культура как идеология

                КУЛЬТУРА КАК ИДЕОЛОГИЯ


   «Россия –  погибшая страна с погибшей культурой»
               
                Алексей Смирнов, художник-иконописец,
                участник Второго русского авангарда.
   «В этой стране нормальная культурная жизнь
                надолго  прекращается»               
                Сергей  Рахманинов, русский композитор
                и великий пианист ХХ века

   
      Советская, тоталитарная  культура изначально была густо замешана на  насилии и крови, она  была основной  частью   большевистской идеологии.   Тоталитаризм никогда не признавал, что его культура, по сути, антинародна, что   на самом деле она  призвана  быть в роли   идеологии-обманки  в красивой обёртке. Ни один авторитарный режим – будь то  абсолютная монархия, фашистская или  коммунистическая диктатура открыто не признает  своего антинародного характера. Согласно мрачной логике истории,   большевизм и его  слегка облагороженное  обличье  – марксизм-ленинизм –   возник на волне  народничества, утопического социализма, анархизма и марксизма.  Большевизм, с  его особым русским коммунизмом,   породил на свет   новый интеллектуальный слой (интеллигенцию), напоминавший скорее  монашеский орден или секту со своей особой моралью, особыми нравами и обычаями и даже  со своим  своеобразным физическим обликом.  По нему,  одежде и манерам  всегда можно было  узнать интеллигента и отличить его от других социальных групп. (1)
      Большевизм как идея возник в недрах городского,  радикального народничества, на волне левой социал-демократии в сугубо мещанской, разночинной среде, а посему его культура не могла быть не мещанской, обывательской.  По природе своей расположенный  к  авторитарной  партийной (и государственной)  организации, большевизм  после октября 1917 года, выступая от имени всей нации,  вызывающе откровенно, нагло и лживо объявил себя  «диктатурой пролетариата».   А позднее  свою мещанскую, непритязательную  по духу  культуру большевизм объявил   «пролетарской», которая вскоре  в пику «буржуазной культуре» станет  суррогатной матерью   «советской культуры». Реально к власти пришёл не  рабочий класс, а  партия политических эмигрантов-авантюристов –  ВКП(б), уничтожившая  старый культурный слой и опиравшаяся на далеко не самую  просвещённую (полуинтеллигентскую)   часть общества, собравшуюся под знамёнами Пролеткульта.       Если быть до конца во всём беспристрастным  историком культуры, то придётся признать, что  в России не было иной культуры,  кроме  как дворянской. В ней удивительным образом дух вольнодумства и свободы  гармонично ужился с духом  крепостничества, с идеологией  тотального рабства и насилия. Все великие деятели русской культуры тесно связаны с дворянской усадьбой, с её своеобразными  нравами и обычаями. В дворянской усадьбе   рождались и умирали  как великие просветители типа  Новикова, так  и  крепостники, растлители и садисты, типа малоизвестных  помещиков Измайлова и Лопатина и всем известной  мучительницы дворни  Салтычихи. Случалось так, что на судьбу  владельцев усадеб  больше влиял склад мыслей, нежели черты характера.
     Одни страдали и умирали на каторге и в ссылке за  светлые  идеи просвещения, другие  за   грубое насилие над  православными рабынями,  ограничивались   лёгким испугом или становились жертвами разгневанных  крестьян, как, например, отец  великого русского писателя  Достоевского, который был кастрирован  дворовыми  людьми. Именно дворянская усадьба с её патрицианско-татарской независимостью и  гнётом  создала подрывную  антигуманную  по своей сути   литературу и греховное искусство.(2)
      Это ярко подтвердилось  небывалым насилием в русскую революцию 1905 и 1917-22 гг., в эпоху поспешной  милитаризации страны, затяжным и долгим большевистским  игом.  Большевики основательно перешерстили все классы, обескровив их или полностью уничтожив. Но был класс, который  умел быть  социально-идейным хамелеоном,  и сумел уцелеть – это мелкое,  городское мещанство, избежавшее красной мясорубки,  поголовно пошедшее служить  большевикам во все сферы жизни, в том числе в культурное строительство. Именно поэтому  вся советская культура  была чисто мещанской по духу и форме  во все периоды существования советского режима.  Она  изначально  развивалась  в условиях тотального   запрета на отдельные строго табуированные  нежелательные для государства   гуманитарные темы. Советская культура развивалась однобоко,   при  жёсткой  дискриминации  передовой   творческой и научно-технической интеллигенции,   целых отраслей  и  прикладных, передовых  наук.   И дело здесь заключается  не в том, что критически мыслящая  интеллигенция часто  выступает  против социальной несправедливости, а в более тонком психологическом нюансе: власть боится не тех, кто против неё,  и не тех, кто не с нею. Она боится тех. кто выше её. (А.И.Солженицын)  Вообще антиинтеллектуализм  – неотъемлемая  черта любого режима, проявляющего склонность к авторитарным и диктаторским  методам управления.   Культура сегодня не может рассматриваться вне  системы современных наук,   таких как  антропология, этнография, социология, общественная психология, этнопсихология,  демография, информатика. Если с антропологией, демографией  и этнографией   связаны вопросы  биологических признаков  культуры,  то  с социологией и  социальной психологией  возникли   такие понятия, как  аристократическая (дворянская) культура, пролетарская (советская) культура, массовая культура,  маргинальная  культура и т.д.  В СССР социология (как  и  науки связанные  с развитием и совершенством человека в зависимости от общественных факторов),  как опасный конкурент ортодоксального марксизма,  считалась лженаукой и противопоставлялась  историческому  материализму. (Александр Зиновьев)   Ведь любая, физически вырождающаяся нация с генетическим фондом, подорванным в результате бесчеловечных социальных экспериментов, войн, тотального насилия и репрессий, неправильной социальной организации, голода, подневольного труда и нерационального хозяйствования, обречена на упадок культуры. (3)
      Сплошное раскулачивание и насильственная, принудительная  коллективизация, уничтожение русского крестьянства,  голодомор и  ГУЛАГ самым пагубным образом сказались на демографической первооснове и национальной сущности нашей культуры. Огромное значение на уровень культуры и образования оказывает тип общественного устройства, независимо  от территориальных размеров страны и численности её  населения.  Например,    в Новгородской и Псковской вечевых республиках X-XII  вв. грамотность посадского населения (умение читать и писать) составляла  80 процентов. А  в Российской империи   в середине  XIX  века,  накануне  отмены крепостного права,   насчитывалось  2,9  процентов  грамотных  среди сельского населения Европейской России и  1,23 процента по Сибири.(4)
        От уровня  грамотности, культурных традиций  и форм  управления  напрямую  зависит и уровень политической культуры  широких слоёв населения. Политическая культура Новгородской республики, народной державы, была очень высокой, ибо  она возникла в рамках культуры самоуправления,   была тесно связана  с  внешней торговлей  на просторах северной Евразии и  с мирным освоением  земель Русского Севера (славянской Гипербореи). Политическая  культура,  как и культура исторической памяти   Новгорода  Великого и города-республики Пскова была  неведома их восточному соседу –  Московскому царству во главе с   лютыми правителями  ордынского типа –  Иваном  III  и Иваном  IV Тираном. Берестяная грамота (записка на бересте)  XII века, написанная  новгородским книгочеем  задолго до становления  независимого  Московского государства,  является убедительным доказательством  преимущества   народовластия с его системой щадящего самоуправления перед золотоордынским самодержавием. «Поклон от Якова куму Максиму. Да пришли мне  чтения  доброго» – в этой записке на бересте выражено всё, что касается  уровня культур двух  соседних  славянских государств. То,  что писалось  грамотными новгородцами и псковичами  в повседневной жизни на бересте в эпоху  великого Данте, не могло быть написано  московскими писцами на Красной площади в 1551 году на бумаге итальянского  и датского  производства, во время написания «Стоглава».  Культура повседневности вольных граждан народных  держав не нуждалась в дорогом  пергамене и  думских дьяках ордынского  разлива. При монастырях Новгородской земли были свои  мастерские по изготовлению рукописных книг и  огромные по тому времени библиотеки, где писалась своя Новгородская  судная грамота,  Новгородская летопись,  своя честная  история родного края. Два  совершенно  разных мира и три  разных вида  носителей информации – пергамен, бумага и береста. Из них  самой  несгораемой и нетленной  оказалась береста.  Идеология  новгородского народовластия рождалась на городской площади, в торговых рядах, в ремесленных союзах,  на сельских сходах и подкреплялась личной и коллективной  клятвой. (Артемий Арциховский)   Идеология же  московского  царства   формулировалась   келейно     в тиши царской  сокровищницы,  среди сундуков с латинскими и греческими  книгами,  привезённых из  Константинополя  царевной Софьей Палеолог, а   утверждалась в сознание инакомыслящих московитов  в пыточной камере под созвездием Топора и Плахи. (Евгений Анисимов)   
    Уровень  политической культуры  Новгорода Великого был на уровне городов Ганзейского союза.  Вечевые   законы не позволяли князю и его дружине жить в кремле, учить купцов торговле и экономике, ремесленников промышленному производству,  творить всякое  насилие и зло  над мирными гражданами. Князь-военачальник и главнокомандующий  жил с дружиною  вне города,  и по договору  обеспечивал  безопасность народной республики, а  горожане и  работный люд Новгородской земли кормили его за  верную службу. Свою воинскую славу и честь новгородский  князь искал в дальних походах на явных и потенциальных врагов, а утверждать своё могущество через угнетение своих соплеменников считалось в то время  низостью и подлостью. Уровень культуры в стране – верный  признак нравственного, духовного и физического здоровья нации, её созидательного либидо, социальной активности  и пассионарности.  (Лев Гумилёв)
      Большевизм –  во многом  порождение  личных качеств Ленина – проявил себя изначально  как  новая форма авторитарной государственной власти – как  партийный, клановый  тоталитаризм. Советская культура, советское искусство и литература – во  многом порождение личных качеств «великого пролетарского писателя» Максима Горького, человека не похожего на людей, по свидетельству Бунина и Чехова, человека запутанного «странного, фальшивого, неискреннего, чужого и злого».  Пролетарское искусство берёт своё начало в стенах большевистского Агитпропа, в агитбригадах личного бронепоезда товарища  Троцкого, на фронтах Гражданской войны, в первой Конной армии,  в подразделениях  Культпросвета,  начиналось оно с  грубого, примитивного плаката  и таких же примитивных  стихов-агиток   пролетарских поэтов.  Пролетарская культура породила тоталитарное искусство, с его мещанским дурновкусием, безмерным  воспеванием  личности вождя и его окружения, гигантоманией и Mania grandiosa,   обычного по сути смертного  человека-партийца и  коммуниста.  В своём практическом  осуществлении большевистской идеологии (под  неусыпным руководством и контролем партии),  Пролеткульт  породил когорты писателей-чекистов, «певцов  заводов и машин», коллективизации и  индустриализации, романтически настроенных писателей-убийц всего живого и главное – моральных  самоубийц, один из которых  от передозировки кокаина  имел глупость написать:
          Бесследно все сгибнет, быть может,
          Что ведомо было одним нам,
          Но вас, кто меня уничтожит,
          Встречаю приветственным гимном!   
                (Валерий Брюсов «Грядущие гунны»)
      Далеко небескорыстными стараниями «великого пролетарского писателя Максима Горького,  на базе  идейно разгромленного  в 1934 году  Пролеткульта,   была создана особенная  советская культура и так называемый соцреализм.  Метод социалистического  реализма был  впервые провозглашён Горьким, автором  ужасных по слогу и  убогих по стилю многих  лакейских восхвалений Сталину  и карательным органам во главе с Менжинским и Ягодой, «славным чекистам-воспитателям и строителям Беломорканала,   настоящим чудо-богатырям, планировщикам и  прорабам светлого коммунистического завтра». Стараниями  Горького советская культура стала  идеологией, и всегда  воспринималась советскими людьми только  как идеология,  а метод социалистического реализма стал   методом убедительной   пропаганды красивой  лжи,  обмана  и насилия в тоталитарном искусстве. По существу, это Горький научил советских «мастеров культуры»  лицемерить, лгать и притворяться в своём творчестве. Без титанических усилий Горького советская культура не могла бы стать  такой, какой она стала в эпоху сталинизма. Горький стал первым, кто убедил  государство  и правящую партию подчинить себе во благо  всех «мастеров  искусства» и деятелей культуры, сделать их «бойцами идеологического фронта» на полном денежном и продуктовом  довольствии.  Он  создал целые культурные институции – Товарищество «Знание», Издательство «Academia», альманахи, журналы, газеты, серию «Жизнь замечательных людей», создал и   возглавил «Союз писателей», в расчёте на то, что этим можно как-то сплотить художников разных эпох и разных поколений. Он основал Литературный институт своего имени, полагая вслед за Маяковским, что  научить «делать  стихи и прозу» можно практически каждого грамотного человека.   Советское искусство  охватило своим идеологическим «высокоидейным творчеством»  миллионы людей, подлинной драмой которых   стало отсутствие элементарной культуры, слепое  следование ложным иллюзиям, идеологическим мифам. Художественное изображение деятелями советского  искусства доведённого до абсурда и массовой паранойи  тоталитаризма в его  начальных и триумфальных стадиях  дано, например, в широко  известных  романах русских писателей  раннего  советского периода  Евгения Замятина «Мы», Андрея Платонова «Котлован».  Особенно ярко торжество  советского мещанства  отображено  в творчестве Михаила Зощенко.  Сатира  Зощенко   полностью основывалась на совершенно конкретных фактах  социальной действительности   тоталитарного режима, вызывала дикую злобу у главного идеолога-искусствоведа страны  Жданова  и восторженные отклики  деятелей культуры Русского Зарубежья: «Гениальность Зощенко в том, что он, как никто другой, уловил сущность  советской «полуинтеллигентности», как социологического фактора и художественно выразил её культурно-историческую роль, стилизуя  специфические особенности  её  языка». ( см. Бацилли П.М.  У истоков  русской общественной мысли. Варна, 2005).
     Сам вождь международного пролетариата Ульянов-Ленин не раз признавался в том, что в искусстве он не силён, что искусство для него  «что-то вроде слепой   пропагандистской кишки», которую скоро за ненадобностью  необходимо будет  вырезать, что интеллигенцию он вопреки Горькому  считает «не цветом и мозгом нации, а говном». Так известному художнику Ю.П.Анненкову (1887-1974) он признавался: «Наш лозунг «ликвидировать  безграмотность» отнюдь не следует толковать  как стремление к нарождению новой интеллигенции. Ликвидировать безграмотность следует лишь  для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой  помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель вполне практическая. Только и всего». (5)
      Надо признать, что Сталин в отношении   интеллигенции и  старым «спецам» долгое время  придерживался  такого же мнения, что и Ленин. Но война с гитлеровской Германией заставила его внести свои  коррективы в отношении  «высоколобых» и усовершенствовать практику использования «мозгов нации» в  своих личных и государственных интересах. Отсюда берут начало союзы творческих работников –   Союз писателей и Союз композиторов, Дом учёных, Дом архитекторов  и сотни  научно-технических тюрем-«шарашек». (Анатолий Апостолов. Тайные шарашки политических бандитов. –ПРОЗА.РУ –Произведения)   В то время  как в СССР правящим режимом сознательно  создаётся    привилегированный, высокооплачиваемый  слой продажных интеллектуалов, писателей и служителей искусства,  основная масса  работников  умственного труда и духовной сферы (учителя, врачи, инженеры) вынуждена влачить полунищенское существование.
       В результате культурной  революции и «красного террора»  была    практически уничтожена старая русская интеллигенция, как,  некий мыслящий и чувствующий  аппарат нации, были убиты этот  мозг и  душа, парализована    эта  созидающая рука русской культуры. Большевизм заменил носителей и хранителей  старой  русской культуры  на  так называемую «трудовую   советскую  интеллигенцию», с её мистикой и сектантством «ордена меченосцев», нетерпимостью к инакомыслию и склонностью к некоему романтическому, устойчивому  имиджу  «высоко сознательных и идейных революционных солдат и матросов». Художника-творца сменил  «творческий работник», с его легионами  беззаветно преданных  и   лихих  пулемётчиков,  чекистов  в кожанке, в сапогах, галифе, шоферских фуражках с очками и маузером и полным отсутствием при этом  основ  политической культуры.  (Анатолий Апостолов. И  Демон такой молодой… -ПРОЗА.РУ- Произведения)
      Надо признать, что борьба большевиков со старой культурой и её конкретными носителями привела новую Россию к потере  русской интеллигенции, с её высоким уровнем самоуважения, достоинства, высоким почтением  к таким гуманным   профессиям,  как учитель, врач, ученый, преподаватель университета. Позднее тоталитарный режим вынудил  русскую интеллигенцию проделать  глубокую эволюцию в обратную, далеко не лучшую сторону. Её трагически проделали как  жалкие  остатки  царской интеллигенции, так и народившаяся  в  теплицах Агитпропа 20-х годов  пролетарско-советская  интеллигенция.      Культурная традиция почти не сохранилась потому,  что  не каждый интеллигент  был  способен  стать   умеренным  конформистом, «иметь гибкий позвоночник и всегда  находить общий язык с властью» (Николай Сванидзе). Сохранять себя ради сохранения  культурной традиции не каждый способен –  в  этом высокий  смысл интеллигентского конформизма. Интеллигенция и власть – вечная тема. Интеллигенция  старается добиться от власти своего, власть от интеллигенции – своего. В этой борьбе мы теряем интеллигентность, но мы должны постараться сохранить её. (Михаил Пиотровский)
     Большевики  в отношении к старой и новой интеллигенции  применяли те же методы усмирения и  подчинения, что и к  бунтующим крестьянам и бастующим рабочим –   подавление воли к сопротивлению через  массовый голод и острый дефицит продовольствия. Усмирение свободного человеческого духа  через «систематическое подчинение условным рефлексам по методу мучителя собак, физиолога Ивана  Павлова. Усмирение народа по методу  сына священника, человека политически тёмного и опасного, для которого главный чекист Генрих Ягода  построил в Колтушах,  единственный в сталинской России  храм, где мучитель несчастных  собак подвизался  псаломщиком (6)   Самым высшим проявлением человечности советских душегубов к чудесно  выжившим жертвам тотального насилия  является  покровительственно-назидательная фраза сытого, закормленного, довольного собой  хищника: «Скажи спасибо, что живой!».  Россия, пожалуй, единственная страна, где  угнетённые граждане должны благодарить своих мучителей за то, что те разрешают им некоторое время  мучиться на  земле северной Евразии.  Россия – одна из стран, где завышенная самооценка даже самого ничтожного правителя обходится народу страшной ценой и непомерными страданиями. Правители России ничем не лучше  египетских фараонов, строителей седых  пирамид, и  страдающих педикулёзом  европейских королей, которые в нищих и зловонных  городах Средневековья воздвигали  огромные, величественные храмы. Они тоже хотели  быть на все времена великими и условно бессмертными. Ведь самый большой храм или  мавзолей (Вавилонская башня), или сталинская высотка и Дворец  Съездов со стометровой фигурой лысенького человечка на шпиле –  всё это сакральная ценность, фетиш, основа ориентации авторитарной и самодержавной  власти и отчасти  всей страны на несокрушимое  могущество и  бессмертие.   Пролетарско-советское  искусство   порождало  новые мифологемы и  мифотворчество  на государственном уровне   через  насаждение так называемой  пролетарской  культуры,  с её  многочисленными агитбригадами и  народным театром  под открытым небом, массовыми инсценировками, приуроченными к революционным праздникам: «Борьба труда и капитала», «Взятие Зимнего дворца», «Пантомима Великой революции». Эти инсценировки за продуктовый паёк, «за кусок хлеба и хвост селёдки», были призваны представить массовому зрителю всё величие  происходящих в стране преобразований. В стране процветали алкоголизм, сквернословие, половая распущенность, социальный кризис  1920-х годов  привёл к разрастанию масштабов аморального поведения, а  новый театр и пролетарское искусство брало на себя ещё и воспитательные функции. Пролетарский театр якобы приобщал молодых людей к новым формам проведения досуга. В театральных  постановках обязательно были главные положительные герои – активисты и комсомольцы, где девушка Марья выбирает жениха из комсомольца и кулака, где девушка Таня –помощница революции, где  комсомольский хор  поддерживает главного докладчика, где играть роль надо «бодро, весело, по  комсомольски».
        Пролетарский театр использовал низкопробную,  литературную продукцию.  По признанию самих крестьян, это были обычные затрёпанные агитки, содержание которые вызывало у зрителей равнодушие и апатию. В ход шёл и литомонтаж, декламация текстов в сочетании с применением средств наглядной агитации – плакатов, карт, диаграмм и важный, фактический  материал, взятый из газет.                Выросшая из недр большевистского Пролеткульта  и Агитпропа  советская культура  как идеология изначально  была и осталась агрессивной и авторитарной.  На  советской творческой элите лежит большой грех за  романтизацию ею гражданской войны, за героизацию тотального насилия и политических преступлений чекистов. У насильника и садиста не может быть героического выражения лица,  как и у двух голых борцов, по-звериному  сцепившихся   среди  дымящихся развалин за обладание юной девственницей, как, например, у живописца Василия  Яковлева (1893-1953)  на его мрачном, мистическом   полотне «Бой голых среди руин».  С прошлым нельзя бороться  врукопашную, прошлое побеждают, поглощая. Всё,  что не останется вовне, погибнет. Об этом  должен знать каждый, кто  самонадеянно идёт во власть.  И  тот  избиратель, кто каждого тщеславного  кандидата  в эту власть выбирает.
   Ленинизм и сталинизм, отражённый в произведениях советского искусства, особенно в литературе, в изобразительном и монументальном искусстве сродни  всесоюзной эпидемии практически неизлечимого рака головного мозга, с его дикими болями и  кошмарами во сне и наяву. На заслуженных деятелях советского искусства  лежит большой грех за создание культа Октября (октябрьского вооружённого переворота, ставшего в СССР  ежегодным государственным  праздником и отмечаемый из-за реформы календаря 7 ноября). Именно советские  мастера культуры несут посмертную  моральную ответственность за культ Ленина и Сталина, за «ленинизм и сталинизм головного мозга», за ложные типажи Октября 1917  неизвестно откуда взявшихся  революционных матросов, сознательных солдат из крестьян, идейных пролетариев и  фабричных девушек-активисток в красной косынке и винтовкой за спиной.  Это советские мифотворцы  породили  множество  штампов, без которых  в кино, литературе и живописи  революция уже невозможно было представить.
      Вопреки всем воспоминаниям  свидетелей и очевидцев и даже участников октябрьского переворота о моральном разложении и анархизме  150-ти тысячного  войска солдат-дезертиров, окопавшемся  в самом Петрограде, пролетарские идеологи нагло и прямолинейно  творили о «солдатах революции»  красивую ложь. Советские  художники в традициях  социалистического реализма изображали революционных рабочих и матросов (грабителей винных лавок и мародёров)  с одухотворёнными лицами.  Творческими  идеологами-угодниками  подразумевалось, что  люди, вставшие  на сторону большевиков,  проявляли исключительную сознательность, твердость характера и честность. Трубадуры и менестрели  новой власти  охотно брали на вооружение приёмы творцов  прежних эпох. Такой образ, как матрос на белом коне, должен был легко затмить  прежние,  помпезные портреты императоров. Большевики-узурпаторы хотели  придать событиям, связанным  с захватом власти в 1917 году, ореол  героизма и народного подвига. Ночные грабежи квартир обывателей пьяными  солдатами  и матросами, бандитизм   в подворотнях,  преподносился советскими художниками и плакатистами,  как «проверка документов» и как «охота на  контру и буржуев».  (Фёдор Богородский «Матросы в засаде». 1928; Юрий Рейнер «Свежий ветер»,1949)).  Пулемётные ленты крест-накрест на груди и  на поясе, знаменитые брюки клёш, граната в одной руке, а другой –  маузер,  и ко всему    этому арсеналу храброй пятёрки   –   станковый   пулемёт  как эффективное  средство устрашения  классовых врагов на улицах  мирной столицы, к которой, не встречая сопротивления,  приближаются немецкие войска. Фронт  оголён, защищать Родину некому, зато столица переполнена  до зубов вооружёнными,   революционными  и пьяными  солдатами и матросами. Так  омерзительно было в реальности и так  лживо стало в искусстве!
     И «штабом революции»  почему-то стало не здание Генерального штаба  на Дворцовой площади, а дворец балерины Кшесинской  и  здание Смольного института благородных девиц. А в качестве  отечественной Бастилии был выбран Зимний дворец, где в Аванзале, Фельдмаршальском, Гербовом и Николаевском зале с Военной галереей ещё в 1915 году  по высочайшему  разрешению был размещён  госпиталь на тысячу раненых фронтовиков. Надо иметь необузданную, больную фантазию, чтобы локальный  разгон женского «батальона смерти»,  арест сестёр милосердия  и  членов Временного правительства выдать  за  решительный    «штурм   народными массами главной цитадели  царизма».  Все  эти  и другие  «подвиги»  вооружённых революционных  банд  в войне против  своих мирных сограждан (против  сирот-воспитанниц  Смольного  института и сестер милосердия  военного госпиталя в Зимнем дворце)  станут своеобразной увертюрой  тотальной войны большевиков со своим народом,   прелюдией  русской Катастрофы.
      И даже   бескровный разгон  Учредительного собрания  сотрудниками  большевистской ВЧК, увы,  станет  началом «красного террора»,  делом № 1 в истории большевистских репрессий  против  всех инакомыслящих и всех  не согласных с насилием  по социальному и сословному признакам. С этих «подвигов»  на  войне  против своего народа  и берёт своё начало  грандиозная по своим масштабам  советская мифология.
       Сотворение великой исторической Лжи   началось  в  третью годовщину  Октябрьского переворота с театрализованного шоу  режиссёра-постановщика Николая Евреинова перед Зимним дворцом, где     участвовало свыше  8000  актёров, музыкантов и статистов. К десятой годовщине,  благодаря  немому фильму Сергея  Эйзенштейна «Октябрь» (1927),    переворот уже твердо называется революцией, а штурм Зимнего дворца  показан  как величественная кульминация эпохальных  событий. Со временем  нечеткие черно-белые кадры станут «документальными свидетельствами» эпохи.
        В 1937 году, благодаря  художественному  фильму Михаила Рома «Ленин в Октябре», и  творческим стараниям  режиссёров-постановщиков,  подробности  «штурма  Зимнего дворца»  превращаются в канонические догмы и попадают  в советские научные исследования и учебники.
     Одновременно с этим советское искусство  способствует стремительной эволюции культа Ленина и Сталина.  Пролетарские  художники быстро  поняли, что новая власть ставит перед ними  иные, более масштабные задачи по  возвеличиванию правящего режима, чем свергнутый царизм.    В 1924 году  художник Иосиф Бродский  пишет  грандиозное, многофигурное  полотно «Торжественное открытие II конгресса Коминтерна  во дворце Урицкого в Ленинграде», более впечатляющее, чем известная картина Ильи Репина «Заседание Государственного совета». Вслед за этим гигантским  полотном возникают другие  монументальные шедевры, но  уже   по возвеличиванию революции 1905 года. Среди них –    картины  мастера панорамного искусства и политического плаката Павла Соколова-Скаля (1899-1961) «Вооруженное восстание в Москве» и «Таманский поход» (1929), а также эпические,  историко-революционные  полотна  советского живописца  Сергея Герасимова (1885-1964). Этот придворный живописец и народный художник СССР сумел  запечатлеть на полотнах многие грандиозные события в истории партии, которых…  в реальности не было и стать при этом трижды лауреатом Сталинской премии и  посмертно лауреатом  Ленинской премии (1966). Все эти живописные  полотна, как художественные фильмы советских режиссёров, отобразившие во всем  блеске  придуманную   гигантомахию   революции 1905  и 1917 годов, стали  основным  иллюстративным  материалом к истории революционного движения в России и  к учебникам   по истории  КПСС, стали заменителями  строго засекреченных  подлинных фото-кинодокументов эпохи.  Многие из них были размещены в  Музее революции и в Историческом  музее на правах подлинных раритетов ВОСР и по ним мы когда-то  в вузе  сдавали  зачёты по истории партии, например, отвечали на вопрос профессора Яковлева: «Сколько трамвайных путей проходило через Красную площадь в 1905 году?»  (Правильный ответ  изображен на картине Соколова-Скаля  в Музее революции – А.А.)
      Так искусство стало идеологией и породило  не виданную в мире тотальную ложь большевизма. Ленин не сумел прославиться военными подвигами, он  не  поднимался  на баррикады, и был не самым  сильным оратором-трибуном. А посему пришлось придумать  миф  о магическом влиянии ленинского слова на  простой народ. Образ вождя мирового пролетариата  сопровождал советского человека с раннего детства до могилы. Узнаваемый профиль был растиражирован в миллионах экземплярах,  и каждый из нас навсегда   был  помечен и заклеймен им  как проклятием. При советской  роль Сталина в октябрьских событиях сначала считалась второстепенной, Сталину не нашлось  места среди организаторов революции  в парадном альбоме Коминтерна «Октябрь», память о  славном Октябре обошлась без  Кобы-Сталина.  Но  сразу после смерти  бессмертного Ленина,  благодаря  стараниям мастеров советского искусства в 1925 году, Сталин в момент  революции изображается рядом с Лениным, как его  правая рука. Но с конца  1930-х годов  именно Сталин  –  главный творец великой  революции, и уже Ленин – его правая рука, а почётное третье место отводится  Якову Свердлову. В 1937 году, благодаря  фильму Михаила Ромма  «Ленин в Октябре» Сталин   –  это Ленин сегодня, он ключевой  организатор и руководитель восстания. Вскоре Ленин вообще становится на фоне величавой фигуры  Сталина  бутафорским вождём, откровенно заискивающим учеником перед  мудрым и прозорливым стратегом,   товарищем Сталиным. Ложь тоталитарного социалистического реализма стала стыдом и позором всего советского искусства. После 1956 года самые расторопные художники  закрашивают  Сталина на своих полотнах, превращая его в безобидный предмет мебели, а кинорежиссёры поспешно вырезают кадры с  теми, кто когда-то был  не раз удостоен высокими правительственными наградами по личному указанию Сталина. Со временем реальные  руководители и участники Октябрьского  переворота на рисунках и полотнах, в скульптурных композициях и в кинокадрах подменяются  обезличенными персонажами вроде солдат и матросов.  Таким образом,  в нужный момент уже не вождь, а только народ становится  творцом истории, а сам вооружённый переворот  сегодня в угоду «красным патриотам»   называется Великой русской революцией. Коммунистическая  идеология с её беспринципной и бесчеловечной тактикой компромисса и сталинскими методами тотального  подавления воли к сопротивлению сделала историю СССР  насквозь лживой, жуткой и страшной. С такой  кровавой историей, с такой свирепой  идеологией и культурой   пещерных людоедов никогда не  войти в нормальную  обновлённую жизнь и даже  в «золотой миллиард» (Яков Миркин).  Историю СССР  бесполезно уточнять и переписывать на основании очередного блока  рассекреченных  документов,  ОТЕЧЕСТВЕННУЮ  ИСТОРИЮ НУЖНО  ПИСАТЬ ЗАНОВО, предварительно рассекретив все документы, включая  и те, которые относятся к эпохе «лихих» 90-х   годов ХХ века, времён третьей великой русской  Смуты. Без  честной и правдивой истории  нашим потомкам  никогда не обрести новую и честную идеологию, не  спланировать своё будущее и не обустроить для себя свою страну, не создать «государство для граждан и не войти в «золотой миллиард». (Владимир Лепёхин)
     «Советская культура» – понятие условное, как условно и  само понятие «советский человек», ибо любая культура в своей основе  изначально религиозна и связана с  культом предков-демиургов  и богов, она невозможна без священных преданий и мифов,  она есть альфа и омега, Судьба и Рок  любой  цивилизации. Пролетарская, советская культура  в основе своей  безбожна, интернациональна и служит  во благо вождизма, культа личности вождя. Её торжество было недолгим, её путь был кратким – от культа личности до «гибели богов» на руинах советской Империи. И большевизм, и фашизм – это ложные зори, трагические заблуждения, они не сияют долго   на  вершине эпохи, они  предвещают не  новый день, а первобытное вчера,  взывают   к давно пережитому и архаичному. А посему фашизм и большевизм – пещерный  анахронизм. Эта общая черта  органически присуща всему тому, что успешно процветает и торжествует – примитивному  человеку массы, свободному от морали, который твёрдо уверен (и убеждён), что его время в стократ  лучше и выше всех предыдущих  эпох.     Социализм и коммунизм –  одна из форм придуманных  цивилизаций, где  уже в момент проектирования будущего  заложено начало  истощения  творческих сил культуры с её  социальным параличом и  духовной дремотой граждан. Высокое одухотворённое искусство  и философия  существуют лишь  в  культуре, а цивилизации (технологической и цифровой) они не нужны. Чтобы советская культура выглядела со стороны культурой высокой и «ренессансной»,  философы–позитивисты и марксисты (вслед  за Огюстом Контом)   стали трактовать слово «религия» (культ) в ином  социологическом и социально-психологическом   свете. Марксисты стали интерпретировать религию,  «как систему взглядов и коллективных действий (мистерий) людей, как схему  идейной ориентации человека  в непростом, страшном  мире  тотального насилия».  Советские идеологи и деятели культуры   старались превратить  атеистическое  учение  о всесилии идей  марксизма-ленинизма в  некую новую «научную религию», которая, по их мнению,  должна стать главным фактором сплочения общества в «железный кулак». В этом отношении  весьма красноречиво  прямое признание  одного из духовно-идеологических  прислужников большевизма в послереволюционной России – А.В.Луначарского, который задолго до  октябрьских событий 1917 года называл учение  Маркса «пятой великой религией,  сформулированной иудейством, подаренной  титаном-евреем  пролетариату и человечеству». (7)
      Но, увы, из большевистской  религиозно-культовой   затеи  ничего не получилось, как ничего не вышло и у Гитлера с его  начинаниями в области создания  «новой религии  и новой идеологии Тысячелетнего рейха».  Мировая  история не знает стерильно атеистических обществ, научный социализм  не стал  в СССР новой религией, научной верой в будущий земной рай.  Не стало  новым религиозным ведомством  в Германском   Рейхе  и языческое «Германское движение за веру», основанное на объединении  идеи  «Кровь и почва» профессором богословия Эрнстом Бергманом в 1934 году. И советские люди и  рядовые  обыватели   нацистской Германии предпочли навсегда остаться «религиозными животными». Советская культура на полвека  пережила  тоталитарную культуру  гитлеровской Германии, и прекратила своё идеологическое влияние на сознание  народных масс  сразу же после распада СССР. Коммунизм (как и национал-социализм) не смог заменить христианство и ответить  на  духовно-религиозные запросы  человеческой души, дать смысл жизни. (8)
      При Гитлере  в Германии преследовался марксизм-ленинизм с его «вонючим  интернационализмом», а при Сталине с  таким же  ожесточением  преследовались по заветам Ленина  «великорусский шовинизм»,   «гнилая буржуазная философия», а заодно с ними категорически отрицались  и «буржуазные науки» –  педология, социология  генетика, фрейдизм, позднее – кибернетика. На существование той или иной науки, того или иного  вида искусства всегда  влияла политическая  ситуация в стране. То, что ещё  вчера было под  строгим запретом и грозило смертью, становилось вдруг модным, передовым и современным.   Сегодня  анекдотическим выглядит  запрет   «фашистской музыки»  великого Вагнера в СССР и её неожиданная реабилитация  после подписания  в 1939  году  пакта    Молотова-Риббентропа, когда в срочном порядке в Большом театре была поставлена опера «Валькирия». И совсем  жутким и невероятным является свидетельство  Майи Плисецкой о том, как спешно  шла в Большом  театре подготовка к постановке всех опер Вагнера в октябре 1941 года.  В то время   Сталин уже не верил, что  удастся отстоять красную столицу, и по его  приказу   комиссар госбезопасности 3 ранга Иван  Серов минировал со своей сапёрной  командой Москву, закладывал тонны взрывчатки в тоннели метро, под мосты и главные здания города.   
      Пролетарская культура возникала и развивалась почти одновременно  с возникновением  социально-антропологического    феномена –  советского народа, ибо революция 1917 года имела три  социальные группы в качестве основных движущих сил агрессивного  меньшинства ( воровской шайки, клана, ордена), навязывающего  силой свою волю пассивному большинству (большому народу). Первая – это революционные идеологи, политические шулеры, обманщики  и провокаторы, самая  опасная  группа социальных паразитов. Вторая – это группа «всегда жаждущих свободы» социальных паразитов, не способных заниматься никакой общественно полезной деятельностью  –  это  социальные маргиналы. Третья, самая многочисленная  группа – это социальные пассионарии из трудового народа,  по Марксу и Ленину, «русские дураки» и  носители «идиотизма русской деревни»,  соблазнённые революционно-пролетарской  пропагандой. 
       Вторая группа,  из числа так называемых   «избранных солдат и  генералов культурного фронта»,     в целях идеологической пропаганды  создала  новую пролетарскую, советскую культуру для   третьей, самой многочисленной  группы –  социальных пассионариев (пролетариев).   Именно эта третья группа  составляла  то самое   наивное  «пушечное мясо» Красной Армии, которое  победило Белую гвардию,  белофиннов в Зимней войне 1939-40 гг. и гитлеровский вермахт в 1941-45 гг.    исключительно  по причине  своего  многократного численного превосходства.
      Социальные пассионарии (большой народ) не только  главные потребители советского искусства и культуры,  но ещё и бесплатные  их  статисты, «массовка»  революционных мистерий, митингов и демонстраций, необходимые революционным идеологам и политическим животным для демонстрации всему миру, «мировому сообществу»,  «всенародной поддержки»  своего режима.  Показной, пролеткультовский, постановочный  «триумф народной воли»  годился на все случаи  общественно-политической жизни, будь то  насильственный государственный переворот или  «мудрое и правильное» решение  родной партии и советского правительства о проведении в стране «красного террора» или последней  пятилетки решительной  антирелигиозной борьбы.  Большевизм победил  сто лет назад не только  потому, что за ним стояла кайзеровская Германия и европейский капитал,  но и благодаря богатому опыту самих вождей  левой социал-демократии  в области  манипулирования  общественным сознанием.  И конечно же благодаря    тем  действиям,   самым радикальным и абсолютным, запредельно жестоким, первое время  отрицавшим  самые основы  русской культуры и государственности.  И сама пролетарская культура возникла в результате «псевдоморфозы»  классической русской   культуры на руинах Российской империи, путём  радикальной подмены её содержания  и смысла. (9)
      О достоинствах и недостатках пролетарской, советской культуры имеет  смысл рассуждать только с позиций культурологических  в контексте педагогической антропологии, с уточнением имён и понятий, в том числе и понятия «демократия», требующего  введения новой типологии демократии, которая  вообще разрушает  все основы  современной западной пропаганды.   
      Однако у культуры есть и другая, позитивная  сторона,  и касается она педагогической антропологии и социальной психологии.   Культура как   духовная, не биологическая   деятельность людей в стабильной  социальной среде    в значительной степени сдерживает и смиряет  неистовые и слепые природные инстинкты  человека и сберегает в нём человечность.  Мало этого,  вхождение  в русскую, культурную традицию  всегда требует от юных граждан особого духовного усилия, тяжелой работы над собой,  волевого отказа от  навязчивых предрассудков, внушённых  гедонизмом и эгоцентризмом. Это  волевое, духовное усилие  делать трудно  особенно в молодости, когда свершаются в жизни  главные  и непоправимые ошибки. Изначально высшим устремлением,  духовной сутью и смысловым стержнем русской культуры, её идеологией было и есть – преображение  человека.   Жертвенный характер русской истории и культуры также является прямым выражением понимания сущности жизни  как усилия  преображения и  совершенства человека. И русское жертвенное  отчизнолюбие и  русская философия жизни и смерти  в своём  экзистенциальном  основании  являются выражением этой самой  перманентной и мучительной трансформации  души, незримого и   непрерывного процесса  самовоспитания человека.
       Именно благодаря особой структуре славянской души и   жертвенному отчизнолюбию, это   исторически сложившееся  мировоззрение  и   мировосприятие коснулось позднее   и  «советского человека».   «Советский человек»  –  понятие  условное и даже нелепое, такое же  абсурдное как  «феодальный человек»  и «капиталистический человек», но реально он был и действовал.   «Советский человек» – это  продукт  славяно-русской цивилизации, наследник   славных  подданных Российской империи. Большевистский режим воспользовался этим  бесценным человеческим ресурсом, но сам смог создать лишь «совка»  - русского русофоба и космополита, корыстолюбивое существо, открыто презиравшего свою страну и желавшего её гибели в  1991 году. Однако массового «совка», с его убогой мещанской культурой и философией гедонизма,  ошибочно будет отождествлять  с тем подлинным советским русским   человеком, который ценой огромных потерь   победил  гитлеровскую Германию, ценой неимоверных  лишений и страданий   стремительно  восстановил  разрушенное войной народное хозяйство, создавал  новую  технику, большую науку и искусство.
      В свою очередь и советская культура возникла в результате  идеологической  перегонки   разношёрстной, маргинальной творческой среды  на примусе  Пролеткульта Авербаха и Плетнёва  под строгим надзором   творческих работников ОГПУ-НКВД. Сегодня русские патриоты продолжают рассматривать советскую культуру как культуру многонациональную, как синтез  культур малых народов  в огромной раритетной  реторте  русской культуры. В этом диковинном  культурно-алхимическом сосуде, по мнению патриотов-славянофилов  и евразийцев, в течение века якобы   произошло  культорологическое   размежевание  двух народов –  большого, консервативного  и  малого, но удалого. (10) Большевизм и советская культура как идеология  сделали всё возможное, чтобы разделить один великий народ  «на два  различных народа.  Противопоставить малый народ большому.  Один народ сделался сильнее другого.  И больший  стал служить меньшему народу» (Быт.25:23).    Так в ХХ веке, вечно усталый и  голодный   «человек полей»  Исав смирился со своей рабской участью, а лукавый большевик-«кормилец  и пастырь добрый»  Иаков, напротив,  вошёл «в шатры власти» и остаётся  в них  до сих пор,  но уже в облике православного демократа. (Анатолий Апостолов. Коба-Сталин: антропофагия как жизненное кредо. –ПРОЗА.РУ –Произведения) 
      Большевизм  и его пролетарская культура социально и  этнически,  реально и насильно разделили  огромную страну на  «большой народ» и на «малый народ» в соответствии  с принципиальным  различием их мировоззрений, нравов и обычаев и тем самым породил в Советской России такое явление как  русофобия. (Игорь Шафаревич)  Большевики во главе с Лениным, Свердловым и Троцким   после октября  1917 года   немедленно сделали ставку на  «малый народ» (российское еврейство), полностью подчинив ему через свои декреты и  репрессивный аппарат  великороссов –  «большой народ». Причиной  фобии,  пришедшей к власти в 1917 году большевистской клики,    по отношению ко всему русскому народу  явилась воля к  неограниченной  власти  и желание самой нещадной эксплуатации.  А это невозможно осуществить иначе, как  путём лишения «большого народа» его подлинной   исторической памяти  и основанного  на ней самосознания.  Русофобия еврейского крыла большевизма в лице  Ленина,  Свердлова и Ягоды  носила форму исторического возмездия и мести.       Так, академик Игорь Шафаревич  считал,  что  «фобия»  малого народа  по отношению  к «большому народу» объясняется не тем, что он   мал и угнетён,  а потому, что он сам     хочет  господствовать над  «большим народом» по  известному принципу: «Мне отмщение и  аз воздам».        Русофобия в СССР стала составной частью советской идеологии интернациональной по духу и научного коммунизма   русофобского по содержанию. Она как система взглядов, рассчитанная на невежество обрабатываемых ею доверчивых людей, всегда была и остаётся грязным  инструментом духовно-экономической оккупации  России, является  следствием обвальной личностной деградации и вырождения.   Советское еврейство,  условно именуемое И.Р.Шафаревичем   «малым народом»,  чисто этнически,  в основном то же самое, что и  весь  советский «большой многонациональный  народ».   Его «идейными»  вдохновителями были  не только одни  инородцы, в нём  кроме евреев-юдофобов присутствуют  также  и «русские русофобы», латентные и явные  «идейные  садомазохисты»,  которые утверждают себя в общественном мнении не за счёт  собственных личных качеств, а  за счёт   сознательного унижения своей страны и своего народа.   «Большой народ» можно  ослабить и уничтожить как физически (через «красный террор» гражданскую войну и голодомор), так и экономически и духовно, путём лишения его исторической памяти, «крови и почвы»,    земли и частной собственности,  в том числе и природных богатств. Через  тотальную  пропаганду  идеологии пустоты и культуры гедонизма можно успешно  с выгодой для себя влиять на демографию большого народа, регулировать его численность, периодически  избавляясь от «лишних людей» под разными предлогами вполне мирными,  «цивилизованными»  средствами и способами. Такова  суть  концепции французского историка Огюстена Кошена и русского академика Игоря Шафаревича,  разделивших  свою  страну на  «большой народ» и на «малый народ»  в соответствии с принципиальным различием  их мировоззрений. С этой концепцией двух уважаемых  мыслителей трудно не согласиться, если  знаешь историю СССР не только  по советским учебникам и специальной политической  литературе, но и по источникам, основательно подвергнутых до этого  глубокому анализу и исторической экспертизе. При внимательном рассмотрении глухого, скрытного, а порой и  явного  двухсотлетнего  противостояния «малого народа» и «большого народа», можно обнаружить  в  начале XVIII  столетия  почти незаметную,  а позже, на грани двух веков XIX – XX,    вполне зримую и благотворную конвергенцию двух, казалось бы,  несовместимых культур и традиций.   (Александр Солженицын «Двести лет вместе»).
      Это  сближение  двух культур стало конкретно, мучительно и трудно   зарождаться  уже в недрах Пролеткульта и Наркомпроса, с большими жертвами и утратами, литературным доносительством, идейно-творческой  цеховщиной, лютой  конкуренцией и комчванством в атмосфере открытой  ленинской русофобии  и  «русского Холокоста».  По-настоящему слияние двух культур с целью использовать на благо режиму всё лучшее из них,   состоялось в недрах советской культуры в конце 20-х годов, после отмены НЭПа, в разгар  коллективизации. Именно  тогда стало ясно, что эпоха Ленина и Троцкого окончательно  ушла в прошлое, а  сталинизм неизбежен и крепок как смерть, и что всем  «большим» и «малым» народам предстоит  выживать и умирать  на равных правах. И если идеология Пролеткульта  держалась на идее мировой революции, то идеология советской (сталинской) культуры на идее могучей и непобедимой советской державы, лидера и хозяина  всего  мирового сообщества.  Так  в советском, культурном   времени-пространстве  возникли совершенно иные социокультурные   отношения   между  еврейским  «малым народом» и другим,  великорусским, ставшим вдруг  к началу  второй мировой войны   «малым  народом» в рамках одного  самого многочисленного советского народа. Вместе с этим   советское искусство интернациональное по духу стало принадлежать  всем народам, большим и малым.  Эти происшедшие в культурно-идеологическом  пространстве изменения  были многими  деятелями  культуры  отмечены, но   до сих пор  не объяснены   обстоятельно в широкой аудитории из-за  боязни роста  в стране   бытового антисемитизма.  Процесс   культурной конвергенции двух  «малых народностей», возникших  внутри   советского еврейства и советского славянства,   в конце ХХ века  отметили  два наших замечательных наших современника.  Один из них –     «советский отщепенец», философ, социолог и логик Александр Зиновьев (1922-2006). Другой – это   причисленный   властями к числу «городских сумасшедших» московский художник, иконописец, писатель и публицист Алексей Смирнов  (1937-2009). Это они, независимо друг от друга,  обнаружили другую (весьма спорную) сторону медали советской культуры о которой не каждый политолог и социолог объявит  сегодня во всеуслышание городу и  миру.  По мнению А.А. Зиновьева и А.Г.Смирнова  это  этнокультурное слияние  стало возможным и даже необходимым уже в середине 30-х, в звёздный час сталинизма.  Сталинский  режим  даже во время войны  с гитлеровской  Германией умудрился репрессировать в уголовном порядке  более 16 миллионов своих мирных граждан, а после войны  увеличил  численность узников  ГУЛАГА до 3 млн. человек. Таким образом,  в недрах советской культуры повседневности и невыносимо сурового бытия,   возникла новая  русско-еврейская народность.  Она стала единым целым ядром  в огне второй мировой войны и в общих усилиях восстановления разрушенного войной народного хозяйства.
      Здесь речь идёт также и  об этнокультурном, созидательном  свойстве  советской, тоталитарной  культуры, которое проявилось  на базе коммунистического воспитания советских людей  в духе пролетарского  интернационализма  в общей  борьбе за дело  мира во всём мире.   Оно   возникло  в результате сложного  и весьма трагического процесса размежевания русскоязычных масс на две основных группы –    на малый русский народ  и большой советский народ.  Под малым русским народом имеется в виду этнически чистые русские – псковичи  и новгородцы, староверы Русского Севера и Западной Сибири. Их  после «русского Холокоста» мало, но какая-то часть вполне  умственно нормальных и психически здоровых русских сохранилась,  и какая-то часть  останется (страна  наша огромна). Но сегодня наша  надежда  не на них, а на  ту интеллектуальную и  социально активную часть, которая в ходе большевистского эксперимента выкристаллизовалась из советского народа  в   русско-еврейскую народность.   Русско-еврейский народ – это около государственное, а точнее, государство образующее  формирование, которое вывелось, в общем-то,  добровольно, само по себе,  но в условиях крайней несвободы и  чудовищной тирании.  Русско-еврейский народ создался в очень жёстких, экстремальных условиях, когда людям надо было  выживать и размножаться. Скоро русско-еврейская,  советско-бюрократическая народность станет основным  социокультурным ядром небольшой национальной России и  главной хранительницей  русской и советской культуры, и это  уже сегодня внушает нам некоторый  исторический оптимизм. Вполне возможно, что  скоро, приблизительно  через полвека,   русские евреи освободятся от чувства своей особой  национальной исключительности и превосходства.   А  этнические  русские –  от советской   собственной гордости имперского раба,  которого все боятся и стойко  презирают. Без признания  существования русско-еврейской  народности нельзя говорить ни  о судьбе  русских евреев, ни  о судьбе, казалось бы, исчезнувшего русского народа. Этнически русских осталось не более 10 процентов от  общего числа славян (т.н.  малый русский народ). Кроме них  существует  ещё и  русско-еврейский или  еврейско-русский  народ как отдельная национальная сущность. Между русским советским народом  и русско-еврейским народом  существуют  мировоззренческие и религиозные различия. Их нельзя сливать в один сосуд. Хотелось бы конечно, чтобы из «русской мышеловки»  вышел целым и  малый русский народ, и несколько очеловечился «большой   советский народ», и обрела бы самостоятельность  русско-еврейская народность» (11).
С такими выводами двух наших  мыслителей Александра Зиновьева и Алексея Смирнова, высказанными ими  пятнадцать лет назад,   трудно не согласиться, как  и  невозможно удержаться  от желания дополнить их новым содержанием и смыслом. При этом следует  в первую очередь отметить  генезис  этой своеобразной и диковинной  «народности полукровок»  в той весьма далекой  от благости и человечности социально-общественной атмосфере, которая  была показана в  сентиментально романтичном фильме «Покровские ворота».  В реальности, всё было не так легко и просто, логично и естественно,  ибо возникновение «семей полукровок» стало проявлять себя ещё   в период русского Холокоста в эпоху Ленина, Свердлова и Троцкого,  и ассимиляция эта  носила сугубо односторонний, эпизодический характер,  когда  еврейки выходили замуж за  видных партийцев-хозяйственников.    Во время «красного террора» наличие в роду  близких   еврейских родственников  иногда  спасало жизнь   не только   представителям   русской буржуазии, но многим «военным специалистам»,   бывшим царским офицерам.      
       Однако ассимиляция советских евреев  с русскими   стала  почти массовой   в период еврейского Холокоста после прихода Гитлера власти, во время  сталинского Большого террора,  в период  второй мировой войны,   когда все славянские народы  наряду с евреями были объявлены нацистами неполноценными, дегенератами и  «недочеловеками».  Именно тогда    восточноевропейские  и советские евреи  в итоге оказались  между молотом Гитлера и наковальней Сталина, и  вопрос ассимиляции еврейства  стал  единственным средством выживания вопреки 614-й заповеди еврейского философа  Эмиля Факенхайма: «Не даровать Гитлеру  посмертных побед».  Весьма  трагичной оказалась  судьба восточноевропейских евреев (особенно польских) в период «странной дружбы» Гитлера со Сталиным после заключения в 1939 году  пакта  о ненападении и соглашения о сотрудничестве Гестапо и НКВД об  обмене «врагами народа». (12)
     Тема ненавидящих себя евреев, свернувших с пути (нешира), тема религиозного и социального  отступничества и ассимиляции  в современном мире – отдельная тема и требует  сегодня  весьма серьёзного, глубоко рассмотрения. Однако необходимо отметить, что  страх евреев-ортодоксов  перед исчезновением  еврейского народа столь же стар, как и еврейская история.  Скорей завтра умрёт последний,  честный  русский, нежели последний,   праведный еврей. (Александр Зиновьев). Евреи сегодня  – по  крайней мере, в Восточной Европе и России – остаются  самой быстро растущей  национальной группой. Сегодня от 30 до 40 процентов  российских евреев женятся на нееврейках, и многие  евреи-ортодоксы  и даже  атеисты  меняют свою  религию или принимают православие. Иногда переход в иудаизм мотивирован желанием  умиротворить родственников супруга-еврея и практически  не способствует  продолжению традиций иудаизма во вновь  образованной семье, ибо срабатывает  благодатный  фактор слияния двух культур. Ассимилированные с русскими советские евреи, как правило,  покидали  традиционные  центры еврейского  поселения, часто  изменяли еврейское звучание своих имён и фамилий, теряли даже внешнее  сходство  с евреями и становились настоящими русскими, и даже гордились этим.  Но этот  процесс  не угрожает  выживанию еврейской общины, как не угрожает  выживанию традиционно  русской возможный раскол  между  ортодоксами и атеистами.  Впрочем,  для советских евреев  характерен сегодня и обратный процесс  -  возврат ранее ассимилированных евреев в еврейскую общину. Но всё же,   ни одна из проблем, связанная с образованием путём смешанных браков  русско-еврейской народности не составляет, на мой взгляд, непреодолимой угрозы выживанию как  еврейской, так   и  приходской, духовно-просветительской  русской  общины. В Москве в конце ХХ века возникло целое религиозное движение православных полукровок, которые группировались вокруг зарубленного топором священника отца Александра Меня. После его  трагической гибели  его  русско-еврейская паства перешла к священникам Ардову,  Борисову и Кочеткову. Русско-еврейские полукровки – воистину  своеобразный народ, по сути, это добровольно возникшее  государство образующее формирование, которое способно вернуть  современной России инстинкт самосохранения.   Причем в иудаизм  вступает значительно меньшее число этнических русских условно православных, чем евреев-выкрестов в  РПЦ и в аппарат  Московской патриархии.
       Фактически  русско-еврейский  народ  создал  массовую  советскую культуру и уже есть предпосылки тому, что скоро вместо прежней русско-немецкой  цивилизации  в северной Евразии возникнет  русско-еврейская цивилизация, ибо численность    полукровок  в  нашей стране  на сегодня составляет  свыше  20 миллионов  человек, что для культурного и  общественного строительства вполне достаточно. Трудно не согласиться с тем, что   полукровки, в отличие от педагогически запущенного и трудновоспитуемого  социального бурьяна,  очень бережно  и уважительно  относятся  к традициям обоих народов, и тем самым  как-то уравновешивают и примиряют  две националистические  стихии.   А раз так, то соответственно за ними будущее, ибо только они (а не китайцы и японцы) могут жить относительно «уютно» в стране, где  европейцу и другим южным народам  жить  невозможно.
      Только эта, чрезвычайно живучая и стойкая,  закалённая   ГУЛАГОМ в трёх поколениях   русско-еврейская народность способна жить в России,  в белой ночи  бытия,  на краю бездны, судорожно  цепляясь за кромку обрыва,  и сохранять при этом  здоровый дух,  светлый рассудок  и трезвый ум.
      Только она  способна от имени «большого народа»  сформировать новую модель   общества с механизмом щадящего управления,  со своей  универсальной общественной позицией и новой  «честной идеологией».  (Александр Зиновьев).       
      Только русско-еврейская народность способна создать  собственную русскую политическую теорию со своим понятийным аппаратом,  интерпретацией  всех базовых политико-философских  и культурных категорий, свою «Академию человечности» и «Дом русского интеллекта». 
      Только русско-еврейский народ способен  взрастить  в стране устойчивый социальный слой, жёстко привязанный к новой общественной модели. Только он  создаст    политическую культуру и культуру доверия  к власти,  восстановит нормальный, созидательный порядок жизни, без прежней «русской вольности»  и ухарства, без  перманентной   оборонительной  мобилизации.   
  Только  русско-еврейская народность  способна  решить проблему кадров  по  известному принципу римского земледельца  и консула Люция    Цинцинната (460 до  н.э.).  Только   путем  конкурсного отбора из  сотен тысяч   учёных и инженеров,  изобретателей  и конструкторов  и щедрого стимулирования  каждого созидательного проекта и экономического инструмента,   можно создать  новые общности  доблестных и скромных, совестливых и  верных гражданскому долгу людей.  Только по принципу Цинцинната (а не оратора Цицерона)  можно создать  самый лучший в мире  управленческий аппарат, неподкупный и невероятно работоспособный.
      Культура как таковая отображает не только духовно-нравственное развитие общества, его гуманитарный уровень, его  доминирующую идеологию, но и генезис государственного мифотворчества, с его новыми сакральными героями, гигантомахией и манией величия во всех сферах  человеческой деятельность.  Здесь одно вытекает из другого – какая  сегодня в стране идеология – такая  в стране и культура, искусство и народное творчество. Как правило, тоталитарный режим порождает тоталитарное искусство, сознание и  мышление. Они  в разной мере определяют  социальную психологию и менталитет народа. Нельзя сказать, что эрозия общественного сознания  проявила    себя в молодёжной среде  в период  «оттепели»,  «великого десятилетия» правления Никиты Хрущёва,  когда началась некоторая либерализация общественной «хаотического анархизма», без  русского извечного алармизма  и жизни.   Эрозия общественного сознания  наступает, как правило, в нездоровой общественной атмосфере, как  во время социальных потрясений, так и во время  мирной передышки с проявлениями элементов контркультуры.
       В советской литературе эрозия сознания и  распад совести отражён достаточно полно и ярко на фоне сложной экономической ситуации в начале 20-х годов, обусловленной  Гражданской войной и голодом, охватившем 32 губернии и области с населением 31 миллион 922 тысячи человек. Одним из первых на эту тему был роман Александра Неверова «Ташкент – город хлебный», сегодня основательно забытый даже  литературоведами и историками русской культуры.   В стране резко обозначился спад промышленного производства, рост безработицы, высокий уровень  организованной преступности, воровства, пьянства грабежа коррупции и детской беспризорности. По одним  данным ВЧК  в 1921 году насчитывалось 4,5  миллиона беспризорников, по другим, в 1922 году -7 миллионов. Многие бродяжничали, активно вовлекаясь в преступную среду. Советские идеологи и историки  просвещения  и образования во всём этом обвиняли НЭП, с его мелкобуржуазными  пережитками и неизлечимыми  социальными язвами. (13)
      Сегодня мы видим, что это не так,  что всё это разложение, стагнация и   распад – всего лишь логическое и  трагически неотвратимое последствие  революции 1905 года и двух русских революций 1917 года. В каждой эпохе свои  условия, необходимые для эрозии общественного сознания и всё это зависит не только от экономики, но и от идеологии, от массового искусства и пропаганды. Эрозия молодёжного сознания с одинаковой силой проходила в стране как в эпоху НЭПА (в начале внутрипартийной борьбы),  так и в эпоху оттепели (в начале борьбы с культом личности). Пересмотр прежних культурно-идеологических ценностей начался тогда,  когда пышным цветом расцвёл советский политический анекдот, под которым советские граждане пытались скрыть свой  жгучий стыд за свою страну и её  нелепых  полуграмотных руководителей. Культура, ставшая идеологией способствует бурному развитию  молодёжного нигилизма.
     Достаточно  посмотреть на продукцию советского Агитпропа  20-х годов, или  политический плакат эпохи оттепели, чтобы полностью согласиться с взглядом   человека из Русского Зарубежья, графом Андреем Мусиным-Пушкиным: «Советская пропаганда не отличалась тонкостью и изяществом. Она всегда работала грубо, плакатно. Если шарж, то без полутонов, в лоб, примитивно. Жить в современной России я не  смогу. Даже если бы очень хотел. Не получится. Совсем недавно ругали  тирана  Сталина. Сегодня Сталин  снова превращается в кумира. Мне жутко. Вокруг советские названия: Ленинский проспект, площадь Революции, Краснопролетарская улица. Город Санкт-Петербург окружён Ленинградской областью,  а Екатеринбург  находится внутри Свердловской. Как с этим смириться? В 1917 году  случилась великая трагедия. Сто лет Россия несёт на себе грех. Наши родители  покинули Родину из-за революции, и мы не имеем морального права  возвращаться туда, где по-прежнему  стоят памятники Ленину и сохранены символы советской власти»(14)
     Этот выработанной в трёх и более поколениях стойкий  негативный взгляд советского человека изнутри и извне на свою  страну, на власть  и самого себя окончательно делает его внутренним иммигрантом или негласным апатридом,  инакомыслящим отщепенцем (А.А.Зиновьев). В молодых людях начинается  поиск новых ценностей за пределами своего коммунистического общежития, по ту сторону  «железного занавеса», в иных  идейных мирах и культурах, где  смысл жизни не вечная  борьба за мир во всём мире, а  вечный «кайф и расслабуха с вином, сигарой и Марухой». К этим поискам присоединяется мозг со своими парадоксами: леностью, инородностью, похотью и гедонизмом. И человек, уставший от   тотального агитпропа, ищет  мир,   где память спит, и совесть не тревожит, где без пиара нет товара, где реальный  коммунизм – главный советник  капитализма  в оптимизации социальной жизни. Юная душа рвётся туда, где ей почти всё можно и всё понятно,  где второй после Маркса  профессиональный мудрец Арнольд Тойнби расскажет нам о смертных грехах коммунизма,  о том, как надо  жить, и  как  жить нельзя  ни в коем случае,  держа  народ  на уровне скотины.(15)
      Вполне возможно, что русско-еврейский народ в будущем  в социальном плане способен и на  нечто большее.  Но сегодня  его  ещё  рано идеализировать и возлагать на  него  большие надежды в  сфере  социально –  культурного общественного    строительства, так  как  его стремительный численный рост заметно опережает интеллектуальное и духовно-нравственное развитие   в сторону  совершенствования и самовоспитания человека.  Увы,  большевистское (советское) прошлое продолжает тяготеть над  новой «народностью полукровок», и освободиться от него постсоветским евреям и  постсоветским великороссам   не так просто – русский абсолютизм и советская диктатура  глубоко проникли в кровь и  плоть     нескольких поколений двух народов. Не изжил себя полностью, а лишь   несколько преобразился культ личности,  с его  омерзительным угодничеством,   неадекватным славословием  и восхвалением правящего режима. Нет до сих пор  в русско-еврейском народе единого взгляда      относительно создания  общественного  механизма  «щадящего управления» и  «взаимной, равноценной и гармоничной  эксплуатации человека человеком».  До сих пор  в российском обществе не пересмотрены  многие морально недопустимые оценки,   касающиеся   пропаганды   социально-общественного  паразитизма   и   гедонизма.  Более тесному сплочению двух народов  мешает   прежнее (древнее)  национальное и  (и недавнее) коммунистическое  чванство,  непомерный снобизм, чувство превосходства одного  народа над другим  в  социально-экономическом,  историческом, общественном   и культурном плане. (Юрий Болдырев).
      В силу приобретённой в СССР на уровне условных рефлексов  гражданской трусости,  в общественно-политической жизни  двух народов весьма  редко (и весьма робко)     обсуждается  историческая и экономическая рентабельность и/или нерентабельность того или иного   правящего режима и отдельно взятого главы государства.   А ведь без  этого  невозможен трезвый анализ  недавнего прошлого и самокритичное осмысление   всего происходящего сегодня. 
     Сегодня, вместо  глубокого анализа по-прежнему в ходу или  одна сплошная хула своего общего не совсем славного прошлого,  или показное  головокружение от успехов.   Сегодня в моде   развлекательные шоу и  фанфары в свою честь  при полном отсутствии  самокритичного  осмысления происходящего, при  полном   «перерождении   управленческих верхов и  при той   унизительной  рабской  зависимости   очевидного, масштабного большинства  людей  от численно ничтожного меньшинства».  (17) 
      В такой искусственно созданной эйфории на дне социально-экономической  долговой ямы трудно  найти  дополнительные мотивы единения и сплочения двух разных народов.  Возникает ещё одна  базовая неприятность  –  с утратой высокой культуры и  интеллекта, мало кто из  советско-буржуазных граждан   хочет  заниматься созидательной деятельностью. Никто не хочет  идти  вперёд, изобретать что-то новое, продолжать  познавать  окружающий мир, – увы, многих социально  успешных индивидов  вполне  устраивает уже сделанное их предками или своё относительно лёгкое и стремительное обогащение. Сегодня  на волне самодовольного  головокружения от успехов  вновь стала модной и    обрела вторую жизнь большевистская маниловщина,     в духе «кремлёвского мечтателя» Ленина и  кремлёвского мистика-прагматика Сталина.  Их  мечта о возможном  бессменном  мировом господстве и  вечной молодости  нашла своих последователей  у нынешней правящей элиты и дополнилась сегодня  идеями создать в РФ в ближайшие десять лет «государство для граждан» и войти в «золотой миллиард».  Что касается обретения личного бессмертия и «эликсира  вечной молодости» долларовых миллиардеров, то этим, как и при Сталине,   плотно занято мировое научное сообщество. Только вместо алхимической шарашки НКВД академика Савельева, сегодня трудятся лучшие генетики мира. раскрывшие тайну долгожительства «голого землекопа».  Что  же касается сотворения  в России НЭПА и нового   «экономического чуда»,  то этим заняты лучшие экономисты страны и мира, такие как Кудрин и Миркин. Оба  славных мужа  знают,  как  сотворить чудо, оба уверены, что  войти  в золотой миллиард  легко и просто.  Для этого глава Центра  стратегических инициатив Алексей Кудрин предлагает реформировать государственный аппарат и сократить число  чиновников на  треть, создав все условия для повышения эффективности власти.  В свою очередь  завотделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН  Яков Миркин  предлагает  любое решение в макроэкономике проверять по тому, как оно отразится том, как и сколько  долго живут люди. И здесь. На пути к «золотому миллиарду», как полагает Миркин,  многое зависит от  готовности правящей элиты РФ к самовоспитанию и преображению в лучшую сторону, чтобы она,  став лучше и совершенней,   была способна сделать то, что когда-нибудь будет называться «экономическим чудом в России 2020-х годов. Здесь особых секретов, по Миркину, нет.  Главное – жить и действовать  нужно в своём российском Доме и не мечтать тайно о Доме общеевропейском. Обновляй русский мир, вкладывайся в него надолго. Оставляй, а  не вывози  капитал, вот главное, что требуется от патриота-олигарха и чиновника-миллиардера. (rg.ru/sujet/5666 )   И будет людям счастье и все войдут  в «золотой миллиард», Кто войдет в общеевропейский Эдем, тот  будет жить долго, почти вечно.  А кто не войдёт – тот умрёт по принципу: все умрут, а я останусь  (Валерия Гай Германика). Сегодня  в реалиях буржуазной России  советская культура является  уделом ностальгических воспоминаний уходящих в мир иной старших поколений. И   отдельные её элементы, связанные с культурой  повседневности сталинского режима и мира великого Заточения, снова     надёжными «скрепами»  стали  традиционной уголовной культуры  с бюрократической (клановой и  силовой) культурой, определив тем самым реальное лицо правящего режима, с его легионами «политических животных», демонов и бесов нового времени.

       Не всякое поколение способно на творческий подвиг и созидание.
На созидание новых идей, учений идеологий способна только свободная душа. Только она способна быть носительницей высокой духовной культуры и создавать новый общественный строй вне какой-либо экономики и предписания властей.  Даже самая  оригинальная и  человечная идеология невозможна без  высокого искусства и  духовной культуры.  Давно известно, что искусство –  это не только отражение жизни, но и вторичное (зафиксированное Платоном)  положение по отношению к реальности – или  её  идеализация, или  дерзкая, критическая  рефлексия. Искусство, умело  переплетённое с  философией и социологией жизни (идеологией) создавая  собой автономную реальность, начинает вскоре  влиять на реальность жизни, преобразовывать её к лучшему .  Искусство как составная часть идеологии выполняет своего рода служебную функцию по отношению к жизни и становится  духовной подпиткой в разных областях человеческой деятельности.   
      Слить, собрать  воедино одной универсальной, великой идеологией  и  политической волей  все континенты,  было мечтой всякого выдающегося, творчески активного  политика со времён правления Меровингов и Каролингов. Оттон, Карл Великий, Генрих  Птицелов, Наполеон, проект Шарля де Голля – все эти  люди-идеи затевались ради великого плана объединения, ради всеобщего  процветания и благоденствия, ради идеального синтеза  пространства и объекта-индивида. Только искусство и духовная культура способны  дать жизнь новой утопии,  дать новой идеологии  пусть  недолгую,    но зато  яркую и блистательную жизнь. 
      Здесь без духовной культуры  новой идеологии долго  не жить. Как только назревает духовно-нравственный кризис,  так начинается     сперва незримый, но  неумолимый  распад общественной системы, замедляется, а вскоре и совсем прекращается, становится весьма затратным расширение территорий, спадает социальная активность граждан,  их интеллект, наблюдается  смещение интеллектуальных центров, а порой полное исчезновение «интеллектуальных пятен» на планете. Как правило,  новая идеология, совмещая в себе педантичность, единство  частного и общего, общественную мораль и свободу личности,  изначально нацелена на централизованное государство, но  только не на абсолютизм, с его насилием  кровью и обманом.  Духовная культура, её культурная парадигма   обладает  особенностью долго  хранить свой генофонд, серьёзно истощить  его может только тотальное насилие на уровне социального геноцида. Остаётся при этом согласиться с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым, который был твёрдо убеждён, что  культурная генетическая память живёт, не смотря ни на что, после каждой  очередной социальной  катастрофы. Каждая новая идеология нацелена на  будущее и традиционно всегда связана с феноменом человека, но всякий  стремление создать  цельный и более  совершенный мир заканчивается  утратой человечности и самого образа совершенного Человека. И тогда выясняется, что цельного мира нет, как и нет идеального человека и человечного общества. Сегодня процесс дегуманизации  искусства и культуры и расчеловечивание человека идёт стремительно.
     Потребность в новой идеологии возникает в то самое время, когда  завершается целая  фаза развития человечества, когда  «социально-экономической коррозией» уже  затронуты  сами основы цивилизации. Но при этом не надо считать,  что причиной  распада  нашей цивилизации  явился распад  СССР в конце индустриальной фазы его развития. И дело даже не  в крахе  социализма и всех видов и окрасов  капитализма.  Дело в  отношениях алчного и бездумного  человека  с экосистемой, которая его окружает и мучительно до поры его терпит. Дело в ресурсах жизненного пространства в данный период времени,  в  их непрестанном  истощении. С истощением ресурсов распадается  связность территории. Начинают разрушаться хозяйственные, торговые и культурные связи, а с ними начинают страдать мировоззренческие доктрины,  вырождаться или перерождаться национальные идеи и  идеологии, духовные и нравственные ценности. Мир погружается в дикость и средневековье, наиболее агрессивные человеческие особи начинают сбиваться в  бандитские (партизанские) стаи. Когда наступает крутой перелом, резкий переход  от одной фазы к другой, происходит  решительный пересмотр  морали и этики прошлого. Переход  от одной  традиционной фазы к другой, от традиции к индустрии, а от  индустрии к  бездуховному потреблению    людям всегда  даётся тяжело. Именно поэтому  носители традиционных культур и верований в критический для себя момент  часто выбирают смерть.  И тогда наступает конец власти, её силе, рекламе, правилам и законам. (Мойзес Наим). Тогда в конечном итоге побеждает смерть (Иосиф Сталин).
Авторские примечания и источники
1.Бердяев Н.А. Истоки и смысл  русского коммунизма. М. 1990. С.17   
2.Алексей Смирнов (фон Раух)   Полное и окончательное безобразие  Мемуары.Эссе.  (Сост. И Врубель, М.Гробман) –Тель-Авив-Екатеринобург, Кабинетный учёный. 2015. с.287 – «Женат Павлов был на чистокровной еврейке Сарре, которую он крестил, и она получила новое имя –Серафима. Их сын, в отличие от низкорослого,  похожего на заросшую шерстью  макаку,   Павлова-отца,  – высокий, стройный, черноволосый  с очень неприятным взглядом. Одевался он модно, по-европейски. Всегда носил бабочку, стал, как и отец, физиологом и тоже мучил несчастных собак. Павлов-сын дружил с чекистом Ягодой и его людьми и лично знал Сталина, который поручил ему вместе с отцом разработать теорию, как оптимально советских людей держать впроголодь, по их жаргону – в подчинении условных рефлексов. Сталина павловская теория  весьма радовала  и негласно была введена всюду». ( Вокруг «Розы мира»,сс.268-307)
3. С.П. Мамонтов. Основы культурологии. Издание второе, дополненное. М. Издательство РОУ, 1996, с.249
4.«РОССIЯ» Энциклопедический словарь.  Брокгауз и Ефрон. СПб, 1898, сс.382-389.  Сводная таблица А.Я.Острогорского по данным на  1 января 1894 года в  сборнике  «Производительные силы России», сс.399-400).
5.Анненков Ю. Дневник моих встреч. Л.1991, Т.2,С.247
6.Алексей Смирнов (фон Раух)   Полное и окончательное безобразие  Мемуары.Эссе.  (Сост. И Врубель, М.Гробман) –Тель-Авив-Екатеринобург, Кабинетный учёный. 2015. с.287
7.Луначарский А.В. Религия и социализм. СПб., 1908. Ч.1 С.146
8.Бердяев Н.А. Истоки и смысл  русского коммунизма. М. 1990. С. 145)
9. Термин «псевдоморфоза» принадлежит  Освальду Шпенглеру (1880-1936). К числу исторических псевдоморфоз Шпенглер  относит Петровскую Русь, считая при этом,  что Россия – госпожа Азии, что Россия и есть Азия.  Освальд Шпенглер негативно относился как к социалистическим идеям, одинаково иронически и даже брезгливо относился  как к большевистскому, так и гитлеровскому режиму. Он открыто отказался от сотрудничества  с нацистами  в Германии, а  будущее величие  России  видел  в  зарождающейся  русско-сибирской культуре, которой суждено стать новой идеологией будущего. По Шпенглеру правление большевиков не является государством в нашем смысле, каковым была петровская Россия. Оно как золотоордынской царство во времена  могущественных монголов, состоит из господствующей орды – называемой коммунистической партией – с вождями и всемогущим ханом, и из подавленной и беззащитной массы, большей по численности примерно в сто раз. От настоящего марксизма здесь очень мало – только названия и программы. В действительности это татарский абсолютизм, который подстрекает и эксплуатирует мир, не обращая внимания на границы. Большевизм –это  осторожный, хитрый, жестокий режим, использующий смерть как повседневное средство управления, в любой момент готовый выдвинуть нового Чингисхана, чтобы пойти на Азию и Европу.   Марксизм, социализм и коммунизм в советском варианте, вопреки  внешним иллюзиям, категорически не терпит человечности, милосердия, мира и заботы. По О.Шпенглеру, они есть  система воли  к власти и мировому господству как «благоденствию»  в экспансивном смысле. (см.  Шпенглер О. Годы решений: Германия и всемирно-историческое развитие. Екатеринбург, 2007, с.223)
10. Огюст Кошен (1876-1916) – французский историк, автор книг «Революция и свободомыслие»  и «Дух якобинцев» (1979). По мнению Кошена, Французская  революция была плодом деятельности «малого народа» –  интеллектуальной элиты, «вольнодумцев», организованных в систему тайных обществ (масонских лож), которые, возникнув в 1750-е годы на почве идеи мирового господства  замкнулись, оторвались от органической жизни французского «большого народа», но при этом однако сумели навязать ему свои идеи и ценности. Продолжением этой системы была система революционных клубов (кружков, партий), которая фактически и осуществляла власть в эпоху революции от имени народа. Исходя из этого, Огюст  Кошен делает вывод о демократии как о власти «малого народа» и о революционном терроре  как о неизбежном атрибуте демократии.
12.Йесеф Телушкин. Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии. Иерусалим-Москва. 1998. С.340)

13.Алексей Смирнов (фон Раух)   Полное и окончательное безобразие  Мемуары.Эссе.  (Сост. И Врубель, М.Гробман) –Тель-Авив-Екатеринобург, Кабинетный учёный. 2015. Сс.344-350.
14..Рожков А.Ю. Борьба с беспризорностью в первое советское десятилетие// вопросы истории, 2008, №1, с.134. Апостолов А.Г.Быт и нравы эпохи НЭПА». М.1967; Епихин А.Ю., Мазохин О.Б.  ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921—1928). М.2007, с.185.).

15. «Родина», №4, апрель 2017, «ИСХОДЪ» с.29 –АПАТРИД. Граф Андрей Мусин-Пушкин).

16. Тойнби Арнольд  Джозеф (1889-1975). Постижение истории, сокращ. Рус. Пер. М.; 1996)

17. VII Международная конференция «Зиновьевские чтения» в МИА «Россия сегодня» на тему: «Александр Зиновьев: реальность планируемой истории»
25-26 октября 2016 года –  Москва. Содоклад Юрия Болдырева.   После развала СССР советская партийная номенклатура вместо «красного барства» породила  криминально-мафиозную  олигархию.  «Наверху оказалось не «избранное» как самое созидательное, ответственное, квалифицированное и национально ориентированное меньшинство, но группировка сугубо паразитическая, антинационально ориентированная, криминальная по происхождению. Наша нынешняя ситуация значительно хуже. Наш социально-нравственный маятник зашкаливает то в одну, то в другую сторону. Дело сейчас буквально в полурабском положении и унизительной зависимости одних людей от других. Мы видим, как в угоду нынешней унии власти и компрадорского олигархата переписывается наша новейшая история, включая события 1987–1991 гг., события 1992 г. (ваучерная приватизация), 1993 г. (ельцинский переворот), 1996 г. (президентские выборы и кредитно-залоговые аукционы), 1999–2000 гг. и т.п. Если столь нагло можно искажать новейшую историю, которая еще на памяти живущих, то,  что говорить об истории более далекой, в том числе вековой давности? В этом смысле, конечно, жизненно важно использовать юбилейные дни для противодействия целенаправленной фальсификации истории Революции и СССР»