Назад, Глава 12. ТОП, Канат и прочее: http://www.proza.ru/2018/03/27/1421
Марлин осторожно приходил в себя:
– Я мёртвый, нет?.. Я мёртвый, мёртвый, мёртвый, мёртвый... – бормотал он,
осторожно открывая один глаз, потом другой.
И воскликнул, увидев, что они живы, и воспел:
– Ю-хоу!.. Мы сделали, мы сделали это! О, да, о, да!.. Не сожрут нас сегодня,
не сожрут!..
И Дори припевала тоже:
– Не сожрут нас сегодня!.. Мы не умрём!.. Он на диете...
Andrew Stanton, «Finding Nemo».
– Иди сюда, бедняга тролль, – поманил меня Самодержец. – Вот тут самые
бесполезные призы. Это для фантазёра. Тебе нравится?
Туве Янссон, «Мемуары папы Муми-тролля».
Наступило утро, потом полдень, а они всё ещё спали, утруждённые ночным подвигом. Они по-прежнему лежали так, как застал их сон, и там, где он застал их. И даже Канат сложился в нечто лишь очень отдалённо напоминающее сонные кольца. Бацмордуорт, клюя носом и изредка похрапывая, нёс вахту. Но даже эти прорывы ревущих его звуков не могли разбудить их. Солнце уже начало садиться, когда Бобредонт открыл глаза. Точнее, один глаз, да и тот лишь на маленькую щёлочку, поскольку солнце, сквозя в ресницах, хотя и мягко, но ослепляло.
В его животе заурчало. Он сонно вздохнул, опять закрыл глаза и вот так, с закрытыми глазами, с видимым усилием оторвал плечи и голову от палубы и сел. Потом снова повалился на неё, только на другой бок. В животе заурчало опять. Он вздохнул ещё раз, тяжело и устало, и опять сел.
– М-л-в-м-л-в-м?.. – пробормотал он какой-то вопрос, обращаясь неизвестно к кому.
Ему никто не ответил. Но всё-таки команда начала просыпаться, скрипя всеми собою, зевая, почёсываясь и потягиваясь, и всеми силами пытаясь ещё продлить сон. Это очень легко можно было бы сделать, если б не голод, который, как известно, не тётка. Как говорится, в лес не убежит, как его не прогоняй. Нужно было положить почин. И кому же сделать это, как не капитану? И Бобредонт опять сел, уже в третий раз, и наконец успешно. Удалось не упасть набок. Он ещё раз вздохнул и открыл глаза. Солнце теперь, после ванько-упадочных валяний, светило ему в затылок, и уже можно было взглянуть на мир. Что ж, он был прекрасен, спору нет. Вот если бы ещё... И тут он увидел нечто такое, что вмиг заставило его глаза принять округлую форму.
На корме, заткнув заметно поседевшую и отросшую с памятных времён бороду за шиворот, сидел Митёк и чистил картошку. Он начистил уже огромную кучу, которую осталось лишь переложить в котёл, где уже закипала вода. Кмыдина лампа и примус вместе прекрасно справлялись.
– Ну что, поможешь? – не оборачиваясь, спросил Митёк.
Бобредонт оглянулся и посмотрел по сторонам. Команда, безусловно, пыталась проснуться, но пока что ни один из её членов не достиг в этом деле такого успеха, как капитан. Итак, приняв вопрос-предложение на свой счёт, капитан Бо поднялся и, пошатываясь, поплёлся к картофельной куче.
– Скажите пожалуйста, а это вы – Веник? – положив в воду первую охапку, осторожно спросил он. – Я слышал, что...
Он остановился, явно боясь ошибиться. Ведь воздушного шара, на котором, как они все слышали от любимой учительницы со смешным именем Шашлыня, летал Веник, нигде не было видно... Вообще надо сказать, ему нечасто доводилось встречаться и с Митьком, навещавшим преимущественно дядю Бобрисэя, да и те встречи, что были, случились в раннем его Бобредонтовом детстве...
– Нет, я Лопата, – обернувшись и серьёзно глядя на бобрёнка, ответил дед. – В народе называюсь Митьком, – и опять вернулся к картошке.
Вот так, значит, и повстречал Бобредонт Митька, рыжейшего из рыжих и славного каноечника, победителя времён и... впрочем, нет, народы он побеждать, кажется, не собирался.
Закончив погрузку картошки, Бобредонт сел и огляделся. Команда демонстрировала устойчивые навыки хаотического ползания по палубе с закрытыми глазами, Бацмордуорт утрамбовывал носом воздух, гладь воды фьорда, ничем не тревожимая, была тиха и мирна, и во всём этом благолепии не хватало чего-то важного... Ищущий взгляд его проходил взад и вперёд, мысль, кажется, блуждала в самых глубоких глубинах воспоминаний, пока наконец горестные морщинки не пролегли между бровей. Он вспомнил.
– А где же... – прошептал он и, поднявшись, подошёл к Митьку. – Деда Митёк, а где же... где дядя Бобрисэй? – наверное, если б он не держался за клетчатый рукав Митьковой рубашки, давно бы уже разревелся. – Ведь мне не привиделось вчера? Нет? Да и... – вдруг с опаской поглядел на Митька Бобредонт и потом, отняв от рукава свою лапу, недоверчиво оглядел ладонь.
– Нет-нет, – кротко усмехнулся Митёк, – я не привидение. И вчера тебе не привиделось... Да, Бобрисэй был здесь. Да вон, посмотри на сеть – там следы его зубов... Ни с какими не спутаешь.
– Да, верно... – пробормотал Бобредонт, подняв голову. И, вновь опустив её, нахмурился: – Но отчего тогда... Почему он ушёл?
– «Отчего? почему?» – шутливо передразнил его Митёк. – Дай-ка я специй подброшу... Так... – он взял ложку с длинным черешком и попробовал воду. – Угу. Хорошо. Так что ты там хотел знать? Отчего ушёл твой дядя?
Бобредонт только мотнул головой в ответ, глядя на каноечника во все глаза.
– Вы ведь ищете Человека?.. – глядя куда-то в сторону, вопросом ответил Митёк. – Ты – искал Его? Ты смог Его заметить?..
Бобредонт горестно опустил голову.
– А если не так, – продолжил Митёк, – то даже всё самое лучшее делается бесполезным... Ведь никто за тебя этого не сделает... – и, приблизив свои глаза к глазам Бобредонта, почти шёпотом он добавил: – Ты ведь до этого момента совсем не помнил об этом, так?
И Бобредонт, весь красный, от стыда не мог ничего ответить, только стоял и смотрел в пол. Но плечи его уже не дрожали, носу не хныкалось и глазам не слезилось.
– Ладно, брат, – хлопнул его по плечу седой и рыжий, – давай-ка народ будить, а то картошка наша совсем разварится.
И Бобредонт стал всех будить. Будит, а сам то и дело посматривает искоса и через плечо: не исчез ли и Митёк-то. Но тот неизменно улыбался ему, замечая его взгляды. Наконец, облегчённо вздохнув, Бобредонт перестал это делать. К тому же и еда поспела, а тут уж не до того, чтобы по сторонам смотреть.
Поел с ними и Канат. Ему уже было лучше, но плыть он всё равно пока не мог. И они поплыли дальше сами, а он им только подсказывал, свернувшись на носу корабля. Он выглядел прямо как настоящая бухта троса. Впрочем, плыть уже было недолго. И вот они наконец достигли дома Каната. Он был в самом конце фьорда, в высокой пещере на берегу, куда между камней и кустиков пустынных трав вела извилистая причудливая тропка.
– Канат! – крикнул кто-то сверху и большая длинная тень метнулась к кораблю. – Где ж ты был? Я весь берег облазила!..
– Это жена моя, Скоропенья, – улыбнулся, поясняя, Канат. И крикнул жене: – Да я в капкан опять попал... Ничего, ребята помогли...
– Эх! Эти биднаты! – металась на берегу Скоропенья. – Когда уж ты возьмёшься их выгнать отсюда, а?
– Да ладно, ладно... – всё улыбался ей Канат. – Ничего, переживём... справимся...
Наконец они бросили якорь и, перекинув мостки, сошли на берег.
– Вот, познакомься... – сказал Канат жене и представил всех своих спутников. – Они у нас нынче в гостях...
– Ай-ой! – смешно ойкнула Скоропенья. – Я побегу, приберусь там... приготовлю что-нибудь... – и стрелой умчалась назад, в пещерный дом.
Старательно скрывая улыбки, поднимались они по извилистой тропке вслед за Канатом. Да что там скрывать? Он и сам улыбался во весь рот.
– Да, вот такая она... – обернувшись, сказал он гостям. – Моя Скоропенья...
И они все, нисколько не сомневаясь, кивнули ему головой.
А пещера – что можно сказать о ней, Канатовой пещере? Ну, не то, чтобы это была прямо Канатчикова дача, но... Экзотичное, в общем, место. Таинственное. И красивое. Немножко roofless, как говорится. По крайней мере, так потом Стактибус рассказывал.
Прежде всего им в обязательном порядке всем выдали тапочки.
– Ведь вы все ногастые существа, вам тапочки обязательно нужны... – говорила Скоропенья.
– Да-а, – поддакивал ей Канат, тайком подмигивая своим гостям. – Тут у нас строго... А что ж? Порядок нужон.
– Да. Тут принято прилично себя вести... – намекающим голосом, намекающее глядя на супруга, произнесла Скоропенья; были б руки, подбоченилась бы.
Канат сразу стал скромным и смиренным, никому подмигивать даже не пытался и тихонько потягивал свой мате (как выяснилось, он вообще любил мате, как всякий заправский анаконт, простите, анакреонд).
Ну, и, как говорится, по имени твоему и житие твое, а потому в семье банановых питались бананами. Ну, может, ещё кое-какими другими фруктами. И в виде исключения рыбой. Ну, может ещё молоком. И творогом, если праздник. Всё, хватит.
В общем, они стали пить чай. Тем более, что они только что обедали. Ну, или завтракали, – как кому угодно. А без чая-то как же можно? Ничего ведь не уляжется, ничего и ясным не станет. И вот, когда они пили чай...
– ...Мы же ведь ТОП, тайное общество племянников, нам дяди и тёти помогают... – ликующе толстым голосом заключил Бэ. – А потому... – он хотел сказать ещё что-то очень важное, но, похоже, сам не знал, что именно.
Он оглядел всех, сидевших рядом с ним и внимательно на него смотревших.
– Мне кажется, – наконец решил он сказать хоть что-то, – мы тоже должны помочь им... – он сказал это и сам досадливо поморщился; нет, не это...
Но что же? Что же было так важно?
В это время пошёл дождь. Бацмордуорт, сидевший на палубе, сошёл в трюм. Они видели сверху, из пещеры, как он прежде внимательно оглядел всё вокруг, как потом выдвинул из специально устроенного им люка наблюдательную трубку, чтобы не пропустить случайно какого-нибудь нападения, как эта трубка то и дело вращалась налево и направо, и вокруг своей оси... Пока наконец не скрыл от них усилившийся дождь и их корабль, и фьорд с его крутыми лесистыми берегами, да и самый воздух. Перед их глазами стояла стена воды.
– Как когда-то под водопадом... – тихо сказал Бобредонт и сел на пороге пещеры.
– Разве ты был там? – спросила Долинка, усаживаясь рядом.
– Нет, – ответил бобрёнок, – дядя Бобрисэй рассказывал... И Ничкиса тоже... немножко.
И они сидели и смотрели на летящие и падающие струи, к которым изредка примешивался песок, частички глины, прошлогодние палые листья, сухие ветки и хвоя... Земля здесь привыкла к таким дождям и очень неохотно отдаёт потокам свою кряжистую плоть.
– Период дождей... – философски пробормотал Канат, забираясь в одну из пещерных ниш повыше. – Это может быть надолго, – и, свернувшись в бухту, тихо закрыл глаза.
Они сидели так на пороге до самого вечера, но ничего не менялось. Потом Скоропенья накормила всех ухой с сухариками и растолкала по нишам спать. Сама она улеглась в самой нижней, чтобы быть на страже. И только Митёк продолжал сидеть за столом у догорающей свечи и всё смотрел на плавно мигающее пламя, да потягивал глинтвейн из большой кружки. Точнее, это был даже не глинтвейн, а, скорее, какое-то глинтваренье, разведённое крутым кипятком.
Когда настало утро, Бобредонт проснулся первым. Если не считать Митька, который, похоже, так и не спал. Потому Бобр и застал его отплытие. Он заметил сверху, из своей нишки, как в посветлевшем проёме пещеры скользнула косматая рыже-седая тень. И он бросился за ним, на лету, на ходу потеряв тапок и свалив лавку. Он крикнул ему вслед выскочив из пещеры под умерившийся и тихо идущий дождь:
– Деда Митёк, куда ты, ведь дождь, ничего не видно?!
А Митёк, уже стоя в своей каноечке, оглянулся и, ласково улыбнувшись, сказал бобрёнку в ответ:
– Дождь – моя дорога...
Он уже занёс весло, чтобы оттолкнуться от берега, и Бобредонт побежал, скользя по камням и глине крутой тропинки, всеми когтями удерживаясь, чтоб не упасть, и то и дело проезжая часть пути то на сиденье, то на боку, то на брюхе. Не было только времени, чтобы сбросить второй, бесполезный на улице тапок.
– Деда Митёк, возьми меня с собой!.. – успел он всё-таки крикнуть, когда Митёк оттолкнулся от берега и стал исчезать в туманной утренней мороси фьорда.
Он ещё видел, как рыжий каноечник опять улыбнулся ему и, отрицательно покачав головою, что-то сказал в ответ.
– Ищите Человека... – сказал он или то показалось?
И потом ещё раз, когда его уже не было видно, до берега донеслось, то ли вправду, то ли всерьёз:
– ...Ища Человека, вы должны найтись сами... – и уже было невозможно понять, чей в точности это голос.
– Где найтись? – надувшись, буркнул Бобредонт, стоя в грязи. – Мы что, опять потерялись?
И он пошёл назад, хлюпая одним тапком по лужам. И, хотя взобраться наверх теперь было гораздо труднее, чем сбежать вниз, он успел как раз к утреннему кофе, который в эту погоду... ну, вы знаете. Там заботливая Скоропенья, ахая и охая, отмыла его и, укутав в плед, наказала греться. И вся его команда сидела рядом с ним, а он, дрожа мордой из пледных глубин, благодарно им улыбался.
Когда он наконец согрелся, а дождь на улице кончился (хотя неизвестно, надолго ли), они с Мыким Додом пошли посмотреть, как дела у Бацмордуорт, в каком состоянии корабль и можно ли теперь плыть дальше. Ведь Митёк сказал...
– Нет, я не понимаю... Как же так? – сказал Бобредонт, с усилием скрывая подступившие к голосу слёзы, когда они шли с Додом назад. – В чём смысл? Кмыда ушла, Атрекиту-ман даже и придти толком не успел, дядя Бобрисэй исчез, Ничкиса улетела... я думал, хоть Митёк останется с нами, но и он уплыл... Как же так? Или это обман какой-то?.. Ведь я же чувствовал, что это очень важно... Всё это... все эти встречи, но вот, всё так быстро – и кончилось...
– Наверное, смысл всё-таки есть... а? – положив ему на плечо лапу, ответил Мыкий Дод; он тоже выглядел невесёлым. – Да и потом... может, и не кончилось.
Бобредонт быстро поднял на него глаза:
– Что ты сказал? Что ты только сейчас сказал?
Мыкий Дод растерялся:
– А что? Я разве... прости, конечно, я не хотел...
– Ты даже не понимаешь, что сказал! – воскликнул Бобр, что есть мочи обнимая друга.
– Ой, стой, задушишь, – прохрипел Дод, выглядывая взлохмаченными ушами и хватающим воздух носом из бобровых объятий, однако же, страшно довольный.
А дождь, хотя и прекратился, всё ходил где-то поблизости, опуская то в той, то в другой стороне серебристо-серую свою завесу. И Канат посоветовал им переждать ещё, хотя бы дня два, у них со Скоропеньей. И он так тоскливо смотрел на них, что им просто невозможно было их теперь оставить. Как легко, однако ж, можно полюбить человека...
И тут-то Бэ и напомнил всем их общее соглашение помочь дядям и тётям.
– Слушайте, народ, – провозгласил он, как сильный вождь, и тотчас смутился. – Тут, как мы знаем, есть какие-то биднаты или борзайники... или как их там ещё... В общем, предлагаю осмотреть окрестности, отыскать их и отправить в дальнее путешествие.
– На чём это? – удивился Рэ.
– Да это я так... – ещё больше сконфузился Бэ. – Фигурально выражаясь...
– Да тебе и выражаться не надо, – присоединился к кузену Жэ, – у тебя и так фигура большая.
– Ладно, пошли, – фыркнул Бобредонт, махнув лапой, и они нестройной толпой двинулись вслед за ним.
Но местность была так незнакома им, так прекрасна и неожиданна, что они вскоре, кажется, уже и забыли о цели своего похода. Они шли и обсуждали всё виденное ими и слышанное, с удивлением обнаруживая, что каждый из них совершенно по-своему пересказывал всё и вспоминал, и они так увлеклись разговором, что не заметили, как, выйдя на какую-то уединённую поляну, оказались окружёнными толпой странных существ, лохматых, неумытых и явно агрессивно настроенных.
Я-то вам теперь их могу перечислить, но в тот момент они, конечно, всех их этих названий ещё не знал. Итак, вот, кто это был. Первым в списке стоит Бинро Беддур, борзайник или биднат, дело от именования не очень меняется. Второй подобен ему, звали его Динбат Гобиндур. И были у них ещё два подручных, Стырре Шточетукки и Кра Сморкишаппи, тоже подобные им.
В первый-то момент наши путешественники Мабиногиона не различили, но потом заметили, что, оказывается, их настигла не одна шайка, а две, и они теперь за них конкурируют, кто то есть будет хвать и грабить, а кто пойдёт восвояси. Точнее, наверное, вочужаси, потому что у таких существ, по-моему, своясей не существует. Если только они, конечно, себя не передумают.
Вторую шайку долбитов или гопкингов возглавлял Вломиддир Стуккивларрь. Ему подчинялись три брата, но совсем не акробата, Золлиок, Кудратиил и Стозеодрахон. А ещё с ними был случайно прибившийся к ним капитан Дувин Форвент. Но, надо сказать, когда нападавшим всё стало ясно, дунул он и в самом деле знатно. Так что даже пяток сверкающих никто не успел заметить.
Так вот, идут наши друзья, рассуждают, называя друг друга прозвищами, как вдруг выходят из-за кустов все эти невоспитанные бродяги и шутливо так говорят:
– О-о! Да ты у нас Бэ!.. И где ж твоё «А»?.. – Дубробор, понятное дело, сразу нахмурился, а спросивший решил пояснить, смакуя момент: – Ну, говорят же: «А и Бэ сидели на трубэ...»
И тут...
– Бдш! – было полным и удовлетворительным ответом.
– А-а-а!!! – сказал спросивший.
– Ну, вот и моё А, – пояснил Дубробор, отряхивая лапу.
Они уже собрались посчитать друг у друга количество костей, но вдруг появились три таких огромных верзилы, что аж на полянке темно стало. Они все подняли головы – а там... Короче говоря, пришли на выручку цолипайские. И старшим у них был Мидя Тэрранэ, родственник Дубробора!
– Ну вот, я же говорил, что мы – ТОП! – вопил Бэ, прыгая от радости.
А помощников Терранэйского Миди звали Патруй Дебиззь и Грибли Граблидум, вполне компетентные люди.
– Ну ладно, – сказал Мидя четвероюродному своему племяннику, когда они с помощниками уже навязали из биднатов снопов, – бывай, братишка. Митёк привет вам передаёт... А мы уж пойдём теперь – дела, сам понимаешь...
– А с этими что будет? – жалостно спросила Долинка.
– Будут врачеваться принудительным чищеньем зубов, расчёсыванием шевелюр и прочим хорошим поведением, – подмигнув ей, ответил Мидя, и они так и не поняли, в шутку он это сказал или всерьёз.
Да и всё ведь оно у нас так – кажется, что в шутку, а смотришь – выходит всерьёз. Мерещится, что всерьёз, а приглядишься – да нет, просто в шутку. Вот так и живём.
Дальше, Глава 14. В поисках Блюзгая: http://www.proza.ru/2018/03/27/1478