Притча
Было у отца три сына – два умных, а третий, нет, не дурак, а самый любимый.
И как полагалось, когда два старших выросли и покинули отчий дом, то всю свою любовь и заботу направил уже не молодой отец на своего любимчика. Он хотел научить его уму-разуму, передать всё то хорошее, что сам имел в своей натуре и в своём характере. Короче, передать весь свой имеющийся опыт, накопленный за долгую жизнь, и те свои навыки, которыми обладал и выработал в себе в соответствии со своими природными данными.
Но вот, беда, забыл старый человек, что хоть это и его кровь от крови, и плоть от плоти, но всё же, что-то сильно самостоятельное и сильно или мало, но отличающееся от него самого.
Тем не менее, он продолжал упорствовать в своих желаниях, рассказывая и показывая сыну, как надо справляться с хозяйством, и в этом не было ничего плохого, если бы не то, вышеупомянутое «но». А сын, очень любивший своего отца и не желающий обижать его, каждый раз согласно кивал головой, но потом, спустя какое-то время, всё делал по-своему, так, как ему велел его внутренний голос, тоже желая ему только хорошего. Собственно, это и была та натура этого молодого человека, о которой шла уже речь, или черты его характера, которыми он не походил на своего родителя.
Однако, отец всё не отступал, тем более, что сын вроде, соглашался с ним, хотя и делал всё по своему - то грядку не так, как полагалось, перекопает, то крышу не тем железом перекроет… И хотя это ничего особо не меняло, помидоры не вырастали синего цвета, и корешки картошки не становились вершками, да, и крыша не начинала протекать, но всё равно, пожилой человек, каждый раз глядя на всё это, на весь этот, в его понимании, беспорядок, пожимал плечами и удивлялся такой несуразности поведения своего отпрыска, и всё время задавался одним и тем же вопросом: "А зачем тогда соглашался? ", и не получая на него ответа, думал, что всё же однажды всё изменится.
Но время шло и ничего не менялось. Младший сын, как и прежде, соглашался, потом делал всё наоборот. Отец тоже не хотел ничего понимать, а только всё желал хорошего. И так всё и продолжалось.
Как-то раз, им привезли дрова на огромном грузовике, и, открыв кузов, сбросили их прямо в центре двора, почти загородив входную дверь, отчего передвигаться стало невозможно. Пожилой отец подозвал сына, якобы для того, чтобы посоветоваться с ним, а на самом деле, желая, как всегда, тому только хорошего, спросил у него, а не лучше ли будет, если они эти дрова аккуратно сложат в поленницу рядом с сараем.
И младшенький и любимый, но ещё и любящий сынок тоже уже привычно, согласился, кивнув, как всегда, головой.
Почти два часа они вдвоём, он и батька, ходили туда и обратно, от дома к сараю, и, наконец, перетаскали все дрова, соорудив ровненькую поленницу, украсившую боковую стенку хоз. постройки, и тем, вроде, оба остались довольны.
Отец тем, что сын внял голосу разума, и тоже решил, что так будет лучше и удобнее — дрова, лежащие у сарая, а не посреди двора, а сын тем, что снова угодил отцу — сделал всё, как тот хотел.
Но спустя какое-то время, когда понадобилось затопить в доме печь и сын, выйдя на улицу и подойдя к сараю, просто, действуя по привычке, в соответствии со своей натурой, набрал дров, а остальные так и оставил в том положении, когда он тянул по одной досочке, которую вынимал из самой середины поленницы, а они потом все дружно попадали вниз и кто куда, и напоминали теперь первоначальную картину, когда огромный грузовик только заехал во двор и раскрыл свой кузов.
Через пару дней вернулся уезжавший по делам в город отец, увидев всё это, небрежно валяющиеся дрова, он уже не удивился, не пожал плечами, даже не задал того своего, ставшего давно коронным, вопроса, он просто страшно раскричался, стал махать руками, указывая самому себе на валяющиеся в беспорядке дрова и периодически, при этом, хватаясь за сердце. Он же был давно не молод, о чём он всё время забывал, как и о том, что его сын, хоть и являлся его сыном, но всё же был в чём-то не похожим на своего отца. И что даже его желание сделать так, чтобы отпрыску было хорошо, может нанести ущерб не только внутреннему комфорту сына, но и ему самому. То есть голос отца и внутренний голос сына так и не сумели договориться, а ведь каждый хотел только хорошего его владельцу, но каждый и по-разному понимал, как ему будет лучше.
И потому пожилой человек, всё желая только хорошего любимому чаду, всё продолжал кричать и ругаться, а его сердце стучало всё громче, и уже билось, как птица в клетке, желающая вырваться наружу, и в один момент оно так громко и сильно стукнулось о его грудную клетку, что, не выдержав такого сильного удара, разбилось вдребезги.
А тем временем, дрова так и остались лежать в разбросанном виде на траве, на которую упал, внезапно и так нелепо скончавшийся пожилой и ещё не старый, на самом деле, человек, а вернувшийся домой сын и нашедший своего отца мёртвым, так и не понял, от чего тот помер, но чуть сам не умер от горя, потому что всё же очень любил своего дражайшего предка, хоть и делал всегда всё по-своему, каждый раз, соглашаясь и не понимая, что отец хочет ему только хорошего, как и пожилой человек, умерев, не осознал простой истины, что порою делая кому-то хорошо, мы наносим непоправимый вред, в первую очередь, самим себе.
26/03/2018 г.
Марина Леванте