Духота комнаты давила на Кэтлин, словно стены сужались с каждой секундой, пытаясь ее придавить. Эти неровные стены с местами обвалившейся штукатуркой и желтыми потеками от заливавших протекающую крышу осенних дождей, мутное зеркало, одинокий стол посредине, на котором стоит та самая ваза красного стекла и два стула на качающихся ножках - все, что окружало Кэтлин последний месяц. Оставалась еще достаточно места, чтобы вместить в комнату несколько шкафов, дабы засунуть туда хранящиеся в семье Кэтлин скелеты, но они вряд ли бы туда поместились.
Духота. О, эта духота! Кэт встала и распахнула скрипучее окно. Деревянная рама скоро окончательно сломается. Нет, даже прохлада осенней ночи не охладит ее досаду. Русые волосы метались под порывами дерзкого ветра по хрупким плечам и смуглому лицу, временами мешая сверкать серым глазам от невыплаканных слез. Когда человек остается в одиночестве, кажется, он многое о себе понимает, потому что время, проведенное в одиночестве - неизменно время, проведенное в воспоминаниях. И не всегда осознание того, кем ты являешься на самом деле порадует тебя своими итогами. Но одиночество, долгое и невыносимое, заставляет тебя перестать закрывать глаза и посмотреть наконец-то на правду.
Кем она была? Кэт усмехнулась. Больное с детства сердце снова печально заныло. Прошлое. Прошлое - это все, что у нее сейчас есть. Прошлое, потому что никакого будущего она иметь больше не может. Кэт прошла к столу по непокрытому бетонному полу, босыми ногами чувствуя его холод и шероховатость. Ваза. Это символ ее счастья. Счастья, которые было с ней в прошлом. Теперь его нет. Теперь ничего нет. Кэт закрыла глаза и уронила голову на руки. Воспоминания...
Когда-то она была желанна всеми. Она была звездой калифорнийского побережья, признанной красавицей и не оставалось ни одного мужчины, который бы не горел желанием заполучить ее. Яркие помады, голубые тени с металлическим отблеском, густой слой туши на длинных ресницах, легкие майки, короткие юбки, черный лак, шпильки, зависть всех девушек, завуалированная слащавым лицемерием, льстившая ее тщеславию, и восхищение мужчин, не дававших ей прохода.
Стоило ей появится в баре, как присутствующие мужчины оплачивали выпитые ею напитки, а девушки разочарованно покидали помещение. В баре она познакомилась с Крисом. Он, по крайней мере, так представился. Это был высокий статный парень с пятью фунтами в кармане и потрепанным малиновым пиджаком на широких плечах. В тот вечер Кэт перепила и Крис таскался с ней весь вечер, пока ее тошнило, выслушивая ее развязавшийся язык. О чем она там говорила, сейчас уже и не вспомнить. Но вряд ли она рассказывала ему о живописи в стиле барокко. Зато то, о чем говорил Крис, Кэт помнила хорошо. Выпивала она с подросткового возраста, поэтому выработанная с годами привычка уже не омрачала ее рассудок и не стирала память.
Крис говорил, что ее волосы похожи на лен своим цветом, говорил, что влюблен в ее глаза. Но в глаза нельзя влюбиться, это было известно Кэт давно. О себе Крис не говорил, сказал только, что учился в Оксфорде на каком-то факультете, кажется, истории. "Фу! - тогда сказала Кэтлин и все поплыло перед ее глазами. - Много чести, разговаривать с занудой!" - он добродушно улыбнулся, а потом и рассмеялся беззлобно, а она ушла. И с тех пор они виделись часто.
Каждый вечер просиживали с Крисом у ее подъезда. Она курила, а он говорил обо всем на свете, кроме себя. Она пела, а он подарил ей вазу из красного стекла. Он сказал, что она такая же красная, как его любовь к ней. И это была самая глупая фраза, которую он когда-либо произносил. Но именно этот подарок и эти слова стали началом ее первой влюбленности.
Потом она встретила Бобби, то есть Робина. И если Крис приглянулся ей сразу, то этот упитанный богач напомнил ей своим видом обезьяну. Но была у нее одна мечта. Отец ее спился и умер, мать исчезла в неизвестном направлении, а потом Кэт оповестили о ее смерти. Теперь имя Александра с матерью у нее уже не ассоциировалось. И жить в бедном покосившимся многоквартирном доме, на первом этаже в убогой халупе, Кэт не хотела. У нее было раньше много амбиций, но все, кроме одной, более реальной, разбились о камень реальности. Сбежать от нищеты с помощью своего никому не нужно таланта уже не представлялось ей возможным, так как она окончательно убедилась в его отсутствии, и тогда Кэт решила выйти замуж за Робина. Он богат, так как его родители, известные в Америке адвокаты, отписали своему сынку-переростку большую часть своего состояния, а сомнений в собственной красоте у нее не оставалось.
И не зря. После недолгого головокружительного ухаживания, Робин позвал ее замуж. Свадьбу подготавливала ее будущая теща - Амалия Уайт. Она заказала ресторан, разослала приглашения, купила молодоженам подобающие наряды, обучила Кэтлин обычаям светской дамы, заставила стереть черный лак, смыть голубые тени и красную помаду, выбросить легкие топики и короткие юбки, выбросила вазу из красного стекла, назвав ее безвкусицей и сделала из Кэтлин "более отесанную", как выразилась сама Амалия. Но Кэт едва ли была рада такому превращению и даже рыдала, когда не смогла найти эту вазу в мусорном ведре. Но вот только будущая теща не смогла отвадить от нее Криса, с которым Кэт проводила все свободное от подготовки к свадьбе время.
Крис был тогда сам не свой. Он много пил, много дрался, много выпендривался и много рассказывал о себе. Он рассказал, что его исключили из Оксфорда за участие в дуэле. То есть некоем пародии на него, насколько мог воспроизвести историк-дуэлянт настоящее сражение в двадцать первом веке. Кэтлин знала, что это старомодное занятие, давно канувшее в Лету, могло придти в голову только Крису и догадывалась, что он кого-то пристрелил. Но в целом - все было чудесно. Робин сдувал с Кэт пылинки, Крис соответствовал ее мечтам о первой влюбленности, а свадьба обещала быть чудесным зрелищем, которое будут транслировать по каналу "Америка ньюс". А потом по почте Кэтлин пришли фотографии, где блондинка средних лет сидела в кафе с Робином. Разумеется, как любящая невеста она должна была приревновать, но Кэтлин не испытала ровным счетом ничего, пока внимательно не пригляделась. У него на лице красовалась привычная презрительная ухмылка, заменявшая человеческую искреннюю улыбку, а у блондинки, собравшей свои волосы в тугой пучок на затылке, было серьезное выражение лица. На первой и второй фотографиях, сделанных в разных ракурсах, она была напряжена. Но если на первом фото лица ее не было видно, то на втором ее лицо было видно отчетливее, чем Кэт хотелось бы. Это была она. Александра Бленданбен, на калифорнийском побережье известная больше как Сандра. Ее мать. Ее мать, сбежавшая, а затем и погибшая, сидела в кафе с ее будущим мужем. Кэт несколько дней лежала в больнице с начавшим шалить сердцем, и только Робин просиживал у ее кровати днями и ночами. Он рассказывал истории и вернул ей ту самую вазу из красного стекла. Она тихо расплакалась, прижимая к груди вновь вернувшуюся вазу. Не зря говорят, что если эта вещь твоя, она обязательно к тебе вернется. Но ведь ей так хотелось видеть его, Криса, и принять из его больших и теплых рук эту вазу. И не успела Кэт набраться смелости, чтобы спросит о Сандре, Робина арестовали.
"За что?" - кричала его мать Амалия, вырываясь из крепко державших ее рук дюжей домработницы. "За убийство некоего Кристофера Флэнагана," - бросил полицейский и усадил Робина в полицейскую машину, озарявшую своими красно-синими мигалками и пронзительной сиреной безлюдную ночную улицу. Люди не ходили по улицам в надежде уловить лакомый кусочек из жизни знаменитых Уайтов, нет. Они стояли у окон своих гостиных и, приоткрыв несколько полосок своих жалюзи, пялились на их отделанный мрамором недавно построенный особняк с фамильным гербом. Соседи знали все. Даже то, что Кэтлин увезли в тот вечер на скорой. Второй сердечный приступ в ее двадцать два не заставил себя ждать. Тот, кого она действительно любила, умер! Крис умер. И если бы не ее желание богатства, этого бы не случилось.
Там, у больничной койки, днями и ночами теперь просиживала Сандра. Она рассказала дочке правду и уж лучше бы она никогда ее не рассказывала. Нет, лучше бы она рассказала ее раньше. Людям присуще стремление верить в сладкую ложь, но в ее одурманивающем омуте невозможно долго прожить. Крис был известным бандитом Англии, где он изрядно грабил по-крупному, правда никогда не разводил "мокруху". А Сандра работала вместе с ним. Она сбежала тогда, почти шестнадцать лет назад, от пьющего мужа, но свою дочку Кэтлин не взяла с собой за неимением средств. Здесь, на калифорнийском побережье, для ее любимой Кэтти было заранее определено место. Здесь для всех оно был определенно с самого детства.
Сандра сбежала в Англию не одна, а с неким Филом Висли, с которым тайно расписалась, устраиваться преподавателем английского в Оксфорд, где на тот момент работал Фил. Там она и познакомилась с Крисом, учеником исторического факультета. Это был старательный малый, очень интересный человек, но слишком стремившийся быть на высоте, иметь больше, чем это возможно. Вскоре узнав о измене мужа, который, кстати, и помог ей с устройством в Оксфорд, Сандра зачислилась в шайку Кристофера, желая отомстить мистеру Висли. Так и началась ее преступная карьера.
Сначала она просто хотела возмездия, хотела установить справедливость, обокрасть своего благоверного, но ее новая профессия обладает таким же жутким свойством, как и болото. Затягивает с каждым разом все сильнее. Азарт, погоня, риск. А теперь, чтобы скрыться от ищущей его полиции, которая устала терпеть его выходки и стала совсем разъяренной, Крис сбежал сюда - переждать. А за ним приехала и вся его банда. В тот день, когда Робин встретился с Сандрой в кафе, он не знал, что миссис Александра Бленданбен Висли - мать его невесты. Он знал, что она располагает информацией о местонахождении предводителя ее шайки, пафосно и вычурно называющейся "Английские Волки". Робин хотел стереть таким образом из сердца Кэтлин ее "детскую любовь". Но если Сандра не выдала Криса, то его выдал кто-то другой. Так все и вышло.
Врачи не утешали своими прогнозами относительно здоровья Кэт. А потом, в тот самый день, назначенный днем свадьбы Кэтлин и Робина, Сандру арестовали за участие в бандитской группировке.
Кэт поднялась со стула и, взяв со стола ножницы подошла к мутному зеркалу. В неверном свете свечи, спасавшей Кэт от тьмы, наступившей за неуплату, в мутной поверхности зеркала отображались длинные волосы, мешковатая ночная сорочка и сверкавшие неотвратимой решительностью серые глаза. Кэт быстрым и решительным движением в два счета отрезала волосы. Золотистыми волнами она посыпались на пол, под решительные щелчки ржавых ножниц, покрыв его блестящим ковром.
Нужно было что-то менять. Пришло время отпустить прошлое. Пусть оно хранит своих мертвецов. Она отпустит его, простит себя и будет жить дальше. Где-то в глубине ее души что-то шевельнулось. Кэт знала, что она изменилась. Она уже не та охотница за богатством и ей больше не нужно, чтобы все смотрели ей вслед, восхищаясь. Когда-то она хотела быть любимой всеми, теперь же ей не нужно всеобщее одобрение. Люди понимают это, когда теряют свой вес в обществе и навсегда прощаются со своей репутацией.
Взгляд ее остановился на вазе красного стекла. Вот он, предмет держащий ее за двух мужчин, которым она сломала жизнь. Предмет, держащий ее за прошлое, которое уже не вернуть. Кэт взяла ее, последний раз чувствуя гладкость ее поверхности и запустила вазу о стену. Тысячи красных осколков усыпали пол, но не один не попал в нее. У нее не будет шрамов. Это знак. Знак начать все сначала.