(Елизавете, моей соседке сверху. Ты победила, девочка. Будь счастлива.)
Он грыз стаканы, давил их в руке. Он брал "колун" для льда из толстого ребристого металлического прута, один его край упирал в землю, а другой себе в подключичную впадину, наваливался и сгибал. Он мощный мужик, мой бывший...
Сериал "Золотая орда" показывали на первом канале, в то время, когда в нашем доме включается телевизор. Муж перепрыгивал с канала на канал, я как обычно, что-то рядом с ним читала. Мелькнула Пересильд и я зацепилась взглядом за экран. Я недавно, как раз, решила, что Пересильд мне нравится. Ну, а раз она мне нравится, то и фильм ведь может понравиться и стала понемногу, эпизодически - в рамках рекламы на канале "Матч" вникать в сюжет сериала.
В итоге, я начала его смотреть. Муж негодовал:
- Как, ну как эту бредятину можно смотреть?!
- Погоди, я хочу понять, зачем Пересильд сюда "пришла".
Четыре вечера я выясняла про Юлю Пересильд. Муж рядом играл на планшете и выдавал возмущённые реплики.
Я сама не понимала, что и зачем я смотрю. Что-то в фильме меня круто цепляло.
К последним сериям я заметила - на хана Берке, в рожу его одутловатую, я смотрю чуть дыша. Чуть дыша, и со скрытным, странным внутренним ликованием.
Мой бывший муж, возвращаясь после трехдневной охоты ли, рыбалки ли, имел опухшее похмельнее лицо, щетину до глаз, прилипший ёжик редких волос, нечистый запах кочевника и игривое настроение. А в мире ночь, сынишка спит, тихо.
Потом, уже опытная, я открывала ему входную дверь и сразу шла на кухню к угловой мойке - прижималась к ней своим тылом, впереди себя выставляла , уперев в тазобедренные кости, два больших длинных ножа.
Он шёл веселый на меня. Подходил вплотную, упирался плотным, волосатым животом в ножи и давил. Давил и смотрел в меня холодными, насмешливыми глазами, окружёнными морщинистой подушкой отеков. Поблескивали кривоватые зубы в яростной улыбке расщелины рта. Давил до собственной боли, взрыкивал, разворачивался, хватал стекло, швырял его об пол и падал спать там, куда успевал дойти.
Детская, в большой, вытянутой квартире, была максимально отдалена от кухни. Ребёнок не просыпался. Я вычищала стекло, до каждого его волоконца, тряпками, губками, смоченной ватой - утром прибежит босой малыш.
Как-то я решилась закрыться в спальне на ключ - дверь была выбита ударом ноги. Она пролетела ровным прямоугольником и плюхнулась посреди комнаты. Месяца три дверь стояла прислонённой к стене и всем, кто спрашивал, что с дверью я отвечала - оторвалась, и пожимала плечами.
Никогда я не испытала на себе прямого физического воздействия, ни разу. Вообще-то, бывший - отходчивый добряк с кратковременными вспышками мощной агрессии. Человек просто упивался своим всесторонним превосходством и моим стоическим сопротивлением.
Позволить себе развод я смогла только тогда, когда ребёнок достиг четырнадцати лет и приобрел право выступать в суде, когда мой личный доход мог обеспечить ему не только бытовое содержание, но и необходимую лекарственную поддержку. К этому времени я собрала компроментирующую финансовую документацию и шантажом обеспечила себе пассивный развод, в никуда и ни с чем. Но с сыном! Просто хотелось выжить - ещё детеныша надо было дооформить до достигающей личности.
Я очень деликатно преподнесла развод сыну так, чтоб не отвратить его от отца, но и себя отстоять. Родителям сухо рассказала суть своего брака, без погружения их в свои чувства, страхи и боли - берегла.
Вот они и "лайкают" в сетях фотографии моего бывшего с девочками на тридцать лет его младше.
- Почему, - спрашиваю, - ведь мне приходится видеть все это и мне неприятно?
- Так он же хороший, ничего плохого нам не сделал, -отвечают.
А. Ну да, ну да.
Я так старательно была сильной и счастливой для всех, что и сама себя никогда не жалела. Смущала меня только женщина, которая жила под нами.
Мы с ней познакомились, когда сыну было года три и он заболел ангиной. Всю ночь я бегала из детской на кухню по звонкому ламинату - то за градусником, то за лекарствами, то за морсом, то за уксусной водой...
Утром собралась везти ребёнка ко врачу - сижу на корточках перед ним - завязываю, застегиваю. Звонок в дверь. Распахиваю её, не поднимаясь - опаздываем. Смотрю снизу вверх - женщина стоит а-ля Гурченко.
- Какой у Вас размер ноги? - спрашивает, вздёргивая тонкую бровь.
- 38. А что, вы мне хотите свою старую обувь подарить?! - возмутилась я.
- Да нет. Хочу купить Вам мягкие тапочки, а то Вы мне сегодня совсем спать не дали своей беготней.
Она - единственный свидетель. Ехали иногда вместе в лифте.
- Когда? - спрашивала она.
- Как только смогу. - отвечала я.
***
Я смотрела в сверкающие властным огнём садистского воодушевления глаза хана Берке и трепетала восторгом свободы: я не боюсь! я спаслась!
Мой новый муж играл на планшете, пытался донести до меня реальную историю Золотой орды и не знал, что рядом с ним вибрирует дух тоненькой,храброй ханши Айжан.