Участковая бригада слесарей ЖКО Приречного городского района в утро Святочного дня находилась в глубокой прострации. Во-первых, у сварщика Спирина умерла тёщина мать, во-вторых, накануне все они ликвидировали страшную аварию на теплотрассе и, чтоб как следует отогреться, заскребли у себя последние деревянные и теперь в своей подвальной каморке с нетерпением ждали бригадира с планёрки.
Старший слесарей, Игорь Еремеев, сидел в углу в мягком дырявом кресле без подлокотников. Откинув тёмную взлохмаченную голову на высокую замусоленную спинку, он, не мигая, глядел в облупившийся потолочный угол. Пожилой слесарь Борисов, выставив обнажённую пухлую поясницу, перебирал на полу инструмент, запасные части, готовясь к рабочему дню. Третий, призывного возраста, Вовка Ветлин, вертелся на старом солдатском топчане, приставленном к обшарпанному столику, по-детски складывал пирамидки из только что принесённых им магнитофонных кассет. Ему, конечно же, хотелось прослушать их, но, бросив который уж раз взгляд в угол на Игоря, заправить в магнитофон не решался.
Вскоре по подвальной лестнице гулко застучали кованые сапожки, мелким трепетом отдавшись в сердцах ожидавших. Галина Ивановна решительно вошла в бездверную прокуренную каморку. Бегло взглянув на своих подопечных, она почти бросила свою сумочку на стол рядом с Вовкиными кассетами, села на табурет, привычно кинув ногу на ногу, закурила.
Борисов, оставив дело, кряхтя, уселся рядом с Вовкой. В угловом кресле Игорь даже не шелохнулся, лишь на один момент чуть приоткрыл глаза и ещё глубже смежил их веками.
Галина Ивановна уважала своих ребят. Она знала о них всё, или почти всё, умела говорить с каждым и со всеми сразу. В этот раз все они ждали получку за предыдущий месяц. В связи с похоронами Лёхе Спирину выдали деньги полностью ещё вчера, а на остальных, сказали ей в бухгалтерии, дадут только одну на всех. Своих электриков от этой одной Галина Ивановна отстегнула сразу. Кого послать в кассу от слесарей, сама она не решалась, хотя знала, что любой из них тут же поделится со всеми, естественно в долг. И, тем не менее, к примеру, Борисов даст каждому не более чем на бутылку, остальные деньги принесёт в семью, сказав, конечно, что именно столь получил.
С Игорем Галина Ивановна вместе училась и знала, что он способный и честный парень, и не только знала, а восхищалась им. Ему бы и бригадирить на участке, но эта его слабость к спиртному перешла ему не только бригадирство, а и многое в жизни. Вот и вчерашняя аварийная работа, в который уж раз всколыхнула её женское воображение, что Игорь – это мужчина… Галина Ивановна, забывшись, невольно вздохнула.
Хриплый голос Игоря враз прервал её раздумья, всё поставил на свои места.
– Не тяни, Галина Ивановна, что в сумке?
– Заявок на ремонт мало и те могут потерпеть. Похороны у Спириных завтра, всем можно сходить с обеда – и, чуть помедлив, досказала главное – а вот зарплата – одна на троих,– и, как бы оправдываясь и не допуская разговоров на эту тему, продолжила нервно:
– Я что ли их вырешаю… Электрикам вон совсем нет.
– Ну и делите – так вашу...! – зло прохрипел Игорь привычную матерщину, затем, снизив речевой накал, договорил с укоризной.– А как при тридцати градусном в водяной канаве загибаться? Ты об этом не сказала начальству?!
Галина Ивановна поняла, что кроме этого прорвавшегося хамья Игорь больше ни чего не скажет, а потушив чуть загоревшуюся страсть, будет снова молча сидеть, пока не вольёт в себя целый стакан водки или самогона.
Сидящий напротив Галины Ивановны Борисов просяще выставил на неё жирноватые глазки, беззвучно пошамкивал посохшими губами.
Вовка ни с того ни с сего вдруг схихикнул, победно повертел своей спортивной шапочкой и в наглую уставил остановившийся острый кадычок в Галину Ивановну и, слегка заикнувшись, начал скороговоркой.
– П-придумал… Запросто, вот выбирайте любую,– Вовка картинно показал на стопку кассет, уложенную на столе,– я не глядя закладываю и… как по телеку угадываем мелодию.
Борисов напряг было в улыбке полные щёки, но тут же отпустил, может вспомнил, что в соседнем доме покойник.
Галина Ивановна молча перебрала несколько кассет и неожиданно для Борисова подала довольному Вовке одну из них.
И полилась по пропахшему плесенью подвалу, наполняя ржавые трубы, унитазы… мелодия, зовущая к вечному и прекрасному, нежная, мечтательно-светлая, незабвенная.
Все молчали. Вряд ли кого из них она не могла бы тронуть.
И в эту трагически-скорбную божественную музыку нагло, по-хозяйски вдруг вторглись привычно не замечаемые обитателями подвала омерзительные звуки – цоканье когтей и шуршанье грубых крысиных хвостов…
Вовка победно встал и как у заветного игрового пьедестала, подёргав от смущения нижней челюстью лица, выдохнул: «Вальс!»
– Верно, Володя,– спокойно подтвердила Галина Ивановна.
И Вовка, тут же налегая на Борисова, начал пробираться к выходу.
– Не дёргайся, сумка где? – и всё чтоб по делу…– С подъёмом прохрипел Игорь.
Галина Ивановна молча отдала Борисову заявки на ремонт и, выходя из подвала – почти шёпотом произнесла дружелюбно глядя на Вовку:
– Вальс Шопена…