Она прокрадывается в души, наполняет легкие черными клубами дыма, загустевает в сердце неприятной бурой жижей, как деготь растекается по жилам и венам, копошится живой кучей в мыслях. Липкая, тягучая, но уже такая знакомая и привычная для каждого из нас.
— Привет, родная, я заждался , — искривленно переваливаясь на один бок, губы превращаются в гримасу — подобие выжатой словно цитрус улыбки. Ты приветствуешь пыль, которая обволакивает, закручивается, встает столбом и, крепко-накрепко схватив в свои узы, уже больше не отпустит никогда. Слившись тысячами песчинок вихря, растворяясь в самозабвенности, ты отдаешь себя на растерзание многомилионным жертвам, таким же беспристрастным и отчужденным, лишившимся формы когда-то.
— Давно не виделись, дружок, — совсем по-доброму улыбается беззубым ртом та, чью жизнь подпитывает мириад сгоревших звезд. Поглощая своей грудью галактики и вселенные, она кажется непомерной громадиной, но в то же время способна уместиться в самых сокровенных уголках человеческих душ, затаившись в кромешной пустоте одиночества и неизвестности маленьким черным клубочком, едва сравнимым с самой мельчайшей частицей.
Puella tenebris, как же ты умудряешься отсутствовать на протяжении стольких веков, находясь при этом все время рядом? Хранишь тайну, не скрывая при этом ничего. В гавань распростертой души заходишь как королевский корабль, но на мачте изображены череп да кости. Затейница причудливых игр, развязки которых непредсказуемы, но читаемы.
Едва распростертые объятья столкнутся с душераздирающей правдой, она поглощает полностью, не оставляя ни капли человечности, словно так оно и было задумано. И лишь на миллисекунду впустив ее в свой светлый участок души и разума, уже больше никогда не сможешь добела отполировать ранее сверкавший тысячами звезд драгоценный осколок камня.
Тот нагар, налет, что покрывает металлы, изношенные временем; та пыль, что оседает на давно нетронутую мебель; та грязь, что остается на земле после долгого дождя, заставляющего потемнеть не только почву; та самая плохая мысль, которую ты однажды поприветствовал в своей голове — ничто это не исчезнет уже никогда.
Каждый раз, когда проходит буря, начинается новая жизнь — земля восстанавливается после разрушений. Но что чаще растет после ливня дерево или сорняк?
Вот и она, один раз дотронувшись до твоей чистой души, сеет маленькое семя. Тот самый сорняк, который трудно выполоть. Многоголовая химера. Убийство ее — трудновыполнимая задача. Избавиться от одной головы, значит дать возможность вырасти на ее месте двум новым, еще более свирепым и безжалостным. Кормить этого зверя до жути просто.
Зло есть в каждом, оно преследует отовсюду, шепчет в ухо недобрые мысли, заставляет осуждать других, хотя мы и не в праве. Никто не давал нам такой власти, а наделить самого себя привилегиями — прогореть перед старухой тьмой, играя в жизнь ее картами.