Обычно, что характерно для мужской пишущей братии, авторы рассказывают о случаях так называемой счастливой и состоявшейся любви. Но, как говаривал Толстой, все счастливые пары счастливы одинаково, а вот не сложившиеся - не сложились по-своему. Моя история как представляется, началась после выпускного вечера в 63-ом и окончилась вечером встречи выпускников в 67-ом.
На мои планы на жизнь повлияли два перлигоса: Никита Чудотворец, добавивший к среднему образованию один класс, и Леонид Летописец, отменивший его. Заняться физической оптикой, то есть пойти в Военно-механический техникум, который окончили отец и мать, мне помешала осенняя переэкзаменовка по истории, поэтому пришлось пойти в 9-ый класс, к окончанию которого к стараниям исторички присоединялась задолжность и по химии. Конкордат двух учительниц, помимо личного отношения ко мне, завязан был на идентичности отчеств и отечеств их предков.
И тут, как представляется, я попал под влияние фатальной силы.
Из всех окружных школ для повторного прохождения девятого класса была выбрана школа, рядом с которой, выполняя обязательства по пионерской семилетке, мне довелось упаковывать механические игрушки и просверливать отверстия в осях шестерёнок.
Её звали Алла. У неё был вздёрнутый носик. Она очень походила на Мирей Матье, только апаш густых волос у Аллы был светлым. Жила она в Старом Толмачёвском переулке рядом со школой, но перед окончанием школы её семью переселили в конец Пролетарского проспекта, в начале которого нам с матерью дали квартиру буквально перед встречей с Аллой.
За два года мы не перекинулись и двумя-тремя фразами. Всё было во взглядах. С Камчатки мне было удобнее за ней наблюдать и во время скрыть интерес к ней. У неё были свои способы наблюдения, которые я замечал, да она их не особенно скрывала. Сидела Алла со своей подружкой, прыщавой, бесформенно массивной девицей. Они всё время о чём-то шептались или переписывались. Но были и эпизоды физического воздействия. Несколько раз Надежда прятала мою папку. Я делал вид, что сержусь на них, но к активным действиям не переходил. Да и некогда было. Во-первых, я увлёкся Ленинской библиотекой. Каждое воскресение я просиживал по несколько часов в зале для школьников и студентов в поисках информации об освоении приполярных территорий, а, узнав что-то интересное, искал в каталогах марки с иллюстрациями этих событий, а потом летел в недавно открытое общество филателистов. В результате поисков у меня собралась тематическая коллекция по Арктике и Антарктике, подкреплённая цельными вещами практически из всех почтовых отделений за Полярным кругом и даже из окрестностей Южного полюса.
Помимо этого я увлёкся водным всесезонным туризмом. Адмирал нашего флота был строг, и каждое нарушение регламента он карал отлучением от Стрелки, где помимо прочего проходили мои занятия на каноэ.
Так что внешкольными занятиями я был отрешён не только от личных проблем, но и от учебного процесса. Этот сломиголовизм должен быть прерван, и он прервался травмой.
Как-то поднимаясь по эскалатору станции метро Павелецкая радиальная, я увидел её, двигающуюся в обратном направлении. Она меня тоже заметила. Сцепленными взглядами, мы проехали мимо друг друга. А потом как в той песне Леонидова:
Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,
Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я.
Наверху, в центре круглого зала я встал. Почему-то я был уверен, что именно она должна была подняться ко мне. Но увы… А вечером на лестнице Стрелки я сломал ногу.
Увиделись мы на экзаменах. А потом на выпускном. Застолье с тортом и сидором официально, водка и вино в туалетах. А вот после Красной площади, после возвращения в школу, она подошла ко мне вместе с Надей и предложила пойти домой вдвоём. Я согласился. Помнится, меня кто-то отвлёк, а освободившись, я её не нашёл.
Встретились мы в 67-ом на вечере выпускников. Потолкавшись немного по школе, мы решили вдвоём пойти в кафе. Практически мы не разговаривали. Вспоминали ту встречу в метро. Выпускной. Её на пять минут затащила к себе Надежда, дом которой был напротив прохода к школе.
Бродили по Москве, пока не остановились у входа в кафе в цоколе высотки на Пресне. Выпили по бокалу сухого, по чашечке кофе с пирожными, съели по шарику мороженного. И на выходе из кафе распрощались… навсегда. А через год в первый класс нашей школы поступила моя текущая жена. Но это совсем другая не менее фатальная история.