возраста, заныло только теперь. — Раз уж пошла такая крутая «пьянка» с непредсказуемыми последствиями, нужно быть поосмотрительнее, Николай Владимирович. Даже средь бела дня на улице. Чтобы не отходить потом от «похмелья», да не мучила голова не прекращающимися болями... Страж — Стражем, спецназовцы — спецназовцами, стражи правопорядка — стражами правопорядка, но ухо нужно держать востро! Это только цветочки, Коля»...
* * *
Группа из девяти вышколенных и вооруженных до зубов в шлемах и специальной экипировке спецназовцев в форме трешников — команды быстрого реагирования — налетела словно ветер.
Они вывалились из воющего вездехода и, со всегда присущим им шиком, торпедами ринулись ко мне. Сразу же поставили меня в центр почти равностороннего треугольника. По трое мордоворотов у каждого угла. Я в момент окружения даже несколько растерялся, настолько быстро, решительно и вышколено действовали погоннички. Конечно, я мог попытаться дать деру от стражей правопорядка, но, скорее всего из этого ничего толкового не вышло бы. Куда бежать? От таких накачанных ребят слабо уйти! Начну бежать — всадят в спину пару пуль парализатора и даже глазом не моргнут. А уж потом полутруп бросят в вездеход и отвезут в пункт правопорядка...
Заломить мне руки за спину и набросить на них пластиковые наручники, для накачанных мордоляпов было секундным делом.
Я не сопротивлялся — что толку? Все равно фараоны повяжут. Если не эти три тройки лично, так прибудет подмога. Пока я буду через частокол восемнадцати рук и такого же количества ног торить путь к свободе, успеют подкрепление прислать.
Конечно, несколько дюжин трешников сначала заблокируют отсюда все выходы, куда смоешься? Все равно в расставленные сети попаду. Страж подскажет им, где я в настоящий момент... Себе же хуже сделаю, если что... А я не хотел познать на себе всю гамму ощущений попавшего под перекрестный огонь парализующих пуль или дубинок, не захотел ощутить, как лопается и рассекается под ударами дубинок или электронных хлыстов кожа на спине, руках, всем теле...
Сопротивление представителям правопорядка — городским «волкодавам» после принятия нового закона об усилении борьбы с нелегалами и нарушителями, нынче у нас каралось особо строго.
«Неусыпный Страж постарался на «славу», — подумал я. — Сразу сообщил об инциденте. А, может и не Страж вовсе, а те двое прохожих? Интересно, а что же со стариком? Успели его фараоны взять? Вряд ли. У бородатого был рассекатель, и картинки к стражам правопорядка, конечно же, не поступило. Скорее всего, могло получиться наоборот. Старик, благодаря своему «зонту» мог запросто «перепутать» карты Стражу и показать, что это не он напал на меня, а я толкнул старика, угрожал ему и стал нарушителем спокойствия в городе. Да мало ли чего мог передать старик Стражу, на пятисот, или шестисоткилометровую высоту? Хотя, судя по разговору, старик не был заинтересован в неблагополучном исходе дела. Ему я нужен был живым и... без клейма.
Все естество мое определенно противилось пленению. Преодолевая барьер то ли страха, набежавшего на меня как из подворотни, то ли чего-то иного, внутренний защитник пока все еще тщетно пытался провентилировать мне мозги. Он хотел подсказать выход из неприглядного положения, в которое попал, но ничего не получалось.
Все произошло настолько неожиданно и некстати, что у меня сложилось впечатление, что данный инцидент давно подстроен. Некто Лев Викторович подослал сначала двух дебилов-шестерок в магазин, а теперь и старика, «нашептал» параллельно спецназовцам, дабы те хорошенько припугнули меня и поставили еще одну закорючку в клетке о неблагонадежности данного гражданина, коим был я, Николай Владимирович Кравцов. Итак, к уже существующей, добавится еще одна, а там, глядишь, и загремлю я, бывший предприниматель Николай Владимирович Кравцов, а ныне зек за номером таким-то туда, куда Макар телят даже не думал гонять... Как же, не послушался дельного совета, не заплатил кому нужно, вот тебе и на пироги, а с дальней дорогой...
Апатии и сонливости не было, как не было у меня нынче и присущей в подобных случаях агрессивности. Сплошная меланхолия овладела мной.
— Иди вперед, и побыстрее, — грубо подтолкнул меня в спину один из спецназовцев.
Зная, что пререкаться со служителями правопорядка бесполезно — тут же наваляют дополнительных тумаков и напялят на руки уже не «нежные» пластмассовые браслетки, а настоящие исходняки — наручники с шипами, я беспрекословно повиновался. Нынче не стоило обострять и без того натянутые отношения между мной и стражами порядка. Затем, когда фараоны подвели меня к машине, трешник грубо бросил:
— Стоять!
Я застыл как вкопанный. Один из трешников открыл дверь, сел в тесную машину. Затем последовала команда сесть и мне. Я, наклонившись, залез на заднее сидение. За мной втиснулся еще один мордоворот. Трешники зажали меня с двух сторон так, что о побеге не могло возникнуть даже мысли. Дверца вездехода хряпнула и, когда за руль сел третий трешник, покатила в сторону ближайшего пункта общественного правопорядка. Остальная шестерка спецназовцев пока осталась на «месте преступления».
* * *
...Со мной занимался худющий как жердь лейтенантик, который задавал такие дурацкие вопросы, что я даже диву дался, как подобные дебилы могут дослужиться в полиции до лейтенанта?
Через десять минут, сверив на компьютере показания Стража и тщательно просканировав «досье» моего мозга, стражи порядка меня, к сожалению, не отпустили.
Старика, напавшего на меня, у забора завода медицинского оборудования, конечно же, не задержали. Да его никто и не искал. Страж «уверенно» показал, что напал на неизвестного пожилого мужчину... я. Поскольку досье, полученное из моего мозга не полностью совпало с показаниями Стража, я подвергся еще более унизительной процедуре: меня отправили на Центральный пункт правопорядка. Там аппаратура была посерьезней, да и проверка более скрупулезной.
Несмотря на робкие протесты к представителям правопорядка с моей стороны, и на то, что меня ждет работа, отпустили лишь вечером. Хотя в электронном деле на Кравцова Николая Владимировича, с личным кодом КНВ 456373829, лейтенант-дебил поставил вторую пакостную «закорючку». Первую я получил, когда вышвырнул из магазина двух шестерок, а те, или их шеф возьми и накапай на меня правоохранительным органам. Фараоны тогда нашли меня дома, и был с ними отнюдь не лицеприятный разговор. Сканирования мозга и привода в пункт правопорядка, правда, тогда не было. Я-то не отпирался, что дал пару тумаков вымогателям... Мои показания совпали и с показаниями Стража. И это со мной случилось впервые...
Тогда я выпутался. Конечно, немного мне помог и участковый полицейский — капитан Беляков. Если бы капитан хоть пальцем повел не так, или хоть слово невзначай не то сболтнул с кумара, со мной разбирались бы уже не дома, а, конечно же, забрали бы в кутузку. А там... Там как повернут «дышло», так и вышка... Редко «поворачивали» в другую сторону...
Отпустить-то меня отпустили, но перепохабили весь вечер... О какой там девочке можно думать, когда тебе «промывали мозги» несколько часов кряду, очистили и выжали как апельсин... До кровати бы добраться...
...Масса времени ушло на разборку со стражами порядка по поводу старика и моего «падения». В пункте правопорядка провели кучу анализов на предмет употребления мной наркотиков и горячительных напитков. Проверили меня также на благонадежность через участкового. Короче, довольно муторными для меня стали эти часы и дни.
...Спустя три дня, когда мою «чистенькую особу» выпустили, в подъезде дома, где жил я, меня как куропатку, едва не подстрелил вечером какой-то небритый низенький придурок в темной куртке, и надетых на голову черных колготках с прорезями для глаз.
Этот коротышка знал предмет охоты и тут же, не раздумывая, пальнул в меня буквально с трех метров.
Как он умудрился не попасть — одному Богу известно. При таком раскладе мне не помогли бы никакие знания единоборств...
Пуля, срикошетив о бетонные ступеньки, лишь чуть оцарапала мизинец на моей левой руке и «влепилась» в деревянный поручень... Это еще раз подтверждало: я действительно родился в рубашке...
Во второй раз нажать на курок коротышка не успел.
Здесь, в едва освещенном дегенеративной запыленной и загаженной мухами лампочкой подъезде, Страж порядка ничего «не видел», да и не мог «увидеть», и киллеру-неудачнику досталось от меня по первое число.
Даже не группируясь, я выбил ногой из руки нападавшего пистолет, который, громыхая, отлетел в темень угла. Затем принялся за киллера. Применил тысячную толику из того, что умел из каратэ, русбоя, джиу-джитсу, самбо и многих других единоборств. В минуту я вывел из строя у киллера как минимум, пару ребер, подошвой ботинка в лепешку расквасил морду. Вмазал по колготкам с такой силой, что они расползлись у того по кровавому месиву на тонкие паутинки. У коротышки ко всему прочему уже плетью висела переломанная рука, в которой до этого был пистолет...
И все равно, нападавшему на меня круто повезло. Он, собака, метнул свободной рукой мне в лицо небольшой самораскрывающийся пакет со слезоточивым газом, что позволило ему смыться.
Пока я расчухался и, размазывая по лицу слезы и сопли, бросился за удирающим киллером, чтобы если не добить его до смерти, то хотя бы схватить за шиворот и отвести в ближайший участок правопорядка, киллер-неудачник как сквозь землю провалился.
Я, недолго думая, подбежал к небольшому магазинчику, который стоял почти рядом с моим домом — на углу со своими привычно разбитыми и заклеенными скотчем стеклами и с «мясом» оторванной дверью. Какой-то паршивец этой ночью снова «аккуратно» выпотрошил всю электронную начинку двери.
Затем, обогнув магазинчик, я перебежал проезжую часть улицы, рванулся вперед, но буквально через несколько шагов резко затормозил: кому я буду жаловаться, кого грузить? Зажравшихся и вечно подозревающих всех и вся «защитников справедливости»?
Первое что сделают в участке правопорядка — опять же просканируют мое серое вещество. Последние десять, а то и пятнадцать минут. Затем бросят в изолятор временного содержания, чтобы утром пришел один из следователей, да аккуратненько покопался у меня в мозгу. А что, если этот следователь придет с перепою, и у него будет раскалываться голова? Да он из меня, который дважды в этом месяце творит «беспредел» в Лучегорске, сделает кровавый бифштекс, а то, что погонничку нужно в данный момент — непременно и целенаправленно выбьет.
Ищи прав у «бесправных»...
А потом, избитого, искромсанного «яростного нарушителя правопорядка» на следующий день представят на суд «праведный» придирчивой комиссии из бывших, уже выживших по старости из ума, пинкертонов и сыщиков, спецназовцев и прочих погонничков...
«Следователь» так все «размалюет» перед ними, что получится немало «картинок», которые, конечно же, не позволят сыграть мне роль положительного героя. Это будет многосерийный «фильм о ниндзя, бетмене, агенте ноль ноль семь...», и обо всем таком прочем...
— А вас, молодой предприниматель, простите, пытали во время дознания? — конечно же, поинтересуется один из старых пердунов.
— Да нет же, что вы, уважаемый... Как можно в наше время такое, — тут же придется пролепетать мне своими разбитыми губами. — Беспредела у наших доблестных стражей отродясь не было... Что вы, уважаемые...
— А где же это вы так свое лицо, простите, молодой человек, за каламбур, расквасили в лепешку? Позвольте поинтересоваться...
— Да не я это, а меня «разукрасил» неизвестный, который хотел забрать у меня деньги, которых у меня не было. Вот он после этого, простите, и озверел...
— Понятно, понятно, — прошамкает фараон-пенсионер, пару раз кивнет своей плешивой головой и тут же закроет свои выцветшие глазки. Через несколько секунд он уснет, тихо-тихо, без храпа, даже без сопения, чтобы обязательно проснуться ко времени «приговора»... Его заменит другой, только что проснувшийся, и так далее, по привычной цепочке, по накатанной колее...
Нет, эти старперды накопают помимо следователя столько, что потом до скончания века не отмоешься...
«Да ведь это уже по третьему разу на протяжении месяца Николай Владимирович Кравцов, номер такой-то, попадает к нам. Никто иной, как Страж и центральный компьютер сообщил, досье полноценное выдал, а Страж не ошибается. Машина умная... Обязательно надо вызвать его участкового, чтобы дал обширную характеристику на заявителя... А заявитель, оказывается, хотел нам на носы напялить свои грязные вонючие носки? Фу-у! Ну, нет, такому не бывать!.. Хватит! Прошли те времена... Давно, помнится, пролетели, как курьерские поезда. Техника сейчас все может, на все способна... Особенно... Страж»...
...Я так и не зашел в разбитый магазин, когда возвращался назад. Что толку? Себе же в убыток. Из-под моей черепушки фараоны накопают много чего такого, за что сможет конкретно зацепиться не только комиссия, старпердов, но и участковый капитан Сергей Савельевич Беляков.
Он, вызвав меня вчера вечером в свой кабинет, что на проспекте Энтузиастов на профилактическую беседу, ухмыляясь, прямо заявил:
— Смотрю я на тебя, и подумываю, что по тебе, Кравцов, уже давно истосковались голые нары колоний особо строго режима. Ты стал почти что неблагонадежным, таким разлапистым, что...
Намекал участковый и на том, что если я попадусь на протяжении этого месяца в лапы службы правопорядка или спецназа хотя бы еще раз, подземные урановые или иные рудники на несколько лет мне обеспечены. Радиация убьет меня быстрее, чем я отсижу пускай и небольшой, но положенный в подобном случае срок...
Под конец беседы Беляков, слащаво прикрыв свои подвыпившие глазки, как бы между прочим, вспомнил и о глубоководных рудниках, откуда, после проделанной операции на мозгу и почти полного удаления легких, путь назад, на солнышко, вообще невозможен.
Врачи и санитары из областного психоневрологического диспансера и второй городской психушки тоже не раз стращали, что наденут на меня двойную смирительную рубашку и надолго упекут в психушку. Почему на меня так ополчились сотрудники психушек, я не знал — только догадывался. Кто-то «забашлял» им, вот «психиатры» и зашевелились. Им — не только карты, но и монетки «на пропитание», да на «сугрев» в руки... То, что было, того не отнять... А, может, это случилось потому, что я выступил однажды правозащитником соседа? Скорее всего, что так и было на самом деле. Тогда я «дрался» за него, долго и расчетливо. Как гон у волков. И все же, я, не смотря на избранную позицию «вожака» и «запевалы», к сожалению, «проиграл» соседа вчистую. Семена Альтовича Пирожкова «благодаря» звонку неизвестного признали невменяемым и в тот же день увезли на скорой помощи во вторую городскую психиатрическую больницу в стационар. Попросила вступиться за соседа его жена Фаина Ивановна. Я, бросив десятку баксов приехавшему врачу, поехал на этой же скорой помощи, чтобы отстоять Семена Альтовича уже на месте, в больнице — что пререкаться с санитарами? Они простые исполнители. Им сказано — набросили смирительную рубашку. А на здорового ли человека, или на буйного — да какая разница. Копейка к копейке, и, глядишь, в отпуск на Канары, или хотя бы в Сочи, Крым...
Уж как я не просил, какие аргументы не предоставлял медицинской комиссии, мол, сосед никогда даже словом злым не пользовался, всегда был вменяем и так далее, и тому подобное — по фигу. Врачи только ополчились и на меня. Скорее всего, Семена Альтовича, известного историка, выставившего свою кандидатуру на выборы в областной совет от ветеранов труда, просто нужно было кому-то на время предшествующее выборам, умыкнуть. Вот историка по звонку «нужных» людей и отгородили решеточкой психиатрической больницы. А потом... Потом, уже после проведения выборов, соседа выпустят на свободу. Конечно, если захотят. И извиняться не будут...
Спустя несколько дней, а вернее, в пятницу, ко мне на работу в одиннадцать двадцать дня позвонил лидер рэкетиров местной мафиозной группировки «Никольская—777», насчитывающей более сотни бойцов. Это случилось после «любезной встречи» со стариком, оставившим на руке у меня кровавую «отметку».
Никольские грозились, не взирая на Стража, намотать мои кишки на соседний столб или заживо закатать меня в бочку с цементом... А чего, могло и такое случиться... Я сейчас ничему не удивлюсь... Мордоляпы все могут...
Поэтому, оставив глупую мысль даже о телефонном звонке в пункт правопорядка, я не торопясь вернулся домой, вошел в квартиру.
Меня еще «колотило», поскольку ощущал, что поднялось давление и кровь надсадно стучит в висках. Раздевшись, бросил на трюмо в прихожей куртку. Сняв ботинки, прошел на кухню, согрел чайник. Налил полную чашку кипятку, бросил в нее щепотку заварки. Не ожидая, пока остынет, обжигаясь, выпил почти залпом чай без сахара. Затем, смазав зеленкой рану, неумело перевязал бинтом руку. Спустя пару минут, как сердце чуток поулеглось, подошел к окну, за которым уже вечерело. Осторожно выглянул наружу. У зарешеченной спортивной площадки, с ленцой бросая короткие взгляды на окна шестого этажа, вернее, на мое окно, прогуливался новый «пастух».
«Сверху» Страж и куча фараонов пасут, внизу пасут «козлы»! Да пропадите вы все пропадом, заразы недоделанные!» — выругался я, наблюдая в окно за приставленным кем-то «пастухом».
Пацан лет шестнадцати, судя по поведению, уже продрог, но «сторожевого места» не бросал. Он стоически притопывал своими ботинками об асфальт, пытаясь согреть стынущие ноги...
«Посмотрим, что вы дальше делать будете, когда основательно похолодает, — подумал я, отходя от окна и включая свет. — А, хрен с вами, пасите. Вот он я, смываться никуда не собираюсь. От своей тени куда убежишь? От Стража и фараонов тоже проблематично смыться. От вас же, надо будет, думаю, что уйти не проблема».
Ничуть не сожалея, что не подобрал в подъезде «оброненный» киллером пистолет — с «пушкой» тоже можно сразу на нары «залететь», я, направился в ванную. Еще раз, ополоснув перед умывальником лицо, насухо вытерся. Долго разглядывал себя в зеркале, но ничего такого, подозрительного, не заметил. Разве что лицо было осунувшееся, что ли? Затем снова подался на кухню, налил в чашку кипятка, добавил почти полную ложку растворимого кофе. Теперь уже не торопясь, выпил. Поставил пустую чашку на стол и медленно прошел в спальню. Там вынул из внутреннего кармана пиджака полторы тысячи долларов. Бросил их тут же, на тумбочку и упал на неприбранный с утра диван. Смежил веки.
Камешек, который я намеревался сегодня купить у приезжего из Турции, был блеклым, с изъяном, поэтому не решился его брать. Кому я потом его всучу? Не возьмут... Дураки среди богатеньких русских давно перевелись... Перед покупкой обязательно проконсультируются со знатоками, возможно даже на «зуб» попробуют...
Сон, навалившийся было на плечи еще в троллейбусе, как рукой сняло.
Теряясь в догадках, я, лежа на диване, прислушивался к малейшему шуму вне квартиры, перебирал в памяти, кому же больше всего насолил? Где переступил грань «недозволенного»? Когда выставил из магазина за дверь двух «мальчиков»? Страж данный прецедент четко отметил. Да и не только Страж. Старик, едва не отправивший меня на тот свет тоже повыдергивался не хило... Нет, конечно, это не то.
Слежка и охота за мной началась значительно раньше, когда я, помимо своей официальной предпринимательской деятельности — продажи семян овощных культур, по совету бывшего школьного дружка, стал помалу приторговывать и «камешками» да золотишком, старинными иконками, утварью прошлых веков. Но от этого корысти пока никакой не было. Так уж получалось, что и ценные камни, золото и все остальное, как приплывали, так и уплывали из моих рук, не принося ожидаемых сверхприбылей...
Я уже несколько раз хотел бросить все. Магазин оставить на время своему заместителю — пускай повертится, и снова мотнуться в Москву. В столице планировал развернуться на всю катушку, но все откладывал и откладывал дальнюю поездку «на потом».
Да и посудите сами: после первой поездки в Москву прокололся что называется — продал «камешки» одному из московских воротил за «зеленые», а их курс именно в тот же день, к вечеру, возьми и упади. Да до такой степени, что я едва свел концы с концами. Вот и выходит до сих пор все боком...