Характер человека — это единство воли и разума.
После злотого октября, ноябрьские дни наступили пасмурными и холодными. Вадим Куценко, мужик спокойного нрава, взял рубанок и вышел из кухни, прошел под навес, где на верстаке стал готовить бруски для ремонта входной калитки. Она, как говориться, держалась на честном слове: перекосилась и потеряла приличный вид. Этим следовало заняться раньше, но неотложная работа на огороде и в шахте отнимала у него основное время. Рубанок у него, как бритва, и работа спорилась. Стружка, пахнущая скипидаром, смолистой лентой, закручиваясь в колечки, падала на пол.
Куценко, занятый своим делом и не заметил, как из дома вышла его жена, Галина Куприяновна, плоскогрудая женщина с крупными чертами лица и прикрытая лишь коричневой кофточкой. Остановилась возле мужа. Вадим почувствовал на себе взгляд, повернул голову, глянул на жену и продолжил строгать брусок. Галина Куприяновна постояла еще немного, затем вдохнула поглубже и заорала на всю Смоляновку: «Люди, добри! Подывиться, з ким я живу! Стою пивгодыны, вся змерзла, а вин байдужый, хоч бы пар пустыв из рота... Невдячный! Я йому молодость витдала, дитэй народыла. И шо я зараз маю робыты?»
Невозмутимый Вадим Куценко продолжал свое дело, а Галина Купряновна, расстроенная и возмущенная, прихватила черный короткий пуховичок, выскочила со двора и понеслась по своей улице. Вдруг до ее слуха донесся громкий разговор и веселый смех. Она поравнялась с гаражом соседа. Из раскрытых дверей показалась седовласая голова Кирилловича. Он, скаля зубы, произнес;
— Галя, задержись-ка на минуточку. Что ты сегодня такая смурная? Заходи к нам, отведаешь пивка, имеется отличный диван. Враз наладим тебе настроение!
— Лучше помолчите в тряпочку, пеньки горелые.
— Галь, ну не серчай, смени гнев на милость. Мы для тебя старались…
Она с презрением фыркнула и помчалась дальше. Возле большого кирпичного дома, увидев Мухина во дворе, сказала:
— Витя, можно тебя на минуту?
— Галя, чем ты обеспокоена? — вышел он со двора.
— Витя, ты мужик надежный, не то, что эти два согбенных карлика не похожих на мужиков. Вот посмотри на меня. Я — страшная?
— Галя, ты еще ничего. У тебя пороху под самую крышу и он, насколько вижу, очень опасный.
— Витя, я не пойму, что со мною делается. Толи меня так магнитные бури зарядили, или я какую-то болезнь подцепила. Только я готова все рвать и метать. Не знаю, куда мне себя деть.
— Галя, сходи-ка ты в магазин, может там «успокоительное» найдется.
— Витя, большое тебе спасибо. Как это я сама не догадалась.
В магазине, за прилавком стояла упитанная женщина с круглым лицом и большими грудями. Казалось, что она ими упирается прямо в чашки весов. Радостной улыбкой она встретила вошедшую Галину Куприяновну:
— Галя, почему Вы так редко к нам заходите?
— Валя, я бы сто лет не зашла бы к вам, но сегодня у меня очень тяжелый день. Я вся пылаю, душа в огне. Боюсь, что в ней начнется извержение и все вокруг зальет огненной лавой.
— Ой, Галя, не пугайте! Что отпустить, что бы Вы успокоились?
— У меня-то мясное есть, я недавно зарезала индюков. Короче, дай мне 200 грамм «варенки». Как раз, Вадим пойдет в шахту, и будет ему на «тормозок». Валя отрезала на доске небольшой кусок, завернула в бумагу и положила на весы.
— Вот, Галя, возьмите, 230 грамм.
— Ты что, глухая? Я заказала 200 грамм!
— Галя, ну что Вы из-за этих копеек устраиваете цирк. У меня тут не аптека. Не могу я до грамма рассчитать.
— Не можешь или не хочешь? А вот детскими пятаками не брезгуешь!
— Не трепайте мне нервы. Идите своей дорогой.
— Где точность — там порядок, а где его нет — там порок.
Галина Куприяновна резко схватила с весов кусок колбасы и швырнула в пухлую грудь продавщицы. Затем, повысив голос и сверкнув гневно глазами, произнесла: «Запомни мое слово, Валя, твое место в аду. Там на тебе черти будут кататься и научат-таки считать. Так что готовься».
Галина Куприяновна спокойно вышла из магазина и направилась знакомой дорогой домой. Волна гнева спала и душа поостыла. Увидев Виктора Мухина, сгребавшего листья в палисаднике, сказала: «Витя, после твоей помощи мне уже легче. Спасибо! Таких, как ты, уважаю».
Когда же она подошла к своему дому и вошла во двор, то сильно удивилась: из небольшой будки, что стояла под грушей, высунулась собачья голова и засмотрелась на нее доверчивыми коричневыми глазами. Куприяновна подумала: «Ну вот, муженёк опять притянул какую-то собаку. Я же ему говорила, что бы в доме не было никакой собаки». Она вошла в дом и, увидев мужа на диване, спокойно произнесла: «Вадим, выключи телик и выслушай меня внимательно. Завтра что бы собаки во дворе не было».
— Галя, ну чем эта собака перед тобой виновата? Это живое существо. Пусть себе живет.
—Как-то странно получается: к собаке жалость у тебя есть, а ко мне ее нет. Можешь ответить — куда она делась?
Утром следующего дня Вадим Куценко вернулся с ночной смены. Еще издали он залюбовался своей новой покрашенной калиткой, но войдя во двор остановился, пораженный страшной картиной: на груше висела собака.