Глава 2
2
Чарли рос в семье, где его не замечали. Мать по отношению к нему выполняла обыденные функции - накормить, вымыть, постирать его вещи и уложить спать. Никто не уделял ему внимание, никто ним не занимался. Старший брат его избегал, как какую-нибудь особо опасную заразу, боясь, что если будет с ним проводить время, мама перестанет с ним возиться и любить. Отцу вообще было наплевать на наличие собственных детей в доме, всё, чем он занимался - работал, приходил домой, съедал свой горячий ужин, смотрел по телевизору спортивные передачи с бутылкой пива, а после - плюхался мёртвым грузом на кровать.
По воскресениям, когда Луиза таскала своего старшего сына на утренние богослужения, она отправляла Чарли к своему отцу, который жил в конце улицы. Она искренне была убеждена, что этого ребёнка - нежеланного и незапланированного, - церковь напрочь отвергнет. Впрочем, иногда она сомневалась, что Чарли вообще сможет переступить порог этого святого храма Господнего. Поэтому Чарли проводил свои воскресные дни со своим дедом и считал, что это - самая лучшая идея, которая когда-либо посещала мамину голову. Чарли деда не просто любил, он его обожал. Это был единственный человек, который разговаривал с ним, как с равным себе. Это был единственный человек, который улыбался, завидев Чарли с окна своей кухни. Дед пёк ему домашнее печенье и поил вкуснейшим в мире коровьим молоком. Чарли на столько обожал своего деда, что считал его одним-единственным человеком в этом мире, остальных же он воспринимал, как прозрачные стаканы, ничем не наполненные. Но вот его дед Роджер был полным стаканом. Иногда чересчур полным, что волшебная жидкость выливалась через края, забрызгав всё вокруг зеленоватой сияющей эмульсией. Роджер Дик тоже очень любил своего младшего внука, в то время, как старшего практически не видел. Его дочь очень редко приходила к нему в гости, хоть они и жили недалеко друг от друга, и еще реже - звала его к себе. Если быть откровенным, то не зала вообще никогда. Почему-то она холодно относилась к своему отцу. Она знала, что он старый фантазёр, который ничего в жизни не добился, а главное - ничего не дал ей, Луизе. И ещё причиной такого отношения служило то, что её отец не уверовал в Бога. Она считала его грешным и запятнанным самим дьяволом, и боялась общения с ним, чтобы его грехи не перепрыгнули на неё, как диванные клопы, и её не постигла кара небесная. Но вот оставить на него Чарли она не боялась, думая, что эти двое вылезли из одного котла и в него же залезут обратно, когда придёт время, чтобы всю вечность вариться в нём.
Не смотря на это, Роджер любил свою дочь. И в своё время купил ей дом, в котором сейчас живёт её семья, дал ей образование, одевал и делал всё, что было в его силах. И сейчас он был ей благодарен хотя бы за то, что она отпускает к нему Чарли по воскресениям и тогда, когда ей нужно избавиться от своего младшего сына. Роджер Дик именно тот человек, который дал Чарли воспитание и который открыл ему мир приключений, фантазии и бурного воображения. Он подарил ему настоящее детство, которого без деда он был бы лишён. Они вместе ходили в лес, дед рассказывал Чарли о всяких насекомых, змеях, диких животных, о природе лесов и природе в целом. Они нередко ловили бабочек-однодневок и рассматривали окрас на их трепыхающихся крылышках, а затем - отпускали на волю.
Иногда дед устраивал пикник на двоих, когда они отправлялись в лес за грибами. В эти дни он набивал дома свой большой рюкзак сосисками и картошкой, хлебом, брал растворимый кофе в термосе, бутылку воды, чтобы пить и мыть руки, и коробочек водостойких спичек для разведения костра. И при этом ничего не говорил Чарли, чтобы сделать ему сюрприз. Они ведь просто шли по грибы. Но Чарли знал, что дед берёт с собой огромных размеров рюкзак не просто так и пытался спрятать хитрую улыбку, чтобы не испортить сюрприз, который дед хотел ему устроить. Когда грибы были собраны, дед всегда говорил, что он очень устал и пора бы отдохнуть и перекусить. На что Чарли отвечал, пряча улыбку, что грибы же сырые, как они их есть будут. И тогда дед раскрывал рюкзак, Чарли с восторгом подбегал и начинал вытаскивать его содержимое, охая и ахая от такого сюрприза. И пока Чарли копошился в рюкзаке, Роджер собирал поблизости сухие ветки и разводил костёр, на котором предстояло жарить сосиски, грибы и картошку в углях. Жизнь казалась в эти дни прекрасной. Они так и садились на голую траву и жевали хлеб, запивая тёплым кофе из термоса, и наблюдая, чтобы сосиски с грибами не подгорели. Огонь был ярким, запахи вкусными, сводящие маленький желудок Чарли с ума. И тогда дед начинал рассказывать Чарли о своих приключениях, когда он был ещё совсем юн и молод. Мальчик восторженно слушал дедушкины рассказы. В его голове сменяли друг друга красочные картинки, на которых его дед, - молодой и сильный мужчина, - покоряет вершины самых высоких и крутых гор, исследует джунгли Амазонии, изучает разнообразные виды неведомых насекомых, путешествует по пустыням Африки, ходит на больших суднах в мореплавание на долгие-долгие месяцы.
Чарли до такой степени увлекался дедовыми рассказами, что не раз воображал себя на его месте - загорелым, сильным и отважным, всегда готовым броситься в пучину приключений, смеясь страху и опасностям в лицо.
Когда Чарли пошёл в школу и научился читать и писать, он брал у дедушки книги с приключениями, читал их взахлёб, иногда не замечая, как наступило утро. А если книга заканчивалась, он принимался фантазировать, представлял себя героем одной из таких книг, добавлял туда отсебятины - всяких чудищ, с которыми ему предстояло бороться и непременно одолеть их. Чарли нравилось находиться в мире своих грёз. Там, среди дикой природы, которая неподвластна человеку, среди массы опасных мест и агрессивных животных, жалящих насекомых, среди смертельной опасности, ему казалось, было больше жизни, чем в реальном мире.
Друзей у Чарли не было, среди его одноклассников не нашлось ни одного мальчика, который разделял бы с ним его увлечения. Не было никого, кто мог бы ходить с ним в лес, собирать грибы, следить за красными и чёрными муравьями. Ему казалось, что все эти дети воспитаны его мамой - научены быть интелегентными, чистоплотными, с хорошими манерами, а его баловство и бурная фантазия - позор и гнет. Так всегда считала его мама. Она не раз пыталась присечь его рвение к лесу и природе, иногда она даже запрещала ему ходить к деду по воскресениям, заставляя его сидеть в комнате и читать школьные учебники. Никаких приключений, никакой фантазии. Мама была склонна думать, что дед очень плохо влияет на умственное развитие и поведение Чарли, при этом не утруждала себя такой простой вещью, как уделить немного своего времени и внимания младшему сыну. Она забрала все книги, которые Чарли взял у деда, забрала и сожгла все маленькие сочинения и рассказы о приключениях и экспедициях, которые Чарли писал сам в минуты вдохновения и порыва, когда ему не было куда девать все те мысли, которые переполняли его детское воображение. Мать настаивала, чтобы Чарли взялся за ум, прилежно учился, хорошо себя вёл и перестал заниматься той ерундой, на которую подсадил его дед. Мать заявляла, что он позорит не только себя, а и всю семью.
После этих слов Чарли закрывался в себя ещё больше. Ему стало тесно в этом доме, в этой комнате, которую он был вынужден делить со своим старшим братом. Джордж тоже был не в восторге от того, что это существо с порочным умом, которое считается его родным братом, должно обитать с ним в одной комнате. Поэтому, когда Чарли открыл для себя все прелести старого и запыленного чердака, никто не возражал, когда он молча начал перетаскивать туда свои вещи и матрас.
Чердак стал его пристанищем, убежищем и обителью желанного уединения с самим собой, со своими мыслями и фантазиями. Чарли удивлялся, почему он раньше до этого не додумался, это ведь очевидно - мама на чердак никогда не поднимается, да и остальным домочадцам не было до него никакого дела. Отличное место. Из чердака выводило на улицу одно окно, которое открывало превосходный вид: соседние дома вниз по улице и огромные ветки старого разросшегося дуба, которые плотно прилегали к окну. Благодаря этим веткам, Чарли посетила ещё одна гениальная идея - ведь можно попробовать незаметно выскользнуть из дома, перебравшись через окно и цепляясь за эти крепкие ветки, которые уже, наверное, десятки или сотни лет крепятся к могучему стволу этого дерева. Впрочем, свой первый "побег" он устроил следующим днём, когда мать снова утащила Джорджа в церковь на служение, при этом приказав Чарли сидеть смирно и учить испанский язык. Он мог спокойно выйти и через входную дверь, но тогда миссис Бильтон, - старая и чрезвычайно одинокая женщина, - которая жила по соседству и всё своё время проводила сидя в кресле-качалке на крыльце своего дома, пристально следя за соседями и собирая на каждого компромат (чтобы затем всё изрядно приукрасив, превратить в очередную интересную сплетню), непременно доложила бы матери о том, что Чарли выходил из дома. Однако, не миссис Бильтон он боялся и даже не ругательства матери, Чарли просто нетерпелось совершить этот манёвр, отрепетировать каждый свой шаг, каждое движение руки и тела, чтобы в случае, когда необходимо будет быстро выскользнуть, он не задумывался о том, куда поставить ногу и за какую ветку вцепиться руками. Так Чарли провёл половину воскресного дня, который был уже третьим по счёту с тех пор, как Луиза запретила ему навещать деда.
Вскоре он совершил свою первую вылазку "на волю" путём, который он сам для себя назвал "Побег Тарзана". Это был тихий летний вечер. Его отец, как обычно, сидел у телевизора с бутылкой пива в руках; мать домывала посуду, что-то напевая себе под нос из репертуара церковных завываний на воскресных собраниях для "благочестивых"; Джордж переписывался с какими-то своими друзьями в своей комнате и изредка заходился в надрывном смехе, сопровождающимся болезненным булькотанием из его гортани. Это была идеальная атмосфера для побега. Никто не спохватится узнать, как там дела у Чарли на его чердаке. Сам Чарли интересовал их вечерами ровно на столько, на сколько и этот старый, затхлый чердак. Итак, Чарли пролез через окно, как ни раз уже тренировался, хватаясь руками за тёмные и, по-летнему, тёплые ветки мощного дуба. Запах сухой коры резко ударял в нос своим приятным ароматом и Чарли с благоуханием и жадностью вдыхал его в себя. Быстрыми движениями он перелезал с ветки на ветку вниз, пока не оказался в метре от земли, и резво приземлися обеими ногами на выжженный солнцем газон. Он задержал дыхание на несколько секунд и замер на месте, прислушиваясь, никто ли не услышал его приземление с дерева. Было тихо. Лишь сверчки изредка нарушали пространство тишины и моторы машин, которые проезжали по главной дороге. Лицо Чарли озарила довольная улыбка и он немедля побежал в направлении дома его деда.
В тот вечер Роджер был удивлён, когда кто-то постучал в его дверь. Ещё больше он удивился, когда увидел на крыльце запыхавшегося Чарли. Но он с радостью впустил его в дом, налив стакан свежего и тёплого молока. Чарли был счастлив вновь оказаться в этом доме, а Роджер неизменно был рад видеть своего драгоценного внука, по которому очень скучал. Чарли поведал деду о разработке плана "Побег Тарзана", о том, как мать забрала все книги и сожгла все рукописи о приключениях Чарли, о том, как он рад жить теперь на чердаке, где о нём никто не вспоминает и он может наслаждаться покоем. Роджер был обескуражен таким поведением его дочери, однако, ничего хорошего он никогда от неё не ожидал - это было исключительно в её духе. Дед нагрузил рюкзак Чарли новыми книгами, чтобы он мог читать в своём убежище, где его никто не побеспокоит и не застукает за этим занятием. Чарли был в предвкушении того момента, когда вернётся на свой чердак и прикоснётся глазами к первой пожелтевшей странице. Задыхаясь в крепких объятиях деда, он пообещал ему, что будет теперь приходить регулярно, как только будет благоприятная возможность. Дед был этому искренне рад, ведь он всегда ждёт своего внука у себя дома. Таким образом, обитель Чарли наполнялась новыми книгами и рукописями. Разум Чарли наполнялся интереснейшими рассказами на его любимую тему приключений и путешествий. Он много мог почерпнуть для себя из этих книг, многому учился и был твёрдо уверен, что эти знания обязательно пригодятся ему в дальнейшей жизни, он безусловно найдёт им применение - и в теории, и на практике. На чердаке, в лесу и у деда - была жизнь. Всё, что было за пределами этого - пустое и бессмысленное место, в котором Чарли было тесно и неуютно. С дедом он был счастлив. В уединении он был счастлив. В лесу он был самым счастливым человеком на свете.