Ранним утром, молодая, круглолицая Анна, с ведрами в руках, шла по деревенской улице, в направлении старого колодца. Под ногами то и дело носились хозяйские куры в поисках корма. Своими лапами они энергично гребли траву, стараясь добраться до земли, чтобы вытянуть очередного червяка. У источника она встретила свою подружку Дуняшу, которая заглядывала в сумрачную пасть колодца, и поправляла на голове волосы.
- Здравствуй Дуня! - поздоровалась Анна, ставя пустые ведра, на залитую водой, деревянную скамейку.
- Здравствуй, а ты чего так рано? - спросила удивленно Дуня, потирая мокрые раскрасневшиеся ладони.
- Да работы невпроворот, - ответила Анна, - Думали к Вербному успеть, да куды там, и конца не видно. Хоть бы к Пасхе все сделать!
- А-а! – протянула с пониманием подруга.
Анна перевела взгляд на дуняшину усадьбу, откуда раздавался стук, и спросила:
- Ваши с утра уже стучат?
- Да! Лодку конопатят, завтра смолить будем, -пояснила Дуня, потом добавила, - На базар готовимся!
- Да! Без лодки в город сейчас не доберешься! Он, как разлился в эту весну Донец. Такой разливы и не помню, прямо море! - отметила Анна.
Затем повременив, с любопытством спросила:
- А, вы на выходные плыть собираетесь?
- Да! Поплывем прямо через лес. Страшновато мне что-то, вода ледяная! Поговаривают в лесу глубина до двух метров. Да только так быстрее, чем на подводе через Кочергу полдня волочиться, - ответила Дуняша, называя верхнюю окраину села Кочергой, за ее г-образную форму.
- Слушай Дунечька, а для меня место в лодке найдется? У меня будет только один мешок. Тоже картошку надо продать! И что ей в погребе не лежится? Весну видать почуяла, стала паростки выкидывать!
- Кабы раньше сказала, я свекрови дала отворот. С тобой-то куда интересней плыть, чем с этой змеей. Ух, и достала она меня! Не могу! Да, только уже договорились! Что муж скажет? - с сожалением ответила девушка, отрывая полные ведра от земли.
- Понятно! - понурив голову, пробормотала Анна, и зацепила дужку ведра за мокрый крючок, похожий на голову змеи, которую плотно намотали на скрипучий деревянный барабан.
На следующий день у дуняшиного двора стояли деревянные козлы, на которых днищем к небу лежала выгнутая плоскодонка, от которой шел густой запах свежеспиленной древесины. Рядом на металлической треноге висел большой котел. Под ним танцевало пламя, облизывая закопченное дно. В чреве тихо похныкивала, липкая смола, дыша едким дымом. Дым клубами поднимался вверх, и неторопливо плыл к лесу, где терялся, в дубовых кронах.
С калитки вышел притоптанный дедушка в опоясанной выцветшей косоворотке, и молодой парень, обнаженный до штанов.
- А тряпки то чем прикручивать, будем? – остановился неожиданно за калиткой дед Иван,
Старик почесал за ухом и повернулся к внуку.
- Побеги-ка в сарай поищи проволоку, да заодно оденься, чай ешо не лето, - приказал он строгим голосом Григорию.
Дедушка подошел к лодке и мозолистой ладонью погладил нагретое на солнце деревянное днище. Затем принялся осматривать законопаченные стыки досок.
- Вроде ничего, щелей не видать! Ну, что поплывем завтра в город? – обратился он к лодке, словно к живому существу, - Гляди не подведи, а то нынче вода весенняя, ледяная, не ровен час потонем, туды его в коромысло! Воды вон сколько - море морем, брегов не видать, одна вода!
Старик окинул прищуренным взглядом, густой лес, стоящий в весенней воде. При этом глаза его засияли каким-то молодецким светом.
- Рыба с Дона, поди уже пришла на нерест. Надо будет ятеря наладить, да по яркам на ночь расставить, -пробормотал тихо дед Иван.
Вскоре вернулся Григорий с проволокой в руках. Они намотали тряпки на длинные сучковатые палки, закрепили сверху проволокой, после чего принялись смолить днище.
К вечеру, когда смола окончательно застыла, они перетащили лодку на подводу, и отвезли к реке. Там вырубали толстые жерди, по которым стянули ее на воду, и пристегнули к дереву. Вскоре на деревенской улице показалась еще одна подвода, груженная такой же лодкой. Сбоку, держа поводья в руках, шел долговязый Колоколов, усадьба которого располагалась недалеко по соседству. С боку его зеленого картуза, торчал кудрявый клок рыжих волос. За ним брели два молодых сына. Эхо от их болтовни, чем-то цепляло деревенских собак, которые провожали их звонким лаем.
- На базар никак собираетесь? - спросил дед Иван, когда те подъехали, и остановились у кромки воды.
- Да ну их к змею! - выругался Колоколов, - С этими бабами нету сладу! Говорю своей, ты чего надумала, какой базар? Лодка дырявая как решето, щелей не сощитать. Доска вон, почти вся сгнила. Ничего говорит, доплывем! Куды доплывем, спрашиваю? Забыла, как в прошлом году чуть не потонули? Спасибо кум вытащил, а то бы..., - он закатил глаза, и перекрестился, после чего добавил:
- Так нет же, слухать не хочет, стоит на своем!
- Вам лучше подводой ехать через Кочергу, и не рисковать, - встрял в разговор Григорий.
- Оно так конечно лучше! Да кобыла, вон какая, - он показал на старенькую лошадь, - С пол дороги довезеть, а потом хоть самому впрягайся да тащи, и воз, и кобылу, - ответил в сердцах долговязый сосед, потом повернулся к сыновьям, обхватывая руками форштевень лодки.
- Долго вы ешо там плестися будете? Давайте, подсобляйте скорее!
Лодку быстро стащили на воду. Хозяин опоясал ствол того же дерева ржавой цепью прикованной к носу лодки, и защелкнул дужку замка. Две лодки, сблизились бортами, и стали плавно покачиваться на волнах, приветствуя одна другую.
- Вы во сколько собираетесь, завтра плыть? - спросил Колоколов у деда Ивана.
- Часа в четыре утра будем вставать, пока соберемся, к пяти бы отчалить, - ответил старик.
- Да и мы тогда к пяти будем готовиться, вместе поплывем. Если чего с нашей лодкой случиться, уж не бросите в беде, а? - Спросил Колоколов, глядя молитвенно в глаза соседу, потом продолжил, - Мы-то мужики на деревья вмиг позалазим, пока помощь поспеет, а жену то куды девать? Баба на дерево не полезеть, потонет, ведь в ледяной воде!
- Уж выручим! Не бросим! - ответил спокойно старик, и подошел к своей лошади, беря ее за узду.
Прохладные сумерки быстро опускались на землю, затушевывая черной мантией живописные краски села. Односельчане уселись на подводы и медленно двинули обратно домой. Где-то в глубине села, снова раздался ленивый собачий лай, затем стих. Над Кочергой всплыл молодой месяц, расплывшийся в довольной улыбке. Он слегка покачивался на небосклоне от дыхания весенней земли.
- Видать, завтра дождя не будет! - сухо произнес старик, под ритмический скрип колес.
Он сидел спереди с вожжами в руках. В зубах догорала газетная самокрутка, от которой исходил белый дым, с запахом едреного самосада.
- По чем знаш? – тихо спросил Григорий, лежащий на раскиданном сене, сзади подводы, примечая как в глубине бездны, одна за другой загораются звезды.
- Ведро на месяц, можно повесить, не слятить! - ответил туманно старик, и сделал очередную затяжку.
Понял ли Гришка, что ответил дед или нет, не известно. Повозка медленно катила дальше, а ютившиеся на реке одинокие лодки, быстро накрывала мгла. Село Янохино готовилось ко сну.
Первые петухи просигналили о предрассветном часе. В маленьких окнах один за другим стали зажигаться тусклые огоньки. У реки, сквозь нависший туман, показались людские силуэты, похожие на мрачные призраки. Мужчины, на плечах тащили мешки с картошкой. За ними едва поспевали женщины, волоча следом, полотняные торбы с вещами. Затем послышался лязг цепей и звук уключин. В лодки стали быстро укладывать мешки с картошкой и ручную кладь.
- Куды ты мешок ложешь? - нарушил тишину дед Иван.
Григорий копошился у носа лодки, и старательно мостил мешок у самого борта.
- Тащи его себе под сиденье, на середину!
- Да не лезеть, он змей, туды! – в сердцах ответил Григорий, выправляясь во весь рост.
- Как не лезеть?
Старик перелез по шаткой лодке с кормы на нос и расставил широко ноги.
- Бяри! - сказал, обхватывая снизу мешок.
Они затянули картошку под среднее сидение, и следом уложили остальную ношу. Гришка спрыгнул на берег, и помог жене и матери залезть в лодку.
- Ну, с Богом! - произнес дед Иван, усаживаясь с рулевым веслом на корме.
Григорий, приподняв нос, столкнул лодку с земли, и на ходу вскочил в нее, словно молодой козлик. Семья Колоколовых , давно отчалив от берега, уже ждала соседей на воде, решившись еще раз испытать судьбу, и пустится в ветхой лодке в рискованное плавание.
Григорий налег на весла, и лодка вошла в оживленное русло Донца, где ощущалось сильное течение. Дед Иван под темной поверхностью воды заметил торчащие опоры бывшей кладки, которую очередной раз снесло весенним паводком. Рядом, хлюпая веслами, плыла лодка Колоколовых.
- Кладку снова придется строить как сойдеть вода, - произнес старик, погружая рулевое весло в воду.
- Поди, каждый год строим , а толку? - отозвался сосед с другой лодки, - Пока моста не будет, это напрасный труд!
- Председатель скоки обещаеть его построить? Ну и где он тот мост? Видать снова надо закатывать рукава и самим строить! Нам без кладки никак нельзя, сам знаешь! - подытожил дед Иван, и сунул ладонь с пожелтевшими пальцами в боковой карман засаленной фуфайки, где лежал кисет с самосадом, без которого он не мог жить.
Разгорался новый день. Вскоре весла в уключинах стали поскрипывать, действуя всем на нервы.
- Гришка! Да залей их, змеев, водой! - выпалил дед, не выдерживая такого испытания.
Внук, молча, зачерпнул ладошкой забортной воды и влил в уключины. Скрип прекратился. Дальше лодки плыли уже бесшумно, рассекая весеннюю воду своими форштевнями. В наступившей тишине каждый думал о своем. Над деревьями показалось солнце. На воде заиграли многочисленные блики, и лес чудным образом стал преображаться, стряхивая с себя остатки ночи. Откуда-то стали доноситься звонкие переливы птиц.
- Батя, гляди вода в лодке! - вдруг, нарушил тишину старший сын Колоколова, Федор.
Он показывал рукой под ноги отцу, который дремал на корме.
- А, чтоб тебя змей забрал! - спохватился отец, выхватывая со дна большую полотняную сумку с овощами.
Его жена Прасковья, встревожено стала ахать, ерзая на месте.
- Да не вертися ты, лодку опрокинешь! - рявкнул Колоколов, - Миску, скорей миску давайте! Воду надо вычерпать!
- Что у вас там? - спросил дед Иван, подруливая веслом поближе.
- Вода стала сочиться, - ответил растерянно сосед, пытаясь держать обстановку под контролем.
- Может вернетеся? - предложил старик.
- Куды ж вертаться? Кредянку уже проплыли. Теперя хоть вперед, хоть назад, одна дорога!
Колоколов передал жене сумку, а сам стал торопливо вычерпывать под ногами образовавшуюся лужу. Федор и Василий навалились на весла, и лодка заметно прибавила ход. Вскоре, в просветах деревьев замаячили долгожданные очертания города. С приближением к районному центру, мимо них проплыла чья-то затопленная лодка, увенчанная ветками и городским мусором, которую крутило и несло вниз по течению. Через пятнадцать минут яноховцы причалили к пологому склону южной окраины города, и взошли на берег.
Солнце стремительно поднималось к зениту, обещая жаркий весенний день. До слуха прибывших, из базарной площади доносились звуки людской суеты, смешанные с визгами поросят и домашней птицы. В большей мере там собирались приезжие с сел, чтобы продать свой товар, а на вырученные деньги купить необходимую домашнюю утварь и мануфактуру, чему благоволили предпасхальные дни.
Молодежь с двух лодок, во главе с Колоколовым, взвалили на плечи мешки с картошкой, и не мешкая тут–же двинулись к базарной площади, оставив деда Ивана присматривать за лодками. Сначала старик долго разглядывал окрестности города, после чего, от ненавистного ему безделия, стал томиться. Он раз за разом, закручивал новую самокрутку, пока полностью не пропах табаком. Наблюдая за прохожими, он неожиданно приметил знакомого односельчанина с рулоном цветастой материи, которую тот нес под мышкой.
- Акимыч! Ты, что ли?- окликнул, проходящего мужчину, старик.
- А! Здравствуй дед Иван! – поприветствовал радостно тот, и подошел поближе, потом заговорил:
- Вот Маньке на платье справили! – сказал подошедший мужчина, и стал разворачивать рулон шелковой ткани, которая светилась под солнцем яркими цветами.
- А ты чего же, сам материю дочке выбираешь?- удивленно спросил старик.
- Так эту я уже поменял на другую. Сначала мы купили расцветкой темнее, - стал пояснять Акимыч, - Сначала Маньке понравилась, была довольна покупкой, а как в лодку сели, плыть обратно, тут она на дыбы! Не хочу, говорит, я с такого свадебное платье шить, и все тут! И куды у нее глаза смотрели, как покупали? Не знаю! Пришлось нясти обратно, и менять на другую. Вот и хожу туды ее в коромысло! Ей, говорит стыдно!
- А ты что, выдаешь Маньку замуж? - заинтересовался дед, - А, за кого? Нашенский, аль с другой деревни?
Акимыч сделал вид, что не расслышал вопрос приставучего деда Ивана, и продолжил:
- Да уж пора! Вот пасху отметим и сыграем!
Акимыч затопал на месте как конь, и стал посматривать в сторону.
- Мне пора, вон Манька рукой с лодки машеть! Ну, все дед Иван, бывай!
Распродав товар, селяне еще побродили по базару, скупая необходимые покупки, после чего вернулась обратно.
- Вот так сторож! Бяри чего хочешь, хоть его самого, и няси! - высказалась Колоколов в присутствии женщин.
В это время дед Иван крепко спал на дне лодки, подстелив свою залатанную фуфайку.
Стараясь не шуметь, они сложили на берегу сумки с покупками. Потом расстелили на молодой траве тряпочные подстилки, и стали дожидаться молодежь, которая задерживалась с возвращением.
Когда стрелки на часах перевалили за полдень, две облегченные лодки отплыли от окрестностей города и направились в Янохино. Солнце уже изрядно припекало. Григорий, щурясь от весенних лучей и сидя без верхней одежды, налегал на весла, а дед Иван по обычаю сидел на корме и правил опущенным в воду коротким веслом. Когда начали одолевать комары, Григорий накинул на себя рубашку, и продолжил монотонные гребки. Время от времени он мокал руки за борт, чтобы усмирить неприятное жжение пальцев рук, где стали образовываться желтые мозоли. Лодка Колоколовых плыла следом. Сыновья ритмично гребли, и заметно подустали. Прасковье вдруг что-то понадобилось, и она стала перекладывать и копошиться в сумках.
- Ты чего возишься? - спросил муж.
- Да не помню, куды я кошелек свой сунула! - ответила она, шаря рукой внутри сумки.
- Приплывем, тоды будешь искать! Уже немного осталось, - сказал Колоколов, рассматривая затопленные дома Кредянки, которые медленно двигались по правому борту. Они чем-то напомнили ему белых лебедей, которые сбившись в стаю, плыли по лесному морю.
Когда до берега оставалось совсем чуть-чуть, и надо было лишь переплыть неспокойное русло Донца, Прасковья приподнялась и вновь принялась искать кошелек.
- Да кудыж я его дела? Неуж- то потеряла?- нервничала она, потом обратилась к невестке, которая укрывшись легким покрывалом, дремала на носу лодки.
- Дунь, ты не видала, куды я сунула свой кошелек?
- Я бы и тебя не видела, если бы …. – пробормотала невестка, но вовремя спохватилась, открывая заспанные глаза.
- Ты что говоришь? – подняла голову Прасковья.
- Говорю, нет мама, не видала ваш кошелек!
- Заберите у нее сумки, - в сердцах выпалил Колоколов, обращаясь к сыновьям.
- Вот баба! Хоть говори, хоть нет! Да сядь ты наконец, перевернемся ведь!
Федор с Василием оставили весла и потянулись за сумками. Лодку неожиданно подхватило течением, и развернув боком понесло вниз по руслу реки.
- Хватайте весла, - Закричал отец, но было поздно.
Лодку крутануло, и ударило левым бортом о дерево. От удара борт резко приподнялся, и лодка стала напоминать открытый рот, который отхлебнув весенней воды, стал с жаждой заглатывать ее, выплевывая все лишнее, с лодки, что мешало ему полностью утолить жажду. Правый борт, напоминал отвисшую нижнюю губу, через которую лодка заглатывала воду. Все имущество и кто был в лодке, вывалились в холодную воду. Пожитки и весла быстро понесло течением, и вскоре они исчезли с виду. Лодка, прибитая к дереву течением, издавая прощальный скрежет, стала медленно уходить под воду. Колоколов, в шоковом состоянии, держась за лодку, наблюдал, как его жена Прасковья, обхвативши ствол дерева, стала кричать и звать на помощь. Картинка быстро стала удаляться, так как его самого понесло течением. Следом, размахивая руками, плыли два его сына. Опомнившись, он стал хвататься за проплывающие над головой ветви, и, уцепившись за одну из них, выбрался на старый дуб. Сыновья последовали его примеру, и взобрались сильно поклонившуюся осину. В просветах деревьев Колоколов увидел как вскоре к его жене подоспел дед Иван, и Прасковью затянули в лодку. Дуняша, быстро скинула с себя покрывало, и обмотала посиневшую женщину, которая мало что соображала в этот момент. Потом Григорий ударил веслами, и направил лодку на крики, доносившиеся уже с крон деревьев. Подплывая под ветви, на которых сидели Колоколовы, дед Иван спросил:
- Все живы? Тады спускайтесь, голуби!
Перегруженная лодка, просевшая до воды, удачно пересекла русло Донца, и быстро причалила к берегу.
Послеобеденное солнце щедро отдавало тепло, заставляя благоухать цветами распустившихся деревьев. Вскоре на берегу Янохино уже горел костер, у которого собрались соседские семьи. Они сидели на траве, вокруг накрытого стола, и горячо беседовали. На шестах, у костра сушилась крестьянская одежда. К ним стали подходить односельчане, и круг становился все теснее и теснее. А когда на село опустились сумерки, то почему-то стало казаться, что пламя костра становилось ярче. Оно по-особому грело и освещало все вокруг. От этого на душе у людей становилось легко и спокойно. Постигшие беды уже не казались такими безысходными и мрачными. Хотелось просто жить и радоваться жизни. Приближалась Пасха!