- Алисо! Радость-то какая! МашАллах! – возбуждённо восклицала мать, вбегая в комнату, где дочь занималась вышиванием, - Ты выходишь замуж. Поверить не могу, такой жених согласился! Хороший калым предлагает: двадцать пять баранов и три тысячи золотых дайтров в передачу. Все переговоры с его семьёй уже проведены, и мы пришли к полному согласию. Сегодня смотрины, завтра свадьба.
То, что к этому идёт дело, девушка догадывалась. Вот уже целую неделю, как к ним в дом повадились ходить две богато одетые женщины. Обе, как она знала, из огромного дома с садом, что располагался на краю их деревни в живописном месте на берегу реки. Одна из посетительниц была сестрой престарелого хозяина, а другая – старшей женой. Они придирчиво приглядывались к Алисо, пробовали блюда, которые она готовила, рассматривали вышитые ею скатерти и салфетки, её саму с ног до головы, просили пройтись юную деву туда-сюда по комнате. А сестра хозяина богатого дома даже отправилась третьего дня с ней в баню. Тогда девушке показалось, что всё это не может быть просто так. Значит, их господин, которого все в деревне звали Ийрум-бей, разменявший восьмой десяток, решил обзавестись четвёртой женой.
- Но, мама, - возразила Алисо, - я совсем не хочу замуж. И потом, может быть ещё я не понравлюсь жениху.
- Красавица моя! – всплеснула руками мать, обняв дочь она прослезилась от радости, а потом звонко рассмеялась.
Это была ещё совсем нестарая по европейским меркам женщина, всего лет тридцати пяти, но исхудавшая и скрючившаяся от непосильной каждодневной работы, а её сухая кожа на лице и руках казалась сплошь покрытой мелкими трещинами и морщинками. Одета она была тоже очень бедно: в длинный холщовый балахон, а на голове – чёрный платок, обвивающий голову и шею, перекинутый через плечо.
- Да, кому ж ты не понравишься, Али, девочка моя?! – продолжала смеяться над сомнениями дочери женщина, - Разве, что слепому. Посмотри на себя в зеркало, ты прекрасна словно пери, словно цветок в райском саду! И что значит, ты не хочешь замуж? Неужели ты не устала от бесконечной нищеты и унижений. Будешь жить в богатом доме с прислугой, всеми уважаемая и почитаемая, сладко есть и пить, спать на мягкой кровати. А муж твой надарит тебе много-много прекрасных платьев и золотых украшений. Разве ты не желаешь такого, девочка моя?
- Желаю, - не совсем уверенно, но всё-таки ответила Алисо.
Девушке было всего около двенадцати лет, поэтому она в силу своего возраста и воспитания не очень понимала, что такое брак между мужчиной и женщиной. Ей казалось, что престарелый муж будет теперь для неё, как отец или дедушка, также станет заботиться о ней и делать подарки. Но некоторое оцепенение и страх охватывали юную красавицу. Видимо она интуитивно чувствовала, что в замужестве есть что-то такое… такое… неизвестное и пугающее.
К вечерним смотринам мать и тётка готовили её с особой тщательностью, невзирая на то, что согласно обычаям, жениху и невесте возможно будет увидеть друг друга лишь на несколько минут, чтобы оценить избранника (избранницу) и обменяться несколькими короткими фразами. Из старого сундука невесте достали самый лучший наряд, оставшийся ещё со времён её прабабушки и специально бережно хранимый для таких случаев. Костюм тщательно отчистили. Также достали нехитрые безделушки, которые девушка должна была одеть сегодня вечером в качестве украшений. Тётка самолично накрасила юное создание, напудрила её и нарумянила.
В таком состоянии Алисо оставили ждать своего выхода в отдельной комнате. И она только слышала краем уха, как в другом помещении члены её семьи и гости о чём-то возбуждённо говорили, видимо ели и веселились.
- Ты только посмотри, Али, какие тебе жених принёс богатые подарки! МаашаЛлах! – восклицала тётка, вбегая к ней в комнату с коробками и свёртками в руках, - Золотые украшения, вышитые с узорами ткани, бисер и тесьму! АльхамдулиЛлях!
Оставив всё это, женщина убежала обратно хлопотать к гостям. А Алисо, смерив равнодушным взглядом принесённое, заскучала в одиночестве и даже немного вздремнула, присев на собственную кровать. Женское кокетство ещё не проснулось в ней, поэтому юная дева не оценила всего великолепия преподнесённых ей женихом даров.
- Спит она! – негодующе воскликнула подошедшая вскоре мать, - Суженный-то уже заждался, весь в нетерпении. Волнуешься, наверное, Али?
Алисо совсем не волновалась, и даже напротив, совершенно не понимала, почему возбуждены так все её родственники? Подумаешь, смотрины! И зачем жениху вообще на неё смотреть, если мать сказала, что она ему и так понравится, а сама девушка старика Ийрум-бейя и так видела много раз, чаще издали, но даже и вблизи. Действительно, почему вокруг этого столько шуму?!
Девушка поморщилась, когда её одевали в глухую паранджу (таков был обычай). В этом одеянии ей ничего не было видно, и совершенно невозможно оказалось дышать, тем более, что с утра и так стояли невыносимая жара и духота. В таком виде Алисо направилась, ведомая под руки матерью и тёткой к месту встречи с женихом, спотыкаясь на каждом шагу, потому что концы её одеяния, оказавшегося ей большим по размеру, волочились по полу. Судя по звукам разговора собравшихся, через некоторое время она очутилась в комнате, где проходила встреча, и предстала перед женихом.
- Ну-ка, посмотрим, так ли хороша ваша невеста, как вы мне все её описывали? - услышала она вскоре его жизнерадостный голос. От этого Алисо вздрогнула, ибо тембр ей показался знакомым и совсем непохожим на звуки голоса Ийрум-бея. Неужели… О, Аллах! Да быть этого не может!
Вскоре страшные предположения девушки подтвердились, ибо мать откинула чачван паранджи, и Алисо оказалась перед лицом совсем не старика, а молодого человека, который воззрился на свою невесту с крайним любопытством. Как и почти всё парни их деревни, он был смуглым, черноволосым и черноглазым, при этом имел приятные черты лица, высокий рост, пропорциональную мускулистую фигуру. Вроде бы всё просто замечательно, если не считать самоуверенного пронизывающего взгляда упрямого фанатика. Но увидев его, Алисо вскрикнула от неожиданности и укутавшись снова в паранджу, опрометью бросилась к себе в комнату. Ей почему-то и в голову не могло прийти, что женщины той богатой семьи пришли её сватать не для хозяина дома, а для его внука – Сулеймана-бея, наверное, просто потому, что молодой человек не так часто появлялся в деревне. Тот же, как было видно по выражению лица оказался весьма доволен смотринами.
- Что это с ней? - поинтересовался жених у хозяина дома, выясняя причины странного поведения невесты.
- Стесняется, наверное, - равнодушно пояснил отец, - молодая девушка, первый раз с открытым лицом перед мужчиной, её можно понять.
На что жених весьма понимающе и многозначительно улыбнулся. Вскоре, обговорив все подробности свадьбы, соблюдения формальностей и обычаев, он покинул этот дом, оставшись полностью удовлетворённым, про себя думая: «А девчонка оказалась ещё красивей, чем мне её описывали». Отец же, прощаясь с женихом без конца кланялся и благодарил за великую честь. Женщины дома и брат Алисо при этом не скрывали своей неописуемой радости и постоянно восклицали: «МашАллах!». Какого же оказалось изумление матери и тётки, когда, зайдя в комнату невесты, они застали её в неутешных слезах и рыдания.
- Не пойду за него замуж! – с надрывом кричала она.
- Вот ещё, глупости! – обе женщины пребывали в крайнем бешенстве от капризов юной девы, - И чем тебе не угодил Сулейман-бей?
- Как? Разве вы не знаете, что он – убийца?
Алисо родилась в небольшой горной деревне под названием Колуси, где и происходили вышеописанные события. Селение это находилось в южной провинции Сен-Джу небольшого по размерам островного государства. Подавляющее большинство из его населения были арабами по происхождению, последователями малоизвестного мусульманского пророка Монума. О толковании законов шариата у них были свои понятия, поэтому их предки несколько столетий назад и покинули территорию Ближнего Востока и Северной Африки, где исконно проживали, по религиозным соображениям. Они образовали поселения на череде пустынных островов среди Тихого океана, где вскоре и возникло государство Монарко, название которого напрямую происходило от имени так почитаемого населением пророка и означавшее «народ Монума».
Как мы уже заметили, Алисо было около двенадцати лет, хотя она сама о собственном возрасте не имела большого понятия, ведь с детства её не обучали ни счёту, ни письму. Родители тоже не озадачивались подобными «мелочами». Если же всё-таки спрашивали о времени появления дочери мать, то она отвечала, напрягая извилины и вспоминая дату её рождения, что это произошло в тот год, когда их корова отелилась двойней, к тому же был страшный неурожай. Припоминала также, что случилось это, кажется, весной. Но однозначных фактов в подтверждение своих слов не приводила. Впрочем, запись о дате рождения Алисо имелась в специальной книге, хранившейся в местной мечети, но никто не видел смысла в неё заглядывать. И так понятно, что жениха девице следует начинать искать сразу же после того, как у неё начнутся месячные. Насчёт письма и чтения крестьянин Сулу (глава семьи) тоже придерживался весьма категоричных взглядов.
- Зачем тебе учиться грамоте, Алисо, - частенько говорил он, - то, что пишут в книжках – противно Аллаху. Из всех книг тебе нужно знать лишь одну – Коран. Да и то, дочь моя, тебе не обязательно её читать. Твой отец и так расскажет тебе о том, что там написано. А женщине нужно понимать в жизни лишь одну истину. Она должна подчиняться мужчинам, у которых находится на содержании и попечении, и исполнять их волю.
Самым сильным впечатлением детства у Алисо была отрубленная голова хорошо знакомой ей девушки, подвешенная на штырях забора богатого дома. Проходя мимо и увидев подобное зрелище, девочка бросилась бежать со страшными криками и открыв калитку собственного двора, кинулась в объятья отца.
- Ты не должна жалеть Габби, - объясняла ей мать, - она опозорила свою семью, и брат её наказал таким образом. Сулейман-бей - строгий, но справедливый служитель пророка Монума. А если станешь сочувствовать всем тем, кто нарушает заповеди Аллаха, то и сама окажешься грешницей. И душу твою утащит в ад Шамбиль – главарь всех шайтанов. А там он вливает всем непокорным в рот расплавленный свинец.
Отец тоже не стал утешать дочь, а строго наказал её, заперев в чулане. И сидя там в темноте вместе с пауками и крысами, маленькая Али горько плакала и неустанно размышляла о том, какой же великий грех должна была совершить Габби, всегда такая приветливая, улыбчивая и добрая, чтобы умудриться так прогневить Аллаха? Когда девочка ранее проходила мимо богатого дома у реки, то покойница всегда угощала её пряниками и конфетами, спрашивала о жизни, рассказывала весёлые истории, называла своей подружкой. Как же к ней не привязаться! И почему жалеть её – такой тяжкий грех?
В общем-то родители Алисо редко наказывали свою дочь, были добры с ней и благожелательны, освобождали от тяжёлой и грязной работы. Но в этом не столько проявлялась их любовь, сколько решение её отца удачно выдать замуж эту замечательно красивую девочку, получить большой калым и поправить свои финансовые дела. И вот наконец подходящий случай подвернулся. И всё бы сложилось самым наилучшим образом, если бы не внезапное упрямство дочери.
- Я не выйду замуж за Сулейман-бея! - наотрез отказалась она.
- О, Аллах! Горе мне! – вопил отец, вскоре присоединившийся к увещеваниям матери и тётки, - И что надо этой дурёхе?! Мы отыскали ей богатого, красивого, молодого жениха, не старика какого-нибудь, а она всё недовольна. Он бандит, говорит. Где только слов-то таких наслушалась? Не бандит, безумная девчонка, а воин Аллаха. А то, что привёз на лодке и казнил в горах несколько человек, так они сами виноваты. Они же были неверными.
- И дети тоже? – ужасалась Алисо.
- Конечно, дети в ответе за грехи своих родителей.
- А Габби?
- Что Габби? Нет, Алисо, мало тебя в детстве наказывали, так я тебе скажу. Будешь характер показывать, так покатишься по дорожке этой самой грешницы Габби. Вот у Рустема, соседа нашего, ты знаешь, была собака. Так тоже свой характер показывала. Он её кормил, поил, а она его укусила, так он её пристрелил. Будешь гордостью козырять и нос воротить от достойного человека, которого тебе нашли родители в великой заботе о тебе, так и я тебя пристрелю. Не сомневайся, пристрелю собственными руками!
- Али, девочка, так ты же раньше на всё соглашалась, - решила мать вести себя поласковей, подольститься к дочери и этим утихомирить её капризы, - и чего это теперь разупрямилась?
- Но я-то ведь думала, что меня сватают за Ийрум-бея, - отвечала та.
- Вы только посмотрите на эту строптивицу! – возмутилась тётка, - Значит за старика ей лучше, чем за молодого?
- Так ведь Ийрум-бей – добрый и мудрый человек, обучен грамоте и много знает из Святых писаний. К нему вся деревня наша за советом обращается, - возразила девушка.
- Неблагодарная ты, Алисо! – вскричал отец, - Мы все на тебя работали, себя не жалея, и в поле, и за скотиной ухаживали, чтобы ты ни в чём не нуждалась, и мы могли продолжать тебя баловать. Амак, брат твой, мясом торгует на рынке. Думаешь, легко ему приходится? Недавно поехал в город на базар, так его до смерти избили и отняли всю выручку. И кто мне будет теперь возмещать убытки? А ты не хочешь помочь своей семье получить за тебя хороший калым. Разве мы не заслужили?
Девушка посмотрела на своего отца, и ей стало жалко этого раздавленного жизнью человека. Его, как и мать, не пожалело время, он был худощав, с болезненным цветом лица и с натруженными мозолистыми руками. А когда ходил, постоянно пригибался к земле, как будто нёс на плечах какую-то невыносимую ношу. Наверное, от постоянных унижений и лишений. В горе и от гнетущих её сомнений Алисо обхватила руками голову, слёзы обильно текли по её щекам. Ей было трудно, но она приняла твёрдое решение, когда вспомнила об отрубленной голове Габби.
- Я не выйду замуж за бандита, - сообщила она собравшимся вокруг неё родственникам.
- Но вот, бандит, опять бандит! Сколько раз тебе повторять: не бандит, а воин Аллаха!!!
- Да, что вы все с ней разговариваете?! – взбесился Амак, он всегда завидовал сестре, потому что ей доставалось всё лучшее, - Привыкли с ней сюсюкаться, так она совсем от рук отбилась! Что за воспитание – перечит старшим членам своей семьи. Грех какой! Хвала Аллаху, для совершения Никаха присутствия невесты и не обязательно, а лишь только родственников мужского пола, свидетелей и муллы. А когда священный обряд уже будет закончен, и она станет женой Сулейман-бея, пусть он сам и забирает свою строптивую жену, поступает с ней, как ему заблагорассудится, и воспитывает, как ему вздумается. Он-то сумеет с ней разобраться! И нам какая разница, что с ней сделает, когда он уже заплатит калым?
- Но нельзя же так жестоко! – в один голос воскликнули тётка и мать.
- Жестоко?! – вскричал ещё громче Амак, при этом глаза его наполнились безудержным гневом, - АстагфируЛлах! В чём жестокость, что эту капризную девку выдают замуж и отправляют жить в богатый дом? Я бы вот может и хотел жениться, иметь семью, детей. Но для меня это невозможно, потому что не имею денег на калым и жену мне содержать не на что. А Алисо подумала об этом?! В семье у мужа её будут кормить лучшими яствами, а чем мы станем питаться в ближайшие месяцы? Время вести мясо на рынок, а половина товара испортилось от жары, ведь нет же денег на холодильники. Опять выручки не будет.
Алисо тем временем случайно поймала своё отражение в слегка потемневшем и потрескавшемся от времени зеркале, которое висело в углу комнаты. Юная дева действительно была необычайно красива. Её золотистые волосы, выбившиеся из белоснежного платка, скрывающего их, казались мягкими, словно щёлк, а локоны, слегка завиваясь золотистыми прядями, струились по плечам. Производили впечатление также её слегка раскосые большие чёрные с томным блеском глаза, тонкие черты лица и нежная бархатная кожа. Разодетая и накрашенная, она на фоне прочих членов своей семьи, задавленных нищетой и бедами, выглядела воздушной и неземной, действительно, как пери из сказки. Но в эту минуту она просто ненавидела свой ангельский облик, считая его причиной всех своих несчастий.
- Значит товар, говоришь, испортился?! – спросила она у брата, покраснев от напряжения, за всю свою жизнь она впервые так разговаривала с членами своей семьи, - А я для тебя разве не товар? А если тоже что-нибудь себе испорчу: обрызгаю лицо кислотой или порежу себя ножичком, что ты тогда станешь делать и с чего получишь выручку?
С этими словами она выхватила припрятанный под кроватью острый кинжал.
- Аллах Всеведущий и Всемогущий! – заголосили в один голос женщины, - Да она совсем умом тронулась! Ведёт себя, словно взбесившаяся ослица, которая скачет по полю к пропасти и не ведает, что упадёт!
Амак и вовсе вышел из себя, он грубо схватил сестру и начал выкручивать ей руки.
- Ну, ударь меня, ударь! – провоцировала Али брата, - Поставь мне синяки, сломай руки, выбей зубы. Посмотрим, кому и как ты сможешь продать этакую-то красавицу!
- Алисо!!!! – хозяин дома Сулу тоже не на шутку взбесился при виде такого, совершенно неожиданного для себя поведения взбунтовавшейся дочери, - Что ты говоришь?! Что ты себе позволяешь?! Вскормили змею на груди! Всё, хватит, Амак, отстань от сестры. Запрём её в комнате до завтра, окна железными ставнями закроем, чтобы не вылезла! А завтра с ней будет разговаривать её муж-«бандит», как она называет. Он-то её проучит!
Когда прочие члены семьи покинули помещение, где разгорелся семейный скандал, заперли дверь на засов и припёрли железным колом, мать вся в слезах проговорила с сомнением:
- Как бы не сделала с собой что-нибудь…
- Ничего она с собой не сделает, - злобно прошипел Амак, - посидит немного в одиночестве, успокоится да поумнеет.
В это время Алисо, плача, металась из угла в угол комнаты, постоянно повторяя:
- Всё равно убегу! Всё равно убегу!!!
Продолжение здесь http://www.proza.ru/2018/03/26/1738