За два поколения равнопольцы превратили своё село в цветущий оазис в безлюдной степи. В 1980 году в «Колхозе имени Тридцатилетия Казахстана» проживало в трёх сёлах 7000 человек. Вместо низких саманных хат без крыш появились добротные особняки, с центральным отоплением, колхозная больница была оснащена современным оборудованием лучше, чем областная, колхоз имел свой Дом отдыха в Сухуми и санаторий в Кисловодске. Все, что производилось в колхозе, было высшего класса и высшего качества: семена кормовых трав, молоко, мясо, хлеб и даже своя минеральная вода. В Павлодаре колхоз построил тепличный комбинат, который круглогодично снабжал город и окрестности свежими огурцами и помидорами. Деньги шли в колхозную кассу также и от продажи пушнины. Колхоз выращивал черно-бурых лисиц, норок, песцов и нутрий. В колхозе была своя верблюжья ферма и огромная птицефабрика. Строились новые дома, асфальтировались улицы, закладывались парки и фонтаны, появился колхозный музей, детская игровая площадка с зоопарком. Африканские тигры в Равнополе! Дед покинул берега Молочных Вод, чтобы построить будущее для своих детей и вот оно пришло. Возможно даже светлее того, каким он его видел в своих мечтах.
Страна распалась и началось великое переселение народов. Греки эмигрировали в Грецию, турки в Турцию, финны в Финляндию, евреи в Израиль, немцы в Германию, а учёные академии наук СССР в НАТО. Родственники уезжали один за другим, и мы не успевали их провожать. Прощались навсегда. На одни такие проводы мы поехали с матерью в Равнополь. Проведать родню и заодно подлечиться в их знаменитой колхозной больнице. Эвальд Корох, муж моей двоюродной сестры Марии, организовал для меня экскурсию на своё производство. Эвальд, зоотехник с красным диплом, горячо влюблённый в свою профессию, работал управляющим одной из колхозных молочно-товарных ферм. На проходной мне дали халат, дезинфекцировали обувь. Идеальный порядок, чистота, современное оборудование и шикарная сауна для доярок и животноводов. Эвальд собрал собрание и предложил мне выступить с информацией о первом всесоюзном съезде советских немцев, в котором я принял участие как делегат Алтайского края. Расстроил равнопольцев своим прогнозом: никакого восстановления Автономной Советской Социалистической Республики Немцев Поволжья не будет.
Почти весь Равнополь эмигрировал в Германию. Вслед за ними поехали и мы. Московский поезд тогда ходил ещё через Казахстан. За окном вагона проплывала поднятая целина, ставшая залежными землями. Пахари уехали, одни в Россию, другие в Германию и поля заросли бурьяном.
В 2013 мы с женой Марией гостили у старшего сына на Алтае. Решили съездить к Корохам в гости. В Равнополь заявились без предупреждения. Наша подержанная, виды видевшая старенькая обшарпанная Лада, которую мы на лето для таких поездок купили, нигде ни разу не привлекла внимания ни российской, ни казахской полиции и мы благополучно заехали в село на закате дня. Все потомки деда Тиссена, а также и все их дальние и ближние родственники покинули это село 20 лет назад и выехали в Германию. Осталась одна лишь дедова внучка, моя двоюродная сестра Мария. Она теперь уже сама стала бабушкой, дети уехали в город и на плечах осталось огромное хозяйство: 30 дойных коров, телята, лошади, свиньи и 200 овец. Это всё, что осталось от поголовья колхозной фермы Эвальда. На его глазах рушилось всё, что люди сто лет создавали. Фермы, гаражи, мастерские и склады превратились в руины. Снабжение было как в блокаду Ленинграда. Центральное отопление отключили, угля нет и люди выламывали у своих бывших соседей в опустевших дворах всё что горит. Приезжали в Равнополь люди из города и разбирали дома на запчасти для городских новостроек. От улицы Новой остался лишь сизый полынный след в степи. Эвальд Корох превратился из управляющего колхозной фермой в фермера. В четыре утра он уже на ногах, в шесть увозит молоко на сырзавод, попутно собирает молоко с личного подворья равнопольцев. Вместо колонны грузовиков-молоковозов у него в распоряжении подвода. Телега самодельная, вместо дуги согнутая трёхдюймовая железная труба. На телеге алюминиевая цистерна. В неё входит весь утренний надой всего Равнополя. До обеда Эвальд успевает сделать ещё один круг по Константиновке, бывшей центральной усадьбе колхоза. Самый трудный отрезок расположен на краю села. Надо проезжать мимо своего животноводческого комплекса. Его до конца разломать не смогли. Стены оказались слишком крепкими.
В прошлом осталось былое изобилие, технический прогресс и 9 миллионов рублей прибыли ежегодно. При таких темпах за тридцать последних лет колхоз смог освоить на социальные нужды больше одного миллиарда долларов!
Вечером после бани мы с Эвальдом рассуждали о том, как всё это могло случиться, почему все оказались в Германии и пришли к такому выводу. Нас приняли в Германию не потому что в России плохо было, а для того, чтобы там плохо стало. Большую политику очень трудно понять. В любом событии есть такие категории как цель, причина, средства и следствие. Всё это очень легко перепутать. Теперь многим стало ясно, что жизнь на обломках исчезнувшей цивилизации - это не следствие плохой русской политики, а цель успешной политики её конкурентов.
Жизнь не стоит на месте, она продолжается. Для детей сегодняшний Равнополь это колыбель их расцветающей жизни, которую они будут вспоминать как самые лучшие дни их счастливого свободного детства, прошедшего на обломках исчезнувшей цивилизации, которую когда-то построили наши деды.