ШКОЛА
Здание школы №581, в которой я учился, выглядит со стороны улицы Шверника так, как это показано на иллюстрации. С другой стороны здания - парадный вход, а напротив входа - спортивный зал. Его можно видеть на другом фото. Вначале спортивный зал отсутствовал, его построили позже. Я помню, как проводили субботники внутри и вокруг него, убирая строительный мусор.
В спортзал вёл подземный переход. Туда можно было пройти, спустившись по боковой школьной лестнице в подвальное помещение - довольно длинный коридор с закрытыми дверями в боковые комнаты, в которых хранились разные вещи, нужные в школьной жизни, в частности - волейбольные мячи. От середины коридора налево вниз вела лестница в подземный переход.
Любопытно, что эта подземная часть школы мне впоследствии часто снилась, как декорация для самых фантастических сюжетов. Ещё дальше, за спортивным залом была открытая спортивная площадка с волейбольной сеткой, на которой мы небольшой компанией любителей этой игры "стучали в мячик".
Было это всё в районе московской новостройки под названием "Черёмушки". План застройки Вы тоже можете видеть на фото. Здание школы на фото сверху, другие дома - панельные пятиэтажки так называемой "хрущёвской" серии. Они благополучно существуют до сих пор. Дом 5/6 корп.2, в котором жил я, помечен на фото красной точкой. Окно комнаты выходило в сторону детского садика, на другую сторону от входного подъезда.
В доме, помеченным синей точкой, жил мой школьный друг Володя Каценбоген. А в доме, помеченным коричневой точкой жил другой мой школьный товарищ - Саша Невзгодин.
В настоящее время школьное здание входит в состав гимназии №45 - http://sch45uz.mskobr.ru/
Об истории района можно прочесть тут - http://krasnaya-moskva.ru/CHEREMUH.htm
КВАРТИРА
Квартира, в которой жил я с мамой, а потом и с отцом, приехавшим издалека, оттуда, где вначале жили и мы, - квартира эта располагалась на первом этаже. В квартире нам принадлежала одна комната, а в другой комнате жили соседи - мама со взрослыми сыном и дочкой. Дочка впоследствии вышла замуж и уехала, а сын Валентин ещё до этого женился.
Соседская комната делилась надвое занавеской. Гвоздь, закреплявший занавеску, пробил перегородку между нашими комнатами насквозь.
С соседями мы ладили. Валя был добродушным человеком, но изредка выпивал. Накопившиеся пустые бутылки он относил в пункт приёма стеклотары в двух больших авоськах. Однажды он посадил в авоськи двух своих детей и демонстрировал их к их же большому удовольствию. Стоя в коридоре в трусах, он расставил руки в стороны. Авоськи раскачивались, и дети радовались.
Жили бедно. Отец, уходя в кулинарию, рассчитывал, сколько котлет можно было купить, чтобы деньги не кончились, прежде чем он получит очередную пенсию. Пенсионерам разрешали подрабатывать два месяца в году, и он соединял эти месяцы в четыре, устраиваясь на временную работу до, и после новогодних праздников. Он подрабатывал бухгалтером, и это были как раз те месяцы, когда его работа была нужна. Приведение в порядок бухгалтерской отчётности - так это называлось.
ШКОЛЬНЫЕ УЧИТЕЛЯ
Лидия Петровна - учительница литературы и русского языка, вела наш класс от начала моего поступления и до окончания школы. Выпускное сочинение я писал на тему "лирический герой в современности" и смухлевал немножко - выдумал несуществующего современного автора, книгу которого я будто бы читал. Как сейчас помню - это был Владимир Кисловский с его книгой "Я из Кобаяси". Вводная фраза для сочинения - "Не все, быть может, читали книгу (имя автора, название книги). Подобный автор весьма удобен, поскольку, цитируя его, гарантировано попадаешь в заданную тему. Интернета с поисковиком в то время не было, и меня не разоблачили. А вот на приёмных экзаменах в МГУ за сочинение о Ломоносове я получил трояк. Но это так, к слову.
Лидия Петровна, как и все учителя, была человеком увлечённым, и кое-что мы знали, ходили по музеям, учили стихи, знали про зеркало русской революции и про то, что дуб выпускает весной свои листья в последнюю очередь. Помню, как я и Саша Невзгодин учили наизусть горьковскую Песню о Буревестнике - скандировали этот стих хором, вполне в интонации монотонии. Разумеется ни о какой монотонии, ни о принципах стихосложения мы ничего не знали, а стихи полагалось читать, стремясь к наибольшей выразительности.
Поэтому заучивание стихов хором было нашим, тайным от учительницы ноу-хау - занятием не только весёлым, но и эффективным. Подобным же образом мы издевались и над Гоголем, однако тексты, заученные таким способом, и сейчас вспоминаются легко.
Разумеется, изучение литературы было в то время до некоторой степени кастрированным - мы знали о писателях только то хорошее, которое нам следовало знать. Хотя не знаю, учат ли чему в школе сейчас? Думаю, что ЕГЭ напрочь отбивает то хорошее, что всё-таки было в старой системе образования.
Немецкий язык в школе я знал прилично. Первым моим поэтическим упражнением был перевод стихотворения Гёте. На вступительных экзаменах в МГУ по немецкому устному получил пять, закончив свою беседу с преподавателем эффектным грамматическим оборотом - "Ich habe kein Zeit gehabt." Впоследствии в моей английской речи все находили "ужасный немецкий акцент".
По всем предметам, которые изучали, мы сдавали экзамены. Не было такого, что мол эти знания нам не пригодятся. Такое пресекалось на корню. Преподавание велось в расчёте на среднего ученика, с обязательным подтягиванием отстающих. Отличникам - пожалуйста, вот вам отдельное задание. Но и поручение - подтянуть отстающего в своём пионерском звене.
Да, да - коллективизм в самой лучшей "советской" форме. И стенгазету классную по очереди по звеньям выпускали. Подсказки и шпаргалки - тоже приметы коллективного творчества. Не поощрялись, но и не заканчивались жёсткой карой - подсказывает, значит работает. И вызывали отвечать не тех, кто подсказывает, а молчунов.
География запомнилась условными значками полезных ископаемых на карте, которая всегда внимательно рассматривалась при приготовлении урока.
Помню, по теме овцеводства в северных республиках Кавказа отвечал Костя, кудрявый красивый мальчик, немножко лентяй. На случай незнания урока у него была уловка - он как бы припоминал. И при этом махал рукой, как бы отметая чужие подсказки. Потом оборачивался и страстно шептал - Ну, что же вы? Подсказывайте! Потом снова оборачивался к учителю и хмурил лоб, обозначая припоминание.
"Тонкорунный Локателли" - шепчу я Вите Аханову, моему соседу по парте.
"Что?" - переспрашивает Виктор. Я объясняю, что Локателли - фамилия итальянского конькобежца (соревнования вчера по телевизору показывали). Витя воодушевляется и, прикрыв рот ладонью, подсказывает Косте через проход между рядами.
Костя припоминает - "Ещё, этот... Локателли тонкорунный..."
"Кто?" - глаза учителя округляются.
"...тонкорунный Локателли" - повторяет Костя уже неуверенно. Витя Аханов громким шёпотом объясняет возникшее недоразумение ко всеобщей радости класса.
Наконец, насмеявшись вволю, мы вспоминаем всех мериносов северного Кавказа. Костя, однако, показывает нам кулак.
Софья Иосифовна, преподаватель математики, была нашим классным руководителем. Любя, мальчишки называли её просто Софа. Софа задала. Софа спрашивать будет.
К доске пойдёт ... тот, кто пойдёт, решает задачу, занимая ровно половину доски. А на второй половине Софья Иосифовна сама чертит, проверяя, правильно ли класс сделал домашнее задание, и делая пояснения к этому заданию.
Потом смотрят, как справился с задачей вызванный к доске. А потом - новый материал.
Задание все записывают в дневники. Это проверяется. Чтобы потом никаких отговорок не было.
Желающим исправить оценку - дополнительное задание.
На уроках физики длинная доска разделялась на шесть частей. Доска располагалась позади кафедры - возвышения со столом, внутри которого с той стороны находились некоторые приборы, которые затем выставлялись на стол и демонстрировались.
А пока у доски томились шесть учеников, каждый у своей части доски, с мелом и записанным на доске условием задачи по физике. Подсказывать было трудно, но между собой ученики могли переговариваться. Пока же, про них все забыли и проверяли домашнее задание, или повторяли теорию. Одно другому не мешало и происходило одновременно.
Основная масса приборов и пособия находилась в узенькой комнате, куда вела дверь справа от кафедры.
Наибольшее впечатление, разумеется, производила электрофорная машина.
С этой машиной я провёл эксперимент по изготовлению электрета. Сведения об электрете я почерпнул из журнала Юный Техник (1960г.) Суть публикации состояла в том, что если смесь пчелиного воска и канифоли расплавить и дать застыть, предварительно приложив высокое напряжение, то полученный твёрдый материал будет заряжен электричеством. Наподобие того, как заряжается расчёска при трении о волосы. Однако, в отличие от расчёски, электрет сохраняет свою заряженность достаточно долгое время.
Дело было вечером, после уроков. Присутствовала учительница физики и пара зрителей.
Канифоль (пчелиного воска у меня не было) я растопил в круглой жестяной коробке из под киноплёнки. Сверху, над поверхностью канифоли висел металлический диск, подсоединённый к электрофорной машине. Другой полюс машины подсоединён к жестянке с канифолью.
Кручу ручку, канифоль заряжается, но чуть погодя обнаруживается, что машина работает вхолостую - никакого заряда электроскоп, подсоединённый к ней, не показывает. В чём дело?
Смотрю - расплавленный канифоль в центре поднялся горкой и прикоснулся к диску. А в расплавленном виде он отнюдь не диэлектрик, проводит электричество. Ладно, поднял диск повыше. Кручу ручку, радуюсь. Через некоторое время заряда снова нет. Почему? Поверхность канифоли ровная, никаких горбиков, а заряда нет. Не сразу, а только в свете яркой лампы заметил, что от поверхности к диску тянутся тончайшие нити, вроде редких выросших волос. Они-то и замыкают электричество.
Короче говоря, электрет у меня не получился, но опытом я остался доволен.
Вы понимаете, о чём я говорю - иногда физический эксперимент приносит вовсе не тот результат, который от него ждёшь. Предполагаю, что электрофорная машина, при некотором усовершенствовании процесса, вполне сгодилась бы для выращивания синтетической шерсти, например.
Занятия по астрономии у нас проходили всё в том же физическом кабинете. Астроном, Оганес Максимилианович был сухоньким интеллигентным старичком с бородкой. Он говорил негромко, и два высоковозрастных обалдуя на последнем ряду сильно мешали и вели себя вызывающе. Он замолкал, возмущался и обижался, но не выгонял их из класса. Все ученики дружно заступались за учителя, оборачивались и порицали лоботрясов, те ненадолго успокаивались, и урок продолжался. В девятом классе их из школы отчислили.
"Физика изучает основы внешнего мира и свойства тел, трактует о сущности стихий, минералов, растений и животных. И о происхождении всевозможных атмосферных явлений, как-то: радуги, падающих звезд, комет, молний, грома, дождя, снега, града, ветра, вихрей..." Поскольку эта сценка с учителями от Мольера очень напоминала нам о нашей школьной жизни, то и разыгрывали мы её с большим удовольствием. С большим удовольствием шили костюмы и гримировались. Даже роскошные парики с завивкой Нина Михаиловна, наша учительница по химии и организатор наших театральных действ, где-то раздобыла.
Химия интересный предмет, но особенно запомнились театральные постановки. "Мещанин во дворянстве", а также ранние рассказы А.П.Чехова. Отдельная декламация стихов. Кто не выступал в спектакле, тот был заинтересованным помощником - художником, декоратором и зрителем. Витя Аханов и Володя Каценбоген были и актёрами, и режиссёрами одновременно. Давали спектакли на пятом этаже, на нашей школьной сцене. Показывали их и на выездных сценах, и даже в конкурсах участвовали.
ШКОЛЬНЫЕ ТОВАРИЩИ
Володя поступил в Московский геологоразведочный институт. Пошёл по стопам своих родителей. Помню, заходя к нему в гости, я любовался великолепными друзами кварца и флюорита, привезёнными его родителями из экспедиций. Под этим влиянием я и сам начал интересоваться минералогией и разными ископаемыми, читал книги Ферсмана и Обручева. Ещё я посещал минералогический и палеонтологический музеи, они находились на Ленинском проспекте вблизи ограды Нескучного сада. В сторону оврага был склон, на который выбрасывали отколотые куски образцов, и я собирал там маленькие образчики разных минералов. Что это были за минералы. можно было узнать тут же, зайдя в музей.
Витя Аханов пошёл, кажется, по театральной части. Ему мало мешало то, что он носил протезы на обеих ногах. Я даже долгое время не догадывался об этом. Он ездил в нашей компании на велосипеде и прыгал с трамплина, скатываясь на лыжах с таких лесных горок, с которых и я боялся скатиться.
Саша Невзгодин поступил в один из технических вузов. Когда я впоследствии с ним связался и пытался узнать, где и как он работает, то узнал, что он "работает с людьми".
Связь с Витей и Сашей была потеряна, а с Володей мы еще некоторое время ходили в гости друг к другу семьями. Кстати, из учеников, учившихся в нашем классе образовались две семейные пары. Володя и Таня, а также девочка, на которую я немного заглядывался, - Валя и примерный ученик Коля. Много позже, когда Николай работал в НИИАП, рядом с нашим институтом Полюс, мы случайно столкнулись с ним на улице, поговорили о всяких домашних делах, но без дальнейшей связи.
Я попытался найти одноклассников в современной сети интернета, но ничего не нашёл, кроме патента Владимира Каценбогена по части выявления эндогенных рудных тел.
С Володей нас ещё объединяло то, что мы учились музыке у одной учительницы. Валентина Ивановна приходила к нам на дом поочерёдно раз в неделю, И мы хорошо ли, плохо ли, но кое-чему в игре на фортепьяно научились. Володя разбирался в поэзии и защищал поэтических диссидентов. Вот сейчас бы с ним поговорить. Друзья мои, уважаемые читатели, не теряйте свои давние связи, впоследствии они будут очень для Вас интересны.
С Сашей Невзгодиным на пару мы ходили во дворец пионеров на ленинских горах. Там был математический кружок, который вели студенты МАИ. Не могу сказать, что многому там научились, но свои силы пробовали. С поступлением в МГУ мне более всего помог справочник по физике, автор Карякин и другие. Помню, спрашивали меня о волновых явлениях, и я привёл пример стоячей звуковой волны между корпусами наших жилых домов, сам наблюдал - прорвало трубу, и её рёв имел чёткие максимумы и минимумы в зависимости от того, в каком месте нашего двора я находился.
А когда речь зашла о том, как вообще звук в нашем дворе мог появиться, я ответил со знанием дела - а дифракция? Звук стену дома огибает.
- А почему же свет стену дома не огибает? "Ну, скАжите тоже! У света другая длина волны."
- Ну и что? "Как что? Интенсивность волны внутри двора определяется суммой волн, приходящих от чередующихся зон Френеля. Складываются они геометрически, образуя так называемую спираль Корню. А результат тот, что "светит" как бы половина первой зоны. Ширина зоны сопоставима с длиной волны, следовательно звуковая, длинная волна, прекрасно обогнёт угол дома, а световая волна тоже обогнёт угол дома, но интенсивность её будет очень незначительной."
После этого стали допытываться, откуда я всё это знаю, не занимался ли я с репетитором?
Отвечаю - всё сам. Интересуюсь физикой, литературу читаю. И про кружок в доме пионеров упомянул. Про справочник по физике я говорить не стал.
ПОХОДЫ И ПОЕЗДКИ
Москва в то время заканчивалась трамвайной линией, проходившей от Черёмушкинского рынка к Профсоюзной улице. За рынком начиналось Старокалужское шоссе, исходный пункт наших велосипедных прогулок. Дорога шла мимо усадьбы Воронцово, на крутой подъём, где надо было серьёзно работать педалями. Деревня Коньково - первый пункт с "водопоем". А после уж совсем недалеко – не доезжая до поворота на Узкое налево, перед воинской частью с растяжками антенн поворачиваешь направо. По узенькой глинистой тропочке через поле ржи с васильками.
Поют жаворонки, съезжаешь к нетронутым цивилизацией берегам верхнего Тропарёвского пруда.
И ни одного человека кругом. А сильно слева от шоссе, за огородами, по лесу с Лысой горкой, там, где хотели зоосад построить, но, слава богу, жители свою горку отстояли, - там по лесу свободно лоси ходили.
К этому лесу была и более короткая дорога, просёлочная. Она проходила мимо деревни Зюзино. Об истории этого места можно прочесть здесь -
http://moskva-bez-prik.livejournal.com/9945.html
Через пустоши и свалки дорога доходила до опушки леса, нынче - пересечение Севастопольского и Балаклавского проспекта, место, знаменитое ещё и тем, что в 1974-м году там проходила "бульдозерная выставка". Выставка на свежем воздухе, организованная непризнанными художниками, которую снесли с помощью строительной техники.
К 1974-му году местность уже была застроена, а я со своей женой, детьми и её родителями жил совсем неподалёку, на Херсонской улице.
Но в то время, о котором идёт речь, на месте будущей "бульдозерной выставки" стоял свинарник, рядом электроподстанция (она находится там и до сих пор). В этот лес и до Дубинкинского ручья, протекавшего через него, мы ходили в большой поход всей школой, с устройством привалов, с костром и со спортивными играми.
Подальше, за "лысой горкой", течёт другой ручей в овраге с крутыми берегами. Зимой с трамплинов по берегам этого оврага Витя Аханов и прыгал. Маршрут в этот лес был нами хорошо отработан, и на велосипедах, и на лыжах. Место это внутри Москвы и до сих пор весьма примечательное, весной, в половодье по дальнему оврагу несётся поток рыжей воды, заполняя овраг почти что наполовину.
Ездили мы на велосипедах по калужскому шоссе и дальше - в битцевский лес, через совхоз Коммунарку. В лесу ровные просеки и гладкие тропинки. Мы устраивали по ним скоростные гонки, попадись какой корень, было опасно, но никто ни разу не упал.
В дальние поездки я катался один, или с Сашей Невзгодиным. У Саши был гоночный велосипед, иногда к нам присоединялся его друг, кандидат в мастера спорта по лыжам, тоже на гоночном велосипеде. Конечно, они меня обгоняли, но не на много, я на своём дорожном тоже старался.
Однажды, километрах в 30-ти от Москвы сломал педаль, но проделал обратный путь, к своему удивлению, быстро - с горки вполне успешно можно ехать, а если дальше ровное место, то можно некоторое время обходиться одной педалью.
Мульчивирование посадок клубники и окопка яблонь - стали темами нашей трудовой практики во время летних каникул в 1960-м году. Происходило это в овражистых местах в районе восточного Ясенево, деревенскую церковь на опушке леса помню с того времени. Через битцевский лес была уже проделана просека для МКАД, но асфальта ещё не было. Окрестности были нетронутыми, сейчас это даже трудно себе представить. Но яблони на некоторых местах встречаются и до сих пор, видно, что посадки обновляют.
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ В СТАРШИХ КЛАССАХ
Наша школа была одиннадцатилеткой, этот тип школьного обучения тогда только ввели. Профессии было две, на выбор - чертёжник конструктор или швея мотористка. Разумеется, я швеёй не стал. Терентьев, ученик, успевающий в математике, так вообще ушёл в другую школу - десятилетку. "Буду я ещё год терять" - не знаю, может он своим выбором в пользу математики что и сэкономил, но мне навыки чертёжника конструктора очень пригодились со временем.
Собственно черчение, карандашом и тушью по бумаги и кальке, сама по себе полезная практика, обучает владению рукой. Чертёжным шрифтом я и сейчас красиво и с наклоном что хотите могу написать. Сопромат, правда, немного скучноват показался, но тоже, такие знания полезны.
Начертательная геометрия мне нравилась. Для построения нужно было некие стратегии использовать. В современных компьютерных играх тоже стратегии есть, и тоже интересно, но игра есть игра, и она бестолкова.
В конце обучения у нас была практика в одном из конструкторских бюро, кажется, какого-то нефтяного машиностроения. Моя задача была сделать сборочный чертёж некого редуктора на шестернях. Шестерни были насажены на два вала и соединялись друг с другом. Нужна была ещё пояснительная записка с расчётом и кое-какие деталировки. В общем, не хухры-мухры. Серьёзно.
Но кульман мне попался "несерьёзный", другого не было - вертикальная линеечка у него по какой-то причине шла под углом, несколько косо к вертикали, и никак в этом отношении не регулировалась. Не так косо, как чертёжный шрифт, а малозаметно.
Я долго размышлял над этим фактом, а потом решил чертить так, как есть. В конце концов, где правила, в которых написано на сколько точно угол между линеечками кульмана должен равняться девяноста градусам?
Короче говоря, когда я всё начертил, то шестерёнки на двух валах выглядели как косо нарезанный сервелат. Пришла шефиня, посмотрела. Позвала начальника, он тоже посмотрел. Они покачали головами.
Вердикт был такой - посадить меня за исправный кульман, чертёж выправить.
Конечно, когда ватман трёшь резинкой, то получается "не очень". Рядом с новыми линиями были видны продавленные следы старых. В общем, результат получился прикольный. Он смотрелся как произведение художественного искусства. Особенно, если ватман освещать сбоку.
Перформанс, кажется, это называется. Перформанс запомнился также и посиделками. Юных чертёжниц с юными чертёжниками. Под прикрытием чертёжной доски. Когда посиделки обнаружили, то всех разогнали по кульманам.
В целом, полученные навыки очень пригодились. Не в МГУ, где я учился, не в НИИАП, где потом работал и осваивал вычислительную технику, не в ФИАНе, где я проработал хоть успешно, но недолго, а на месте моей последующей работы - в "НИИ Полюс". Уметь разбираться с чертежами, и уметь конструировать самостоятельно, сначала с карандашом на бумаге, а потом с Автокадом на компьютере - было нужно.
В заключение хочу высказать своё мнение. Школа должна давать не выборочное, как нынче практикуется, а всестороннее знание. Поскольку не обучение, а образование главная её задача. Образование всесторонне развитого человека, имеющего широкие взгляды на жизнь, и в полной мере могущего ценить её радости. А что касается таланта, то он проклюнется там, где окажется.
_______________