Сегодня слово "хоумстэй" уже не вызывает удивления – всем понятно, о чём идёт речь. Но, впервые услышав его у нас в «перестроечное» время, я отнесся к новому "термину" с некоторым недоверием. Ещё пару лет до этого я шарахался в сторону, если ко мне на улице приближался иностранец. Я даже боялся отвечать, когда меня спрашивали на английском – «Как пройти…?», а тут вдруг предлагают пожить в стране наших потенциальных врагов, причём не в гостинице, а на частной квартире или в доме. Более того, нам разрешили размещать у себя иностранцев и членов их семей, приезжающих в гости или на учёбу!
Пока я недоумевал, в один из дней возвращается из школы моя девятиклассница дочь и говорит: «Папа, мама, наш класс пригласили в США на месяц жить в американских семьях и ходить там в школу. Но с условием, что потом дети из этих семей приедут к нам в наши квартиры и будут учиться месяц в нашей школе. Другие родители уже согласились, я тоже хочу поехать со всеми».
Такое предложение сначала меня и жену сильно озадачило - ведь даже если и отправим дочь в Америку, то потом придётся размещать в своей квартире школьницу из Штатов и создавать для неё все необходимые приличные условия быта.
Но дочь настаивала, и мы дали согласие. Она съездила в американский городок, пожила в семье с двумя девочками в отдельном домике, вернулась довольная, немного изменившаяся, и сказала – ждите, скоро к нам приедет моя американская подружка…
Так оно и получилось. В день прилёта я на начищенном до блеска и тщательно пропылесосенном «Москвиче» поехал с дочкой в аэропорт Шереметьево. Дождались рейса из США и встретили девочку лет пятнадцати, говорившую только на английском с характерным американским акцентом. Я и сам неплохо владел этим языком, но сразу почувствовал, что не совсем понимаю некоторые фразы специфичного школьного обихода. Зато дочь с гордым видом свободно беседовала с американской подружкой, подражая ей и интонацией, и жестами. Дома мы тоже всё приготовили на высшем уровне. Выделили нашей гостье отдельную комнату, обставили лучшей своей мебелью, купили новые комплекты постельного белья, посуду. А заодно тщательно промыли все места общего пользования, поменяли сантехнику, то есть, честно говоря, выложились, как могли и очень прилично потратились.
Месяц учёбы пролетел быстро, особых проблем не возникло, только мы с женой помучились в поисках хороших свежих и вкусных продуктов – полки тогда ещё не были завалены турецко-польско-китайским импортом, поэтому что-то покупали из под полы у знакомых - прикормленных продавцов, а за некоторыми продуктами приходилось мотаться на рынок или стоять в длинных очередях. Ну, в общем вот такой получился «хоумстэй» в нашей семье.
Через какое-то время мне пришлось сопровождать группу тележурналистов из Японии, приехавших к нам снимать документальную телепрограмму о том, какие происходят демократические изменения в СССР, что нового появилось в быту и в обществе в связи с перестройкой. Выбрали для съёмок один из крупных городов на юге России. Хотели показать, как возрождаются старые традиции – религия, казачество, а тот город, куда мы направились, был когда-то своего рода центром кубанского казачества в России.
Всё было очень красиво – церковные службы в соборах, парады казачьих войск, хоры, песни и танцы на улицах. Мы сняли прекрасные, насыщенные цветом и живыми картинками сцены новой перестроечной жизни. Но главному продюсеру чего-то не хватало. И тут ему на ум пришла мысль – он в японской газете прочитал статью о том, что в СССР набирает популярность хоумстэй, явление, которого не было в строгом Советском Союзе. Телесюжет о хоумстэй, по его мнению, следовало обязательно включить в программу. Кадры нового советского быта вызовут большой интерес у японского телезрителя, считал продюсер.
Я объяснил задачу местному журналисту, он нашёл семью, готовившуюся принимать у себя школьницу из Америки. Своя дочь у них уже там побывала, и они уже приготовили свою квартиру для проживания иностранной гостьи. Но, перед тем, как отправить в СССР свою дочь, американские родители школьницы решили сначала сами навестить принимающую семью и ознакомиться с условиями проживания в предоставляемой квартире.
Хозяева – семья очень приятная, муж и жена без каких-либо условий разрешили нам снимать в своей квартире. Тогда ещё никто не требовал за съёмку деньги. В воскресный солнечный день под звон колоколов соседнего собора мы подкатили к современной типичной 12-ти или 16-ти этажной башне с двумя подъездами. Дом немного сероватый со следами небрежно закрашенных чёрной мастикой швов между бетонными перекрытиями.
В подъезде консьержа нет, один лифт, да и тот не грузовой. Для нас этот момент был важен. Дело в том, что уже в те годы в Японии применялась система телевидения высокого разрешения, а для качественной съёмки приходилось брать с собой ещё и яркие осветительные приборы, упакованные в металлические чемоданы. Нам пришлось раза три ездить на лифте туда и обратно, чтобы доставить в квартиру на верхнем этаже всю съёмочную технику.
Наконец, всё установили, ждём американских родителей. Мы приехали заранее, чтобы снять сам момент встречи. Все обнимались, радовались, а девочка особенно – ведь она вновь увиделась с людьми, в доме которых провела целый месяц. Дальше всё шло как по маслу. Хозяева накрыли стол в самой большой комнате своей «трёшки», не скупясь на напитки и блюда. Из окна виднелась шикарная панорама города с видами церквей, парков, старых архитектурных ансамблей в центре города. Гости с восхищением всё хвалили и фотографировали. Девочка рассказывала, как ей было хорошо в доме американской семьи – все удобства, спортзал, показывала фотографии своих новых друзей. Её мама преподавала в музыкальной школе, а отец – научно-технический специалист. Семья очень образованная. Быстро нашли общие темы для дискуссий, в ход пошли тосты и угощения. Мама села за пианино и все начали петь песни. Американцы как могли подпевали.
Время бежало быстро. Пока было светло, мы снимали, а как солнце зашло, стали собираться, так как в темноте снимать не хотели, но хозяева не стали нас отпускать, усадили за стол и мы ещё на пару часов превратились в участников этого застолья российско-американо-японской дружбы.
Но вот мы всё же решили возвращаться, собрали аппаратуру и направились к выходу, пожелав хозяевам и их гостям хорошего вечера. Американцы тоже были готовы последовать за нами и вернуться в свою гостиницу, но хозяева упросили их ещё остаться. Лифт был маленьким, поэтому двух ходок нам не хватило, а во время третьей лифт застрял. Сколько я ни нажимал на аварийную кнопку, никто не отвечал.
В конце концов, я предложил выход – потянул за потайной рычажок, как я уже умел это делать, и раскрыл дверцы руками. Лифт немного не дотянул до пола этажа, но мы смогли выбраться сами и выгрузить свои чемоданчики. Возможно, мы перегрузили кабину, но никаких предупреждающих сигналов не было, поэтому мы, думая, что перегруза нет, как обычно сели, нажали кнопку первого этажа и поехали. Почему сломался лифт, я так и не понял. Встал намертво.
Выхода не было, решили спускаться пешком. И тут нас ждал непредвиденный сюрприз. Вся лестница – и площадки, и ступени были ужасно загажены экскрементами, причём людскими. Нам ничего не оставалось делать, как спускаться пешком, осторожно наступая на пол как на минное поле. Попутно возникла очень серьёзная проблема – на некоторых пролётах не было света. Полная темнота. Кто-то выкрутил или банально украл все лампы. Мы пытались подсветить лестницу зажигалками, но бесполезно. Этажей восемь шли в темноте, наступая на кучки, затыкая носы от нестерпимой вони.
С трудом дошли до первого этажа. Водитель, увидев нашу испачканную обувь, наотрез отказался пускать нас в свой микроавтобус. Заставил чистить ботинки. Нам пришлось ещё минут 15 кустиками травы и влажными салфетками вычищать перепачканную обувь. Но меня беспокоило не это. В той квартире ещё оставались гости, собиравшиеся чуть позднее вернуться в гостиницу. Родители той самой американской дочки, которая должна будет в скором времени приехать на хоумстэй к жильцам этого дома. Если из-за сломанного лифта они будут спускаться по лестнице, то уж точно не пошлют свою школьницу жить в этом доме. Да и сами постараются забыть к нему дорогу.
Эта мысль так мучила меня, что я решил срочно позвонить хозяевам квартиры. Но мобильников тогда у нас ещё не было. Отыскав по дороге с пятой попытки работающий телефон-автомат, набираю номер и рассказываю ситуацию хозяйке квартиры. Она в панике. В выходные дни у них лифты не ремонтируют. Мастера придут только в понедельник. Про лестницу она знала, но не ожидала, что мы ей воспользуемся. Оказывается, лифт тоже был прилично загажен, но она, ожидая гостей, сама его отмыла. Я предлагаю – либо звоните в аварийную службу и скажите, что дело «пахнет» международным скандалом, либо уговорите гостей остаться ночевать у вас до утра. Только ни в коем случае не выпускайте на лестницу!
Что же касается моих телевизионщиков, то это люди, готовые ради хорошего кадра лезть хоть в болото, поэтому случай этот прошёл для них почти незаметно. В странах Африки и не такое бывало – спокойно обсуждая, они делились со мной впечатлениями.
Мне, конечно же, было «стыдновато», но я с такими вещами сталкивался не раз. Вспомнил, как в столице одной из азиатских стран бывшего зарубежья я пытался по подземному переходу перейти дорогу. Зашёл и чуть не упал в обморок. Даже в деревенских туалетах таких запахов не бывает!
А ещё я вспомнил забавный эпизод прогулки по Монте-Карло, куда я ездил с делегацией наших и японских спортсменов на заседание Олимпийского комитета. За пару часов до мероприятия во дворце принца Монако мы вышли прогуляться из своей сверхроскошной гостиницы «Эрмитаж» до всемирно известного казино. Везде ослепительная чистота, блестящие плитки, дорогие витрины с золотыми украшениями и швейцарскими часами. Мимо проносятся красные Феррари и серебристые Порше. А в заливе виднеются шикарные океанские яхты. Я так засмотрелся, что наступил на что-то мягкое, то есть на собачьи фекалии. Случилось это у входа в открытое уличное кафе рядом с казино. Я в представительском костюме и новых туфлях остановился как вкопанный. Через час торжественный ужин, у нас столик рядом с Хуаном Антонио Самаранчем и принцем Альбертом. Я в смятении!
И тут внезапно из кафе выбегает мужчина, вручает мне тапочки, усаживает нас за столик, зовёт официанта и приказывает налить нам всем по чашке кофе. А сам с моими испачканными туфлями исчезает внутри кафе. Через несколько минут он вернул мне начищенные до блеска туфли, отдающие ароматом мускатного ореха и долго извинялся, как будто это он был виновен в случившемся. А я шутил - это всё, наверно, к большим деньгам! По крайней мере, если наступишь на кал во сне, то станешь богатым, говорила моя покойная бабушка!
А однажды я и сам попал на «хоумстэй» в японскую семью и сильно оконфузился. В национальном японском доме перед сном принимаешь "фуро" – это может быть деревянная бочка с горячей, градусов в 50 водой, если это старинный дом, пластиковый куб или маленький бассейн, если это в квартире или отдельном доме. Главное условие – предварительно начисто вымыться в душе, так как вода в бассейне или ванной каждый раз не меняется и в ней по очереди или вместе купаются члены семьи и гости.
Я всё это прекрасно знал. В доме, куда меня пригласили, после вкусного ужина мне предложили перед сном принять горячую ванну. Рядом была и душевая. Всё как в европейских гостиницах. Я, ни о чём не задумываясь, купаюсь, обильно используя шампунь. Как следует помывшись, открываю пробку, сливаю воду, вытираюсь и выхожу. Потом в ванную комнату заходит хозяин квартиры и смотрит на меня как на инопланетянина. Оказывается, он согрел воду в ванной для всей семьи, как в «фуро», а я её слил… В тот вечерь им пришлось довольствоваться только душем.
Ну а я всё же не люблю «хоумстэй». Как говорится, у каждого свои сани, свой каравай, свои привычки и обычаи. Кто его знает, что у людей на уме. Уж лучше обычная гостиница!