- 8
Мокрого Ваньки с Шурупом у ворот уже не было, так что им не грозило объяснение ни с доминошниками, ни с вольным охотником. Правда, там, на служебной парковке у поста №2, остался лежать труп начальника смены, и не обнаружить его было попросту невозможно. После этого, само собой, сыграют тревогу, «Полундру!», «Заставу, в ружье!», и у гангстеров начнется веселая жизнь, полная погонь, засад и перестрелок, но пока они об этом не знали.
Не знали, то есть, о том, что дотошного шефа охраны очень заинтересовал одинокий, не по правилам запаркованный у ворот автомобиль, и что он уже заколебался терзать рацию (да, для начальника дважды повторенный и оставшийся без ответа вызов был равносилен понятию «заколебался»), и выслал для выяснения ситуации группу оперативного реагирования (назовем их так). И что совсем скоро весть о безобразиях, случившихся у ворот, станет достоянием службы охраны. Которая, разумеется, немедленно начнет действовать.
Не знал Шуруп, не знал и Ванька Мокрый. Но, если от природы осторожный, подозрительный Шуруп хмурился и внутренне ругал себя последними словами за то, что все-таки поддался на провокацию и согласился довести дело до конца, то у Ваньки, кажется, никаких таких мыслей не возникало вовсе. Он был привычно беспечен, развинчен и болтлив.
- …Ну, и она мне, такая: мол, я лучшие годы на тебя потратила! – излагал Мокрый очередную историю (из множества; половина из них произошла с другими, но была бессовестно присвоена, а еще добрая треть – попросту выдумана или подсмотрена в фильмах) из своей жизни. – А я, типа: ага! Так это были лучшие годы? Ты же мне, сучка, должна еще спасибо сказать, что я эти лучшие годы тебе нарисовать умудрился!..
Шуруп, который, в отличие от Ваньки, пытался как-то осмыслить, проанализировать ситуацию, просчитать все тонкие места и наметить пути отходя для максимально возможного количества развития события (чему Мокрый своей болтовней активно, хоть и не осознано, мешал), не выдержал.
- Слушай, заткнись! Чо у тебя пасть не закрывается? Тебя чо – в детстве часто роняли, что ли?
- Да не, ну наболело просто, - Ванька пожал плечами, и можно было подумать, что наболело у него прямо вот сейчас, в данный момент – просто переполнилась чаша терпения, из нее полилось, и возникла настоятельная потребность с кем-то поделиться. Но кто мог переполнить Ванькину чашу в смысле межполовых отношений в компании единственно Шурупа, оставалось совершенной загадкой. – Эти все бабы – чо они все такие сучки? Я к ним вообще с подозрением отношусь. Они какие-то все диверсанты. Их к нам, по ходу, из параллельной вселенной заслали, чо.
- Есть у меня одна на примете, - проворчал Шуруп. - Никогда не придаст и в мозг сношать не будет. Тебе понравится. Зовут Дунька Кулакова.
В этот момент мимо них с целеустремленным видом прошли доминошники с центрального поста. Метрах в десяти позади следовал обособленный. Этот держал руки в карманах и вид имел абсолютно небрежный – словно не по делу, а прогуляться вышел.
Это не было из ряда вон выходящим событием – мало ли по какому поводу могли шататься по территории охранники с поста №1? Но у гастролеров рыльца были в пушку, и нервы – на взводе. Во всяком случае, у Шурупа. Хотя Мокрый тоже не был совсем уж тупицей (исходя из того факта, что сумел перешагнуть тридцатилетний рубеж), и простейшее, вроде 2 + 2, мог сложить. А в настоящей ситуации первым слагаемым были непосредственно охранники, вторым же – направление их движения. А направлялись они аккурат туда, откуда шли гастролеры. То есть, к воротам. В пути, конечно, могли свернуть куда угодно, но это – вероятность. А данность – то, что имелось в наличии: охранники шли к воротам.
- Чо-то нездоровая байда, - отметил Мокрый, притормаживая на границе света и тени на той самой парковке, где только что встречали Василису.
Вор и сейчас был здесь, укрывшись в тени. Общался со Штукой, активно жестикулируя при этом. Здесь же были и Бык с Мутей – засунув руки в карманы, растерянно топтались на свету, ожидая, пока их компаньоны закончат беседу. Из ширинки у Быка все так же вызывающе торчал белоснежный кончик рубашки, но он этого не замечал, хотя кое-кто из гостей, случайно оказавшихся рядом, уже бросал украдкою взгляды на это украшение.
- Да, - согласился Шуруп. – Нездоровая. Если Василиса здесь, значит, его хлопцы тоже где-то неподалеку. Начнем стрелять – впухнем. Надо рассосаться.
- Это как?
- Незаметно. – Шуруп огляделся. Ничего более подходящего, чем статуя многострадального Давида, который только что был вынужден лицезреть несанкционированное соитие Быка с Кларочкой, ему на глаза не попалось. Но Шуруп не знал, что психика Давида уже поточена непрошенным порно. Он увидел возможное укрытие – и махнул напарнику рукой: - Идем туда. Там на нас никто внимания не обратит. Будем ловить момент. Вперед!
Он решительно переметнулся под сень Давида – и никто ему в этом не препятствовал. Зато Мокрый Ванька замешкался, отчего-то еще раз решив обозреть место действия. А когда обернулся, чтобы последовать за Шурупом, угодил всей плоскостью своей фронтальной стороны в – кого бы вы думали? – отпрыска министра, кавалера Анжелики, которая все еще цепко держала его под локоть. Парочка после недолгой стычки со Штукой (и куда более длительного сеанса самоуспокоения, затеянный юным ухажером сразу после этого) умудрилась потерять Кларочку из вида, поэтому теперь Анжелика не знала, кому похвастаться своим богатым уловом. Маман исчезла, старшая сестра – в этом можно было не сомневаться – тешила свое либидо в чьих-то объятиях (очередных?). Но Анжелика пока не собиралась сдаваться: добыча-то вот она, на крючке, крепко держится, не сорвется. Она, эта самая добыча, конечно, чушь несет несусветную, хочет выставить себя брутальным самцом (хотя заметно, как подрагивает ее, добычина, рука), но над этим еще будет время поработать. И над умственными способностями, и над брутальностью – после того, как маман одобрит выбор дочери. Только вот где эту старую шлюху носит?
Анжелика вертелась флюгером, таскала своего кавалера по территории, выискивая Кларочку. И уже пару раз (после Штуки) она задевала им совершенно посторонних людей, которые делали вид, что с пониманием относятся к ситуации – жадно ищущий взгляд Анжелики толковался ими однозначно: девчонка хочет потрахаться, девчонка ищет, где бы уединиться. Вполне простительная ошибка – ведь ночь была такой теплой, атмосфера – такой праздничной, а кавалер – очень даже ничего себе… Впрочем, девица выглядела намного соблазнительней. В общем, те, кого Анжелика задевала своим кавалером, лишь улыбались тихой, понимающей улыбкой – и молча отходили, чтобы поймать официанта и взять у него еще один бокал вина или рюмку водки.
А Ванька Мокрый, понятное дело, в категорию молчунов ну никак не попадал. Подумал он то же самое, что и остальные, вот только без комментариев оставить происшествие не сумел. Хотя, говоря по совести, начал-то вовсе не он. Начал кавалер, который, брезгливо поморщившись, произнес:
- Да что ж такое сегодня?!
- Звиняй, братан! – Ванька запросто хлопнул его по плечу. – О сиськах задумался. – И подмигнул в сторону Анжелики: - Ну, ты понимаешь, да?
Он пошло хохотнул – и даже сделал шага три, огибая парочку с похвальным намерением продолжить путь к застывшему в ожидании Давиду – и застывшему же напарнику. Но слова, слетевшие с уст кавалера, заставили его резко поменять и решение, и направление движения. Потому что тот сказал своей спутнице:
- Смотри, сколько здесь сегодня быдла собралось. Быдлометр зашкаливает!
- Чо ты вякнул? – Мокрый снова нарисовался перед ним – бледный, как привидение, потому что очень – очень! – не любил, когда его называли быдлом. Идиотом – плевать. Придурком – пооригинальнее чего-нибудь придумайте. Ублюдком - ну, а что сделаешь, если мама его от женатика нагуляла? Но быдлом… Этого Ванька не переносил органически. И теперь захлебывался гневом.
Кавалер не понял его состояния. Не сумел оценить травму, нанесенную чувствительной Ванькиной душе этим словом. Высокомерно задрал подбородок – и не сказал, а выплюнул:
- Я не с вами разговариваю, сударь!
Мокрый торопливо осмотрелся – они стояли на границе света и тени, на них никто не обращал внимания. Мокрый выудил из-за пазухи пистолет, отработанным движением снял его с предохранителя – и сунул кавалеру в район желудка. И Мокрый полузадушенным от ярости голосом поинтересовался:
- Да мне пох, с кем ты там разговаривал. Ты там чо-то про меня вякнул, не? Повторишь?
И кавалер, и его спутница впали в ступор. Шуруп, внимательно наблюдавший за развитием событий (знал, знал, что Ваньку нельзя одного оставлять – в любой момент мог такое отмочить, что потом век не расхлебаешь!), тяжело вздохнул и вытер ладонью испарину со лба. Даже гипсовое лицо Давида приняло задумчивое выражение, словно он размышлял – а не пустить ли снова в дело свою знаменитую пращу, не остановить ли назревающий конфликт в зародыше, уконтрапупив перевозбудившегося Ваньку Мокрого?
Но Давид не шелохнулся. Шуруп же на всякий случай засунул руку под пиджак, нащупывая твердую, надежную рукоять пистолета.
- Не, ну чо? – прошептал он. – Профессионал в натуральную величину, без базара.
И он оставил Давида одного – пошел разруливать ситуацию. И, положа руку на сердце, вытаскивать напарника – а заодно и себя, и грозящий сорваться к чертям собачьим заказ – из очередной, почти уже грянувшей (как всегда, по вине Ваньки), катастрофы.
Полностью прочитать книгу можно по ссылке http://www.litres.ru/dmitriy-krasko/. Всегда рад.