Глава-III
– Бросишь меня, – загрустил герцог.
Шут печально вздохнул.
– Генрих, мне пора в Святую Землю. Мало сделал. Христиане нуждаются во мне, – ответил он, сжимая ладонью эфес деревянного меча. – Да и что мне делать, если ты платишь только за развлечения, а не за карающий клинок. На ристалище турнира за так я сражаться не намерен!
Карлик подошёл к трону и погладил руку сюзерена.
– Посмотри на рыцаря Святого Грааля. Это не слепой юнец. Меч его больше меня в полтора раза! – он показал пальцем на склонившего голову Гуго. – Дай меч свой, о рыцарь!
Карлик подошёл к сыну герцога, отобрал деревянный меч и поставил рядом с собой,воткнув клинок в лежащую на полу шкуру.
– Тебе нужна моя смерть, Генрих? – шут зло посмотрел на герцога. – Хорошо! Цена моего боя - двести пятьдесят сотен золотых монет. Сердце героя стоит дороже, понимаю, что большей суммы у тебя нет.
– Таких денег и у короля Франции нет! – изумлённый герцог заёрзал на троне.
– Но я согласен! Вот моя рука и золото! Бой должен состояться! – герцог подвинул к краю стола огромный поднос с янтарным виноградом. – Тебе этого хватит, о гордый рыцарь?
Шут взял с подноса ягоду, приблизил её ко рту и прикусил маленькими острыми клыками.
– Здесь столько, сколько я требую? – спросил он герцога. Сюзерен наклонил голову в знак согласия. – Хорошо, о герцог! Готовь рыцаря к поединку, но знай, он будет биться пешим!
Гуго подскочил к шуту и отобрал свой меч.
– Почему пешим? – громко возмутился он. – Я буду сражаться с известным в округе негодяем пешим? Так нельзя! Скажи ему, отец!
– Честному рыцарю нельзя, согласен, а негодяю - в самый раз. Радуйся, что не настоял тебя связать перед боем! Давай послушаем сюзерена, это его деньги, не твои! Как скажет, так и будет, – карлик был непоколебим.
Герцог вздохнул, насупив брови, опустил голову. Ещё мгновение – и он взорвётся от смеха! Но он сдержался, а сыну сказал:
– Меч у тебя огромный! Как бы на взмахе ноги коню не отрубил. Может, всё-таки пешим будешь сражаться с негодяем?
– Нет! – резко выкрикнул рыцарь Святого Грааля и вскочил на палку с головой коня.
Шут передвинул поднос с виноградом в центр стола.
– Мы так не договаривались, Генрих. Бой с негодяем дорогого стоит. Ещё три медных монеты, и пусть рыцарь бьётся со мной хоть с телеги! Я, буду биться с ним со стены замка! Это нормально, и этого стоит! – торжественно заявил шут, показав всем своим видом, что сейчас взберётся на стол.
– Очень нужно? – тихо спросил герцог, доставая из кошеля серебряный луидор. – Три медных нет. Бери одну серебряную, и по коням!
Шут встал на колено, поцеловал руку герцога. Взяв луидор, он вернулся к своему «коню», палке с конской головой, вскочил на него и воскликнул:
– За такие деньги тут будут реки крови! Защищайся, о рыцарь Святого Сосуда!
С этими словами он поскакал вокруг стола. Мальчишка, еле управляясь с длинным мечом, следовал за ним. Трудно было тягаться в скорости с шутом! На втором круге он догнал рыцаря и ткнул в спину мечом. Разъяренный Гуго, бросив коня, поднял над головой меч и ринулся за негодяем. Оружие рыцаря было настолько неудобным, что обидчика не догнать.
Ещё круг… Шут ткнул Гуго мечом в зад и, развернув коня, помчался в обратную сторону.
– Я убью его! Убью! – кричал Гуго, но все попытки были тщетны.
Уставший от бессмысленной погони, малыш остановился у стола и протянул руку за виноградом. Тут его и настиг клинок шута.
– Не бери моё золото, о благороднейший из рыцарей! Иначе вскоре умрёшь от ран грозного оружия! – закричал он вновь ткнув мальчика в зад.
Бросив меч, Гуго ринулся за шутом. Догнав, повалил Оскара на шкуру.
– Только не душить! Только не душить… – хрипел шут, закрывая голову руками.
Герцог корчился от смеха. Неожиданно парадные двери бесшумно открылись. На пороге появился глашатай Мико.
– Гость к сюзерену! С вестью из Иерусалима от магистра Ордена святого Иоанна! Шевалье Де Кон, кавалер, просит аудиенции Его Светлости!
Герцог подошёл к Гуго, взял сына за шиворот и оторвал от "негодяя".
– Всё, ты победил, – сказал он. – Забери своё «золото». Иди на кухню, а после трапезы спать! Завтра у нас гость, будь готов к его приёму. Без возражений, сын. Утром ты должен быть бодрым и сильным.
– Разреши мне остаться, Генрих. Мне кажется, что умному герцогу пригодится дурак, – обратился к сюзерену шут, поправляя измятую в борьбе одежду.
Часто случалось, что герцог прибегал к помощи смышленого карлика. Шуту позволено многое – на то он и дурак. Его вступление в диалог с непрошеными гостями всегда кстати. Особенно в то мгновение, когда важный разговор заходил в тупик. Шут всегда готов разрядить обстановку. Он выкидывал фортель, и, пока все смеялись, герцог размышлял над ответом. Команду Генрих подавал щелчком пальцев или взглядом, удивлённо поднимая бровь.
– Похоже, понадобишься. Подам знак, – герцог одарил шута благосклонной улыбкой. – Пусть рыцарь войдёт!
Двери тотчас открылись. В зал вошли двое, в пыльных с белыми восьмиконечными крестами на темно-зелёных плащах поверх доспехов. Вперёд выступил кавалер. Высокий рост и ширина плеч рыцаря говорили о его силе, а линия шрама, от брови через правую щеку, терявшаяся в короткой бороде, давала повод подумать, что испытано им в боях. Звякнув бронёй лат, кавалер преклонил колено и, поправив на поясе меч, повернулся к оруженосцу. Молодой воин находился в той же позе немного позади. В одной руке он держал продолговатую чёрную шкатулку, в другой – клетку, накрытую куском бархата.
– Здравия и сил! – приветствовал кавалер герцога так, как начинали беседу рыцари-братья Ордена странноприимного дома. – Я пришёл к тебе, как к старшему по оружию сенешалю Ордена с вестью от магистра всадников госпиталя святого Иоанна Иерусалимского Раймонда дю Пюи с пожеланиями в первом слове! Оно скреплено печатью и только для тебя, герцог! Этот подарок мне посоветовал сделать сам магистр! Сказал, что ты поймёшь его смысл.
С последними словами оруженосец снял бархатную накидку с клетки. Взору сюзерена и шута предстал тёмно-зелёный попугай с желтой грудкой, черным хвостом и такими же по цвету крыльями. Шут с интересом посмотрел на попугая, потом на рыцаря. Что-то отметив для себя, он улыбнулся.
– И тебе, рыцарь, здравия и сил! – ответил герцог. – Ты с дальней дороги из Вечного Города. Может, отдохнёшь, а потом продолжим беседу? Я прочту послание. Завтра пополудни увидимся и всё обсудим.
Делая это предложение, герцог оценивал значимость приезда шевалье. Если разговор будет скорым, значит, цена ему небольшая. Если рыцарь настоит на беседе, следует ждать худшего, он знаком с личным письмом. С таким собеседником спорить сложно. Де Кон смутился. По его паузе стало заметно, такого поворота событий он не ждал. Обычно вестника со Святой Земли принимали с особенным радушием.
Герцог, со слов магистра, пробыл в крестовом походе без малого пять лет. Плечом к плечу в битвах. Он обязан магистру жизнью. Не такого приёма ждал шевалье. Справившись с волнением, он посмотрел на герцога. Последний терпеливо ждал решения рыцаря.
– Прими послание и дар! Решение за тобой. Дорога не была трудной. Со мной Бог и мысли о Нём.
Герцог бросил взгляд на Оскара и поднял бровь. Чуть раскачиваясь на коротких ножках, карлик подошёл к гостям. Он взял раскрытую шкатулку, не прикоснувшись к клетке с попугаем.
– У сюзерена слабое зрение, он хорошо видит вдаль, ...когда в душу заглянуть хочет. Оставь попугая тут, – сказал Оскар, заметив на лице оруженосца вдруг появившийся румянец и смущение. – Вы сейчас уйдёте, герцог же будет читать послание и смотреть на попугая! – продолжил шут серьёзно, но нарочито громко.
Генрих, не улыбаясь, важно кивнул.
– Да, интересная птица! Оскар, скажи виночерпию, пусть отведёт рыцаря в покои для гостей. Туда же отнести ужин и вино.
Карлик подошёл к двери, открыв, увидел виночерпия, стоявшего спиной к воину, охранявшему вход в зал. Повернувшись на шум, он с задумчивым видом посмотрел на шута.
– Вымыться гостям надо: с дороги люди. Одежды в стирку отдать. Я распорядился о купели для кавалера и оруженосца. Вино отнесу и еду, – тихо сказал виночерпий, заглядывая за спину шута.
Свои обязанности виночерпий знал хорошо. Вместе с шутом он вошёл в зал, встав рядом с гостями. Соблюдая ритуал прощания, рыцарь преклонил колено. На мгновенье опустив голову, он, гордо подняв подбородок, встал.
Когда за гостями закрылась дверь, Оскар поставил шкатулку на стол. Герцог без спешки вынул из неё два свитка. Нарушив печати лезвием кинжала, один из свитков он оставил в руках.
– Прежде чем прочитать тебе послание, Оскар, расскажу о бароне Раймонде дю Пюи, теперь магистре Ордена всадников госпиталя святого Иоанна Иерусалимского. В юности я служил при дворе короля. Балы, охота, ристалища. С бароном дружили и тайно друг от друга любили одну фрейлину. Благородная девушка давала повод, ведь мы были равными в наследных титулах. Богатые наследники при дворе всегда на виду. Раймонд, сын барона, вырос в фамильном замке. Искусный в битве на мечах, хороший наездник, он был славным рыцарем, ещё никогда никому не уступившим в поединке. С той фрейлиной у него случился роман. Однако милая чертовка подавала надежды и мне. Узнав об этом, Раймонд дю Пюи на ристалище вызвал меня на поединок. Я знал его сильные стороны, и, так как право выбора принадлежало мне, предложил конный бой на копьях. Мы обломали по копью. Барон помял мне щит, я ему - панцирь. Мне повезло больше: я сбил Раймонда с коня. Трофеем поединка стал его шлем с султаном из синих перьев. Это был цвет глаз и платья той особы, – герцог взял с подноса яблоко, привлекательное на вид, но не совсем спелое.
– Я был тогда, как этот плод. Сил много, твёрд в поступках, а опыта нет. Шлем нравился мне. Дома он украсил стену трофеев, да ты видел его. Через год, чтобы загладить недоразумение и сохранить дружбу, я решил вернуть Раймонду шлем. Предупредив через вестника, я не сказал ему о цели визита и поехал в замок барона. Отец противился поездке: в округе много разбойников. Но я был молод, настойчив. Тогда отец для усиления охраны дал в путь четверых лучших воинов. Три дня пути через леса и поля. Мы были беззаботны и веселы, предвкушая предстоящую встречу. Я - в шлеме барона. Синие перья султана нравились мне, с трофеем не хотелось расставаться. Временами чувствовал, что за нами следят, но увидеть шпионов не просто, пока не произошёл один случай. В дне пути от замка в дубовой роще я снял шлем, чтобы сделать глоток вина из фляжки, её нужно снять с притороченного к седлу ремня. С неприкрытой головой наклонился над крупом коня. В этот миг над спиной пролетела стрела. Мы стали осматривать местность. Но, как ты понял, никого не обнаружили. Раймонд дю Пюи встретил нас у ворот домена. Радушно принял! Хозяин дал праздничный обед. Мы с улыбкой обсудили случай в роще и последнюю новость. Наша фрейлина оказалась любовницей короля Франции, и мы оба, как потом поняли, не без её участия получили одинаковый приказ: идти в Святую Землю под знамя Ордена всадников госпиталя святого Иоанна Иерусалимского для особой охраны караванов в пустыне и в море. В Париже, куда предстояло явиться через месяц, нам должны были дать небольшой отряд и письмо к ректору Пьеру-Жерару де Мартигу. Барон не был глупым. Он понял истинную цель моего визита, но повёл себя странно. Шлем не взял, сказав, что я был честен на поединке, но на следующий день, прощаясь, посоветовал в пути защищать голову именно его шлемом. Со мной были воины, закалённые в битвах с сарацинами, гордость отца. Бояться было нечего, но я выполнил совет Раймонда. В хорошем настроении, с вином и съестными припасами, мы возвращались домой. В начале пути были осторожны. На второй день, оказавшись в поле, недалеко от реки, которую предстояло перейти вброд, мы расслабились, весело обсуждая поездку. Воины шутили по поводу моей осторожности. Я пил вино, подняв забрало, не снимая шлема. Когда мы вошли в воду, нас атаковали арбалетчики из зарослей камыша. Успел лишь поднять щит. Стрелков было не меньше десятка. Как только пал последний воин, они ушли по дну оврага в лес. Преследовать врага в одиночку я не решился. Терять голову бессмысленно. Привязал трупы воинов к сёдлам и продолжил путь. Вскоре мы вступили на нашу землю. Лошади знали дорогу к замку, так что в последнюю ночь, не спешиваясь, я спал в седле, не снимая шлем, с мечом в руках. Лицо кусали мухи, проникнув через забрало. Грызли комары. Я дважды ронял меч - приходилось спешиваться, но шлем не снимал. ...Не смейся, негодяй, – грозно сказал герцог, увидев шута, корчившегося на полу от смеха. – Тогда понял одно: дело не в шлеме. И затаил я на барона обиду, думая, что это нападение было спланировано в отместку и за шлем, и за фрейлину, и за единый приказ на поездку в Иерусалим. Шлем я больше не надевал. В поход взял старый, проверенный временем кушак отца. Герцог кинжалом отрезал часть яблока и отправил в рот. Медленно прожевав, он продолжил: – Этот случай мы никогда не обсуждали. Мои сомнения рассеялись, когда, рискуя жизнью, он вытащил меня из моря. Я был сбит с палубы ударом камня из пращи. Латы сразу потянули на дно. Спасло весло и расторопность барона... Так Раймонд стал мне другом. В походе только и делали, что сражались, кутили и в трудную минуту поминали недобрым словом фрейлину. Глупость была наша, не отнять, но ведь красота-то её? – герцог подмигнул улыбающемуся шуту.
– Три года назад в Лувре мы встретили её на церковном празднике, куда были приглашены по случаю приезда понтифика. После была встреча с королём и папой Климентом-II. Результат встречи: барон Раймонд дю Пюи стал Магистром Ордена, а я охраняю его шлем, – последнюю фразу герцог произнёс с явной иронией. – Вскоре умер мой отец. Бремя забот о родовом замке легло на меня. Отца должен был сменить старший брат, но он уже выбрал другой путь: стал священником. У меня не было выбора. Нужно продолжать род домена. Женился, родились два отпрыска. Рожая последнего, умерла жена. Положиться на старшего, названного в мою честь Генрихом, я не мог. Он был изнежен и блудлив. Да и воин из него никакой. Трусом был, крови боялся. Судьба распорядилась так, что однажды он упал с лошади при переходе речки вброд. Там-то и воды по колено. Генрих был пьян и смог утонуть. Ты знаешь об этом случае от челяди, верно? Вся надежда на Гуго. Он должен стать опорой домена, столпом. Ты друг ему и учитель. На тебя возложены большие надежды. Я дам ему уроки правления, фехтования, обучу стрельбе. Ты обучишь грамоте, умению сострадать и помогать нуждающимся, а также придворным нюансам. Учи терпению.
– Что я могу, Генрих? Быть тенью. Стараться оградить от необдуманных поступков. Верю, маленький принц станет сильным рыцарем, как его отец и дед. Это понятно. Другое волнует. Попугай! В чем секрет? – Оскар взял гроздь винограда.
Отделив несколько ягод, шут сел на шкуру, устилавшую пол, по-турецки поджав ноги.
– Терпение, мой друг. Та фрейлина, как оказалось, не по своей воле способствовала нашей ссылке в Святую Землю. Так хотел король. В то время братство Ордена святого Иоанна стало сильным. Рыцари-монахи, оплот понтифика, стали принимать свои решения. Папе и королю хотелось, чтобы рыцари Ордена посвятили себя лечению страждущих, стали истинным домом приёма странников. Во главе Капитула сенешалей Ордена они хотели поставить твёрдого послушника церкви, заменив неугодного ректора Пьера-Жерара де Мартига. Тайное всегда становится явным. В Париже, во время последней нашей встречи в церкви, головной убор фрейлины украшали перья попугая. Были они зелёного цвета с чёрным оттенком. Мы обозначили её предательство нашей любви попугайским, зелёно-черным цветом. Приехавший рыцарь был в этих цветах.
Шут понял, почему рыцарь тащил попугая тысячи лье. Живой намёк на дело случая. Ничего хорошего от шевалье ждать не приходится.
В зале стоял полумрак. Оскар увидел мучения герцога, стремящегося рассмотреть текст. Он без разрешения взял из рук герцога пергамент.
– С твоим зрением, мой Генрих… Тебе думать надо, а не читать. Давай я сам, вслух, – предложил Оскар, приблизив письмо к глазам.
– Ближе сядь. Читай не громко, – сюзерен благодарно улыбнулся. – Похоже, что приезд шевалье вызвал интерес не только у нас. Ты обратил внимание на виночерпия? Всё, что знает он, знает и судья, и эпископ земель герцогства. Первый судья - мой, а второй - аббата Алена, который сюда папой Климентом-II поставлен. Чую сердцем, не без его участия этот кавалер объявился.
– «Сил тебе и здравия, дорогой рыцарь Генрих, сенешаль Ордена святого Иоанна! – начал Оскар. – Трудно без твоего верного плеча, но Бог со мной, и это счастье! Я, как и ты, мой друг, ломал голову над тем злополучным случаем со шлемом. Почему тебя атаковали по дороге ко мне? Этот случай стоял между нами. Сдерживал нас. Я знал, что ты подозревал меня, но ты был рядом, держа в себе мысли о несправедливости. Бился молча, не жалея себя, поддерживал меня в бою всеми силами не жалея жизни. Полюбил тебя за благородство. Бог даст, свидимся... Вот что узнал. Убивать тебя не хотели, но заложить ненависть ко мне, желали. Папа знал о моём промахе на ристалище. Я должен был тебя ненавидеть. И ты, соответственно, тоже. Нас не случайно делали врагами. Так было нужно. Магистром Ордена, должен был стать сильнейший из нас. Фрейлина, к слову, не только «пастушка» короля, но и папы. Не уверен, что по исходу стольких лет планы понтифика поменялись, и, может, по этой причине рыцарь в зелёно-чёрных гербовых цветах в землях твоих. Прислал его король мне в помощь, веря в то, что щит его украсит Орден, как и любой другой, в цвет белого восьмиконечного креста на нашей мантии. Но наш цвет мантии – красный! Не верю в его благо и не могу подвергнуть Орден той опасности, что несёт его герб. Для сарацина этот рыцарь вызов. Охранять Ордену следует не Гроб Господа, а самого шевалье и его цвета. Не приближай кавалера, но и не отпускай. Не дай Бог, вновь появится в Святых Землях! Огради Орден, Богом прошу! И …по возможности, не давай ему в руки мой шлем! С Господом, с дружбой к тебе, твой друг, барон Раймонд дю Пюи, магистр Ордена святого Иоанна».
Закончив чтение, Оскар ожидал объяснения от сюзерена.
– Ты подходил к клетке с попугаем, Оскар? Что увидел на щите рыцаря? – набросился герцог с вопросами.– Щит был за спиной кавалера. Я не мог разглядеть, что на нём изображено.
– На щите нарисована голова свиньи, мой сюзерен, – ответил Оскар и увидел, как герцог, схватившись за живот, стал сползать с трона.
– Вепря! Не свиньи! – рыдая от смеха, проговорил он.
Его смех ещё долго сотрясал своды зала. Наконец, отпив из кубка, он успокоил дыхание.
– Это здесь, в наших краях, вепрь – благороден и страшен в силе. Там, в землях сарацин, кабан – грязное животное. Не только есть, но и видеть его считается позорным грехом у правоверного мусульманина. Копыта свиньи сродни копытам чёрта. Они не из кости, как у всех тягловых и диких животных. Представь, что видел сарацин! Крестоносца с чёртом на щите!
В тронном зале раздался новый взрыв хохота. Теперь смеялись оба: и герцог, и шут.
– Представляю, каким будет официальное письмо! – сквозь смех выдавил шут.
Герцог передал Оскару второй свиток, забрав первый. Развернув пергамент, карлик громко прочитал:
– «Письмо писано Оже де Бальбеном, рыцарем-бригадиром Ордена святого Иоанна при генеральном капитуле, ведомым святейшим Магистром Раймондом дю Пюи. Капитул постановил: в землях Франции возвести темпл странноприимного дома и оказывать страждущим во святом Походе помощь в излечении ран и других хворей как паломнику, так и христианину-страннику, с ним идущему. Просим всем Капитулом сенешаля Ордена святого Иоанна, благородного брата-кавалера Генриха о помощи в возведении темпла. С чем отправлен к тебе с казной, рыцарь Ордена шевалье Де Кон. Верим, что тебе поможет Бог и защитник наш святой Иоанн. В молитве общей, братство просит Господа нашего….» – …дальше печать ордена и подпись магистра. Что это, сюзерен? – спросил он, обеспокоенно глядя на Генриха.
– Ты думаешь, что мы искали раненых на поле боя? Паломников лечили? Простота. Да, были в походах лекари, но чьи они, одним капелланам Ордена известно. У нас были другие заботы, – сказал герцог, нахмурив брови. Широкой ладонью Генрих смёл бумаги со стола.
– Но госпиталь - богоугодное дело, и деньги есть. Что-то я не понимаю… – недоумевал шут.
– Теперь я, как сенешаль, обязан построить под своим носом «осинник», в коем будут временно жить убийцы и негодяи, исполняющие приказы разных конфессий. Это равносильно виселице. Представь, теперь лесным бандитам и прятаться не нужно. Мы построим им дом. Какая щедрость! Деньги! В казне той хватит лишь на ворота темпла, поверь.
Шут посмотрел на герцога особым взглядом и жестом показал на клетку с попугаем. Герцог понял намёк и тяжело вздохнул.
– Поздно. Его видели здесь. Не избавиться от этого рыцаря. Да-а, подкинул друг …свинью, – сказал он и потянулся за виноградом. – Не магистра это задание и не Господа нашего. Похоже, в землях Каталонии будет налаживаться новый Шёлковый Путь. Как раз этого я и ждал всю жизнь.
Невесело усмехнувшись, не притронувшись к винограду, герцог положил гроздь на стол.
– Завтра я выполню долг рыцаря-госпитальера, – сказал шут с издёвкой. – Поверь, Генрих, кто-то из нас должен этим заняться. И кто, как не верный слуга сенешаля? Мой завтрашний день обещан одной целительнице. Я друг её. Стара она. Помогу её дочери собрать травы для снадобья. Мы отправимся с рассветом, дорогой сюзерен. Поэтому отпусти мне грехи - и прощай, я пошёл спать!
– Пшёл вон, с Богом! Чтобы до следующего вечера тебя не видел! Рыцарь-целитель! – сердито сказал герцог Оскару, насупив брови, но тут же улыбнулся. Когда маленькая фигурка друга была у двери, герцог перекрестил его и, подняв со стола пергаменты, стал скручивать.
История вечера ещё не закончилась. Гуго, спрятавшись за малой потайной дверью, всё слышал. Он тоже захотел исполнить долг рыцаря-госпитальера! Встать рано - не проблема. Мальчик не был избалованным белоручкой. Он докажет это и отцу, и своему противнику по играм - Оскару!
след. глава:
http://proza.ru/2018/03/30/1119