МИР ПЕЩЕР
«Хант рассказал Степочкину,
как туристы проложили маршрут,
попавший прямиком на запретную пещеру.
Якобы группа Дятлова не смогла удержаться
и захватила с собой золото и пушнину.
Ханты выследили алчных туристов ночью.
Шаманы запустили в палатку какой-то дурман из трав,
дождались, пока дятловцы выбегут на мороз,
и разделались со всей группой».
Elise Journal
41. Шокалка
Темный лес был все тот же – неохватные сосны, сросшиеся кронами в не досягаемой для взгляда вышине. Койот Чебурек неспешно трусил впереди, поднимая тонкими лапами тоненькие пылевые столбики. Антон легко шагал следом. Ему нравился лес, ему нравились эти мрачные прямые дороги, с которых не свернешь, потому что по обочинам их, меж стволов, разросся стеной колючий кустарник.
Где-то там, в неведомых чащах, раскинулись другие колеса-поляны, где сходятся спицами другие пыльные тропы. И бегают по этим тропам вездесущие проводники-помощники – койоты, медведи, волки, белки, зайцы да еноты, - genius loci, духи-защитники этих мест. Где-то там, на других полянах, застыли осями другие желто-серые распутные камни, отсчитывающие годы-события-осознания-вехи других, чужих, жизней. Или не чужих? Могут ли быть чужие жизни, раз так взаимосвязаны слова, мысли, поступки людей? И только ли людей? Антон вспомнил дрожащие лапы фея Ерофея, на здоровье которого чумкой отразилось глупое решение молодого хозяина взять кредит.
А еще где-то там, внутри Темного леса, живут загадочные лешие, которые лютуют каждое семнадцатое октября перед долгой спячкой. Лешие варят травяные настойки – «ерофеичи» да «егорычи», чтобы настойки эти грели кровь на Ерофеев день. А еще лешие выменивают свои настойки у вот таких, как койот Чебурек, проводников на смазливых древесных дриад-русалок.
Тропа постепенно сужалась, пока не превратилась в тропинку. Антон засомневался, но Чебурек трусил уверенно и целенаправленно. Когда тропа стала совсем уж еле различимой, койот стал тихонечко подвывать.
- Тоскуешь? – участливо спросил Антон. – Мне тоже не радостно.
- Громче нельзя, - не оборачиваясь, шепотом тявкнул Чебурек. – Слух у нее острый. Болезненно острый. Всю жизнь в пещерах, глаза не видят совсем. Зато уши… Чутче моих.
- Нет такого слова «чутче» , - усмехнулся Антон.
- У нее чутче, - уверенно возразил Чебурек.
Тропа извивалась меж деревьями, и поэтому только сейчас Антон заметил, что за новым поворотом открывается необычный для Темного леса вид. Вернее, здесь Темный лес заканчивался и начинался совсем иной ландшафт.
Тонкая кустистая полоска опушки обрывалась монументальным оврагом-пропастью – без дна, шириною не менее километра. Но тропа бежала и дальше – на тот край обрыва; бежала по ненадежного вида каменному мостику – такие естественного происхождения перешейки можно встретить в некоторых каньонах. На той стороне пропасть очерчивал великолепный нескончаемый скалистый хребет. Пики скал, покрытые снежными шапками, пронзали белую вату широких одеял-облаков, тяжелые складки склонов уходили в темноту бездны неразгладными морщинами.
Чебурек, не останавливаясь, затрусил по мосту, который вел к черной точке в склоне скалы. К входу в пещеру. Антон не без опаски последовал за проводником.
Законы перспективы здесь, на границе миров, действовали своеобразно: маленькая точка на том конце моста то разрасталась до немыслимых размеров и казалось, что в пещеру легко прошествует стадо слонов, при том что слоны будут стоять друг у друга на спинах; то собиралась практически в геометрическую точку, почти до полного исчезновения, и возникала уверенность, что через это игольное ушко не пролезет даже муравей.
Мост под ногами становился все уже, все ненадежнее, иногда эту каменную переправу сотрясали пульсирующие удары – такие же, как пробуждались некогда в распутном камне в центре поляны, подобие сердечного пульса, отсчитывающего новые вехи на жизненном пути путешественника. И при таких сотрясениях где-то снизу этого природного акведука отваливались валуны и ухали через мучительно долгие минуты о невидимое дно оврага. В эти моменты Антон невольно ускорял шаг, хотя ноги предательски слабели в коленях. Даже если бы страха высоты не было, то на этом мосту он бы мог появиться у любого. Зато Чебурек трусил уверенно, в одном темпе, не сбиваясь с шага.
- Пришли, - наконец порадовал койот своего подопечного.
Они стояли на небольшом уступе скалы перед входом в пещеру. Эта черная дыра в склоне была метра два в диаметре. Веяло холодом, пустотой и неизвестностью.
- Дальше мне нельзя, - предупредил проводник и снова тихонечко завыл, задрав нос к вершине скалы.
В холодной глубине было по-прежнему тихо и пусто.
- Подождем, - предложил койот и бухнулся на хвост.
Антону садиться в пыль не хотелось, он остался на ногах. Прошло немало времени. Ноги ныли. Ничего не менялось, никто не появлялся.
- Может еще раз позовешь? – попросил Антон.
- Терпение, мой друг, одно из самых важных качеств в Мире пещер, - нравоучительно ответствовал койот. – Терпение во всем: в ожидании, в общении, в труде. Ну да я не свою работу сейчас выполняю. Жди. – И Антон согласился терпеливо ждать.
Время в междумирье ощущалось тоже своеобразно. То тянулось вязкой смолой, изматывая, изводя, лишая самообладания; то летело дождевой каплей, создавая впечатление, что только вот-вот миновали путники опасный мост и оказались на пыльном уступе.
- А вот и она, - объявил Чебурек и встал на четыре лапы.
Антон вгляделся в непросветный мрак. Далеко-далеко, или же глубоко-глубоко, в темноте забрезжил маленький красный огонек.
- Позднолег ходил с желтым фонариком, - сообщил Антон. Просто так, чтобы снять напряжение звенящей тишины. Чебурек молчал, не отрывая от огонька взгляда желтых глаз.
- Иди, - наконец сказал Чебурек. – Дальше – сам.
- Пусть ближе подойдет, - предложил Антон. – Там совершенно темно, фонарик далеко, он тусклый. Мне придется идти на ощупь. Что-то непременно сломаю или разобью – либо ноги, либо нос.
- Ближе не подойдет, - заявил Чебурек уверенно. – Света не любит. Да и не ходит она. И еще – это не фонарик.
С этими словами Чебурек развернулся и затрусил по мосту в сторону Темного леса. Лес черной полоской окантовывал противоположный берег оврага. И казался – да и был на самом деле – этот лес неотвратимо далеким, недосягаемым, как недосягаемо все, что мы уже прожили однажды. Антон смотрел вслед удаляющемуся с каждым мигом проводнику – проводнику по молодости, что хранила еще память студенческих лет; проводнику по последним безответственным годам холостого бытия; проводнику, который нес сдавать в архив памяти Темного леса четверть прожитого Антоном века.
Чебурек не попрощался, не сказал напутственных слов – он просто исчез из жизни Антона. Стал историей. Как и подвластный койоту Мир троп. Дальше – сам. Вот теперь Антон понял это основательно. Начиналась взрослая жизнь, такая же темная и неведомая, как эта пещера перед глазами. Антон вздохнул и переступил терминатор – демаркационную линию, что разделяла свет и зной скалистого уступа и холодный мрак пещеры.
Красный огонек действительно не приближался – мерцал вдали неподвижным маячком. Вначале Антон ступал осторожно, боясь выступов или углублений в каменном полу пещеры. Он помнил про сталактиты и сталагмиты, поэтому искал место для каждого нового шага, а правую руку держал у виска, прикрывая голову. Но пещера не готовила новому гостю никаких коварных сюрпризов. Через два десятка шагов Антон смог расслабиться и шагать свободнее.
Вход за спиной начал вытворять те же фокусы, что показывал и ранее – то расширялся до размеров кита, то сужался в тоненький лучик. Пройденное расстояние таким образом превращалось в понятие абстрактное, не воспринимаемое разумом, поскольку не было ориентира, с которым можно было бы это расстояние соотнести.
А вот огонек впереди креп, набирал силу. В тайниках пещеры начали пробуждаться шорохи. Кто-то жил там, в темноте, кто-то шептал, то ли приветствуя гостя, то ли ворча в негодовании, что нарушен вековой покой. Вскоре Антон понял, что множественность звуков – лишь иллюзия, эхо, многократно отраженное от стен. Источник у звука один – красный огонек впереди.
Еще несколько шагов, и Антон почувствовал себя литературным героем в Стране Чудес Льюиса Кэрролла: перед ним в темноте в метре от пола парила улыбка – огненно-красные губы. Именно эти губы, надутые, как подушки тахты в Антоновой комнате, и были источником шепота.
- Шо-шо-шо… Шо? Шо! Шо… Шо-шо? Шо-шо! – твердили губы на разные лады и с разной интонацией.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался Антон и остановился.