Стремительность
Горячий тёмно-рыжий жеребец прядал ушами, косил лиловым глазом и нетерпеливо перебирал точёными ногами. Если бы не привязь, огненным сполохом метнулся бы прочь, туда, где готовятся скачки. Единым махом перелетел бы изгородь и, пластаясь в безудержном беге, взял бы все призы, нынешние и будущие. Он уже был там, в гонке. И сейчас его нельзя было успокоить ласковыми словами, конь их не слышал. Уже не мог услышать. Мудрый конюх вынес из конюшни старенькую курильницу и разжёг тлеющий огонь. Неспешный дымок показался из прокопчённых щелей и пошёл ввысь, к облакам. Нежный аромат разлился вокруг конюха.
- Ах, баловник, тебя нет с нами, знаю, знаю, - проговорил он и направился к замершему жеребцу. Его уши ловили мельчайшие звуки, недоступные слуху смертных.
Подняв курильницу, старый конюх обошёл красавца коня вокруг, дав ветру окутать лёгкими струями напряжённое тело. Ароматы сделали своё дело. Конь, глубоко вздохнув, выпрямился и расслабился. Ноздри жадно вдыхали запах диких трав и взгляд, по-прежнему устремлённый вдаль, приобретал лёгкость и нездешнюю красоту.
- Дедушка, а он теперь уснёт? – спросил конюха маленький мальчик, во все глаза смотревший на жеребца.
- Нет, вся сила останется при нём, даже больше станет. Тишина нужна сейчас коню. Внутренняя тишина, глубокая, недоступная ни ласке, ни руке. Он же победитель, - и конюх положил ладонь на холку жеребцу.
Тот не шелохнулся. Но глубинное чувство подсказало человеку, что конь почуял его и был благодарен за помощь. Верно, не просто жеребцу сохранять спокойствие перед гонками. Ему, представителю древнейшего рода пустынных жеребцов, играющих с огненными ветрами, стоять недвижно перед внутренним рокотом идущего события….
Испокон веков успокаивали так лошадей конюхи, собирая дикие травы, что поют на рассвете. Тонкие запахи проникали глубоко в кровь, остужая готовый рывок и придавая особую остроту зрению и слуху. Тишина духа пустынных жеребцов была тайной их рода.
Никто уже и не помнил, откуда появились эти лошади в пустыне. Набрёл однажды на них караван в незапамятные времена в оазисе, пережидая песчаную бурю. И увидели люди у ручья склонившихся скакунов незабываемого цвета – так выглядит пляшущее пламя костра в ночи; или сполохи перед закатом солнечным. Или блики далёкой грозы в темнеющем небосводе.
Пили хрустальную воду сказочные звери и не боялись людей. А чего им бояться, ведь они и от ветра способны убежать. Не убежали они и тогда, когда в протянутых ладонях они увидели лепёшки. Обернули скакуны свои взоры в сторону людей подошедших и те замерли под их взглядом. Ибо такой взор может быть только у мудрецов, со звёзд сошедших.
Никогда не склонявшие голов замолкли люди, невольно склонившись перед скакунами. А те смотрели, не двигаясь, отражаясь в текущей воде колеблющимися пламёнами. Положили люди угощение на землю, и отошли в сторону, стараясь не шуметь. Пустынные скакуны приняли их дар. Ни у кого не поднялась рука заарканить коня. Просто не возникло мысли.
А на рассвете скакуны сами пошли с караваном из оазиса.
Так и повелось. Эти лошади участвовали в стремительных гонках самых быстрых лошадей пустынной страны. И всегда побеждали и степных аргамаков, и кехлави, и сиглави. Древние деды сказывали, будто сам Пророк видел, как пустынные скакуны спрыгивали с Пути Млечного. И до сих пор, говорили они также, гуляют там эти кони, а под утро возвращаются. Иногда видят люди, как падают звёзды. А это пыль, что из-под копыт скакунов клубится.
Но была одна странность у этих невероятных зверей, по крайней мере, так считали люди – лошадей всегда было двенадцать. Дело в том, что скакуны не давали приплода, и не умирали. Они просто жили, наслаждаясь пустыней и ветрами. Тот, первый табунок, что повстречали те караванщики, и был тем самым до сих пор. Без жеребят и преклонного возраста лошадей. Всегда в полной силе, всегда стремительны, и огненно горячи. Они пили воду, охотно принимали угощение и с удовольствием принимали участие в гонках. Но ни одному конюху никогда не удавалось получить приплода от огненных жеребцов. Казалось, будто лошади невероятным образом оказались в человечьем мире. Но, может, так оно и было. Кто знает. Может, не так уж неправы были те древние деды, твердившие про видение Пророка….
… старый конюх неспешно окуривал огненного жеребца ароматными травами, догоравшими в курильнице. Успокоилось мощное тело, расслабились крепкие мышцы, напитавшись прозрачной силой. Конь по-прежнему видел недоступное глазу людей, но уже не рвался вперёд, отдавшись всем существом течению времени.
- Дедушка, а он снова придёт первым?
- Конечно, придёт, как не прийти ему первым. Видишь, он уже ПЕРВЫЙ.
Конь обернулся и внимательно посмотрел на мальчика, словно говоря ему нечто. Мальчик внимательно слушал его, внимая каждому слову. Конюх тоже слышал речь пустынного скакуна. А великолепный зверь рассказывал им об огненных ветрах, рождённых в глубоких недрах самых непокорных звёзд. Говорил о тропах, что между мирами проложены. О великих оазисах, приют странникам уставшим дающих. И об огромных рыжих табунах, несущихся среди простора звёздного.
Мальчик шёпотом спросил:
- А здесь вы для чего?
ЧТОБЫ ВЕТОРМ ГОРЯЧИМ ОВЕЯТЬ МИР ВАШ, В ВИХРЕ ПРИПОДНЯТЬ ДА ПОКАЗАТЬ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЕГО ТВОРИМОЕ.
- Ну, что, наездник, готов ли ты пройти этот рубеж? – вдруг сказал старый конюх, обращаясь к мальчику. Тот вздрогнул от неожиданности, поднял глаза на деда, а в расширенных зрачках ещё мчались видения огненных табунов средь просторов вселенских. Смотрит мальчик и не понимает, что конюх ему говорит.
- Готов ли ты сегодня пройти рубеж мужества?
- С ним? – мальчик скосил глаза на жеребца.
- С ним, - кивнул конюх, - он сам попросил меня об этом. Ты же знаешь, что в гонках участвуют только лошади. И только по их просьбе они берут всадника, если сочтут нужным посвятить его в таинство мужества.
Мальчик замер от неожиданности. Он знал, что эти гонки необычные, что в них будет наездник, выбранный кобылицей. Он радовался за них и даже не мог допустить, что и он тоже будет участвовать.
- Вас двоих выбрали пустынные скакуны. Это невероятное событие, и ты это знаешь.
Конь замер изваянием, когда старый конюх посадил на широкую спину мальчика.
- Держись за гриву.
Мальчик впервые увидел мир с ТАКОЙ высоты. Увидел запрокинутое лицо конюха и маленькую курильницу в его руках. Увидел огромное небо и кустарники.
Скакун тронулся с места и неспешным плавным шагом ПОПЛЫЛ к барханам, куда собирались его древние сородичи. Мальчик сидел на конской спине, вцепившись в жёсткую гриву, и видел, как к нему оборачиваются изумлённые лица людей. Они благословляли его и коня, гордо несшего маленького всадника. Ни уздечки, ни седла, ни потника не было на лошади. Таковы древние правила гонок.
Мальчик плохо помнил, как выстроились лошади, как был подан знак начала гонок. Он почувствовал, как стремительный ветер вдруг ударил его в лицо и огромная, неиспытанная ныне радость ворвалась в его сознание.
ОН ЛЕТЕЛ! Он летел на самом деле. Пустынный скакун оторвался от пыльной земли и мчался ввысь вместе с другими лошадьми. Раскинув руки, мальчик вдохнул всем своим существом мгновенный поток неба и вздрогнул, когда увидел, что рядом с ним, на расстоянии вытянутого локтя, летит на огненной кобылице девочка. Её руки также были раскинуты, она праздновала встречу с небом и поощряла скакуна лететь ещё быстрее.
Мальчик успел заметить лукавый взгляд кобылицы и почувствовать, что спина его коня удаляется, уходит вперёд…
… это был даже не страх, а вообще не испытываемое доселе чувство. Внизу мчались облака, далёкие барханы, мелькали оазисы с маленькими озерцами. И он, оказывается, не падал. Он летел вместе со всеми. Вот рядом проплыл ещё один конь с великолепной гривой. Она, словно море, обволокла мальчика со всех сторон. И он, обласканный и успокоенный, вдруг почувствовал, как к его ладони прикасаются чьи-то нежные пальчики.
ЭТО Я, НЕ БОЙСЯ! – промчались в его сознании слова, и он обернулся, чтобы увидеть точёный профиль девочки, летевшей рядом.
Их руки переплелись, став единым крылом.
ДАВАЙ ДОГОНИМ ТВОЕГО КОНЯ! – предложила девочка.
И они, взмахнув своим крылом, поднялись ещё выше. Выше огненного табуна, выше мерцающих облаков, выше скользящих призрачных теней. Казалось им, что выше солнца и его лучей, окутывавших землю далеко внизу.
Летящий табун внизу показался маленьким пятнышком, а впереди него стремительно летел огненный конь, уводя и увлекая за собой остальных.
ЭТО ТВОЙ ДРУГ, ТЫ ВИДИШЬ ЕГО? – спросила девочка, и мальчик кивнул в ответ. Разговаривать здесь, на этой высоте было нельзя, и их мысленная беседа текла естественно и плавно.
Они теперь мчались над широким крупом пламенно-рыжего жеребца, по обе стороны. Мальчик слева, а девочка справа. Их руки по-прежнему были сплетены в единое целое, в крыло.
К жеребцу встала кобылица и звонко заржала. Мальчик никогда не слышал голосов удивительных скакунов. Вдруг к ржанию, похожему на перезвон бубенцов, присоединилась … песня. Мальчик удивлённо обернулся – да, ему не послышалось! Это пела девочка. Пела мысленно, но голос отчётливо вплетался в пение кобылицы и стремительного жеребца. И мальчику тоже захотелось прибавить к песне свои слова.
И он запел. Закрыв глаза, он внутренним взором видел огромные пространства, неизречённые никакими словами, и мгновенные тени, мерцающие на небосклоне. И удивился, услышав, какую песню он родил.
НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, ПОЙ ЕЩЁ! – попросила девочка.
И ТЫ ТОЖЕ! – ответил он.
Песня, рождённая стремящимися душами, стала созвучной с небосклоном и землей. Отражаемая облаками, пролилась вниз стремительным водным потоком, даря жизнь.
… эту древнюю историю поведали мне звуки, открывшие дверцу в тайниках души.
Смотрите, слушайте.
И дерзайте.