Тулеева я видела в 1999-ом. Закончив «Высшую школу журналистики» и имея за плечами скромный опыт нескольких интервью для самого респектабельного раздела «Фигуры и лица» третьяковской НГ плюс диплом кандидата экономических наук, я легко проникла в «Эксперт», просто позвонив в нужный мне отдел по телефону и, затем, успешно написав первую новость. Вторым по счёту заданием оказался рекламный двойной разворот, оплаченный ЕвразХолдингом, тогда ещё активно «окучивающим» нового губернатора.
Поскольку представление и о профессии, и о правилах игры я имела самое смутное и только понимала, что на всё про всё у меня четыре дня – три на Кемерово и день на писанину, я позвонила в Евраз и сказала, что хочу вылететь завтра же. Мне выдали билет и командировочные, и я явилась к пресс-секретарю Тулеева – как потом стало ясно, в не понятном никому качестве. Для меня организовали обзорный спецмаршрут (я уселась впереди, а три сопровождающих упитанных начальничка – сзади) и вначале похвастались куском новой дороги, чтобы затем, по другой, дико разбитой, довести до ещё одного объекта хвастовства – станции очистки питьевой воды. До сих пор я помню её исходный вид – ржаво-коричневый, с массой взвеси непонятного происхождения. Ещё мне продемонстрировали склад макулатуры и другого вторсырья, из которого планировали делать дешёвые гробы. Все эти впечатления я потом подробно и чистосердечно описала, что и требовалось, собственно.
Видимо, оттого, что я прилетела сама, а не, как остальные, спецбортом Евраза, я оказалась под пристальным вниманием всех, включая и Отари Аршбу, тогдашнего «слугу двух господ» – Александра Абрамова и собственно Тулеева. Это сейчас известны все его КГБ-заслуги, а тогда я, сидя с ним рядом за банкетным столом, выслушивала трогательную историю о его семье, оказавшейся, по его словам, в эпицентре грузино-абхазского конфликта просто по факту национальной принадлежности. И про избранную им, в связи с этим, тему диссертации – о природе этноконфликтов. Вообще, как и все спецслужбисты, он настойчиво демонстрировал мутноватое обаяние, которое, на мой внимательный взгляд, сочетало избыток слащавости с очевидной настороженностью.
Ту же настороженность я увидела на пресс-конференции в глазах у Тулеева, задав ему вполне дежурный вопрос и представившись: журнал «Эксперт». Чуть позже ко мне подошел спецкор журнала по Кемеровской области и с удивлением спросил, кто я такая. Но понял сам по моим неуверенным жестам, усмехнулся и ушёл.
Я хорошо запомнила атмосферу внутри администрации. Массивное здание – сталинский ампир, огромный кабинет пресс-секретаря. И атмосфера низкопоклонства, которую я – случайно – зафиксировала ещё при Советской власти, когда сотрудники ходят, втянув голову в плечи и слегка наклонившись вперёд в полной готовности «согнуться вперегиб».
Уезжала я уже со всеми вместе. В номер кто-то принёс массивный, килограмм на пять, фолиант под названием «Кузбасс» и я доверила тащить этот «сувенир» до аэропорта пресс-секретарю Тулеева. Смешно вспоминать об этом, но я, и по неведению, и по природной независимости, выглядела куда свободнее всех этих тулеевых, абрамовых и аршб. Последний в самолёте зазвал меня в просторный салон, где отдыхал Абрамов и щебетала ни о чём бойкая девица, и стал «склонять к сотрудничеству». По тому, как я реагировала, Аршба понял, что я – неведомый, но крепкий орешек, и потерял ко мне интерес. А я и в самом деле не понимала, чего он хочет. Я пришла в «Эксперт» работать, выполняла журналистское задание и собиралась всё это делать впредь. О частном подкупе каждого журналиста я догадалась время спустя, когда ну нигде не могла получить информацию. Работу я вскоре потеряла, но достоинство сохранила.
В ту зиму площадь перед администрацией была занята снежными горками. Только детей я там не видела. Сейчас мне вспоминается центр Кемерово как умозрительная аналогия с Лубянкой: мрачный неуют пост-ампира, робкие и плохо одетые люди, в любую минуту готовые к худшему. Видя кадры сегодняшнего митинга, слушая исходящих отчаянием людей и настойчиво лгущих негодяев из тулеевской администрации, я хочу верить в начало перемен. И – не верю.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ: ВИКТОР ЗАХАРОВ. СФИНКС