Саша и Саша

Начало: http://www.proza.ru/2017/08/27/102

От большого ума -
Лишь сума да тюрьма.
От лихой головы -
Лишь канавы и рвы.
От красивой души -
Только струпья и вши.
От вселенской любви -
Только морда в крови.
 
Янка Дягилева.

Зима в Питере долгая, весна сырая, нерешительная. Шаг вперёд, два шага назад. С Финского залива дуют сильные, протяжные ветра. В мае, едва улыбнутся первые цветочки, тут же их прибивает заморозок.  Да и лето скромное, серенькое, часто плачущее, затюканное наглыми атлантическими циклонами.  Иногда в июле выпадет пара недель ясной, жаркой погоды, когда не надо вечером накидывать балахон и можно купаться в воде без зубовного стука. Но этим летом лимит жаркой погоды был исчерпан за два дня.
Сашка дождался августа и в первый же день отпуска вышел на трассу «Санкт-Петербург – Москва».  На горизонте сгущались тучи, и порывы ветра не предвещали ничего хорошего, напротив, сулили перспективу  очень быстро стать мокрым и грязным. Но ждать у моря погоды смысла не было – август мог уже и не распогодиться.
У Саши в распоряжении   был ровно месяц – с первого сентября он планировал заочно восстановиться в институте на третьем курсе.
В этом году он путешествовал один, потому что имел перед собой твёрдую цель – найти захоронение Марии Шестаковой в Светлогорском монастыре.
Стоя на трассе Саша чувствовал себя хищником, вышедшим на охоту, азарт предстоящего пути пьянил его. Сердце билось, разгоняя по жилам адреналин, в предвкушении новых интересных встреч, приключений и откровений.  Это было ни с чем не сравнимое чувство дороги, которое овладевало и будет овладевать поколениями людей до скончания века.
Огромный байкер в длинном кожаном плаще притормозил рядом с ним и молча показал на место позади себя. Эх, Русь-матушка, кого только не встретишь на твоих дорогах!
Сашка натянул капюшон на голову, пристроился на широком сиденье стального коня, и они понеслись. Ветер остервенело вцепился в голову, в плечи, пытаясь выбросить из седла и Саша прятался за широкой байкерской спиной, вдыхая  запах кожи и пота. В наушниках грохотал хардкор, который так здорово гармонировал с этой адской скоростью. Непогода всё-таки настигла их и ударила струями дождя. Это было незабываемо – они мчались сквозь потоки воды, которая в свете фонарей казалась огненной.  Хотелось раскинуть руки, навстречу стихии, столкнуться с ней грудью, словно в схватке. Байк ревел, а на поворотах, кренился так, что казалось, ложился набок, Саша испуганно поджимал ноги, душа уходила в пятки, но байкер кованым сапогом отталкивался от земной тверди и они снова взмывали ввысь. Он казался Саше всадником Апокалипсиса, скандинавским асом, мифическим персонажем, кем угодно, но не человеком. Словно герои Булгакова неслись они сквозь тьму и время, меряя пространство вспышками придорожных фонарей.
Утром на фоне розовеющего неба показались башни Москва-Сити. Саша распрощался с байкером на кольцевой автодороге. Тот молча взмахнул в его сторону рукой и, взревев мотором, помчался дальше  на юг.
Саша проводил его завистливым взглядом и на негнущихся после долгой езды ногах двинулся в сторону Алтуфьево, мечтая подкопить деньжат и тоже в ближайшем будущем приобрести подобное средство передвижения. Спустя каких-нибудь пару часов, он уже звонил в дверь знакомой квартиры, где проживали теперь Мишка с Мариной. Он вымок до нитки и был покрыт ровным слоем дорожной грязи, как из пульверизатора.
Открывший ему дверь квартиры Мишка, скептическим взглядом окинул его с головы до ног
 – Попробую угадать. Полз по-пластунски от самого Питера? Нет? Ехал в цистерне ассенизатора? Тоже нет?  Точно! – он шлёпнул себя по лбу – В Питере этим летом все так ходят. Ладно, заходи -  и сразу  ванную.
- У меня визит в эту квартиру традиционно начинается с посещения ванной, - отшутился Саша.
Марина  должна была в скором времени родить и загодя уже пребывала в отделении для беременных на поздних сроках под наблюдением врачей.
- Завидую я тебе белой завистью, - вздохнул Мишка, заваривая кофе, когда Саша уже вышел из душа, а грязные вещи утробно урча, жевала стиральная машина. – Я тоже так мечтал этим летом отправиться путешествовать. А тут видишь, совсем другие заботы.
- Нормальные заботы. Я тоже не развлекаться еду. – Сашка сделал вид, что ему вовсе не интересно какое-то там путешествие, дабы не искушать друга.
- Хочешь захоронение этой женщины найти?
-  Должен попытаться.
Миша был с ночной смены, завтра у него предполагался  выходной. Они выспались до вечера, потом навестили в роддоме Марину. Саша с чувством странного удовлетворения отметил, что воздушности в ней поубавилось – теперь это была обычная молодая женщина, увлечённая своим новым статусом будущей матери. Облачка её золотистых волос поначалу вроде всколыхнули что-то в его душе, но волны эти быстро пропали, точно разошлись по воде от брошенного камня.
Исполнив свой долг перед  Мариной, они с Мишей зависли в клубе под пиво и грохот тяжёлой музыки.
На следующий день Сашка собрал в рюкзак постиранные вещи, распрощался с Мишкой, который провожал его тоскливым по-собачьи взглядом и перебрался через всю Москву, до Домодедово. Там в прошлом году он закончил своё путешествие по трассе «Дон», а сейчас отсюда было удобнее всего начинать. Большегрузы, идущие на юг, огибали Москву по малой  бетонке и выходили на трассу как раз в том районе.
Саша встал на позицию* возле автозаправки ТНК, где, залив баки топливом, выезжали на трассу автомобили. Погода была пасмурная, но сухая, самая подходящая -  ни жары, ни дождя.
Неподалёку от него расположилась девушка с рюкзаком. Откуда она взялась, Саша не приметил, наверное, её кто-то высадил, свернув на бетонку. Девушка была статная, высокая, с роскошными светлыми волосами, заплетёнными в дрэды. Изгибы её, стройного тела были плавны и женственны, никаких острых углов и ломаных линий. Она была одарена той северной русской красотой, когда природа, щедра и не мелочится, когда женская сила сочетается с грацией и лёгкостью.
Саша залюбовался красавицей и на какое-то время даже забыл, зачем он стоит на трассе. Девушка тоже бросала на него быстрые взгляды. Так прошёл, наверное, час. Наконец, девушка закинула за спину копну своих белокурых волос  и приблизилась к Саше. Её большие, светло-серые глаза смотрели насмешливо,
- Слушай, а ты не мог бы отойти куда-нибудь в сторонку, пока я не уеду? Чтобы не думали, будто мы вместе. А потом стой здесь, сколько хочешь, - голос у девушки был низкий, певучий, он словно завораживал.
Саша, очарованный,  поначалу даже не понял, что хочет от него незнакомка, а когда понял, почувствовал досаду. Девушка была права – у неё одной, конечно, имелось несравненно больше возможностей поймать попутку, чем в компании здорового парня с неказистой внешностью.
- Ладно, уезжай, – уступил он, отходя в сторону.
- Не переживай, я быстро, – бросила ему девушка вдогонку.
Саша отошел к автозаправке и сел на рюкзаке возле кафешки. Внешность у него действительно оставляла желать лучшего, лицо – словно топором из дерева вытёсывали не совсем трезвые мастера, волосы торчком, какого-то неопределённого мышиного цвета, фигура неуклюжая, медвежья. Не было в Сашкиной внешности лоска и аристократической тонкости, которая так нравится слабому полу, словно Господь Бог наскоро слепив его, решил: «И так сойдёт!»
Пока Сашка рефлексировал по поводу своей внешней несостоятельности, пытаясь поднять упавшую ниже плинтуса самооценку, девушке повезло остановить грузовую газель, с синим кузовом. Из газели прытко выскочил молодой уроженец  Средней Азии и жестикулируя, стал предлагать ей залезть в кабину. Но та, видимо, заподозрив что-то неладное, попятилась и сделала жест руками, означавший отказ  от поездки. Тогда южанин, настойчиво схватил её сзади за локти и попытался силой затолкать в машину.
Саша в две секунды оказался возле «Газели». - Эй!Руки убрал! Быстро!
  Азиат обернулся в его сторону, девушка воспользовалась этим, выскользнула из рук захватчика  и  застыла, прижавшись к синему кузову. Саша влез между ней и азиатом. Хоть и нелюбезно обошлась с ним девчонка, но всё-таки она была своя, автостопщица и чужакам Саша её уступать на собирался.
- Она никуда не едет! – категорично заявил он.
- Слюшай, ти кто такой?  - развёл руками южанин. Его напарник, сидевший до этого за рулём, соскочил со своего места, обошёл «Газель» с другой стороны, заходя Сашке с тыла.
Положение было так себе – двое против одного. Девушка забилась Саше за спину, и он чувствовал лопатками её горячее дыхание.
- Она никуда не едёт! – повторил он, стараясь казаться спокойным, и засунул правую руку в карман. В кармане ничего, кроме ключей от квартиры не было. Это был блеф чистой воды с его стороны.
- Это твая дэвушка, слюшай? – снова взмахнул руками азиат.
- Моя! – твёрдо ответил Сашка.
Второй азиат что-то бросил первому на своём языке и пошёл садиться в кабину, тот презрительно сплюнул Сашке под ноги,
- Твая дэвушка, так бы и сказал, а то стоит адын на дороге, как шлюха!
Сашка почувствовал, как в нём закипает бешеная злость, мышцы напряглись, адреналин ударил в гол.
В это мгновние её ладонь сзади легла ему на плечо, словно, удерживая.  Южанин,  торжествуя, с насмешкой глянул в его перекошенное злобой лицо и быстро запрыгнул в кабину, захлопнув дверь.
«Газель» уже  тронулась, а Сашка всё смотрел  вслед, стиснув кулаки.  Наконец, он передёрнул плечами, выдохнул, стараясь обрести душевное равновесие.
Незнакомка взглянула на него с интересом, а её серые глаза больше не смеялись.
- Надо же, рыцарь, - сказала она полушутливо, но Саша уловил в её голосе нотку грусти, - А я уж думала, перевелись.
- Перевелись. Я последний. Так что, пользуйся,  – буркнул он, всё ещё сердито.  «И чего завёлся? – подумал он с досадой, - Не моя же, в самом деле, девчонка». Азиатов он и так недолюбливал, а тут еще такое. Но и девушка тоже хороша. Что еще про нее можно подумать? А он, как мужчина, был вынужден это стерпеть, потому что их было двое, а он один. Даже не один - с девушкой, что было ещё хуже. И никто бы не вышел из своего авто, никто бы ему не помог, он знал это наверняка. Сашка тяжело вздохнул.
- Пойдём, - позвала его незнакомка, отвлекая от невесёлых мыслей,  - Надо  бы стресс снять.
Она подхватила свой рюкзак и направилась в сторону кафе.
- Могу предложить только кофе, – он натянуто улыбнулся.
- Чур, я угощаю! – девушка подняла вверх указательный палец. Саша не возражал – было очевидно, что она чувствовала неловкость за то, что попросила его не мешаться и теперь хотела как-то всё сгладить.
- Ты, наверное, думаешь, что я всегда к таким сажусь?  - спросила девушка, когда они расположились за пластиковым белым столиком.
Саша промолчал, потому что ни о чём таком не думал.
- Я, между прочим, всегда чувствую, какие у людей намерения, какая у них аура и стараюсь держаться от таких типов подальше, – она никак не могла успокоиться – Ты что, мне не веришь?
- Нет, я верю, верю, - простодушно ответил Саша,  - я даже видел, как это происходит.
Последнюю часть фразы он брякнул, не подумав, и тут же пожалел об этом.  Лицо у девушки стало таким, будто её ударили.
- Слушай, прости, я вовсе не то хотел сказать,  - поспешил он исправиться,  - Давай, знаешь что, я лучше сам  попробую поймать для тебя попутку. Я понимаю, что это будет не быстро…
Девушка покрутила в пальцах пластиковый стаканчик с кофе, словно раздумывая, стоит ли ей вообще кого-то прощать. 
- Давай, вместе! – наконец, примирительно сказала она и снова улыбнулась.
- Идёт!
- Саша, - девушка протянула ему свою ладонь.
- Саша, - пожал он её осторожно, одними пальцами.
Девушка рассмеялась своим грудным смехом – Так это я, Саша!
- Аналогично.
Девушка снова рассмеялась, – Отдаёт сумасшествием, будто сам с собой разговариваешь.
Кофе в пластиковых стаканчиках был жидким и имел привкус дешёвого парфюма, а пончики казались многоразовыми, но зато Саша была великолепна.

Теперь стоять на трассе было намного веселее. Саша возвращалась из карельских лесов домой в Орёл. Карелия манила её священными камнями – сейдами и мегалитами, тайнами своих лабиринтов. Она уже объездила полстраны  - была на Байкале, в Крыму, на Алтае. И всякий раз она путешествовала одна.
- Так проще, - объяснила она, - ни от кого не зависишь, легче поймать попутку.
- И тебе не страшно одной? – спросил её Саша.
- Тот, кто ищет Шамбалу, не ведает страха, – отвечала она.
- Это страна такая где-то в Гималаях? – напряг Сашка дырявую память.
Саша снисходительно улыбнулась:
- Почему обязательно в Гималаях? Это место, имеющее физическое расположение на земле, но доступ туда может получить только достойный стремящийся. Этот центр существует в эфирной материи, и когда род людской на Земле разовьёт эфирное зрение, его местонахождение будет установлено и его реальность будет признана. А пока Шамбала существует только для избранных. Это состояние души, соединения человека с Богом. Найти Шамбалу означает достичь просветления.
- Ну и как, нашла? - спросил Саша.
- Нет пока.
- А-а, так я, значит, в прошлом году уже нашёл её, эту Шамбалу.  В Светлогорье, – заявил Саша.
- Это где?
- Это надо проехать по трассе "Дон" за Воронеж, потом, свернуть к Светлогорскому монастырю. Я как раз сейчас туда и направляюсь. Там, в пещерах, насчёт Шамбалы не знаю, но просветление и единение – что-то типа того.
- Я где-то слышала про эти воронежские монастыри, но туда ещё не добираться не приходилось,  – прищурилась Саша, - У тебя хорошо развито эфирное зрение?
- Э-э, со зрением у меня вроде нормально, - осторожно согласился  Сашка,который понятия не имел об эфирном зрении, - однако место и впрямь необыкновенное.
И он поведал своей спутнице про то, что услыхал и увидел в Светлогорских пещерах.
- Любопытно, - сказала Саша, внимательно его, выслушав, - А что, от Орла это недалеко. Может быть,  покажешь мне эти пещеры? Или ты тоже предпочитаешь двигаться один?
- Нет, наоборот, мне больше нравится в компании. – Сашка был очень даже не против путешествия в обществе красивой девушки.
Вскоре их подобрал пожилой фермер из Ростовской области на стареньком грузовичке-буханке.
- Что, путешествуете, ребята? – мечтательно спросил он, когда стопперы с одинаковыми именами уселись у него в кабине. Его узловатые натруженные руки тяжело и устало лежали на баранке руля. Фермер рассматривал их с той снисходительной симпатией, с которой пожилые люди смотрят на молодые парочки, вспоминая свою молодость.
- Чем занимаетесь? – поинтересовался водитель.
- Я – психолог, - ответила Саша, - А он… - она вопросительно взглянула на Сашу.
Сашка хотел признаться, что он автомеханик, но спохватился, предчувствуя, что фермер оседлает автомобильную тему, как любимого конька и придётся поддерживать этот разговор, а его больше интересовала сидящая рядом девушка. Поэтому пришлось слукавить – Я это… художник… - ответил он.
Саша посмотрела на него с недоверием, но ничего не сказала.
- А-а, - протянул водитель и тут же потерял к нему интерес, - Эх, я помню, когда перестройка только началась мы с ребятами вот также, автостопом на море…
Фермер пустился в воспоминания, потом плавно перешёл на свои текущие проблемы, на урожай, цены на зерно, корма и кредиты. Казалось, он уже давно забыл о своих попутчиках, словно разговаривая с бегущей под колёсами дорогой. Девушка Саша согласно кивала, делая вид, что слушает, а парень потихоньку засунул в уши наушники и включил на смартфоне музыку.
- Дай «ракушку» - девушка Саша украдкой толкнула его в бок.
- У меня тяжёлая музыка, - предупредил Саша.
- Ничего, давай.
Сашка протянул ей «ракушку» наушника, которую она вставила в своё аккуратное ушко. Теперь они слушали одну музыку и тонкий проводок наушников, словно связывал их воедино. Саша слегка покачивалась в такт убойного ритма, а Саша рассматривал  её сосредоточенное лицо и чувствовал, будто поймал удачу за хвост. Он уже думал о том, что сама судьба благоволит ему в этом путешествии и всё складывается как нельзя лучше. Дорога стелется, рядом красивая девушка, которая собирается вместе с ним в пещеры – о чём ещё можно мечтать?
Проехали развилку на Венёв и Тулу.
- Ты гляди, что вытворяет, гадёныш!
«Буханка» резко вильнула влево – справа на бешеной скорости выскочила белая «девятка» с тонированными стёклами и помчалась дальше вперёд.
- Вот несёт его нечистая, будто черти гонятся, - воскликнул водитель.
Какое-то время они ещё наблюдали за «девяткой», которая заметалась по трассе, словно за ней действительно кто-то гнался. Далее полотно дороги уходило вниз и круто поворачивало. Здесь «девятка» подрезала фуру, выскочила на обочину и, не удержавшись, вылетела в кювет, закувыркавшись по газону.
- Ну всё, приехал, придурок, - фермер затормозил, прижавшись к обочине, - сейчас рванёт.
Сашка, не говоря ни слова, распахнул дверь, не дожидаясь полной остановки, выскочил на ходу из машины и бегом бросился к перевёрнутой «девятке».
- Стой, куда! – закричал ему водитель, выскакивая следом за ним из кабины,  – Стой, взорвётся сейчас!
Но Сашка не слушал. Он мчался по траве, думая только о том, чтобы успеть выключить зажигание и стараясь не думать о том, что могло случиться с пассажирами легковушки. На такой скорости в салоне впору оказаться только кровавой каше.
Девушка Саша тоже выпрыгнула из кабины и бросилась вслед за Сашкой. Водитель поймал её за руку. – Стой! Стой, говорю, нельзя! Не ходи туда.
Сашка тем временем, уже был возле «девятки». Боковое стекло, к счастью было разбито вдребезги  - он упал на колени, быстро просунулся в салон, нашупал ключ зажигания и повернул его, выключив двигатель.
- Всё! Выключил! – махнул он рукой фермеру и Саше, вылезая из салона.
Водитель «девятки», полный молодой человек, по виду кавказской национальност, был без сознания. Лицо его казалось белее полотна, из носа и ушей вытекали струйки крови. В салоне больше никого не было.
Подоспевший фермер прихватил лом, при помощи которого, они с Сашкой вскрыли дверь автомобиля. Они осторожно вытащили пострадавшего из салона и положили на траву.
Саша тем временем набирала телефон службы спасения.
- Армянин, - сообщил фермер, указывая на массивный серебряный крест, распростёртый на поросшей густым чёрным волосом груди водителя «девятки». – Нашатырь бы найти.
Сашка снова нырнул в салон, пытаясь отыскать аптечку, но неудачно.
- Ехать мне надо, - фермер замялся, - ждут меня, а здесь ещё сколько проторчишь, пока кто-нибудь появится. Да и неохота мне это, с гайцами встречаться.
- Так езжайте, я останусь, - сказал Саша, - рюкзак только мой на обочину бросьте.
- Я тогда тоже остаюсь, - откликнулась девушка Саша.
- Пойдём, нашатырь тебе дам, да поеду, - фермер зашагал к своей буханке. Девушка Саша поспешила за ним следом.
Армянин тем временем застонал и приоткрыл глаза.
- Там… сумка чёрная… на заднем сиденье, – он сделал попытку приподняться, но Саша удержал его. - Лежи, нельзя вставать.
- Забери…
Сашка снова залез в салон и отыскал в перевёрнутой машине на потолке салона чёрную кожаную сумку. Он показал сумку армянину.  – Эта?
- Забери… Себе…
- Мне зачем?
- Забери…
Подошла Саша с пузырьком нашатыря.
- Пока не надо, вроде сам очухался,- Сашка протянул ей сумку, - На вот, возьми пока, пусть у тебя побудет.
Он снова полез в «девятку», выгреб оттуда большой сенсорный мобильный телефон. – Кому звонить? Родные, друзья? – спросил он у армянина.
- Ашот… Брат… - прошептал тот.
Вскоре подъехала патрульная постовая машина. Из неё вышли двое сотрудников полиции и направились к месту происшествия. Один из них присел на корточках возле армянина, другой принялся осматривать автомобиль.
- Вот, превысил скорость, не справился с управлением,  - доложил Саша, - «112» позвонили, родственников оповестили.
- Молодцы! – нарочито бодро сказал полицейский, который сидел на корточках - Можете быть свободны. Давайте, давайте. – он сделал нетерпеливый жест рукой, -  Спасибо. Дальше мы сами.
Второй полицейский принялся тем временем осматривать салон.
Автостопщики  отправились на обочину дороги, где ждали их рюкзаки.
- Слышь, падаль, повезло тебе сегодня… - донесся до них издалека голос полицейского.
Сашка остановился и обернулся.
- Ступайте, давайте, - крикнул им тот, что сидел на корточках.
- Пойдём отсюда! – Саша стиснула Сашкину руку, увлекая его за собой - Пойдём быстрее. Видишь, они хотят, чтобы мы ушли.
- Как бы они его не замочили, - пробормотал он.
- Это уже не наша забота.- процедила Саша сквозь зубы. – А вон уже и врачи появились.
На дороге показалась ярко-жёлтая машина с надписью «Медицина катастроф».
Стопперы подхватили рюкзаки и быстро зашагали вдоль обочины в поисках удобной позиции.
- Знаешь, что в сумке? – загадочно произнесла девушка Саша.
- Большая куча денег? – предположил Саша.
- Лучше!
- Неужели большая куча дерьма?
- Хуже! Гашиш! Настоящий! Полкило пластика.
Саша остановился как вкопанный, - Ни хрена себе! Выкинь его сейчас же!
- Ты рехнулся? Как это выкинь? Ты не знаешь, сколько это может стоить!
- Это может стоить многих лет жизни. Особо крупный размер. Не эту ли сумку менты искали? Он потому и просил его забрать. Выбрось сейчас же!
- Не буду выбрасывать! Вот ещё! – заупрямилась Саша, тряхнув дрэдами.
- Выбрось, говорю! Это – чужое! Не то я сам выброшу. – Саша двинулся к ней – он был настроен решительно.
- Ладно, ладно! Успокойся! – Саша спустилась вниз с обочины, покопалась в рюкзаке, достала оттуда злополучную сумку, - Гляди, выбрасываю,  – показала она сумку Сашке и швырнула её далеко в траву.
- Всё, доволен?
- Так-то лучше.
Они зашагали дальше и вскоре, у ближайшей развилки встали на точку, сбросив свои рюкзаки. Вскоре возле них притормозила знакомая уже машина патрульно-постовой службы.
- Документы предъявите, - потребовал лейтенант. Едва ребята достали документы, как их грубо толкнули к машине – Руки на капот, ноги врозь.
- Командир, что за наезд? - попытался возмутиться Сашка, но его огрели дубинкой по спине,
- Стоять!!!
Пока первый охлопывал их, пришибленных к машине, вытряхивал Сашину сумочку, второй полицейский принялся потрошить их рюкзаки,
- Нашёл! – вдруг победоносно воскликнул он. Сашка осторожно обернулся и похолодел – в руках полицейского была большая плитка того самого гашиша.
- Так, рюкзак чей? – спросил первый полицейский.
Рюкзак был девушки Саши. Она обманула, выбросив пустую сумку и спрятав гашиш в своих вещах.
- Чей рюкзак, спрашиваю? – повторил полицейский. Саша опустила голову, как-то обмякла, уткнувшись в борт машины, зябко повела плечами.
- Мой рюкзак, – ответил за неё Сашка.
- Точно твой? – спросил полицейский. Девушка Саша кинула на парня Сашу отчаянный взгляд, словно собираясь что-то сказать.
- Заткнись! – грубо бросил он ей, - Сказал же, мой рюкзак.
Быстро и молниеносно щёлкнули наручники на его запястьях.
Первый полицейский пролистал их паспорта – Так, этот из Питера, а эта из Орла. Знакомы?
- Нет, – быстро ответил Саша, - Случайные попутчики.
 - Ладно, - полицейский сунул девушке Саше паспорт, - Всё, пока свободна, вали отсюда, чтобы я тебя больше не видел. А этого пакуем, – обернулся он к напарнику.
Девушка Саша в растерянности осталась стоять одна на дороге, провожая взглядом полицейскую машину, которая увозила её спутника, последнего рыцаря с большой дороги.
- Что ж ты натворила, Сашка, - сказала она себе, сжав кулаки – Неужели ты струсила? Ты же просто струсила! Господи, что ж делать-то теперь?
Мечта о Шамбале теперь показалась ей смешной и ненастоящей. Какое уж тут просветление и единение с Богом, если по её вине человек сядет в тюрьму на десять лет?  Было стыдно, невыносимо, мучительно стыдно, а самое обидное, что ничего уже нельзя было исправить. Можно было сделать вид, что ничего не случилось, поймать попутку и вернуться домой в Орёл, тем более, что отсюда было ближе всего до её родного города. Потом жить дальше, медитировать, самосовершенствоваться, развивать эфирное зрение, пожалуй, даже когда-нибудь достичь нирваны. Но перед глазами то и дело вставало Сашкино лицо, которое ей так поначалу не приглянулось, но теперь уже казалось вполне симпатичным.
Нет, не могла девушка Саша так просто уехать, не попытавшись ничего сделать для своего случайного спасителя. Не такая она была. Вначале она хотела отыскать отделение полиции, куда отвезли Сашу, и донести на себя саму, но потом подумала, что тот не откажется от своих показаний и что будет пользы, если они оба загремят по 228 – ой?**
Она встала на обочину, уверенно вытянув руку. Вечернее солнце выползло из густых облаков, сонно оглядывая усталую землю.

Полицейские откатали Сашке пальцы, затем втолкнули за решётку в «обезьянник», предварительно избавив от наручников. Единственную скамейку в «обезьяннике» занимал в положении лёжа какой-то тип, наполняя окружающую атмосферу ароматами немытого тела и застарелого перегара. Сашка пристроился на корточках у стены, не рискнув потревожить источник букета столь интенсивных испарений. Ему не было страшно, скорее любопытно. 228-ю статью Саша считал для себя вполне заслуженной, так как в прошлом  активно увлекался объектами её содержания, к тому же его грела мысль о том, что с девушкой всё обошлось благополучно и она, наверняка, теперь движется в сторону своего родного города. Конечно, хотелось бы с ней попасть в Светлогорье, пройти по пещерам, поведать удивительную историю Марии Шестаковой. Но, как говорится, - не судьба. Он даже и координаты её спросить не успел. Ну да, ладно, может быть повезёт найти её потом в соцсетях. Когда-нибудь, лет эдак через десять. Сашка зажмурился и представил себе, как откидывает она за спину свои роскошные белокурые дрэды…
Тем временем, его сокамерник зашевелился, сел на скамейке, скользнул по Сашке мутным взором и возопил – Начальник, выпускай, ссать хочу! Начальник! А ты чего здесь? – спросил он у Саши.
- Забрали.
- Это я вижу, не слепой. Забрали за что? Начальник! Ссать хочу, выпускай, с…ка! Так за что забрали-то? – снова обратился он к Сашке.
- 228-ая.
- Поганая статья, - пьяница сплюнул на пол, - Размер крупный?
Сашка кивнул.
- Ничего не подписывай, ни на что не соглашайся, не верь им, а то только хуже будет, разведут, как лоха. Я сам бывший юрист, говорю тебе, ничего не подписывай и никакой мент тебя не обманет.
- Что-то подобное я уже слышал, - пробормотал про себя Сашка, ощущая как его накрывает дежавю.
За ним пришли и повели в кабинет к следователю, не обращая внимания на вопли бывшего юриста. Саша шёл по коридору спокойно, заложив руки за спину, как и положено арестанту.
В кабинете было накурено и, несмотря на духоту, окна были наглухо закрыты. Бесцельно и нудно билась в окно большая муха. Следователь – плотный лысоватый мужчина лет тридцати, с бритой головой и короткой шеей, велел сесть ему за стол, положил перед ним лист бумаги, ручку. Лицо следователя было скучным.
- Пиши. – сказал он.
- Что писать? – спросил Саша.
- Всё пиши. У кого гашиш взял, пиши.
- Я его не брал.
Следователь подвинул рюкзак девушки Саши к себе поближе, - Рюкзак твой?
- Мой.
Следователь покопался в рюкзаке, достал оттуда красные женские трусики – Это тоже твоё?
- Моё.
- Ага, и это? – он достал из рюкзака бюстгальтер.
- И это, – согласился Сашка, - Я этот, как его… - у него вылетело из головы нужно слово.
- Ага, я понял,  – в голосе следователя зазвучала ядовитая ирония, - Гашиш тоже твой?
- Нет.
-  У кого взял?
- Нашёл.
- Где нашёл?
- На дороге.
- Дурака включил. За идиота меня держишь. Послушай, ты кого выгораживаешь?  - голос следователя стал почти ласковым, - Проститутку плечевую?*** Или барыгу черножопого? Ты откуда взялся такой, придурок? Вас, в Питере, где таких клепают, на каком заводе? Ты хоть знаешь, что тебя на десять лет закроют? А через десять лет выйдешь в лучшем случае с гнилыми лёгкими, развалина никчёмная. Давай, пиши, хотя бы срок себе скостишь.
Следователь закурил, выжидая. Сашка молчал, памятуя наказ бывшего юриста ни на что не соглашаться и ничего не подписывать.
Следователь раздавил окурок в пепельнице.
- Писать будешь?
Саша отрицательно покачал головой.
Следователь взял со стола пластиковую бутылку с газированной минеральной водой, свернул пробку и сделал несколько больших глотков, потом плеснул себе на голову, растёр ладонью.
Сашка тут только почувствовал, что тоже зверски хочет пить, но попросить не решился. Следователь тем временем тщательно завернул на бутылке пробку, хрустнул плечами, повёл туда-сюда головой. Потом наклонился к Сашке, молниеносно схватил его за руки и вывернул их назад, за спинку стула. Щёлкнули наручники. Саша даже сообразить не успел, как остроносый ботинок следователя въелся ему в промежность, придавив мошонку. Следователь взял пластиковую бутылку за горлышко и принялся наносить ей удары ему по голове, точно дубинкой. От каждого удара Сашкина голова подскакивала, точно мяч. Он зажмурил глаза и закусил губу, прижался подбородком к груди, стараясь подставить под удары плечи, но получалось плохо. Следователь бил его сильно и долго. Сашка ждал, когда же он, наконец, устанет, но тот был неутомим. Где-то Саша читал, что от невыносимой боли человек теряет сознание, но сознание не терялось, напротив, мысли были ясными и неслись с бешеной скоростью. Бутылка опускалась на голову упруго и тяжело. Боль вспухала внутри головы горячей квашнёй, и Сашке казалось, что голова его вот-вот расколется, как гнилой орех. Муха на окне жужжала всё громче и громче, пока это жужжание не переросло в крик, в его, Сашкин крик. Перед глазами вспыхивали жёлтые круги, оплывая фиолетовым. Наконец из носа хлынула кровь. Капли, словно рубиновые ягоды, упали на жёлтую футболку. Следователь остановил экзекуцию, тяжело дыша, поставил бутылку на стол, утёр пот со лба несвежим носовым платком.
- Будешь писать, недоумок?  - спросил он.  – Или оставить тебя без мозгов?
Сашка сидел на стуле, свесив голову на грудь, и молчал.  Он чувствовал, как внутри черепа лопались кровеносные сосуды.
Следователь поднял его голову за волосы, посмотрел в лицо – Я этого ара**** три года закрыть пытаюсь. Сегодня такой случай выпал расплатиться ему за всё, а тут ты выскочил, как чёрт из табакерки. Ты знаешь, что этот урод, не просто барыга? Он – педофил, он девочек насилует. Как тебе, а? А если бы он твою сестру изнасиловал? А? Ну кто он тебе? Сват, брат? Чего ты упёрся? Я ж вышибу тебе мозги, тело в лесу закопаю, и никто тебя никогда не найдёт.
Саша молчал – не потому что действительно хотел выгородить армянина, а потому что не верил следователю, не верил ни одному слову, интуитивно чувствуя, что если признается, сделает себе и другим только хуже.
Следователь снова взял бутылку, подбросил на ладони, проверяя, насколько она тяжёлая, потом снова сделал несколько глотков и плотно завинтил крышку. Сашка набрал в лёгкие воздуха и зажмурил глаза, приготовившись снова терпеть пытку. В это время у следователя зазвонил телефон.

Саша тем временем поймала попутку до ближайшей больницы. В приёмном отделении,  предсказуемо толпились армяне и громко галдели, точно стая потревоженных  птиц.
-  Ашот! Мне нужен Ашот, - объяснила им Саша. Ей указали на невысокого седоватого армянина, плотного телосложения с живыми карими глазами Саша вкратце рассказала Ашоту о том, что того, кто ему звонил, задержала полиция  и, если его из полиции в скором времени не вытащить, то, вероятнее всего, выяснится, кто на самом деле хозяин крупной партии наркотиков. В это время из рентген-кабинета выкатили каталку, на которой возлежал пострадавший брат Ашота.
Ашот что-то сдержанно спросил у него на своём языке, тот ответил слабым голосом.
- Парень в жёлтой майке? – спросил у Саши Ашот. Она утвердительно кивнула. Ашот сделал такой жест, будто готов удушить своего родственника, но тот только глухо застонал.
Ашот взял огромный, как лопата сенсорный мобильник и принялся кому-то звонить. Армяне встревожено галдели и разглядывали Сашу. Ей было не по себе от их взглядов, хотелось уйти, но она пыталась услышать или хотя бы понять по выражению лица и жестам Ашота, что происходит. Когда разговор был окончен, она подошла к армянину,
 – Ну что?
- Порешают вопрос, - сдержанно ответил он ей, сделав неопределённый взмах рукой.

Следователь взял звонивший мобильник и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ.
- Да, - сказал он. – У меня …А по…баться ему не завернуть? А что ты мне предложишь? У меня крупный размер, сейчас размотаю вашу цепочку… Накроем всю эту аровскую лавочку, я получу звание. Да? Ну не знаю… Надо подумать… Полтора ляма, за  меньшее даже париться не буду… Сегодня… Хорошо, завтра… Питерского  ему отдать? Перебьётся, мы его сами отпустим, когда надо… И передай ему, чтобы его духу не было на моей территории в двадцать четыре часа и братца его ублюдочного тоже… Да мне насрать на его позвоночник… Двадцать четыре часа! Протокол у меня лежит.

Сашка не смог бы сказать, сколько времени он просидел в кабинете следователя в ожидании продолжения экзекуции. За окном давно уже была ночная чернота. Невыносимо ныли стянутые сзади кольцами наручников руки, и мучила жажда. Дышать приходилось через рот, так как нос был забит запёкшейся кровью, от этого сушило ещё больше. Орудие пытки – бутылка воды стояла перед ним на столе, но взять её он не мог. Голова кружилась, подступала к горлу тошнота, которую усугубляла прокуренная духота кабинета. Следователь так и не вернулся. За Сашей пришли два бодрых мента, подхватили под руки и вывели в коридор. Проходя мимо «обезьянника», Саша краем глаза увидел, как бывший юрист поднял кверху сжатый кулак в знак солидарности.
Его вывели во двор и пихнули  снова в патрульную машину. Там освободили от наручников и куда-то повезли. «Наверное, убивать, - подумал Сашка, - сейчас выдадут что-то вроде лопаты и скажут: «Копай себе могилу!» Он очень устал, лицо и голова болели, и ему было уже всё безразлично. «Скорее бы…» - думал он.
Его, действительно, привезли в какую - то промзону, выволокли из машины, швырнув прямо на землю. Потом принялись избивать просто ногами, уже не заботясь о том, чтобы не оставить следов. Сашка изворачивался по земле ужом, закрывая руками голову и коленями живот, стараясь спиной прижаться к бетонному забору. Били его весело и задорно, перебрасываясь шуточками, словно люди, которые делают полезную и приятную работу. Косят траву, например, или рубят дрова. Они были молоды и злы, эти парни в форме. По возрасту – Сашкины ровесники. Наконец они утомились, выкинули из багажника рюкзак, швырнули в лицо бумажник и паспорт.
- Вали отсюда, чмо питерское! – сказали ему менты.
- Мобилу отдайте! – потребовал он, с трудом ворочая языком.
Удар в лицо армейским ботинком отправил его в нокаут.
Когда Сашка очнулся, было уже светло. Ни ментов, ни машины. Он попытался подняться на ноги – боль была всеобъемлющей. Больно было двигаться, дышать, даже думать было больно. Левый глаз, куда заехали напоследок ботинком, не открывался вообще. Его вырвало какой-то зелёной слизью, рот наполнился горечью, но смыть её было нечем. Он долго отплёвывался, думая, что если не сможет найти воды, то просто умрёт от жажды. Сашка испугался, что не сможет передвигаться и останется валяться тут, в промзоне.
Он снова попытался встать, ноги болели адски, но к счастью, слушались. Сашка взвалил на спину чужой рюкзак и шатаясь, побрёл в ту сторону, откуда слышался шум трассы. Ему не верилось, что он снова свободен, какая-то противная нервная дрожь сотрясала всё тело. Однако, кроме боли, жажды и тошноты не было никаких чувств вообще – где-то на краю разума, он осознавал, что влез не в своё дело и ещё каким-то чудом легко отделался.
До трассы он кое-как с трудом добрёл, но стоять не было сил. Навалилась противная слабость с испариной. Саша сбросил с плеч рюкзак и присел на обочине, возле ограждения, положив голову на колени. Опять потекло время, оно кружило его в водоворотах, мимо резко, словно толкая его, проносились автомобили, обдавая запахом гари и машинного масла. Он вздрогнул, услышав, как один из них затормозил рядом, поднял голову. «Опять менты» - обречённо подумал он.
- Саша! – услыхал он знакомый голос.
Из лакированной красной  «Мазды», остановившейся в нескольких метрах от него,  выпрыгнула девушка Саша и бросилась к нему.
- Саша! Давай, вставай, иди сюда, поехали!
- Эй, мы так не договаривались! Я этого не возьму, - поспешно закричал водитель «Мазды», выскакивая из машины вслед за ней.
На обочину из машины вылетел Сашкин рюкзак. Водитель прытко забрался обратно за руль, захлопнул все двери и дал по газам.
- Стой!  - Саша бросилась вслед, - Стой, козёл! Дятел!
Она подобрала с земли камень и бросила вдогонку стремительно удаляющейся «Мазде». Камень ударился о бампер – «Мазда» удирала на всех парах. Раздосадованная Саша подхватила одной рукой рюкзак и вернулась к Сашке.
- Ох ты ж, ничего себе! – воскликнула она с ужасом, разглядывая его, - Мусора уработали?
- Нет, сам упал,  – хрипло усмехнулся он, - Вода есть?
Саша достала из сумочки поллитровку воды, которую он осушил почти сразу.
- Погоди, не выхлёбывай всё, - отобрала она у него последний глоток. – Очень больно?
- Не, щекотно.
Саша полезла в свой рюкзак, достала коробочку с лекарствами и потянула ему три таблетки анальгина, которые он тут же заглотал, запив остатками воды. Потом извлекла из сумочки влажные салфетки, перекись водорода и стала обрабатывать его ссадины, вытирать кровь.
- Ты как меня нашла?
- Так трасса-то одна. Я сначала к арам поехала в больницу. Сказала им, что тебя мусора приняли вместе с дурью. Ары начали звонить куда-то, потом сказали, что мусора тебя сами выпустят. Я – к мусарне бегом, благо тут городишко такой, одно название, всё рядом. Ждала-ждала всю ночь, потом бомж какой-то вышел из отделения, сказал, что тебя менты увезли и, наверное, где-то выкинули…  Саш, прости меня, я так испугалась, - она прижала руку к груди, умоляюще взглянула на него своими огромными серыми глазами.
Да он и не злился на неё. На неё нельзя было злиться. От самого её присутствия становилось легче.
- Ладно уж, спасибо, что не бросила. – Саша был действительно ей благодарен.
- Саш, правда, прости, пожалуйста, – в её глазах стояли слёзы, видно было, что она сильно переживала. Это была уже совсем другая Саша, более настоящая что ли. Вся эта маска насмешливого цинизма, самолюбования исчезла с её красивого лица. Оно было серьёзным, встревоженным, и такая Саша нравилась ему ещё сильнее.
- Не делай так больше, хорошо? – попросил он.
- Не буду, я клянусь, что не буду.
- Надо убираться отсюда побыстрее.
- Тебе очень плохо, да? В больничку бы тебя.
- Не надо, сейчас уже нормально, в травмпункте врачи тех же ментов и вызовут.
- Да, пожалуй. Ты сиди тут, а я попробую поймать кого-нибудь.
Саша устроился на рюкзаках. От анальгина немного отпустило, и он задремал, уткнувшись лицом в колени.
Девушка встала на позицию, но им не везло. Машины равнодушно проносились мимо, даже если кто-нибудь и притормаживал перед красивой  автостопщицей, то вид грязного, избитого парня заставлял водителя снова давить на педаль газа. Солнце тем временем поднялось высоко и стало припекать. Вода кончилась, а пунктов её продажи на горизонте видно не было. Проблема утоления жажды вновь грозила стать глобальной.
Наконец, взвизгнув тормозами, перед ними остановилась чёрная «бэха». Боковое стекло опустилось, Саща, откинув дрэды, заглянула было внутрь, но оробела и замешкалась.
 – Нам бы до Павловска, - неуверенно сказала она и попятилась.
Но водитель сам вышел из «БМВ» -  это был могучий мужик, лет тридцати пяти на вид. Бордовая футболка так плотно обтягивала его мускулы, что, казалось, ткань вот-вот лопнет. На короткой бычьей шее лежала массивная золотая цепь. Мужчина был красив той самой разбойничьей красотой, которая часто встречается на просторах степной южной Руси от Волги до Днепра со времён, когда татарские князья брали в жёны русских полонянок. Красотой, воспетой в былинах про Стеньку Разина и прочих романтиков меча и топора. Во всём его облике, в движениях, в мускулистой фигуре, в разлёте чёрных бровей, в очертаниях крючковатого носа, в цепком взгляде карих глаз чувствовались повадки крупного хищника, быстрого и безжалостного. Силой, могучей, как природная  стихия, веяло от этого человека, веяло и широтой  души – разгульной и независимой.
Саша оробела и попятилась, но «разбойник» решительно направился к ним
- Что у вас тут случилось? – спросил он, быстрым, но внимательным взглядом окидывая Сашку и не дожидаясь ответа, помог ему подняться, - Полезай на заднее сиденье. А ты – вперёд, – бросил он девушке.
Затем он легко подхватил одной рукой их рюкзаки, точно это были пуховые подушки, и закинул в багажник.
Они тронулись в путь. У «разбойника» к счастью была припасена полторашка «Новотерской».
- Там сзади, посмотри, аптечка ещё старой комплектации, возьми холод и мазь от ушибов, - сказал он Сашке, своим ястребиным взором поглядывая на него в зеркало - Не хочу показаться любопытным, но тебя часом не мусора отделали?
- Ты откуда знаешь? – насторожилась девушка Саша.
- На запястьях следы от наручников. Бить человека в наручниках прерогатива преимущественно органов внутренних дел.
- Ты что, в полиции работал? – спросила Саша.
Драйвер усмехнулся и ответил уклончиво,  - Ну как-то имел с ними дела, но только в качестве объекта. - Алексей, можно Лёха, -  он протянул назад ладонь, не отрываясь от дороги.
– Саша, - пожал Сашка его руку своей, опухшей от синяков и ссадин..
- Я тоже, - сказала Саша.
- Что тоже? – не понял Лёха.
- Тоже Саша, - пояснила она.
- А-а, здорово, - неизвестно чему обрадовался Лёха.
Этикет требовал повествования о приключениях, но Сашка быстро вырубился, развалившись на заднем сиденье, а девушка Саша нервно зевала, ёрзала и постоянно на него оглядывалась. Ей тоже хотелось спать, но она никак не могла прийти в себя после того, что с ними произошло. Попутчик казался ей подозрительным, особенно когда он намёкнул на свои проблемы с законом, к тому же она очень боялась, что Саше может вдруг стать совсем плохо.
Лёха словно прочёл её мысли,
- Успокойся, с другом твоим ничего страшного не случилось.
- Откуда ты знаешь? Ты врач что ли?
- Угу, психиатр, - усмехнулся Лёха, - Я в глаза ему посмотрел, когда вас в машину сажал, поверь, человек с внутренним кровотечением по-другому выглядит. Если что – отвезу в больницу, какие проблемы? Но я думаю, всё нормально будет.
- Это из-за меня всё. – виновато сказала Саша после небольшой паузы.
Обрывками, сбиваясь с пятого на десятое, она пыталась рассказать о том, что с ними произошло. Лёха слушал и время от времени произносил - Да понял я.
Как будто сам был участником событий.Сашу просто поразила его проницательность.
- Вам вообще не надо было брать эту сумку, – сказал он, - Это была ошибка. А то, что не выбросила «пласт», может быть оно и к лучшему. Менты не дураки, они точно знали, что он у вас, прессанули бы по-любому, заставили бы искать. Не стоило вообще останавливаться и помогать. События жизни шли своим чередом, человек косячил, жил в кредит, потом настал его черёд за это платить.  Это вселенский закон.  А он – Лёха показал большим пальцем назад, на спящего Сашку – закон этот нарушил, вмешался, остановил возмездие, изменил судьбу. За это можно здорово поплатиться.  Скажи, ведь никто, кроме вас не остановился там, на трассе?
- Никто, - отвечала Саша.
- Вот и я говорю, никто. Так что он ещё легко отделался. Хорошо, в отделе подписывать ничего не стал. Следак скорее всего дело так и не завёл, надеялся его сразу сломать, а когда не получилось, рассчитал, что надёжнее с арами договориться. Но арам, ясное дело, ничего этого не сказал и поимел их по полной. Поэтому парня им и не отдал, а велел вывезти и выкинуть. Ну и наподдать напоследок, чтобы бежал оттуда без оглядки. И с этим повезло – попал бы к арам, они бы его живым могли не выпустить, чтобы лишний раз не спалиться.
- Откуда ты всё знаешь? – Саше была неприятна эта осведомлённость водителя.
- Да это и так понятно. Семечки. Рюкзак чужой, «пласт» он руками не трогал. Единственное, что оговорил себя. Тут дело развалить – как два пальца об асфальт. Вот так то. Главное – никому не верить, ни на что не соглашаться и не нарушать естественный ход событий.
- Ну а ты зачем тогда нас подобрал? Нарушил естественный ход событий. – спросила Саша.  - Никто ведь не останавливался, притормаживали, потом понимали в чём дело и снова газовали.
- Я, наоборот, постарался всё исправить. Человек, в общем-то, сделал доброе дело, получил за это сотрясение мозга и перелом пары рёбер, должен же кто-то восстановить справедливость. Иначе мир потеряет равновесие и скатится в пропасть.
- И этот кто-то, конечно, ты, – засмеялась Саша. «Разбойник» больше ей не казался страшным.
- Да, мне это несложно.
- А сейчас ты тоже едешь спасать мир?
- Я еду к отцу под Волгоград, я туда отвёз сына на каникулы. Теперь пора забирать.
Саша хотела спросить, почему он едет один без жены, но не решилась. Почему-то почувствовала, что этот вопрос окажется неуместным.

Сашка проснулся оттого, что ему было больно и неудобно лежать. Хотелось вытянуть ноги, но было тесно. Машина стояла. Вокруг было темно, и только багровые отсветы плясали на потолке салона. Он так и проспал на заднем сиденье «БМВ», сверху на него была наброшена большая кожаная куртка. Рядом, откинувшись на переднем сиденье, укрытая пледом, спала Саша. Кресло водителя пустовало. Саша осторожно, чтобы не разбудить девушку, выбрался из машины. Они стояли на берегу широкой реки под большими лохматыми деревьями. У реки горел костёр, у костра монолитной глыбой темнела фигура Лёхи – точно каменный идол. От вечерней прохлады и речной сырости Сашку пробрал озноб. Стуча зубами, он заковылял к огню.
Лёха сидел на брёвнышке, по-турецки скрестив ноги, и смотрел на огонь. Возле него на целлофановом пакете было разложено нарезанное сало, хлеб, помидоры, стояла початая бутылка армянского коньяка.
- Холодно? – коротко спросил его Лёха.
-Трясет... Мы где? - спросил его в свою очередь Сашка. Разбитые губы плохо слушались
- Поворот на Светлогорье, река Дон – Лёха был сама невозмутимость,  - Вы, помнится, сюда собирались.
- А ты как же? Тебе же вроде ехать дальше надо было. Почему ты нас просто не высадил? – удивился Сашка, всё ещё дрожа от озноба.
- Надо было ехать. Да вы спали, я вас не стал будить. Ничего, завтра поеду. – Лёха плеснул коньяку в пластиковый стакан и протянул ему, - На, согрейся.
- Спасибо. Но зря ты так, честное слово.  – Сашка присел поближе к костру и выпил коньяк. Сало напомнило ему о том, что последний раз он ел в кофейне на заправке, где встретил девушку Сашу, и было это уже очень давно.
- Можно? – робко попросил он.
- Закусывай, - ответил Лёха.
Саша трясущимися руками запихал в рот кусок хлеба, на который положил толстый шмат сала. По телу приятно расплывалось коньячное тепло.
- Неудобно как-то, - пробормотал он с набитым ртом. – Нам и отплатить тебе нечем.
- Ну, считайте, что я на сегодня ваш «ангел-хранитель» по накопительной бонусной карте,  – усмехнулся Лёха, - На самом деле, давно я уже так не сидел. Вот так всё спешишь, спешишь куда-то, забываешь, как звёздное небо выглядит. А жизнь  - она короткая.
Лёха снова разлил коньяк по пластиковым стаканам – они чокнулись, выпили, не спеша закусили. Саша отстегнул от рюкзака пенку и разлёгся у костра. Он отдал Лёхе куртку, но тот не стал одеваться, а просто положил её рядом на брёвнышко.
- Повезло тебе с девчонкой, - сказал Лёха, - Она – настоящая. Такая в огонь и в воду пойдёт, на край света потащится, всю жизнь ждать будет, если надо.
- Да я только вчера, считай, с ней познакомился. Я даже ничего про неё не знаю.
- Повезло, - с завистью вздохнул Лёха, не обратив внимания на его слова, - Моя вот меня не дождалась, когда мне пришлось на семь лет уйти.
- На зоне был? – догадался Сашка.
- Отбывал. Два срока.
- За что? – спросил Саша, но сразу спохватился  - Если не хочешь, не говори. Я просто спросил, из любопытства.
- Да я не скрываю. Первый срок – за мошенничество. Сын у меня тогда родился, с пороком сердца. Операция нужна была срочно, а денег не было. Просить, сам понимаешь, западло – я ж мужик, деньги должен был достать, кровь из носа. Ну, провернули схему, фирму левую открыли, типа «Рога и копыта», банчишко один развели, по ляму баксов забрали. Пятеро нас было – по пять лет и навесили.
- А операция?
- Сделали, всё путём, за пятьсот косарей. Сын нормальным мужиком растёт, в футбол играет, я не жалею ни о чём. А второй срок за нанесение телесных, я уже на зоне получил.
- Расскажи, как там, на зоне? Я раньше, когда кислотой увлекался, думал, попаду ещё туда, не дай Бог, конечно, а не знаю, что делать. Вчера вот, чуть не загремел, – коньяк, выпитый на пустой желудок, ударил Сашке в голову, речь его стала сбивчивой.
- Ну как? Как и везде, только рамки более тесные, да регламент жёсткий. Агрессии ненужной не допускается, религиозной вражды не допускается, национальность у всех одна – «зек», матом тоже нельзя, чтобы не оскорбить, не спровоцировать конфликт. Контролировать себя приходится по максимуму, просчитывать каждое действие, продумывать каждое слово. Ну, иерархия, конечно. В месте большого скопления людей по-другому не получится.
- Прямо, как в клубе английских джентльменов. – удивился Саша.
- Да, - улыбнулся Лёха, - что-то в этом есть. Всё направлено на то, чтобы человек спокойно отбыл положенное по закону наказание.
Коньяк снова расплескался  по стаканам. Они выпили, посидели, помолчали.
- А чем там вообще занимаются? Вот ты, чем занимался? – спросил Саша.
-  Книги читал, в спортзале тренировался. Совершенствовался, короче.
- На зоне?
- На зоне, а что? Над собой работать везде можно. Ну, а потом воры меня смотрящим назначили.
- Воры, это ведь не те, что воруют? – уточнил Саша.
- Нет, конечно. Это люди, живущие вне государства, по своим законам.
- Ну да, помню, вор  - Емелька Пугачёв.
- Точно. Ну вот, я там в некотором роде совмещал обязанности психолога и судьи. Мне надо было сортировать вновь прибывающих заключённых. Тех у кого «плохие» статьи: изнасилование, педофилия - в «обиженку», остальных к «мужикам». А есть ещё «шерсть»,*****  тех отдельно. 
- А как ты это узнавал, они ведь уже со статьями идут?
- Ну, у меня, считай, вся база данных на руках была. Бывает ведь, что и невинного человека по «плохой» статье пускают, когда хотят отомстить, бывает и наоборот, педофила и насильника за бабки отмазать хотят. Вот за две недели мне приходилось выяснять, кто и что из себя представляет. Менты – они хитрые, они и в базу, бывает, неверные данные вбрасывали, тогда уж приходилось самому с глазу на глаз, тогда все средства хороши. Одного так нам прислали, а я его на чистую воду вывел – педофил оказался. Всех авторитетов тогда в карцер закрыли и меня тоже. Они думали, без нас у них всё ништяк будет, а им чурбаны такой беспредел устроили, что мама не горюй. Через три дня всех нас выпустили, как миленькие, чтобы только мы порядок навели. Мы навели конечно, но в благодарность мне ещё за это два года навесили.
- А если ты ошибался, если несправедливо в «обиженку» отправлял?
- Я не имел права ошибаться. Если б ошибся – сам бы в «обиженку» отправился. – Лёха снова разлил коньяк.
- Значит ты, как апостол Пётр ключами от райских врат заведовал? – спросил Саша.
Лёха немного поразмыслил, - Нет, пожалуй, от врат ада, кто там у них с ключами? Не помнишь?
- Нет.
Они выпили и снова закусили. На небе включили луну. Она сразу запуталась в густых кронах деревьев и беспомощно там повисла, но лунная дорожка протянулась через реку, точно призрачный мост. В кустах монотонно вскрикивала какая-то птица, кто-то шарахался, какой-то зверёк.
- А я в прошлом году умер ненадолго и в ад попал. Там так же, как и на зоне: иерархия, регламент и подписывать ничего нельзя. – Саша вкратце поведал о том, что приключилось с ним на обратной дороге из Туапсе в Питер.
- Везде так, - вздохнул Лёха, ничуть не удивившись Сашиным словам.
- В раю, наверное, по-другому, - предположил Саша.
- Рая нет. Есть земля и ад. Так ещё древние греки утверждали.
- Нет, если есть земля и низ, то должен быть и верх. Логично. У греков была гора Олимп. На ней боги сидели. У греков рай не для простых смертных.
- Вот то-то  и оно, простым людям ничего не светит. Кто-то на зону из-за пустяков попадает, а кто-то миллиарды тырит – и ничего, – согласился Лёха.
- В Раю первым разбойник оказался, значит, там точно ничего подписывать не надо. – Саша пошевелил в костре догорающие угли.
- Значит он там – смотрящий – задумчиво откликнулся Лёха.
Лёха поднялся, откуда-то приволок, и положил в умирающий костёр ещё одно бревно. Сашку развезло от коньяка, двоилась в глазах лунная дорожка, костёр и освещённая луной глыба тёмной Лёхиной фигуры.
- Ну и набрался я. – пробормотал он, с трудом поднявшись на ноги, чтобы отойти в кусты отлить. Лёха был всё так же монолитен и непроницаем, точно коньяк не действовал на него. Сашка вернулся, пошатываясь, вытянул из рюкзака спальник и, завернувшись  в него, повалился на пенку, тут же погрузившись в тяжёлый сон.
Однако Лёха недолго пребывал в одиночестве, ему даже коньяк не довелось допить. Из темноты появилась завёрнутая в плед девушка Саша. Лицо её было помятым и заспанным. Вопросы, которые она задала сидящему у костра Лёхе, оригинальностью не отличались. Получив информацию касательно местонахождения и времени суток, она присела возле спящего Саши, учуяв густой запах перегара.
- Ты что, напоил его? – набросилась она на Лёху.
- Почему сразу напоил?
- Ему же плохо станет.
- От двухсот грамм хорошего коньяка никому плохо не станет.
Девушка  подёргала спящего парня за плечо, - Эй, Саш, Саша.
Тот что-то сонно промычал.
- Да оставь ты его в покое, ему хорошо! Не видишь что ли? Коньяк будешь?
- Я не пью. – отрезала Саша, -  Скажи пожалуйста, что ты хочешь?
- Что я хочу? – переспросил Лёха, прищурившись.
- Ну да, что тебе надо? Ты нас сюда привёз, сидишь тут с нами, значит что-то тебе да нужно.
- Посидеть у костра, полюбоваться на луну, выпить хорошего коньяку, пообщаться с красивой девушкой, – отвечал Лёха, допивая коньяк, - мне много не надо…
- Отойдём? - Саша скинула с себя плед, зябко повела плечами и пошла к реке. Лёха поднялся и тяжело  ступая, двинулся вслед за ней. Саша остановилась возле самой кромки воды, обернулась к Лёхе лицом  - в свете луны отливали серебром её чудные волосы, она казалась речным божеством, русалкой.
- Говори. - велела она.
Лёха остался в тени деревьев, словно не решаясь к ней приблизиться,  - Поехали со мной, Саша. Проживём остаток жизни весело,  – сказал он, - Хочешь, в Европу поедем, в Швейцарию. Или в Испанию, корриду посмотрим? Куда хочешь?
Саша рассмеялась своим грудным смехом и покачала головой.
- А как же сын? А жена что скажет?
- Нет больше у меня жены. Точнее, есть женщина, которая раньше считалась моей женой. А сына мы с собой возьмём. Поехали, Саша. Не пожалеешь.
Но Саша, смеясь, качала головой.
- Полюбила его, да? – продолжал Лёха, - Он тебя пожалел, красоту твою, а ты его за это полюбила. Как это у Шекспира – «она его за муки полюбила, а он её за состраданье к ним». Ну, хорошо, а дальше-то что? Дня два, три пройдёт, а потом начнётся тема под названием «расскажи о себе». И что ты расскажешь, Саша? Опять про Шамбалу или про порезы на руках, например?
Саша в ужасе отпрянула назад, в воду, натянув рукава до кончиков пальцев. Лёха выступил  из тени под лунный свет – спокойный, величественный, в тёмных глазах его плясал разбойничий огонёк.
- Незавершённый суицид? Что там ещё у тебя? Ранний секс, нежеланная беременность, дальнобойщики опять же…
- Замолчи!!! – Саша закрыла лицо руками.
- Эх, Саша, Саша, мы же с тобой одним миром мазаны, передо мной ты можешь не прихорашиваться, я такой же косячный по жизни. Это Санька твой во мне апостола Петра увидел, а в тебе кого? Марию Магдалину,небось, или Богородицу? Но мы-то с тобой знаем, кто мы на самом деле. Он, конечно, тебя примет и такую, наверное, даже не попрекнёт ни разу, но это же милостыня, подаяние. Неужели ты готова жить на подаяние, Саша? Ты же гордая.
Саша стояла ногами в воде, закрывая лицо руками, точно кто-то пытался её ударить,
- Нет… Нет… Нет… Замолчи, - твердила она. – Не надо…  - потом выпрямилась, глянула с вызовом, - Ну и что с того? Если даже это так, что с того?
- Поехали, Саша.  - уговаривал Лёха, - Посмотри, вы только познакомились, а ему из-за тебя чуть десять лет не вломили, его чуть не убили из-за тебя, Саша. Дальше-то что? Он же на твою красоту, как мотылёк на огонь… Оставь его, пусть идёт в свой монастырь, он выбрал для себя дорогу. А я тебя не обижу, я женщин не обижаю, и защитить я тебя сумею…
Саша не сразу ответила. Лёха ждал, его могучая грудь тяжело вздымалась от волнения. Она вздохнула, наклонилась,  умылась водой из реки.
- Нет, Лёша, поезжай один. Я с ним останусь, в пещеры эти пойду, а там будь, что будет. Твой путь не ведёт в Шамбалу, он ведёт в пропасть.
- Так ведь нет никакой Шамбалы, Саша, ты всё придумала, ты же от себя бежишь. – тихо сказал Лёха. – Подумай, что будет, если ты остановишься?
- Может быть, ты и прав, но может быть я и хочу уже остановиться. Так что, езжай один. – Саша откинула волосы и медленно пошла мимо него к догорающему костру, но он перегородил ей дорогу.
- Я ведь могу и не спрашивать твоего согласия. - голос Лехи стал недобрым.
 Саша устало вздохнула - А что изменится? Ты же все знаешь. Одним больше, одним меньше. Что мне терять? Ну трахнешь ты меня, что дальше? Тебе же не это нужно.
- Откуда ты знаешь, что мне  нужно?
- Да так, я ведь тоже людей повидала. Всяких. Ты не такой, ты себя уважаешь.
Саша прошла мимо него и он ее пропустил.
- Постой Саша! - воскликнул Лёха снова уже совсем другим, тоном - Ай, молодец! Молодец, не повелась. Прости, что искушал тебя. Прости, Саша. Врал я тебе, если б согласилась со мной уехать, использовал бы и выбросил наутро, как стакан одноразовый, потому что если б согласилась, то больше стакана не стоила бы. И вовсе не к отцу я ехал, Саша и не к сыну. Я тебе расскажу сейчас, исповедаюсь, потому что некому больше.  - Лёха схватил Сашу за рукав,словно боясь,что она убежит. Но Саша слушала его внимательно. - Я человека должен убить, приговор исполнить. Я семь лет этого ждал. Он всех нас тогда сдал, гнида. Из-за него я срок получил, семью потерял, я бы его по справедливости, по закону шлёпнул, по понятиям. Только Земля сегодня с орбиты сошла, мир поменялся, я вас встретил, помочь решил. И справедливость моя никому больше не нужна. Теперь уже понимаю, что не смогу этого сделать, не смогу убить, потому что на свете люди живут и перед ними совестно, потому что сыну в глаза хочу спокойно смотреть, потому что человек я, не зверь.
- Разве про сына ты не наврал?
- Нет, про сына чистая правда. Кроме него никого у меня нет, он мне дороже всего.  Прости меня, Саша. Ну, хочешь я, Лёха Золото, на колени перед тобой встану? Землю поцелую у твоих ног?
И не успела Саша возразить, как он встал перед ней на колени, припал лицом к земле возле её промокших спортивных тапочек.
- Не надо, Лёш, не стою я, - поникла она, садясь рядом с ним на землю,  – Ты ведь всё верно сказал.
- Не бери в голову, не слушай меня,  - горячо запротестовал Лёха, - это зона проклятая меня таким сделала. Насквозь людей вижу, да только грязь и дерьмо. Прав твой Санька, в каждом человеке апостол живёт и святой разбойник, в каждой женщине Мария Магдалина и Богородица.
- И Иуда? – вдруг спросила Саша.
- Что Иуда?
- Иуда, тоже в каждом живёт?
Лёха криво усмехнулся и тяжело поднялся с колен, - Не знаю, как у кого, но своего Иуду, я ещё тогда, семь лет назад придушил. Иди спать, Саша, прости меня ещё раз, не бери в голову слова мои. Испытывал я тебя, такая моя специальность. Теперь я всё про тебя знаю, всё хорошо у тебя будет. Прощай!
Он направился к костру таким же тяжёлым, размеренным шагом.
- Постой,Лёша!- позвала Саша.
Он остановился, обернувшись, - Ну что?
- Спасибо тебе. Ты мне очень помог это... - она замялась, подбирая слова.
- Да понял я. Прощай. - он повернулся и пошёл прочь.
- Удачи тебе, Лёша! Хорошим человеком сына вырасти! - крикнула Саша ему вдогонку.
Лёха взял у костра свою куртку и двинулся к машине, забрался в салон. Голубым вспыхнул экран мобильника. Он принял вызов.
- Золото! - услыхал он,  - Ты исполнил его?
- Нет. Я даже туда не доехал. Я где-то за Воронежем, на реке Дон.
- Что-то случилось?
- Да, изменилась орбита Земли, как минимум, но по ходу этого никто, кроме меня не заметил.
- Я не знаю, что ты там куришь, но завтра утром ты должен быть в Таганроге, иначе пароход на Турцию уйдёт вместе с известным тебе пассажиром.
- Завтра утром я поеду к отцу, а вечером буду вместе с сыном смотреть на звёзды. Потом я вернусь в Москву и отдам тебе твою машину.
- Ты же в курсе, что бывает за неисполнение приговора?
- Да, Никифор, я полностью отдаю себе отчёт. Я вернусь и попробую тебе всё объяснить. А там делай что хочешь.
- Ты мой кореш, Золото, тогда лучше вообще не возвращайся, свали куда-нибудь и затихарься.
- Нет, Никифор, никуда я не свалю, жди меня через три дня. До встречи.
Лёха сбросил вызов, вздохнул и долго сидел, глядя сквозь автомобильное стекло как величаво катит свои воды великий Дон. На рассвете он уехал не попрощавшись.

Утро было солнечным и сулило тепло. Оно было мягким и ласковым, это утро. Рыбаки перебранивались по реке, пару раз проскочил катер, вспугнув плескавшуюся у берега волну. Издалека гулко донёсся колокольный звон.
Сашкино тело ещё болело и просило покоя. Сон, анальгин и коньяк помогли молодому организму пережить встряску, теперь требовалось лишь немного времени, чтобы восстановиться. Он заявил Саше, что нетрудоспособен и нетранспортабелен, с чем она согласилась, добавив ещё слово «непрезентабелен».
Сашка думал о том, что произошло ночью между девушкой Сашей и Лёхой, пока он спал. Он чувствовал, что было нечто драматичное, но вряд ли криминальное, иначе, она разбудила бы его. Но спрашивать её он не стал, понимал, что не получит правдивого ответа, а ложь была ему не нужна.
Саша была задумчива, молчалива, отвечала невпопад, казалось, что-то легло на её красивые, покатые плечи, что-то тяжёлое, согнуло её, прибило к земле. Она заставила Сашку переодеться, снять испачканные землёй и кровью вещи. Потом переоделась сама, накинула  клетчатую рубашку поверх маечки без рукавов и отправилась к реке стирать. Вернувшись, она стала развешивать мокрую одежду на верёвке, протянутой между деревьев. Сашка заметил, что она засучила рукава на рубашке, чтобы не замочить, и, видимо, забыла их одёрнуть. Уродливые шрамы бритвенных порезов покрывали её прекрасные руки от запястий почти до локтей. Сашка увидел шрамы, вздрогнул  и быстро отвёл глаза, сделав вид, что ничего не заметил. Его точно кипятком обдало жалостью, почему-то стало ужасно стыдно. Вдруг показалось, что он знает Сашу давным-давно, просто зачем-то надолго покинул её. Ей было плохо, она от отчаяния пыталась себя убить. А его не было рядом, и некому было её остановить, некому было защитить её от лютой беды.  Не его ли это вина?
Сашка вспомнил Белую, мог ли он её спасти, если бы оказался на тот момент в Питере, или, одурманенный, тоже  вылетел из окошка вместе с ней? Они расстались, наговорив друг другу гадостей, но Сашка не связывал её суицид именно с этим. Он знал, что у Белой был кто-то ещё, более успешный и опытный, но, видимо, женатый. А он, Сашка, так, запасной вариант, рак на безрыбье.  Да и потом они списывались, он извинился. «Та ланна, проехали!» - был ответ. Он посылал ей дурацкие фотки из Туапсе, она ему -  смайлики. Нет, не из-за него она шагнула с пятого этажа старого питерского дома, просто её всё задолбало, просто дорога, по которой она шла, кончилась тупиком.
Девушка Саша спохватилась и одёрнула рукава рубашки, испуганно поглядев на парня, точно застигнутая врасплох за каким-то постыдным занятием, но он не смотрел в её сторону, и, казалось, был поглощён своими мыслями.
Сашка решил не думать о том, что произошло этой ночью между девушкой Сашей и бандитом Лёхой. В конце концов, она осталась с ним, а остальное не имело значения. Это даже хорошо, что он спал и ничего не слышал и не имел возможности влиять на события, которые каким-то образом сами  собой разрешились. Он решил просто наслаждаться тем, что она рядом, на расстоянии протянутой руки, этим общим походным бытом, этим шансом полюбить заново и, возможно, самому быть любимым.
Изгибы Сашиного тела волновали его, ему хотелось провести по ним руками сверху вниз, от высокой груди, вдоль талии, по крутой линии бёдер, потом обратно, задерживаясь тут, здесь и там. Но он не посмел бы этого сделать. Порезы на Сашиных руках говорили о том, что в этом деле нужно быть предельно осторожным и бережным. Переступить черту можно было только будучи в полной уверенности, что это необходимо для них обоих.
Чтобы сублимировать возникшие некстати желания, Сашка достал из рюкзака блокнот и карандаш. Идею выучиться на художника он оставил, но рисовать не бросил. Сейчас ему страстно захотелось запечатлеть плавные контуры фигуры девушки, повторить, словно осязая, их линии. Распухшие пальцы не слушались, отказываясь держать карандаш, и Сашка просто взял кусочек угля с земли. Уголь крошился, но страсть и вдохновение сделали своё дело – из пачкотни проступили вожделенные контуры.
- Ты что, действительно, художник? – восхищённо вздохнула Саша, заглянув ему через плечо.
- Нет, Саш, если честно, я автомеханик. Машины ремонтирую в сервисе. Понимаешь,  такие дядьки, как тот, на «буханке», очень любят грузиться на эту тему, поэтому мне и пришлось отмазаться.
- А-а, это верно.  - Саша отобрала у него блокнот и пролистала. - Нет, ну ты, реально, здорово рисуешь, - похвалила она.
- Просто ты – красивая, а красивых легко рисовать.
Саша потемнела лицом,  - Будь она проклята, эта моя красота! – с горечью сказала она.
- Не бывает людей красивых только внешне, - отвечал ей Саша, - Поверь, я как художник тебе говорю. Ты красивая, Саша, и внутри, и снаружи.
- А как автомеханик, что скажешь? – усмехнулась Саша.
- Как автомеханик скажу, что машина хороша, когда мчится по пересечённой местности, а не когда блестит в автосалоне.
Саша пристально смотрела на него и не понимала, что с ней происходит. С некоторых пор она с презрением относилась к мужчинам, деля их на две категории – полуживотных и инфантильных эгоистов.  Впрочем, порой она представляла рядом с собой мужчину, напоминающего кого-то вроде молодого Джонни Дэппа из «Мертвеца». Смурного, утончённого и беспомощного. Однако  представить, что Джонни Дэппа из-за неё избивают в полицейском участке, было бы очень сложно. И теперь грубоватое Сашкино лицо, кривое от побоев, казалось ей прекрасней всех вместе взятых лиц голливудских звёзд. Она внезапно подумала, что иногда всё-таки реальность оказывается лучше самой заветной мечты и улыбнулась.
Они провели на реке весь день, пока сохли постиранные вещи. У девушки Саши завалялись в рюкзаке пакетики каких-то супчиков и молотый кофе, на который не позарились стражи правопорядка. Сашка отыскал в рюкзаке две банки тушёнки и мучительно вспоминал, откуда она там взялась, пока не вспомнил, что тушёнку всучил ему ещё в Москве Мишка. Лёха оставил баклагу воды, хлеб, помидоры  и сало, так что день можно было спокойно перекантоваться, пользуясь газовой горелкой и плиткой.
У девушки Саши из сумки появилась книжка Фишера Тибора «Банда философов», которую они по очереди до вечера читали вслух. Книжка понравилась парню Саше – прикольная такая, о том, как профессор из Оксфорда подружился с одноруким наркоманом и они вместе грабили банки. В книжке было много всяких красивых философских отступлений и вполне динамичный сюжет.
Вечером они просто валялись на земле и разговаривали, глядя на звёздное небо, которое двигалось, жило и, казалось, тихонько  звучало. Звёзды вовсе не являлись далёкими, раскаленными шарами – это были таинственные иероглифы, послания, записанные небесным языком, в которых читались простые и понятные истины.

На следующий день, они потихоньку собрали вещи и направились в Светлогорье, к монастырю. Сашка собирался добраться туда пешком, а девушка Саша предлагала поймать попутку.
- Мы, пока простоим на дороге, уйма времени уйдёт. Быстрей пешком дойдём.
- Погляди, ты хромаешь ещё, тебе тяжело идти, – беспокоилась Саша.
- Не, нормально. Хочешь, возьму ещё и твой рюкзак? – предложил он ей.
- Ну, уж нет, дудки, свой рюкзак я тебе больше никогда не доверю.
Они перешли по мосту через Дон, перед ними простиралась холмистая долина реки, уходящая вверх шоссейная пустынная дорога. Холмы поросли редким сосняком с белыми проплешинами известняка. Ветер дул сухой, пахнущий югом и перегретыми степными травами.
- Ты откуда про этот монастырь узнал? – спросила Саша, - Из интернета?
- Нет, в прошлом году, приблизительно в это же время, когда я возвращался из Туапсе, меня сюда привёз один дядька бородатый. Музыкант, кажется. Мы тут переночевали где-то на реке, потом до Москвы отправились.
- Бородатый музыкант? – переспросила Саша, - Точно, вот от кого я слышала про воронежские монастыри! – воскликнула она, -  Я в прошлом году тоже из Крыма где-то в этих же числах возвращалась, и меня тоже подвозил бородатый музыкант. Он с женой был и с ребёнком.
- Мальчиком лет семи-восьми?
- Да, у них ещё гитара в салоне была.
- А машина?
- Не очень помню, большая такая, кажется серебристая.
- «Тигго черри», китайский внедорожник?
- Наверное. Они меня на АЗС высадили в Ростове-на-Дону, поздно вечером.
- А меня с утра под Ростовом подхватили.
Они остановились, изумлённо глядя друг на друга.
- Не может быть, - наконец сказала Саша. – Таких мужиков на трассе пруд пруди.
- Может. Они говорили, что подвозили до Ростова красивую девушку из Орла, которая самое большее через полчаса ловит попутку.
- Точно, я помню, они спрашивали, сколько приходится стоять на точке. Это что же, значит, мы с тобой в пошлом году двигались в одном направлении?
- Да, и нас подвозили одни и те же люди.
 - Очуметь просто!!! Так не бывает. У меня в голове не умещается.
Саша поднял голову и посмотрел вверх, на небо. Оно было белым от солнца. Потом поглядел на Сашу – в её глазах словно плясали солнечные зайчики. 
- Ты в судьбу веришь? – спросил он.
- Ну, теперь, конечно верю,  – неуверенно сказала девушка Саша.
- Люди, как молекулы сталкиваются и сообщают друг другу импульс, и траектория их движения изменяется. Они, в свою очередь, сообщают свой импульс другим, но это незаметно, этого никогда не увидишь, пока не попадёшь в ситуацию подобную нашей. Тот бородатый дядька привёз меня сюда и всё, что произошло дальше, оказалось связано с этим местом, в том числе и наша встреча, –  Саша взял её за руку. Они вместе пошли дальше, по дороге, уходящей вверх.
- Я помню, у них в машине была очень красивая музыка, известная исландская группа. В Исландию, конечно, автостопом не попасть, но всё равно потянуло на север. Вот я и решила в этом году отправиться в Карелию. И снова мы двигались в одном направлении.
Рука девушки доверчиво лежала в Сашиной ладони. Его переполняла нежность, казалось, сожми эту руку посильнее и она рассыплется с хрустом. А как хотелось сжать! Потом стиснуть в объятьях всю Сашу, сделать её частью самого себя, расплавить в себе, чтобы невозможно было разделить их тела. Это было как безумие, доброе, светлое безумие. Сашка старался не глядеть на свою спутницу, чтобы не сойти с ума, но ему непреодолимо хотелось снова и снова видеть в её глазах солнечные искорки.
Солнце уже сильно перевалило за полдень, когда они, побывав в местном магазине, добрались до заброшенного хутора. Монастырь был рядом, за белой известковой горой, Саша помнил это.
- И что дальше? – спросила его девушка Саша, - Придёшь, скажешь, вот он я, явился разгребать завалы и искать святые мощи?
Сашка почесал в затылке, он как-то и не думал, когда сюда добирался, с чего начать.
  В монастыре всё разрешилось само собой. Настоятель уже отправился служить всенощную, которая должна была закончиться не раньше десяти часов вечера, да и потом следовала трапеза и вечернее правило. А посему переговорить с ним можно было бы только завтра. В маленькой гостинице для паломников не оказалось мест – надо было предупреждать заранее. Поэтому ребята постояли немного на службе, где монотонно и скучно читал псаломщик, потом отправились на хутор, который являл из себя  несколько заброшенных домов. Облюбовав один, подальше от дороги, они пробрались через заросли крапивы и бурьяна. Сашка отодвинул покосившуюся калитку, которая держалась на честном слове, цепляясь за почерневшие доски забора. Домишко оказался небольшой, по виду дачный, окна были наглухо забиты досками. Казалось, что здесь уже давно никто не жил. Дверь, обитая  бурой клеёнкой, вела на застеклённую когда-то веранду, многие стёкла которой теперь полопались. На двери висел небольшой, порыжевший от времени, но крепкий амбарный замок. Саша подёргал замок -  тот не рассыпался.
 Тогда он достал из рюкзака свой балахон и, защитив руку, осторожно повытаскивал стёкла из одного оконного проёма. Потом просунулся туда, нащупал шпингалет, закрывающий одно из окон веранды. После некоторых физических усилий, ржавый шпингалет подался, и окно веранды со скрипом и дребезгом распахнулось.
Саша залез внутрь.
- Ну как там?  - спросила девушка Саша.
- Ничего так апартаменты. Даже диван есть, который я готов тебе уступить.
- С клопами? – поморщилась Саша.
- Клопов могу взять на себя, – парень принял рюкзаки, поданные девушкой, потом помог ей забраться следом. На веранде было просторно – помимо дивана  имелся журнальный столик, пара колченогих стульев и привычный для подобных помещений хлам – старая обувь, одежда, пластиковые бутыли, коробки и прочее.
Девушка Саша взялась немного прибраться, а парень расчистил  во дворе место для газовой горелки, соорудил из старых чурбаков и двери от холодильника подобие стола.
На закате они разместились на ступеньках крыльца. Тихонько гудела горелка, в котелке варился ужин, ждал своей очереди кофе. Было уютно и тихо, звенели цикады, на небе высыпали первые звёзды. В заброшенном саду с глухим стуком падали яблоки. Поужинав, они снова залезли на веранду. Решили пораньше лечь, чтобы завтра пораньше встать и приступить к реализации намеченных планов. Девушка Саша разместилась на диване, а парень рядом на потемневших сосновых досках пола. Однако, уснуть не получилось – настала пора ночных разговоров. Говорили в основном на отвлечённые темы  О религии, книгах, музыкантах, мистике. Потом Сашка рассказывал какие-то забавные истории из своей жизни, а Саша тихо смеялась. Она свесила с дивана свою руку, которая смутно белела в темноте. Саша подхватил её своей рукой и их руки, словно начали свой безмолвный разговор из сплетения пальцев, поглаживаний, пожатий. Этот заговор пальцев был больше похож на танец и не имел связи с разговором словесным, но был наполнен смыслом и смыслом гораздо большим. Пальцы то боролись, то уступали, то ласкали, а то заигрывали.
Парень Саша увлёкся этой игрой, и его пальцы скользнули выше запястья девушки, под рукав рубашки, нащупав выпуклую полоску шрама. Она отдёрнула руку и неожиданно умолкла. Умолк и Саша. Повисла напряжённая тишина. Они не видели лиц друг друга в фиолетовых чернилах сумерек, но дальше нельзя было скрывать и делать вид, что ничего не происходит.
- Зачем ты это? – тихо спросил он.
- Меня предали, променяли на деньги, - резко откликнулась она, отворачиваясь к стене.
Саша зажмурил глаза, словно от боли. Главное, сейчас надо было срочно отыскать нужные слова или даже одно слово. Это было непросто, и ошибиться было нельзя. 
- Забудь об этом, - наконец, сказал Саша и, закинув свою руку вверх, на диван, приподнял её рукав и крепко взял за предплечье. Подождав, пока её напряжённая рука обмякнет, ослабил и свою хватку. Саша повернула голову в его сторону, и он ощутил пальцами её горячее дыхание. У него отлегло от сердца – значит, он всё правильно сделал. Парень слегка погладил Сашины шрамы.
- Саш, а у тебя есть девушка? – осторожно спросила Саша после некоторого молчания.
- Была.
- Расстались?
- Да, она покончила с собой.
- Ужас какой! Из-за чего?
- Не знаю. Я в прошлом году уехал в Туапсе, звал её с собой, она отказалась. А когда вернулся, а я ведь долго возвращался, то уже всё… Её не было.
- Чувство вины?
- Есть, конечно.
- Думаешь, что-то можно было изменить?
- Не знаю. Что теперь гадать?
Они так лежали,  молча ещё какое-то время, потом девушка Саша взяла Сашину руку, спустила её вниз, с дивана, положив ему на грудь. Нежно погладила его по небритой, колючей щеке, а он поймал её ладонь в темноте и коснулся губами.
- Спокойной ночи, Саша, - сказала она, возвращая свою руку на диван.
- И тебе, Саша, - словно эхо, послышалось в ответ.
Но сон не шёл – вся прожитая жизнь предстала перед ней во всех подробностях, оголённая и неприглядная. Мать умерла, когда Саше было четырнадцать лет. Она помнила, что мама долго болела, и папа говорил, что мама обязательно выздоровеет. И Саша верила ему, она даже в мыслях не могла предположить, что мама может умереть. Это было так нелепо и страшно. Она ходила в школу и старалась получать хорошие отметки, чтобы лишний раз порадовать маму, приносила похвальные грамоты за олимпиады и конкурсы.
- Саша, доченька, - тихо произносила мать, и голос её осекался от слёз.
Саша не любила слёз, она пугалась и избегала матери. Непонятная, скрытая тревога взрослых передавалась и ей. Саша бежала от неё, стараясь уйти в учёбу, в чтение книг или просто гуляла с подругами. В ту, последнюю ночь, когда мать умерла, Саша сильно устала, ей хотелось спать. Сквозь сон она слышала, что за стеной, в комнате родителей,  что-то происходило – ходили какие-то люди, наверное, врачи скорой помощи. Помнит последний мамин стон – «Саша, доченька!» и голос отца, - «Тише ты, не буди её». Потом Саша заснула крепко и проснулась только на рассвете, от странного, монотонного звука «ы-ы-ы-ы», будто долго гудел водопроводный кран. Саша поднялась и пошла в комнату к родителям – постель матери была пуста, рядом на стуле сидел отец, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Он был вдребезги пьян и издавал этот страшный звук.  В этот день Саша не пошла в школу, она оделась и ушла из дома. До самого вечера бродила она по городу, а потом пошла в подъезд к подруге и осталась там ночевать. В подъезде её нашли полицейские и забрали в отделение. Сашу сперва отправили к тётке, но у той у самой было семеро по лавкам и девочке пришлось вернуться домой после похорон матери. Отца с тех пор она видела трезвым крайне редко. Сначала его ещё удерживала работа, но потом завод, где он трудился инженером, закрыли. Начались поиски заработка. Отец устраивался, потом снова оказывался в числе безработных. Перерывы между трудоустройствами стали всё больше и больше. В дом пробралась нищета. Она уютно устроилась в облезлых обоях, ржавчине в ванной, в пустом холодильнике и разбитой посуде. В извечном запахе перегара посреди спящих вповалку полузнакомых людей.
Саша забросила учёбу и почти все дни проводила на улице. С горем пополам окончила она девятилетку – учителя жалели её и, закрыв глаза, аттестовывали, помня былые заслуги. Потом появился Стас. Он был старше её почти на десять лет. Они познакомились в клубе, подкачанные лёгкой клубной наркотой. Стас принадлежал высшему обществу, он был богемой – стильный, утончённый интеллектуал в роговых очках. Циник и гедонист, знаток двух иностранных языков, высшей целью своей он ставил самосовершенствование и обретение внутренней свободы.  Он обожал «Степного Волка» Гессе, уверенный в том, что очень на него похож.
Стас разглядел в Саше помимо красоты, ещё интеллект и харизму. В шестнадцать лет Саша впервые встала с ним вместе на трассу. Она старалась ему соответствовать, во всём подражая, ловила каждое его слово. А ему доставляло удовольствие чувство превосходства над юной, неопытной девушкой. Стас мечтал сделать её под себя, как Пигмалион Галатею и любоваться потом своим творением. Он звал её Сэн. Чем занимался Стас Саше было не совсем понятно – проектами и бизнесом. То перегонкой мотоциклов, то платными парковками, то маршрутными такси, а то совсем не работал, жил, по его словам, «на дивиденды».
Чтобы не отставать от Стаса, Саша занялась своим образованием – неплохо закончила педагогический колледж, поступила в институт на психолога. Отношения со Стасом носили постоянный характер – он снимал ей квартиру в центре города, и Саша грешным делом уже стала подумывать о том, что возможно дело близится к свадьбе. Правда Стас не спешил знакомить её с родителями, но и Саша не горела желанием. Родители Стаса были весьма состоятельными людьми, - отец какой-то генерал в отставке,  работал в городской администрации, а мать -  финансистом в крупной компании. Стас не любил распространяться о семейных делах, а Саша не спрашивала, знала только, что родители его давно в разводе и отношения у него с ними сложные.
В тот злосчастный день Саша купила тест на беременность, задыхаясь от волнения, сделала всё по инструкции. Тест показал две полоски. Счастливая, Саша решила сделать Стасу сюрприз. Стас приехал вечером – какой-то неестественно оживлённый, на грани нервозности.
- У меня для тебя сюрприз! – радостно приветствовала его Саша с порога.
- У меня тоже! – возбуждённо воскликнул он и повлёк её к окну. – Посмотри, как она тебе?
У подъезда внизу стояла новенькая Toyota Land Cruiser Prado.
- А ещё вот. – Стас достал из кармана пачку новеньких пятитысячных купюр и бросил на кровать.- Живём, Сэн! А?
- Ты что, банк ограбил? – Саша почувствовала недоброе при виде машины и денег. Она знала, что у Стаса достаточно большие средства, но он никогда их так не демонстрировал.
- Это подарок отца на свадьбу. – Стас с размаху бросился на кровать прямо в куртке.
Саша почувствовала, что теряет ощущение реальности, счастье ослепило, оглушило её. Свадьба со Стасом, куча денег, ожидание ребёнка – это было как в сказке! «Так не бывает», - промелькнула мысль. Но в то же время, разве она не заслужила это счастье, после смерти матери, после жалкого нищенского существования вместе с отцом-алкоголиком? Всё-таки должна же быть на свете справедливость.
- Я ненадолго уеду на Мальдивы в свадебное путешествие, на пару недель, потом вернусь. – как ни в чём не бывало, сообщил Стас.
Смысл происходящего начал доходить до Саши – счастье, точно вода из ванной стало вытекать, закручиваясь воронкой.
- Погоди, ты что, женишься?
- Сэн, так вышло. Отец поставил условие – или я женюсь на… неважно на ком… или он лишает меня наследства.
- Но, как же свобода, твои принципы, Гессе, Керуак, Ницше?
- Так это и есть свобода. – Стас потряс перед Сашиным носом пачкой денег, - Брак всего лишь формальность. Хочешь, я вернусь, и мы уедем с тобой путешествовать, хоть на край света? А хочешь, сразу же с ней разведусь? Ты же умная, Сэн, пойми, так надо. Это ради нас с тобой, ради тебя. Хорошо?
- Подожди, разве нам до этого не хватало денег? Ты же говорил про какие-то свои счета. Мы ведь как-то жили. Ну, хочешь, я тоже пойду работать? Зачем? Зачем тебе столько? – Саша никак не могла взять в толк.
- Саш, я не хочу всю жизнь только и делать, что вкалывать. Да, и я хочу иметь хорошую тачку, квартиру, я хочу делать то, что хочу. Хочу роскошно жить, например, путешествовать по всему миру, летать на дельтаплане. Мне нужно несколько больше, чем всем остальным. Так что, давай без обид, Сэн, будь умницей, детка, – он протянул ей пачку денег, - Возьми, это теперь твои деньги.
Саша вдруг расхохоталась до слёз, до истерики, она выхватила деньги из рук Стаса, побежала на кухню, зажгла конфорку на плите и бросила пачку в огонь. По краям купюр поползли зелёные языки пламени.
- Совсем сдурела? – подоспевший Стас схватил вилку и выбросил пачку денег из огня – она, зловонно  дымя, упала на пол.
Блямс! – Сашка влепила Стасу звонкую затрещину. – Подонок!!!
- Дура чокнутая! Психичка! Ты что думала, я на тебе женюсь? – заорал он, - Кто ты и кто я – разницу чувствуешь? Научись, наконец, реально смотреть на вещи!
Но Саша не слушала его. Наскоро одевшись, она опрометью бежала через весь город пешком в свою убогую хрущёвку, пропитанную запахом несчастья и оккупированную нищетой. Отца дома не было. Саша наполнила ванну горячей водой, залезла туда прямо в одежде и вскрыла себе вены ножом для разрезания бумаги.
Какие-то собутыльники отца, вернувшись в квартиру, обнаружили запертую ванную. Принялись стучать, потом выломали дверь и вызвали «скорую». Они же вытащили истекающую кровью Сашу из ванной и оказали первую помощь, остановив кровь, идущую из порезов на руках. Но у Саши началось ещё и маточное кровотечение – отслоилась плацента. Ей повезло, быстро приехала «скорая», быстро нашлась кровь подходящей группы, врачи вычистили её и вернули к жизни тело. Но не душу, душа омертвела, потеряла способность чувствовать, всё вокруг тоже сделалось мёртвым и ненастоящим.
Из реанимации Сашу перевели в кризисное отделение психиатрической больницы. Долгий курс реабилитации, работа с психологами. Постепенно Саша отошла от травмы, увлеклась йогой, медитацией, но ей почему-то казалось, что внутри неё осталось пепелище, которое больше никогда не возродится.
Она бросила институт и устроилась в магазин, чтобы заработать немного денег. А летом вновь встала на трассу. Только теперь она путешествовала одна. Дорога стала смыслом её жизни, способом сохранить рассудок, уйти от удручающей реальности. Она даже придумала себе легенду про поиски Шамбалы. Дальнобои большей частью были люди суеверные и этакий мистический загадочный ореол, которым она себя старательно окутывала, сдерживал чересчур рьяных любителей дорожного секса. Правда, не всегда. Попадались и совсем отбитые. Спорить с такими или защищаться было себе дороже и Саша, закрыв глаза, равнодушно терпела надругательство. Точнее терпело тело, а душе было безразлично. Поэтому мужчин, попадавшихся ей на дороге, она делила на тех, кто хочет её отодрать, но боится, и тех, кто хочет и не боится.
Изредка попадались исключения, вроде того бородатого музыканта, который предлагал ей деньги на проезд и беспокоился о том, как она доберётся до дома. Словно папаша. Бандит Лёха тоже придерживался своих разбойничьих принципов.
Теперь ещё этот Сашка, которому ничего от неё не было нужно, кроме самого главного – быть нужным ей. Реально, чудной какой-то, Дон-Кихот. Таких уже давно с производства-то сняли. Саша видела, как он смотрел на неё -  как на божество. Действительно, что ли святую в ней увидал? И что с ним будет, когда он узнает о её «святости»? А что если прав он и, действительно, есть и в ней, что-то хорошее. Ей припомнился ночной разговор с Лёхой. 
Но как бы там ни было, Саша заставил её чувствовать. Сначала страх той ночью, когда она ждала его у полицейского отделения, потом радость, когда она нашла его на трассе, потом сострадание, потом совсем забытое счастье, когда взял её за руку и смотрел, улыбаясь прямо в глаза. Мёртвые и застывшие, чувства оживали и прорастали в душе её один за другим, как весной прорастают новые, ярко-зелёные побеги. И от этого становилось страшно – снова довериться и обмануться, погнаться за изменчивой фортуной. «Надо сходить в эти пещеры и валить, а то понравится», - подумала Саша. Но сначала она решила всё-таки помочь парню в поиске мощей Марии.

Проснуться рано не получилось, колокола отзвонили, а пока  закончили завтракать, да собрались, солнце стояло уже высоко.   
Сашка сперва намеревался побриться, но потом глянул в треснувшее зеркало, висевшее на веранде, и решил, что щетина со следами побоев на лице смотрится более органично. Его целью был монастырь. Саша вознамерилась сходить в деревню, и, пользуясь своим обаянием, разузнать что-либо у местных жителей про Макеиху. На том и порешили.
Настоятель монастыря, как указали Саше, находился в бревенчатом храме. В храме было пусто, служба уже закончилась. Только у входа, оседлав стремянку, в электрощитке ковырялся какой-то убогий, похожий на обезьяну волосатый мужик в тельняшке. Сашка потоптался в нерешительности, не зная, что делать. В это время из алтаря вышел высокий дородный иеромонах, по всей видимости – настоятель. Внешность настоятеля выдавала уроженца солнечного Кавказа. Саша метнулся к нему со своим разговором. Иеромонах рассмеялся, указав ему на человека в тельняшке – Настоятель вот, электрику чинит! – сказал он с ярким кавказским акцентом и зычно возгласил – Отче, тут молодой человек к тебе!
Настоятель оставил щиток и уселся на стремянке, пристально разглядывая Сашу. Тут только Саша заметил, что левый глаз настоятеля мёртвый, искусственный и его пересекает беловатый шрам, а правый, зеленовато-коричневый, живой и умный. На запястье у настоятеля была набита полустёртая татуировка – парашют и буквы ВДВ. «Десантник, - понял Саша, – наверное, участник боевых действий».
Он изложил свои пожелания оказать помощь в расчистке завалов и поиске останков Марии Шестаковой.
Настоятель выслушал его внимательно и вздохнул, - Хороший мой, - начал он проникновенно, - те ходы, что остались, чтобы расчистить нужны специалисты, техника. Киркой и лопатой их расчищать очень опасно, горизонты плывут, оползни. Можно и их обрушить и то, что уже расчищено и укреплено. Кроме того после войны фашисты сюрпризы оставили. Раньше –то  я сам этим занимался, мины эти, как семечки лузгал, а теперь и правый глаз видеть плохо стал. Вон в щитке ковыряюсь, паникадило не зажигается, а никакого толку, не вижу эти проводки – и всё.
- А можно я? – попросил Саша. Он немного разбирался в электрике, на даче у матери сам проводку менял.
- Пожалуйста! – настоятель уступил Саше тестер, кусачки, отвёртку и место на стремянке.
- Это только так говорят, что мужской монастырь – мужские руки, - продолжал сетовать настоятель, придерживая стремянку, - а у нас братии раз, два и обчёлся. И опять же кто – отец Илия, грузин, ну ты видал его – он богослов. Есть учитель, журналист, предприниматели – двое, даже зоотехник есть, и я грешный, гвардии майор. А что толку – ни электриков, ни сантехников. В деревне полтора землекопа осталось и без бутылки ничего делать не станут, а у меня принцип – спиртным не расплачиваться. Нехристей нанять – совесть не позволяет, да и толку от них.
Саша отыскал отставший проводок, зачистил, подсоединил, спустился вниз, щёлкнул выключателем – паникадило загорелось. Настоятель пришёл в восторг, стал щёлкать выключателем, то включая, то выключая свет.
 - Вот спаси тебя Господь, хороший мой! Видишь ты, приезжают, конечно, к нам трудники, но всё больше пожилые женщины или студенты – гуманитарии. Ты вот, к примеру, чем занимаешься? – поинтересовался настоятель.
- Машины ремонтирую в автосервисе – честно ответил Саша.
- Дорогой ты мой! – лицо настоятеля расплылось в широченной улыбке от уха до уха, - Господь тебя послал, не иначе! Нам пару недель назад «ПАЗик» пожертвовали.  – продолжал настоятель, - Старенький, конечно, списанный, но без него – не жизнь. Те же стройматериалы привезти, рабочих. Проблема в том, что не на ходу, а везти его в сервис на трассу по нашим дорогам только на эвакуаторе, так на это денег уйдёт больше, чем он стоит. Выручи, родной, посмотри, что с ним не так. Ежели что, в Павловск сгоняем, в автозапчасти. Посмотришь?
- Посмотрю, конечно, не вопрос, - согласился Саша, слегка ошеломлённый таким радушием.
Настоятель облачился в рясу, которая была аккуратно сложена и лежала на лавочке, и повёл его смотреть «ПАЗик».
Из братского корпуса, возле которого стоял упомянутый «ПАЗ» вышел полноватый, человек с залысинами на крупной, угловатой голове.
- Симеон, хороший мой, - обратился к нему настоятель, - Вот человек, автомеханик, покажи ему, как и что, а я пойду, у меня ещё дел по горло.
Симеон оказался деловитым малым. Поначалу он подозрительно поглядывал на Сашино битое лицо, но потом, оценив его сноровку, разговорился и даже, разоткровенничался.  Саша спросил у него, почему настоятель так странно ласково со всеми обращается.
- Он ещё, когда в армии служил, матерился страшно,  – поведал Симеон, - никак не мог отучиться. Ну, ему старчик один посоветовал – вместо матерных слов ласковые говорить. Он попробовал и результат, как говорится, превзошёл ожидания. Теперь он так со всеми. Ласково, с любовью, а ежели кто без понимания, так и приложить может, но тоже с любовью и сокрушением сердечным.
- А с глазом у него что?
- Это в Первую чеченскую под Гудермесом прилетело осколком. Левый глаз у него полностью стеклянный, а правый тоже видит всё хуже и хуже, какой-то там нерв оказался повреждён. В четырнадцатом на Донбасс рвался воевать – еле отговорили, куда уж с таким зрением.
- Ты где остановился? – спросил его Симеон немного погодя.
- На хуторе, в заброшенном доме.
- Так давай я тебя в братском корпусе устрою.
- Нет, не надо, я не один, - смутился Саша, и ему вдруг стало тепло оттого, что он не один.
- А-а, понятно, - многозначительно протянул Симеон, - Ты приводи свою подружку, мы ей тоже дело найдём.

С «ПАЗиком», как Сашка и ожидал, оказалось всё непросто. Пришлось перебирать двигатель, что при отсутствии ямы или эсктакады было сделать затруднительно. Саша, лёжа на спине под машиной, обливался потом и думал про то, что местные в чём-то были правы, требуя у настоятеля расплату спиртным. Он осторожно отсоединял детали, раскладывая их на брезенте возле микроавтобуса. За этим занятием его застала Саша – на ней была спортивная кофточка, под капюшон которой она убрала свои чудные дрэды. На бёдрах ей на входе повязали цветастый фартук поверх бриджей.
Она присела возле «ПАЗика» на корточках.
- Умерла Макеиха, точнее Макеева Зинаида Афанасьевна.
- Как умерла? Когда?
- Вчера поминки были. Девять дней.
Сашка сел на горячем асфальте, обхватив руками коленки, - Так. Вот те раз.Ну и что теперь делать? А это точно она, Макеиха?
- Другой в деревне нет.
Саша тронула его за плечо, - Я попробую узнать, может быть, она говорила кому-нибудь про мощи. Она здесь в монастыре за цветами ухаживала.
- Ладно, попробуй, а я тут пока металлолом этот постараюсь оживить.
Спустя какое-то время на горизонте замаячила обезьянья фигура настоятеля.
- Ну что, хороший мой, Бог в помощь, как дело движется?
- Поломку нашёл, пытаюсь устранить, Симеон тут кое-что мне подогнал. Не получится если, придётся в Павловск ехать, – отвечал Саша.
Тут вновь появилась Саша, она почти бежала и была очень взволнована. Настоятель окинул её своим единственным здоровым глазом.
- Саша! Пойдём, я там нашла кое-что, тебе может быть интересно.
- А что родные мои, я чего-то в своём монастыре не знаю? – насторожился настоятель.
Перебивая друг друга, парень Саша и девушка Саша принялись рассказывать всё, что знали про Макеиху и мощи Марии Шестаковой.
Лицо настоятеля вытянулось, а глаз заблестел.
- А ну, пошли.
Засучив рукава, он прихватил лопату и ринулся вслед за девушкой Сашей. Девушка привела их к небольшому цветнику на склоне горы. У цветника стояли несколько деревенских старушек, подвизающихся в монастыре.
- Ничего странного не замечаете? – спросила Саша у мужчин. Парень Саша с настоятелем недоумённо переглянулись, пожимая плечами.
- Цветы… - подсказала Саша.
- Я в цветах не особо… - пробормотал Саша.
- Белые. – догадался настоятель.
Действительно, тут были флоксы, морозник, эхинацея, тысячелистник, камнеломки и царственные лилии – все белого цвета.
Настоятель, схватив лопату, двинулся внутрь цветника, потыкал землю в нескольких местах, копнул. Железо звякнуло о камень.
- Понятно, - сказал он, - здесь, похоже, ещё один вход в пещеры. Заваленный наглухо. Аркадий наверняка знает, какой.
- Значит, мощи могут быть здесь? – спросил Саша.
- Всё может быть. – отвечал настоятель.
- Почему она ничего никому  про это не сказала?
- Она, наверняка и сама не знала, -  пояснила одна из женщин, самая старая на вид, - Макеиха, мать её завещала её за этим цветником ходить и цветы только белые сажать. Вот так она и сказывала.
- Макеиха мать? – переспросил Сашка.
- Ну да. А это Зинка, Зинаида. Так её звали. Она замуж вышла, а девичью фамилию оставила, потом …
- Что же мать дочери не объяснила, почему надо за этим местом ухаживать? - перебил её настоятель.
- Не знаю, - пожала плечами старушка, - выходит не объяснила. Время тогда такое было, может боялась, что разузнают про мощи-то и разорят.
- Так, ладно, надо договариваться, специалистов вызывать, да проводить работы, - подытожил настоятель, - Если мощи не приведёт Господь найти, так хотя бы ходы расчистим. 

Вечером оба Саши снова вернулись в свой заброшенный домик, ставший уже таким родным. Назавтра планировалось спуститься в пещеры, и каждый задавал себе вопрос: «А что же дальше?»
Девушка Саща набрала малины, что в изобилии росла вдоль покосившегося забора и протянула парню горсть спелых, с сизоватым отливом,  ягод. Руки у парня Саши не отмылись ещё начисто от машинного масла, и он брал ягоды прямо губами из её ладони, прикасаясь губами к душистой от ягод коже. Как-то само собой незаметно получилось, что вместо ладони оказались её уста, сладкие от малинового сока, жадные, отвёрстые. Сашка прижался к ним своими губами, и она затрепетала словно птица. Руки её, быстрые зверьки, юркнули к нему под одежду. Он уже почувствовал, как жаркой свинцовой тяжестью налился низ живота. Ещё немного и огненной лавой выплеснется вулкан, кипящий у него внутри.
- Нет, Саша, нет, -  это не он сказал, а кто-то внутри него, кто-то появившийся совсем недавно, но твёрдый и непоколебимый, и было непонятно,  кому он это сказал: ей или себе,  - Завтра в пещеры спускаться, что я там скажу?
Саша отодвинул от себя девушку на расстояние вытянутых рук, которыми держал её за плечи. На губах её алел малиновый сок. Саша осторожно вытер его пальцем, точно у маленького ребёнка. И в самом деле, в глазах её сейчас было что-то детское, какое-то обиженное недоумение.
- Ты брезгуешь мной? – спросила она, наморщив лоб. – Я для тебя грязная, да?
- Нет, что ты, Саша! Просто я не хочу, чтобы у меня с тобой было как с другими. Я уважать тебя хочу!
- А не получается, да? Что-то мешает? – спросила она с вызовом, высвобождая руки.
- Ничего не мешает. Просто ты завтра спустишься в пещеры, там что-нибудь в тебе поменяется, и ты проклинать меня станешь за эту слабость сегодняшнюю. А я не хочу, чтобы ты меня проклинала, я дорожу тобой, лучше уж как-нибудь обойдусь сегодня.
- Почему ты думаешь, что я поменяюсь?
- Многие меняются. Мне сегодня такого понарассказали. И я не хочу, чтобы это пролегло между нами, понимаешь? Что бы там у тебя ни было, ты для меня чистая, Саша.
- Чудной ты, Санька! – пожала плечами Саша, - Ненормальный какой-то.  И вправду что ли блаженный?
Она залезла на веранду, забралась с ногами на диван, подтянув коленки к подбородку. Парень Саша остался на крыльце. Каждый из них серьёзно задумался – а что же дальше? Они дошли до рубежа, когда нужно было принимать решение – или расходиться или оставаться вместе навсегда.  Девушка Саша хотела отдаться парню, чтобы поставить некую завершающую точку в отношениях, после которой можно было бы спокойно расстаться. Но он не позволил, и она поняла, что Саша не настроен на обычную любовную интрижку, для него всё серьёзно. Саша испугалась, она не была готова к серьёзным отношениям. Это значило привести его в убогую квартиру, где отец-алкоголик, где собирается пьянствовать уличный «бомонд», где куча неоплаченных счетов. Как он это воспримет – чистенький питерский мальчик? А если отвернётся с презрением или, что ещё хуже будет делать вид, что его всё устраивает, а потом просто сбежит. Нет, Саша больше не переживёт, если её снова бросят. Лучше не обольщаться и не наступать на те же грабли.
Мысли Саши-парня были проще – для него  не стоял вопрос расставания. Он твёрдо решил, что девушка Саша, как раз та, которую он хотел бы видеть рядом с собой. С ней можно было удирать от копов, гулять по питерским крышам и путешествовать автостопом. Он думал о том, что надо купить мобильный телефон и предупредить мать о том, что вернётся с девушкой. Почему-то Саша был уверен, что они вместе поедут в Питер, а не в Орёл. Его тревожило только то, что Саша помалкивала про свою жизнь. «Может быть, у неё ребёнок есть? – думал он, - Ну и ладно, подумаешь проблема? Возьму с ребёнком.» Он твёрдо решил завтра, когда они выйдут из пещер объявить ей о своих намерениях, а там будь, что будет.

С утра Сашка с отцом Илией ездил в Павловск за нужными деталями, потом прилаживал эти детали на место. Наконец, ПАЗик фыркнул и бодро зарычал, выбрасывая клубы выхлопного газа к восторгу обитателей монастыря.
В пещеры они отправились только вечером. В составе группы богомольцев, которую вёл тот самый бывший учитель Аркадий, который с птичьей головой. Снова они спустились под землю, держа в руках зажжённые свечи.
Саша решила отстать, чтобы побыть в одиночестве в келье покаяния. Она поставила свечку на каменный выступ, села на пол в позу лотоса. В галереях стихли шаги экскурсантов. Саша расслабилась и сосредоточилась, пытаясь задействовать эфирное зрение. Поначалу, действительно, перед глазами поплыли какие-то видения. Дуновение сквозняка погасило свечку, и девушка оказалась в кромешной темноте. Вдруг она услышала какой-то шорох, какие-то вздохи, неясные звуки, будто чей-то голос. «Саша, доченька!» - разобрала она. Ужас охватил её, видения исчезли, осталась только густая чёрная тьма и лёгкий шаркающий звук шагов. Саша вскочила на ноги, заметалась в поисках выхода, но ладони её почему-то натыкались на гладкие холодные стены. Выхода не было. До неё донёся слабый звук, будто плакал ребёнок, плакал навзрыд, горестно, безнадёжно. «Мой!» - подумала про себя Саша и снова лихорадочно принялась искать выход. Безрезультатно. Внезапно Саша поняла, что она уже не в келье покаяния, а в каком-то колодце в самой глубине преисподней, где никто не найдёт её, никто не услышит. Теперь ей придётся провести вечность здесь, в темноте, лицом к лицу со своими призраками. Саша снова принялась шарить по стенам в поисках выхода, ей овладела паника. Что-то мягкое коснулось её лица – Саша вскрикнула, шарахнулась в сторону, оступилась и упала на пол.

Саша тем временем вышел из подземелья вслед за богомольцами.
- Ну, что, скажешь? – он приобнял за плечи шедшую рядом женщину, приняв её за Сашу.
Та со смехом отстранилась – Сашка похолодел.
- Простите ради Бога, тут девушка шла, вы не видали?
- Она позади, отстала, наверное. – ответила богомолка.
Саша бросился назад по тёмному коридору, сжимая в пальцах свечной огарок. Он сталкивался с последними, выходящими из пещер людьми - Саши среди них не было. Он вспомнил, что Аркадий говорил - двигаться надо всё время вниз. Подземные ходы не являлись лабиринтом, просто часть ходов были засыпаны и заканчивались тупиками. Он двигался по коридорам, настолько быстро,насколько было возможно, чтобы не потушить огарок свечки и не остаться в темноте. Время от времени он окликал Сашу по имени, словно звал сам себя, но в земной толще звуки терялись. Вдруг, он услышал слабый крик совсем неподалёку, кинулся туда, впопыхах споткнулся, упал  и выронил свечу. Непроницаемая тьма окутала его.
- Саша! – позвал он без всякой надежды и вдруг услышал ответ. Ориентируясь только на звук, спотыкаясь в потёмках, они искали друг друга, как слепые, на ощупь, а когда нашли, то крепко  друг в друга вцепились и замерли. 
- Испугалась? -  Саша первым обрёл дар речи.
- Ты слышишь их? Это призраки, - Саша вся дрожала.
- Это бабочки, их тут много. Не бойся, я рядом.
- Выведи меня отсюда побыстрее. Ты знаешь куда идти?
- Знаю.Вверх.
Они двинулись наверх, ощупывая руками стены.
- Когда во тьме одно имя на двоих, то кажется, будто мы – одно целое, – прошептал Саша.
- Ага. Только ног у нас четыре и две из них ты уже отдавил.
- Да? Я и не заметил, - Саша обхватил рукой девушку Сашу вокруг бёдер и приподнял вверх. – Так лучше? Не поднимай только голову, тут низкие своды.
Саша прижалась к нему, повиснув на шее, а он нёс её на одной руке, вверх по лестницам, будто маленькую девочку. Саша всегда казалась себе сильной, но сейчас ей было приятно чувствовать Сашкину силу, напряжение его мускулов, его физическое превосходство мужчины.
Наконец они оказались в храме, и парень Саша поставил девушку на пол. В храме отец Илия уже прошёл в алтарь, готовясь к служению всенощной. Рассеянный Аркадий не заметил их отсутствия и уже читал псалтирь. Они осторожно прошли мимо молящихся, и вышли из храма на террасу над рекой Дон.
- Это было ужасно, - сказала Саша, - Я будто очутилась в аду, наедине сама с собой, с призраками своего прошлого, со своей совестью. Всё правильно, нет никакой Шамбалы, всё это самообман, есть только я и эти призраки моей совести.
- Тебе не надо оставаться одной, - сказал Саша, положив руку на её плечо.
- Нет,  - Саша покачала головой, - это моя жизнь, моя ноша, моё прошлое, только моё. Спасибо тебе за всё – она нежно погладила Сашу по руке, - Я буду знать, что есть на свете настоящие люди.
- Мне плевать на твоё прошлое, Саша, останься со мной, – просто сказал он.
-  Остаться? Надолго?
- Навсегда.
Саша умолкла, опустив голову. Саша застыл в ожидании. Закатные лучи солнца густыми мазками тёплых тонов рисовали тишину жизни, тайну бессмертия.
Мимо них прошёл настоятель, он направлялся к пещерному храму, видимо на всенощную. За ним поспевал Симеон. В руках у него была рыболовная снасть, а на лице предвкушение удовольствия.
- Что, молодёжь?  - спросил настоятель неопределённо, видимо не ожидая ответа, - «Пришедше на запад Солнца, видевше свет  вечерний»?
- Могу я спросить у вас? – обратилась к настоятелю Саша.
- Спрашивай,  – настоятель с любопытством поглядел на нёе своим единственным глазом. Они не торопясь двинулись к храму. Саша в свою очередь предпочёл остаться на террасе с Симеоном, чтобы не мешать их разговору.
- Отче благословил на вечерний клёв, - поведал тот, - Сейчас хорошо щука берёт. Щуки здесь знатные. А вы в пещерах сегодня были?
- Были.
- Да, тут такие пещеры.  – многозначительно протянул Симеон, - иной раз грешники великие благодать обретают, а иной раз… В позапрошлом году приезжал губернатор. Тут такой навели марафет, антитеррор, охранники. Столы накрыли.  Повели его в пещеры, а он как давай там орать дурниной, Аркадий не даст соврать. Что уж там ему привиделось – неизвестно, а только насилу его успокоили. Уж он потом разорялся, что обитель нашу закроет, что мы, мол, эксперименты над людьми проводим, психические.  Да Бог миловал, губернатора того вскорости самого сняли. 
Они ещё какое-то время постояли на террасе, поговорили, потом Симеон отправился за вечерними щуками, а Саша остался дожидаться девушку.
Однако, время шло, а Саша не появлялась. Почувствовав лёгкую тревогу, Саша заглянул в храм, но Саши не было и там. Он подумал, что Саша, возможно уже ушла, и направился на хутор, к заброшенному дому. Уже стемнело, оглушительно звенели цикады. Саши не было и в доме, не обнаружил он и её вещей. На журнальном столике белела в полутьме записка, нацарапанная на листке с надписью «Об упокоении». Саша прочёл: «Я не могу остаться с тобой, потому что люблю. У меня всё очень сложно и запутано в жизни. Тебе это не нужно. Поверь, так будет лучше. Спасибо за всё, что было и особенно за то, чего не было».
Какое-то время он стоял будто оглушённый, потом кинулся на дорогу и бежал до самой трассы «Дон», в надежде отыскать Сашу, но её и след простыл. Она никогда не стояла на трассе больше получаса. Обессиленный, Саша вернулся на хутор глубокой ночью и, повалившись на диван, тупо уставился в темноту. Саша исчезла из его жизни, не оставила ни номера телефона, ни адреса, ни фамилии, ни аккаунта в соцсетях.  Саша из Орла – вот и всё, что он про неё знал. Она исчезла бесследно, а вместе с ней ушёл и смысл, осталась только боль, разъедающая душу. Он отправился искать мощи, а вместо этого нашёл девушку и потерял. Так бывает с каждым, кто забывает о том, что ищет.

- Что делать, если грехи человека несовместимы с жизнью, - спросила Саша у настоятеля, - знаете, как есть травмы, несовместимые с жизнью?
- Знаю, - отвечал настоятель, обнажив в улыбке свои крупные, жёлтые зубы, - а есть травмы, совместимые с жизнью, но нет совместимых с жизнью грехов. Хорошая моя, - продолжал он, - если ты пойдёшь за Христом, а ты пойдёшь за Христом,  я знаю, - настоятель сказал это уверенно, с нажимом, - то будешь жить вечно. Потому что источник жизни – Христос. Человека, который не идёт за Христом, жизнь выталкивает из своей орбиты, в орбиту смерти. Да, он будет ещё какое-то время дышать, двигаться, но мёртвый, понимаешь?
- Но почему обязательно Христос. Мне, например, ближе буддизм.
- Потому что в христианстве есть покаяние. В буддизме что? Карма. Карма – это закон, а у русского человека зачастую проблемы с законом. Ему нужна Личность Бога, который может простить, услышать, наказать может. Личность, с которой можно поговорить, предъявить претензии, наконец. Как можно говорить с законом? Его можно либо соблюдать, либо нарушить. Может быть, для индусов буддизм и хорошо, но русские буддисты, они в оккультизм быстро скатываются, а там тупик.
Этот разговор что-то всколыхнул в её душе, сдвинул тектонические пласты и, казалось, уже вот  - вот чувства хлынут наружу, смывая всю грязь, весь сор. Но когда она вышла из храма, увидела, что Сашка стоит к ней спиной и о чём-то болтает с келарем. «Сейчас или никогда!» - подумала она и быстро скользнула за штабеля кирпичей, потом побежала по дорожке, что вела на ту сторону горы.
Добравшись быстрым шагом до хутора, она поспешно собрала вещи, написала записку на листочке, прихваченном в пещерном храме. Увидела слова «Об упокоении» и усмехнулась.
Её подхватил порожний грузовик, отвозивший щебень на постройку дороги к храму.

В Орле она оказалась под утро. Открыла ключом дверь – отец вышел навстречу ей из своей комнаты. Он был трезв и был один. Саша отметила, что он как-то совсем осунулся, сгорбился и постарел.
- Вернулась, дочка, – констатировал он факт её появления.
- Вернулась.
Отец прошаркал в шлёпанцах на кухню, включил кран, налил воды в чайник и поставил на огонь.
- Нашла свою Шамбалу? – спросил он.
- Нашла, - вздохнула Саша.
- Такой же, как ты, непутёвый? – в голосе отца не было осуждения, только лёгкая ирония.
- Хуже, блаженный, - ответила Саша,  - только я такая дура, пап, я ушла от него, побоялась сюда привести.
- Ничего, если ты ему нужна, он тебя отыщет.
- Никак он меня не отыщет, да и не нужна я ему. – Саша вдруг подумала о том, что должен испытывать сейчас Саша, обнаружив её исчезновение, и ей стало тревожно. Она вдруг ясно увидела перед собой его глаза, какого-то неопределённого цвета, то ли серые, то ли карие, и вздрогнула. Вдруг что-нибудь натворит? Она отогнала от себя эту мысль – Сашка вполне адекватный парень, погрустит и забудет. Ничего. 
Холодильник был пуст, зато на нём высилась гора неоплаченных счетов, в углу стояла батарея бутылок, на полу два полных мусорных пакета, над которыми кружились крупные зелёные мухи.
- Ты мусор вынес бы что ли?- раздражёно сказала Саша отцу. Обычно он старался соблюдать чистоту, даже с похмелья наводил порядок, ремонтировал мебель и сантехнику, но сейчас в доме царила какая-то невменяемая разруха.
- Сердце что-то давит у меня, дочка, из рук всё валится. – пожаловался отец, потирая грудь.
- Так ты пил бы поменьше,  - упрекнула его Саша.
- А я уже недели две как не пью, - поспешно стал оправдываться отец.
- Ага, рассказывай, а бутылки откуда? - Саша отрыла ключом дверь своей комнаты, затащила рюкзак, но разбирать его не стала. Ей сильно хотелось спать после ночи, проведённой  в дороге. Поэтому она постелила себе постель и легла, тут же забывшись сном.

Сашка задремал под утро, но ненадолго, проснувшись, как от толчка, от воспоминания о Саше. Грудь давило предчувствие беды. Он сел на диване, разглядывая пыльные доски пола. Мимо его ног торопливо полз  муравей. Саша подумал, что если Богу будет угодно, то он поможет ему отыскать Сашу, хоть через десять, двадцать лет – неважно. Он будет её искать, пока не найдёт. Он не мог ошибаться – Саша любила его, просто побоялась открыть ему свою жизнь, побоялась снова обмануться.
Возле дивана валялась позабытая Сашей книжка Фишера Тибора «Банда философов». Саша поднял её, машинально перелистал. Из книжки выпал  листок – закладка. Бланк какой-то платёжки. На бланке чернилами было написано – Горчаков С.А., и адрес: 5 августа, 5 -59. Горчаков С.А. – Сашин отец? Отчим? Брат? А адрес – её адрес? Наверняка, кто же станет раздавать платёжки чужим людям? Саша быстро собрал вещи в рюкзак и ринулся в монастырь. Едва дождавшись окончания братского молебна, он подошёл к настоятелю.
- Случилось чего, хороший мой, лица на тебе нет? – участливо спросил тот.
Саша поделился с ним своей бедой и своими сомнениями относительно выбора между поиском мощей Марии Шестаковой и поиском девушки.
- С мощами тут непросто, родной, - отвечал настоятель, - отец Илия сегодня в епархию поедет по этому вопросу. Тут и геодезисты нужны и сапёры и археологи и реставраторы. А мы с лопатами только навредить можем. Так что, дело долгое. Вы нам и так помогли. Мощи, они что - сто лет пролежали и ещё пролежат. Ты вот что,родной, беги, ищи свою девушку. Вы же ребятки по Руси-матушке бродите, не ради святынь, вы счастье своё ищете, человеческое.  Ищите же, с Богом. Отец Илия, в Воронеж поедет, добросит тебя до Ельца. С Ельца до Орла рукой подать. Дай Бог, ничего плохого не приключится. Как имя-то?
- Саша.
- Да это я знаю, имя девушки твоей как?
- Тоже Саша.
- Надо же как. Ладно, помолюсь за рабов Божьих Александра и Александру, - настоятель размашисто перекрестил Сашу своей огромной, похожей на кленовый лист дланью.

Проснулась Саша уже за полдень. Солнце перекатилось через крышу дома и в комнате у ней царил полумрак. Она нашла телефон, подключила зарядное устройство. Затем направилась на кухню, поглядела  платёжки – задолженность за коммунальные услуги заметно увеличилась. Саша вздохнула – «жизнь вытолкнет за орбиту», эти слова настоятеля запали ей в душу. Её уже давно вытолкнули за орбиту, просто она ещё зачем-то дышит и двигается. Саша открыла дверцу шкафа и достала аптечку, нашла в ней почти полный пузырёк коринфара. Наверное, этого количества таблеток должно хватить. Саша подумала и решила, что пожалуй, надо убраться в кухне, а то придут чужие люди, увидят мусор. Убравшись, Саша подумала, что неплохо было бы купить для отца продукты – холодильник был пуст не один день, и непонятно было, чем он вообще питался. В магазине Саша потратила последние пятьсот рублей. Денег больше не осталось и это ещё больше утвердило Сашу в намерении покончить с собой. Она вернулась домой, разместила продукты в холодильнике. Потом взяла ножницы, пошла в ванную и обрезала свои роскошные дрэды. Они упали в пожелтевшую от ржавых потёков ванную – грязные, ненужные, словно обрывки мочалок.
Саша взяла пузырёк с коринфаром, налила стакан воды и прошла к себе в комнату. Зазвонил телефон, она прияла вызов. Звонили с работы из супермаркета, куда Саша устроилась несколько месяцев назад работницей зала. Женский голос в трубке был неприятно высокомерен – Горчакова Александра Сергеевна?
- Я слушаю.
-  Ваш отпуск закончился три дня назад, а вы не оповестили администрацию о вашем отсутствии. Мы вынуждены были взять человека на ваше место.
- Хорошо, я когда умру, вас оповещу, - Саша расхохоталась.
- Это не смешно, девушка! – возмущённо ответила трубка.
«Ну вот, - подумала Саша, - ещё один посыл в орбиту смерти». Бездушная машина бренного мира с хрустом перемалывала ей кости. Саша открыла заветный пузырёк  - в дверь позвонили. Саша поставила пузырёк на тумбочку и пошла открывать – ей вдруг пришло в голову, что случилось чудо и Саша нашёл её в Орле. Но это была соседка, тётя Таня.
- Здравствуй, Саша, вернулась? – и, не дожидаясь ответа, она протянула Саше эмалированную кастрюлю.
- Здравствуйте, - запоздало откликнулась Саша.
- Вот супчик рыбный сварила, да немного осталось, покорми отца-то, да сама поешь, вишь, худая, как скелет.
- Спасибо, - натянуто улыбнулась Саша, принимая кастрюлю.
Тётя Таня кормила супчиком четверых своих страшно капризных кошек и охотно делилась с Сашиным отцом едой, которой кошки побрезговали.
Спровадив тётю Таню, Саша отключила телефон и заперла дверь, чтобы никто не смог помешать ей, довести задуманное дело до конца. Она поразмыслила о том, что лучше ей было бы просто повеситься где-то в лесу, в глухом местечке, чтобы не сильно расстраивать отца, но побоялась, что природа своей  прелестью ослабит её решимость. Эта её комната была самым жутким и безнадёжным местом на свете – здесь она в детстве мучилась своими страхами, здесь застала смерть матери, сюда же вернулась в тот роковой день от Стаса. Отчаяние заполняло её, как едкий дым заполняет комнату.
Денег на её похороны у отца не было, и Саша решила, что её погребут за муниципальный счёт на кладбище для бедных – там ей самое место. Она высыпала в ладонь таблетки из пузырька. Интересно, как лучше глотать по одной или все сразу?
Из комнаты отца за стенкой донёсся стон. Саша замерла, прислушиваясь. Стон повторился, но уже громче. «Саша, дочка!»
«Господи, да что тебе опять нужно!» - Саша с раздражением высыпала таблетки обратно в пузырёк и отправилась в комнату отца. Тот полулежал на диване, лицо его было бледно и покрыто испариной.
- Пап, что? – Саше вдруг стало его нестерпимо жаль.
- Сердце, дочка, жжёт огнём, мочи нет, – он часто дышал, словно после быстрого бега, на губах проступила синева.
- Сейчас пап, потерпи, я «скорую» вызову, - Саша кинулась к себе в комнату, схватила сотовый телефон, чтобы набрать «112». Потом – на кухню, отыскала в аптечке нитроглицерин.
Отец был в состоянии лихорадочного возбуждения – Саша, прости меня, дочка. Прости, что я не смог… не смог после смерти мамы… - голос его осёкся, из угла глаза выкатилась мутная слеза и потерялась в морщинах небритой щеки.
- Папа, успокойся, пожалуйста, лежи не двигайся. Сейчас приедут врачи и помогут тебе. Не надо волноваться, со мной всё хорошо, я взрослая уже. Завтра пойду на работу, потом выйду замуж.
- Мне страшно, Саша, умирать страшно. Страшно оставить тебя одну…
- Вот ещё глупости! Ты ещё всех переживёшь, как тот еврей из анекдота – не дождётесь,- Саша успокаивала его, как ребёнка, гладила по заросшим щетиной щекам и думала, что если он умрёт, то не увидит и её кончины, но пока он жив, она будет с ним до конца.
«Скорая» приехала на удивление быстро. Дружелюбная молодая девушка измерила отцу давление, потом присоединила аппарат для снятия энцефалограммы. Она рассматривала выползающую из аппарата ленту и смешно, по-детски шевелила при этом губами.
- Я его заберу, - сказала девушка. – Пойду, спущусь за носилками. Мужчины в квартире есть?
- Да я сам, я – мужчина, - отец попытался было подняться, но девушка его остановила, - Вставать нельзя. Я попрошу шофёра, он у нас сегодня вроде добрый.
Саша с досадой подумала о том, что истратила сегодня последнюю пятисотку на продукты.
Отец был нетяжёлый, но в узком подъезде хрущовского дома путешествие  с пятого этажа вместе с носилками было чем-то вроде подвига. Наконец, отца устроили в машине, Саша села рядом. Отец держал её за руку своей, холодной, как лёд. Шофёр врубил сирену с мигалкой, и машина рванула по улицам, лавируя в тесном потоке автомобилей.
В приёмном покое отца тут же отправили в реанимацию, а Саша осталась сидеть в коридоре, ожидая сама не зная чего. Она подумала о том, что если бы отцу не стало плохо, «скорая» отвезла бы сюда её мёртвое тело.
Через некоторое время к ней вышел врач. Его усталое лицо было серьёзным.
- Вы родственница Горчакова?
- Да, дочь.
- К сожалению, обрадовать ничем не могу. У вашего отца обширный инфаркт миокарда. Нам удалось пока стабилизировать состояние, но прогноз обычно неутешительный.
- То есть ничего нельзя сделать?
- В московском кардиоцентре, возможно, да. И то не факт. Нужна операция, сложное оборудование. У нас такого нет. Но транспортировка в таком состоянии его сразу убьёт. Поэтому, будем надеяться. Может быть, удастся стабилизировать состояние настолько, чтобы перевезти в Москву. Сердце у него дряблое, от алкоголя, сосуды плохонькие, - врач вздохнул. – Вы сейчас идите домой и приходите завтра, а если что изменится, мы вам позвоним.
Саша кивнула головой, врач ушёл обратно в отделение. Но идти домой Саше не хотелось, там было пусто, там был пузырёк с коринфаром, там была смерть. И Саша осталась сидеть одна в пустом коридоре, ни о чём не думая, точно оцепеневшая. Из оцепенения её вывел телефонный звонок. Звонила соседка, тётя Таня.
- Саш, как отец-то?
- В реанимации лежит, - автоматически отвечала Саша, - Инфаркт.
- О, Господи Исусе,  - запричитала соседка, - Как же так-то? Нестарый ведь ещё мужик. Всё водка проклятая. - Потом спохватилась, - Я тут чего тебе звоню-то. Чудной какой-то возле двери вашей околачивается. С рюкзаком. Говорит – к тебе пришёл. Тоже Сашей, говорит, зовут. Ты его знаешь хоть? Может милицию вызвать, а?
Саша почувствовала, как из глаз её хлынули потоком слёзы – Тёть Тань, не надо милицию - полицию! Это мой, ко мне, то есть. Скажи ему, что я сейчас приду, я мигом!
Снаружи была уже глубокая ночь, где то грохотала музыка, орала подвыпившая молодёжь. Саша бежала по улице, задыхаясь от счастья, стыда и горя одновременно. Ей вдруг пришла в голову мысль, что соседка наговорит про неё и что было и чего не было. А Саша ужаснётся и уйдёт. Она взлетела на пятый этаж по лестнице, сердце её рвалось из грудной клетки. 
Сашка сидел на рюкзаке возле двери в её квартиру. Соседка, видимо, заслышав её шаги в подъезде, поспешила ретироваться к себе домой, но Саша была уверена, что в глазок она обязательно подглядывает. Увидев её, Сашка вскочил, кинулся навстречу.
- Ты как меня нашёл? – только и смогла спросить Саша, оказавшись в его объятиях.
- Так трасса-то у нас одна, - ответил Саша, - пряча лицо в её белокурые лохмы и облегчённо переводя дух. Они стояли какое-то время молча, прижавшись друг к другу, потом Саша промолвил,
- Не делай так больше никогда, хорошо?
- Прости, я хотела как лучше, - вздохнула она.
Саша открыла дверь ключом, и впустила его внутрь квартиры. Сашка оглядел убогую обстановку, - И это то, что ты так боялась мне показать? – спросил он, снимая кроссовки и проходя на кухню.
- И это тоже… А ещё папа… - опустила глаза девушка.
- Саш, я с соседкой общался, пока тебя ждал, – перебил он её, - Давай, как-нибудь потом это всё по второму разу. Лучше свари мне кофе, пожалуйста, а то я устал, как собака. И если можно, чего-нибудь поесть.
Саша сел на табурет, прислонясь к стене, прикрыл глаза. Девушка Саша поставила на огонь кофеварку, метнулась к холодильнику, доставая сыр, колбасу.
- Ну и что ты обо всём этом думаешь? – осторожно спросила она, не решаясь взглянуть в его сторону.
- С дрэдами было лучше, конечно, но и со стрижкой ничего. – ответил он.
- Нет, я про то, что рассказала соседка и вообще, что дальше?
- Завтра я пойду с тобой в больницу, буду знакомиться с твоим отцом,если получится, конечно.
- В реанимацию?
- Ну так, что ж делать-то? - Саша запихал бутерброд в рот целиком. – Просить, как это полагается, твою руку и сердце, – продолжил он с набитым ртом. – Ты не против? М-м, я думаю, вместе мы как-то научимся жить в этом мире.

Сашин отец скончался через неделю. После похорон, оформив все необходимые документы, закончив все, положенные по этому поводу хлопоты, Саша купил два билета на поезд из  Орла до Питера в один конец.

*Позиция (слэнг.) - место на трассе, где удобнее всего поймать попутку.
** статья 228 Уголовного Кодекса РФ - продажа и распространение наркотиков.
*** Плечевая (жарг.) - проститутки, которые обслуживают дальнобойщиков.
**** Ара (жарг.) - армянина.
*****Мужики,козлы, шерсть, обиженные(жарг.) - категории заключённых

Март 2018.