Русская фольклорная сказка. Д-Д

    Публикуются русские сказки, переработанные для озвучки.
    2450 сказок.
    Сказка фольклорная не писалась, а передавалась из уст в уста. Для лучшего их усвоения на земле, сказочники передавали сюжеты особым образом, с определённой ритмикой, а в некоторых местах и каким-то внутренним мотивом.
    Ритмический строй именно фольклорной сказки лучше чувствуют поэты. Они сразу чуют где литературно правильно выстроенная фраза, а где неправильный фольклор.

++++++++++++++++++++++

Да станут они яко зеркало. Дажьбог. Легенда. Сказка!!

     — Княже, к тебе взывает Влад рыжебородый, ; сказал слуга, войдя в княжеский шатёр.
     Слуга промок насквозь - с неба низвергались потоки дождя.
     — Его уязвила стрела степняков, он умирает и хочет проститься.
     — О боги, да когда же кончится дождь?
     Князь поднялся с медвежьей шкуры, вышел из шатра и, увязая в грязи, зашагал туда, где умирал Влад рыжебородый, один из его лучших воинов.
     Тяжелы были думы властителя.
     Стоило ему отправиться за данью, как налетели степняки и захватили крепость русичей.
     Три дня, по обычаю, пировала орда степняков в поверженном граде, но отрок по имени Сила сумел среди ночи обмануть бдительность вражьих дозоров.
     Возле Ярилиной горы он нагнал нашу дружину и поведал о страшной беде.
     Скороспешно вернулись русичи, но теперь уж степняки заперлись в разграбленной крепости, разя стрелами осаждающих и не подпуская их к стенам.
     Да ещё как назло зарядили дожди - тут уж не до натиска, не до приступа.
     — А ну как не сегодня - завтра подоспеет подмога стервятникам? ; горестно вопросил сам себя князь и окончательно впал в уныние.
     Лик рыжебородого Влада был искривлён предсмертной мукой. Князь опустился на колени, склонился над умирающим. Тот прохрипел:
     — Княже, было мне ночью видение. Будто сам Дажьбог шествует навстречу мне с трезубцем в деснице и подобием солнышка в шуйце, то есть в правой и левой руках. И лик его тоже пресветл, яко солнце. И рек мне Дажьбог.
     Влад прикрыл глаза и умолк.
     — Говори же, говори, ; прошептал князь. - Поведай речь божью.
     — Он глаголал: Натрите ваши медные щиты песком, да станут они, яко зеркало. И отражусь я в каждом щите!
     Голова Влада откинулась - последний вздох слетел с его уст.
     Долго ещё сидел князь подле умершего и затем приказал всем воинам исполнить повеление Дажьбога.
     Наутро в ясном, безоблачном небе явилось пресветлое солнце. К полудню грязь подсохла.
     И тогда русичи, собравшись на северной стороне, по команде князя разом обратили свои щиты к стенам родной крепости.
     Лик Дажьбога, отражённый в щитах, ослепил врагов, те закрывались ладонями от бьющего в глаза сияния, взывали к своим идолам - все было тщетно.
     Вскоре воинство князя справилось с бессильным врагом, завладело собственной крепостью, оплакало погибших и воздало великую хвалу спасителю - Дажьбогу.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дана и Князь. Легенда. Сказка!!
     Жила-была на свете красавица Дана. Волосы у неё золотые, тело белее водяной лилии.
     Позавидовала красоте Даны злая мачеха и вознамерилась погубить падчерицу. Как-то раз позвала в жаркий день купаться близ водяной мельницы да и утопила.
     А у Даны был жених, молодой князь. Очень тосковал он о невесте и частенько приходил на-то место, где погибла его любимая.
     Как-то задержался он до поздней ночи на берегу и вдруг видит: закрутились сами собой мельничные колеса, и на них стали подниматься из воды девицы - красавицы.
     Хохочут, поют песни, расчёсывают белыми гребнями свои длинные зелёные волосы.
     И не поверил глазам князь, когда увидел среди них Дану. Кинулся к мельничному колесу, желая схватить её, но девушка уже прыгнула в воду.
     Князь - за ней. Но запутался в её длинных зелёных волосах и не смог выплыть. Пошёл ко дну.
     Вот стоит он на золотом песке, а перед ним самоцветный дворец.
     — Если хочешь вернуться - возвращайся прямо сейчас, не то поздно будет, ; говорит Дана. ; Ещё минута - и уже никакая сила не сможет вернуть тебя к жизни.
     — Нет, ; говорит князь, ; не вернусь. Без тебя мне жизнь не мила. Останусь с тобой.
     Крепко поцеловала его Дана - и стал после этого князь водяным царём той реки.
     Днём он вместе с Даной и другими русалками катается в глубине на рыбах, запряжённых в золотую колесницу.
     А в лунные ночи выходит на берег пугать и удивлять добрых людей.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Данило Бессчастный. Сказка!!
     Во городе Киеве у нашего князя Владимира много слуг и крестьян, да был при нём Данило Бессчастный дворянин.
     Как придёт день воскресный, так Владимир-князь всем по рюмке горького подаст, а ему в горб да в горб. Придёт большой праздник - кому награда, а ему все ничего!
     Накануне было светлого воскресения, во страстную субботу, зовёт Владимир - князь Данилу Бессчастного, отдаёт ему на руки сорок сороков соболей, велит к празднику шубу сшить:
     — Соболь не делан, пуговицы не литы, петли не виты. В пуговицах наказано лесных зверей заливать, в петлях заморских птиц зашивать.
     Опостылела Даниле Бессчастному работа, бросил - пошёл за ворота, пошёл ни путём ни дорогою и слёзно плачет.
     Идёт ему навстречу старая старуха:
     — Мотри, Данило, не распороть бы те брюха! О чём ты, Бессчастный, плачешь?
     — Ах ты, старая пузырница, пузырём же, заплачена, лихорадкой подхвачена! Поди прочь, мне не до тебя!
     Отошёл немного и думает:
     — Зачем я её разбранил!
     Стал к ней подходить и такие речи говорить:
     — Бабушка - голубушка! Прости меня. Вот моё горе: Дал мне Владимир - князь сорок сороков неделаных соболей, чтоб заутра шуба поспела. Были бы часты пуговицы литые, шёлковые петли витые. В пуговицах были бы львы золотые, а в петлях были бы птицы заморские завиты - пели бы, распевали! А где мне того взять? Лучше за стойкой чарку водки держать!
     Говорит ему старуха заплатано брюхо:
     — А, теперь бабушка-голубушка! Поди же ты к синему морю, стань у сырого дуба. В самую полночь сине море всколыхается, выйдет к тебе Чудо-Юдо, морская губа, без рук, без ног, с седой бородою. Ухвати его за бороду и бей по тех пор, пока Чудо-Юдо спросит:
         ; За что ты, Данило Бессчастный, бьёшь меня?
     А ты отвечай:
         ; Хочу, чтоб явилась передо мной Лебедь-птица, красная девица, сквозь перьев бы тело виднелось, сквозь тело бы кости казались, сквозь костей бы в примету было, как из косточки в косточку мозг переливается, словно жемчуг пересыпается.
     Пришёл Данило Бессчастный к синю морю, стал у сыра дуба.
     В самую полночь сине море всколыхалося, вышло к нему Чудо-Юдо, морская губа, без рук, без ног - одна борода седая!
     Ухватил его Данило за ту бороду и принялся бить о сырую землю.
     Спрашивает Чудо-Юдо:
     — За что ты бьёшь меня, Данило Бессчастный?
     — А вот за что: дай мне Лебедь-птицу, красную девицу, сквозь перьев бы тело виднелось, сквозь тело бы косточки, а из косточки в косточку мозг бы переливался, словно жемчуг пересыпался.
     Через малое время плывёт Лебедь-птица, красная девица. Приплывает к берегу и говорит таково слово:
     — Что, Данило Бессчастный, от дела лытаешь или дела пытаешь?
     — Ах, Лебедь-птица, красная девица! Где от дела лытаю, а где вдвое пытаю. Вот Владимир - князь дал мне шубу сшить: соболь не делан, пуговицы не литы, петли не виты!
     — Возьмёшь ли меня за себя? В те поры все будет сделано!
     Начал он думу думать: как возьму её за себя?
     — Ну, Данило, что думаешь?
     — Нечего делать, возьму за себя.
     Она крылышками махнула, головкой кивнула - вышли двенадцать молодцев, все плотники, пильщики, каменщики, и принялись за работу: сейчас и дом готов! Берет её Данило за правую руку, целует во уста сахарные и ведёт в палаты княжеские. Сели они за стол, пили - ели, прохлаждалися, за одним столом обручалися.
     — Теперь, Данило, ложись - почивай, ни о чем не помышляй! Все будет готово.
     Уложила его спать, сама вышла на хрустальный крылец, крылышками махнула, головкой тряхнула:
     — Родимый мой батюшка! Подавай мне своих мастеров.
     Явились двенадцать молодцев и спрашивают:
     — Лебедь-птица, красная девица! Что прикажешь делать?
     — Сейчас сшейте мне шубу: соболи не деланы, пуговицы не литы, петли не виты.
     Принялись за работу. Кто соболь делает да шубу шьёт, кто куёт - пуговицы льёт, а кто петли вьёт, и вмиг шуба на диво сработана.
     Лебедь-птица, красная девица, подходит и будит Данилу Бессчастного:
     — Вставай, милый друг! Шуба готова, а в городе Киеве у князя Владимира слышен благовест. Время тебе подняться, к заутрене убраться.
     Данило встал, надел шубу и пошёл.
     Она глянула в окошечко, остановила, дала ему серебряну трость и наказывает:
     — Как выйдешь от заутрени - ударь ею в грудь. Весело птицы запоют, грозно львы заревут. Ты сымай шубу с своих плеч да уряди князя Владимира в тот час, не забывал бы он нас. Станет он тебя в гости звать, станет чару вина подавать - не пей чару до дна, а выпьешь до дна - не увидишь добра! Да не хвались ты мною. Не хвались, что за едину ночь дом построили с тобою.
     Данило взял трость и отправился. Она опять его воротила, подаёт ему три яичка: два серебряные, одно золотое, и говорит:
     — Серебряными похристосуйся со князем, со княгинею, а золотым - с кем тебе век прожить.
     Распростился с нею Данило Бессчастный и пошёл к заутрене.
     Все люди удивляются:
     — Вот Данило Бессчастный каков! И шуба поспела у него к празднику.
     После заутрени подходит он ко князю со княгинею, начал христосоваться и вынул нечаянно золотое яйцо.
     Увидал это Алёша Попович, бабий пересмешник.
     Стали расходиться из церкви, Данило Бессчастный ударил себя в грудь серебряной тростью - птицы запели, львы заревели, все удивляются, на Данилу глядят. А Алёша Попович, бабий пересмешник, перерядился нищим каликою и просит святой милостыньки.
     Все ему подают, только один Данило Бессчастный стоит да думает:
     — Что я-то подам? Нет ничего! Ради праздника великого подал ему золотое яичко.
     Алёша Попович, бабий пересмешник, взял-то золотое яйцо и переоделся во своё платье прежнее.
     Владимир - князь позвал всех к себе на закуску. Вот они пили - ели, прохлаждалися, собой величалися. Данило пьян напивается, спьяну женой похваляется.
     Алёша Попович, бабий пересмешник, стал на пиру хвастаться, что он знает Данилину жену. А Данило говорит:
     — Коли ты знаешь мою жену - мне рубить голову, а коли не знаешь - тебе рубить голову!
     Пошёл Алёша - куда глаза глядят. Идёт да плачет. Попадается ему навстречу старая старуха:
     — О чем ты плачешь, Алёша Попович?
     — Отойди, старуха - пузырница! Мне не до тебя.
     — Ладно же, пригожусь и я тебе!
     Вот он начал её спрашивать:
     — Бабушка родимая! Что ты мне сказать хотела?
     — А, теперь бабушка родимая!
     — Да вот я похвастался, что знаю жену Данилину.
     — И - и, батюшка! Где тебе её знать? Туда мелкая пташка не залатывала.
     Поди ты к такому-то дому, зови её к князю обедать. Она станет умываться, собираться, положит на окно цепочку. Ту цепочку ты унеси, и покажь её Даниле Бессчастному.
     Вот подходит Алёша к косящату окну, зовёт Лебедь-птицу, красную девицу, на обед к князю. Она стала было умываться, наряжаться, на пир собираться: в-то самое время унёс Алёша цепочку, побежал во дворец и казал её Даниле Бессчастному.
     — Ну, Владимир - князь, ; говорит Данило Бесчастный, ; вижу теперь, что надо рубить мою голову. Позволь мне домой сходить да с женой проститься.
     Вот приходит домой:
     — Ах, Лебедь-птица, красная девица! Что я наделал: спьяну тобой похвалился, своей жизни лишился!
     — Все знаю, Данило Бессчастный! Поди зови к себе в гости и князя с княгинею и всех горожан. А станет князь отзываться на пыль да на грязь, ныне-де пути недобрые, сине море всколыхалося, топи зыбкие открылися, ; ты скажи ему:
         ; Не бойся, Владимир - князь! Через топи, через реки строены мосты калиновые, переводины дубовые, устланы мосты сукнами багровыми, а убиты всё гвоздями полуженными:
         ; У добра молодца сапог не запылится, у его коня копыто не замарается!
     Пошёл Данило Бессчастный гостей звать, а Лебедь-птица, красная девица, выступила на крылечко, крылышками тряхнула, головкой кивнула - и сделала мост от своего дома до палат князя Владимира: весь устлан сукнами багровыми, а убит гвоздями полуженными. По одну сторону цветы цветут, соловьи поют, по другую сторону яблоки спеют, фрукты зреют.
     Срядился князь со княгинею в гости и поехал в путь - дорогу со всем храбрым воинством.
     К первой реке подъехал - славное пиво бежит. Около того пива много солдат попадало.
     К другой реке подъехал - славный мёд бежит. Больше половины войска храброго тому меду поклонилося, на бок повалилося.
     К третьей реке подъехал - славное вино бежит. Тут офицеры кидалися, допьяна напивалися.
     К четвертой реке подъехал - бежит крепкая водка, тому же вину тётка. Оглянулся князь назад, все генералы на боку лежат.
     Остался князь сам - четверт: князь со княгинею, Алёша Попович, бабий пересмешник, да Данило Бессчастный.
     Приехали гости званые, вошли в палаты высокие, а в палатах столы стоят кленовые, скатерти шёлковые, стулья раскрашоные. Сели за стол - много было разных кушаньев, а напитков заморских не бутыли, не чтофы - реки целые протекли!
     Князь Владимир со княгинею не пьют ничего, не кушают, только смотрят: когда ж выйдет Лебедь-птица, красная девица?
     Долго за столом сидели, долго её поджидали: время и домой собираться.
     Данило Бессчастный звал её раз, и другой, и третий - нет, не пошла к гостям.
     Говорит Алёша Попович, бабий пересмешник:
     — Если б это сделала моя жена, я б её научил мужа слушать!
     Услыхала-то Лебедь-птица, красная девица, вышла на крылечко, молвила словечко:
     — Вот-де как мужей учат!
     Крылышком махнула, головкой кивнула, взвилась - полетела, и остались гости в болоте на кочках: по одну сторону море, по другую - горе, по третью - мох, по четвертую - ох!
     — Отложи, князь, спесь, изволь на кочку верхом сесть.
     Пока до палат своих добрались, с головы до ног грязью измарались!
     Захотелось мне тогда князя со княгиней повидать, да стали со двора пихать. Я в подворотню шмыг - всю спину сшиб!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Данило-царевич и Настасья-царевна. Архангельск. Сказка!!
     Жило семь братьев, шесть ; царило, а седьмой был у них в прислугах, у кажнова брата по три года служил.
     Ему братья за житьё ничего не давали.
     Дослужил он у остальнёго, последнего царя-брата три года, запоходил, и говорит брату:
     — У всех я вас переслужил, ничего не выслужил, не хлеба мяккого, не слова гладкого, не копья воинного, не ружья стрелинного.
     Брат ему и подарил семь соболей мятых, подделыванных и семь соболей немятых, не подделыванных, пуговицы-петли готовы.
     — Сшей шубу к велику-дню, Христову-дни, не сошьёшь, дак голова с плеч.
     До Христова-дня было всего три дни.
     Пошёл Данило швеям шубу давать шить. К какому швею придёт и говорит:
     — Швеч-молодеч, сошей мне шубу к велику-дню, Христову-дни.
     — Какая у тебя шуба?
     — Семь соболей мятых, поделыванных и сем соболей не мятых, не поделыванных, пуговицы-петли готовы.
     — О, мне не сошить о три недели, не то, что в три дни.
     Проходил день до вечера, никто не принялся шить, два дня оставается до Пасхи.
     И все достальные дни проходил, суббота к вечеру приклонятся.
     А у царя-брата Данилы была девушка в кухарках. Идёт Данило, закручинилса и запечалилса, плачет, спрашиваеттего девица:
     — Чего, Данилушко, печалисся?
     — Как не печалиться: дал мне брат сем соболей, а Христов-день наступает.
     Девица говорит:
     — Не печалься, Данила, я горю твоему помогу, Богу молись, да спать ложись, к заутрени всё дело будет исправно, тебя разбужу.
     Девица вышла на крыльцо, брякнула в кольцо:
     — Няньки-мамки, верны служанки, как батюшку служили, как матушке служили, так послужите мне красной девице Настасье-царевне.
     Набежали няньки-мамки, всё дело исправили, как лучше нельзя, сошили шубу.
     Будит девица Данилу к заутрене ; шуба готова. Стал Данила, сам себе не верит, пошёл к заутрене.
     Девица дала ему три яичка.
     — По-христосойся, одно ; с попом, друго ; с царём, третье ; с кем век вековать.
     Пришёл Данила к заутрене, стал с царём в ряд, харкнул, плюнул, чуть царю не в бороду, поглядит: царь бороду обтирает.
     После заутрени похристосовался с попом, с царём, а третье оставил.
     — Похристосуюсь с девицей, которая шубу сошила, я тую замуж возьму.
     Пошёл к царю на обед, царь спрашивает:
     — Кто тебе шубу сошил?
     — А вот какая-то девица нашлась.
     А эта девица кушанья носит на стол, он её и не узнал. Девица говорит:
     — Данило, Христос Воскресе!
     А он говорит:
     — Воистину Воскресе, да без яичка.
     Отобедал и пошёл в тот дом, где девица шубу шила. Пришёл с девицей христосоваеися, а она и говорит:
     — А, Данило-царевич, поздно. Я сколько раз с тобой христосовалась, ты мне всё яичка не дал. Ну ладно я тебя в этой вины прощу.
     После Пасхи он стал ю замуж сватать, а она говорит:
     — Поди, спросись у царя, благословит-ле он тебя?
     Пришёл к царю, а царь говорит:
     — Да, Данило, я бы тебя благословил жениться, да сослужи мне-ка три службы.
     — А какую тебе службу?
     — Сработай в сегодняшнюю ночь хрустальный мост от моего дворца до церковного крыльца. Не сработаешь, жениться не позволю.
     Данило пошёл и плачет, девица стречает его на крыльце.
     — Чего, Данилушко, плачешь?
     Он и рассказал.
     — Я топором работать не умею, а он велит хрустальный мост сработать.
     — Не плачь, Данилушко, это не служба, а службишка, служба вся впереди. Богу молись, да спать ложись, всё дело исправится.
     Данило спать повалился, девица вышла на крыльцо, брякнула в кольцо.
     — Няньки, мамки, верны служанки, как батюшку служили, как матушке служили, так и мне послужите.
     Мост был готовой к утру.
     Утром Данило встаёт, постукивает, да похлопывает на мосту, будто и он сработал.
     Царь пробудился, в окошко поглядел, а мост готовой, и дивится, что Данила научился мудростей.
     Через несколько время Данило опять приходит к царю, просит благословенья жениться.
     Царь говорит:
     — Сослужи мне втору службу, сострой корабль, чтобы ходит не по воды, не по земле, а чтобы скрозь игольные уши проходил.
     Данило идёт к девице, запечалился, девица опять его и стречает.
     — Чего, Данилушко, не весел?
     — Какой я мастер, я лодки не умею сработать, а царь приказал корабль сделать, чтобы ходил не по воды, не по земли, а скрозь игольны уши проходил.
     — Не печалься, Данилушко, это ещё не служба, служба впереди. Богу молись, да спать ложись, к утру все будет готово.
     Он спать повалился, а она вышла на крыльцо, брякнула в кольцо.
     — Няньки-мамки, верны служанки.
     Няньки да мамки ей всё сработали. Утром Данилу и будит:
     — Поди на корабль, постукивай, да похлопывай, будто ты сработал.
     Данило пошёл, постукивает, да похлопывает, а царь из окна и увидел. Пошёл Данило опять царю благословление просить.
     Царь говорит:
     — Сослужи, Данило, остальную службу, тогда дам благословление жениться: съезди за тридевять морей, в тридевято царево, к Вассе-девице, еретичке, достань турку-шапку, царскую корону тоже, и позволю тебе жениться, а не достанешь ; голова с плеч.
     Пошёл Данила к девице, к невесты не печалится.
     — Везде мне-ка пособила и тут пособит.
     Стречат его Настасья-царевна.
     — Что тебе царь сказал?
     — Пособи мне остальную службу сослужить ; съездить за тридевять земель к Вассы-девице, еретичку, привезти турку-шапку и царскую-корону.
     А она и говорит:
     — О, брат, это не службишко, а служба. Я тебе три службы сослужила, а четвёртую не могу.
     Данило тут и запечалился.
     — Ну, хоть помереть, а туда надо поехать, всё ровно царь сулит смерть.
     Говорит девица:
     — Поедешь туда, возьми шесть бочек пороху.
     Судно снарядили, порох положили, матросов наняли, и поехал в море искать того царьева чуда.
     Ехал близко ли, далёко ли, скоро ли, долго ли, того неизвестно, доехал до того царьева, где живёт Васса-девица, еретичка.
     Остановился за несколько вёрст судном, а сам один себе выехал на гору.
     Васса-девица, еретичка его увидала и хотела его змеям скормить, а он ей обвешал служить вечно.
     Вот он живёт год у ей и другой живёт, а она в это время всё улетит бороться со змеями, улетит на двои сутки, а пролетает одна, да всё за Данилой надзирала.
     На третей год Данила с Вассой прижили дитя, он оставался ей дитя в зыбке качать, а она улетала со змеями бороться.
     Данила как-то узнал, где у ей берегётся турка-шапка, царская-корона. Она стала летать на неделю в поле.
     В тоё время он стал работать плот себе. Она опять новой раз улетела, надолго. Тем временем он унёс турку-шапку и царскую корону, сел на плот и уехал.
     Прилетела из поля Васса-девица, увидала, что Данило едет на плоту, схватила из зыбки ребёнка, разорвала пополам, сказала:
     — Твоя половина! ; И бросила на плот. Плот стал под воду тонуть, Данило стал ребёнка спихивать с плота, насилу прочь спихнул, плот выстал из-под воды.
     Данило к судну приплыл, велел паруса распускать, домой скорее отправляется.
     В то время Васса-девица прибежала в поле и кричит:
     — Все змеи, змеёныши, летите в море, садитесь на снасти, под воду корабль топите, Данилу-царевича живком ко мне принесите.
     Змеи полетели, Данило с судна видит: стават большая туча. Матросам приказывает.
     — Вызыньте одну бочку пороху.
     Туча надошла над их, все змеи сели на снасти. Стал корабль топить, они зажгли бочку с порохом, змеи прочь улетели. Прилетели к Вассы-девице.
     — Не можем, Васса-девица, порохом жгёт.
     Она опять в поле бежит.
     — Летите все змеи-змеищща, топите корабль, Данилу-царевича живком ко мне принесите.
     Змеи полетели, Данила видит, туча заставает.
     — Выздыньте, ребята, две бочки пороху.
     Опять змеи стали садятся на корабль, они зажгли порох, змеи не могли и быть, опять прочь полетели.
     Опять к Вассы-девице пришли.
     — Не можем, жгёт порох.
     Опять Васса разоргинилась ещё больше, в поле побежала.
     — Все змеи-змеищща, летите, корабль топите, Данилу живком принесите.
     Данило видит, стават туча ещё больше, достали ещё три бочки достального пороху, змеи налетели, они зажгли порох, змеи не могли нечё сделать, прочь улетели.
     Васса опять рьянится:
     — Все стары и малы, все летите, и сама полечу.
     А Данило видит, что туча большая стават, а пороху больше нету, выехал на волок на берег, взял с собой турку-шапку, царскую корону.
     Змеи на корабль сели, корабль под воду утопили, Данилу негде не нашли, улетели, а Данило пошёл пешком.
     Шёл он шёл, стоит изба, в избе сидит старик кривой. Стал его старик спрашивать, Данило говорит:
     — Я есть несчастной Данило-царевич.
     — О, знаю, ты у моей сестры жил, мою сестру омманил. Ты теперь у меня будешь жить, а век мне служить, ты меня не омманешь.
     Живут долго ли, мало ли, разговорились.
     — Вот ты везде ходишь, всё знаешь, не знаешь-ле, как у меня глаза вылечить? Старик-де спрашивает.
     Говорит Данила:
     — Знаю, хорошо знаю, нет ли у тебя гужов воловьих?
     Старик притащил с подволоки, он его вязал, вязал гужами к лавки.
     — Дедушко, понатенись-ко.
     Тот понатенулся, гужи сорвались.
     — Нет ли получше, новых?
     — Есть. – Старик говорит.
     Старик новых притащил. Привязал старика крепче, нагрел камень и нажог, в смолу его спустил.
     — Дедушко, здоровой глаз отворь, а нездоровой запри.
     Данило спустил горячий камень со смолой в здоровой глаз воткнул, а сам бегом из избы.
     А старик в то время рванулся, гужи сорвал и скрычал:
     — Все ворота накрепко-крепко запритесь.
     Ворота скрепились, Данило остался во дворе и сел под вола.
     Старик пошёл искать. Искал везде по углам, не мог найти. Ворота отворил, стал по одному волу выпускать, а Данило в средних возах выбежал под ногами у волов и давай Бог ноги куда бежать.
     Долго ли, коротко ли шёл, дошёл до своего царства, пришёл в царство, брат помер, и женился он на той девице, на Настасье-царевне, и стал царём на царстве, на братово место.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дашенька и медведь. Владимирский район. Сказка!!
     Жила-была девочка.
     Мать у неё умерла, отец женился на другой. Вот как-то мачеха и говорит:
     — Ванюша, мне твоей дочери не надо. Сплавь, куда хочешь.
     Вот отец взял дочь и повёз в лес, посадил под дерево и говорит:
     — Ты вот тут сядь, а я в сани дров накладаю.
     Он к дереву палку привязал, она стукает. А Дашенька сидит и говорит:
     — Вот папка стукает!
     А папка сел в сани, да и оставил её.
     Вот она сидела, а потом пошла. Шла-шла и пришла. Видит, стоит избушка. Она зашла в эту избушку и спряталась. Вот вдёт медведь:
     — Фу! Русским духом пахнет! Кто здесь? Выходи!
     Вот Дашенька вышла.
     — Ну, ладно, ; медведь ей говорит, ; ты у меня тут будешь жить, мне будешь стряпать.
     Стала Дашенька кашу варить, а тут мышке выбегает из норки и просит:
     — Дашенька, Дашенька! Дай мне кашки!
     Дашенька дала кашки. Вот они с медведем поужинали, и медведь говорит:
     — Дашенька, давай играть в жмурки. Если я тебя не поймаю, то отпущу домой с подарками.
     А медведь в избушке все закрома знает, не обманешь его, не спрячешься. Везде разыщет.
     Стала Дашенька глаза медведю завязывать. Медведь дал Дашеньке в руки колокольчик и велел звонить. Колокольчик Дашенька мышке дала, а сама под лавку спряталась.
     Мышка бегает и звонит, медведь её поймать не может. Вот он глаза развязал и наградил Дашеньку и домой с подарками отпустил.
     Мачеха подаркам позавидовала и свою дочь в лес спровадила. Нашла мачехина дочь избушку, зашла и стала медведя ждать.
     Тот пришёл, велел кашу варить. Она сварила, а мышка просит:
     — Дай мне кашки!
     Она не дала. Стали они в жмурки играть с медведем.
     Медведь её поймал и съел.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два брата. Вот жили два брата. Сказка!!
     Вот жили два брата: один богатый другой был бедный.
     У бедного брата детей много, а богатый жил один с женой. Они жили как отделённые друг от друга.
     Как богатый брат ни сядет обедать, всё ему невесело, с женой давно уже всё проговорили. А тому, бедному, всё весело. Намочат мочонки в воду, тюрю по праздникам, а ребята все грохочут, да хохочут.
     Однажды пришёл богатый брат под дверь, и дюже захотел посмотреть, как они сладко едят. Зашёл, покушал с ними, да и всю чашку тюри оплёл с ними.
     — Ну, брат, пойдём теперя со мной поедим.
     Вот так они с недельку пожили вместе. Жена богатого запротестовала:
     — Нет, так нехорошо, объедают они нас! ; И согнали они бедных.
     Бедный как-то говорит:
     — Как твоя жена затяжелеет, возьми меня кумом. Мои дети все хорошо стоят. Я буду счастлив.
     — Ну дак что ж, я возьму! – Говорит богатый. Так они и поручились. А поруку эту на Руси ломать нельзя.
     Вот бедный и стал ждать-пождать. Время пришло и жена-то богатого родила. А богатый тут позабыл, что бедному брату обрёкся в кумовья его взять.
     Собрал богатый на пир богатых своих куму и куму. Жена бедного брата и смеётся:
     — Как ты богу ни молил, так тебя брат всё одно не ублаготворил. В кумовья не взял.
     Тот, бедный от скуки и решил:
     — Пойду посмотрю на беседу богатых!
     А жена ему говорит:
     — И, дурак, как туда незваный пойдёшь? Зачем затеял иттить к ним. Всё одно прогонят?
     Приходит бедный, у них там пир горой, там пьяные уже все. Кушанья на столе.
     Бедный подошёл к столу и просит.
     — Брат, дай лошадь мне!
     — На что тебе? – Спрашивает богатый.
     — Да потить дуб срубить, да привезти.
     А она лошадь эта ему и не нужна. Он думал, что богатый ему стаканчик предложит, и он за столик присядет. Так он задумал:
     — Выпью я и попаду в пир. На стороне-то скажут, что и я кумом был.
     Ну, всё-таки выпить ему не попало, и вся его мольба пропала. Богатый ему дал лошадь. Бедный взял тую лошадь и пошёл в лес.
     Приехал туда, привязал к дереву лошадь, тякал, тякал топором по осинке. Этую лошадь звали Максимка, мерин Максимка.
     Потом ещё тякнул, упала осина и убила мерина Максима. Бедный с горя пришёл к брату и говорит:
     — Ну, брат, несчастье случилось?
     — Какая же несчастья?
     — Да вот, рубил осинку и убил Максимку.
     Тут богатый брат пошёл на него в суд подавать. Вышли повестки - ехать на суд. Жена и говорит бедному брату:
     — Эх, незачем было ходить, вот тепере, дурак, путайся со своим братом!
     — Ну что, жена, над кем греху не бывает. Поедем, посудимся - сразу в острог не посодють.
     А ехать-то было далеко, у нас, вишь ты, едут отколе на суд. Пришлось ехать на одной лошади с братом. Заехали по дороге к попу ночевать.
     Ну да, ведь, богатых везде почитают и везде за стол сажают. У попа же жена только родила. И положили его на печку, дитя их. А бедный, как вошёл, так и влез на тую печь обогреться. А ехал дорогой голодный.
     Поп с богатым за столом сидят, да друг друга угощают. А бедный с печки всё на стол глядел, да и загляделся, ребёнка ихово и задавил.
     Что делать мужику-бедняку? Едет и поп на суд на него, судиться. Ехали, они ехали, подходит им лог крутой, могучий. Там внизу детишки коров стерегут. Брат этот бедный и говорит:
     — Ох, дай, я прыгну в этот лог, расшибусь вусмерть!
     Стал на край, чтобы прыгнуть, вдруг гора-то и здвинулась и подавила этих детишек.
     Собрались тут отцы сельские, брать того мужика в тяпцы. А поп говорит, что как он духовный человек, то бить не велит, надо ехать, просить суд.
     Приехали все вместе с мужиками на суд. Подъехали, а как идти в суд, бедный набрал пазуху каменьев и думает:
     — Коли меня плохо судить будут, так я их камнями бить буду.
     Вошли они к судьям судить, он первым долгом говорит:
     — Судить-то суди, а глядите сюда! ; Показывает на грудь свою.
     А, ведь, в старину судьи были не дураки, сразу подумали:
     — Гляди, у него денег много, всех одарит нас!
     Вот они стали судить брата за лошадь. Спросили, как он богу молил, как за лошадью ходил. Те братья по совести всё рассказали. Тогда присудили судьи за лошадь павшую дитё бедному брату отдать на воспитание и на кормление, пока вырастит.
     Богатый на то говорит:
     — Я всего его двора не возьму за своё дитё!
     Спрашивают тогда у бедняка:
     — А чем ты согласишься?
     — Да деньгами пусть даёт! – говорит бедный.
     Судьи обложили богатого, сто рублей чтобы богатый отдал бедному, коли не соглашается дитя отдать.
     Тут попа судить стали. Рассказал бедный по совести, как он голодный был, как задавил. Присудили попу отдать бедному брату попадью, чтобы он прижил с ней новое дитя поповой семье.
     Поп и говорит:
     — Э, я не отдам попадью, ни за какие мильоны!
     — Аль как ты-то, согласишься-ли? – Судьи спрашивают у бедного.
     — Да деньгами пусть отдаст! – Бедный говорит.
     Присудили попу отдать бедняку два по сто рублёв вместо попадьи, раз отказался отдать её.
     Семь человек мужиков теперь судить пришла очередь.
     — Ну, вы как? – Судьи спрашивают.
     Рассказали мужики всё по совести.
     — Вы видали этую гору?
     — Видали. – Мужики говорят.
     — Вы пойдите, с ней прыгнете, тогда будем судить.
     — Э, нет там свою жисть положишь неохота! Дети ещё будут.
     Спрашивают бедняка тогда:
     — Чем согласен с семи отцов взять?
     — Деньгами то ж! ; Бедняк отвечает.
     Присудили кажному отцу по семьсот отдать бедному брату.
     — Вы от своей смерти откупаетесь, а он хотел задаром свою душу положить.
     Осудили их всех, бедный собрал денежки, каменья пометал, а деньги за пазуху положил, и поехал с суда, никому ни копейки не дал.
     А жена-то его ждёт, да и по-коровьи ревёт.
     — Э, теперя Стёпу моего посадили!
     Приходит соседка, стала уговаривать её.
     — Что ревёшь, не удавится Стёпа, а явится.
     — Ох тебе-то хитро, как бы ты не ходила титором, тоже бедней меня была.
     — Что ж он тебе приедет, обует что ли, оденет? – Соседка говорит.
     — Да нет, с горем одеваемся, с бедой обуваемся. – Она ему.
     Вдруг и муж заявляется. Сел на коник, улыбается. Жена на него смотрит, удивляется.
     — Что тебе дико и чудно? Я тебя ждала, все глаза проплакала.
     — Ох, жена, я тебе привёз радость. – Говорит ей Степан.
     — Какую же радость, кроме горя? – Жена спрашивает.
     — Ох, жена, поди-ка ты в лавку, да купи ты Тишке книжки!
     — И, дурак, чего вздумал? Где денег-то взять?
     — Ну, жена, поди в лавку, купи Таньке раздуванку!
     — Что муж мой сидишь, да мелешь, аль на суд съездил, с ума сшёл?
     — Я с ума не сшёл, а много денег нашёл.
     Тут как раз и дети вбежали, разговор дивный слышат и говорят:
     — Ну и право. Отец наш ведь обезумел.
     Степан тогда и говорит:
     — Да я тебе денег много покажу и про свою страданье расскажу.
     Он в руки деньги те взял, на стол положил и всё своё прохожденье ей обрассказал.
     Она тут расплакалась и говорит сквозь слёзы:
     — Ах ты старичок, как ты жив-то остался?!
     — Я плохого никому не делал жена, так и мне бог дал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два брата. День и Ночь. Миф. Легенда. Сказка!!
     Ещё при начале мира, когда не было ни дня, ни ночи, ни заката, ни рассвета, Род сотворил людей.
     Но сотворил он их, поглядевшись в зеркало вод, по образу и подобию своему, а оттого все люди были похожи друг на друга как две капли воды. У матерей рождались только близнецы.
     И вот однажды Род избрал в святилище своё двух таких братьев. Но они не чувствовали в себе призвания для служения божеству.
     Великий Белес только недавно научил людей пахоте и ремёслам, и один брат начал возделывать поля, а другой пас конские табуны.
     Очень не хотелось им бросать начатое дело, но с богом не больно-то поспоришь.
     Идут и горюют:
     — Ох, ох, лошадушки мои, кто оградит вас от серого волка? ; Ох, ох, боронушка моя, заржавеешь ты без меня!
     — Да что мы причитаем? ; остановился вдруг старший брат. ; Сделаем так: ты иди паси лошадей, а я явлюсь к Роду и скажу, что у тебя конь захромал, ты отстал и заблудился.
     Когда пригонишь табун в деревню, спешно скачи мне на смену: я пойду поле пахать.
     Потом вернусь - ты опять на пастбище уедешь.
     Так и будем делать свои дела и по очереди служить в святилище бога.
     И ему хорошо будет, и нам не худо.
     Бывают на свете такие хитрецы, которые надеются, что сумеют обмануть самого Творца.
     В первую-то минуту Род поверил братьям, но вскоре заметил одну странность.
     Служит в святилище вроде бы один и тот же человек, а конь, что пасётся рядом и ждёт своего хозяина, то чёрный, как уголь, то белый, как кора берёзовая.
     Конечно, ведь каждый из братьев приезжал на своём коне! Как только смекнул Род, что его за нос водят, очень рассердился.
     Сначала хотел испепелить охальников, а потом смилостивился: сам их сотворил, жалко убивать.
     Отпустил он их из святилища коней пасти да землю пахать, но наложил заклятье: никогда больше не встречаться, как если бы стали братья между собой непримиримыми врагами.
     — Пусть тот, кто ездит на чёрном коне, пасёт табуны тёмной ночью, ; повелел Род.
     — А тот, кто ездит на белом коне, пашет земельку светлым днём.
     И при появлении одного другой должен немедленно исчезнуть, скрыться!
     Так появились на земле День и Ночь.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два брата-жениха. Жил-был мужик. Матершина. Сказка!!
     Жил-был мужик.
     У него было два сына, парни большие. Стал старик со старухою советоваться:
     — Какого бы сына оженить нам - Грицька или Лавра?
     — Женим старшего, ; сказала старуха.
     И стали они сватать за Лавра и сосватали ему невесту на самую масленицу в другой деревне.
     Дождались святой недели, отпраздновали масленицу.
     Вот и собирается Лавр вместе с братом Грицьком ехать к невесте.
     Собрались, запрягли пару лошадей, сели на повозку:
     — Лавр, как жених, за барина, а Гринько за кучера - и поехали в гости.
     Только выехали за деревню, как Лавру захотелось уже срать, так налупился блинов!
     — Брат Грицько! ; Говорит он. ; Останови лошадей.
     — Зачем?
     — Посрать хочу.
     — Экой ты дурак! Ужели ты станешь на своей земле срать? Потерпи маленько, съедем на чужое поле - там вали хоть во все брюхо!
     Нечего делать, понатужился Лавр, терпит - аж в жар его бросает и пот прошибает.
     Вот и чужое поле.
     — Ну, братец, ; говорит Лавр, ; сделай такую милость, останови лошадей, а-то вневтерпеж, до смерти хочу срать! А Грицько в ответ:
     — Экой ты глупый! С тобой пропадёшь, отчего не сказал, как ехали мы через своё поле: там смело бы сел и срал, покуда хотел. А теперь сам знаешь: как срать на чужой земле! Ещё, не ровен час, какой чёрт увидит да поколотит нас обоих и лошадей отберёт. Ты потерпи маленько, как приедем к твоему тестю на двор, ты выскочи из повозки и прямо в нужник, и сери себе смело, а я тем временем лошадей выпрягу.
     Сидит Лавр на повозке, дуется да крепится.
     Приехали в деревню и пустились к тестиному двору.
     У самых ворот встречает своего будущего зятя тёща:
     — Здравствуй, сынок, голубчик! Уж мы тебя давно ждали!
     А жених, не говоря ни слова, выскочил из повозки и прямо в нужник.
     Тёща думала, что зять стыдится, схватила его за руку и говорит:
     — Что, сынок, стыдишься? Господь с тобой, не стыдись, у нас чужих людей никаких нет, прошу покорно в избу.
     Втащила его в избу и посадила за стол в переднем углу.
     Пришло Лавру невмоготу, начал под себя валить и насрал полные штаны, сидит на лавке, боится с места пошевелиться.
     Тёща-то суетится: наставила перед гостями закусок, взяла штоф с вином в руки, налила и подносит первый стакан жениху.
     Только поднялся жених за стаканом и встал на ноги, как поплыло говно вниз по ляжкам да в голенища - пошла вонь на всю избу.
     Что за причина? Почему воняет? Тёща бросается по всем углам, глядит: не ребятишки ли где напакостили? Нет, нигде не видать, подходит к гостям:
     — Ах, любезные мои! У нас на дворе-то не совсем чисто. Может, кто из вас ногой в говно попал, встаньте-ка, я посмотрю, не замаран ли у кого сапог.
     Осмотрела старуха Грицька, ничего нет, подошла к Лавру:
     — Ну-ка, зятёк, ты как приехал на двор, так и побежал к нужнику. Не вляпался ли ты в говно?
     Стала его щупать, и только дотронулась промеж колен, всю руку выпачкала. Заругалась она на жениха:
     — Что ты, с ума сошёл, что ли? Кой чёрт тебе сделалось! Ты, верно, не в гости приехал, а насмехаться над нами, подлая твоя душа! Ещё не пил, не ел, а за столом обосрался! Ступай же к черту, будь ему зять, а не нам!
     Тотчас призвала старуха свою дочку и говорит:
     — Ну, дитя моё любезное! Не благословляю тебя выходить за этого дрянного засерю, выходи за его брата - вот тебе жених!
     Тут Лавра в сторону, а в передний угол посадили Грицька, начали пить, есть и прохлаждаться до самого вечера.
     Настигла ночь, пора и спать ложиться.
     Старуха говорит гостям:
     — Ну, ступайте с Богом спать в новой избе, а ты, доченька, снеси туда перину да постели жениху. А этому засере ничего не стели, пущай на голой лавке валяется!
     Вот легли они спать: Грицько на перине, а Лавр скорчился на лавке. Не спится ему, всё думает, как бы отомстить брату его насмешку.
     Слышит, что Грицько заснул крепко.
     Он встал с лавки, взял стол и тихонько перетащил его к самым дверям, а сам опять улёгся на лавке.
     В самую полночь проснулся Грицько, встал с перины и идёт до ветру прямо к дверям. Подошёл, да как ударится о стол.
     — Что такое? Где же двери? ; думает он.
     Воротился назад, давай искать: куда ни сунется - всё стены.
     Куда же двери-то девались? А срать так приспичило ему, хоть умирай! Что делать? Сел у стола и насрал такую кучу, что на лопате не унесёшь.
     Насрал и задумался:
     — Дело-то неладно, надо говно до утра убрать!
     Поглядел кругом и увидел в стене большую щель. Как ляпнет - в щель-то не попал, а прямо в стену. Говно отвалилось назад да прямо ему в рыло.
     Утёрся Грицько руками, забрал ещё пригоршь, бросил в другой раз - опять-то же самое. И стены вымазал, и себя самого выпачкал.
     Надо умыться: стал искать воды. Искал - искал и нащупал в печи чугун с красной краской, что яйца к празднику красят. Вытащил и стал умывать руки и голову:
     — Ну, теперь ладно будет!
     Лёг Грицько спать, и только заснул, брат его взял потихоньку стол и перенёс на старое место.
     Стало совсем рассветать. Пришла невеста жениха будить.
     — Вставай, душенька, ; говорит она, ; уж завтрак готов.
     Да как глянула на него и видит, что жених рожею на черта смахивает, испугалась и побежала вон.
     Прибежала к матери, а сама-то разливается.
     — Что ты плачешь? ; спрашивает мать.
     — Как же мне не плакать? Ведь я совсем пропала: поди-ка сама посмотри, что у нас в новой-то избе делается!
     — А что делается? Там жених твой с братом.
     — Какой жених? Это черт, а не жених!
     Пошли все трое: отец, мать и невеста в избу, где жених спал. Только вошли - жених увидел их и усмехается с радости: одни зубы белеют, а лицо все синее - настоящий бес.
     Они выбежали вон.
     Старик запер избу накрепко и пошёл к попу:
     — Поди, батюшка, освяти у нас новую избу да выгони оттуда нечистую силу: – Завелась-таки проклятая!
     — Как, свет, у тебя черти завелись? Да я, свет, чертей-то сам боюсь!
     — Не бойся, батюшка, у меня есть кобыла: коли что случится, садись на неё верхом и уезжай. Так не-то что чёрт - птица не поймает!
     — Ну, свет, так и быть, пойду выгонять нечистую силу, только чтоб кобыла была моя!
     — Ваша, батюшка, ваша! ; говорит мужик, а сам ему кланяется.
     Поп пошёл к избе, захватил с собой дьячка и пономаря, нарядился в ризу, взял в руки кадильницу с огнём, посыпал ладаном. Ходят они кругом избы и поют:
     — Святый Боже!
     — Ишь, ; думает Грицько, ; поп ходит с крестом. Стану у дверей, неровно войдёт в избу, так попрошу у него благословения.
     Стал у дверей и дожидается.
     Поп обошёл кругом избы три раза, подступил к дверям, и только отворил да сделал шаг за порог - Грицько и протянул к нему свою синюю руку.
     Поп как бросится назад, да на кобылу верхом, и давай стегать её по бокам кадильницею за место кнута.
     Кобыла помчалась во весь опор, а поп знай её по бокам поджаривает, да как-то махнул и попал ей невзначай под хвост горячим, кобыла ещё пуще понесла, бьёт задом и передом, споткнулась и грянулась наземь. Поп через неё кубарем, сломил себе голову и околел.
     А женихи - дурни воротились себе домой ни с чем.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два вора. Были два вора. Сказка!!
     Были два вора.
     Один говорит:
     — Трудно мне, вору, жить!
     Но второй не согласился:
     — А я легко проживаю. Дела хватает - и всего у меня вдоволь. Вот, ; говорит, ; поедет в собор архиерей.
     Давай будто поспорили: ты говори - шесть пальцев на ноге, а я - пять. И будто сто рублей залог у нас. А там не зевай!
     Пошли они и стали на дороге к собору.
     Тот вор, что хвалился лёгкой жизнью, говорит:
     — Едет владыка!
     Подъехала коляска. Вор встал на колени. Архиерей глянул на него, остановил коляску.
     Вор говорит:
     — Преосвященный владыко! Вот я с этим купцом (показал на товарища) на сто рублей поспорил. Если моя правда, то я сто рублей свои ворочу назад и его сто рублей возьму, а если его правда - он возьмёт. Он говорит - шесть пальцев на ноге, а я - пять.
     Архиерей не долго думал, говорит:
     — Твой выигрыш! У меня пять пальцев на ноге!
     — Разреши, владыко, здесь сосчитать при нем.
     — А можно, можно.
     Вор сдёрнул сапог с ноги архиерея и отсчитывает:
     — Раз, два, три, четыре, пять. Мой выигрыш!
     А второй вор ухватился за другой сапог.
     — А там шесть, ; говорит, ; снимай и этот!
     Сдёрнул второй сапог:
     — Раз, два, три, четыре, пять. Твой выигрыш!
     И с сапогами бежать! Архиерей скок с коляски в одних чулках да в грязь.
     Но разве воров нагонишь?!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два Ивана солдатских сына. Сказка!!
     В некотором царстве, в некотором государстве Жил-был мужик.
     Пришло время - записали его в солдаты. Оставляет он жену беременную, стал с нею прощаться и говорит:
     — Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди. Авось бог даст - выйду в отставку, назад приду. Вот тебе пятьдесят рублёв. Дочку ли, сына ли родишь - все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж - будет у ней приданое. А коли бог сына даст да войдёт он в большие года - будет и ему в тех деньгах подспорье немалое.
     Попрощался с женою и пошёл в поход, куда было велено.
     Месяца три погодя родила баба двух близнецов - мальчиков и назвала их Иванами солдатскими сыновьями.
     Пошли мальчики в рост. Как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся.
     Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку. Скоро они научились грамоте, и боярских и купеческих детей за пояс заткнули - никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.
     Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.
     Говорит один брат другому:
     — Долго ли нас колотить да щипать будут? Матушка и-то на нас платьица не нашьётся, шапочек не накупится. Что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по- своему.
     И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать.
     На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они - полно терпеть! Как пошли сдачу давать: тому глаз долой, тому руку вон, тому голову на сторону! Всех до единого перебили.
     Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог.
     Дошло-то дело до самого царя. Он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.
     — Они, ; говорит, ; не виноваты: на зачинщиков бог!
     Выросли два Ивана солдатские дети и просят у матери:
     — Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег? Коли остались, дай нам. Мы пойдём в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.
     Мать дала им пятьдесят рублёв - по двадцати пяти на брата, и приказывает:
     — Слушайте, детушки! Как пойдёте в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.
     — Хорошо, родимая!
     Вот отправились братья в город, пришли на конную, смотрят - лошадей много, а выбрать не из чего. Все не под стать им, добрым молодцам!
     Говорит один брат другому:
     — Пойдём на другой конец площади. Глядь-ка, что народу там толпится - видимо - невидимо!
     Пришли туда, протолпилися - у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати. Рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами.
     Никто подойти к ним близко не сможет.
     — Что твоим жеребцам цена будет? ; спрашивает Иван солдатский сын у хозяина.
     — Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе. Нечего и спрашивать.
     — Почём знать, чего не ведаешь. Может, и купим. Надо только в зубы посмотреть.
     Хозяин усмехнулся:
     — Смотри, коли головы не жаль!
     Тотчас один брат подошёл к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат - к тому, что на двенадцати цепях держался.
     Стали было в зубы смотреть - куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят.
     Братья ударили их коленками в грудь - цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, вверх ногами попадали.
     — Вона чем хвастался! Да мы этаких клячей и даром не возьмём.
     Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри проявилися!
     Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю. Приступить к ним никто не решается, как поймать - никто не придумает.
     Сжалились над хозяином Иваны солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом - жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные. Тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко - накрепко.
     Справили это дело и пошли домой.
     Идут путём-дорогою, а навстречу им седой старичок. Позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо не здороваясь, да уж после один спохватился:
     — Ах, братец, что ж это мы наделали?
     Старичку поклона не отдали. Давай нагоним его да поклонимся. Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:
     — Прости нас, дедушка, что прошли не здороваясь. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.
     — Спасибо, добрые молодцы! Куда вас бог носил?
     — В город на ярмарку ходили. Хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.
     — Как же быть? Нешто подарить вам по лошадке?
     — Ах, дедушка, если подаришь, станем за тебя вечно бога молить.
     — Ну пойдёмте!
     Привёл их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:
     — Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!
     Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой. Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу.
     Начала мать спрашивать:
     — Что, детушки, купили себе по лошадке?
     — Купить не купили, даром получили.
     — Куда ж вы их дели?
     — Возле избы поставили.
     — Ах, детушки, смотрите - не увёл бы кто!
     — Нет, матушка, не таковские кони: не-то что увести, и подойти к ним нельзя!
     Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:
     — Ну, сынки, верно вы не кормильцы мне.
     На другой день просятся сыновья у матери:
     — Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.
     — Ступайте, родимые!
     Они собрались, пошли на кузницу. Приходят к мастеру.
     — Сделай, ; говорят, ; нам по сабельке.
     — Зачем делать! Есть готовые. Сколько угодно берите!
     — Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.
     — Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдёшь!
     Нечего делать - пошли добрые молодцы домой и головы повесили. Идут путём-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.
     — Здравствуйте, младые юноши!
     — Здравствуй, дедушка!
     — Куда ходили?
     — В город, на кузницу. Хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.
     — Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?
     — Ах, дедушка, коли подаришь, станем за тебя вечно бога молить.
     Старичок привёл их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли.
     Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало! Приходят домой, мать спрашивает:
     — Что, детушки, купили себе по сабельке?
     — Купить не купили, даром получили.
     — Куда ж вы их дели?
     — Возле избы поставили.
     — Смотрите, как бы кто не унёс!
     — Нет, матушка, не-то что уесть, даже увезти нельзя.
     Мать вышла на двор, глянула - две сабли тяжёлые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:
     — Ну, сынки, верно вы не кормильцы мне.
     Наутро Иваны солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, богу молятся, с родной матерью прощаются:
     — Благослови нас, матушка, в путь - дорогу дальнюю.
     — Будь над вами, детушки, моё нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите. Напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.
     — Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду - не свищу, а наеду - не спущу!
     Сели добрые молодцы на коней и поехали.
     Близко ли, далеко, долго ли, коротко, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, приезжают они на распутье, и стоят там два столба.
     На одном столбу написано:
     — Кто вправо поедет, тот царём будет. На другом столбу написано:
     — Кто влево поедет, тот убит будет.
     Остановились братья, прочитали надписи и призадумались. Куда кому ехать? Коли обоим по правой дороге пуститься - не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали. Ехать одному влево - никому помереть не хочется! Да делать-то нечего - говорит один из братьев другому:
     — Ну, братец, я посильнее тебя. Давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться? А ты поезжай направо:
     — Авось бог даст, царём сделаешься!
     Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет:
     — Ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома. Всякое утро утирать лицо братниным платком:
         ; Если на платке кровь окажется - значит, брату смерть приключилася. При такой беде ехать мёртвого разыскивать.
     Разъехались добрые молодцы в разные стороны.
     Что вправо коня пустил, тот добрался до славного царства.
     В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.
     Увидал царь Ивана солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством.
     Живёт Иван царевич в радости, своей женою любуется, царству порядок даёт да звериной охотой тешится.
     В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и нашёл в седле - два пузырька с целющей и живущей водою зашито. Посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло.
     — Надо, ; думает, ; поберечь до поры до времени. Не ровен час - понадобятся.
     А брат его Иван солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали. Прошёл месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство - прямо в столичный город.
     В том государстве печаль великая. Дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются.
     Нанял себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал её выспрашивать:
     — Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?
     — Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло. Каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя.
     Есть у него три прекрасные царевны. Вот только сейчас повезли старшую на взморье - змею на съедение.
     Иван солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню. На берегу стоит прекрасная царевна - на железной цепи прикована.
     Увидала витязя и говорит ему:
     — Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придёт сюда двенадцатиглавый змей. Я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!
     — Не бойся, красная девица, авось подавится.
     Подошёл к ней Иван солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую бечевку. После прилёг красной девице на колени:
     — Ну-ка поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море смотри: как только туча взойдёт, ветер зашумит, море всколыхается - тотчас разбуди меня, молодца.
     Красная девица послушалась, не столько в голове ему ищет, сколько на море смотрит.
     Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося - из синя моря змей выходит, в гору вверх подымается.
     Царевна разбудила Ивана солдатского сына. Он встал, только на коня вскочил, а уж змей летит:
     — Ты, Иванушка, зачем пожаловал? Ведь здесь моё место! Прощайся теперь с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку - тебе ж легче будет!
     — Врёшь, проклятый змей! Не проглотишь - подавишься! ; отвечал богатырь, обнажил свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов. Поднял серый камень, головы положил под камень, туловище в море бросил, а сам воротился домой к старухе, наелся - напился, лёг спать и проспал трое суток.
     В-то время призвал царь водовоза.
     — Ступай, ; говорит, ; на взморье, собери хоть царевнины косточки.
     Водовоз приехал к синему морю, видит - царевна жива, ни в чем невредима, посадил её на телегу и завёз в густой, дремучий лес. Завёз в лес и давай нож точить.
     — Что ты делать собираешься? ; спрашивает царевна.
     — Я нож точу, тебя резать хочу!
     Царевна заплакала:
     — Не режь меня. Я тебе никакого худа не сделала.
     — Скажи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!
     Нечего делать, согласилась.
     Приехала во дворец. Царь обрадовался и пожаловал того водовоза полковником.
     Вот как проснулся Иван солдатский сын, позвал старуху, даёт ей денег и просит:
     — Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?
     Старуха сбегала на рынок, закупила разных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает:
     — Идёт в народе такая молва: был-де у нашего царя большой обед, сидели за столом королевичи и посланники, бояре и люди именитые. В те поры прилетела в окно калёная стрела и упала посеред зала, к той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого.
     Пишет змей:
     — Коли не вышлешь ко мне середнюю царевну, я твоё царство огнём сожгу, пеплом развею. Нынче же повезут её, бедную, к синему морю, к серому камню.
     Иван солдатский сын сейчас оседлал своего доброго коня, сел и поскакал на взморье.
     Говорит ему царевна:
     — Ты зачем, добрый молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, горячую кровь проливать. А тебе за что пропадать?
     — Не бойся, красная девица! Авось бог спасёт.
     Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнём палит, смертью грозит.
     Богатырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов. Головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам домой вернулся, наелся - напился и опять залёг спать на три дня, на три ночи.
     Приехал опять водовоз, увидал, что царевна жива, посадил её на телегу, повёз в дремучий лес и принялся нож точить.
     Спрашивает царевна:
     — Зачем ты нож точишь?
     — А я нож точу, тебя резать хочу. Присягни на том, что скажешь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую.
     Царевна дала ему клятву. Он привёз её во дворец. Царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.
     Иван солдатский сын пробудился от сна на четвертые сутки и велел старухе на рынок пойти да вестей послушать.
     Старуха сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает:
     — Третий змей проявился, прислал к царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение.
     Иван солдатский сын оседлал своего доброго коня, сел и поскакал к синю морю.
     На берегу стоит прекрасная царевна, на железной цепи к камню прикована.
     Богатырь ухватил цепь, тряхнул и разорвал, словно гнилую бечёвку. После прилёг красной девице на колени:
     — Поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море смотри: как только туча взойдёт, ветер зашумит, море всколыхается - тотчас разбуди меня, молодца.
     Царевна начала ему в голове искать.
     Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося - из синя моря змей выходит, в гору подымается.
     Стала царевна будить Ивана солдатского сына, толкала - толкала, нет - не просыпается. Заплакала она слёзно, и канула горячая слеза ему на щеку. От того богатырь проснулся, подбежал к своему коню, а добрый конь уж на пол аршина под собой земли выбил копытами.
     Летит двенадцатиглавый змей, огнём так и пышет. Взглянул на богатыря и воскрикнул:
     — Хорош ты, пригож ты, добрый молодец, да не быть тебе живому. Съем тебя и с косточками!
     — Врёшь, проклятый змей, подавишься.
     Начали они биться смертным боем. Иван солдатский сын так быстро и сильно махал своей саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в руках держать! Возмолился он царевне:
     — Спасай меня, красная девица! Сними с себя дорогой платочек, намочи в синем море и дай обернуть саблю.
     Царевна тотчас намочила свой платочек и подала доброму молодцу.
     Он обернул саблю и давай рубить змея. Срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море бросил, а сам домой поскакал, наелся - напился и залёг спать на трои сутки.
     Царь посылает опять водовоза на взморье. Приехал водовоз, взял царевну и повёз в дремучий лес. Вынул нож и стал точить.
     — Что ты делаешь? ; спрашивает царевна.
     — Нож точу, тебя резать хочу! Скажи отцу, что я змея победил, так помилую.
     Устрашил красную девицу, поклялась говорить по его словам.
     А меньшая дочь была у царя любимая. Как увидел её живою, ни в чем невредимою, он пуще прежнего возрадовался и захотел водовоза жаловать - выдать за него замуж меньшую царевну.
     Пошёл про-то слух по всему государству.
     Узнал Иван солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и пошёл прямо во дворец, а там пир идёт, гости пьют и едят, всякими играми забавляются.
     Меньшая царевна глянула на Ивана солдатского сына, увидала на его сабле свой дорогой платочек, выскочила из-за стола, взяла его за руку и стала отцу доказывать:
     — Государь - батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасныя. А водовоз только знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать хочу!
     Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана солдатского сына, и было у них веселье великое.
     Стали молодые жить - поживать да добра наживать.
     Пока все это деялось, с братом Ивана солдатского сына - с Иваном-царевичем вот что случилось.
     Поехал он раз на охоту и попался ему олень быстроногий.
     Иван царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню. Мчался - мчался и выехал на широкий луг.
     Тут олень с глаз пропал.
     Смотрит царевич и думает, куда теперь путь направить? Глядь - на том лугу ручеёк протекает, на воде две серые утки плавают.
     Прицелился он из ружья выстрелил и убил пару уток. Вытащил их из воды, положил в сумку и поехал дальше.
     Ехал - ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал её к столбу и пошёл в комнаты.
     Везде пусто - нет ни единого человека, только в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож.
     Иван царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковородку и сунул в печку. Зажарил, поставил на стол, режет да кушает.
     Вдруг откуда ни возьмись - является к нему красная девица - такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, и говорит ему:
     — Хлеб-соль, Иван-царевич!
     — Милости просим, красная девица! Садись со мной кушать.
     — Я бы села с тобой, да боюсь: у тебя конь волшебный.
     — Нет, красная девица, не узнала! Мой волшебный конь дома остался, я на простом приехал.
     Как услыхала это красная девица, тотчас начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича целиком.
     Была-то не простая девица, была-то родная сестра трёх змеев, что побиты Иваном солдатским сыном.
     Вздумал Иван солдатский сын про своего брата, вынул платок из кармана, утёрся, смотрит - весь платок в крови.
     Сильно он запечалился:
     — Что за притча! Поехал мой брат в хорошую сторону, где бы ему царём быть, а он смерть получил!
     Отпросился у жены и тестя и поехал на своём богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича.
     Близко ли, далеко, скоро ли, коротко, приезжает в-то самое государство, где его брат проживал. Расспросил про все и узнал, что поехал-де царевич на охоту, да так и сгинул - назад не бывал.
     Иван солдатский сын той же самой дорогою поехал охотиться. Попадается и ему олень быстроногий.
     Пустился богатырь за ним в погоню. Выехал на широкий луг - олень с глаз пропал. Смотрит - на лугу ручеёк протекает, на воде две утки плавают.
     Иван солдатский сын застрелил уток, приехал в белокаменные палаты и вошёл в комнаты.
     Везде пусто, только в одной комнате печь топится, на шестке сковородка стоит.
     Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да кушает.
     Вдруг является к нему красная девица:
     — Хлеб-соль, добрый молодец! Зачем на дворе кушаешь?
     Отвечает Иван солдатский сын:
     — Да в горнице неохотно. На дворе веселей будет! Садись со мной, красная девица!
     — Я бы с радостью села, да боюсь твоего коня волшебного.
     — Полно, красавица! Я на простой лошадёнке приехал.
     Она сдуру и поверила и начала дуться, надулась страшною львицею и только хотела проглотить доброго молодца, как прибежал его волшебный конь и облапил её богатырскими ногами.
     Иван солдатский сын обнажил свою саблю острую и крикнул зычным голосом:
     — Стой, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выкинь его назад, не-то изрублю тебя на мелкие части.
     Львица рыгнула и выкинула Ивана-царевича. Сам-то он мёртвый, в гниль пошёл, голова облезла.
     Тут Иван солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целющею и живущею. Взбрызнул брата целющей водою, плоть-мясо срастается. Взбрызнул живущей водою-царевич встал и говорит:
     — Ах, как же я долго спал!
     Отвечает Иван солдатский сын:
     — Век бы тебе спать, если б не я!
     Потом берет свою саблю и хочет рубить львице голову. Она обернулась душой - девицей, такою красавицей, что и рассказать нельзя, начала слезно плакать и просить прощения.
     Глядя на её красу неописанную, смиловался Иван солдатский сын и пустил её на волю вольную.
     Приехали братья во дворец, сотворили трёхдневный пир. После попрощались. Иван царевич остался в своём государстве, а Иван солдатский сын поехал к своей супруге и стал с нею поживать в любви и согласии.
     В некое время вышел Иван солдатский сын в чистое поле прогуляться. Попадается ему навстречу малый ребёнок и просит милостыньку.
     Жалко стало доброму молодцу, вынул из кармана золотой и даёт мальчику. Мальчик принимает милостыню, а сам дуется - оборотился львом и разорвал богатыря на мелкие части.
     Через несколько дней-то же самое приключилось и с Иваном-царевичем: вышел он в сад прогуляться, а навстречу ему старичок, низко кланяется и просит милостыньку. Царевич подаёт ему золотой.
     Старик принимает милостыньку, а сам дуется - обернулся львом, схватил Ивана царевича и разорвал на кусочки.
     Так и сгинули сильномогучие богатыри, извела их сестра змеиная.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два из сумы. Архангельск. Сказка!!
     Жил старик со старухой. И которая его старуха за всё на старика корщала:
     — Ты, старик, нечего не наживаешь и никого не промышляешь.
     Старик не мог этой тягости перенести, пошёл в лес, стал ставить силки. Время немного прошло, пошёл смотреть силки, видит, попал ему жураф. И Жураф же тот и возговорил старику человеческим голосом:
     — Старик, ты меня не убивай, я тебе добро доспею.
     — Врёшь, жураф, улетишь.
     — Нет, старик, не убивай, добро доспею. И назовёмся: пусть ты мой отеч станешь, а я тебе сын буду.
     Старик его вынял и спустил. Жураф обвернулся мужиком, повёл его к себе в гости. Привёл в гости, стал угощать.
     Старик долго-ле, коротко-ле гостил, много дней прошло. Наконец придумал свою старуху посмотреть. Сын-жураф названный старика дал ему сумку и сказал:
     — Что тебе нужно будет, скажи: два из сумы, а не нужно: два в суму. Только с этой сумкой никуда не приворачивай, прямо домой иди.
     Распростились, пошёл старик и придумал дорогой попробовать, чем его сума девствует. Сказал:
     — Два из сумы.
     Выскочили два из сумы, один поставил стол, другой раздёрнул скатёрку, питья, кушанья. Старик подзакусил, не захотел исть, сказал:
     — Два в суму.
     И стала одна сумка.
     А была у старика немилостивая кума, вздумал старик приворотить к ей. Кумушка его стретила. Хотела угостить его, да и покормить, а он ей говорит:
     — Не печалься кумушка, всё само сдеется. Двое из сумы, ; говорит.
     Выскочили два из сумы, один поставил стол, другой раздёрнул скатёрку, питья, кушанья. Старик подзакусил, наелся, потом сказал:
     — Два в суму.
     И стала онная сумка. Кума это увидела, да и решила прибрать онную суму. Говорит старику:
     — Не угодно-ле в бане попарится?
     — Ничего, можно. – Старик отвечает.
     Истопила кумушка байну. Ушёл старик в байну, а кума подменила его сумку другой.
     Пришёл старик из байны, кума его ещё угостила. Наконец распростился с старик кумушкой, пошёл домой, и пришёл к своей старухе.
     — Тепере, старуха, мы с тобой до житья дожили, вот я какую сумку принёс!
     Тут старик Сказал:
     — Два из сумы.
     А никого нету. Говорил до трёх раз, всё никого нет.
     Пуще старого стала старуха старика ругать и взяла кочергу, стала бить его кочергой.
     — Каку-то суму принёс да приставляется тут дураком.
     Старик загоревался и пошёл к своему сыну журавлю. Пришёл и обсказал всё. Жураф спрашиват:
     — Шёл, да куда не приворачивал-ле с этой сумкой?
     Старик ответил на то:
     — Приворачивал к куме.
     Опять принял старика, угощал. Несколько дней гостил тут старик и вздумал сходить домой, старуху посмотреть.
     Сын-жураф названный старика дал ему опять сумку и сказал: с этой сумкой смотри никуда не приворачивай. Старик распростился, пошёл.
     Шёл по полю, придумал попробовать свою сумку, чем она девствует, сказал:
     — Два из сумы.
     Выскочили два из сумы, один взял растянул старика, стянул портки с него, заголил рубашку, а другой стал розгами дуть и приговаривать:
     — Когда не велено ходить да приворачивать, дак никогда не приворачивай.
     Хватился старик, сказал наконец:
     — Два в суму.
     Стала одна сумка. Старик сказал:
     — Я с той сумкой к кумушке приворачивал, а с этой и подавно можно.
     Приворотил к кумушке. Увидела другую суму кума и решила и её тоже прибрать.
     Кумушка до него такая стала ласковая.
     — Не угодно-ле в баньке попариться?
     Говорит старик хитро:
     — А, пожалуй, не мешает брюхо попарить.
     Ушёл в байну, а сумку повесил на спичку у дверки. Кумушка опять попробовала, чем у него сумка действует, сказала:
     — Два из сумы.
     Выскочили два из сумы, один кумушку растянул, заворотил ейны сарафаны, другой начал розгами ей наказывать и приговаривает:
     — Никогда у старика сумки не воруй.
     У ей было две дочери, одна и побежала в байну.
     — Дедушко! Какие-то пришли, у меня матерь-ту всю пристегали.
     А старик из байны ей:
     — Ужо, помешкай немного, волосы на ряд не причесал.
     Прибежала друга дочка:
     — Дедко, поди, мати едва жива, всю пристегали.
     Пришёл дедко в избу, кумушка говорит:
     — Твоя-то сумка у меня в горнице на спице висится.
     Добрался дедко до первой сумы и сказал:
     — Два в суму.
     Тут сразу-то ничего и не стало. Взял старик обе сумки пошёл к старухе.
     — Ну, старуха, теперь мы до житья дожили, ; и сказал. ; Два из сумы.
     Выскочили два молодца, накормили-напоили. Старик сказал:
     — Два в суму, ; ничего не стало.
     Взял эти обе сумки, повесил на спичку, вторую на первую. Оттуда старик пошёл на улицу, стал поправлять свой огород.
     Старуха тут захотела попробовать, чем у него сума действует. Взяла верхнюю сумку и сказала:
     — Два из сумы.
     Выскочили два из сумы, один старуху растянул, заворотил ейный сарафан, другой стал розгами наказывать и приговаривает:
     — Никогда старика не брани и не бей старика кочергой.
     Старуха не домыслила сказать, что
     — Два в суму.
     Старик зашёл с уличи, старуху едва живую застал. Сказал тогда:
     — Два в суму.
     Перестали старуху стегать.
     С оттудова времени они стали жить хорошо и согласно.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два креста. Быличка. Сказка!!
     Жил-был один парень, который всю жизнь мечтал повстречаться с русалкой и изведать её любви.
     Он уже женатый был, а как настанет Русальная неделя, так и рвётся он в лес, так и буяет в нём кровь.
     Однако он не раз слышал, что пригожему парню можно погибнуть - русалки начнут срывать с него одежду и до смерти защекочут! ; и все думал, когда бы оберечься от этого.
     И вот как-то раз один дошлый колдун научил его пойти, надев два креста, один на грудь, а другой на спину: русалки оттого нападают на людей сзади, что на спине креста нет.
     И вот ночью парень ринулся в лес, а там - множество русалок: поют, танцуют, на ветках берёз раскачиваются.
     Зачуяли человечий дух и бросились к смельчаку: -каждая норовит обнять его и поцеловать, да как завидят два креста - бросаются прочь.
     Парень за ними, они от него - так и бегали всю ночь. Потом заманили его в высокую траву и ну кататься по ней.
     И тут лопнул один гайтан - крест со спины свалился! Русалки тотчас накинулись на парня и принялись целовать да миловать так пылко, что вскоре он уже лежал ни жив ни мёртв и не понимал, что же с ним такое делают.
     Однако девы пожалели красавчика - все-таки он немало их повеселил! ; и не уморили его до смерти.
     Они сделали из веток носилки, вынесли бесчувственного из леса, миновали поля, двор, внесли в его избу и положили на постель - к жене под бок.
     А потом, хохоча, выбежали из избы и растаяли в утреннем тумане.
     Как увидела молодушка, в каком виде принесли её ненаглядного, как накинулась на него с кулаками да со слезами! Насилу потом прошения добился.
     В лес он больше носа не совал, но никогда, до самой смерти не мог забыть поцелуи и ласки русалок.
     Только жене об том не сказывал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два Мороза. Сказка!!
     Гуляли по чистому полю два Мороза, два родные брата, один Мороз Багровый нос, другой Мороз Синий Нос. С ноги на ногу поскакивали, рукой об руку поколачивали.
     Говорит один Мороз другому:
     — Братец Мороз-Багровый нос! Как бы нам позабавиться - людей поморозить?
     Отвечает ему другой:
     — Братец Мороз-Синий нос, коль людей морозить - не по чистому нам полю гулять. Поле все снегом занесло, все проезжие дороги замело. Никто не пройдёт, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да зато забавы будет больше. Всё нет - нет да кто-нибудь и встретится по дороге.
     Сказано - сделано. Побежали два Мороза, два родные брата, в чистый бор.
     Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по ёлкам, по сосенкам пощёлкивают.
     Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает.
     По рыхлому ль снегу пробегут - кора ледяная. Былинка ль из-под снегу выглядывает - дунут, словно бисером её всю унижут.
     Послышали они с одной стороны колокольчик, а с другой бубенчик: с колокольчиком барин едет, с бубенчиком - мужичок.
     Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить.
     Мороз - Синий нос, как был моложе, говорит:
     — Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорее дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лаптишек, ничего. Он же, никак дрова рубить едет. А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нём шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
     Мороз - Багровый нос только подсмеивается.
     — Молод ещё ты, ; говорит, ; братец! Ну, да уж быть по- твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдёмся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест!
     — Прощай, братец! ; Ответствует Мороз Синий Нос!
     Свистнули, щёлкнули, побежали. Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга:
     — Что?
     — То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то, ; говорит младший, ; а толку, глядишь, не вышло никакого. Где его было пронять!
     Старший посмеивается себе.
     — Эх, ; говорит, ; братец Мороз-Синий нос, молод ты и прост. Я его так уважил, что он час будет греться - не отогреется.
     — А как же шуба-то, да шапка-то, да сапоги - то?
     — Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги да как зачал знобить! Он-то ёжится, он-то жмётся да кутается. Думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за него - чуть живого в городе из повозки выпустил. Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
     — Эх, братец Мороз-Багровый нос! Плохую ты со мною шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал - заморожу мужика, а вышло - он же отломал мне бока.
     — Как так?
     — Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать: только он все не робеет - ещё ругается: такой, говорит, сякой этот мороз! Совсем даже обидно стало. Принялся я его пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю:
         ; Тут мне сломить его. Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать.
     Вижу: плохо - не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее.
         ; Думаю: как быть? А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу - скидает с себя полушубок.
         ; Обрадовался я. - Погоди ж, говорю, вот я тебе покажу себя. Полушубок весь мокрёхонек. Я в него - забрался везде, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй!
         ; Как покончил мужик своё дело да подошёл к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать - все слова перебрал, что нет их хуже.
         ; Ругайся! ; думаю я себе, ; ругайся! А меня всё не выживешь! Так он бранью не удовольствовался.
         ; Выбрал полено подлиннее да посучковатее да как примется по полушубку бить! По полушубку бьёт, а меня всё ругает.
         ; Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз - выбраться не могу.
         ; А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушёл. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
     — То-то и оно. ; Усмехнулся старший брат – Мороз Багровый нос!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Два приятеля. Стиль. Сказка!!
     Некогда были такие два молодца, что, хотя на дворе стоит самый прекрасный день, но один говорит:
     — На дворе дождь.
     А другой закричит:
     — Какой дождь - снег!
     Если один скажет:
     — Я имею такую вещь, что во всём городе подобной не сыщешь.
     А другой подтвердит:
     — Не довольно во всём городе, но и в целом свете такой нет.
     В одно время вознамерились они путешествовать до тех пор, пока не найдут хорошего для себя места, что и исполнили таким образом.
     Отошед несколько вёрст от города, пришли они в одну деревню, в коей господин говорил всем своим крестьянам: ежели кто из них принудит его сказать:
     — Неправда, то тот получит от него самое лучшее место при его доме.
     Но путешественникам нашим нетрудно было сего исполнить, ибо один умел хорошо лгать, а другой лучше того подлыгать.
     Итак, первый из них начал следующими словами:
     — Мой батюшка имел такую капусту, что во время дождя мог целый эскадрон под одним листком оной укрыться.
     — Это не диковинка, ; отвечал господин, поелику если б не так сказал, то б должен был исполнить своё обещание.
     — Нет, а как я вам, сударь, что скажу, ; прервал речь другой, ; мой батюшка был страстный охотник до пчёл, коих и имел у себя около пятидесяти ульев, они были все у меня под смотрением.
     Некогда пропала из них одна пчела.
     Отец, узнав о сем, согнал меня со двора, приказывая непременно сыскать пчелу.
     Я, заплакав, пошёл в лес, но в каком же был тогда удивлении, когда, увидел пчелу, сражавшуюся с волками с такой храбростию, что в короткое время победила она волков с пятьдесят.
     Я хотел было поймать свою пчелу, но она, сев мне на нос, столь сильно ужалила, что у меня нос отвалился, а на месте оного вырос вот другой.
     Господин, слушав довольно сию ложь, в забытии своего условия, сказал:
     — Неправда!
     И лишь только выпустил он сие из своих уст, то два путешественника просили, дабы исполнил он своё обещание.
     Господин не мог уже от сего отговориться, почему производил последнему по сту рублей в каждый год жалованья.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Две Доли. Воронеж. Сказка!!
     Жил-был мужик. Прижил двух сыновей и помер. Задумали братья жениться. Старший взял бедную, младший - богатую. А живут вместе, не делятся.
     Вот начали их жены между собой ссориться да ругаться.
     Одна говорит:
     — Я за старшим братом замужем - мой верх должен быть!
     А другая:
     — Нет - мой верх! Я богаче тебя!
     Братья смотрели, смотрели, видят, что их жены не ладят, разделили отцовское добро напополам и разошлись в разные стороны.
     У старшего брата каждый год дети рождаются, а хозяйство все хуже и хуже становится. Уж до того дошло, что совсем разорился. Пока были деньги да хлебушек, то и дети были в радость. А как обеднял - и детям стал не рад.
     Пошёл он к меньшому брату и просит его:
     — Помоги-де в беде да в большой бедности.
     А тот наотрез отказал:
     — Живи, как сам знаешь! У меня и свои дети подрастают.
     Немного погодя опять пришёл бедный к богатому и просит одолжить ему хоть на один день лошади - пахать не на чем. А тот говорит:
     — Сходи на поле и возьми на один день, да гляди не замучь!
     Приходит бедный на поле и видит, что какие-то люди на братниных лошадях землю пашут.
     — Стой! ; закричал. - Сказывайте, что вы за люди?
     — А ты что за спрос?
     — Да то, что эти лошади моего брата!
     — А разве не видишь, ; отозвался один из пахарей, ; что я счастье твоего брата. Он пьёт, гуляет, ничего не знает, а мы тут на него работаем.
     — Куда же моё счастье девалось?
     — А твоё счастье вон там под кустом лежит и ничего не делает. Только, знай, спит!
     — Ладно, ; думает мужик, ; доберусь я до тебя.
     Пошёл, выломал толстую палку, подкрался к своему счастью да как даст его по боку изо всей силы. Счастье проснулось и спрашивает:
     — Ты что дерешься?
     — Ещё не так прибью! Люди добрые землю пашут, а ты спишь тут без просыпу!
     — А ты, значит, хочешь, чтоб я на тебя пахала? Не подумаю!
     — Что ж, все будешь под кустом лежать? Ведь эдак мне умирать с голоду придётся!
     — Ну, коли хочешь, чтоб я тебе помогала, так ты брось крестьянские дела да займись торговлею. Я к вашей работе совсем не привычна, а всякие купеческие дела знаю.
     — Займись торговлею! Было б на что! Мне есть нечего, а она - торговлею займись!
     — Ну хоть сними с своей бабы старый сарафан да продай. На те деньги купи новый, и тот продай. А я уж стану тебе помогать - ни на шаг не отступлю!
     — Хорошо!
     Утром говорит бедняк своей жене:
     — Ну, жена, собирайся, пойдём в город.
     — Зачем?
     — Хочу торговлю начать.
     — С ума что ли спятил? – Говорит жена.
     — Не твоё дело! – Кричит мужу. – Укладывай все имение, собирай детишек, да и пойдём.
     Собрались, помолились богу и хотели идти да вдруг слышат, кто-то в избе плачет. Хозяин спрашивает:
     — Кто там плачет?
     — Это я, Горе.
     — О чём же ты плачешь?
     — Да как же мне не плакать? Сам ведь ты уезжаешь, а меня тут бросаешь.
     — Нет, милая, не плачь. Я тебя с собою возьму. Эй, жена, ; говорит, ; выкидай всё из сундука!
     Жена опорожнила сундук.
     — Ну-ка, Горюшко, полезай в сундук!
     Горе влезло. Он его запер тремя замками, зарыл сундук в землю и говорит:
     — Пропадай ты, проклятая! Чтоб век целый с тобой не знаться!
     Пришёл бедный мужик с женой и ребятишками в город, нанял себе квартиру и начал торговать.
     Взял старый женин сарафан, понёс его на базар и продал за рубль. На те деньги купил себе новый, а продал его за два рубля. Да и заторговал счастливым торгом, что за всякую вещь двойную цену получал. Разбогател быстро и записался в купцы.
     Услыхал про это его младший брат, приезжает к нему в гости и спрашивает:
     — Скажи, ради бога, как это ты устроился из нищего богачом стать?
     — Да очень просто, ; отвечает купец. - Я своё Горе в сундук запер да в землю закопал.
     — В каком месте?
     — В деревне, на старом дворе.
     Младший брат чуть не плачет от зависти. Поехал в деревню, выкопал сундук и выпустил оттуда Горе.
     — Ступай, ; говорит, ; к моему брату, разори его до последней нитки!
     — Нет, ; отвечает Горе, ; я лучше у тебя останусь, а к нему не пойду. Ты - добрый человек. Ты меня на свет выпустил. А этот лиходей - в землю упрятал.
     Прошло немного времени, разорился завистливый брат и из богатого превратился в бедного.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Две жены. Жили-были два купца. Матершина. Сказка!!
     Жили-были два купца, оба женатые, и жили они промеж себя дружно и любовно.
     Вот один купец и говорит:
     — Послушай, брат! Давай сделаем пробу, чья жена лучше мужа любит.
     — Давай. Да как пробу-то сделать?
     — А вот как: соберёмся-ка да поедем на Макарьевскую ярмарку, и которая жена пуще станет плакать, та больше и мужа любит.
     Вот собрались в путь, стали их провожать жены.
     Одна плачет, так и разливается, а другая прощается и сама смеётся.
     Поехали купцы на ярмарку, отъехали эдак вёрст пятьдесят и разговорились между собой.
     — Ишь как тебя жена любит, ; говорит один, как она плакала на прощанье, а моя стала прощаться, а сама смеяться!
     А другой говорит:
     — Вот что, брат! Теперя жёны нас проводили, воротимся-ка назад, таким образом, да посмотрим, что наши жёны без нас делают.
     — Хорошо!
     Воротились к ночи и вошли в город пешие. Подходят наперёд к избе того купца, у которого жена на прощанье горько плакала. Смотрят в окошко.
     Она сидит с любовником и гуляет. Любовник наливает стакан водки, сам выпивает и ей подносит:
     — На, милая, выпей!
     Она выпила и говорит:
     — Друг ты мой любезный! Теперь я твоя.
     — Вот какие пустяки: вся моя! Что-нибудь есть и мужнино!
     Она оборотилась к нему задом и говорит:
     — Вот ему, ****скому сыну, ; одна жопа!
     Потом пошли купцы к той жене, которая не плакала, а смеялась. Пришли под окошко и смотрят: перед иконами горит лампадка, а она стоит на коленях, усердно молится да приговаривает:
     — Подаждь, Господи, моему сожителю в пути всякого возвращения!
     — Ну вот, ; говорит один купец другому, ; теперь поедем торговать.
     Поехали на ярмарку и торговали очень хорошо: такая задача в торговле была, какой никогда не бывало! Пора уж домой.
     Стали собираться и вздумали купить своим жёнам по гостинцу. Один купец, у которого жена Богу молилась, купил ей славной парчи на шубку, а другой купил жене парчи только на её зад:
     — Ведь моя одна жопа! Так только мне пол - аршина и надобно - я свою жопу не хочу паскудить!
     Приехали и отдали жёнам гостинцы.
     — Что же ты купил эдакой лоскут? ; говорит жена с сердцем.
     — А ты вспомни, ****ь, как сидела ты с любовником и говорила, что моя только жопа, ну я свою часть и снарядил. Нашей парчу на него, да и носи.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Две старухи и архиерей. Сказка!!
     Однажды в один приход приезжает архиерей.
     В деревне, где был приход, жили две старухи, которые никогда не видали архиерея.
     Старухи стали говорить своим сыновьям, чтобы им сходить в церковь и увидеть архиерея.
     Сыновья стали готовить своих матерей, чтобы подойти старухам на благословение: тогда только тщательно могут увидеть архиерея.
     — Чтобы подойти на благословение к архиерею, нужно правую руку положить на левую и приблизиться к нему, а он положит на ваши руки свою, тогда поцелуйте его руку и придёте домой, ; сказали сыновья своим матерям.
     Вот пошли эти старухи. Подходят к церкви, увидали - стоит карета у церкви. Они думали, что архиерей сидит в карете.
     А на самом деле архиерей был в церкви, а в карете у него оставалась любимая собака.
     Старухи стали между собой толковать:
     — Заглянуть в карету или ждать выхода? И решили заглянуть.
     Одна из них говорит:
     — Я карету отворю, а ты правую руку на левую сложь, подойди ближе к двери и подставляй. А когда архиерей положит правую руку, ты тогда целуй его руку.
     Одна старуха отворяет, а другая сложила свои руки, и подошла к дверцам кареты, и просунула их туда.
     А в карете любимая архиерейская собака, увидя старуху со сложенными руками, подумала, что лапку просит.
     Собака дала лапку - положила старухе на ладонь. Старуха поцеловала эту лапку, стала придерживать дверцу, чтобы другая старушка подошла.
     Та тоже сложила так руки, просунула в карету, ; собака и ей положила лапку на ладонь, и она поцеловала лапку.
     И весёлые пошли старухи домой.
     Когда пришли домой, то дети стали спрашивать старух, как, видели они архиерея или нет? А старушки говорят:
     — Да, видели.
     — Ну, кого он из себя представляет?
     — Ой, батюшки! – говорят старухи. ; Весь на нашего барбоса походит.
     Сыновья удивились и подумали:
     — Видно все архиереи и есть псы собачьи.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Двенадцать ножей. Цыгане. Сказка!!
     Ехали цыгане с ярмарки, и застала их в пути ночь.
     Ветер поднялся, полил дождь. Где здесь палатки разбивать? Надо спасаться. А тут деревня подвернулась. Стучатся цыгане в дом.
     На крыльцо хозяйка выходит:
     — Что надо, цыгане, в такой поздний час?
     — Пусти, хозяйка, переночевать.
     — Заходите, если не боитесь.
     — Никого мы не боимся: ни бога, ни черта. А что такое?
     — Свекруха моя – ведьма: как ночь настаёт, вылетает из избы да в собаку превращается. Кого увидит, спуску не даёт. Глядите, все дома уже наглухо закрыты. Боятся её люди.
     Посмеялись цыгане над словами женщины и в дом вошли, стали на ночлег устраиваться.
     Полез один молодой цыган на печь, глядит: старуха спит седая и косматая.
     Открыла старуха один глаз и так злобно на цыгана посмотрела, что того с печки как ветром сдуло.
     — Весь день эта старуха спит, – объяснила хозяйка, ; а как полночь наступает, вылетает из избы через трубу по своим колдовским делам.
     Ну да ладно.
     Расположились цыгане на полу, соломки подстелили, сапоги под голову положили и спят.
     Один только молодой цыган заснуть не может.
     Больно уж взгляд старухи ему в душу запал.
     Лежит цыган на полу и делает вид, что спит, а сам чуть глаза приоткрыл и смотрит, что старуха делать будет.
     Едва полночь наступила, как старуха слезла с печки, раздула в ней огонь, залезла в печь и сгинула.
     Выбежал цыган на крыльцо, видит: из трубы искры летят и оттуда старуха выскакивает.
     Фырчит ведьма, бормочет.
     Спустилась она на землю, воткнула в землю двенадцать ножей, прошла между ними и сразу же обернулась собакой.
     Залаяла ведьма и скрылась прочь со двора.
     — Э, ; думает молодой цыган, ; да уж я тебя проучу.
     Сошёл цыган с крыльца и все двенадцать ножей из земли повытаскивал.
     Наутро переполошилась хозяйка: пропала свекруха.
     Каждый день она к утру возвращалась, и вдруг её нет.
     Видит хозяйка: по двору чёрная собака бегает, скулит, в дом просится.
     Что такое? Рассказал молодой цыган хозяйке, как дело было.
     — Для того я эти ножи вынул из земли, чтобы старуха эта больше никому зла не причиняла. Как жила она собакой, так пусть собакой и остаётся.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Двое из Сумы. Сказка!!
     Жил старик со старухой.
     Так вот эта старуха на старика всегда бранится, что ни день, то помелом, то рогачом отваляет его. Старику от старухи житья вовсе нет.
     Пошёл как-то он в поле, взял с собою тенеты с сетями для ловли зверей, и постановил их.
     Приходит через день, смотрит, поймался журавель. И тут говорит журавель ему:
     — Будь ты мне отцом. Я отблагодарю тебя.
     — Ну так что же, ; старик отвечает ; А будь ты мне сыном! Я тебя отнесу своей старухе, авось она не будет теперь на меня ворчать.
     Журавль ему отвечает:
     — Батюшка! А пойдём со мною в дом, ко мне в гости.
     Вот старик и пошёл к нему в дом. Пришли. Журавль взял со стены сумку и говорит:
     — Двое из сумы!
     Вот сейчас вылезли из сумы два молодца, стали становить столы дубовые, стлать скатерти шёлковые, подавать яства и питья разные.
     Старик видит такую сладость, что сроду никогда не видывал, и обрадовался очень.
     Журавль сказал:
     — Двое из сумы, всё собрать.
     Тут всё вобралось в суму.
     Журавль после того и говорит старику:
     — Возьми эту суму себе и неси своей старухе.
     Вот он взял и пошёл. Шёл путём дальним и зашёл к куме ночевать. А у кумы было три дочери. Собрали ему поужинать чем Бог послал. Он то-ли ест, то-ли не ест, потом и говорит куме:
     — Плоха твоя еда!
     — Какая есть, батюшка! ; отвечала кума.
     Тут старик ей приказывает:
     — Собери кума свою еду-то.
     А которая была у него сума, той говорит, как приказывал ему журавль:
     — Двое из сумы!
     В ту же минуту двое из сумы вылезли, зачали становить столы дубовые, стлать скатерти шёлковые, подавать яства и питья разные.
     Кума с дочерьми своими удивилась тому диву, посидели со стариком, попотчевались.
     В конце старик говорит:
     — Двое из сумы, всё собрать.
     Тут всё вобралось в суму.
     Задумала тогда кума унесть у старика эту суму и говорит дочерям:
     — Подите истопите баньку. Может, куманёк попарится в баньке-то.
     Вот только он вышел в баню-то, а кума сейчас приказала своим дочерям сшить точно такую же суму, какая у старика. Они сшили и положили свою суму старику, а его суму себе взяли.
     Старик вышел из бани, взял обменённую суму и весело пошёл в дом свой к старухе. Приходит ко двору и кричит громким голосом:
     — Старуха, старуха! Встречай меня с журавлём - сыном.
     Старуха глядит на него и ворчит промеж себя:
     — Поди-ка ты, старый кобель! Я тебя отваляю ухватом.
     Вошёл в избу старик, повесил суму на крючок и кричит:
     — Двое из сумы!
     Из сумы нет никого. Вот он в другой раз:
     — Двое из сумы!
     Из сумы опять нет никого. Старуха видит, что он говорит невесть что, ухватила помело мокро и ну старика гвоздить.
     Старик испугался, загоревал и пошёл опять в поле. Отколь ни взялся прежний журавль, видит его несчастье и говорит:
     — Пойдём, батюшка, опять ко мне в дом.
     Вот старик и пошёл. У журавля опять сума висит такая же.
     — Двое из сумы! ; сказал журавль.
     Двое из сумы вылезли и поставили такой же обед, как и прежние.
     — Возьми себе эту суму, ; говорит журавль старику.
     Вот он взял суму и пошёл домой. Шёл он шёл по дороге, и захотелось ему поесть, и говорит он, как приказывал журавль:
     — Двое из сумы!
     Двое из сумы вылезли, а такие молодцы с большими палками, да и начали его бить, приговаривая:
     — Не заходи к куме, не парься в бане! ; и до тех пор били старика, пока он не выговорил кое-как:
     — Двое в суму!
     Как только изговорил эти слова, двое в суму и спрятались. Вот старик взял суму и пошёл к той же куме, повесил суму на крючок и говорит куме:
     — Истопи мне баньку.
     Она истопила. Старик пошёл в баню: толи парится, толи не парится, только время проводит. Кума созвала своих дочерей, усадила за стол - захотелось ей поесть - и говорит:
     — Двое из сумы!
     Двое из сумы вылезли с большими палками и ну куму бить, приговаривая:
     — Отдай старикову суму!
     Били её били. Вот она без сил совсем, кричит большой дочери:
     — Поди, кликни кума из бани. Скажи, что двое совсем меня прибили.
     Прибежала дочка в баню, просит, чтобы старик в избу пришёл.
     — Я ещё не напарился, ; отвечает старик.
     А они все больше её бьют, приговаривая:
     — Отдай старикову суму!
     Вот кума послала другую дочь:
     — Скорее вели куманьку идти в избу.
     Он отвечает:
     — Я ещё голову не мыл.
     Она и третью посылает.
     — Я ещё не купался, ; говорит старик.
     Терпенья нет куме! Велела принесть украденную суму. Вот старик вышел из бани, увидал свою прежнюю суму и говорит:
     — Двое в суму!
     Двое в суму и спрятались. Вот старик взял обе сумы: сердитую и хорошую, да и пошёл домой.
     Подходит ко двору и кричит старухе:
     — Встречай меня с журавлём моим, да сыном названным.
     Она на него глядит ругается:
     — Поди-ка ты домой-то, я тебя отваляю!
     Взошёл в избу старик, зовёт старуху:
     — Садись за стол!
     И говорит:
     — Двое из сумы!
     Двое из сумы вылезли, настановили и пить, и есть. Старуха наелась, напилась и похвалила старика:
     — Ну, старик, я теперь бить тебя не стану.
     Старик, наевшись, вышел во двор, хорошую суму вынес в клеть, а сердитую повесил на крючок. А сам по двору ходит, не ходит, только время проводит.
     Захотелось старухе ещё выпить, и говорит она стариковы слова:
     — Двое из сумы!
     Вот вылезли двое из сумы с большими палками и начали бить старуху. До тех пор били, что у ней мочи не стало!
     Кличет старика:
     — Старик, старик! Поди в избу. Меня двое прибили!
     А он ходит, не ходит, только посмеивается да поговаривает:
     — Они тебе зададут!
     Двое ещё больше бьют старуху и приговаривают:
     — Не бей старика! Не бей старика!
     Наконец старик сжалился над старухою, вошёл в избу и сказал:
     — Двое в суму!
     Двое в суму и спрятались.
     С тех пор старик со старухою стали жить так хорошо, так дружно, что старик везде ею похваляется, тем и сказка кончается.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Двум смертям не бывать. Сказка!!
     В некотором царстве, в некотором государстве жили-были два удалых молодца.
     Один делал всякое дело с горячностью, напором, в любую битву врубался стремглав, наскоком, другой же - осмотрительно, рассудительно.
     Вот их и прозвали:
     — Храбёр-богатырь да Разум-богатырь.
     Как-то, верхом едучи в местах незнаемых, увидал вдруг Храбёр-богатырь на развилке дорог, у высохшего ручья: слева - град чудесный поднимается, а справо - недвижное сборище силы нечистой.
     Тут и ведьмы, и оборотни, полужабы-полуединороги хвостатые и прочая пакость.
     А впереди сама Смерть на коне, со щитом и копьём, в оболочке из хрусталя.
     — Эх, двум смертям не бывать, одной не миновать! ; вскричал Храбёр-богатырь, выхватил меч из ножен и поскакал биться со Смертью.
     Та вмиг ожила, вся нечисть тоже задвигалась, завизжала и кинулась на богатыря.
     Но как только он смахнул голову Смерти, все вдруг пропало, как не бывало.
     Передохнул Храбёр-богатырь и поскакал ко граду поднебесному. Приезжает, а там слезы и уныние: -каждый месяц прилетает в-то царство - государство змей трёхглавый, уносит одну из красавиц.
     Скоро дойдёт черед и до царской дочери.
     — И когда опять змеюгана ждёте? ; спрашивает Храбёр-богатырь тамошнего царя.
     — Послезавтра на закате, ; ответствовал тот, слезы горькие проливая.
     — Не горюй, царское величество: бог не выдаст, а свинья не съест, ; приободрил Храбёр-богатырь и, вспомнив советы Разума-богатыря об осмотрительности, добавил:
     — Вели пред тем местом, где красавица будет стоять, вырыть яму глубокую, да пускай дно ямы крепкими кольями утыкают, с железными острыми навершиями, да жердями яму закроют, да сверху дёрном, да ещё цветочков лазоревых набросают. То-то будет потеха!
     Перед прилётом змея затаился богатырь за камнем, где красавица стояла.
     Опустился змеюга перед нею, крылья сложил - да и провалился в яму, только головы наверху огонь изрыгают.
     Тут-то богатырь головы эти змеиные и срубил.
     Радуются все жители града поднебесного, обнимаются, богатыря прославляют, а царь предлагает полцарства и царевну в жёны.
     От полцарства Храбёр-богатырь отказался, а вот царевна ему приглянулась.
     В тот же день справили свадьбу, но вскоре заскучал молодец на чужбине и уехал с новобрачной в родные края.
     Первым делом рассказал о своих приключениях Разуму - богатырю, и тот тоже захотел град поднебесный повидать.
     Спустя полгода, хорошенько пораскинув умом, он пустился в путь - дорогу.
     Вот оказался он у того проклятого места, где слева - град поднебесный, а справа - нечисть, застывшая со Смертью во главе.
     Остановился - и призадумался:
     — На что мне меч зря из ножен вынимать, небось и без сечи кровавой ко граду проеду. Смерть вон стоит, да и стоит себе, никого не трогает, словно спит. Неразумно её будить!
     Поворотил коня налево и поскакал. И тотчас ожила вся нечисть, вмиг догнала его, сшибла с коня, да и обволокла хрусталём.
     Долго ли, коротко, а пустился Храбёр-богатырь на поиски безвестно сгинувшего собрата.
     Опять сразился на проклятом месте со Смертью и её воинством, опять смахнул старухе голову - и опять все пропало из глаз, остался лишь заколдованный Разум-богатырь в оболочке хрустальной.
     Ударил Храбёр-богатырь своим мечом - хрусталь и раскололся, как ореховая скорлупа.
     Ожил Разум-богатырь, обнял своего спасителя.
     Сели они на коня Храбёрова, да и поехали на родину.
     Вот и выходит: один богатырь с царём породнился, другой жизни едва не лишился.
     Не зря народом говорено:
     — Разума много, а счастья нет, удали много, во злато одет!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девичьи слезы. Казаки. Легенда. Воронеж. Сказка!!
     Между нашей станицей и хутором Советским, в глубокой балке звенит и переливается холодный светлый родник Девичьи слезы.
     Выбегает родник из-под небольшого курганчика и весело несёт свои чистые воды к родной и далёкой Лабе.
     Во всей округе не найти места лучшего, чем эта балка.
     Над звонким ручейком клонят свои ветви могучие дубы, серебристые ивы и стройные тополя.
     Даже в самую жгучую засуху по берегам родника зеленеет свежая густая трава, качаются фиолетовые колокольчики да голубые незабудки.
     Днем приходят сюда отдохнуть колхозники, а ночами, чуть не до самой ранней летней зорьки, гуляют здесь девушки и хлопцы, и по бескрайной степи доносятся широкие и нежные кубанские песни.
     И мало кто помнит, почему этот весёлый холодный родничок зовётся грустным названием – Девичьи слезы.
     Старики рассказывают, что в давние времена была эта балка мёртвой, сухой, поросшей седой полынью да колючим татарником.
     В-то чёрное время хутор за балкой звался не Советским, а Иногородним.
     Жила в нём самая горькая беднота, которая всю свою жизнь батрачила на полях станичных богатеев.
     Станичный атаман - живоглот запретил иногородним селиться в станице, но совсем их не выгонял, потому что и ему и другим богатеям - живоглотам нужны были дешёвые батрацкие руки.
     Вот и разрешил он пришлым батракам селиться за балкой, на бросовой пустующей земле, которую никто и пахать не хотел.
     Богатеи батраков иногородних и за людей не считали – не имели иногородние никаких прав и звались хамселами голопузыми, да прихлебниками.
     А если кто из казаков хоть слово ласковое говорил батраку, того тоже начинали травить станичные богатеи, как волка - одинца.
     В ту пору жила в нашей станице черноокая дивчина Галя, по которой сохли все станичные хлопцы.
     Была она стройной, точно тополь молодой.
     На смуглом тонком лице темными звёздами горели ясные глаза.
     Когда вскидывала Галя густые длинные ресницы и улыбалась – своим маленьким алым ротиком – самое холодное сердце вспыхивало радостным огнём.
     Хотя была Галя из бедняцкой семьи, сватались к ней и сыновья богатеев. Даже сам сын станичного атамана Павло, прозванный в станице Длиннободылым, похаживал возле Галиной хаты с певучей гармошкой – - тальяночкой.
     Как-то вечером, когда возвращалась Галя с гулянки.
     Длиннободылый встретил её около хаты и сказал:
     — Подожди! Есть у меня к тебе один разговор.
     — Ну, говори! – сказала Галя и откинула за спину свои длинные черные косы.
     Взглянул на неё атаманский сынок и смущённо затоптался на месте, как кочет на насесте.
     Был он узкоплечий, нескладный, длинноногий, с острым лицом.
     Дорогая шёлковая рубашка, перетянутая наборным серебряным поясом, висела на нем, как на пугале.
     — Говори же! – повторила Галя.
     — Так вот такое дело, Галя! – сказал Павло. ; Иди за меня замуж. Батя на это согласие дали.
     — Чего? – удивилась Галя.
     — Иди, говорю, за меня замуж. Жить будешь, как королева.
     — Нет, – покачала головой девушка. ; Не люблю я тебя. А жить я хочу не как королева, а как человек. Душно бывает вольной степной пташке даже в золочёной клетке.
     — Да ведь батя согласие дали. – Говорит Павло.
     — Ну и женись на своём бате, если он согласен! – Засмеялась девушка.
     Тут облапил её атаманский сынок длинными руками и потянулся к ней своим слюнявым ртом.
     Рванулась девушка и чувствует – не вырваться ей из крепких паучьих лап атаманского сынка.
     Вздрогнула Галя от омерзения и крикнула:
     — Серко! Сюда, Серко! Куси! Куси его!
     Услышал пёс Серко зов хозяйки, перемахнул через плетень и повис на штанах Длиннободылого.
     Заорал с перепугу атаманский сынок, выпустил девушку и наутёк.
     А собака ещё пуще разъярилась – шаровары с него спустила и целый квартал по улице гнала, пока Галя не отозвала её обратно.
     На следующий день пришёл Павло со сватами и давай просить у Галиного отца отдать за него дочку.
     Разгладил отец седые обвисшие усы и кликнул Галю:
     — Вот, дочка, сваты пришли. Пойдёшь за атаманского сына?
     — Нет! Лучше в омут брошусь! – Отрезала Галя.
     — А зачем в омут бросаться, – пожал плечами отец. ; Не хочешь – не надо! Так что не обессудь, хлопец, не хочет идти за тебя дочка!
     — Так вы же отец, вы заставить её можете! – Заговорил один из сватов.
     Нахмурился отец и отрезал:
     — Нет! Заставлять я её не буду! Без любви не может быть счастья. Кого полюбит – за того и пойдёт!
     Так ни с чем и ушли атаманские сваты.
     Бежали деньки, тянулись недели, но никто из станичных хлопцев не мог похвастать, что получил от Гали ласковый взгляд.
     На гулянки она приходила редко и все - время держалась с подругами – девчатами. Напрасно хлопцы выхвалялись перед нею своей лихостью, впустую терзали они свои - тальяночки и вздымали пыль в присядке.
     И никто в станице не догадывался, что гордая дивчина - недотрога полюбила простого батрака Ивана по прозванию Воронежца.
     Любовь – она, как солнце весеннее, не смотрит, кого греет. Придёт пора – и зацветают два сердца чистым и радостным цветом.
     Впрочем, если бы приодеть Ивана, то стал бы он первым хлопцем по всей станице.
     Собой он был высокий, плечи широкие, могучие, волосы русые, как лен, мягкие, а глаза – голубые, ласковые, глубокие, как озера северные.
     И ещё умел Воронежец петь задумчивые русские песни. Идёт он в степи за волами и поёт. Поёт про ямщика, что замерзает на широкой снежной равнине, про атамана Степана Разина, про добра молодца, разлучённого с красной девицей. Разливается его голос, словно бархатную дорожку стелет, то тоской неизбывной звенит, то буйной удалью молодецкой.
     Кто его знает, за что полюбила Ивана Воронежца молодая казачка. Может, за очи его ясные, может, за силу молодецкую или за песни эти! Настоящая любовь расчёта не знает. Вспыхнет она в сердце ярким живым пламенем и греет только одного, единственного.
     Крепко любили друг друга Иван и Галя, но головы не теряли, понимали, что, если дознаются в станице об их любви, не миновать им беды.
     Встречались они глубокими ночами, в дикой, глухой балке, куда и днём мало кто хаживал.
     Сойдутся, сядут на высохшую траву среди горькой полыни и колючего татарника, возьмутся за руки, и расцветёт для них сухая балка сказочным садом.
     Не полынь - трава возле них качается, а чудесные зелёные деревья, не дикий татарник шевелит колючими листьями, а розы цветут. И даже знойный ветер - суховей сладкой прохладой дышит.
     Поняли хлопец с девушкой, что не жить им друг без друга. И договорились осенью вместе уйти куда-нибудь в город и повенчаться.
     Как-то ночью сидели они, обнявшись и мечтали о том, как в городе жить станут. И думалось им, что только серебряный месяц да полынь - трава слышат их разговор.
     — Я сил не пожалею, днём и ночью работать буду, лишь бы твои оченьки ясные слез не знали! – говорил Иван.
     — Вместе, Ваня, работать будем! Вдвоём, вместе, любую беду одолеем. Лишь бы ты меня любил, синеглазый мой! – отвечала девушка.
     — Да как же мне не любить тебя, цветик мой полевой, зоренька светлая! – воскликнул Иван, нежно прижимая к себе девушку.
     Вдруг зашуршали где-то позади густые кусты полыни. Нахмурился Иван, вскочил на ноги, развернул могучие плечи и пошёл туда, откуда донёсся шорох. Но кругом было тихо.
     Побродил Иван в кустах и вернулся обратно.
     — Должно, лисица мышей гоняет! – объяснил он, снова обнимая любимую.
     Уже зорька алая на востоке загоралась, когда расстались они, пообещав друг другу снова встретиться на следующую ночь.
     Галя по станичным садам побежала к своей хате, а Иван прямиком через степь пошёл к хутору.
     Жаркой любовью горели их сердца, и смотрели они только вслед друг другу.
     Ни он, ни она не оглянулись ни разу назад, не заметили длинного, несуразного человека, что поднялся из кустов горькой полыни и, вытянув вперёд острую голову, глядел им вслед.
     Весь день Иван косил сено на лугах казака - богатея. До вечерней зорьки разливались по степи его песни. И была в этих песнях широкая, светлая радость.
     А Галя работала на своём огороде и тоже пела. И тёмные глаза её светились ярким солнечным светом.
     И ни он, ни она не знали, что Павло Длиннободылый ещё в полдень собрал десяток сынков станичных богатеев и долго шептался с ними, разливая в стаканы хмельной самогон.
     Когда стемнело, в балке заворошились, зашелестели кустами полыни молчаливые тени. В полночь поднялся над степью серебристый месяц. И почти сейчас же по крутой тропке сбежал в балку Иван Воронежец.
     — Галя! Цветик мой степной! – тихо окликнул он.
     И сейчас же затрещали, зашумели кругом кусты дикой полыни. Поднялись из них злобные и пьяные сынки богатеев.
     — Что, попался, хамсел! ; Будешь знать, как на казачек заглядываться! ; Бей его!
     Взметнулись вверх толстые дубины, и хлопцы, тяжело дыша от лютой злобы, полезли на Ивана.
     Но Иван Воронежец не привык отступать от врагов. Выхватил он у одного из них дубину и начал ею отбиваться от нападающих.
     Отступили сынки богатеев, бросились врассыпную. Но тут за спиной Ивана змеёй скользнул Павло Длиннободылый, ухнул и по самую рукоять вогнал в спину Воронежца свой кинжал.
     Качнулся Иван, сделал шаг вперёд и рухнул вниз лицом, на сухую траву. Торопливо шмыгнули в степь, к станице, воровски крадущиеся тени. Светлый месяц пугливо спрятался за тучку, и темнота затопила сухую балку.
     В темноте раздались лёгкие девичьи шаги и тихий голос спросил:
     — Ваня! Где ты, мой любимый, мой синеглазый!
     Молчала сухая балка. Только полынь - трава чуть слышно шёлестела своими серыми, перистыми листьями.
     Только степной ветер вздыхал в колючих терновых кустах. Вышел месяц из-за тучки, и Галя увидела у ног своих распростёртое безжизненное тело любимого.
     Зарыдала, забилась она над ним. Облила горячими слезами холодное, застывшее лицо, пыталась оживить его жаркими поцелуями.
     Но сурово и неподвижно было лицо любимого, а синие глаза потускнели и стали холодными, незрячими.
     Тогда выдернула девушка из спины Ивана кинжал, воткнула его рукоятку в землю, обняла любимого и бросилась грудью на окровавленный клинок.
     Только днём нашли люди мёртвых возлюбленных.
     Пытались они разжать Галине руки, обнимавшие любимого, но они словно приросли к Ивану.
     А из мёртвых, потухших глаз девушки бежали и бежали чистые слезы. Так и похоронили Ивана и Галю вместе, в одной могиле, в сухой, неприветливой балке.
     А через неделю, говорят старики, выбился из могилы чистый и свежий родник. Журча и переливаясь, покатился он по сухой балке, к полноводной Лабе. Уже на следующую весну оживил родник мёртвую балку.
     Пробилась по его берегам свежая, зелёная травка, зацвели нежные цветы - незабудки, синие колокольчики, горячие, алые маки. Потом выросли дубки, серебристые ивы, шумливые тополя.
     Каждую весну слетаются сюда соловьи и рассыпают свои серебристые трели. И прозвали люди этот животворный родник – Девичьи слезы.
     Одной дружной колхозной семьёй живут сейчас хутор и станица.
     Любят наши хлопцы и девчата встречаться под густыми деревьями у журчащего живого родника.
     И ходит в народе молва, что у тех, кто слюбится у родника Девичьи слезы, любовь бывает чистой, светлой, радостной и крепкой на всю жизнь.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девка волосатиха. Быличка. Легенда. Сказка!!
     Ехали две женщины ночью по мостику через речку, слышат - смеётся кто-то.
     Думали, девки с парнями балуются. Интересно им стало поглядеть, которая с кем, подошли ближе.
     Видят: косматая девка в воде стоит, волосами трясёт да хохочет.
     И смех такой, что страх наводит! Увидала женщин и швырнула в них белым гребнем, которым волосы чесала.
     Они испугались, ну бежать, и только около дома одна увидела, что гребень зацепился у одной за платье. Принесла она его домой, а с гребня водичка кап да кап.
     А ночью в окошко - стук да стук. Встал хозяин, видит - стоит девка косматая да голая на дворе.
     Перекрестился, она и исчезла. Наутро рассказал жене про такое дело, та за голову схватилась:
     — Да ведь шутовка за своим гребнем приходила! Надо ей отнести, не то житья не даст.
     Тут же, по белому свету, побежала на мосток, да на бережок гребень положила:
     — Возьми своё добро, шутовка, нам чужого не надобно.
     Моргнуть не успела - а гребень исчез. Вот только что был - а уж нету. И когда она успела его забрать?
     Чудеса!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девочка и двенадцать лебедей. Владимирский район. Сказка!!
     Жили-были мать с отцом.
     Мать умирает и у ней остаётся двенадцать детей. Чего делать? Надо жениться.
     Женился отец, привёл, а она такая была, ненавидела этих детей:
     — Куда хочешь девай - жить с тобой не буду.
     А он:
     — Куда же я их дену? Куда же?
     Она нашла колдунью. Эта колдунья и превратила их в черных ворон.
     А Господь-то не допустил, чтобы они чёрными воронами были. Они день-то летали по крыше черными воронами, а на утро-то превратились белыми лебедями.
     Отец просыпается и говорит:
     — Дуня, погляди-ка, сколько лебедей у нас на крыше стоят!
     Они думали, что их приветят, накормят.
     А она:
     — Все равно, не надо нам никаких лебедей! ; шугает с крыши их.
     Они покрутились, покрутились и улетели.
     — Надо, дескать, нам самим кормиться, пищу добывать.
     А была среди них ещё и сестрёнка, так она в человечьем обличие осталась.
     Вот эта сестрёночка гуляла под окошком, а они человечьим голосом говорят:
     — Мы тебя здесь не оставим, мы тебя заберём с собой, а то тебя мачеха все равно уничтожит.
     Они говорят:
     — На переменках унесём.
     И вот они её на переменках понесли. Летели-летели, в одном месте - маленький островок. Они уже из сил уж выбиваются, на этот островок присели, её все окружили, она у всех на спинах.
     То у одного отдохнёт, то у другого. Полетели дальше. Когда они перелетели через море на ту сторону далеко-далеко, и там жили-поживали хорошо.
     И вот им захотелось на родину, посмотреть, как там на родине живут. А матери-то, наверное, колдунья сказала:
     — Они вернутся к тебе опять.
     Перелетели когда лебеди на ту сторону, там избушка, и в этой избушке – охотники. Это царь-охотник наезжал туда только летом, она была пустая.
     Девочке больно хотелось, чтобы они были людьми, не лебедями. Она по лесу пошла собирать ягоды, они её оставляли в этой избушке. Как-то бабушку увидела, та её и спрашивает:
     — Ты тут чего делаешь, доченька?
     А она говорит:
     — Вот у меня двенадцать братьев, и я одна. А мачеха их в ворон превратила, потом пожалела их судьба, и они сделались белыми лебедями. Мне хочется, чтобы они обратно были братьями моими.
     Она ей сказала:
     — Вот там-то, там-то есть крапива, ты эту крапиву рви голыми руками и плети каждому рубашку. Когда двенадцать рубашек сплетёшь, они к тебе придут, ты набрось каждому рубашку, они сделаются тогда молодцами.
     Пошла сестрёнка эта, набрала крапиву, все руки обожгла, плела-плела она, одну рубашку не доплела.
     А тут царь-то приезжает. Ей хотелось, чтобы он не перестрелял этих лебедей-то, на всех накинула, а двенадцатой-то не доплела, он остался, голова-то человечья, а все остальное ; лебединое.
     Приходят они к отцу-матери туда. Они уже постарели. Старуха-то уже старая стала.
     Они говорят:
     — Ну что нам с тобою теперь делать? Мы всю жизнь скитались так, были лебедями, были воронами, все пережили, и все-таки нас Бог сохранил. И мы, видишь, опять молодцы молодые. А вот что нам с тобой-то делать?
         ; Ну да ладно, мы против вашего зла добро сотворим, живите, как хотите, а мы все поженимся и будем жить сами собой.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девушка безручка. Легенда. Сказка!!
     Начал один мельник все беднеть и беднеть, и осталась у него одна только мельница да позади неё большая яблоня.
     Вот отправился он раз в лес дрова рубить, и подошёл к нему старик, которого он ещё ни разу не видывал, и говорит:
     — Полно тебе с топором возиться, я сделаю тебя богачом, если пообещаешь мне отдать-то, что позади твоей мельницы.
     — Пожалуй, это он о яблоне говорит, ; подумал мельник, согласился и отписал её незнакомцу.
     А тот злобно захохотал и сказал:
     — Смотри ж, спустя три года я явлюсь к тебе и возьму-то, что мне принадлежит.
     С этим он и ушёл. Воротился мельник домой, встречает его жена и говорит:
     — Скажи, муженёк, откуда это вдруг явилось у нас в доме такое богатство? Все сундуки и закрома полным - полны, а никто ничего не приносил, и я не знаю, как это получилось.
     Говорит мельник:
     — Да это все от одного незнакомца, которого я повстречал в лесу. Он пообещал мне большие богатства, а я ему отписал-то, что находится за мельницей, ; большую яблоню можем мы, пожалуй, и отдать.
     — Ах, муженёк, ; с ужасом воскликнула мельничиха, ; да ведь это же был сам черт! Он не о яблоне говорил, а о нашей дочери, ведь это она стояла за мельницей и подметала двор.
     Дочь мельника была красавица и к тому же скромница. Три года она жила в страхе Божием и не знала греха. Срок между тем прошёл, и настал день, когда чёрт пришёл за ней.
     Она чисто умылась и очертила вокруг себя мелом круг. Явился он спозаранку, но не мог никак к ней приблизиться. И, разгневавшись, он сказал мельнику:
     — Чтоб она больше не умывалась, не давай ей воды, а-то не будет у меня над ней никакой силы.
     Испугался мельник и исполнил приказание. На другое утро снова явился нечистый, но девушка омыла руки слезами, и они были совершенно чистые.
     И опять не мог он к ней приблизиться и говорит, разгневавшись, мельнику:
     — Отруби ей руки, а-то мне никак с нею не совладать.
     Ужаснулся мельник и говорит:
     — Да как же мне отрубить руки своему родному детищу?
     Но чёрт ему пригрозил:
     — Если ты этого не сделаешь, я тебя самого утащу.
     Испугался отец и пообещал его послушаться. Пришёл к девушке и говорит:
     — Доченька, если я не отрублю тебе обе руки, то уведёт меня чёрт с собой. Я со страху обещал ему это сделать. Помоги мне в моей беде и прости меня за все зло, что я тебе причиню.
     — Милый батюшка, ; ответила она, ; делай со мной, что хочешь, я твоя дочь.
     И она протянула ему свои руки и дала их отрубить. В третий раз явился черт, но она так долго и сильно плакала, что слезы омыли её обрубленные руки, и они были совсем чистые.
     Пришлось черту отступить, и он потерял над ней всякую власть. Вот мельник и говорит ей:
     — Это благодаря тебе я получил такое большое богатство, и я обещаю всю жизнь тебя лелеять и за тобой ухаживать.
     Но она ему ответила:
     — Нет, я здесь не останусь, я хочу уйти. Добрые люди мне помогут в чем надо.
     Потом попросила она привязать ей к спине отрубленные руки и, только стало всходить солнце, двинулась в путь - дорогу.
     Шла она целый день до самой ночи. И подошла наконец к королевскому саду и увидела при лунном сиянии, что все деревья усыпаны прекрасными плодами, но попасть в этот сад она не могла: он был весь окружён рвами с водой.
     А шла она целый день, и с утра не было во рту у неё ни крошки, и мучил её голод. И она подумала:
     — Ах, если бы мне попасть в этот сад и поесть немного плодов, а-то пропадать придётся.
     Вдруг явилась дева в белой одежде, заперла плотиной воду и провела её по сухому рву.
     Пришла она в сад, и шла следом за ней дочь мельника. Увидала она дерево с плодами: были-то прекрасные груши, но все они были на счету.
     Подошла она и откусила с дерева грушу, чтоб утолить свой голод, не больше.
     Увидал садовник девушку, но так как с нею была дева, то он испугался, что это привидение, и не сказал ей ни слова, не крикнул и не заговорил с ней.
     Она съела грушу, насытилась, ушла и спряталась за кустом.
     На другое утро пришёл король, которому принадлежал этот сад, и стал считать плоды, видит - одной груши недостаёт, и он спросил у садовника, куда она делась.
     Ответил ему садовник:
     — Прошлую ночь явилось сюда привидение, было оно безрукое и откусило грушу прямо с дерева.
     Король спросил:
     — А как же оно пробралось через воду? И куда ушло, съев грушу?
     Садовник ответил:
     — Кто-то явился в белоснежном одеянии и запер плотиной воду, чтоб могло привидение перейти через ров. Я подумал, уж не ангел ли это, и побоялся его окликнуть и спросить. Съев грушу, привидение куда-то исчезло.
     Король сказал:
     — Если это так, как ты говоришь, я останусь эту ночь сторожить вместе с тобой.
     Когда стемнело, король явился в сад и привёл с собою священника, чтобы тот поговорил с привидением.
     Сели все трое под деревом и стали сторожить. В полночь девушка вышла из-за куста, подошла к дереву и снова съела с него грушу.
     Вышел тогда священник и спросил:
     — Ты послан Богом или ты простой человек? Ты дух или кто?
     Она отвечала:
     — Я вовсе не дух, а всеми покинутая девушка.
     — Если ты всеми покинута, ; сказал король, ; то я тебя не оставлю.
     И он взял её с собой в королевский замок. А так как была она красивой и скромной, он полюбил её и велел сделать ей серебряные руки и женился на ней.
     Прошёл год, и вот пришлось королю идти на войну, и он оставил молодую королеву на попечение своей матери и сказал:
     — Если ей придётся рожать, ухаживайте за ней как следует да напишите мне тотчас об этом письмо.
     И вот она родила прекрасного сына. Написала мать королю грамотку и послала гонца с радостной вестью.
     Но посланец лёг по пути у ручья отдохнуть и, устав с долгой дороги, уснул.
     А тут явился чёрт, который всегда замышлял зло против доброй королевы, и подменил письмо другим. Было написано в нем, что родила, мол, королева на свет оборотня.
     Прочитал король письмо, ужаснулся, сильно запечалился, но все же в ответ написал, чтоб ухаживали за королевой как следует и берегли её до его возвращения.
     Посланец отправился с этим письмом назад, но в пути прилёг отдохнуть на том самом месте и уснул.
     И явился опять чёрт и подсунул ему в карман другое письмо, а написано в нём было, чтоб королеву вместе с её ребёнком убили.
     Получила это письмо старая мать - королева, ужаснулась и, не поверив письму, написала ещё раз королю, но ответа не получила, оттого что чёрт всякий раз подсовывал посланцу ложные письма, а в последнем письме было сказано, чтобы в знак исполнения приказа сберегли язык и глаза королевы.
     Заплакала старая мать - королева, что должна пролиться ни в чем не повинная кровь, и велела привести ночью самку оленя, вырезала ей язык и глаза и спрятала их.
     А молодой королеве сказала:
     — Я не могу приказать, чтоб тебя убили, как это велел король, но дольше здесь тебе оставаться нельзя. Ступай со своим ребёнком куда хочешь и назад не возвращайся.
     Привязала она ей ребёнка на спину, и бедная женщина ушла с заплаканными глазами из замка.
     Пришла она в тёмный, дремучий лес, стала на колени и начала Богу молиться.
     Вдруг явился к ней ангел и привёл её к какой-то избушке, и была прибита на ней небольшая табличка:
     — Здесь всякий живёт свободно.
     И вышла из этой избушки белоснежная дева и сказала:
     — Добро пожаловать, госпожа королева!
     И ввела её в дом. Потом она отвязала со спины её маленького сына, приложила его к груди, чтобы та его покормила, и положила его спать в красивую постельку.
     И спросила бедная женщина:
     — Откуда ты знаешь, что я была королевой?
     Ответила белая дева:
     — Я послана хранить тебя и дитя.
     Прожила она в избушке семь лет, и заботились там о ней хорошо, в благодарность за её кротость и доброту у неё снова отросли руки.
     Наконец король вернулся домой из похода, и первое, что ему захотелось, ; это увидеть жену и ребёнка.
     Заплакала старая мать короля и сказала:
     — Ты, злой человек, зачем написал мне, чтоб я загубила две ни в чем не повинные души?
     И она показала ему оба письма, подделанные чёртом, и добавила:
     — Я поступила так, как ты велел, ; и показала ему в доказательство язык и глаза самки оленя.
     Горькими слезами стал оплакивать король свою жену и сыночка, и сжалилась тогда над ним старая мать и сказала:
     — Успокойся, она жива. Я велела тайком убить самку оленя и сохранила в доказательство её глаза и язык, а твоей жене я привязала на спину ребёнка и велела ей идти куда глаза глядят по белу свету и взяла с неё обещание никогда не возвращаться сюда, так как ты был на неё так гневен!
     И сказал король:
     — Я пойду повсюду, где есть только синее небо, и не буду ни есть, ни пить, пока не разыщу своей любимой жены и ребёнка, если они ещё не погибли или не умерли с голоду.
     Отправился король в дорогу и скитался почти целых семь лет, ища их повсюду - среди ущелий и в горных пещерах, но, не найдя их, решил, что они погибли.
     Он не ел и не пил за все это время ни разу, но надежды поддерживали его силы. Наконец он попал в дремучий лес и набрёл на маленькую избушку, и была на ней прибита табличка:
     — Здесь всякий живёт свободно.
     Вышла оттуда белая дева, взяла его за руку, ввела в избушку и сказала:
     — Добро пожаловать, мой король. Откуда пришёл ты?
     Он ответил:
     — Вот скоро уже семь лет, как я скитаюсь по свету, ищу жену и ребёнка, но найти их нигде не могу.
     Дева предложила ему поесть и напиться, но он отказался и пожелал только немного отдохнуть.
     Он лёг спать и накрыл лицо платком. И явилась дева в комнату, где сидела королева со своим сыном, которого она называла всегда Горемыкой, и сказала ей:
     — Выйди с ребёнком, явился твой муж.
     Она вышла в комнату, где он лежал, и упал платок с его лица. И она сказала:
     — Горемыка, подними платок своего отца и прикрой ему снова лицо.
     Ребёнок поднял платок и прикрыл им лицо своему отцу. Услыхал это король сквозь сон и сбросил платок. И сказал мальчик:
     — Милая матушка, как я могу прикрыть лицо своему отцу, если нет его у меня на свете? Ведь ты же мне говорила, что отец мой на небе. А такого странного человека я совсем не знаю. Он вовсе не мой отец.
     Услыхал его король, поднялся и спросил, кто она такая. И она ответила:
     — Я твоя жена, а это твой сын - Горемыка.
     А он увидал её живые руки и сказал:
     — У моей жены руки были серебряные.
     Но она ответила:
     — Руки у меня по воле Господней отросли снова.
     Вошла в комнату дева, принесла серебряные руки и показала их ему. И только тогда он убедился, что это его возлюбленная жена и любимый ребёнок, он поцеловал их, обрадовался и сказал:
     — Точно тяжёлый камень свалился с моего сердца.
     Накормила их добрая дева ещё раз всех вместе, и они отправились домой к своей старой матери.
     Была тогда повсюду великая радость, а король и королева устроили ещё раз свадебный пир и прожили счастливо и радостно до самой смерти.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девушка безручка. Легенда. Сказка!!
     Начал один мельник все беднеть и беднеть, и осталась у него одна только мельница да позади неё большая яблоня.
     Вот отправился он раз в лес дрова рубить, и подошёл к нему старик, которого он ещё ни разу не видывал, и говорит:
     — Полно тебе с топором возиться, я сделаю тебя богачом, если пообещаешь мне отдать-то, что позади твоей мельницы.
     — Пожалуй, это он о яблоне говорит, ; подумал мельник, согласился и отписал её незнакомцу.
     А тот злобно захохотал и сказал:
     — Смотри ж, спустя три года я явлюсь к тебе и возьму-то, что мне принадлежит.
     С этим он и ушёл. Воротился мельник домой, встречает его жена и говорит:
     — Скажи, муженёк, откуда это вдруг явилось у нас в доме такое богатство? Все сундуки и закрома полным - полны, а никто ничего не приносил, и я не знаю, как это получилось.
     Говорит мельник:
     — Да это все от одного незнакомца, которого я повстречал в лесу. Он пообещал мне большие богатства, а я ему отписал-то, что находится за мельницей, ; большую яблоню можем мы, пожалуй, и отдать.
     — Ах, муженёк, ; с ужасом воскликнула мельничиха, ; да ведь это же был сам черт! Он не о яблоне говорил, а о нашей дочери, ведь это она стояла за мельницей и подметала двор.
     Дочь мельника была красавица и к тому же скромница. Три года она жила в страхе Божием и не знала греха. Срок между тем прошёл, и настал день, когда чёрт пришёл за ней.
     Она чисто умылась и очертила вокруг себя мелом круг. Явился он спозаранку, но не мог никак к ней приблизиться. И, разгневавшись, он сказал мельнику:
     — Чтоб она больше не умывалась, не давай ей воды, а-то не будет у меня над ней никакой силы.
     Испугался мельник и исполнил приказание. На другое утро снова явился нечистый, но девушка омыла руки слезами, и они были совершенно чистые.
     И опять не мог он к ней приблизиться и говорит, разгневавшись, мельнику:
     — Отруби ей руки, а-то мне никак с нею не совладать.
     Ужаснулся мельник и говорит:
     — Да как же мне отрубить руки своему родному детищу?
     Но чёрт ему пригрозил:
     — Если ты этого не сделаешь, я тебя самого утащу.
     Испугался отец и пообещал его послушаться. Пришёл к девушке и говорит:
     — Доченька, если я не отрублю тебе обе руки, то уведёт меня чёрт с собой. Я со страху обещал ему это сделать. Помоги мне в моей беде и прости меня за все зло, что я тебе причиню.
     — Милый батюшка, ; ответила она, ; делай со мной, что хочешь, я твоя дочь.
     И она протянула ему свои руки и дала их отрубить. В третий раз явился черт, но она так долго и сильно плакала, что слезы омыли её обрубленные руки, и они были совсем чистые.
     Пришлось черту отступить, и он потерял над ней всякую власть. Вот мельник и говорит ей:
     — Это благодаря тебе я получил такое большое богатство, и я обещаю всю жизнь тебя лелеять и за тобой ухаживать.
     Но она ему ответила:
     — Нет, я здесь не останусь, я хочу уйти. Добрые люди мне помогут в чем надо.
     Потом попросила она привязать ей к спине отрубленные руки и, только стало всходить солнце, двинулась в путь - дорогу.
     Шла она целый день до самой ночи. И подошла наконец к королевскому саду и увидела при лунном сиянии, что все деревья усыпаны прекрасными плодами, но попасть в этот сад она не могла: он был весь окружен рвами с водой.
     А шла она целый день, и с утра не было во рту у неё ни крошки, и мучил её голод. И она подумала:
     — Ах, если бы мне попасть в этот сад и поесть немного плодов, а-то пропадать придётся.
     Вдруг явилась дева в белой одежде, заперла плотиной воду и провела её по сухому рву.
     Пришла она в сад, и шла следом за ней дочь мельника. Увидала она дерево с плодами: были-то прекрасные груши, но все они были на счету.
     Подошла она и откусила с дерева грушу, чтоб утолить свой голод, не больше.
     Увидал садовник девушку, но так как с нею была дева, то он испугался, что это привидение, и не сказал ей ни слова, не крикнул и не заговорил с ней.
     Она съела грушу, насытилась, ушла и спряталась за кустом.
     На другое утро пришёл король, которому принадлежал этот сад, и стал считать плоды, видит - одной груши недостаёт, и он спросил у садовника, куда она делась.
     Ответил ему садовник:
     — Прошлую ночь явилось сюда привидение, было оно безрукое и откусило грушу прямо с дерева.
     Король спросил:
     — А как же оно пробралось через воду? И куда ушло, съев грушу?
     Садовник ответил:
     — Кто-то явился в белоснежном одеянии и запер плотиной воду, чтоб могло привидение перейти через ров. Я подумал, уж не ангел ли это, и побоялся его окликнуть и спросить. Съев грушу, привидение куда-то исчезло.
     Король сказал:
     — Если это так, как ты говоришь, я останусь эту ночь сторожить вместе с тобой.
     Когда стемнело, король явился в сад и привёл с собою священника, чтобы тот поговорил с привидением.
     Сели все трое под деревом и стали сторожить. В полночь девушка вышла из-за куста, подошла к дереву и снова съела с него грушу.
     Вышел тогда священник и спросил:
     — Ты послан Богом или ты простой человек? Ты дух или кто?
     Она отвечала:
     — Я вовсе не дух, а всеми покинутая девушка.
     — Если ты всеми покинута, ; сказал король, ; то я тебя не оставлю.
     И он взял её с собой в королевский замок. А так как была она красивой и скромной, он полюбил её и велел сделать ей серебряные руки и женился на ней.
     Прошёл год, и вот пришлось королю идти на войну, и он оставил молодую королеву на попечение своей матери и сказал:
     — Если ей придётся рожать, ухаживайте за ней как следует да напишите мне тотчас об этом письмо.
     И вот она родила прекрасного сына. Написала мать королю грамотку и послала гонца с радостной вестью.
     Но посланец лёг по пути у ручья отдохнуть и, устав с долгой дороги, уснул.
     А тут явился черт, который всегда замышлял зло против доброй королевы, и подменил письмо другим. Было написано в нем, что родила, мол, королева на свет оборотня.
     Прочитал король письмо, ужаснулся, сильно запечалился, но все же в ответ написал, чтоб ухаживали за королевой как следует и берегли её до его возвращения.
     Посланец отправился с этим письмом назад, но в пути прилёг отдохнуть на том самом месте и уснул.
     И явился опять чёрт и подсунул ему в карман другое письмо, а написано в нём было, чтоб королеву вместе с её ребёнком убили.
     Получила это письмо старая мать - королева, ужаснулась и, не поверив письму, написала ещё раз королю, но ответа не получила, оттого что чёрт всякий раз подсовывал посланцу ложные письма, а в последнем письме было сказано, чтобы в знак исполнения приказа сберегли язык и глаза королевы.
     Заплакала старая мать - королева, что должна пролиться ни в чем не повинная кровь, и велела привести ночью самку оленя, вырезала ей язык и глаза и спрятала их.
     А молодой королеве сказала:
     — Я не могу приказать, чтоб тебя убили, как это велел король, но дольше здесь тебе оставаться нельзя. Ступай со своим ребёнком куда хочешь и назад не возвращайся.
     Привязала она ей ребёнка на спину, и бедная женщина ушла с заплаканными глазами из замка.
     Пришла она в тёмный, дремучий лес, стала на колени и начала Богу молиться.
     Вдруг явился к ней ангел и привёл её к какой-то избушке, и была прибита на ней небольшая табличка:
     — Здесь всякий живёт свободно.
     И вышла из этой избушки белоснежная дева и сказала:
     — Добро пожаловать, госпожа королева!
     И ввела её в дом. Потом она отвязала со спины её маленького сына, приложила его к груди, чтобы та его покормила, и положила его спать в красивую постельку.
     И спросила бедная женщина:
     — Откуда ты знаешь, что я была королевой?
     Ответила белая дева:
     — Я послана хранить тебя и дитя.
     Прожила она в избушке семь лет, и заботились там о ней хорошо, в благодарность за её кротость и доброту у неё снова отросли руки.
     Наконец король вернулся домой из похода, и первое, что ему захотелось, ; это увидеть жену и ребёнка.
     Заплакала старая мать короля и сказала:
     — Ты, злой человек, зачем написал мне, чтоб я загубила две ни в чем не повинные души?
     И она показала ему оба письма, подделанные чёртом, и добавила:
     — Я поступила так, как ты велел, ; и показала ему в доказательство язык и глаза самки оленя.
     Горькими слезами стал оплакивать король свою жену и сыночка, и сжалилась тогда над ним старая мать и сказала:
     — Успокойся, она жива. Я велела тайком убить самку оленя и сохранила в доказательство её глаза и язык, а твоей жене я привязала на спину ребёнка и велела ей идти куда глаза глядят по белу свету и взяла с неё обещание никогда не возвращаться сюда, так как ты был на неё так гневен!
     И сказал король:
     — Я пойду повсюду, где есть только синее небо, и не буду ни есть, ни пить, пока не разыщу своей любимой жены и ребёнка, если они ещё не погибли или не умерли с голоду.
     Отправился король в дорогу и скитался почти целых семь лет, ища их повсюду - среди ущелий и в горных пещерах, но, не найдя их, решил, что они погибли.
     Он не ел и не пил за все это время ни разу, но надежды поддерживали его силы. Наконец он попал в дремучий лес и набрёл на маленькую избушку, и была на ней прибита табличка:
     — Здесь всякий живёт свободно.
     Вышла оттуда белая дева, взяла его за руку, ввела в избушку и сказала:
     — Добро пожаловать, мой король. Откуда пришёл ты?
     Он ответил:
     — Вот скоро уже семь лет, как я скитаюсь по свету, ищу жену и ребёнка, но найти их нигде не могу.
     Дева предложила ему поесть и напиться, но он отказался и пожелал только немного отдохнуть.
     Он лёг спать и накрыл лицо платком. И явилась дева в комнату, где сидела королева со своим сыном, которого она называла всегда Горемыкой, и сказала ей:
     — Выйди с ребёнком, явился твой муж.
     Она вышла в комнату, где он лежал, и упал платок с его лица. И она сказала:
     — Горемыка, подними платок своего отца и прикрой ему снова лицо.
     Ребёнок поднял платок и прикрыл им лицо своему отцу. Услыхал это король сквозь сон и сбросил платок. И сказал мальчик:
     — Милая матушка, как я могу прикрыть лицо своему отцу, если нет его у меня на свете? Ведь ты же мне говорила, что отец мой на небе. А такого странного человека я совсем не знаю. Он вовсе не мой отец.
     Услыхал его король, поднялся и спросил, кто она такая. И она ответила:
     — Я твоя жена, а это твой сын - Горемыка.
     А он увидал её живые руки и сказал:
     — У моей жены руки были серебряные.
     Но она ответила:
     — Руки у меня по воле Господней отросли снова.
     Вошла в комнату дева, принесла серебряные руки и показала их ему. И только тогда он убедился, что это его возлюбленная жена и любимый ребёнок, он поцеловал их, обрадовался и сказал:
     — Точно тяжёлый камень свалился с моего сердца.
     Накормила их добрая дева ещё раз всех вместе, и они отправились домой к своей старой матери.
     Была тогда повсюду великая радость, а король и королева устроили ещё раз свадебный пир и прожили счастливо и радостно до самой смерти.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девушка безручка. Легенда. Сказка!!
     Начал один мельник все беднеть и беднеть, и осталась у него одна только мельница да позади неё большая яблоня.
     Вот отправился он раз в лес дрова рубить, и подошёл к нему старик, которого он ещё ни разу не видывал, и говорит:
     — Полно тебе с топором возиться, я сделаю тебя богачом, если пообещаешь мне отдать-то, что позади твоей мельницы.
     — Пожалуй, это он о яблоне говорит, ; подумал мельник, согласился и отписал её незнакомцу.
     А тот злобно захохотал и сказал:
     — Смотри ж, спустя три года я явлюсь к тебе и возьму-то, что мне принадлежит.
     С этим он и ушёл. Воротился мельник домой, встречает его жена и говорит:
     — Скажи, муженёк, откуда это вдруг явилось у нас в доме такое богатство? Все сундуки и закрома полным - полны, а никто ничего не приносил, и я не знаю, как это получилось.
     Говорит мельник:
     — Да это все от одного незнакомца, которого я повстречал в лесу. Он пообещал мне большие богатства, а я ему отписал-то, что находится за мельницей, ; большую яблоню можем мы, пожалуй, и отдать.
     — Ах, муженёк, ; с ужасом воскликнула мельничиха, ; да ведь это же был сам черт! Он не о яблоне говорил, а о нашей дочери, ведь это она стояла за мельницей и подметала двор.
     Дочь мельника была красавица и к тому же скромница. Три года она жила в страхе Божием и не знала греха. Срок между тем прошёл, и настал день, когда чёрт пришёл за ней.
     Она чисто умылась и очертила вокруг себя мелом круг. Явился он спозаранку, но не мог никак к ней приблизиться. И, разгневавшись, он сказал мельнику:
     — Чтоб она больше не умывалась, не давай ей воды, а-то не будет у меня над ней никакой силы.
     Испугался мельник и исполнил приказание. На другое утро снова явился нечистый, но девушка омыла руки слезами, и они были совершенно чистые.
     И опять не мог он к ней приблизиться и говорит, разгневавшись, мельнику:
     — Отруби ей руки, а-то мне никак с нею не совладать.
     Ужаснулся мельник и говорит:
     — Да как же мне отрубить руки своему родному детищу?
     Но чёрт ему пригрозил:
     — Если ты этого не сделаешь, я тебя самого утащу.
     Испугался отец и пообещал его послушаться. Пришёл к девушке и говорит:
     — Доченька, если я не отрублю тебе обе руки, то уведёт меня чёрт с собой. Я со страху обещал ему это сделать. Помоги мне в моей беде и прости меня за все зло, что я тебе причиню.
     — Милый батюшка, ; ответила она, ; делай со мной, что хочешь, я твоя дочь.
     И она протянула ему свои руки и дала их отрубить. В третий раз явился черт, но она так долго и сильно плакала, что слезы омыли её обрубленные руки, и они были совсем чистые.
     Пришлось черту отступить, и он потерял над ней всякую власть. Вот мельник и говорит ей:
     — Это благодаря тебе я получил такое большое богатство, и я обещаю всю жизнь тебя лелеять и за тобой ухаживать.
     Но она ему ответила:
     — Нет, я здесь не останусь, я хочу уйти. Добрые люди мне помогут в чем надо.
     Потом попросила она привязать ей к спине отрубленные руки и, только стало всходить солнце, двинулась в путь - дорогу.
     Шла она целый день до самой ночи. И подошла наконец к королевскому саду и увидела при лунном сиянии, что все деревья усыпаны прекрасными плодами, но попасть в этот сад она не могла: он был весь окружён рвами с водой.
     А шла она целый день, и с утра не было во рту у неё ни крошки, и мучил её голод. И она подумала:
     — Ах, если бы мне попасть в этот сад и поесть немного плодов, а-то пропадать придётся.
     Вдруг явилась дева в белой одежде, заперла плотиной воду и провела её по сухому рву.
     Пришла она в сад, и шла следом за ней дочь мельника. Увидала она дерево с плодами: были-то прекрасные груши, но все они были на счету.
     Подошла она и откусила с дерева грушу, чтоб утолить свой голод, не больше.
     Увидал садовник девушку, но так как с нею была дева, то он испугался, что это привидение, и не сказал ей ни слова, не крикнул и не заговорил с ней.
     Она съела грушу, насытилась, ушла и спряталась за кустом.
     На другое утро пришёл король, которому принадлежал этот сад, и стал считать плоды, видит - одной груши недостаёт, и он спросил у садовника, куда она делась.
     Ответил ему садовник:
     — Прошлую ночь явилось сюда привидение, было оно безрукое и откусило грушу прямо с дерева.
     Король спросил:
     — А как же оно пробралось через воду? И куда ушло, съев грушу?
     Садовник ответил:
     — Кто-то явился в белоснежном одеянии и запер плотиной воду, чтоб могло привидение перейти через ров. Я подумал, уж не ангел ли это, и побоялся его окликнуть и спросить. Съев грушу, привидение куда-то исчезло.
     Король сказал:
     — Если это так, как ты говоришь, я останусь эту ночь сторожить вместе с тобой.
     Когда стемнело, король явился в сад и привёл с собою священника, чтобы тот поговорил с привидением.
     Сели все трое под деревом и стали сторожить. В полночь девушка вышла из-за куста, подошла к дереву и снова съела с него грушу.
     Вышел тогда священник и спросил:
     — Ты послан Богом или ты простой человек? Ты дух или кто?
     Она отвечала:
     — Я вовсе не дух, а всеми покинутая девушка.
     — Если ты всеми покинута, ; сказал король, ; то я тебя не оставлю.
     И он взял её с собой в королевский замок. А так как была она красивой и скромной, он полюбил её и велел сделать ей серебряные руки и женился на ней.
     Прошёл год, и вот пришлось королю идти на войну, и он оставил молодую королеву на попечение своей матери и сказал:
     — Если ей придётся рожать, ухаживайте за ней как следует да напишите мне тотчас об этом письмо.
     И вот она родила прекрасного сына. Написала мать королю грамотку и послала гонца с радостной вестью.
     Но посланец лёг по пути у ручья отдохнуть и, устав с долгой дороги, уснул.
     А тут явился черт, который всегда замышлял зло против доброй королевы, и подменил письмо другим. Было написано в нем, что родила, мол, королева на свет оборотня.
     Прочитал король письмо, ужаснулся, сильно запечалился, но все же в ответ написал, чтоб ухаживали за королевой как следует и берегли её до его возвращения.
     Посланец отправился с этим письмом назад, но в пути прилёг отдохнуть на том самом месте и уснул.
     И явился опять чёрт и подсунул ему в карман другое письмо, а написано в нём было, чтоб королеву вместе с её ребёнком убили.
     Получила это письмо старая мать - королева, ужаснулась и, не поверив письму, написала ещё раз королю, но ответа не получила, оттого что чёрт всякий раз подсовывал посланцу ложные письма, а в последнем письме было сказано, чтобы в знак исполнения приказа сберегли язык и глаза королевы.
     Заплакала старая мать - королева, что должна пролиться ни в чем не повинная кровь, и велела привести ночью самку оленя, вырезала ей язык и глаза и спрятала их.
     А молодой королеве сказала:
     — Я не могу приказать, чтоб тебя убили, как это велел король, но дольше здесь тебе оставаться нельзя. Ступай со своим ребёнком куда хочешь и назад не возвращайся.
     Привязала она ей ребёнка на спину, и бедная женщина ушла с заплаканными глазами из замка.
     Пришла она в тёмный, дремучий лес, стала на колени и начала Богу молиться.
     Вдруг явился к ней ангел и привёл её к какой-то избушке, и была прибита на ней небольшая табличка:
     — Здесь всякий живёт свободно.
     И вышла из этой избушки белоснежная дева и сказала:
     — Добро пожаловать, госпожа королева!
     И ввела её в дом. Потом она отвязала со спины её маленького сына, приложила его к груди, чтобы та его покормила, и положила его спать в красивую постельку.
     И спросила бедная женщина:
     — Откуда ты знаешь, что я была королевой?
     Ответила белая дева:
     — Я послана хранить тебя и дитя.
     Прожила она в избушке семь лет, и заботились там о ней хорошо, в благодарность за её кротость и доброту у неё снова отросли руки.
     Наконец король вернулся домой из похода, и первое, что ему захотелось, ; это увидеть жену и ребёнка.
     Заплакала старая мать короля и сказала:
     — Ты, злой человек, зачем написал мне, чтоб я загубила две ни в чем не повинные души?
     И она показала ему оба письма, подделанные чёртом, и добавила:
     — Я поступила так, как ты велел, ; и показала ему в доказательство язык и глаза самки оленя.
     Горькими слезами стал оплакивать король свою жену и сыночка, и сжалилась тогда над ним старая мать и сказала:
     — Успокойся, она жива. Я велела тайком убить самку оленя и сохранила в доказательство её глаза и язык, а твоей жене я привязала на спину ребёнка и велела ей идти куда глаза глядят по белу свету и взяла с неё обещание никогда не возвращаться сюда, так как ты был на неё так гневен!
     И сказал король:
     — Я пойду повсюду, где есть только синее небо, и не буду ни есть, ни пить, пока не разыщу своей любимой жены и ребёнка, если они ещё не погибли или не умерли с голоду.
     Отправился король в дорогу и скитался почти целых семь лет, ища их повсюду - среди ущелий и в горных пещерах, но, не найдя их, решил, что они погибли.
     Он не ел и не пил за все это время ни разу, но надежды поддерживали его силы. Наконец он попал в дремучий лес и набрёл на маленькую избушку, и была на ней прибита табличка:
     — Здесь всякий живёт свободно.
     Вышла оттуда белая дева, взяла его за руку, ввела в избушку и сказала:
     — Добро пожаловать, мой король. Откуда пришёл ты?
     Он ответил:
     — Вот скоро уже семь лет, как я скитаюсь по свету, ищу жену и ребёнка, но найти их нигде не могу.
     Дева предложила ему поесть и напиться, но он отказался и пожелал только немного отдохнуть.
     Он лёг спать и накрыл лицо платком. И явилась дева в комнату, где сидела королева со своим сыном, которого она называла всегда Горемыкой, и сказала ей:
     — Выйди с ребёнком, явился твой муж.
     Она вышла в комнату, где он лежал, и упал платок с его лица. И она сказала:
     — Горемыка, подними платок своего отца и прикрой ему снова лицо.
     Ребёнок поднял платок и прикрыл им лицо своему отцу. Услыхал это король сквозь сон и сбросил платок. И сказал мальчик:
     — Милая матушка, как я могу прикрыть лицо своему отцу, если нет его у меня на свете? Ведь ты же мне говорила, что отец мой на небе. А такого странного человека я совсем не знаю. Он вовсе не мой отец.
     Услыхал его король, поднялся и спросил, кто она такая. И она ответила:
     — Я твоя жена, а это твой сын - Горемыка.
     А он увидал её живые руки и сказал:
     — У моей жены руки были серебряные.
     Но она ответила:
     — Руки у меня по воле Господней отросли снова.
     Вошла в комнату дева, принесла серебряные руки и показала их ему. И только тогда он убедился, что это его возлюбленная жена и любимый ребёнок, он поцеловал их, обрадовался и сказал:
     — Точно тяжёлый камень свалился с моего сердца.
     Накормила их добрая дева ещё раз всех вместе, и они отправились домой к своей старой матери.
     Была тогда повсюду великая радость, а король и королева устроили ещё раз свадебный пир и прожили счастливо и радостно до самой смерти.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Девушка Снежурочка. Легенда. Пермь. Сказка!!
     Жил-был старик со старухой.
     У них никого не было - ни сына, ни дочери. Окошечки заколочены. Вот старик и говорит:
     — Старуха, поди, ; говорит, ; принеси снежку да положь под корчагу на печку!
     Вот, поутру встали: а у них из снегу-то девушка-снежурочка родилась.
     Вот лето стало. Пришли подружки звать по ягодки девушку-снежурочку.
     Вот и говорят:
     — Дедушка, отпусти по ягодки девушку-снежурочку!
     — Пусть пойдёт!
     Вот они и сходили. Девушка-снежурочка всех больше набрала: те неполны чашечки, а она полну.
     Вот опять на другой день пришли звать:
     — Дедушка, отпусти по ягодки девушку-снежурочку!
     — Пусть пойдёт!
     Вот сходили. Девушка-снежурочка полну чашечку набрала, а те неполны.
     На третий день опять пришли звать девушку-снежурочку:
     — Дедушка, отпусти с нами по ягодки девушку-снежурочку!
     — Нечё делать! Пусть дома сидит!
     — Отпусти, дедушка!
     — Ну, пусть пойдёт!
     Вот и пошли. Девушка-снежурочка опять набрала полну чашечку, а те опять неполны.
     Вот другие - те девушки от неё и стали отнимать ягодки - те: сами-то не набрали, дак завидно стало. Она им не отдаёт, ; они её и убили. Схоронили под дубик, ягодки - те отняли, а чашечку - ту изломали.
     Вот и пришли домой. Старик со старухой стали спрашивать:
     — Куда вы дели девушку-снежурочку?
     Они и говорят:
     — Мы не знаем - в лесу осталась!
     Старик со старухой пошли искать девушку-снежурочку, да и не могли найти-то.
     Вот у девушки - снежурочки и выросла на могиле-то дудка.
     Мужики шли, да и сорвали дудку - ту. Стали сопиться - она, и выговаривает:
    
     Дедюшка, потихоньку,
     Свет родной, помаленьку!
     Две меня сестрицы убили,
     Под сыр дуб схоронили,
     Веничком прикадили,
     Чёботом притоптали,
     Чашечку изломали.
     Ягодки отнимали.
     Вот это мужик - от и говорит другому:
     — На-ка ты посопися!
     Вот и тот стал сопиться - дудочка опять выговаривает:
    
     Дедюшка, потихоньку,
     Свет родной, помаленьку!
     Две меня сестрицы убили,
     Под сыр дуб схоронили,
     Веничком прикадили,
     Чёботом притоптали,
     Чашечку изломали.
     Ягодки отнимали.
     Вот мужики пришли в деревню. Попросились в избу к мужику ночевать, к отцу-то девушки-снежурочки.
     Мужик один и говорит:
     — На-ка, дедушка, посопися.
     Вот он и стал сопиться, а дудочка - та выговаривает:
    
     Тятенька, потихоньку,
     Свет родной, помаленьку!
     Две меня сестрицы убили,
     Под сыр дуб схоронили,
     Веничком прикадили,
     Чёботом притоптали,
     Чашечку изломали.
     Ягодки отнимали.
     Старик - от и говорит старухе:
     — На-ка ты, старуха, посопися - ровно тут наша - та снежурочка говорит!
     Вот и старуха стала сопиться, дудочка опять выговаривает:
    
     Матушка, потихоньку,
     Свет родной, помаленьку!
     Две меня сестрицы убили,
     Под сыр дуб схоронили,
     Веничком прикадили,
     Чёботом притоптали,
     Чашечку изломали.
     Ягодки отнимали.
     Старик-от и говорит мужикам:
     — Где, ; говорит, ; дудочку ту вы взяли?
     Мужики те пошли да и указали. Старик со старухой стали в том месте копать, да и выкопали девушку - ту снежурочку.
     Она у них ожила.
     Стали они жить да быть, да и теперя живут.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дед с мешком. Бабай. Легенда. Сказка!!
     Как-то раз под вечер собирались отец с матерью в гости, а детей никак не могли угомонить.
     Только вроде уснут - кто-нибудь непременно затеет возиться: -то попить ему, то на горшок, то сказку скажи, то песенку спой.
     Особенно развоевалась младшая дочка. Она и вообще-то баловница была, а тут что-то совсем разошлась.
     Кончилось дело тем, что попросила водички, да полную кружку на материно нарядное платье и вылила.
     — А чтоб тебя Бабай забрал! ; В сердцах бросила матушка и пошла переодеваться.
     И в ту же минуту дочка соскочила с постели, как была, босая, в одной рубашонке, кинулась бежать из избы.
     Хорошо, мать заметила! Как была, в мокром платье, выскочила на крыльцо, а дочка уже далеко - далеко! Бежит со всех ног и приговаривает:
     — Дедушка, подожди! Ой, дедушка, подожди!
     Родители припустили вдогонку, насилу её догнали.
     А девчонка ревёт, вырывается:
     — К дедушке хочу, он мне обещал пряничков дать!
     Насилу успокоили. Домой унесли.
     Потом уже дочка рассказывала, что сразу после материных недобрых слов явился ей какой-то старик с большим мешком и посулил целую гору пряничков, если она пойдёт за ним.
     Девчонка и побежала.
     А это небось сам Бабай и был!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дед, медведь и лиса. Воронеж. Сказка!!
     Жили дед и медведь. Дед с утра до вечера пропадал на поле. А медведь ходил по лесу да тем и кормился, что попадёт на дороге. Надоела такая жизнь медведю и позавидовал он деду.
     Пришёл к деду на поле и говорит:
     — Давай, дед, вместе работать. А что вырастет, то пополам.
     Согласился дед. Дал дед медведю плуг, а сам лёг в тени. Пашет медведь, пашет, а дед лежит в тени да ножкою машет.
     Посадили на поле репу. Мало ли, много прошло, и выросла богатая репа.
     — Давай делить, ; говорит медведь.
     — Давай, ; говорит дед. - Тебе вершки, а мне корешки.
     Согласился медведь.
     Прошла зима лютая. Изголодался медведь. Снова к деду:
     — Давай, дед, вместе работать. А что вырастет, то пополам.
     А деду того и нужно. Пашет медведь, пашет, а дед лежит в тени да ножкою машет. Посадили на поле пшеницу. И выросла богатая пшеница. Не верит медведь деду и говорит:
     — Давай, дед, по-новому: мне теперь корешки, а тебе, дед, вершки.
     Согласился дед, а сам в бороду посмеивается.
     Прошла зима. Чуть не сдох медведь от голода, разозлился на деда и давай грозить ему. Испугался дед и бежать.
     Бежит, бежит, а навстречу лиса.
     — Выручай! ; кричат дед. - Съесть хочет медведь.
     — А что за это будет? ; говорит лиса.
     — Петух да курица, ; кричит дед.
     Стала лиса думать, как медведя обмануть да деда спасти.
     — Иди дед, домой. А медведь придёт, в лес повезёт, ты не бойся.
     Забрал медведь деда на телегу и везёт в лес. А лиса выходит на дорогу и кричит:
     — Ищу медведя да волка - лютых зверей, расправляться буду!
     Испугался медведь, лёг и не шевелится. Проехали ещё немного, а лиса снова кричит:
     — Ищу волка да медведя - лютых зверей, рассчитываться буду!
     А потом подходит к телеге и спрашивает:
     — А это что?
     А медведь шепчет деду:
     — Говори: дерево.
     Дед и говорит:
     — Да это дерево.
     А лиса кричит:
     — Раз дерево, так рубай смело!
     Дед размахнулся и зарубил медведя.
     Стали они рассчитываться. Дед сходил домой, посадил в мешок две собаки и принёс лисе. Развязала лиса мешок, а собаки на неё. Бежит лиса от собак и видит нору. Она юрк туда. Лежит и спрашивает:
     — А куда, глазки, глядели?
     А глазки отвечают:
     — Все вперёд да по сторонам глядели, тебя, лисонька, спасти хотели.
     — А вы, ножки?
     — А мы по камням да кочкам бежали, тебя, лисонька, спасти желали.
     — Ну, а ты, хвост?
     — А я за кусты норовил цепляться, чтоб тебе, лиса, собакам попасться.
     Рассердилась лиса и выставила хвост из норы, а собаки схватили, да и вытащили её из норы.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дедушка и внучек. Сказка!!
     Дедушка у внука спросил:
     — Что ты так весел?
     — А я, государь, сегодня затравил своею лебёдкой медведя.
     Спросил дед:
     — Разве маленького?
     Отвечал внук:
     — А вот, дедушка, как он был мал. Когда же кожу сняли, то шестеро дровни покрыли.
     Дед внуку сказал:
     — Пойди, мой друг, я тебя поцелую: хотя ты и молод, да начал хорош лгать.
     Внук сказал:
     — Ещё тому, дедушка, не конец - триста почек вынули.
     Дед спросил:
     — Что так много?
     — Для того, ; отвечал внук, ; медведь триста лет жил.
     Ведь у них всегда бывает, что год, то почка вырастает, сто двадцать пуд сала вынули.
     Дед сказал:
     — По такой величине быть может.
     — А в сале нашли мешок с осьмину.
     Дед, вскоча, спросил:
     — С чем, мой друг?
     Отвечал внук:
     — С пулями, дедушка, с пулями. В триста лет Медведева веку много охотников по нём стреляло, и пули, все собравшись в одно место, заросли салом.
     Дед внуку сказал:
     — Пожалуй, мой друг, не всякому сказывай: кто не знает, так и не поверит. Когда я был в твои лета, у меня была покойная Нахалка, сильная собака, скакала за зайцем, давши промах, круг пня три раза обвилась, как змея, и, ухватя хвост в зубы, умерла. Вот тебе даю благословение, её шкуру.
     Внук спросил:
     — А как, дедушка, пень был толст?
     Старик сказал:
     — Охвата в три.
     Внук, подивялся, сказал:
     — Подлинно, государь-дедушка, я ваш истинный внук.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Делёж гуся. Барин раз говорит. Сказка!!
     Барин раз говорит:
     — Кто разделит гуся на шесть человек?
     Никто не нашёлся разделить на шесть человек одного гуся.
     А дети и говорят:
     — Папа, вот Сунёвский Богатырь разделит, вот того надо потребовать.
     Да. Зовут значит меня так. Ну вот, идут они и говорят, что на шесть человек надо разделить гуся. Я иду и думаю:
     — Как бы и самому отведать гуся? Охота!
     Вот я прихожу, говорю:
     — Здравствуй, барин! Вот, проздравляю вас с днём ангела. От бога золотой венец, а вам, барин, доброго здоровья. А вас, барынька и детушки, проздравляю с дорогим именинником.
     Тогда берет он графин, наливает мне водки бокал. Я выпил.
     — И ещё, ; говорит, ; выпей!
     И жена говорит:
     — И за меня!
     И за ту выпил бокал. А детям я саночки делал, бывало, и те любили меня.
     — Выпей, ; говорят, ; и за нас!
     Я и за них выпил третий бокал.
     Во так я и Богатырь! Вот, когда я посидел уже, у меня башка стала посмелей - в тыщу рублей, помещик и говорит:
     — Богатырев, на шесть человек разделишь гуся?
     — А если я седьмого себя приделю?
     — А если ловко, то придели.
     — Выйдет ловко, ; я говорю, ; барин, дайте тарелку только.
     Ну вот, подали тарелку и дали мне вилку и нож. Так я говорю:
     — Барин, вы всему дому голова с барынькой - вот вам голова! Два сына - вот две ножки, ; по ножке им, это к скорой посылочке. Две дочери - они к чужому папе улетят, ; им по крылышку.
     — Барин, ; говорю, ; а я мужичок неучёный и глуп - беру весь гуся хлуп.
     Дали газету завернуть и хлебом наградили.
     — А раздели пять гусей на шесть человек, ; говорят. ; У нас в леднике лежат для гостей.
     А я говорю:
     — Можно я себя седьмого приделю?
     Барин говорит:
     — Если ловко, так что же, пожалуйста.
     И все тут гости собрались. Тогда приводят меня к гусям - и гости идут, и барин, и дети - смотреть, как я буду гусей делить. Я беру одного гуся и говорю:
     — Барин, вас с барынькой двое - вот вам гусь. Теперь вас трое! Два сына и гусь - трое. Две дочери и гусь - трое. Два гуся и я - и нас трое.
     Тут все закричали:
     — Браво, браво!
     — Насыпать Богатыреву воз хлеба. Хорошо разделил! – Барин говорит!
     Тут сказал тот, кто гусей привёз:
     — Барин, ; говорит, ; у его дочка хитрая!
     А барыня говорит:
     — Богатырь давно своим разумом живёт.
     Сейчас потребовали меня обратно, туда.
     — Не знаю зачем иду. ; Не беда, что только подарил, ; и наказать может. Боязно.
     — Нет, ; говорит барин, ; у тебя дочь умная, хитрая, ты не своим разумом живешь.
     Сейчас берет катушку ниток и даёт три кусочка ниток.
     — Когда, ; говорит, ; твоя дочка хитрая, пускай с трёх ниток выткет холст.
     Я прихожу с этими нитками.
     — Вот, доченька, барин дал три нитки, чтобы выткать холст.
     Взяла дочка три лесинки сломала.
     — Пускай барин сделает став с трёх палочек. Тогда я вытку холст.
     Я и радуюсь, думаю:
     — Так, моя доченька, я-то, дурак старый, не понял.
     — Вот, ; говорю, ; барин, три палочки, став надо сделать, тогда выткет.
     Барин говорит:
     — А мне и с целого дерева не сделать!
     Так ничего и не вышло!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Делёж гуся. Жил-был бедной мужик. Сказка!!
     Жил-был бедной мужик. Детей много, а добра - всего один гусь.
     Долго берег он этого гуся - да голод не тётка! До того дошло, что есть нечего: вот мужик и зарезал гуся. Зарезал, зажарил и на стол поставил.
     Все бы хорошо, да хлеба нет, а соли не бывало.
     Говорит хозяин своей жене:
     — Как станем мы есть без хлеба, без соли? Лучше я отнесу гуся-то к барину на поклон да попрошу у него хлеба.
     — Ну что ж? С богом!
     Приходит к барину:
     — Принёс вашей милости гуська на поклон. Чем богат, тем и рад. Не побрезгуй, родимой!
     — Спасибо, мужичок, спасибо! Раздели же ты гуся промеж нас без обиды!
     А у того барина была жена, два сына да две дочери - всего было шестеро. Подали мужику нож. Стал он кроить, гуся делить. Отрезал голову и даёт барину:
     — Ты, ; говорит, ; всему в доме голова, так тебе голова и следует.
     Отрезал гузку, даёт барыне:
     — Тебе дома сидеть, за домом смотреть. Вот тебе гузка!
     Отрезал ноги, даёт сыновьям:
     — А вам по ножке, топтать отцовские дорожки!
     Дочерям дал по крылышку:
     — Вам с отцом, с матерью недолго жить. Вырастите - прочь улетите. А я, ; говорит, ; мужик глуп, мне глодать хлуп!
     Так всего гуся и выгадал себе.
     Барин засмеялся, напоил мужика вином, наградил хлебом и отпустил домой.
     Услыхал про-то богатой мужик, позавидовал бедному, взял зажарил целых пять гусей и понёс к барину.
     — Что тебе, мужичок? ; спрашивает барин.
     — Да вот принёс вашей милости на поклон пять гуськов.
     — Спасибо, братец! Ну-ка раздели промеж нас без обиды.
     Мужик и так, и сяк. Нет, не разделить поровну! Стоит да в затылке почёсывает.
     Послал барин за бедным мужиком, велел ему делить. Тот взял одного гуся, отдал барину с барыней и говорит:
     — Вы теперь, сударь, сам третей!
     Отдал другого гуся двум сыновьям, а третьего - двум дочерям:
     — И вы теперь сам третей!
     Остальную пару гусей взял себе:
     — Вот и я сам третей!
     Барин говорит:
     — Вот молодец, так молодец! Сумел всем поровну разделить и себя не забыл.
     Тут наградил он бедного мужика своей казною, а богатого выгнал вон.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Демьян и Кузьма. Архангельск. Сказка!!
     Жил-был молод Демьян и Кузьма.
     Кузьма жил у Демьяна работником. Служил он ему тридцать лет за тридцать серебряников.
     Приходит старик нищий под окно к нему, просится к нему ночью.
     — Нельзя ль, Кузьма, ночевать у вас?
     Кузьма говорит:
     — Нет, милый брат мой, надо попросить брата Демьяна, я не могу пустить ночью, я работник Демьянов.
     Выходит Демьян на улицу, спроговорит ему Кузьма:
     — Ой же, милый хозяин мой, пущай нищего к ночи.
     Говорит Демьян:
     — Нельзя пустить, старуха не любит, харкает кровью на зень, обитраться не может старуха.
     Говорит Кузьма:
     — Прощай, Демьян, и меня на веки, коли не пустишь старика к ночи.
     Стал Демьян давать ему жалованья ; тридцать сребреников за тридцать лет. Он жалованья от него не принимает.
     Потом как-то сложился-согласился Демьян на то пустить старика одного к ночи.
     Стал старик историю сказать ему про Кузьмину жизнь протосветную. И очень божественны слова говорит, как будет он в царствии небесном жить, Кузьма.
     Он ночку ночевал, все про Кузьму историю читал. Тут сказал Демьян:
     — Ай же ты, добрый человек, ночуй для меня ночку.
     Он другую ночку ночевал, так про Демьяна историю читал, про будущую жизнь все рассказывал.
     Опять же стал он Демьян же просить для старухи ночку ночевать:
     — Ночуй для старушонки ещё ночку.
     Стал старик для старухи историю рассказывать, как она в ад попадёт, будет место тёмное, самогрозное, будет она стоять на одной москиньке, плакать будет горько.
     Тут пошол добрый человек этот, старик, от Демьяна и от Кузьмы прочь и просит Кузьму в гости.
     Кузьма ему говорит:
     — Боже мой, Боже мой, нельзя мне, говорит, ночью ити, я в работниках у Демьяна.
     Просит тогда он, старик, этого Демьяна к себе в гости:
     — Пожалуйте, Демьян, ко мне в гости.
     Отвечает Демьян ему:
     — Где же ты живёшь, старик?
     Ну он отвечает:
     — Я как Господь, живу под востоком, под восточную сторону, иди ко мне узким путём, гляди: текёт речка, у этой речки стоит сад берёзовый, а тут и домик мой.
     Приходит Демьян в гостьки к нему, а Кузьма не идёт, в дому отсевается, идёт под восточную сторону, приходит к быстрой речки, к зелёному саду.
     Тут стоит дом величайший, выходит старик стричать гостька к себе.
     — Милый ты, Демьян, что же ты Кузьмы не взял в гостьки сюда.
     Свечи горят неугасимые, ествушко у них сахарное. Садил Демьяна за столы дубовые, дал ествушко сахарное. Тут Демьян ел и пил, и все тут осталось, ничего не мог скушать, всё тут осталось и не уменьшилось, и не убралось.
     День прошёл и не видел, как прошёл в минование ока. Тут стал походить домой Демьян, прощается с ним, он его просит:
     — Прощай меня, милый человек, ночуй, говорит, другую ночку. Это ночевал на Кузьму, это Кузьмину ночку ночевал, а ночуй теперь для себя.
     Клал старик Демьяна в место поплоше, там не было ни свечей, место грубое было.
     День проходит, и Демьян скучает и насилу провожает день, хочет он домой пойти. Проводил как день и ночь все ровно. И опять прощается он с добрым человеком:
     — Прощай, добрый человек, я не могу больше жить, иду домой.
     — Не скучай, Демьян, ; говорит, ; ночуй третью ночь у меня, а я у тебя три ночи ночевал, ночуй для старушонки ночку.
     Демьян остался ночевать третью ночку к нему, свёл он его в место тёмное, внизу, там был ад окромешный, поставил на одну москиночку Демьяна, москиночка колыблется, там стон, там крик, шум большой, одва с тоски Демьян не помер.
     Однако выпустил старик его с темницы, добрый человек: и проводит он Демьяна в тую комнату, где он на себя ночку ночевал, и однако провёл он в тот покой, где на Кузьму ночевал ночку.
     Сдогодался тогда Демьян, кто это такой, смолится к нему:
     — Господи, Господи, Боже мой, нельзя ль мни сесветную жисть променять на тосветну?
     Старичок, добрый человек и говорит:
     — Меняй, говорит, ежель Кузьма с тобой поменяет, так ты меняй.
     Демьян пошёл домой, простился с ним:
     — Прощай, добрый человек, увидаю я тебя, али нет?
     Приходит домой, просит Кузьму усердно:
     — Кузьма, променяй своё житьё тосветно на сесветно со мной. У меня ведь есть всякой всячины много.
     Кузьма ему говорит:
     — Ай же ты, Демьяне, я поменяю своею жизню, а только ты ни к чему не приставай, как я буду хозяйствовать, как будешь работником, не приставай больше.
     Стал Кузьма хозяйствовать у него, и Демьян поступил к нему в работники, и стало ему жить сморзко, худо, а Кузьма работает, и ест, и пьёт, и их кормит, и ждёт гостей к себе всегда.
     Дохозяйствовал Кузьма до фиги, что ничего не стало у него. Демьян скромно обидуется на него:
     — Эко ты, Кузьма, до чего дожил, у меня было всякой всячины множество, а у тебя одна коврига хлеба.
     Кузьма говорит:
     — Ешьте, пейте, про вас хлеба будя, про меня хоть будь, хоть нет.
     Три дня Кузьма хлеба не кушал в рот, всё гостей к себе ожидал. На третий день объявились к нему гости. Идёт гость о двух ногах, о трёх головах, о трёх лицах, зглянул Кузьма в окошко и восклицает:
     — Славен Господь объявился ко мни.
     Принял гостя, садил за стол. Клал краюшку хлеба:
     — Ешь, милый гость, кушай, дорогой, у меня больше дать нечего.
     Тут гость наелся, напился, а краюшка-то не евши прибыла больше, вдвое больше.
     И потом гость дорогой из дому прочь.
     Пошёл Кузьма его провожать и ушёл навеки туда с гостем. А то, вишь, Христос был у него.
     Оставался Демьяну весь участок его, живи хоть хорошо, хоть худо.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Деревянный Орёл. В некотором царстве, в некотором государстве. Сказка!!
     В некотором царстве, в некотором государстве Жил-был царь.
     И было у царя множество слуг.
     Да не простых прислужников, а разных мастеров: и столяров, и гончаров, и портных.
     Любил царь, чтобы и платье у него лучше, чем у других, было сшито, и посуда хитрее расписана, и дворец резьбою украшен.
     Мастеров в царском дворце видимо - невидимо было.
     Все они по утрам собирались к царскому выходу и ждали, кому какое дело царь на сегодня назначит.
     И вот случилось раз, что столкнулись у царского порога золотых дел мастер и столяр.
     Столкнулись и заспорили - кто из них своё ремесло лучше знает, и чья работа труднее.
     Золотых дел мастер и говорит:
     — Твоё мастерство невелико, ты над деревом сидишь, деревянные вещи режешь. То ли дело моя работа. Я всё из чистого золота делаю: любо - дорого поглядеть.
     А столяр и отвечает:
     — Не хитро дорогую вещь сделать, коли золото само в цене. Ты вот из простого дерева сделай такую штучку, чтобы все кругом диву дались. Вот тогда я поверю, что ты мастер.
     Спорили они, спорили, чуть до драки не дошли, да в это время царь входит.
     Услыхал он этот разговор, усмехнулся и приказал:
     — Сделайте вы мне оба по диковинке, один из золота, другой из дерева. Погляжу на них и решу, кто из вас лучший мастер.
     С царём не поспоришь, коли жизнь дорога.
     Пошли мастера из дворца каждый к себе: оба крепкую думу думают, как бы друг друга перегнать в мастерстве.
     Дал им царь неделю сроку. Через неделю приходят оба мастера во дворец, становятся в ряд с другими, ждут царского выхода.
     И у каждого по свёртку в руках. Вышел царь и говорит:
     — Ну, молодцы, показывайте ваше искусство, ; а сам в бороду усмехается.
     Приказал он позвать в палату и царицу, и молодого сына-царевича.
     — Пусть и они на ваши чудеса поглядят.
     Сели царь с царицей на лавку, а царевич рядом встал. Вышел вперёд золотых дел мастер.
     — Прикажи, царь - батюшка, мне большой чан воды принести.
     Принесли большой чан, водой налили. Развязал мастер свой узелок, вынул оттуда золотую утку и пустил её на воду. Поплыла утка, словно живая: головой вертит, крякает, носиком пёрышки обчищает.
     Открыл царь рот от удивления, а царица кричит:
     — Да это живая утка, а не золотая! Он, видно, живую утку золотом покрыл!
     Обиделся мастер:
     — Какая же она живая? Прикажи мне её разобрать по частям и опять на винтики собрать.
     Вынул он утку из чана, сначала ей крылышки отвинтил, потом голову, а после и всю на кусочки разобрал. Разложил на столе, да и давай снова свинчивать. Свинтил, пустил на воду. И поплыла утка лучше прежнего.
     Захлопали все придворные в ладоши.
     — Ну и мастер! Ну и чудо сделал! Век такого не видывали.
     Обернулся царь к столяру:
     — Теперь ты своё искусство показывай.
     Поклонился столяр:
     — Прикажи, ваше царское величество, окошко в этой горнице отворить.
     Отворили окошко. Развернул столяр свой узелок, вынимает из него орла деревянного. Да так этот орёл хорошо сделан был, что от живого не отличить.
     А столяр и говорит:
     — Утка-то золотая только по воде плавает, а мой орёл в облака подымается.
     Сел столяр на орла верхом и повернул винтик. Поднял его орёл и вынес по воздуху из царской палаты.
     Кинулись все к окнам, смотрят, рты разинув, а столяр над царским двором в воздухе разные круги делает. Влево повернёт винтик - орёл книзу летит, вправо - подымается.
     У царя от удивления корона на затылок съехала, глядит он в окошко, оторваться не может.
     Все кругом словно замерли. Такого мастерства никто не видывал. Покружил столяр по воздуху и обратно в палату влетает.
     Поставил орла в сторонку и к царю подходит.
     — Ну, как, царь - батюшка, доволен ли моим искусством?
     — Слов не нахожу, так доволен, ; царь отвечает. ; Да как же ты этак умудрился? Да как же ты ему этот винтик пристроил?
     Начал столяр всё это царю объяснять, а в это время царица как ахнет, как закричит:
     — Куда ты? Куда? Ах, ловите, остановите!
     Обернулись все на её голос и видят: пока царь со столяром беседовал, царевич молодой вскочил на орла, повернул винтик - и вылетел из окошка на двор.
     — Вернись скорей! Куда ты? Убьёшься! ; кричат ему царь с царицей.
     А царевич махнул рукой, да и перелетел через забор серебряный, которым дворец огорожен был.
     Повернул он винтик вправо - поднялся орёл за облака и скрылся из глаз.
     Царица без памяти лежит, а царь на столяра гневается.
     — Это ты нарочно такую штуку придумал, чтобы нашего сына единственного сгубить. Эй, стражники, схватить его и бросить в темницу. А если через две недели царевич не вернётся, вздёрнуть столяра на виселицу.
     Схватили стражники столяра и кинули в тёмное подземелье. А царевич на деревянном орле всё дальше и дальше летит. Любо царевичу. Просторно, вольно кругом. В ушах ветер свистит, кудри развевает, под ногами облака проносятся, и сам царевич - словно птица крылатая. Куда хочет, туда в небе и поворачивает. К вечеру прилетел он в неведомое царство, опустился на край города.
     Видит - стоит избушка маленькая. Постучал царевич в дверь. Выглянула старушка.
     — Пусти, бабушка, переночевать. Я тут чужой человек, никого не знаю, остановиться не у кого.
     — Отчего не пустить, сынок. Входи, места много. Я одна живу.
     Развинтил царевич орла, связал в узелок, входит к старушке в домик.
     Стала она его ужином кормить, а царевич расспрашивает: что за город, да кто в нём живёт, да какие в городе диковинки.
     Вот и говорит старушка:
     — Есть у нас, сынок, одно чудо в государстве. Стоит посреди города царский дворец, а подле дворца высокая башня. Заперта та башня тридцатью замками, и охраняют её ворота тридцать сторожей. Никого в башню не пускают. А живёт там царская дочь. Как родилась она, так её с нянькой в той башне и заперли, чтобы никто не видел. Боятся царь с царицей, что полюбит царевна кого-нибудь и придётся её замуж на чужую сторону отдавать. А им с ней расставаться жалко: она у них единственная. Вот и живёт девушка в башне, словно в темнице.
     — А что, и верно, что хороша царевна? ; спрашивает гость.
     — Не знаю, сынок, сама не видала, а люди сказывают - такой красоты во всём свете не сыщется.
     Захотелось царевичу в запретную башню пробраться.
     Лёг он спать, а сам всё раздумывает, как бы ему царевну увидеть.
     На другой день, как стемнело, сел он на своего деревянного орла, взвился в облака и полетел к башне с той стороны, где окошко в тереме было.
     Подлетел и стучит в стекло. Удивилась царевна. Видит - молодец красоты неописанной.
     — Кто ты, добрый молодец? ; спрашивает.
     — Отвори окно. Сейчас всё тебе расскажу.
     Открыла девушка раму, влетел деревянный орёл в комнату. Слез с него царевич, поздоровался, рассказал девушке всё, что с ним случилось. Сидят они, друг на друга глядят - наглядеться не могут.
     Спрашивает царевич, согласна ли она его женой стать.
     — Я-то согласна, ; говорит царевна, ; да боюсь, батюшка с матушкой не отпустят.
     А злая мамка, которая царевну сторожила, всё выследила.
     Побежала она во дворец и донесла, что так, мол, и так, к царевне кто-то прилетал, а теперь этот молодец в доме старушки скрывается.
     Прибежала тут стража, схватила царевича и потащила во дворец. А там разгневанный царь на троне сидит, дубинкой об стол стучит.
     — Как ты, такой-сякой, разбойник, осмелился мой царский запрет нарушить? Завтра казнить тебя буду!
     Повели царевича в темницу, бросили одного и крепкими замками заперли. Наутро весь город на площадь согнали. Объявлено было, что казнить станут дерзкого молодца, который в башню к царевне проник.
     Вот уж и палач пришёл, и виселицу поставили, и сам царь с царицей на казнь глядеть приехали.
     Вывели царевича на площадь. А он обернулся к царю и говорит:
     — Ваше величество, разрешите мне последнюю просьбу высказать.
     Нахмурился царь, а отказать нельзя.
     — Ну, говори.
     — Прикажите гонцу сбегать в дом к старушке, где я жил, узелок мой из-под подушки принести.
     Не мог отказать царь, послал гонца. Принесли узелок. А царевича в это время уже к виселице подвели, на лесенку поставили. Протянул ему гонец узелок.
     Развернул его царевич, вскочил на деревянного орла - да и был таков. Взвился он над виселицей, над царём, над всей толпой. Ахнул царь:
     — Лови его! Держи! Улетит!
     А царевич направил орла к башне, подлетел к знакомому окошку, царевну подхватил и перед собой на орла сажает.
     — Ну, говорит, теперь нам с тобой никакая погоня не страшна.
     И помчал их орёл в родное государство.
     А там из подземелья бедный столяр в подзорную трубу глядит, глаз с неба не сводит - не летит ли царевич обратно? Завтра две недели кончаются, висеть столяру на верёвке, коли царский сын не воротится.
     И вдруг видит бедный мастер: летит по небу орёл деревянный, а на нём царевич, да не один, а с невестой - красавицей.
     Опустился орёл посреди царского двора. Снял царевич с него невесту, к отцу с матерью повёл.
     Рассказал им, где он пропадал две недели. А те от радости и тревогу свою ему простили.
     Великий пир царь устроил. Три месяца свадьбу праздновали.
     А всех столяров в том государстве с той поры особо уважать стали.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Деревянный орёл. Поморы. Архангельск. Сказка!!
     В одном небольшом месте стояло царство, величиною с решето.
     В этом царстве у царя был сын, остальной народ был пьяница табачной.
     Раз три человека сошлись в кабаку, сидят, выпивают и говорят меж собой. Один говорит:
     — Если бы у меня был инструмент, я бы, нечего что пьяница ; сделал бы деревянного орла.
     Другой говорит:
     — А я бы мог винт нарезать, чтобы мог летать, влево вертеть, полетел бы книзу, а вправо ; кверху.
     Третий говорит:
     — А я золотарь хорошей руки, я бы мог его позолотить.
     В это время зашёл царский с инок, посмотрел на их, спросил имя и фамилью и купил им бутылку водки.
     Они выпили, поблагодарили и сами пошли.
     Прошёл день-другой, их требуют к царю. Пришли, их спрашивают, как зовут и какие фамильи. Царь спросил:
     — Вы хотели сделать деревянного орла?
     — Мы.
     — Сколько за это возьмёте?
     — Тыща рублей надо.
     Взяли пятьсот рублей задатку, деньги пропили, а орла делать не подумали. Прошло несколько дней, они опять являются к царю за деньгами.
     — Дай, пожалуйста, денег, не хватило на позолоту.
     Царь выдал им остальные пятьсот.
     Пропили четыреста, а на сотню купили инструмент, принялись делать орла. Сроботали, как следно быть, доложили государю, что готов.
     Царский сын склад в орла провизии, поднялся кверху и улетел неизвестно куда. Улетел и не является месяц и больше.
     Царь затосковал.
     — Это подлог сделали, чтобы подловить моего сына.
     Царь захватил этих трёх субъектов и арестовал.
     А эфтот сын летел, летел и прилетел в одно царство. Пришёл к старушке и поселился жить на квартиры.
     Пожил и распроведал, что в городе какая-то башня. Старуха рассказывает, что в башне посажена королева безо всякой вины, своим отцом заклята.
     Когда-то у русского царя сын родился, а у нашего короля дочь, и они дали друг другу слово, чтобы дети были жених да невеста.
     Вот царь и посадил дочь в башню до тех пор, пока не увидит своего суженого.
     Царской сын положил в узелок орла (он свёртывался и развёртывался) и отправился к башне. Сел на орла и стал подниматься на башню, сел на крышу, а с крыши был ход сделан, с крыши не имели никакой опасности.
     Было уже темно, няньки и мамки спали. Крышей зашёл, везде хрустальные двери, и негде не может нечего открыть. Кое-как добрался до спальни, отворил двери, царевна спит раскинулась.
     Посмотрел, посмотрел и дотронулся до ей рукой. Она пробудилась, увидела, что мужской пол, и сказала:
     — Выйдите отсюда, дайте мне одеться.
     Он вышел вон, она оделась и стала его спрашивать, кто он и что ему надо. Он объяснил, как сюда попал.
     Посидели, потолковали, поразговаривали и разошлись.
     На другой день снова сошлись, он ей попробовал. Она сделалась нездорова, написала письмо матери-отцу, что во снях к ней приходил суженый и она замарала сорочку. А самой было наяву.
     Отец улыбнулся:
     — Как это может быть: век не видала мужского полу и могла это увидать во снях! Не ходит ли кто к ей наяву?
     Отец выкрасил к ночи крышу суриком.
     — Если кто к ей ходит, от пальта ворса останется или крышу смарает.
     Царской сын этого ничего не опасался, ночью полетел, сел на крышу, стал заходить, стёр краску и перемарал одежду, пальто и калоши.
     Проспавши с ей ночь, пришёл к старухе, как не в чём не бывало, разделся и повалился спать.
     В утрях царь посмотрел на крыше, ворса и краска смарана. Царь дал розыски по всему городу.
     Полиция, солдаты стали искать, некого найти не могут.
     Шёл полицейской мимо саму эту старуху, у которой царский сын на квартиры, и кричит:
     — Кума, дайте, пожалуйста, спичку, раскурить.
     Она ответила:
     — Мне не свободно, зайдите сами и раскурите.
     Полицейской зашёл и увидал пальто, всё замарано в сурике. Полицейской стал будить его на допрос к царю звать.
     Напился царской сын чаю, кофею и пошёл к царю на допросы. Царь стал спрашивать:
     — Как ты мог туда попасть? Кто тебя пропустил?
     — Я у вас не был.
     Царь сказал:
     — Если ты не покаешься, не скажешь, что был, я тебя буду судить.
     Царской сын сказал:
     — Суди, а я к ей не хожу.
     И царская дочь отпирается. Царь стал его судить и осудил на смертную казнь.
     В вечерях прочитали ешафет и вывезли казнить. Когда вывезли на ешафет, царской сын сказал:
     — Ваше императорское величество, дайте, пожалуйста, одно слово заговорить.
     Царь дозволил.
     — Ваше императорское величество, дайте мне на полчаса времени пожить.
     Царь позволил. А царской сын развернул этого орла, вернул вправо ; поднялся кверху, где находилась его невеста. Подлетел к башне, взял её с собой и поехали.
     Полетел в своё царство.
     А эти субъекты сидели, им стали выходить последние дни, когда стали последние часы, они выпросили у царя подзорной трубы и стали смотреть вдаль: не увидят ли где этой птицы.
     Один увидал, что летит птица и не машет крыльями. Дождались до того, что увидели: летит тот самой орёл. Царской сын прилетел.
     Царь дал субъектам свободу ходить по всем кабакам, пьянствовать сколько хотят.
     Царской сын женился на королевы, которую привёз.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дети орла. Челябинск. Легенда. Миф. Сказка!!
     Жили раньше люди на этой земле.
     Звали их сарматы. Но не знали они, чьи же они дети.
     Ловили люди рыбу, собирали ягоды, охотились на Зара - носорога, Руру - медведя, Тупу - мамонта, на мелкую дичь и птицу.
     Но никто и никогда не мог убить Аты - орла.
     Жил он высоко под самым небом на горе Зингур и летал так высоко, что стрелы до него не долетали.
     Пошли люди как-то на охоту. Ничего им не попадалось.
     Стемнело уже, когда они увидели небольшую птицу с большими глазами и стали метать в неё стрелы.
     Напугалась птица, полетела и громко, на весь лес, стала кричать:
     — Дая-дая-дая.
     Переглянулись люди и удивились, ведь птица их называла детьми.
     Дая - на их языке означает - дети. Чьи же они дети? Стали думать люди.
     Одни говорят:
     — Раз мы рождаемся, значит и есть мы всегда дети.
     Пошли люди к самому мудрому старцу, который жил в пещере и считал капли, падающие с потолка в маленькое озеро посреди пещеры.
     Принесли люди для старца грибов и ягод.
     Не одна капля упала, прежде, чем заговорил старец:
     — То, что дети - это правда, а вот чьи. Идите к Руру, медведю.
     Вспомнил он, что, когда был маленьким, знал одного деда со снежными волосами и черным лицом. Он-то и сказывал, что когда-то люди жили в одной берлоге с Руру.
     Пришли люди к Руру, поклонились низко, насыпали ему большую кучу ягод, спросили:
     — Не твои ли мы дети, Руру?
     Даже не понюхал Руру их ягод, не ответил на вопрос, ушёл, ворча на ходу:
     — Руру - руру - руру.
     Тогда послал их старец к носорогу, тому, что носит золотой рог.
     — Нет, не мои вы дети, раз убиваете моих детей. Разве стали бы вы убивать своих братьев? Ухожу я от вас навсегда. Только мой золотой рог будет выходить из земли по ночам, чтобы грозить вам.
     И когда насту пила ночь, вдруг из-под земли на горе Нарги вылез золотой рог и пошёл по небу.
     Испугались люди, спрятались все в свои жилища и до сих пор прячутся так на ночь от рога золотого.
     Послал старец людей к Тупу, мамонту. Тупу раскрашивал цветами свои бивни.
     — Не твои ли мы дети? ; спросили люди.
     — Нет. Вы убиваете моих детей. Разве стали бы вы убивать своих братьев? Вы такие же кровожадные, как орёл. И детей вы его не убиваете, значит, вы и есть его дети, дети орла. Я же ухожу от вас навсегда, а бивни мои будут грязными от земли, когда пойдёт дождь.
     Убили тогда люди лань, и принесли её к горе Зингур, и положили её на плоский камень, и упали вниз лицом.
     Спустился орёл с неба, поклевал мясо, схватил лань в когти и взмыл в небо.
     Люди не успели и слово сказать.
     Поднялся орёл на самую высокую скалу в своё гнездо и уже из гнезда крикнул:
     — Спасибо, дети!
     — Даяты-даяты-даяты! ; закричали люди и побежали с хорошей вестью к старцу.
     Старец же умирал. Последние его слова к людям были такие:
     — Считайте капли. Наступит время, когда ночью капель упадёт столько же, сколько и днём. Это значит, рождается новый год, а у всех людей и зверей рождаются дети. И пока они не станут взрослыми, нельзя брать в руки копья и стрелы. Хватит и лесной пищи.
     — А когда же мы встанем взрослыми? ; спросили люди.
     — Придёт время, ; вздохнул старик, ; и вы научитесь летать. Вот тогда и станете взрослыми орлами.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Джедал. Казаки. Легенда. Сказка!!
     Разные люди родятся под щедрым, горячим солнцем.
     У одних – солнце в сердце, а другие только греются под солнечными лучами.
     Одни – весь жар своего сердца отдают людям, а другие живут, как скользкие улитки, закрывшись ото всех и никому не принося пользы.
     Одни живут в веках, а другие – исчезают бесследно, как сизая плесень на скалах.
     В далёкие, древние годы, когда люди ещё не знали благостной силы огня, в одном племени, от одной матери родилось двое сыновей – Джедал и Абдель.
     Хотя были они родными братьями и одна материнская грудь вскормила их, были они непохожими, как день и ночь.
     Джедал был рослым и стройным, как молодой тополь.
     Сильный и добрый, он охотно делился со всеми своей охотничьей добычей, помогал старикам и слабым женщинам.
     Абдель был приземистым и мрачным.
     Он никогда не смотрел в глаза людям.
     Когда ему удавалось убить своей стрелой серну или горного тура, он прятал их среди скал и съедал один, даже если его мать была голодной.
     В-то время властелином племени был угрюмый одноглазый нарт, живший на горе, в доме, сложенном из огромных каменных плит.
     Нарт был очень силен и злобен, а самое главное – он владел огнём – чудесным живым цветком, который разгонял ночной мрак и делал тёплыми самые морозные зимние ночи.
     Когда в горах бушевали зимние метели и холод сковывал тело, люди шли к жилищу одноглазого нарта и просили его пустить их погреться.
     Нарт щурил на пришедших свой единственный красный глаз, гладил сидящего около него большого злобного коршуна и улыбался своим безобразным жабьим ртом.
     — А что вы дадите мне за тепло моего очага? – спрашивал он, всматриваясь в дрожащих замёрзших людей, и сейчас же начинал сам назначать плату.
     — Ты, женщина, будешь каждый день носить пищу для моего очага – чудесный огненный цветок нужно кормить.
     — Ты, девушка, будешь мне жарить мясо.
     — А вы, охотники, принесёте мне каждый по туру! Тогда я, может быть, пущу вас немного погреться у моего очага.
     И люди покорно выполняли все повеления одноглазого, потому что слишком страшно и холодно было в горных теснинах, когда ночами в них свистел и бился ледяной зимний ветер.
     Но как-то случилось так, что охота была плохой, все горные тропы замело глубоким снегом и охотники не смогли добыть для нарта обещанных ему туров.
     И когда вечером люди пришли к жилищу нарта, тот не пустил их к своему очагу.
     — Пошли вон, лентяи! – закричал Одноглазый. ; Вы плохо служите мне, и я не пущу вас к моему огню! Пошли вон!
     — Смилуйся, о нарт! – начали просить женщины. ; Наши дети погибают от холода! Мы сами уже два дня ничего не ели и кровь застывает в наших жилах.
     Единственный глаз нарта засверкал злобой.
     — Какое мне дело до ваших детей? – захохотал он. ; Пошли прочь!
     — Смилуйся, о Одноглазый! – стали просить мужчины. ; Клянёмся тебе, что первая добыча будет твоей!
     — Вон! Вон! – крикнул нарт и, схватив свою тяжёлую дубину, бросился на людей. ; Вот вам, лодыри! Вот вам, обманщики!
     Он бил своей дубиной и женщин, и стариков, и детей.
     А его коршун хлопал крыльями и вырывал из человеческих тел куски трепещущего мяса.
     Люди бросились бежать от жилища нарта. А Одноглазый ещё долго хохотал и грозил им вслед тяжёлой дубиной.
     Потом он вошёл в свою каменную хижину и заложил двери огромной скалой.
     Всю долгую зимнюю ночь люди дрожали от холода в своей пещере и ждали восхода солнца.
     Но настал день, а тепла не было.
     По - прежнему неслись над горами низкие тёмные тучи, и выл ледяной ветер, и кружился колючий снег.
     Мужчины ушли на охоту, но к вечеру вернулись с пустыми руками – им не удалось разыскать ни туров, ни диких коз.
     Сбившись в кучу, согревая друг друга своими телами, люди лежали в самом дальнем углу пещеры, хмуро наблюдая, как сизые сумерки спускаются с гор, и вслушиваясь в дикий рёв ветра.
     Когда совсем стемнело, вдруг протяжно и горестно закричала одна из женщин.
     Её ребёнок умер у неё на руках.
     — О-эй! Моя девочка, мой ясная звёздочка! – плакала женщина, прижимая к груди закоченевшее тельце.
     И тогда Джедал порывисто вскочил с земли и сказал:
     — Мы все не доживём до утра, если будем дрожать здесь, как шелудивые волчата! Эй, мужчины, собирайте в пещеру ветки деревьев! Я принесу огненный цветок! Я достану его у Одноглазого!
     Он выбежал из пещеры, а мужчины отправились собирать пищу для огненного цветка.
     И каждый из них думал:
     — О, если бы Джедал принёс чудесный цветок! А если Одноглазый рассердится, то я буду ни при чём – ведь не я ходил к его хижине!
     Скользя по обледеневшим камням, задыхаясь от ветра, Джедал добежал до хижины нарта.
     Каменная плита неплотно прикрывала дверное отверстие, и в щели пробивался яркий и тёплый золотистый свет.
     Джедал заглянул внутрь жилища нарта. Одноглазый спал возле пляшущего огня на медвежьей шкуре. Над ним, на каменном выступе, дремал его злобный коршун.
     Джедал хотел окликнуть Одноглазого и попросить у него частицу огненного цветка.
     Но, взглянув на свирепое, безобразное лицо нарта, он решил:
     — Нет! У такого ничего не выпросишь! А наши люди умирают от холода! Надо достать огненный цветок так, чтобы нарт не видел!
     Он бесшумно отошёл от жилища нарта и разыскал большую, старую пихту, которую вместе с корнями повалил ветер.
     От этой пихты он отломил длинный смолистый корень и вернулся к каменной хижине нарта.
     Одноглазый громко храпел на медвежьей шкуре.
     Тогда Джедал осторожно просунул в щель пихтовый корень и коснулся им огненного цветка.
     Немного погодя на конце корня появилась небольшая алая звёздочка. Джедал вытащил корень.
     Налетел ветер, и звёздочка вдруг расцвела в живой, сияющий, горячий огненный цветок. Высоко вздымая факел, Джедал побежал к пещере своего племени. Сердце его наполнилось радостью.
     — Теперь моему народу будет тепло! – ликовал он. ; Чудесный цветок высушит слезы на щеках наших женщин, согреет детей, оживит мужчин и стариков!
     Неподалёку от пещеры Джедал вдруг провалился в какую-то расщелину, занесённую мягким снегом, и почувствовал под ногами что-то упругое.
     Он осветил расщелину своим факелом и увидел почти целую тушу серны.
     — Как хорошо! – подумал Джедал. ; Теперь мой народ не только согреется, но и будет сыт!
     С ярко пылающим факелом и тушей серны, радостный и юный, вбежал он в пещеру.
     — Вот огненный цветок! Теперь всем будет тепло! А вот мясо – все будут сыты! – закричал он.
     Мрачные лица мужчин просветлели. Женщины с восторгом смотрели на молодого храбреца, и дети с благодарностью тянули к нему свои руки.
     Только Абдель бросил на брата недобрый взгляд и, стиснув кулаки, торопливо отошёл в тёмный угол пещеры.
     В принесённой Джедалом серне он узнал свою добычу, которую прятал в каменистой расщелине.
     Каждый день, когда мужчины уходили на охоту, Абдель отрезал от серны кусок мяса, утолял свой голод, а затем возвращался в пещеру.
     Джедал сам разрезал серну на куски и роздал их, следя, чтобы ни одна женщина, ни один ребёнок не остались голодными.
     Себе он взял только маленький кусочек мяса. Вскоре все наелись и уснули, наслаждаясь живительным теплом, льющимся от чудесного огненного цветка.
     Не спал только Абдель. Взгляд его, словно змея, шарил по спавшему у костра красавцу Джедалу.
     — Почему каждый приветливо улыбается ему? – думал Абдель. ; Почему он так строен, и лицо его тонко и красиво? Почему его любят люди, а меня нет?
     Абдель, прикусив свои тонкие губы, продолжал рассматривать спящего брата, и взгляд его становился все более мрачным.
     — А ведь если я сообщу Одноглазому о том, что у него похитили огонь, то мне, пожалуй, всегда найдётся место возле очага нарта и кусок мяса от его обеда.
     Немного погодя Абдель поднялся и выскользнул из пещеры. Буря утихла, но стало ещё холодней. Большая луна мелькала среди клочьев разорванных ветром туч и целовала белую, холодную землю.
     Абдель совсем замёрз, пока добрался до жилища нарта. Одноглазый не спал. Он достал из своих тайных запасов тушу большого тура, жарил куски мяса на костре и жадно поедал их, бросая объедки своему коршуну.
     — О могучий нарт, пусти меня к себе, я хочу рассказать тебе об одном негодяе, обокравшем тебя, – сладким голосом прошептал Абдель, заглядывая в щёлку.
     Нарт нехотя немного отодвинул тяжёлую каменную дверь своего жилища.
     — Входи! – Буркнул он. ; Мне скучно и я охотно послушаю тебя, ничтожный обломок жалкого человеческого племени.
     — Да! Ты прав, великий нарт! – Проговорил Абдель, усаживаясь у костра и грея над ним свои длинные волосатее руки. ; Я – жалкий, обломок, а ты – могучая скала Ты – прекрасен, а я безобразен.
     Единственный глаз нарта уже ласково взглянул на пришельца.
     — Ты мне нравишься, ты не глуп! – милостиво сказал нарт и бросил Абделю кусок мяса.
     — О, спасибо тебе, могучий богатырь великого племени нартов! – Воскликнул Абдель, принимаясь за еду.
     — Твои слова, как сладкий мёд. Если хочешь, оставайся у моего очага, – раздобрился нарт. ; Мне нужно, чтобы кто-нибудь кормил огненный цветок.
     — Спасибо тебе, повелитель нартов! – Поклонился Абдель. ; А знаешь ли ты, что во время твоего сна тебя обокрали, что у тебя похищена частица огненного цветка.
     — Что?! – вскричал нарт, бешено вертя своим единственным глазом.
     — Да, о могучий! Огненный цветок сейчас согревает и освещает пещеру, где спит Джедал и другие люди.
     Нарт вскочил на ноги и схватился за свою тяжёлую дубину.
     — Веди меня в пещеру! Я должен отобрать у людей огонь, иначе они перестанут слушаться и кормить меня. А похитителя я покараю страшной карой! Веди!
     Когда Одноглазый и Абдель бесшумно прокрались в пещеру, все ещё спали. Среди камней весело прыгал по веткам животворный огонь.
     — Вот он, похититель, о гордость нартов! – Чуть слышно прошептал предатель, указывая на спящего Джедала.
     — О, месть моя будет ужасна! – скривив свой жабий рот, прошипел Одноглазый. ; Я оглушу его ударом дубины, а ты свяжешь похитителя вот этими верёвками из оленьих жил и отнесёшь его в моё жилище.
     Дубина нарта поднялась и с глухим стуком опустилась на темя юноши. Словно судорога пробежала по телу Джедала.
     Абдель ловко и крепко опутал верёвками бессильное тело брата, взвалил его на плечи и вынес из пещеры.
     Одноглазый завалил огонь камнями и, злобно плюнув на землю, вышел.
     А люди спали, отдыхая после нескольких бессонных ночей, и ничего не слышали.
     Проснулись они только на рассвете от леденящего холода.
     — Огонь погас! – горестно вскрикнула одна из женщин.
     — Он не погас, а убит! – Хмуро ответил один из мужчин, разбрасывая обломки камней.
     И вдруг под одним из камней он нашёл маленький красный, уголёк. Мужчина нагнулся и осторожно положил на него несколько тонких веточек. Маленький язычок желтоватого пламени поднялся над веточками.
     — Жив, жив наш огненный цветок! – Воскликнул мужчина.
     — Жив, жив! – Подхватило все племя, протягивая руки к костру.
     Когда яркое, весёлое пламя озарило пещеру, самый старый человек племени тряхнул своею седой головой и спросил:
     — А где же Джедал?
     — Он, наверное, ушёл на охоту! – Ответили мужчины.
     — Он смел, наш Джедал.
     — Он спас все племя, наш Джедал! – Сказал седоголовый.
     — Он мудр и справедлив! – подхватили женщины.
     Про Абделя никто и не вспомнил, потому что ни мужчины, ни женщины, ни дети не любили этого мрачного и злого человека.
     Утром над горами поднялось сияющее, горячее солнце. Сразу стало тепло, и с гор побежали говорливые, весёлые ручьи. Дикие козы вышли из горных тайников и начали разыскивать пищу.
     — Сегодня будет добрая охота! – уверенно проговорил самый старый человек племени, окидывая ещё зорким взглядом горы, покрытые белым снежным ковром. ; Эге! Что это чернеет на скале, возле жилища нарта? – удивлённо воскликнул он.
     Все племя отправилось посмотреть на живое чёрное пятно, мелькающее на заснеженной скале.
     Когда люди подошли ближе, они увидели, что на скале распростёрт человек. Крепкие верёвки из оленьих жил охватывали его раскинутые руки и ноги, привязанные к скале.
     Человек шевельнулся, поднял бледное окровавленное лицо, и люди узнали Джедала.
     — Сын мой, Джедал! – Закричала его мать, бросаясь к связанному.
     Но Одноглазый выскочил из своего каменного жилища и оттолкнул женщину.
     — Прочь! – свирепо выкрикнул он. ; Этот негодяй похитил у меня огонь и должен умереть! Он погибнет от жажды и голода. Или мой коршун вырвет у него сердце.
     — Но разве огня у тебя стало меньше? – спросил самый старый человек племени. ; Ты пьёшь воду из реки, – разве ты обкрадываешь реку? Тебя греет ласковое солнце – разве от этого его свет становится слабее? Ты дышишь этим чистым горным воздухом – разве его меньше становится?
     — Молчи, старик! – Прикрикнул Одноглазый. ; Я сказал, что он должен умереть – и он умрёт! Пусть все знают, что это же будет с каждым, кто осмелится похитить у меня огненный цветок.
     Из жилища нарта вылетел его коршун. Взмахнув крыльями, он опустился на плечо Джедала и острым, изогнутым клювом вырвал из груди юноши кусок живого мяса.
     — Сын мой! – Застонала мать Джедала, снова бросаясь к нему.
     Одноглазый взмахнул своей дубиной и ударил женщину по голове. Не вскрикнув, мать упала на камни с размозжённой головой.
     Джедал сверкнул глазами и рванулся изо всех сил. Но верёвки глубоко врезались в его тело, и он со стоном, бессильно опустил голову.
     Люди убежали от скалы, поражённые и испуганные страшной расправой нарта. А Абдель, выйдя из жилища нарта, спокойно взглянул на мёртвую мать и покачал головой:
     — Глупая женщина! – Проговорил он. ; Разве можно идти против повелителя нартов?
     В этот солнечный, весенний день мужчины племени убили трёх коз и одного оленя.
     Самую жирную и большую козу они отнесли Одноглазому.
     — Вот тебе, нарт, наша добыча! – сказали они. ; Пусть нежное мясо козы смягчит твоё сердце! Освободи нашего Джедала!
     — Нет! – Сверкнул единственным глазом нарт. ; Он умрёт.
     В пещере племени ярко пылал огонь. Обильная добыча лежала у входа. Все были сыты.
     Солнце за один день согнало снег и на склонах гор появилась зелёная молодая травка и расцвели нежные, крошечные фиалки.
     Но люди были грустны и молчаливы. Они думали о Джедале – ведь всегда так бывает: если человек любит свой народ, то и народ любит его.
     — Мы должны освободить нашего Джедала! – сказал самый старый человек племени. ; Или в наших жилах тычет не горячая кровь, а мутная болотная вода?
     — Всем племенем мы не справимся с Одноглазым! ; Грустно покачал головой один из мужчин. ; Он могуч и свиреп.
     Глубокой ночью один самый смелый юноша бесшумно подкрался к жилищу нарта. Одноглазый и Абдель спали на медвежьей шкуре.
     Юноша подобрался к Джедалу и хотел перерезать верёвки. Но тут его заметил коршун, охранявший пленника, и хриплым клекотом разбудил своего хозяина.
     Нарт выскочил из своего жилища, и юноша еле - еле спасся от его дубины. Утром снова взошло ласковое солнце.
     С моря примчался тёплый ветерок и гладил набухшие, мягкие почки на деревьях. Люди пошли посмотреть на Джедала.
     Лицо юноши потемнело, ясные глаза потускнели, и голова бессильно опустилась на грудь. Хищный коршун теперь уже безбоязненно терзал его тело и глотал кровавые куски мяса.
     Люди плакали, глядя на умирающего Джедала, а Одноглазый, стоя в дверях своего каменного жилища, хохотал, оскалив безобразный рот.
     Когда люди вернулись в свою пещеру, самый старый человек племени сказал:
     — Мы должны спасти Джедала! Если нельзя одолеть Одноглазого злодея силой, нужно победить его умом и хитростью.
     Когда над горами снова спустилась ночь и из ущелий поползли белёсые туманы, старик вывел из пещеры все племя. Бесшумнее осторожных серн, люди подобрались к жилищу нарта.
     Сквозь щели между огромных каменных плит доносился храп Одноглазого.
     — А ну-ка, все мужчины! Навалитесь разом на эту каменную стену! – сказал старик.
     Мужчины напрягли все свои силы, но огромная плита даже не покачнулась.
     — Женщины, помогите! – позвал старик.
     Мужчины и женщины вместе нажали на стену жилища Одноглазого. Она покачнулась, но устояла.
     — Дети! Помогите нам спасти Джедала! – Проговорил старик.
     Маленькие детские ручонки тоже оперлись в скалистую плиту. Под дружным натиском людей каменная стена качнулась и с грозным грохотом обрушилась внутрь жилища, прямо на спящего злодея и его прислужника – предателя.
     Когда смолкло пугливое горное эхо, и наступила тишина, старик сказал:
     — Теперь Джедал – наш Джедал – спасён!
     И люди с весёлыми криками побежали к скале освобождать юношу. Мужчины перерезали верёвки, впившиеся в тело Джедала, женщины подавали ему мясо и свежую воду.
     Хищный коршун попытался броситься на людей. Но что он мог сделать, если его хозяин лежал раздавленный тяжёлой каменной плитой! Коршун ударил клювом одного из мужчин, но мальчики убили злобную птицу палками и камнями.
     С радостными криками люди понесли освобождённого Джедала в пещеру, где ярко пылал огонь.
     А над горами разгоралась золотистая заря.
     И казалось, что и горы, и небо, и земля улыбаются людям.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дивка. Дикая баба. Летавица. Легенда. Быличка. Сказка!!
     У одного пасечника жена умерла совсем молодой, оставила троих деток мал мала меньше.
     Сильно он по ней тосковал - горевал, на других молодок даже не смотрел.
     Как-то летом шёл он гороховым полем, глядь - спит на траве златокудрая красавица, а обута не в лапти - в красные сапожки.
     Проснулась, поднялась с травы, улыбается. Спрашивает мужик, чья она и откуда, а та все молчит, только улыбка с лица не сходит. Что за диво?
     — Никак, немая, ; подумал мужик и повёл красавицу в свой дом.
     Накормил, напоил, медком угостил, но как ни пытался с ней разговаривать - ни словечка в ответ.
     Вроде бы все слышит, понимает, а немотствует. И вот стали они жить как муж с женою, только не венчанные.
     Мужик её Дивкою называть стал, она вроде бы не против такого имени, все улыбается. И дети пасечника её приняли как родную.
     Только вдруг начали в деревне одолевать детишек хворобы. И пасечниковы малыши тоже захирели, бледные ходят, будто кто порчу навёл.
     Пришла как-то проведать его сестра из соседнего села, а он ей поведал свою печаль.
     Та и говорит:
     — Ты по ночам за Дивкою своей приглядывай. Всяко может дело обернуться.
     — Да как я пригляжу, когда сплю как убитый? ; отвечает мужик.
     — И с каких же пор, как убитый, спишь? ; насторожилась сестра.
     — Как Дивку нашёл на гороховом поле. ; Говорит он.
     — На гороховом, говоришь? Тем паче приглядывай. Сдаётся, дело нечистое!
     Начал пасечник кумекать, как подстеречь Диву ночью: спал-то он с вечера до рассвета беспросыпно.
     И надумал! Сказал, будто уходит на ночную рыбалку, а сам затаился на сеновале.
     Ближе к полуночи вышла его ненаглядная из избы, присела на крылечко, сапожки красные надела.
     Потом забралась по лесенке на крышу, слегка подпрыгнула, взмахнула руками - да и полетела над землёю неведомо куда.
     Пасечник в избу. Осмотрел деток своих при свете лучины, да так и обмер - у каждого на шее еле заметная ранка с запёкшейся кровушкой.
     Тут-то смекнул он наконец, что приютил к себе не кого-нибудь, а летавицу, дикую бабу!
     Дождался, когда Дивка вернулась после третьих петухов, про рыбалку ночную поведал.
     А когда вышла летавица в сарай, скотину кормить, схватил мужик её красные сапожки, поджёг копёнку сена в огороде на задах, да и бросил сапожки в огонь.
     Горят они, скачут как живые, извиваются, а из пламени всякие гады ползут: змеюги, мокрицы, сороконожки да жабищи бородавчатые скачут.
     — Ой, сгорели мои сапоги-скороходы! Ой, смертушка моя подступает! ; Слышит вдруг мужик голос Дивки.
     Глядь - она опять на крыше стоит. Подпрыгнула, взмахнула руками - и сорвалась вниз, рухнула наземь замертво.
     Бросился к ней пасечник, а на том месте только кровавое пятно - ничего более.
     Но с той поры дети в деревне хворать перестали.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Диво дивное, чудо чудное. В некоем граде иностранной земли. Сказка!!
     В некоем граде иностранной земли, жил некий богатый купец по имени Славер, и тот купец торговал дорогими и знатными товарами и отсылал также и в иные государства для лучшего барыша.
     В некое же время он вздумал сам туда ехать со своими товарами, и когда начал он сбираться в путь, то спросил свою жену:
     — Радость моя, что велишь купить себе в гостинец? Я еду в иностранные земли.
     Жена его на-то ему отвечала:
     — Друг мой сердечный, уж я всем у тебя довольна, и все у меня есть, так мне ничего и не надобно, а купи ты мне диво.
     Купец, подумав, сказал жене:
     — Хорошо.
     Потом приказал он нагрузить один корабль лучшими своими товарами, и после чрез несколько дней поплыл в путь, и через три месяца пристал к одному какому-то незнаемому ему совсем городу, где и распродал все свои товары, а после накупил тамошних товаров и нагрузил опять корабль свой.
     Ходит тот купец по городу и думает, где найти ему диво, и попался ему навстречу незнакомый человек и приметил, что сей купец гораздо призадумался, и стал ему говорить:
     — Господин купец, скажи мне, пожалуй, тоску - печаль свою, авось - либо я тебе в чем помогу сделаю.
     — Добрый человек, ; сказал ему в ответ купец Славер, как мне, молодцу не кручиниться, ищу я купить жене моей диво, да не знаю где.
     — Ты давно бы мне сказал, ; молвил ему незнакомый человек, ; поди со мною: у меня есть диво - дивное, Чудо-чудное, и ты кроме меня нигде купить себе не найдёшь.
     Купец, обрадуясь, пошёл с ним. Незнакомый человек привёл купца в дом свой и сказал ему:
     — Видишь ли ты на дворе у меня гуся?
     — Вижу, ; отвечал ему купец.
     — Так смотри же, что с ним будет, ; молвил незнакомый и, проговоря сии слова, закричал гусю:
     — Гусь, поди сюда!
     Гусь тотчас пришёл в горницу. Незнакомый велел принести сковороду, а потом сказал:
     — Гусь, ложись на сковороду.
     Когда гусь лёг на сковороду, тогда он взял сковороду и поставил в печь, и как скоро изжарился гусь, то незнакомый человек поставил его на стол и просил купца, чтоб он с ним поел того гуся, но чтоб костей его не бросал под стол.
     Купец сел с ним вместе за стол есть гуся, и когда они всего его съели, тогда незнакомец, свернув кости в скатерть и бросив на пол, молвил:
     — Гусь, встань, встрепенись и поди на двор.
     Гусь встал, встрепенулся и стал жив по- прежнему и пошёл на двор.
     Купец тогда сказал:
     — Подлинно, что это диво - дивное, Чудо-чудное, ; а потом начал того гуся торговать и, сторговав его за дорогие деньги, взял на свой корабль и скоро после того отправился в своё отечество.
     Купец, привезши гуся жене своей, показал ей, какие чудеса с тем гусем делаются, что, изжарив его и съевши, он опять ожил так же, как и прежде.
     Тогда жена его обрадовалась и говорила своему мужу:
     — Вот у меня всякий день будет жаркое некупленное.
     На другой день после того пошёл купец в лавку, а к жене его пришёл любовник.
     Купчиха рада была такому гостю и вздумала попотчевать его жареным гусем, а печка тогда топилась.
     Она закричала на двор:
     — Гусь, поди в горницу.
     Гусь тотчас пришёл. Потом сказала:
     — Гусь, ложись на сковороду.
     Гусь не слушает её и нейдёт на сковороду. Она, осердясь на гуся, что не слушает её, ударила его сковородником.
     Тогда сковородник одним концом прильнул к гусю, а другим к купцовой жене так плотно, что никак его оторвать было нельзя.
     Купчиха закричала своему любителю:
     — Ах, дружок мой, пожалуй, оторви ты сковородник от руки моей, конечно, этот гусь проклятый не прост, а заворожён.
     Любитель купчихин взял было оторвать сковородник от руки её, но и сам тут же прильнул.
     Тогда гусь потащил их обоих из горницы на двор, а со двора на улицу и привёл их к лавке купца Славера.
     Купец, увидя гуся и свою жену с незнакомым человеком и всех вместе сольнувших, удивился и велел своему приказчику разнять их. А как он стал разнимать, то тут же прильнул.
     Купец догадался тому диву, взял сам и стал их разнимать и, разняв всех, спрашивал свою жену о том человеке, который с нею был сольнувши.
     Она принуждена была мужу своему признаться в своём проступке.
     Купец же незнакомого человека, любителя жены своей, отпустил с наказом, чтоб впредь к нему в дом не ходил, а жену, взяв домой, пощипал изрядно, приговаривая:
     — Вот тебе диво-дивное, чудо-чудное.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Диво дивное, чудо чудное. Жил-был богатый купец с купчихою. Сказка!!
     Жил-был богатый купец с купчихою. Торговал дорогими и знатными товарами и кажный год ездил с ними по чужим государствам.
     В некое время снарядил он корабль. Стал собираться в дорогу и спрашивает жену:
     — Скажи, радость моя, что тебе из иных земель в гостинец привезти?
     Отвечает купчиха:
     — Я у тебя всем довольна. Всего у меня много! А коли угодить да потешить хочешь, купи мне диво дивное, чудо чудное.
     — Хорошо. Коли найду - куплю.
     Поплыл купец за тридевять земель в тридесятое царство, пристал к великому, богатому городу, распродал все свои товары, а новые закупил, корабль нагрузил. Идёт по городу и думает:
     — Где бы найти диво дивное, чудо чудное?
     Попался ему навстречу незнакомый старичок, спрашивает его:
     — Что так призадумался - раскручинился, добрый молодец?
     — Как мне не кручиниться! ; отвечает купец. ; Ищу я купить своей жене диво дивное, чудо чудное, да не ведаю, где.
     — Эх ты, давно бы мне сказал! Пойдём со мной. У меня есть диво дивное, чудо чудное - так и быть, продам.
     Пошли вместе. Старичок привёл купца в свой дом и говорит:
     — Видишь ли - вон на дворе у меня гусь ходит?
     — Вижу!
     — Так смотри же, что с ним будет. Эй, гусь, подь сюда!
     Гусь пришёл в горницу. Старичок взял сковороду и опять приказывает:
     — Эй, гусь, ложись на сковороду!
     Гусь лёг на сковороду. Старичок поставил её в печь, изжарил гуся, вынул и поставил на стол.
     — Ну, купец, добрый молодец! Садись, закусим. Только костей под стол не кидай, все в одну кучу собирай.
     Вот они за стол сели да вдвоём целого гуся и съели.
     Старичок взял оглоданные кости, завернул в скатерть, бросил на пол и молвил:
     — Гусь! Встань, встрепенись и поди на двор.
     Гусь встал, встрепенулся и пошёл на двор, словно и в печи не бывал! Подлинно, хозяин, у тебя диво дивное, чудо чудное! ; сказал купец, стал торговать у него гуся и сторговал за дорогие деньги.
     Взял с собой гуся на корабль и поплыл в свою землю.
     Приехал домой, поздоровался с женой, отдаёт ей гуся и сказывает6
     — С той птицею хоть всякий день некупленное жаркое ешь! Зажарь её - она опять оживёт!
     На другой день купец пошёл в лавки, а к купчихе полюбовник прибежал.
     Такому гостю, другу сердечному, она куда как рада! Вздумала угостить его жареным гусем, высунулась в окно и закричала:
     — Гусь, подь сюда!
     Гусь пришёл в горницу.
     — Гусь, ложись на сковороду!
     Гусь не слушает, нейдёт на сковороду. Купчиха осердилась и ударила его сковородником - и в ту ж минуту одним концом сковородник прильнул к гусю, а другим к купцовой жене, и так плотно прильнул, что никак оторваться нельзя!
     — Ах, миленький дружок, ; закричала купчиха, ; оторви меня от сковородника, видно, этот проклятый гусь заворожён!
     Полюбовник обхватил купчиху обеими руками, хотел было от сковородника оторвать, да и сам прильнул.
     Гусь выбежал на двор, на улицу и потащил их к лавкам.
     Увидали приказчики, бросились разнимать. Только кто до них ни дотронется - так и прилипнет!
     Сбежался народ на-то диво смотреть, вышел и купец из лавки, видит - дело-то неладно: что за друзья у жены проявились?
     — Признавайся, ; говорит, ; во всем. Не то навек так сольнувшись и останешься!
     Нечего делать, повинилась купчиха. Купец взял тогда - рознял их, полюбовнику шею накостылял, а жену домой отвёл да изрядно поучил, приговаривая:
     — Вот тебе диво дивное! Вот тебе чудо чудное!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Диво. В некотором царстве, не в нашем государстве. Сказка!!
     В некотором царстве, не в нашем государстве, жила-была старуха. У неё был сын, занимался охотою, бродил по разным местам да стрелял разных птиц и зверей - тем и себя и мать кормил.
     В одно время взял он ружье, надел сумку и пошёл в поле. Недолго ходил, застрелил зайца, содрал с него шкурку и принёс матери.
     Старуха разрубила зайца пополам, задок зажарила да на столе поставила, а передок под лавку припрятала.
     Вот пока они ели задок, передок-то заячий выскочил вон из избы да ну улепётывать!
     — Матушка, посмотри-ка, ; говорит мужик, ; экое чудо: мы с тобой задок едим, а передок в поле ушёл!
     — Эх, дитятко! Такое ли чудо бывает? Ты поди-ка на село да спроси мужика Арефия, вот с ним было чудо, так чудо!
     Сын встал из-за стола и пошёл искать мужика Арефия. Идёт по дороге и видит - седой старик землю пашет.
     — Бог помочь, старичок!
     — Спасибо! Куда идёшь, добрый человек?
     — Ищу мужика Арефия. С ним, сказывают, чудо было.
     — Правда, добрый человек! Был я женат. Была у меня баба собой красивая, да зато гульливая.
     Как-то я застал её с милым дружком. А он был большой колдун, ухватил плеть, стегнул меня и говорит:
         ; Был ты мужик, а будь пёс поганый! Обернул меня псом и выгнал на двор. Наутро, слышу, я, колдун сказывает моей жене:
         ; Знаешь что, Аксинья? Зачем нам пса кормить? Лучше удушить его.
         ; И-то правда! ; говорит баба.
         ; А у меня хоть вид собачий, да ум человечий. Как почуял беду, сейчас улизнул со двора, и давай бог ноги!
         ; Пристал я к одному барину, долго служил ему верою - правдою, всячески ему угождал и разные штуки выкидывал.
         ; Заставит, бывало, меня барин гостей вином угощать. А у меня хоть вид собачий, да ум человечий, ; стану я на задние лапы, а в передние возьму поднос с чарками и стану гостей обносить, а сам-то кланяюсь.
         ; Что тут смеху было! И любил же меня хозяин. Завсегда в холе держал и с своего стола кормил.
         ; А все соскучилось. Вздумал на жену посмотреть. Убежал от барина и пустился в деревню. Три дня не ел, не пил - все домой спешил, и пришло мне невмоготу: так на еду и позывает.
         ; Глядь - а на кусте чёрный ворон сидит. Вот я подкрался, да и сцапал его. Говорит мне ворон человечьим голосом:
         ; Не ешь меня, отпусти на волю. Я сам тебе пригожуся!
         ; Пожалел я ворона, пустил его на волю и побежал дальше. Кое-как добрался до деревни, прихожу на свой двор, смотрю в избу: жена возле печки стоит да блины печёт, а колдун на лавке сидит да так-то их уписывает. Увидал он меня, ухватил плеть.
         ; Ишь, ; говорит, ; опять проклятый пёс воротился. А уж я чаял - ты совсем пропал!
         ; Да как стеганёт меня плетью.
         ; Был ты, ; говорит, ; псом, теперь стань черным вороном!
     Обернулся я черным вороном, взвился и полетел в тёмный лес.
         ; Ну, ; думаю, ; пришла на меня беда хуже первой. Жил я собакою, завсегда сыт был. А теперь ещё как-то бог пошлёт! Чего доброго, ещё охотник из ружья пристрелит!
         ; Вдруг прилетел ко мне ворон и кричит:
         ; Кар-кар! Ты меня пожалел, а я тебя добру научу: полетай назад в свою избу, заберись потихоньку под лавку и перекинь плеть через себя - опять человеком сделаешься. Тогда возьми эту плеть и проучи колдуна и свою жену вот так-то и этак-то.
         ; Тотчас снялся я с дерева и полетел в деревню. Прилетел, ударился со всего размаху в окно, стекло разбилось, а я поскорей в избу.
         ; Время было послеобеденное, колдун с моею хозяйкою ушли в клеть и легли спать. Вижу я - в избе пусто, залез под лавку, отыскал плеть, ухватил её клювом за один конец и насилу - насилу через себя перекинул. В ту ж минуту обернулся я по- прежнему человеком.
         ; Взял плеть в руки и пошёл расправляться. Колдун спит, жена храпит. Вот я ударил сперва его и говорю:
         ; Был ты добрый молодец, а теперь стань вороной жеребец!
     Как сказал, так и сделалось. После того ударил бабу:
         ; Была ты, ; говорю, ; молодицею, а теперь стань кобылицею!
         ; Глядь - стоит передо мной славная пара лошадей: жеребец хорош, а кобыла и того лучше!
     С тех пор на этой паре я и землю пашу и в извоз хожу.
     Вот оно какое чудо-то бывает!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Диво. Жил-был рыбак. Сказка!!
     Жил-был рыбак.
     Раз поехал он на озеро, закинул сеть и вытащил щуку. Вылез на берег, развёл огонёк и начал эту щуку поджаривать: один бок поджарил, поворотил на другой.
     Вот и совсем готово - только бы съесть, а щука как прыгнет с огня, да прямо в озеро.
     — Вот диво, ; говорит рыбак, ; жареная рыба опять в воду ушла.
     — Нет, мужичок, ; отзывается ему щука человечьим голосом, ; это что за диво! Вот в этакой-то деревне живёт охотник, так с ним точно было диво: сходи к нему, он сам тебе скажет.
     Рыбак пошёл в деревню, разыскал охотника, поклонился ему:
     — Здравствуй, добрый человек!
     — Здравствуй, земляк! Зачем пришёл?
     — Да вот так и этак, расскажи: какое с тобой диво было?
     — Слушай, земляк! Было у меня три сына, и ходил я с ними на охоту. Раз мы целый день охотились и убили три утки. Ввечеру пришли в лес, развели огонь, ощипали уток и стали варить их к ужину. Сварили и уселись было за трапезу.
     Вдруг старик идёт:
     — Хлеб - соль, молодцы!
     — Милости просим, старичок!
     Старик подсел, всех уток съел да на закуску старшего сына моего проглотил.
     Остался я с двумя сыновьями.
     На другой день встали мы поутру и пошли на охоту. Целый день исходили, трёх уток убили, а ввечеру развели в лесу огонёк и готовим ужин.
     Опять старик идёт:
     — Хлеб - соль, молодцы!
     — Милости просим, старичок!
     Он сел, всех уток съел да середним сыном закусил.
     Остался я с одним сыном. Вернулись домой, переспали ночь, а утром опять на охоту.
     Убили мы трёх уток, развели огонёк, живо сварили их и только было ужинать собрались, как тот же самый старик идёт:
     — Хлеб - соль, молодцы!
     — Милости просим, старичок!
     Он сел, всех уток съел да меньшим сыном закусил.
     Остался я один как перст. Переночевал ночь в лесу, на другой день стал охотиться и столько настрелял птицы, что едва домой дотащил.
     Прихожу в избу, а сыновья мои лежат на полатях - все трое живы и здоровы! Рыбак выслушал и говорит:
     — Вот это диво, так диво!
     — Нет, земляк, ; отвечает охотник, ; это что за диво! Вот в таком-то селе у такого-то мужика так подлинно диво сотворилося. Пойди к нему, сам узнаешь.
     Рыбак наш пошёл в село, разыскал этого мужика, поклонился ему:
     — Здравствуй, дяденька!
     — Здравствуй, земляк! Зачем пришёл?
     — Так и так, расскажи, какое с тобой диво приключилося?
     — Слушай! ; говорит.
     — С молодых лет моих жил я с женою, и что же? Завела она полюбовника. Мне-то самому и невдомёк это, да люди сказали.
     Вот один раз собрался я в лес за дровами, запряг лошадь, выехал за околицу. Постоял с полчаса времени, вернулся потихоньку и спрятался на дворе.
     Как стемнело, слышу я, что моя хозяйка с своим другом в избе гуляет. Побежал в избу и только было хотел проучить жену маленько, а она ухватила палку, ударила меня по спине и сказала:
     — Доселева был ты мужик, а теперь стань чёрным кобелём!
     В ту ж минуту обернулся я собакою. Взяла она ухват и давай меня возить по бокам: била - била и выгнала вон.
     Выбежал я на улицу, сел на завалинку и думаю: авось жена опомнится да сделает меня по- старому человеком.
     Куда тебе! Сколько ни тёрся я около избы, не мог дождаться от злой бабы милости.
     Бывало - откроет окно да горячим кипятком так и обдаст всего, да все норовит, как бы в глаза попасть! А кормить совсем не кормит, хоть с голоду околевай! Нечего делать, побежал я в чистое поле. Вижу - мужик стадо быков пасёт.
     Пристал я к этому стаду, начал за быками ходить: который от стада отобьётся - я сейчас пригоню. А волкам от меня просто житья не стало - ни одного не подпущу.
     Увидал мужик моё старание, начал меня кормить и поить, и так он на меня положился, что не стал и за стадом ходить: заберётся, бывало, в деревню и гуляет себе сколько хочется.
     Говорит ему как-то барин:
     — Послушай, пастух! Ты все гуляешь, а скот один в поле ходит. Этак не годится! Пожалуй, вор придёт, быков уведёт.
     — Нет, барин! Я на своего пса крепко надеюсь. Никого не подпустит.
     — Рассказывай! Хочешь, я сейчас любого быка уведу?
     — Нет, не уведёшь!
     Поспорили они, ударились об заклад о трёхстах рублях и отдали деньги за руки.
     Барин пошёл в поле и только за быка как я кинулся, всю одёжу на нём в клочки изорвал, так-таки и не допустил его.
     Мой хозяин получил заклад и с той поры возлюбил меня пуще прежнего: иной раз сам не доест, а меня непременно накормит.
     Прожил я у него целое лето и захотел домой побывать:
     — Посмотрю, ; думаю себе, ; не смилуется ли жена, не сделает ли опять человеком?
     Прибежал к избе, начал в дверь царапаться. Выходит жена с палкою, ударила меня по спине и говорит:
     — Ну, бегал ты черным кобелём, а теперь полети дятлом.
     Обернулся я дятлом и полетел по лесам, по рощам.
     Пристигла холодная зима. Есть крепко хочется, а корму нету и достать негде.
     Забрался я в один сад, вижу - стоит на дереве птичья принада, приманка.
     — Дай полечу в эту принаду, приманку. Пусть меня ребятишки поймают, авось кормить станут, да в избе и теплей зимовать будет!
     Вскочил в западню, дверцы захлопнуло: взяли меня ребятишки, принесли к отцу:
     — Посмотри, тятя, какого мы дятла поймали!
     А ихний отец сам был знахарь. Тотчас узнал, что я человек, не птица. Вынул меня из клетки, посадил на ладонь, дунул на меня - и обернулся я по- прежнему мужиком.
     Даёт он мне зелёный прутик и сказывает:
     — Дождись, брат, вечера и ступай домой, да как войдёшь в избу - ударь свою жену этим прутиком и скажи:
     — Была ты, жена, бабою, а теперь будь козою!
     Взял я Зелёный прутик, прихожу домой вечером, потихохоньку подкрался к своей хозяйке, ударил её прутиком и говорю:
     — Была ты, жена, бабою, а теперь будь козою!
     В ту ж минуту сделалась она козою. Скрутил я её за рога верёвкою, привязал в сарае и стал кормить ржаною соломою.
     Так целый год и держал её на соломе. А потом пошёл к знахарю:
     — Научи, земляк, как обернуть мою козу бабою.
     Он дал мне другой прутик:
     — На, брат! Ударь её этим прутиком и скажи:
     — Была ты козою, а теперь стань бабою!
     Я воротился домой, ударил мою козу прутиком:
     — Была ты, говорю, козою, а теперь стань бабою!
     Обернулась коза бабою. Тут хозяйка моя бросилась мне в ноги, стала плакать, просить прощения, заклялась - забожилась жить со мною по- божьему.
     С тех пор живём мы с ней благополучно в любви и согласии.
     — Спасибо, ; сказал рыбак, ; это подлинно диво дивное!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дивьи люди. Из Переяславского летописца. Легенда. Миф. Сказка!!
     Новгородец Гюрята Рогович послал отрока своего разведать в Югорскую землю.
     Люди же югорские рассказали отроку:
     — Дивное видели мы чудо. На излучине моря есть горы высотою до небес, и в горах тех слышен крик великий, и говор, и стенания: -то заключённые внутри горы дробят породу, стремясь выйти на свет божий. И в одной из скал просекли они малое оконце, и что-то говорят, но язык их непонятен. Иногда они указуют перстами на железо и просят их железом снабдить.
     Дорога же к тем горам изобилует пропастями, снегами и непроходимыми лесами, попасть туда трудно.
     Подобные же горы с подземными обитателями встречаются и дальше по пути на север.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрая память. Казаки. Легенда. Сказка!!
     По пологому косогору до самой Лабы тянется наш колхозный сад.
     Растут в нём самые лучшие мичуринские сорта яблонь, крупные шпанские вишни, груши кубанский Бергамот, которые сами тают во рту медовым пахучим соком.
     Весной, когда зацветёт сад, весь берег кажется покрытым тёплым розовым снегом.
     И далеко - далеко в степь ветер несёт нежное дыхание цветущих яблонь, слаще которого нет ничего на свете.
     В жаркую летнюю пору не успеваем мы возить из сада всякие фрукты, хотя в колхозе сейчас двадцать автомашин имеется.
     Весь этот богатый сад посадил и вырастил наш колхозник Савелий Ивко.
     Раньше земля эта зарастала диким терновником и яблоньками - дичками.
     В тридцатом году, когда организовалась артель, поднял Савелий Ивко молодёжь на раскорчёвку косогора. И в ту же осень засадил он первые два гектара колхозного сада.
     А с тех пор уж так повелось, что каждый год в колхозе ещё пара гектаров сада прибавлялась.
     Часть Савелий подсаживал, часть к дичкам прививал.
     Везде, во всех краях земли советской, были у нашего садовода добрые друзья, которые присылали ему самые лучшие саженцы! Понятно, что и наш дед Савелий в долгу не оставался.
     Про наши яблони и груши на всю Кубань слава идёт, возле наших артельных ларьков, и в райцентре, и в самом Краснодаре всегда покупателей много.
     Сейчас дед Ивко проживает на покое, в новом домике под зелёной крышей.
     Стар он стал, девяносто годков ему, сам работать не может, только советы даёт.
     За его труды колхоз построил ему после войны дом новый и трудодни начисляет.
     Так весь народ наш решил, потому что каждый уважает старого садовода, который создал артели такое богатство.
     В то лето, когда на Кубань фашисты ворвались, в саду у нас ветки ломались – столько было яблок и груш! Машинами их отправляли мы в подарок советским солдатам.
     А когда стало известно, что отходят наши войска в горы, когда вместе с усталыми солдатами потянулись вверх по Лабе обозы колхозников, целую ночь не спал дед Ивко.
     Вышел он из своей хаты и до рассвета все смотрел на север, где грохотали артиллерийские сполохи.
     А рано утром собрал дед стариков да женщин, что остались в станице, дал им топоры и повёл в сад.
     — Давайте порубаем его, чтобы врагу не достался, – сказал он.
     Пришли люди в сад, но ни у кого рука не поднимается, чтобы рубить деревья.
     Смахнул дед Савелий слезу со своих выцветших глаз, нахмурил седые брови и крикнул:
     — Ну, чего стали?! Рубите. Не хочу я, чтобы сад наш немецким баронам служил. Нагляделся я на них, когда в шестнадцатом году у них в плену был. Проклятое племя, жадное да злобное! Так неужели им нашими трудами пользоваться? Не бывать этому!
     Схватил он топор, подошёл к яблоньке молодой. А она стоит, как девушка, – стройненькая, зелёные лучи веточек своих к солнцу тянет. Размахнулся садовод и ударил яблоньку под корень. Вздрогнула она зелёной листвой, будто застонала, и, как крупные слезы, посыпались с неё золотистые яблоки.
     Бросил тут старик топор на землю, упал лицом в траву и заплакал.
     — Не могу я рубить! Вроде как на ребёнка своего топор поднимаю. Ведь я её сам сажал. Я её маленькой помню. Болела все она, а я её выхаживал!
     Заплакали тут и его помощницы, побросали топоры. А потом, когда успокоились немного, сказала одна из женщин:
     — Не надо, дед Савелий, сад рубить, неправильно это. Вроде думаем мы, что навеки к нам фашист приходит. Угонят его, сгинет он, а сад наш останется. Давайте обтрясём все яблоки и груши – пускай гниют, чтоб лютым ворогам не достались. А сад пусть живёт!
     Так и порешили. Долго потом над станицей прелыми яблоками пахло.
     Ворвались фашисты в нашу станицу и сразу за грабёж принялись. Зерно, масло, скот у людей отобрали, погрузили в поезда и на запад, в свою Германию отправили.
     Хотели враги кубанских яблок в подарок своему фашистскому начальству послать, но из этого ничего не вышло.
     Рыскали вражеские солдаты по колхозному саду, искали фрукты, думали целый вагон загрузить, а собрали только пару корзин. Да и в этих корзинах яблоки были битые и гнилые, одним словом, падалица.
     В станице, в школе нашей, штаб фашистский разместился. А главным в этом штабе был немецкий генерал – сухой такой, тонконогий, в чёрном костюме ходил, а на рукаве и на фуражке белый череп и кости крестом.
     Глаза холодные, прозрачные, точно неживые. Заехал он как-то на машине в сад. Встал на бугорке, обвёл оловянными зенками зелёное приволье и говорит своим офицерам:
     — О, какой большой и хороший сад. Прямо как у нас в Тюрингии. Только яблоки, конечно, похуже, скверных сортов.
     И вдруг слышит, отвечает ему кто-то по- немецки:
     — Сорта у нас самые лучшие, мичуринские. Таких сортов в вашей Германии и не видывали!
     Удивился генерал, обернулся. Вздрогнули, повернулись и все его офицеры. Глядят: стоит в сторонке маленький старичок, худенький, щупленький, бородка седая, лохматенькая.
     Только глаза у него ясные, светлые, гордые.
     — Откуда ты, старик, немецкий язык знаешь? Почему думаешь, что у нас нет таких яблок, как у вас? – спросил генерал.
     — А я в прошлую войну два года у вас в плену пробыл. В Тюрингии этой самой садовником работал.
     Оскалился тут генерал, затряс головой.
     — О, это есть очень хорошо! Значит, ты знаешь славу и мощь Германии. Теперь у меня будешь работать, я здесь поместье устрою, сад этот мой теперь, то есть, как это твой.
     Нахмурил брови старик.
     — Сад наш, колхозный!
     Засмеялся генерал, вроде вода заклокотала в чайнике.
     — О, какой смешной и глупый старик! Я есть генерал немецкой армии! Я с боями прошёл через всю вашу страну. Моя слава гремит по Европе. Память о моих подвигах будет жить века, фюрер мне подарит все, что я попрошу.
     Тут старик совсем рассердился.
     — Легко дарить чужое добро. Этак, если хочешь, я тебе луну подарю или даже само солнце – владей, если сумеешь. А памяти о тебе никакой не останется, потому что творишь ты только зло, смерть и разрушение несёшь людям. Память живёт только о добрых делах!
     Генерал даже засопел от злости. А потом выхватил тяжёлый пистолет, подошёл к старику и направил ему оружие в лоб.
     — Ну что же, стреляй, – тихо сказал дед Ивко. ; Я смерти не боюсь, довольно на свете пожил и память о себе добрую оставил. Стреляй, старика нетрудно убить!
     Прикусил тонкую губу генерал и с размаху ударил садовода по голове тяжёлым пистолетом. А потом, когда упал старик, окровавленный, на траву, крикнул:
     — Поживи ещё, старый дурак! Ты будешь работать в моем поместье и растить мне яблоки. И я буду пороть тебя. А сад этот будет только моим. Если мы уйдём отсюда, то оставим за собой пустыню, чтобы все помнили о нас.
     Сел генерал в машину и уехал. Савелия Ивко подобрали в саду партизанские разведчики. Обмыли ему голову, перевязали, до хаты довели.
     В эту ночь загрохотали в станице партизанские гранаты, застрочили меткие автоматы и винтовки.
     Наутро стало известно, что изничтожили партизаны фашистского генерала. Так и не успел чёрный фашистский ворон с нашим садом расправиться.
     Немного лет прошло с тех пор, но никто не помнит о чёрном злодее, забыли даже его имя, никто не хочет знать, где гниют его проклятые кости.
     А Савелия Ивко весь колхоз уважает.
     И вечно живым памятником старому садоводу будет цвести, шуметь, давать людям плоды колхозный сад, насаженный его руками.
     Великое счастье оставить о себе добрую память: вырастить сад или построить умную машину, или книгу написать, чтобы долго - долго волновала людские сердца.
     Добрые дела всегда оставляют долгую добрую память.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Доброе сердце дороже красоты. Казаки. Легенда. Сказка!!
     Жил как-то на берегу Тихого Дона добрый казак, и была у него любимая дочка Груня.
     Некрасива лицом была девушка, да и горбата. Ещё маленькой упала она с крыльца, ударилась спиной о ступеньку, с тех пор и рос у неё горб на спине.
     Зато сердце у Груни было - сто лет ищи по всему Дону, не сыщешь такого! Увидит, как старушка воду с трудом несёт, подбежит, подхватит ведра, поможет.
     Несёт старичок вязку дров - шагу лишнего не даст ему ступить Груня: возьмёт дрова, и сама донесёт куда надо.
     Каждого путника накормит, напоит, спать уложит, да ещё в дорожную сумку сала, лепёшек положит: пригодится, мол, в дороге.
     За всю свою жизнь никого не обидела Груня. Любили люди девушку за её сердце доброе.
     Мать Груни давно померла, и решил отец новую жену в дом взять. А уж что казак решит, то сделает.
     Привёл он в дом жену новую, а у неё тоже дочка была, одних лет с Груней.
     Улитой её звали. Уж до чего красива была Улита! Длинные косы, как вороново крыло, брови, словно стрелы, лицо белое, румяное, сама стройная, как берёзка. Ищи такую красоту по всему свету - не найдёшь.
     Да было одно лихо у девушки: сердце у неё злое было, лютое. Увидит, бывало, что старушка седая идёт, на палку опирается, еле ноги передвигает, подойдёт к ней Улита и ну смеяться, насмехаться:
     — И чего ты, бабушка, живёшь до сих пор, ; спрашивает злая девушка.
     — Чего ты до сих пор свет коптишь? Кому ты нужна, старая?
     Посмотрит на неё старушка, остановится, слезу от обиды ладонью смахнёт, покачает головой и пойдёт дальше.
     А Улита уже к древнему старичку бежит, толкнёт его, будто невзначай, посмеётся над ним.
     А-то пойдёт на реку, поймает маленькую рыбку, бросит её на горячий песок и смотрит, как бьётся рыбка, задыхается, от боли корчится.
     Сразу же невзлюбила Груню злая Улита.
     Уж как только она не издевалась над бедной Груней! То за косу её дёрнет, то ущипнёт больно, то привяжет полотенцем к своей спине подушку и начнёт показывать, как горбатые ходят.
     Забьётся в тёмный уголок Груня, плачет тихонько, никому не жалуется. А мачеха увидит Груню в слезах - и ну попрекать:
     — Ах ты, лентяйка такая - сякая, только и знаешь, что плакать да рыдать. И чего ты не помрёшь, убогая?
     Ещё сильнее плачет Груня, а все молчит.
     В ту пору казаки войну с врагами вели, и случилось так, что ехал на войну казак молодой мимо дома их. Остановил он коня и крикнул:
     — Люди добрые, нельзя ли у вас коня напоить да самому с дороги отдохнуть?
     Проходила в это время по двору красавица Улита, взглянула на казака - сапоги у него в пыли, лицо бородой обросло, красоты мало в нем, и сказала:
     — Негде у нас коней привязывать, проходи, служивый, дальше.
     А Груня выскочила из куреня, коня напоила, казаку помыться дала, чистое полотенце принесла, отвела казака в горницу, накормила, на чистую кровать спать уложила, а сама села в головах, сидит - мух отгоняет.
     Залюбовалась Груня красотой казака: чуб казачий на белый лоб падает, от длинных ресниц тень на белые щеки ложится, грудь богатырская, как волна, вздымается.
     Положила Груня тихонько руку свою на белый лоб молодца, а казак во сне взял Грунину руку и поцеловал крепко.
     Испугалась Груня, отдёрнула руку, а на том месте, где поцеловал казак, горит рука, как огнём обожжённая.
     Поспал - поспал казак, встал поутру, попрощался с Груней, сел на своего быстроногого скакуна и умчался.
     Опять живёт Груня в тоске да в обиде, живёт - ни на кого не жалуется, вспоминает часто казака - молодца, вспоминает да горько вздыхает:
     — Где мне, уродине несчастной, о добром молодце думать? Собаки и те боятся смотреть на меня.
     Вот год проходит, два проходят, прогнали казаки - воины врагов с Тихого Дона, идёт обратно войско казачье с песнями, с шутками - прибаутками, идёт - люди радуются, зазывают казаков доброй браги откушать, белого калача отведать.
     А к Груниному отцу заехал самый главный командир из войска их. Молод он был, красив и очень храбр - о геройстве его уже на Дону песни пели.
     Пошёл он на войну простым казаком, а стал командиром главным. Мачеха Грунина свою дочку Улиту наряжает, косы ей заплетает, на руки билезики - красивые браслеты - надевает.
     Ещё краше становится Улита. Взглянешь на неё - глаз не отведёшь.
     А Груня полы моет, на стол кушанья подаёт, брагу ставит.
     Вот сели все за стол, взял командир казачий кубок, крепкой бражкой наполненный, поднял его и повёл такую речь:
     — Шёл я когда на войну с ворогами, притомился с дороги да и зашёл в курень казацкий отдохнуть. Лёг я спать, и приснился мне сон такой: пришла в горницу девица, села возле меня и сидит, смотрит на меня, сон мой сторожит. Добрая эта девица была, а какая она лицом - не ведаю. Крепко спал я тогда и запамятовал. Встал я поутру, оседлал коня и уехал.
         ; Еду и диву дивуюсь: Никогда во мне силы молодецкой такой не было! Встретил бы горы тогда - горы свернул. Откуда, думаю, сила эта богатырская во мне? Повстречалась мне тогда старушка древняя, остановила меня и молвила:
         ; Едешь ты, казак, Тихий Дон от ворогов защищать, и быть тебе большим воином. Никто тебя не одолеет, никто не осилит. А сила в тебе - от сердца девицы перешла, от доброты её. Запамятовал ты, добрый молодец, как поцеловал ты руку девицы той. А быть тебе добрым мужем девицы той. И найдёшь ты её так: на правой руке у неё будет отметинка, и не исчезнет она у неё до тех пор, пока ты не найдёшь свою суженую. Лучшей невесты не ищи, ласковое сердце - дороже красоты.
         ; Сказала так старушка, поклонилась и пошла. С тех пор и ищу я свою суженую, нет мне в сердце покоя. Найду её - в ноги поклонюсь ей за то, что силу она мне такую дала, и будет она мне женою верною.
     Пока говорил так казак встала Груня, вышла на крыльцо, села, сидит, думу думает.
     Узнала она того казака, который ей руку целовал, а признаться не может ему: куда ей такой добру молодцу сказываться! Сидит она пригорюнившись, сидит, вдруг слышит - Улита зовёт её.
     Подошла к ней Груня, а Улита спрашивает:
     — А чего это у тебя, сестрица, правая рука всегда перевязана?
     Смутилась Груня, покраснела и отвечает:
     — Рубила я дрова да топором и ударила. Никак вот не заживает рука.
     А Улита уже догадалась обо всем, злые глаза так и бегают, сердце щемит от зависти.
     — А чего ты встала из-за стола, сестрица? ; спрашивает она Груню.
     — Пить мне захотелось, Улита.
     — А иди сюда, я тебе дам водицы, сестрица, ; говорит Улита.
     Подошла Груня к ней, взяла чашку с водой, выпила и упала замёртво: подсыпала ей Улита яду крепкого, смертного.
     Схватила её Улита, оттащила в чулан, бросила, а сама сделала себе на правой руке такую же отметинку, какая у Груни была, обмотала тряпкой и пошла опять в горницу.
     Увидал её обмотанную руку молодой казак, спрашивает:
     — А что это у тебя, девица? Аль поранила где, аль ушиблась?
     Подошла Улита к нему и говорит:
     — Я та самая девица, которой ты руку поцеловал. Вот и отметинка на руке, не заживает с тех пор. Забыл ты, добрый молодец, как сидела я около тебя, сон твой сторожила.
     Обрадовался казак, велел все войско своё собрать, свадьбу готовить. Собрались на свадьбу воины, все люди служивые, пришли старики, старухи и дети малые. Начался тут пир горой.
     День гуляют казаки, два гуляют, а на третий день входит в горницу старушка древняя, волосы, как нитки серебряные - седая вся.
     Вошла, посохом о пол стукнула и так молвила:
     — Шла я, старая, через леса и горы, через луга и пашни и пришла вовремя: не кончилась ещё свадьба, не свершилось ещё дело злое.
     Взяла она командира казачьего за руку, привела в чулан, а там лежит Груня, лицо у неё посинело, страшное стало. Брызнула старушка на Груню живой водой, открыла глаза девушка, а в глазах столько доброты, будто от самого сердца идёт.
     Узнал тут казак девушку, обнял её и сказал:
     — Доброе сердце дороже красоты. Будешь ты женой моей верной, девица, буду я любить и жалеть тебя до самой смерти.
     Пришли они в горницу, поклонились старому казаку, отцу Груниному, сели за стол, крепкой бражки выпили.
     А старушка подошла к Улите и сказала:
     — Нельзя с таким сердцем с людьми жить, злая девица. Будешь ты отныне ползать по дну Тихого Дона, и не знать тебе ни добра, ни ласки человеческой. А за то, что смеялась ты над горем людским, ; будешь ты всегда горб на себе носить.
     Сказала так старушка, ударила её посохом своим - и превратилась злая Улита в маленькую улитку-горбатку.
     А потом обернулась старушка к Груне, дотронулась до неё своей рукой и сказала:
     — А ты, девица, доброе сердце, будь такой же красивой, как и доброй.
     И стала Груня такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
     Обнялись они с молодым казаком, поклонились старушке, чарку бражки крепкой ей поднесли, спасибо сказали.
     И стали они с той поры жить - поживать, детей растить, да старых людей уважать.
     А улитка-горбатка так и ползает с тех пор по дну Тихого Дона да в озёрах синих, в реках прозрачных.
     Ползает и не знает ни добра, ни ласки человеческой.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Доброе слово. Жил-был Иван Несчастный. Сказка!!
     Жил-был Иван Несчастный: куда ни пойдёт работать - другим дают по рублю да по два, а ему все двугривенный.
     — Ах, ; говорит он, ; али я не так уродился, как другие люди? Пойду-ка я к царю да спрошу: отчего мне счастья нет?
     Вот приходит к царю.
     — Зачем, брат, пришёл?
     — Так и так, рассудите: отчего мне ни в чем счастья нет?
     Царь созвал своих бояр и генералов, стал их спрашивать: они думали - думали, ломали - ломали свои головы, ничего не придумали.
     А царевна выступила, да и говорит отцу:
     — А я так думаю, батюшка: коли его женить, то, может, и ему господь пошлёт иную долю.
     Царь разгневался, закричал на дочь:
     — Когда ты лучше нас рассудила, так ступай за него замуж!
     Тотчас взяли Ивана Несчастного, обвенчали с царевною и выгнали обоих вон из города, чтоб об них и помину не было.
     Пошли они на взморье.
     Говорит царевна своему мужу:
     — Ну, Иван Несчастный, нам не царевать, не торговать, надо о себе промышлять. Сделай-ка ты на этом месте пустыньку, станем жить с тобой, богу молиться да на людей трудиться.
     Иван Несчастный сделал пустыньку и остался в ней жить с молодой женою.
     На другой день даёт ему царевна копеечку:
     — Поди, купи шёлку!
     Из того шёлку она важный ковёр вышила и послала мужа продавать.
     Идёт Иван Несчастный с ковром в руках, а навстречу ему старик:
     — Что, продаёшь ковёр?
     — Продаю.
     — Что просишь?
     — Сто рублёв.
     — Ну, что тебе деньги! Возьмёшь - потеряешь. Лучше отдай ковёр за доброе слово.
     — Нет, старичок! Я человек бедный, деньги надобны.
     Старик заплатил сто рублей. А Иван Несчастный пошёл домой, приходит, хвать - денег нету, дорогою выронил.
     Царевна другой ковёр сделала. Понёс Иван Несчастный продавать его и опять повстречал старика.
     — Что за ковёр просишь?
     — Двести рублёв.
     — Ну, что тебе деньги! Возьмёшь - потеряешь. Отдай лучше за доброе слово.
     Иван Несчастный подумал - подумал:
     — Так и быть, сказывай!
     — Подними руку, да не опусти, а сердце скрепи! ; сказал старик, взял ковёр и ушёл.
     — Что же мне делать теперь с этим добрым словом? Как покажусь к жене с пустыми руками? ; думает Иван Несчастный. ; Лучше пойду куда глаза глядят!
     Шёл-шёл, далеко зашёл и услышал, что в той земле двенадцатиглавый змей людей пожирает. Сел Иван Несчастный на дороге - отдохнуть вздумал, и говорит сам с собой вслух:
     — Эхма! Будь у меня деньги, сумел бы я с этим змеем справиться, а теперь что? Без денег и разума нет.
     Шёл мимо купец, услыхал эти речи, что без денег и разума нет:
     — А что, ; думает, ; ведь и правда! Дай-ка я ему помогу.
     — Сколько тебе, ; спрашивает, ; денег надобно?
     — Дай пятьсот рублёв.
     Купец дал ему взаймы пятьсот рублёв, а Иван Несчастный бросился на пристань, нанял работников и начал корабль строить.
     Издержал все деньги, а дело ещё в начале: как быть? Пошёл к купцу:
     — Давай, ; говорит, ; ещё пятьсот. Не-то работа остановится, и твои деньги задарма пропадут! Купец дал ему другие пятьсот рублёв. Он и те в корабль всадил, а дело ещё на половине.
     Опять приходит Иван Несчастный к купцу:
     — Давай, ; говорит, ; ещё тысячу. Не-то работа остановится, и твои деньги задарма пропадут! Купец хоть не рад, а дал ему тысячу.
     Иван Несчастный выстроил корабль, нагрузил его угольем, забрал с собой кирки, лопатки, меха, рабочих людей и поплыл в открытое море.
     Долго ли, коротко ли - приплывает он к тому острову, где было змеиное логовище. Змей только что нажрался и залёг в своей норе спать.
     Иван Несчастный засыпал его кругом угольем, развёл огонь и давай раздувать мехами: пошёл великий смрад по всему морю! Змей лопнул.
     Иван Несчастный взял тогда острый меч, отрубил ему все двенадцать голов и в каждой змеиной голове нашёл по драгоценному камушку.
     Вернулся из похода, продал эти камушки за несчётные суммы - так разбогател, что и сказать не можно! Заплатил купцу свой долг и поехал к жене.
     Вот приезжает Иван Несчастный в пустыньку и видит: жена его живёт с двумя молодцами, а-то были его законные сыновья - близнецы (без него родились).
     Пришла ему в голову худая мысль, схватил он острый меч и поднял на жену руку.
     Вмиг припомнилось ему доброе слово: подними руку, да не опусти, а сердце скрепи! Иван Несчастный скрепил своё сердце, спросил царевну про тех молодцев, и начался у них пир - веселье.
     На том пиру и я был, мёд - вино пил, калачами заедал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Доброе слово. Жил-был купец богатый, умер. Сказка!!
     Жил-был купец богатый, умер, оставался у него сын Иван Бессчастный. Пропил он, промотал все богатство и пошёл искать работы.
     Ходит он по торгу, собой-то видный. На ту пору красная девушка, дочь купецкая, сидела под окошечком, вышивала ковёр разными шёлками.
     Увидала она купецкого сына. Полюбился ей купецкий сын.
     — Пусти меня, ; говорит матери, ; за него замуж.
     Старуха и слышать было не хотела, да потолковала со стариком:
     — Может быть, жениным счастьем и он будет счастлив, а дочь наша в сорочке родилась!
     Взяли её, да и отдали - перевенчали.
     Жена купила бумаги, вышила ковёр и послала мужа продавать:
     — Отдавай ковёр за сто рублей, а встретится хороший человек - за доброе слово уступи.
     Встретился ему старичок, стал ковёр торговать: сторговал за сто рублей, вынимает деньги и говорит:
     — Что хочешь - деньги или доброе слово?
     Купецкий сын подумал - подумал: жена недаром наказывала.
     — Сказывай, ; говорит, ; доброе слово. На ковёр!
     — Прежде смерти ничего не бойся! ; сказал старик, сам взял ковёр и ушёл.
     Приходит купецкий сын домой, рассказал все хозяйке. Хозяйка молвила ему спасибо, купила шёлку, вышила новый ковёр и опять посылает мужа продавать:
     — Отдавай ковёр за пятьсот рублей, а встретится хороший человек - за доброе слово уступи.
     Выходит купецкий сын на торг. Попадается ему тот же старичок, сторговал ковёр за пятьсот рублей, стал деньги вынимать и говорит купецкому сыну:
     — А хочешь - я тебе доброе слово скажу?
     — На ковёр. Говори своё доброе слово.
     — Пробуди, дело разбери, головы не сымаючи! ; Сказал старик, взял ковёр и ушёл.
     Воротился купецкий сын домой, рассказал все хозяйке - та ни слова.
     Вот дядья купецкого сына собралися за море ехать, торг торговать. Купецкий сын собрал кое-как один корабль, простился на постели с женой, да и поехал с ними.
     Едут они по морю. Вдруг выходит из моря морской горбыль.
     — Давай нам, ; говорит он, ; горбыль купцам, ; русского человека на судьбину - дело разобрать. Я его назад опять ворочу.
     Дядья думали, думали, и пришли к племяннику с поклоном, чтоб он шёл в море.
     Тот вспомнил слово старика: прежде смерти ничего не бойся, и пошёл с горбылём в море.
     Там Судьбина разбирает, что дороже: золото, серебро или медь?
     — Разберёшь ты это дело, ; говорит Судьбина купецкому сыну, ; награжу тебя.
     — Изволь, ; отвечает он, ; медь дороже всего: без меди при расчёте обойтись нельзя. В ней и копейка, и денежка, и полушки, из неё и рубль набрать можно. А из серебра и золота не откусишь.
     — Правда твоя! ; говорит Судьбина. ; Ступай на свой корабль.
     Выводит горбыль его на корабль, а тот корабль битком набит каменьем самоцветным.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Доброе слово. Жил-был купец да помер. Сказка!!
     Жил-был купец да помер. Оставался у него сын Иван Несчастный - в большой бедности проживал.
     Пришёлся он по мысли одной девице, дочке богатого купца. Собралась идти за него замуж.
     Отец начал её останавливать:
     — Что ты за такого за бедного замуж идёшь? Я тебя лучше за богатого отдам.
     Она говорит:
     — Я не хочу за богатого. Отдайте меня хоть за бедного, да желанного.
     Отдали её за бедного, да желанного.
     Говорит она как-то Ивану Несчастному:
     — Поди в город, купи мне один золотник шёлку.
     Он пошёл и купил. Принёс своей жене шёлку. Она вывязала ковёр такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать, и говорит мужу:
     — Поди, продай ковёр.
     Иван Несчастный понёс в лавку и стал продавать старичку. А старичок наказывает:
     — Вышей ты мне ещё такой ковёр. Я тебе зараз деньги отдам.
     Иван Несчастный пошёл домой. Спрашивает у него жена:
     — Что же, продал ковёр?
     Он говорит:
     — Я его купцу отдал, а деньги после отдаст. Велел ещё такой же вышить ковёр.
     — Ну, хорошо! Поди, купи два золотника шёлку.
     Он купил. Жена его вышила другой ковёр, вдвое лучше того, и посылает своего Ивана Несчастного продавать.
     Он понёс ковёр к прежнему купцу. Говорит ему купец:
     — Вышей ты мне третий ковёр. Я тогда за все разом деньги отдам.
     Купеческий сын пошёл домой. Жена его спрашивает:
     — Что же ты, продал ковёр? Он говорит, что купец велел ещё третий вышить.
     Жена посылает Ивана Несчастного купить три золотника шёлку. Он отправился в город и купил три золотника шёлку, а она вышила третий ковёр, ещё лучше.
     Посылает Ивана Несчастного продавать. Он понёс ковёр опять к тому же купцу.
     Купец взял и третий ковёр и говорит:
     — Что тебе - деньгами заплатить, или возьмёшь с меня три добрые слова? Иван Несчастный подумал про себя:
     — Вот у моего отца много денег было, а все прахом пошли! Дай-ка лучше три слова возьму.
     И сказал ему старик:
     — При радости не радуйся. При страсти не страшись. Подними, да не опусти!
     Иван Несчастный взял эти три слова и пошёл домой.
     — Сколько за ковры получил? ; спрашивает жена.
     — Три добрые слова взял: при радости не радуйся. При страсти не страшись. Подними, да не опусти!
     Пошёл Иван Несчастный на корабли наниматься и нанялся в приказчики на тридцать кораблей.
     Поплыли по синему морю. Плыли - плыли, вдруг ни с того ни с сего остановились все эти корабли и нейдут с места.
     Хозяин стал посылать в воду водолазов:
     — Кто полезет да дело исправит, тому, говорит три корабля подарю.
     Иван Несчастный вспомнил, что ему старик сказал: при страсти не страшись! ; и согласился лезть в воду.
     Опустили его на цепи. Видит он: стоит под водою дом, в том доме сидят старик и девица, перед ними лежит осиновая плаха, в плахе топор торчит. Крепко спорят они меж собою: девица говорит, что олово дороже. Старик - что сталь дороже.
     Стали они спрашивать у Ивана Несчастного:
     — Что дороже - олово или сталь?
     Отвечает он:
     — Сталь дороже.
     Тотчас старик ухватил топор и отрубил девице голову, а Ивану Несчастному дал три бриллиантовых камушка.
     Вышел Иван Несчастный из-под воды, сейчас корабли поплыли. Хозяин отдал ему три корабля.
     Поспорил Иван Несчастный с хозяином:
     — У кого больше товару?
     Хозяин говорит:
     — У меня на двадцати семи кораблях больше!
     А Иван Несчастный говорит:
     — У меня на трёх больше!
     Спорили - спорили и решили:
     — У кого товару больше, тому отдать все корабли.
     Стали смотреть и нашли у Ивана Несчастного три камушка бриллиантовые - цены камушкам нет!
     Забрал Иван Несчастный все тридцать кораблей и поплыл в чужие земли. Пристал к большому городу, выкинул флаг и распродал свой товар на много тысяч.
     Воротился в свою родину и стал на якорях. Тут все горожане удивилися:
     — Как так, был Иван Несчастный ни при чем, жил бедно, а теперь сколько кораблей пригнал!
     Приходит Иван Несчастный в свой дом и видит:
     Жена его с добрым молодцем целуется: поднял саблю и хотел зарубить их, да вспомнил доброе слово:
     — Подними, да не опусти.
     Стал свою жену расспрашивать и узнал, что тот молодец его сын:
     — Когда Иван Несчастный поехал на кораблях, в те поры жена без него родила.
     Обрадовался он, поздоровался, и начали себе жить да богатеть.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрый и Злой. Вазила. Легенда. Сказка!!
     Кaк-то раз один злой дворовый дух вазила позавидовал своему соседу, доброму:
     — У того и коровы сыты, и у лошади шерсть лоснится.
     А добрый вазила был своему хозяину сильно предан и за хозяйским добром смотрел в оба глаза, даже сам воду в конюшню по ночам возил.
     Тогда злой вазила пробрался на двор к доброму и провертел дыру в чане с водой.
     Привёз добряк чан на реку к проруби - в полночь, как водится, ; лил, лил в него воду, все ждал, когда она сравняется с краями, да так и не дождался:
     Настал рассвет, ударил мороз - и вазила наш примёрз в чану сосулькой.
     Но была та сосулька не простая, а напоминала маленького сгорбленного человечка в шерсти и с лошадиными ногами.
     И лишь, когда грянула оттепель, и сосулька растаяла, смог, наконец, добрый вазила высвободиться из ледяного плена.
     И уж тогда-то злому вазиле не поздоровилось!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрый отец. Матершина. Сказка!!
     В одной деревне жил весёлый старик, у него были две дочери - хорошие девицы.
     Знали их подруги и привычны были к ним на поседки сходиться.
     А старик и сам был до девок лаком: Завсегда по ночам, как только они уснут, то и ползёт щупать, и какой подол ни заворотит - ту и отработает. А девка всё молчит, такое уж заведение было.
     Ну, мудрёного нет, таким образом, может, он и всех-то девок перепробовал, окромя своих дочерей.
     Вот и случилось, в один вечер много сошлось к ним в избу девок, пряли и веселились, да потом и разошлись все по домам.
     Той сказано молотить рано поутру, другой мать ночевать наказала дома, у третьей отец хворает. Так все и разошлись.
     А старик храпел себе на полатях, и ужин проспал, и не видал, как девки-то ушли.
     Проснулся ночью, слез с полатей и пошёл ощупывать девок по лавкам и таки нащупал на казёнке, это деревянный пристрой к печи в избе с дверкою, служащий приступком для лазу на печь и лежанкою, большую дочь, заворотил ей подол и порядком-таки её отмахал, а она спросонок-то отцу родному подмахнула.
     Встаёт поутру старик и спрашивает свою хозяйку:
     — А что, старуха, рано ли ушли от нас ночёвщицы?
     — Какие ночёвщицы? Девки ещё с вечера все ко дворам ушли.
     — Что ты врёшь! А кого же я на казёнке-то дрячил?
     — Кого? Вестимо кого: Знать, большую дочуху.
     Старик засмеялся и говорит:
     — Ох, мать её растак!
     — Что, старой чёрт, ругаешься?
     — Молчи, старая кочерга! Я на доньку-то, дочку, смеюсь. Ведь она лихо подмахать умеет!
     А меньшая дочь сидит на лавке да обёртывает онучей ногу, хочет лапоть надевать, подняла ногу, да и говорит:
     — Ведь ей стыдно не подмахать. Люди говорят: – Девятнадцатый год!
     — Да, правда, евто ваше ремесло! – отец ответствовал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрый поп. Матершина. Сказка!!
     Жил-был поп. Нанял себе работника, привёл его домой:
     — Ну, работник, служи хорошенько, я тебя не оставлю.
     Пожил работник с неделю, настал сенокос.
     — Ну, свет, ; говорит поп, ; бог даст, переночуем благополучно, дождёмся утра и пойдём завтра косить сено.
     — Хорошо, батюшка.
     Дождались они утра. Встали рано.
     Поп и говорит попадье:
     — Давай-ка нам, матка, завтракать. Мы пойдём на поле, косить сено.
     Попадья собрала на стол, сели они вдвоём и позавтракали порядком.
     Поп говорит работнику:
     — Давай, свет, мы и пообедаем за один раз, и будем косить до самого полдня без роздыху.
     — Как вам угодно, батюшка. Пожалуй, и пообедаем.
     — Подавай, матка, на стол обедать! ; приказал поп жене.
     Она подала им и обед. Они по ложке, по другой хлебнули и сыты. Поп говорит работнику:
     — Давай, свет, за одним столом и пополуднуем. И будем косить до самого ужина.
     — Как вам угодно, батюшка, полудновать, так полудновать.
     Попадья подала на стол полдник. Они опять хлебнули по ложке, по другой и сыты.
     — Все равно, свет, ; говорит поп работнику, ; давай заодно и поужинаем, и заночуем в поле - завтра раньше на работу поспеем.
     — Давай, батюшка!
     Попадья подала им ужинать. Они хлебнули раз - два и встали из-за стола.
     Работник схватил свой армяк и собирается вон.
     — Куда ты, свет? ; спрашивает поп.
     — Как куда? Сами вы, батюшка, знаете, что после ужина надо спать ложиться.
     Пошёл в сарай и проспал до света.
     С тех пор перестал поп угощать работника зараз завтраком, обедом, полдником и ужином.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрыня и Алёша. Былина. Легенда. Сказка!!
     Во стольном городе во Киеве,
     А у ласкового князя у Владимира,
     Заводился у князя почестный пир
     А на многи князя, на бояра
     И на все поляницы удалые.
     Все на пиру напивалися,
     Все на пиру наедалися,
     Все на пиру да пьяны - веселы.
     Говорит Владимир стольно - киевский:
     Ай же вы князи мои, бояра,
     Сильные могучие богатыри!
     А кого мы пошлём в Золоту Орду
     Выправлять-то даней - выходов
     А за старые года, за новые
     За двенадцать лет.
     А Алёшу Поповича нам послать,
     Так он, молодец, холост, не женат:
     Он с девушками загуляется,
     С молодушками он да забалуется.
     А пошлёмте мы Добрынюшку Никитича:
     Он молодец женат, не холост,
     Он и съездит нынь в Золоту Орду,
     Выправит дани - выходы
     Да за двенадцать лет.
     Написали Добрыне Никитичу посольный лист.
     А приходит Добрынюшка Никитинич к своей матушке,
     А к честной вдове Амельфе Тимофеевне,
     Просит у ней прощеньица - благословеньица:
     Свет государыня, моя матушка!
     Дай ты мне прощение - благословеньице
     Ехать-то мне в Золоту Орду,
     Выправлять-то дани - выходы за двенадцать лет.
     Остается у Добрыни молода жена,
     Молода жена, любима семья,
     Молода Настасья Микулична.
     Поезжат Добрыня, сам наказыват:
     Уж ты ай же моя молода жена,
     Молода жена, любима семья,
     Жди - тко Добрыню с чиста поля меня три года.
     Как не буду я с чиста поля да перво три года,
     Ты ещё меня жди да и друго три года.
     Как не буду я с чиста поля да друго три года,
     Да ты ещё меня жди да третье три года.
     Как не буду я с чиста поля да третье три года,
     А там ты хоть вдовой живи, а хоть замуж поди,
     Хоть за князя поди, хоть за боярина,
     А хоть за сильного поди ты за богатыря.
     А только не ходи ты за смелого Алёшу Поповича,
     Смелый Алёша Попович мне крестовый брат,
     А крестовый брат паче родного.
     Как видели-то молодца седучнсь,
     А не видели удалого поедучись.
     Да прошло тому времечка девять лет,
     А не видать-то Добрыни из чиста поля.
     А как стал-то ходить князь Владимир свататься
     Да на молодой Настасье Микуличне
     А за смелого Алёшу Поповича:
     А ты с - добра не пойдёшь, Настасья Микулична,
     Так я тебя возьму в портомойницы,
     Так я тебя возьму ещё в постельницы,
     Так я тебя возьму ещё в коровницы.
     Ах ты, солнышко Владимир стольно - киевский!
     Ты ещё прожди - тко три года.
     Как не будет Добрыня четверто три года,
     Так я пойду за смелого Алёшу за Поповича.
     Да прошло тому времени двенадцать лет,
     Не видать, не видать Добрынюшки с чиста поля.
     Ай тут пошла Настасья Микулична
     Да за смелого Алёшу Поповича.
     Да пошли они пировать - столовать к князю Владимиру.
     Ажно мало и по мало из чиста поля
     Наезжал удалой дородный добрый молодец.
     А сам на коне быв ясен сокол,
     А конь тот под ним будто лютый зверь.
     Приезжает ко двору да ко Добрынину
     Приходит Добрыня Никитич тут
     В дом тот Добрыниный.
     Он крест тот кладёт по- писаному,
     Да поклон тот ведёт по- учёному,
     Поклон ведёт да сам здравствует:
     Да ты здравствуй, Добрынина матушка!
     А вчера с твоим Добрынюшкой разъехался,
     Он велел подать гусли скоморошные,
     Он велел подать платья скоморошьии,
     Он велел подать дубинку скоморошьюю,
     Да идти мне ко князю Владимиру да на почестен пир.
     Говорит тут Добрынина матушка:
     Отойди прочь, детина засельщина,
     Ты засельщина детина, деревенщина!
     Как ходят старухи кошёльницы,
     Только носят вести недобрые:
     Что лежит убит Добрынюшка в чистом поле,
     Головой лежит Добрыня ко Пучай - реке,
     Резвыми ножками Добрыня во чисто поле,
     Скрозь его скрозь кудри скрозь желтые
     Проросла тут трава муравая,
     На траве расцвели цветочки лазуревы,
     Как его-то теперь молода жена,
     Молода жена, любима семья,
     Да выходит-то за смелого Алёшу за Поповича.
     Он ей и говорит-то второй након:
     Да ты здравствуй ли, Добрынина матушка,
     Ты честна вдова Амельфа Тимофеевна!
     А вчера с твоим Добрынюшкой разъехался.
     Он велел подать гусли скоморошные,
     Он велел подать платья скоморошьии,
     Он велел подать дубинку скоморошьюю
     Да идти мне к князю Владимиру да на почестен пир.
     Отойди прочь, детина засельщина!
     Кабы было живо моё красное солнышко,
     Молодой тот Добрынюшка Никитинич,
     Не дошло бы те, невеже, насмехатися,
     Уж не стало моего красного солнышка,
     Да не что мне делать с платьями скоморошьими,
     Да не что мне делать с гуслями скоморошьими,
     Да не что мне делать с дубинкой скоморошьею.
     Тут-то ходила в погреба глубоки,
     Принесла она платья скоморошьии,
     Приносила гуселышки яровчаты,
     Принесла она дубину скоморошьюю.
     Тут накрутился молодой скоморошинко,
     Удалый добрый молодец,
     Да пошёл он к князю Владимиру на почестный пир.
     Приходил он во гридню столовую,
     Он крест тот кладет по- писаному,
     Да поклон ведёт по- ученому,
     Он кланяется да поклоняется
     Да на все на четыре на стороны.
     Он кланяется там и здравствует:
     Здравствуй, солнышко Владимир стольно - киевский,
     Да со многими с князьями и со боярами,
     Да со русскими могучими богатырями,
     Да со своей-то с душечкой со княгиней со Апраксией!
     Говорит ему князь Владимир стольно - киевский:
     Да ты поди - тко, молода скоморошинка!
     А все тыи места у нас нынь заняты,
     Да только местечка немножечко
     На одной-то печке на муравленой.
     Да тут скочил молода скоморошинка
     А на тую - ту печку на муравлену.
     Заиграл он в гуселушки яровчаты.
     Он первую завёл от Киева до Еросолима,
     Он другу завёл от Еросолима да до Ёаряграда,
     А все пошли напевки-то Добрынины.
     Ай тут-то князь Владимир распотешился,
     Говорит он молодой скоморошинке:
     Подь - тко сюда, молода скоморошинка!
     А я тебе дам теперь три места:
     А первое-то место подле меня,
     А другое место опротив меня,
     Третьее противо княгини Настасьи Микуличны.
     А тут-то молода скоморошинка
     Садился он в скамейку дубовую,
     Да противо Настасьи Микуличны.
     А тут-то Настасья Микулична
     Наливала она чару зелена вина в полтора ведра
     Да турий тот рог меду сладкого,
     Подносила она Добрынюшке Никитичу.
     А й тут-то Добрынюшка Никитинич
     Да брал он чару зелена вина в полтора ведра,
     А брал он чару единой рукой,
     Выпивал он чару на единый дух,
     Да й турий рог выпил меду сладкого,
     Да спускал он в чару перстень злачёный,
     Которым перстнем с ней обручался он.
     Да говорит он Настасье Микуличне:
     Ты гляди-тко, Настасья Микулична,
     Во чару гляди - тко злаченую.
     Как поглядела Настасья Микулична
     В тую чару золочёную,
     Взяла в руки злачен перстень.
     Говорит тут Настасья Микулична:
     Да не тот муж - который подле меня сидит,
     А тот мой муж - который противо меня сидит.
     А тут-то Добрыня Никитинич,
     Да скочил Добрыня на резвы ноги,
     Да брал Алёшу за жёлты кудри,
     Да он выдёргивал из-за стола из-за дубового,
     А стал он по гридне потаскивать,
     Да стал он Алёше приговаривать:
     Не дивую я разуму женскому,
     Да дивую я ти, смелый Алёша Попович ты,
     А ты-то, Алёшенька, да мне крестовый брат.
     Да ещё тебе дивую, старый ты
     Князь Владимир стольно - киевский!
     А сколько я те делал выслуг-то великиих,
     А ты все, Владимир, надо мной надсмехаешься.
     Да теперь я выправил из Золотой Орды,
     Выправил дани и выходы
     За старые годы, за новые.
     Везут тебе три телеги ордынские:
     Три телеги злата и серебра.
     Тут он взял свою молоду жену,
     Молоду жену, любиму семью,
     Да повел Добрыня к своей матушке.
     Да тут ли Алёшенька Попович тот,
     Да ходит по гридне окоракою,
     А сам ходит приговаривает:
     Да всяк-то на сем свете женится,
     Да не всякому женитьба удавается.
     А только Алёшенька женат бывал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрыня и Змей. Былина. Легенда. Сказка!!
     Добрынюшке-то матушка говаривала,
     Да и Никитичу-то матушка наказывала:
     Ты не езди-ка далече во чисто поле,
     На тую гору да сорочинскую,
     Не топчи-ка младыих змеёнышей,
     Ты не выручай-ка полонов да русскиих,
     Не купайся, Добрыня во Пучай - реке,
     Та Пучай - река очень свирепая,
     А середняя-то струйка как огонь сечёт!
     А Добрыня своей матушки не слушался.
     Как он едет далече во чисто поле,
     А на тую на гору сорочинскую,
     Потоптал он младыих змеенышей,
     А й повыручил он полонов да русскиих.
     Богатырско его сердце распотелося,
     Распотелось сердце, нажаделося
     Он приправил своего добра коня,
     Он добра коня да ко Пучай - реке,
     Он слезал, Добрыня, со добра коня,
     Да снимал Добрыня платье цветное,
     Да забрел за струечку за первую,
     Да он забрел за струечку за среднюю
     И сам говорил да таковы слова:
     Мне, Добрынюшке матушка говаривала,
     Мне, Никитичу, маменька и наказывала:
     Что не езди-ка далече во чисто поле,
     На тую гору па сорочинскую,
     Не топчи-ка младыих змеёнышей,
     А не выручай полонов да русскиих,
     И не купайся, Добрыня, во Пучай - реке,
     Но Пучай - река очень свирепая,
     А середняя-то струйка как огонь сечёт!
     А Пучай - река - она кротка - смирна,
     Она будто лужа-то дождевая!
     Не успел Добрыня словца смолвити
     Ветра нет, да тучу нанесло,
     Тучи нет, да будто дождь дождит,
     А й дождя-то нет, да только гром гремит,
     Гром гремит да свищет молния
     А как летит Змеище Горынище
     О тыех двенадцати о хоботах.
     А Добрыня той Змеи не приужахнется.
     Говорит Змея ему проклятая:
     Ты теперича, Добрыня, во моих руках!
     Захочу - тебя, Добрыня, теперь потоплю,
     Захочу - тебя, Добрыня, теперь съем - сожру,
     Захочу - тебя, Добрыня, в хобота возьму,
     В хобота возьму, Добрыня, во нору снесу!
     Припадаёт Змея как ко быстрой реке,
     А Добрынюшка-то плавать он горазд ведь был:
     Он нырнёт на бережок на тамошний,
     Он нырнёт на бережок на здешниий.
     А нет у Добрынюшки добра коня,
     Да нет у Добрыни платьев цветныих
     Только-то лежит один пухов колпак,
     Да насыпан тот колпак да земли греческой,
     По весу тот колпак да в целых три пуда.
     Как ухватил он колпак да земли греческой,
     Он шибнет во Змею да во проклятую
     Он отшиб Змеи двенадцать да всех хоботов.
     Тут упала-то Змея да во ковыль - траву,
     Добрынюшка на ножку он был повёрток,
     Он скочил на змеиные да груди белые.
     На кресте-то у Добрыни был булатный нож
     Он ведь хочет распластать ей груди белые.
     А Змея Добрыне ему взмолилася:
     Ах ты, эй, Добрыня сын Никитинич!
     Мы положим с тобой заповедь великую:
     Тебе не ездити далече во чисто поле,
     На тую на гору сорочинскую,
     Не топтать больше младыих змеенышей,
     А не выручать полонов да русскиих,
     Не купаться ти, Добрыне, во Пучай - реке.
     И мне не летать да на святую Русь,
     Не носить людей мне больше русскиих,
     Не копить мне полонов да русскиих.
     Он повыпустил Змею как с - под колен своих
     Поднялась Змея да вверх под облако.
     Случилось ей лететь да мимо Киев - града.
     Увидала она Князеву племянницу,
     Молоду Забаву дочь Потятичну,
     Идучи по улице по широкоей.
     Тут припадает Змея да ко сырой земле,
     Захватила она Князеву племянницу,
     Унесла в нору да во глубокую.
     Тогда солнышко Владимир стольно - киевский
     А он по три дня да тут былиц кликал,
     А былиц кликал да славных рыцарей:
     Кто бы мог съездить далече во чисто поле,
     На тую на гору сорочинскую,
     Сходить в нору да во глубокую,
     А достать мою, князеву, племянницу,
     Молоду Забаву дочь Потятичну?
     Говорил Алёшенька Левонтьевич:
     Ах ты, солнышко Владимир стольно - киевский
     Ты накинь-ка эту службу да великую
     На того Добрыню на Никитича
     У него ведь со Змеею заповедь положена,
     Что ей не летать да на святую Русь,
     А ему не ездить далече во чисто поле,
     Не топтать-то младыих змеёнышей
     Да не выручать полонов да русскиих.
     Так возьмёт он Князеву племянницу,
     Молоду Забаву дочь Потятичну,
     Без бою, без драки - кроволития.
     Тут солнышко Владимир стольно - киевский
     Как накинул эту службу да великую
     На того Добрыню на Никитича
     Ему съездить далече во чисто поле
     И достать ему Князеву племянницу,
     Молоду Забаву дочь Потятичну.
     Он пошёл домой, Добрыня, закручинился,
     Закручинился Добрыня, запечалился.
     Встречает государыня да родна матушка,
     Та честна вдова Офимья Александровна:
     Ты эй, рожено моё дитятко,
     Молодой Добрыня сын Никитинец!
     Ты что с пиру идёшь не весел - де?
     Знать, что место было ти не по чину,
     Знать, чарой на пиру тебя приобнесли
     Аль дурак над тобою насмеялся - де?
     Говорил Добрыня сын Никитинец:
     Ты эй, государыня да родна матушка,
     Ты честна вдова Офимья Александровна!
     Место было мне-ка по чину,
     Чарой на пиру меня не обнесли,
     Да дурак-то надо мной не насмеялся ведь,
     А накинул службу да великую
     А-то солнышко Владимир стольно - киевский,
     Что съездить далече во чисто поле,
     На тую гору да на высокую,
     Мне сходить в нору да во глубокую,
     Мне достать-то Князеву племянницу,
     Молоду Забаву дочь Потятичну.
     Говорит Добрыне родна матушка,
     Честна вдова Офимья Александровна:
     Ложись-ка спать да рано с вечера,
     Так утро будет очень мудрое
     Мудренее утро будет оно вечера.
     Он вставал по утрушку ранёшенько,
     Умывается да он белёшенько,
     Снаряжается он хорошохонько.
     Да йдёт на конюшню на стоялую,
     А берет в руки узду он да тесьмяную,
     А берет он дедушкова да ведь добра коня.
     Он поил Бурка питьём медвяныим,
     Он кормил пшёной да белояровой,
     Он седлал Бурка в седелышко черкасское,
     Он потнички да клал на спинушку,
     Он на потнички да кладет войлочки,
     Клал на войлочки черкасское сёдлышко,
     Всех подтягивал двенадцать тугих подпругов,
     Он тринадцатый-то клал да ради крепости,
     Чтобы добрый конь-то с - под седла не выскочил,
     Добра молодца в чистом поле не вырутил.
     Подпруги были шёлковые,
     А шпеньки у подпруг все булатные,
     Пряжки у седла да красна золота
     Тот да шёлк не рвётся, да булат не трётся,
     Красно золото не ржавеет,
     Молодец-то на коне сидит да сам не стареет.
     Поезжал Добрыня сын Никитинец,
     На прощанье ему матушка да плетку подала,
     Сама говорила таковы слова:
     Как будешь далече во чистом поле,
     На тыи горы да на высокия,
     Потопчешь младыих змеенышей,
     Повыручишь полонов да русскиих,
     Как тыи-то младые змеёныши
     Подточат у Бурка как они щёточки,
     Что не сможет больше Бурушко поскакивать,
     А змеёнышей от ног да он отряхивать.
     Ты возьми-ка эту плёточку шёлковую,
     А ты бей Бурка да промежу ноги,
     Промежу ноги да промежу уши,
     Промежу ноги да межу задние,
     Станет твой Бурушко поскакивать,
     А змеенышей от ног да он отряхивать
     Ты притопчешь всех да до единого.
     Как будет он далече во чистом поле,
     На тыи горы да на высокия,
     Потоптал он младыих змеёнышей.
     Как тыи ли младые змеёныши
     Подточили у Бурка как они щеточки,
     Что не может больше Бурушко поскакивать,
     Змеёнышей от ног да он отряхивать.
     Тут молодой Добрыня сын Никитинец
     Берет он плёточку шёлковую,
     Он бьёт Бурка да промежу уши,
     Промежу уши да промежу ноги,
     Промежу ноги межу задние.
     Тут стал его Бурушко поскакивать,
     А змеенышей от ног да он отряхивать,
     Притоптал он всех да до единого.
     Выходила как Змея она проклятая
     Из тыи норы да из глубокия,
     Сама говорит да таковы слова:
     Ах ты, эй, Добрынюшка Никитинец!
     Ты, знать, порушил свою заповедь.
     Зачем стоптал младыих змеёнышей,
     Почто выручал полоны да русские?
     Говорил Добрыня сын Никитинец:
     Ах ты, эй, Змея да ты проклятая!
     Чёрт ли тя нёс да через Киев - град,
     Ты зачем взяла Князеву племянницу,
     Молоду Забаву дочь Потятичну?
     Ты отдай же мне-ка Князеву племянницу
     Без боя, без драки - кроволития.
     Тогда Змея она проклятая
     Говорила-то Добрыне да Никитичу:
     Не отдам я тебе князевой племянницы
     Без боя, без драки - кроволития!
     Заводила она бой - драку великую.
     Они дрались со Змеёю тут трои сутки,
     Но не мог Добрыня Змею перебить.
     Хочет тут Добрыня от Змеи отстать
     Как с небес Добрыне ему глас гласит:
     Молодой Добрыня сын Никитинец!
     Дрался со Змеёю ты трои сутки,
     Подерись со Змеей ещё три часа:
     Ты побьёшь Змею да ю, проклятую!
     Он подрался со Змеёю ещё три часа,
     Он побил Змею да её, проклятую,
     Та Змея, она кровью пошла.
     Стоял у Змеи он тут трои сутки,
     А не мог Добрыня крови переждать.
     Хотел Добрыня от крови отстать,
     Но с небес Добрыне опять глас гласит:
     Ах ты, эй, Добрыня сын Никитинец!
     Стоял у крови ты тут трои сутки
     Постой у крови да ещё три часа,
     Бери своё копьё да мурзамецкое
     И бей копьём да во сыру землю,
     Сам копью да приговаривай:
     Расступись-ка, матушка сыра земля,
     На четыре расступись да ты на четверти!
     Ты пожри-ка эту кровь да всю змеиную!
     Расступилась тогда матушка сыра земля,
     Пожрала она кровь да всю змеиную.
     Тогда Добрыня во нору пошёл.
     Во тыи в норы да во глубокие,
     Там сидит сорок царей, сорок царевичей,
     Сорок королей да королевичей,
     А простой-то силы - той и сметы нет.
     Тогда Добрынюшка Никитинец
     Говорил-то он царям да он царевичам
     И тем королям да королевичам:
     Вы идите нынь туда, откель принёсены.
     А ты, молода Забава дочь Потятична,
     Для тебя я эдак теперь странствовал
     Ты поедем-ка ко граду ко Киеву
     А й ко ласковому князю ко Владимиру.
     И повёз молоду Забаву дочь Потятичну.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Добрыня. Дончак. Казаки. Легенда. Сказка!!
     Ой, по рюмочке пьём, да нову сказку зачнём.
     Про донского казака Добрыню - Дончака. Да не стук стучит, да не гром гремит - это наш Дончак ко двору спешит.
     Навстречу ему родна маменька вся в слезах с причитаниями:
     — Ты, дите моё, чадо милое! Вот приехали к тебе гостюшки да незваные. Богатырский сын Угарович пожаловал.
     Глядит Дончак окрест себя, а на всех колушках по головушке и лишь на одной вереюшке нет головы.
     — Тут и быть твоей голове, ; сказал ему Угарович, и зовёт на бой смертный в чисто поле.
     Возгневался Дончак на речи такие и дал своё согласие на бой. И берёт он свои золоты ключи, отмыкает замочки да все немецкие. Берёт уздечку все тесьменную.
     Добра коника гнедо карего свово обратал, а седелище все черкесское и подпружечки все шёлковые.
     Попрощался с своей маменькой и выехал в чисто поле на бой смертный ко Угаровичу.
     Вдарились в первый раз, разъехались и второй раз вдарились.
     И так много раз, пока Угарович с коня не свалился и не запросил пощады:
     — Пожалей меня!
     А Дончак в ответ:
     — Не хвалися ты, Угарович, чужой головой. Как и быть твоей на вереюшке.
     Одолел Дончак врага лютого, но кручина по людям ходит, а не по полю. А кручинился он за измену жены своей Алёнушки, дочь Ивановны.
     Тридцать лет минуло, как поизволила Дончаку его матушка отправиться во охотнички, во разбойнички. И держал он ту охотушку ровно тридцать лет и ещё три года.
     Пока сон ему не привиделся. Будто молода жена его замуж идёт за Алёшу Поповича. За девичьего за насмешничка, да за бабьего перелестничка.
     Потревожился добрый молодец да и брал свою уздечку он тесьмяную.
     Обратал коня, коня свово доброго, оседлал седельцем не владанным, подкладал потник шёлковый.
     Ох и бил же он коня по крутым бёдрам, да и сам же коню своему приказывал:
     — Ты неси, неси, мой коник, ой, поскорей домой. Выше леса, выше темного, стоячего. Да немножечко пониже облака ходячего!
     Прискакал Дончак ко двору своему.
     Все дубовые вереюшки покачнулися, в железные задвижечки отдвигнулися.
     От борзых кобелей брехнула собачка, и вышла к воротам старушка, ох, да старенька ; мать Дончака родимая.
     — Что за пьяница, за пропойца тут таскается? Подзатыльника, ай, пьяница, дожидаётся!
     Отвечает ей добрый молодец:
     — Я не пьяница, не пропойца - я твоё чадушко.
     Не узнала мать сына родимого и так ему ответствует:
     — Да ты врёшь, врёшь, молодец, облыгаешься! Старость мою обманываешь. Мое-то чадушко ровно тридцать лет как в охотниках. У моей чадушки конь, как лев, ревел, и оправа-то молодецкая была, как жар горела.
     — Мама, маменька - отвечает сын, ; конь-то мой, да он изъездился, и справа моя молодецкая изоржавела.
     Тут и пала его маменька на сыру землю. Подхватил он её под белы руки да понёс во палаты белокаменные. Входит - Богу не молится.
     Берёт Добрынюшка гусли звончатые и струны шёлковые подтягивает, песню заиграл жалкую, заунывную.
     — Ты, Алёна, ты, Алёнушка, дочь Ивановна! Ну, и вспомни, как, Алёна, с тобой игрывали. Вспомни, как венчалися, вспомни, как обручалися. Погляди ж ты, Алёна, золотой перстенёк - твою памятку! Ну, где ж-то было видано, чтоб в море пожары горёли, а по полю корабли бежали. От живого-то мужа жена замуж идёт. За того за Алёшу. Ну, и мы-то бы с ним видалися. Мы крестами-то с ним все менялися. Мы братьями-то с ним называлися!
     Мать его, мать родимая, вся в слезах говорит ему:
     — Уж сыночек мой ты, Добрынюшка! Ну, и где же ты погуливал? Прогулял же ты молоду жену.
     От кручины той чтоб развеяться, во Киев - град Дончак отправился ко двору князя Володимира.
     Собирались там князья, бояры из разных земель. Пили, ели, гуляли, прохлаждалися. И промеж собой выхвалялися.
     Как один-то хвалится молодой женой, а другой-то хвалится своим богачеством. Ну, а третий хвалится своей хитростью.
     Говорит тут Князь Володимер:
     — Загадаю-то я вам, князья, бояры, загадочку. Ну, не хитрую, али все не мудрую. Отгадаете её - много вас пожалую, а не отгадаете - я вас перевешаю.
     Было у нас чудушко, было чудо чудное: на крутой-то горе стоит бел - горюч камень, а на камушке сидит млад ясмен сокол. Он держит во руках белую рыбину.
     Клюет он, клюет её очи ясные.
     Ну, князья, да бояры все испугалися и по тёмным-то лесам разбежалися.
     Лишь один Дончак, молодой Дончак, ответ держал пред загадчиком.
     — Вот и, батюшка ты наш Володимир князь! Не дозволь же ты казнить, дозволь речи вымолвить: на крутой-то горе стольный город каменный, а в городе стольном сидит Володимир - князь, а во руках-то он держит вот свою княгинюшку.
     Одарил Володимир-князь Дончака, и тот отправился восвояси.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Догада. Была в лесу глупая деревня. Сказка!!
     Была в лесу глупая деревня.
     Люди в глуши жили, широкого места никогда не видали, так уж. Был один поумнее, Догадой звали, так и тот глуп.
     Вот эти мужики собрались в лес на охоту и видят: в снегу дыра, а из дыры пар идёт. Что такое? Стали думать, часа два думали.
     — Надо Догаду спросить.
     — Ну, Догада, он знает, он понимает.
     И пошли все к Догаде. Приходят и говорят:
     — Догада! Были мы в лесу, видели дыру, а из дыры пар идёт. Что такое? Советовались, ничего не усоветовали. Скажи, пожалуйста.
     А Догада на тот час с женой обедал и говорит:
     — Так нельзя сказать, надо посмотреть. Вот ужо пообедаю, пойдём все в лес.
     Пообедал Догада, пошли все в лес. Догада видит: в снегу дыра, а из дыры пар идёт. Что такое? Стал думать. Часа два думал.
     Ничего не придумал и говорит:
     — Так нельзя сказать, надо посмотреть. Вот что: берите меня за ноги да суйте в дыру. Да держите крепко. А как если что будет, так обратно волоките.
     Мужики взяли Догаду за ноги и сунули в дыру.
     А там было логово! Медведь был! Он и тяпнул Догаду за голову. Догада ногами дёргает. А те держат крепко.
     Всё думают:
     — Было что али не было?
     Часа два думали, а потом говорят:
     — Что Догада сам смотрит, а нам не показывает! Тащите его назад!
     И вытащили одно туловище, без головы. Тут и заспорили: – одни говорят, что и ранее такой был, а иные - нет, с головой!
     Спорили - спорили - доспориться не могли. Говорят:
     — Надо к Догадихе пойти.
     — Ну, Догадиха мужа знает. Догадиха понимает. Догадиха скажет.
     К Догадихе пришли и туловище приволокли.
     — Скажи, пожалуйста, Догадиха, как Догада ранее, с головой был или без головы?
     А Догадиха на ответ:
     — Да как обедали, бородёнка болталась. А была голова, нет, не припомню. Мне ведь ни к чему!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Догадливая хозяйка. Матершина. Сказка!!
     Жила-была старуха, у ней была дочь - большая неряха.
     За что ни возьмётся. Всё у ней из рук валится.
     Пришло время - нашёлся дурак, сосватал её и взял за себя замуж. Пожил с нею год и больше и прижил сына. Пришла один раз она к матери в гости.
     Эта ну её угощать да потчевать. А дочь ест да сказывает:
     — Ах, матушка! Какой у тебя хлеб скусной, настоящий ситной, а у меня такой, что и проглотить не хочется - настоящий кирпич.
     — Послушай, дочка! ; говорит старуха, ; ты верно нехорошо месишь квашню, оттого у тебя и хлеб не скусен. А ты попробуй квашню вымесить так, чтобы у тебя жопа была мокра! Так и дело будет ладно.
     Пришла дочь домой, растворила квашню и начала месить. Помесит - помесит, да подымет подол и пощупает - мокра ли жопа.
     Часа два так месила, всю жопу выпачкала, а узнать не может, мокрая ли у ней или нет? Вот она подняла подол, встала раком и говорит сынишке:
     — Подь сюда, посмотри, не видать ли, мокра ли моя жопа или нет?
     Мальчик посмотрел и говорит:
     — Эге, матушка! У тебя две дырки вместе, да обе в тесте!
     Тут она перестала месить квашню и спекла с того теста хлебы такие скусные, что, если б знали, как она месила, ; никто б и в рот не взял.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дождь и Лягушки. Легенда. Сказка!!
     Одна молодая девушка пошла в служанки к богатой вдове, не зная, что хозяйка её - ведьма.
     Её чем-то прогневили сельчане, и решила ведьма напустить на поля и нивы страшную сушь.
     Ночью она скрала росу с травы, обратила её в лягушек, посадила в большой - пребольшой глиняный горшок, завязала тряпицей и поставила в погреб. А служанке настрого запретила туда ходить.
     И вот настала страшная засуха, тучи, обидевшись на ведьму, ушли от тех мест подальше. Посохли поля, уже и скотина хиреть стала, речки обмелели, но дождя нет как нет.
     Ведьма каждый день, уходя, наказывала служанке, чтоб ни за что не спускалась в погреб.
     А бедная девка просто помирала от любопытства и наконец не выдержала: забралась туда и очень удивилась, увидав один только горшок. Сняла она тряпицу - ив тот же миг оттуда одна за другой начали выпрыгивать лягушки, поскакали по ступенькам вон из погреба, радостно квакая:
     — Ква-кой дождь будет! Ах, ква-кой дождь!
     Стоило им выскочить во двор, как тучи завозились в вышине, а потом ка-ак хлынуло с небес ливнем!
     Мигом ожили поля, вновь зазеленели нивы, радостно замычала, заблеяла скотина, птицы начали петь в лесах.
     Люди плясали под дождём. Только ведьме не повезло.
     Она так рассердилась, поняв, что служанка выпустила дождь, что бросилась домой, не разбирая дороги, попала в раскисшее от ливня болото и утонула там.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дока на Доку. Сказка!!
     Пришёл солдат в деревню и просится ночевать к мужику.
     — Я бы тебя пустил, служивый, ; говорит мужик, ; да у меня свадьба заводится, негде тебе спать будет.
     — Ничего, солдату везде место!
     — Ну, ступай!
     Утром видит солдат, что у мужика лошадь в сани запряжена, и спрашивает:
     — Куда, хозяин, отправляешься?
     — Да, вишь, у нас такое заведение: у кого свадьба, тот и поезжай к колдуну да вези подарок! Самый бедный без двадцати рублёв не отделается, а коли богат, так в пятидесяти мало. А не отвезёшь подарка, всю свадьбу испортит!
     — Послушай, хозяин! Не вози, и так сойдёт!
     Крепко уверил мужика, тот послушался и не поехал к колдуну с гостинцами.
     Вот начали свадьбу играть, повезли жениха с невестою закон принимать. Едут дорогою, а навстречу поезду бык несётся, так и ревёт, рогами землю копает.
     Все поезжане испугалися, а солдат усом не мигнёт. Где ни взялася, выскочила из-под него собака, бросилась на быка и прямо за глотку вцепилась - бык так я грохнулся наземь.
     Едут дальше, а навстречу поезду огромный медведь.
     — Не бойтесь, ; кричит солдат, ; я худа не допущу!
     Опять где ни взялася, выскочила из-под него собака, кинулась на медведя и давай его душить. Медведь заревел и издох.
     Миновала та беда, снова едут дальше. А навстречу поезду заяц выскочил и перебежал дорогу чуть - чуть не под ногами передней тройки.
     Лошади остановились, храпят, а с места не трогаются!
     — Не дури, заяц, ; крикнул на него солдат, ; мы опосля поговорим с тобой! ; И тотчас весь поезд легко двинулся.
     Приехали к церкви благополучно, обвенчали жениха с невестою и отправились назад, в свою деревню.
     Стали ко двору подъезжать, а на воротах чёрный ворон сидит да громко каркает - лошади опять стали, ни одна с места не тронется.
     — Не дури, ворон, ; крикнул на него солдат, ; мы с тобой опосля потолкуем.
     Ворон улетел, лошади в ворота пошли.
     Вот посадили молодых за стол. Гости и родичи свои места заняли как следует, по порядку. Начали есть, пить, веселиться.
     А колдун крепко осердился. Гостинцев ему не дали, пробовал было страхи напускать - и-то дело не выгорело!
     Вот пришёл сам в избу, шапку не ломает, образам не молится, честным людям не кланяется. И говорит солдату:
     — Я на тебя сердит!
     — А за что на меня сердиться? Ни я не занимал у тебя, ни ты мне не должен! Давай-ка лучше пить да гулять.
     — Давай!
     Взял колдун со стола ендову пива, налил стакан и подносит солдату:
     — Выпей, служивый!
     Солдат выпил - у него все зубы в стакан выпадали!
     — Эх, братец, ; говорит солдат, как мне без зубов-то быть? Чем будет сухари грызть?
     Взял, да и бросил зубы в рот - они опять стали по- прежнему.
     — Ну, теперь я поднесу! Выпей-ка от меня стакан пива!
     Колдун выпил - у него глаза вылезли! Солдат подхватил его глаза и забросил неведомо куда.
     Остался колдун на всю жизнь слепым и закаялся страхи напускать, над людьми мудрить. А мужики и бабы стали за служивого бога молить.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Долгожитель. Мокошь. Легенда. Миф. Сказка!!
     Отправилась как-то Мокошь в странствие, поглядеть, как люди живут, и попался ей навстречу по дороге работник, который отошёл от хозяина.
     Сел этот прохожий закусить, а к нему и напрашивается неведомая красавица, чтоб разделил с нею хлеб - соль.
     Поели они.
     — Вот тебе за то награда: иди в это село, найди там богатую девушку - сиротку, бери её за себя замуж. А я даю тебе сто лет веку, ; сказала Мокошь.
     Он так и сделал.
     Жил он ровно сто лет, и пришла к нему Мокошь с тем сказом, что пора де умирать.
     А умирать-то кому хочется?
     — Прибавь ещё одну сотню! ; взмолился старик.
     Прибавила.
     Когда исполнился последний день этой второй сотни лет, она опять пришла.
     — Ещё прибавь сотню!
     Прибавила.
     Жил - жил человек, и самому надоело, такой он стал старый, что по всему телу мох вырос.
     Приходит Мокошь и Смерть с собой привела.
     — Ну, теперь пойдём: и вот тебе хорошее местечко для упокоения.
     Привела его к роще берёзовой, понравилась та роща старику.
     Но она повела на другое, близ излучины реки, на усеянном цветами холме.
     Здесь ветхому старику ещё больше полюбилось.
     Когда привела его на третье место, то отворила дверь и пихнула его прямо в Пекло, промолвив:
     — Когда бы ты помер на первой сотне своих лет, то слушал бы в могиле песни рощи берёзовой.
     Когда б скончался на второй сотне - слушал бы песни речных волн и перезвон цветов.
     А за триста лет ты столько нагрешил, то что ж тебе ещё остаётся слушать, как не крики ужаса в Пекле?
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дом терпимости. Легенда. Апросказ.
     Николай Павлыч тогда царствовал.
     Константин так был человек для бедных, а Николай Павлыч был строжее, царствовал на троне как император!
     Это было событие в Синбирской губернии. Вот забыл селенье-то, не могу объяснить.
     Жил крестьянин - бедняк. Была у его одна лошадь, коровушка, овечек две. Был он солдат. Хлеба маненько сеял. И был у него мальчик, фамилья Голубев.
     Вот также приходилось ему отлучаться из дому. Поедет в город зачем:
     — Смотри, говорит сыну: – если будешь драться на улице, забью в доски, сукиного сына!
     Вот один раз уехал отец по делам, мальчик отправляется на улицу. Одетый бедно, в одной холщёвой рубашке, а други богаты - в хорошей платье: рубашки шёлковы, штаны там, сапоги, то да сё.
     И вот мальчишка своей умственностью предлагал игру на смекалку. А другой богатый ударил его в грудь:
     — Знаешь ты много, оборванец! Мы без тебя знаем, как играть!
     Мальчик отошёл в сторонку и заплакал. Проезжал тут, через это село, купец Овсянников. Именитый он был купец, много у него было богатства, только одного не хватало - не было детей.
     Увидал он бедного мальчика, и так он ему пондравился, что захотел его купец усыновить. Задержал он пару коней, а сам глаз не оторвёт с мальчишки.
     А мальчик стоит, утирает слезы. Поднялся он, подгаркивает, подзывает его:
     — Иди-ка сюда, здравствуй, мальчик, как фамилия твоя?
     — Голубев, отвечает мальчик: а отец Павел Иваныч.
     — А тебя как зовут?
     — Миколаем.
     — А как живёте, что есть у твоего отца?
     — Лошадь одна есть, отвечает мальчик.
     — А ещё что?
     — Коровушка есть.
     — А ещё что?
     — Две овечки есть. Солдат у нас отец - живём плохо.
     — Ах ты бедный, бедный, Коля, тебя обидели! Ну бох с им!
     А сам в книжечку записку записал: как имя, фамилия. Именитый был, гремел в славе этот купец!
     Отворяет это он саквояж и даёт мальчику горсть золота:
     — На вот тебе, Колинька, от меня подарок.
     Положил в карман книжку записную и поехал. Побежал мальчишка домой со всех ног.
     — Вот, говорит: дяденька Овсянников, купец, денег дал!
     А у отца карахтер был диковатый, жёсткий.
     — Ты вытащил, может - быть, где, сейчас рассказывай! Где взял?
     — Да нет! Дяденька вот на улице дал мне!
     — Не может быть, говорит: чтоб тебе, шморкачу, столько денег дали. Отнеси, говорит, сейчас - же!
     — Да он уехал, говорит Коля: записал что-то в книжечку и сказал, что вернётся, заедет.
     — Ну забью в доску, сукиного сына, ежли ты врёшь!
     Пересчитал деньги, отдал жене:
     — Храни, он обещал заехать!
     Мальчишка переплакал.
     Прошло время. Вдруг подъезжает карета, и купец зашёл в избу и спросил:
     — Здесь живёт Голубев?
     — Здесь Голубев!
     — Здравствуй, Павел Иваныч!
     Отец засуетился, поддёрнул табуреточку.
     — Смотри-ка, как твоего мальчика богатые ребята толкнули. Он так и упал навзничь, обругали его всяко оборванцем. Я даже остановил коней, так мне жалко его стало. Подозвал, расспросил, уговорил его, и так я залюбил этого мальчика, краше солнца он мне, милей свету. Отдайте мне его в дети.
     — Да как я его отдам, один он у меня, моё наслажденья.
     — Ну же, что ты ему сделаешь тут в деревне? Мальчика надо определить в ученье.
     — Может быть, оправлюсь, посею хлеб.
     — Вот десять тысяч, говорит купец: и все тебе продовольствие по гроб жизни произведу, приезжай и живи с своей хозяйкой, только отдай мне мальчика!
     Никак не соглашается отец.
     Уж он бился, бился хотел уходить.
     — Да вот он у меня, сукин сын, деньги с улицы притащил, схватился мужик: уж не у вас ли украл?
     А хозяйка его уж подаёт золото.
     Тот рассмеялся и говорит:
     — Возьми, возьми, это я мальчику дал! Вам пригодится.
     Овсянников распрощался и отправился в Москву.
     Немного времени прошло, не утерпелось ему, приехал.
     — Ну сё-таки я опять до вас, уж больно поглянулся мне ваш мальчик, не могу я без его жить. А вы сами порассудите.я сё-таки образование ему приделю, отдам в училище, в люди его произведу, к делу поставлю. А умру, наследником сделаю, не пойдёт прахом моё нажитое.
     — Ну что, жена, спрашивает отец: оно правда, что мы ему здесь, какое образованье дать можем.
      Ничего мать не ответила, только мальчишку в колени зажала, да в окно отвернулась.
     — Нет уж не надо нам ни злата ни серебра, только своё дитё дороже всего!
     — Ну как знаете, говорит купец: только вот говорю я вам, вы ето первое счастье не упускайте.
     А у купца богатство было несметное: двадцать пять магазинов только в Москве, да по другим городам.
     Именитый купец был, буржуй порядошный.
     Встал он, уходить собрался, да и говорит опять:
     — Ну, вот что: не отдаёте его мне, и не надо, а я, хоть, вот свожу его к себе, покажу его жене.
     — Ну что ж, ежли вы его не утратите, то пожалуйста, свозите. Только говорит кабы на вас разбойники дорогой не напали
     Раньше ведь разбойники буржуйчиков щупали.
     — Ну я не поеду ночью, говорит.
     Повёз он его. Приезжают это они в Москву, повёл он его в свой пассаж, и до чего прекрасно там все убрано и како богатство, рассказать нельзя!
     Злата, серебра, зеркала, хрусталь, сласти везде, всякие, что такое! Походили они везде, посмотрели, наугощал его купец всяким кушаньям и потом спрашивает:
     — Ну что, домой поедешь?
     — Нет, говорит Коля: я домой не поеду. Что мне там пропадать в деревне. Пошлите, говорит, письмо отцу, что я не поеду домой, а пусть они сами суда перебираются.
     Обрадовался купец. Живо, был тут на оценке дом, надписал он его на Голубева. Наполнил его всякими товарами, поставил прикащиков, поваров и послали отцу в деревню:
     — Приезжай, будешь жить без нужды, здесь всего довольно, что там сидеть в деревне!
     Прекрасно. Послали.
     Получил отец известие, видит, что сын не думает назад ехать: значит, ндравится ему там.
     Стал собираться с бабой.
     Был у его в деревне брат. Он наделил его землёй, передал ему все своё деревенское хозяйство и говорит:
     — Я уезжаю в Москву жить. Коля у меня уж там.
     Распрощался, сел на почтовых, ; и-их, прощай деревня! Только пыль столбом!
     Приезжают они в Москву.
     Там на вокзале спрашивают их:
     — Кто вы такие? – Человек, им посланный спрашивает.
     — Мы таки-то таки приехали, вот сын у нас, мальчик, тут живёт у купца Овсянникова.
     — Вот прекрасно, говорят: я вас стречать выслан, пожалте!
     Ведёт он их к дому двухэтажному, большущий, каменный. Внизу магазины, верх под квартиры сделан.
     — Вот, говорит: это ваш дом!
     Приказчики все выстроились, поклонились, доверенный тут:
     — Вот, говорит: ваша домашность, мы ваша прислуга. Ваше дело - распорядиться, наше - исполнить хозяйский приказ.
     — Ба, удивлятся мужичок: уж и прислуга приставлена.
     Оробел даже.
     — А что можно распорядиться, говорит: я человек тёмный.
     — А что можно распорядиться, всё будет исполнено по вашему приказу, опять ему доверенный.
     Ну зажил он тут, словом, и пошла у него торговля такая, что удивление.
     Мальчика Колю отдали в училишше, чтобы он развил голову свою.
     Было ему лет пятнадцать, как он кончил городское училишше. В навирситет на студента пошёл учиться: – лет семнадцать уж наверситете курсы стал кончать.
     Тогда купец говорит:
     — Будет тебе, Коля, учиться, привыкай к делу!
     Ну красавец был! Верба, просто, молодой человек! Народ валом валит, ну отбою нет от иф магазина, и не знает купец, как нарадоваться на своё счастье.
     Хотели женить его родные.
     — Нет, говорит: – молод я ешо!
     А у Константина Павлыча жена была красавица. Она охотница была влюбляться в молодых людей, и уж давно заприметила его, да не знает, как встретиться.
     Вот выбрала она время, когда парень один был в магазине, заходит будто за покупками, попросила вещи, да как умильно заглянула в глазки и по англицки стала ему говорить, а он был по англицки обучон тоже, и всё подговариватся, кого он любит, и как ндравится ему её красота.
     А он так спокойно отвечает, что он ишшо молод и не знает ничего, а люблю, говорит, всех равно.
     Она раз, два в магазин, три. Он все так:
     — Всех - говорит - ровно люблю и, хотя - говорит - я не могу, я - молод.
     Крепко ето её за сердце взяло, потому видит, ничего не может она с им поделать, не поддаётся, а уж больно хочется ей парнем завладать.
     Придумала ето - хлоп к кассиру Государственного Банка! Выставляет два револьвера:
     — Вот видишь, говорит, эту штуку, сейчас, положу здесь на месте!
     — Что это, ваше высочество?
     — Сознаёшься, говорит, передо мной, али нет?
     — Сознаюсь, говорит, ваше высочество!
     — Можешь ты, говорит, помочь мне в моем деле?
     — Могу помочь, говорит, ваше высочество!
     — Так вот, сделай мне подкоп, да чтоб шол он отсюда прямо в спальню к сыну купца Овсянникова, да чтоб ни одна душа об этом не знала. Работу вести день и ночь, и чтоб в три дни все было готово!
     — Будет исполнено, ваше высочество!
     Как уж там работал - неизвестно, но только на третьи сутки прокоп был сделан. Землю убрали в Москву - реку, елекстричество поставили - хоть прогуляться от скуки и-то не грех! ; и прямо подвели етот прокоп под Овсянникова под кормлёныша в дом, в спальну.
     Вот также он приходит в свою спальню, свечку засветил, прилёг и газету взял, читал, читал - уснул.
     Вдруг кто-то его дёрнул. Он скинул глаза, перед им стоит та самая женщина - красавица и держит перед им левольвер.
     — Видишь?
     — Вижу, говорит, а за что же я - говорит - могу ету смерть напрасную принять?
     Оробел всёж-таки парень.
     — А за-то, говорит, ежли не будешь подчиняться моему приказу, тут, говорит, и дух из тебя вон!
     — Зачем же, говорит, я ишшо умирать не хочу, скажите, что вам угодно от меня?
     — Ну, так вот что, говорит, ; знай, что ты мой, а я твоя!
     Выставила сейчас вина хорошего.
     — Выпьем, говорит, за наше знакомство, да давай сперва поцелуемся!
     — Да я не мачивал губ никогда, и совсем не приучался к етому, говорит.
     — Не подавишься, без примочки безо всякой!
     Ну вот стукнули оне заграничного, и разобрало её, кровь-то заходила. Ну она раздеётся тут совсем и ложится на его ложе.
     Тут нечего рассказывать, не маленькие. Пошло ето у них дело: тень-тень да и каждый день!
     Вот два монаха - мало там у их доходов, дак оне начали ещё тут стрелять милостыньку.
     Докладывают купцу Овсянникову, что пришли монахи, старички - страннички, ночевать просются. А Овсянников сильно любил рассказы всяких странников слушать. Просит послать старичков.
     Заявляются они. Расспросил их Овсянников, как, что, откуда они. Потом велел их накормить, а спать отвести в пустую комнату, рядом с Колиной спальной.
     Понапёрлись старички в кувфе, отвели им спальню. А дверь стеклянна в Колину комнату, и занавеска не плотно задёрнута.
     Лежит Коля на постели и читает газеточку. Читал, читал - вдруг, монахи слышут разговор - двое. Смотрют в крайчек: один монах узнал княгиню и видит ; Княгиня! Костентин Павлыча жена!
     Ну, они там начинают любезничать, цалаваться, миловаться. Выпили вина хорошего и ложатся вместе на одну кровать.
     Монах етот, который узнал княгиню, говорит своему товаришшу:
     — Это ведь уголовное дело! Ему голову снимут, да и нам попадёт на веники! Надо будет ето дело донести!
     — Да что ты, говорит другой монах, люди молодые. Что нам до их, пущай их себе тешутся. Ни етот, дак другой!
     — Нет, мне жалко Костентин Павлыча, человек он такой добрый. Я ему это дело представлю.
     — А я не советываю в эти дрязги лезть.
     — Нет, она замужняя жена, зачем она мужа страмит?
     Ну, поговорили монахи, уснули.
     Когда Коля утомился от наслажденья и тоже заснул крепко, она скрылась под койкой, и он не знал, как она приходит, как уходит: доски так полно пригнаны, что ничего не заметишь: западня на пробках поставлена - ни скрипу ни стуку.
     Да ему и не до того было: придёт она к сонному, обоймёт его и лобзает, губы огнём жгут.
     Женщина она жирная, здоровая была. Грудь эта у ней, задок - так ходуном и ходит.
     Придёт она, дверь на крючке и уйдёт - тоже. На утро монахи проснулись, собрались, и айда по городу на построение храма стрелять милостыню.
     Идут это монахи бульваром, и видют: на встречу идёт Костентин Павлыч, из золотой роты два солдата с ним.
     Костентин Павлыч весёлый, разговорчивый. Ну, монах говорит:
     — Сейчас представлю ему всю историю.
     — Ну, брось, говорит товарищ, ; пойдём в эту улицу. Так он и поверит тебе. Это не шутка. Захватют нас, голубчиков, за такие речи, и света божьего не увидишь!
     — А я хочу, говорит, доказать фактично. Я добра человеку желаю: за добро худом не платят.
     Один монах завернул уличку и пошол себе в другую сторону, а этот прямо идёт на встречу.
     Не дошёл эдак сажени две:
     — Здравствуйте, ваше императорское величество!
     — Здравствуй отец! ; Он говорит, немножко пригнушавливая.
     Он к нему и тихонько говорит!
     — Сказать вам надо, тайность есть, отойдите немного от этой службы!
     Костентин Павлыч повернулся к солдатам:
     — Отойдите прочь! Ну?
     — Прошлой ночью, ваше величество, у Овсянникова такая случилась фирма.
     — Говори, что, только не ври, а-то голову долой!
     — Вот что: ночью у Овсянникова приёмыша ваша жена была - и видели мы всю эту историю со своим товарищем.
     Аж из лица изменился Костентин Павлыч и верит и не верит.
     — А где вы, говорит, ночевать будете с своим товарищем?
     — А там же опять там, говорит монах.
     — Так как же ты можешь мне доказать фактично, что моя жена у полюбовника своего была?
     — А пойдёмте, ваше величество, севодни с нами и все увидите. Только вы замаскируйте - возьмите из маскарада одёжу такую, чтобы вы были будто наш третий товарищ.
     — Ну пойдёмте, да не ошибитесь только, а то зарублю вас, старых псов, тут же!
     Живо это солдаты достигают другого монаха.
     — Идем! Говорят.
     Струсил тот:
     — Ну, думат: сказал старый пёс!
     Приводют его назать, спрашивает Костентин Павлыч:
     — Ну как, вы видели чудо какое?
     — Да видели!
     Деваться некуда.
     — Можете доказать?
     — Да, можем доказать, ваше величество, может быть минуете, ну, ночи две - три, а увидите.
     Заходют они в маскарад, выбрали ему монашенскую пантию, обрядили его монахом, также запечатану коробку повесили, для сбору будто.
     Завернули на куфню, накормили их там, пошли в свою комнату.
     Пришли там, разместились, поразговаривали, стали укладываться спать на постель.
     Костентин Павлыч тоже ложится с монахами спать.
     А Коля там задёрнул это занавеску, она не задёрнулась - молодое дело. Лёг, читает газеточку, али там книжку.
     Читал, читал, заснул, и книжка на пол упала, и через некоторое время появляется она, будит его:
     — Вставай! Что спишь?
     Услыхали монахи - к занавесочке. Смотрют: княгиня пришла. Костентина Павлыча подзывают:
     — Так что, ваше величество, убедиться можете. Только вы пожалуйста будьте спокойны, чтобы у их подозрения никакого не вышло.
     Ну он как взглянул, ну видит: его жена с молодым человеком - грудь эта у ней вся голая, цалует его, он её облапил через пояс.
     Ну видют монахи, что прямо трясёт его, как лихорадка - опять ему:
     — Ну, ваше величество, уж будьте покойны, чтоб не заметили!
     Все смотрел, все видел, пока она ушла, ; ну что же при огне валяли на виду. Просто его колотило, а монах все ему:
     — Уж пожалуйста, ваше высочество, потерпите!
     Так прошла эта ночь.
     Он видел, как она до гола разделась, как на койке его каталась, как любились, как потом заснул её любовник, как оделась опять. Видел, как она под койку улезла, только не видел, как пришла.
     Когда она улезла под койку, он сказал монахам:
     — Ну, вы оставайтесь, а я уйду.
     Переоделся живо, выбежал из дому, крикнул извозчика. Подъезжают это он к банку, и она из банку.
     — А, здрасти, вы что тут делаете?
     — Да вот положить драгоценности приезжала.
     Он ей - намекать, что мол не видел тебя ни в банке и ни с фрейлинами - да что там, нашла отговорки.
     Заскакивает он тогда к кассиру:
     — Позвольте вас спросить моя жена зачем поздним вечером заходит к вам?
     Тот туда-сюда, хотел отвечать.
     — Она вот в таки часы у вас, здесь бывала и опять вот от вас вышла?
     — Да она клала в кассу.
     — А-а, в кассу! ; берёт жандармов, левольвер к носу:
     — Открой ходы!
     Ну тот туда-суды - деваться некуда. Открывают западню, и никак её нельзя заметить, вот как чисто сделано, открывают - через два квартала проход.
     Он опустился, прошёл до самой спальни. Там лесенка.
     Тогда он идёт в Сенат и заявляет, чтобы, арестовать строгим арестом этого сына Овсянникова и посадить в карцер, в одиночку.
     Стража эта мигом туда. Ну а тот только встаёт с постели.
     Заходят:
     — Вы арестованы!
     — Не знаю, как теперь называются, ; духи раньше.
     Он было:
     — В чем дело, да что?
     — Ну, не разговаривать!
     В подштанниках, в рубашке в тёмную повозку и давай наворачивать.
     Ну, тут прислуга вся бежать к Овсянникову, рассказали, что Колю арестовали и увезли - прямо в подштанниках из спальни.
     Тот заскочил к нему, выскочил, и айда по начальству! Такую горячку запорол:
     — Что он мог сделать, не воровал ничего, не разбойничал!
     Тогда Костентин Павлыча жена узнала, что его посадили в тюрьму в какую, идёт в маскарад, одевается генералом, берёт себе бумаги такие, что, значит деризор по тюремным делам.
     В таку-то тюрьму едет, в такую-то тюрьму, ; добирается, где этот Овсянников сидит.
     Пошла по всем камерам: добиралась, добиралась, доходит до одиночки.
     — Кто это сидит? ; спрашивает духа.
     — Это Овсянников сын!
     — Вы отойдите, ; говорит духу.
     — Вы за что арестованы?
     — Так и так, говорит, и сам не знаю за что. Утром только встал, ещё не одевался, только пошёл было оправляться, меня так в одних подштанниках и забрали. Сам не могу определить за что.
     Тогда этот самый генерал. Снимает часы, перстень и говорит:
     — Тебе эшафот присудили, смертная казнь будет. Вот тебе часы и перстень, надень на себя, когда поведут тебя казнить.
     А часы были именные Костентина Павлыча и перстень его же. Передала ему это все, и сама уходит. Уходит, садится в экипаж и уехала.
     Заезжает по дороге, куда ей надо, маскарад бросила и отправляется домой, как бытто не её дело.
     Вдруг представляется дело в ту саму тюрьму: такой-то Овсянников, столько-то лет, осуждённый на смертную казнь. На полевым суде должен быть казнён в двадцать четыре часа.
     Вывели туда на площадь Овсянникова и государь приехал и князья, сенаторы приехали, графы, весь город их знает.
     Приносят доску, готовили виселицу. Полевой суд читает приговор:
     — Осужон за заговор на государя (нельзя же было его по таким делам судить).
     Ну а часы на ём именные и перстень, и обращается он тогда к судьям:
     — Господа судьи, я никуда не ходил, за что я должон смерть принять изнапраслина?
     Зубился он перед смертью.
     Тогда закричал ему Костентин Павлыч:
     — Ты не знаешь, про-то начальство знает! Ну читай ему кафермацию!
     Тут и священник грехи отпущать ему подошёл, а он повернулся, к чёрту его послал.
     Ну, тут два столба кленова да перекладина соснова, скамейка, и яма тут же вырыта. Сымают с его тюремну одёжу, и палач надеёт ему холстову рубаху, смотрит - часы именные, Костентина Павлыча Романова. Взглянул на праву руку - перстень его же.
     Он опешил.
     — Скрывай его! Кричит Костентин Павлыч.
     — Не могу, ваше высочество, фамилию вашу скрывать, заслуги ваши! Так что прошу осмотреть, не могу казнить!
     Выходит тут к ешафоту жена его и говорит перед всеми:
     — Ах ты, негодяй, негодяй! Не стыдно глазам твоим, за свою жену хотел казнить человека неповинного.
     Наговорила ему всяких приятностев, ушла в народ.
     Констентин Павлыч от сраму такова провалился бы лучше: пал на извозчика и уехал.
     Приехал домой, жены нету.
     — Уехала, говорят, тем часом.
     Сел на тройку, айда её догонять. Гнал, гнал - её и след простыл.
     На одном постоялом дворе узнал остановился. Стал спрашивать, как бы ему из женского полу разжиться на ночь-то. Приходит к нему женщина. Надела маску, и вот пошла у их беседа.
     Дама такая знатная, пышная да белая, повернула хвостом - доклад сделала.
     Забыл Костентин Павлыч и жену свою - на груди на белой этой женщины да и заснул.
     Утром просыпается, а её уж давно нет, и записку написала, оставила.
     — Хорошо, говорит, ; тебе, сукину сыну, со своей женой гулять, а других за это на смерть посылать!
     Ну он, как ошеломлённый:
     — Неужели, говорит, она, сволочь, могла со мной проспать?
     Ну дальше я забыл, не помню, что уж там было. Сами думайте.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дорога в Вятскую губернию. Вятка. Сказка!!
     Шёл один солдат домой.
     Отслужил свой срок службы и идёт. Зашёл в одну деревню, выпросился переночевать.
     Хозяйка говорит:
     — Ты, поди, есть хочешь?
     — Ну как же, ; говорит солдат, ; хочу.
     Давай она ему налаживать на стол. Солдат сел за стол, сидит и ест себе спокойно. Потом слышит: стучится хозяин.
     Хозяйка думает, куда спрятать солдата, знаешь, чтобы хозяин не подумал, чего плохого про хозяйку.
     — Ну, ; говорит солдату, ; лезь в подполье.
     Солдат залез в подполье, смотрит, а там хлеб, сало, сколь хоть, ; много.
     Вот он набрал себе в сумку хлеба, сала, битком набил.
     — Как, ; думает, ; теперь из подполья выбраться?
     А мужик там сидит в избе за столом, ест, ничего не знает, что солдат в подполье сидит.
     Вот солдат поднял головой западню подполья, высунул оттуда в избу голову и говорит:
     — Хозяин! А хозяин! Скажи мне, как попасть мне в Вятску губернию?
     — Как? Да вот так. Прямо, ; говорит, ; вот из подполья по избе в дверь. Там через двор в огород. Из огорода в лес и прямо в Вятску губернию.
     Солдат вылез из подполья с набитой сумкой. Вышел на улицу и пошёл своей дорогой. Приходит к этому мужику сосед - кум.
     Он ему и говорит:
     — Вот двадцать лет уж как живу в этой избе и не знал, что через мою избу дорога в Вятску губернию.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дорогая кожа. Сказка!!
     В одном селе жили два брата - Данило и Гаврило.
     Данило был богатый, а Гаврило бедный. Только и живота было у Гаврилы, что одна корова, да и тому Данило завидовал.
     Поехал Данило в город закупить кое - что и, воротясь из городу, пришёл к брату и говорит:
     — Что ты, брат, держишь корову? Я был сегодня в городе и видел: там коровы очень дёшевы, по пяти и шести рублей, а за кожу двадцать пять дают.
     Гаврило поверил ему, заколол корову и приел говядину, после дождался рынку и отправился в город.
     Приехал в город и поволок продавать кожу.
     Увидел его кожевник и спрашивает:
     — Что, любезный, продаёшь кожу?
     — Продаю.
     — Что просишь?
     — Двадцать пять рублей.
     — Что ты, безумный! Возьми два с полтиной.
     Гаврило не отдал и волочил кожу целый день. Никто ему не даёт больше. Наконец, поволок её мимо гостиного ряду. Увидал его купец и спрашивает:
     — Что, продаёшь кожу?
     — Продаю.
     — Дорого ли просишь?
     — Двадцать пять рублей.
     — Что ты, шальной! Где слыхал про такие дорогие кожи? Возьми два с полтиной.
     Гаврило подумал - подумал и сказал:
     — Так и быть, господин купец, уступлю тебе! Только поднеси мне хоть водки стакан.
     — Хорошо, об водке ни слова!
     Отдал ему купец два с полтиной да вынимает из кармана платок и говорит:
     — Ступай вон в тот каменный дом, отдай хозяйке платок и скажи, что я велел тебе поднесть полон стакан вина.
     Гаврило взял платок и пошёл. Приходит в дом, хозяйка его и спрашивает:
     — Ты зачем?
     Гаврило ей говорит:
     — Так и так, сударыня, продал я твоему хозяину за два с полтиной кожу, да ещё вырядил полон стакан вина. Дак он меня сюда послал, велел тебе платок отдать да сказать, чтобы ты винца поднесла.
     Хозяйка тотчас налила стакан, только немного не полон, и поднесла Гавриле. Он выпил и стоит.
     Хозяйка спрашивает:
     — Что ж ты стоишь?
     Гаврило говорит:
     — У нас была ряда - полон стакан вина!
     А в-то время сидел у купчихи полюбовник, услыхал он эти слова и говорит:
     — Налей ему, душа, ещё!
     Она налила ещё полстакана. Гаврило выпил и все стоит.
     Хозяйка опять спрашивает:
     — Теперь чего дожидаешься?
     Отвечает Гаврило:
     — Да у нас ряда была - полон стакан, а ты полстакана подала.
     Любовник велел поднесть ему в третий раз. Тогда купчиха взяла графин с вином, стакан отдала Гавриле в руки и налила его так, что через край побежало.
     Только Гаврило выпил, а хозяин на ту пору домой грядет.
     Она не знает, куда полюбовника девать, и спрашивает:
     — Куда ж я тебя спрячу?
     Любовник забегал по горнице, а Гаврило за ним да кричит:
     — Куда я-то денусь?
     Хозяйка отворила западню и пихнула обоих туда. Хозяин пришёл и привёл ещё с собой гостей.
     Когда они подпили, то начали песни запевать. А Гаврило, сидя в яме, говорит своему товарищу:
     — Как хочешь - это любимая батюшкова песня! Я запою.
     — Что ты, что ты! Пожалуйста, не пой. На тебе сто рублей, только молчи.
     Гаврило взял деньги и замолчал. Немного погодя запели другую. Гаврило опять говорит товарищу:
     — Как хочешь, а теперь запою. Это любимая песня матушкина!
     — Пожалуйста, не пой! На тебе двести рублей.
     Гавриле-то на руку - уже триста рублей есть. Спрятал деньги и молчит. Вскоре запели третью песню. Гаврило говорит:
     — Теперь хоть четыреста давай, дак запою.
     Любовник его всячески уговаривает. А денег больше нет. Хозяйка услыхала, что они там ерошатся, отперла западню и спросила потихоньку:
     — Что вы там?
     Любовник потребовал пятьсот рублей. Она живо вернулась, подала пятьсот рублей, Гаврило опять взял и замолчал.
     Как-то попалась тут Гавриле подушка и бочонок смолы. Он приказал товарищу раздеться.
     Когда тот разделся, он окатил его смолой. Потом распорол подушку, рассыпал пух и велел ему кататься.
     Вот, как тот выкатался в пуху, Гаврило растворил западню, сел на товарища верхом, едет, а сам кричит:
     — Девятая партия из здешнего дому убирается!
     Гости увидали и кинулись по домам. Думают, что-то черти явилися. Так все и разбежались, а купчиха стала говорить своему мужу:
     — Ну вот! Я тебе говорила, что у нас чудится.
     Купец сдуру-то возьми да и поверь, и продал свой дом за бесценок.
     Гаврило пришёл домой и послал своего старшего сына за дядей Данилом, чтоб пришёл к нему деньги пересчитать.
     Сын пошёл, стал звать своего дядю. А тот ему смеётся:
     — Да что у него считать-то? Али Гаврило двух с полтиной сосчитать не может!
     — Нет, дядя, он много принёс денег.
     Тогда жена Данилова стала говорить:
     — Подь, сходи! Что, тебе не охота? Хоть посмеёшься над ним.
     Послушался Данило жены и пошёл. Вот как Гаврило высыпал перед ним кучу денег, Данило удивился и спрашивает:
     — Где ты, брат, взял столько денег?
     — Как где? Ведь я корову заколол да кожу в городе продал за двадцать пять рублей. На те деньги сделал оборот: купил пять коров, заколол да кожи опять продал по той же цене. Так все и перебивался.
     Данило услыхал, что брат его так легко нажил богатство, пошёл домой, заколол всю свою скотину и стал дожидаться рынку. А как время было жаркое, то говядина у него вся испортилась.
     Повёз продавать кожи, и дороже двух с полтиной никто ему не дал.
     Так-то ему дался барыш с накладом, и стал он жить беднее Гаврилы. А Гаврило пошёл на выдумки, да и нажил себе большое богатство.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дорогой обед. Сказка!!
     Трое прохожих пообедали на постоялом дворе и отправились в путь.
     — А что, ребята, ведь мы, кажется, дорого за обед заплатили?
     — Ну, я хоть и дорого заплатил, ; сказал один, ; зато недаром!
     — А что?
     — А разве вы не приметили? Только хозяин засмотрится, я сейчас схвачу из солоницы горсть соли, да в рот, да в рот!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дочь Евы. Легенда. Миф. Сказка!!
     Когда бог сотворил первых людей, а потом изгнал их из рая, у Адама и Евы родились не только сыновья Авель и Каин, но и дочь Вила.
     Ева очень полюбила дочь и всячески скрывала её от Божьего ока.
     Почему? Быть может, потому, что не Адам был её отцом, а тот самый Змей лукавый, который в райском саду искусил первую женщину на грех? Во всяком случае, Вила была не простая девушка.
     Она умела менять свой облик, превращалась в разных животных и птиц.
     В конце концов, когда расплодились на земле люди, она стала влюбляться в молодых и пригожих парней и от этой любви рождать невероятных красавиц.
     Но вот беда: у одной были лебединые крылья, у другой - козлиные копытца на ногах, у третьей - ослиный хвост, и все они обладали необычайными, волшебными способностями.
     Дочерям Вилы не было места среди людей, они поселились отдельно на Облачной горе и только иногда являлись людям.
     От своей матери они унаследовали необыкновенную красоту, и всякий смертный, который полюбит Вилу, обречён будет любить её до смерти.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дочь и падчерица. Женился мужик вдовый с дочкою на вдове. Сказка!!
     Женился мужик вдовый с дочкою на вдове - тоже с дочкою, и было у них две сводные дочери.
     Мачеха была ненавистная. Отдыху не даёт старику:
     — Вези свою дочь в лес, в землянку! Она там больше напрядёт.
     Что делать! Послушал мужик бабу, свёз дочку в землянку и дал ей огнивко, кремешик, труду да мешочек круп и говорит:
     — Вот тебе огоньку. Огонёк не переводи, кашку вари, а сама сиди да пряди, да избушку-то припри.
     Пришла ночь.
     Девка затопила печурку, заварила кашу, откуда ни возьмись мышка и говорит:
     — Девица, девица, дай мне ложечку каши.
     — Ох, моя мышенька! Разбай мою скуку. Я тебе дам не одну ложку каши, а и досыта накормлю.
     Наелась мышка и ушла. Ночью вломился медведь.
     — Ну-ка, деушка, ; говорит, ; туши огни, давай в жмурку играть.
     Мышка взбежала на плечо девицы и шепчет на ушко:
     — Не бойся, девица! Скажи: давай! А сама туши огонь да под печь полезай, а я стану бегать и в колокольчик звенеть.
     Так и сталось. Гоняется медведь за мышкою - не поймает. Стал реветь да поленьями бросать. Бросал - бросал, да не попал, устал и молвил:
     — Мастерица ты, девушка, в жмурку играть! За то пришлю тебе утром стадо коней да воз добра.
     Наутро жена говорит:
     — Поезжай, старик, проведай-ка дочь, что напряла она в ночь?
     Уехал старик, а баба сидит да ждёт: как-то он дочерние косточки провезёт! Вот собачка голос подала:
     — Тяф, тяф, тяф! С стариком дочка едет, стадо коней гонит, воз добра везёт.
     — Врёшь, шафурка! Это в кузове кости гремят да погромыхивают.
     Вот ворота заскрипели, кони на двор вбежали, а дочка с отцом сидят на возу: полон воз добра!
     У бабы от жадности аж глаза горят.
     — Экая важность! ; кричит. - Повези-ка мою дочь в лес на ночь. Моя дочь два стада коней пригонит, два воза добра притащит.
     Повёз мужик и бабину дочь в землянку и так же снарядил её и едою и огнём.
     Об вечеру заварила она кашу.
     Вышла мышка и просит кашки у Наташки.
     А Наташка кричит:
     — Ишь, гада какая! ; и швырнула в неё ложкой.
     Мышка убежала. А Наташка уписывает одна кашу, съела, огни позадула и в углу прикорнула.
     Пришла полночь - вломился медведь и говорит:
     — Эй, где ты, деушка? Давай-ка в жмурку поиграем.
     Девица молчит, только со страху зубами стучит.
     — А, ты вот где! На колокольчик, бегай, а я буду ловить.
     Взяла колокольчик, рука дрожит, колокольчик бесперечь звенит, а мышка отзывается:
     — Злой девице живой не быть!
     Наутро шлёт баба старика в лес:
     — Ступай! Моя дочь два воза провезёт, два табуна пригонит.
     Мужик уехал, а баба за воротами ждёт. Вот собачка голос подаёт:
     — Тяф, тяф, тяф! Хозяйкина дочь едет - в кузове костьми гремит, а старик на пустом возу сидит.
     — Врёшь ты, шавчонка! Моя дочь стада гонит и возы везёт.
     Глядь - старик у ворот жене кузов подаёт. Баба кузовок открыла, глянула на косточки и завыла, да так разозлилась, что с горя и злости на другой же день умерла. А старик с дочкою хорошо свой век доживал и знатного зятя к себе в дом примал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дочь и падчерица. Жил старик со старухою, и была у него дочь. Сказка!!
     Жил старик со старухою, и была у него дочь.
     Вот старуха-то померла, а старик обождал немного и женился на вдове, у которой была своя дочка.
     Плохое житьё настало стариковой дочери. Мачеха была ненавистная, отдыху не даёт старику:
     — Вези свою дочь в лес, в землянку, там она больше напрядёт.
     Что делать! Послушал мужик бабу - свёз дочку в землянку, дал ей кремень, огниво да мешочек круп и говорит:
     — Вот тебе огоньку. Огонёк не переводи, кашу вари, а сама не зевай - сиди да пряди.
     Пришла ночь. Красная девица затопила печь, заварила кашу. Откуда ни возьмись, мышка - и говорит:
     — Девица, девица! Дай мне ложечку кашки!
     — Ой, моя мышенька! Разговори мою скуку - я тебе дам не одну ложку, а досыта накормлю.
     Наелась мышка и ушла. Ночью вломился медведь:
     — Ну-ка, девица, туши огни да давай в жмурки играть.
     Мышка вскарабкалась на плечо стариковой дочери и шепчет ей на ушко:
     — Не бойся, девица! Скажи давай! Туши огонь да под печь полезай, а я за тебя стану бегать и в колокольчик звенеть.
     Так и сделалось. Гоняется медведь за мышкою - не поймает. Стал реветь да поленьями бросать.
     Бросал - бросал, ни разу не попал, устал и молвил:
     — Мастерица ты, девица, в жмурки играть! За то пришлю тебе утром стадо коней да воз серебра.
     Наутро говорит баба:
     — Поезжай, старик, проведай-ка дочь, что напряла она в ночь.
     Уехал старик, а баба сидит да ждёт: как-то он дочерние косточки привезёт. Пришло время старику ворочаться, а собака:
     — Тяф - тяф - тяф! Со стариком дочка едет, стадо коней гонит, воз серебра везёт.
     — Врёшь, мерзкая собачонка! Это в кузове косточки гремят!
     Вот ворота заскрипели, кони во двор вбежали, а дочка с отцом на возу сидят: полон воз серебра.
     А у бабы от жадности глаза разгорелись.
     — Экая важность! ; Кричит.
     — Повези-ка мою дочку в лес. Моя дочка два стада коней пригонит, два воза серебра притащит.
     Повёз мужик и бабину дочь в землянку. Дал ей кремень, огниво, мешочек круп и оставил одну.
     Об вечеру заварила она кашу. Прибежала мышка:
     — Наташка! Наташка! Сладка ль твоя кашка? Дай хоть ложечку!
     — Ишь, какая! ; закричала Наташка и швырнула в неё ложкой.
     Мышка убежала, а Наташка знай себе уписывает одна кашу. Съела полный горшок, огни задула, прилегла в углу и заснула. Пришла полночь, вломился медведь и говорит:
     — Эй, где ты, девица? Давай в жмурки играть.
     Девица испугалась, молчит, только со страху зубами стучит.
     — А, ты вот где! На колокольчик, бегай, а я буду ловить.
     Взяла колокольчик, рука дрожит, колокольчик бесперечь звенит, а мышка приговаривает:
     — Злой девице живой не быть!
     Медведь бросился ловить бабину дочку и, как только изловил её, сейчас задушил и съел. Наутро шлёт баба старика в лес:
     — Ступай! Моя дочка два воза привезёт, два табуна пригонит.
     Мужик уехал, а баба за воротами ждёт. Вот прибежала собачка:
     — Тяф - тяф - тяф! Не бывать домой бабиной дочери, старик на пустом возу сидит, костьми в кузове гремит!
     — Врёшь ты, мерзкая собачонка! То моя дочка едет, стада гонит, возы везёт. На, скушай блин да говори: бабину дочь в злате, в серебре привезут, а стариковой женихи не возьмут!
     Собачка съела блин и залаяла:
     — Тяф - тяф - тяф! Старикову дочь замуж отдадут, а бабиной в кузове косточки привёзут.
     Что ни делала баба с собачкою: и блины ей давала, и била её, ; она знай своё твердит.
     Глядь, а старик у ворот, жене кузов подаёт. Баба кузов открыла, глянула на косточки и завыла, да так разозлилась, что с горя и злости на другой же день померла.
     Старик выдал свою дочь замуж за хорошего жениха, и стали они жить - поживать да добра наживать.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дочь и падчерица. Жил старик. У него была жонка. Архангельск. Сказка!!
     Жил старик. У него была жёнка, другой раз женивши. У ней была дочка родна и другая падчерица.
     Она не любила падчерицы от первой жене.
     — Поди, ; говорит, ; муж, отвези в лесову избушку.
     Он собрал ёйны все одёжи и повёз. Ну привёз туда, сбавил её и уехал домой, оставил ю одну в избе-сторожке.
     Вечер пришёл. К ней пришёл какой-то старик большущий, большущий. Ну, принёс ей там сумку и говорит:
     — Спрячь мою сумку, убери.
     Ёна эту сумку убрала, ужин ему варить из ухи навесила. Тут мышка за печкой говорит:
     — Девушка, дай мне рыбы и ухи.
     А старик говорит:
     — Сплесни ей в глаза ухи горячей, так она замолчит, не станет просить.
     Однако она тудакова подала рыбы и ухи за печку, потайно от старика-то.
     Она сварила всё, его накормила ужиной. А ей с ним лечь страшно. Эта мышка спрятала её в стену, обрядила ю булавкой, в стену и положила туда.
     Старик искал, искал ю, так и найти не мог, до утра доспал и ушёл. Эту сумку так и оставила у себя девица, а в сумки деньги.
     Она жила неделю в эхтой лесовой избе. А в это время мачеха и говорит отцу:
     — Поди, говорит, вывези хоть косья от дочери с фатеры, там она замёрзла, похоронить надо ; говорит.
     Он приехал, так она отцу навалила денег тых и поехала с деньгами домой. Приезжает домой с нею А этой матке нелюбо это стало, что она здорова и жива и ишшо богатая. Она и говорит:
     — Старик, топерь отвези-ко мою дочку туда.
     Он повёз. Туда отвёз, до вечера дошло, опять этот старик и является. Она сейчас уху навесила ему, уху и сварила. Мышка за печкой выходит и говорит:
     — Девочка, ; говорит, ; дай мне рыбы и Щей.
     А старик говорит:
     — Плесни горячих щей ей в глаза, всё это звяжет ей глаза.
     Ну она и плеснула ей, обожгла.
     Ну, это до ночи дошло, старику послала постель, так он ей спать зовёт. А ей хоть страшно с ним и противно лечь, и она как мышку обожгала, так некому обрядить, со стариком лечь надо.
     Старик ю ночь мучил, мучил, до смерти вымучил, она и померла. Взял титьки вырезал, клал на окошко, ноги повесил на двери.
     Отец и приехал за дочкой, за животом мать послала. Отворил дверь, ноги на шею упали отцу. Он взял, всё это в сани собрал, собрал ёйны платья и ю всю, что у ей разрублено тут, положил в сани и поехал домой.
     Приезжает домой, так жена и говорит ему:
     — Ну, ты не поезжай к крыльцу лестнице, а поезжай к амбару. Всё богачество-имение збавите там и тогда в фатеру с дочкой придёте.
     Он жены и говорит:
     — Да, не так, как моя дочка, она со своим худым карахтером, куда ни пошли, там всё ничего, а нонь, ей некогда противиться. Свезём, говорит, лучше не к амбару, а в могилу.
     Жена с досады скочила, мужа в табашный яшшык сбила:
     — Когда, ; говорит, ; дочь мою перевёл, и ты жив не будь.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дочь пастуха. Сказка!!
     В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. Наскучило ему ходить холостому и задумал жениться. Долго приглядывался, долго присматривался, и никак не мог найти себе невесты по сердцу.
     В одно время поехал он на охоту и увидал на поле: пасёт скотину крестьянская дочь - такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать, а другой такой во всем свете не сыскать.
     Подъехал царь к ней и говорит ласково:
     — Здравствуй, красная девица!
     — Здравствуй, государь!
     — Которого отца ты дочь?
     — Мой отец - пастух, недалече живёт.
     Царь расспросил про все подробно: как зовут её отца и как слывёт их деревня, распрощался и поехал прочь.
     Немного погодя, день или два, приезжает царь к пастуху в дом:
     — Здравствуй, добрый человек! Я хочу на твоей дочери жениться.
     — Твоя воля, государь!
     — А ты, красная девица, пойдёшь за меня?
     — Пойду! ; Говорит.
     — Только я беру тебя с тем уговором, чтоб ни одним словом мне не поперечила. А коли скажешь супротив хоть единое словечко, то мой меч, твоя голова с плеч!
     Она согласилась.
     Царь приказал ей готовиться к свадьбе, а сам разослал по всем окрестным государствам послов, чтоб съезжались к нему короли и королевичи на пир на веселье.
     Собрались гости. Царь вывел к ним свою невесту в простом деревенском платье:
     — Что, любезные гости, нравится ли вам моя невеста?
     — Ваше величество, ; сказали гости, ; коли тебе нравится, а нам и подавно.
     Тогда велел ей нарядиться в царские уборы, и поехали к венцу.
     Известное дело: у царя не пиво варить, не вино курить - всего вдоволь! Перевенчались и подняли пир на весь мир: пили - ели, гуляли и потешались.
     Отпировали, и зачал царь жить с своей молодой царицею в любви и согласии. Через год времени родила царица сына, и говорит ей царь грозное слово:
     — Твоего сына убить надо, а то соседние короли смеяться будут, что всем моим царством завладеет после меня мужицкий сын!
     — Твоя воля! Не могу тебе поперечить, ; отвечает бедная царица.
     Царь взял ребёнка, унёс от матери и тайно велел отвезти его к своей сестре и говорит ей:
     — Пусть у ней растёт до поры до времени.
     Прошёл ещё год - царица родила ему дочь. Царь опять говорит ей грозное слово:
     — Надобно изгубить твою дочь, а то соседние короли смеяться будут, что она не царевна, а мужицкая дочь!
     — Твоя воля! Делай что знаешь, не могу тебе поперечить.
     Царь взял девочку, унёс от бедной матери и отослал к своей сестре.
     Много лет прошло, много воды утекло. Царевич с царевною выросли: он хорош, она ещё лучше, другой такой красавицы нигде не найти!
     Царь собрал своих думных людей, призвал жену и стал говорить:
     — Не хочу с тобой больше жить. Ты - мужичка, а я - царь! Снимай царские уборы, надевай крестьянское платье и ступай к своему отцу.
     Ни слова не сказала царица, сняла с себя богатые уборы, надела старое крестьянское платье, воротилась к отцу и по- прежнему начала в поле скотину гонять.
     А царь задумал на иной жениться. Отдал приказ, чтобы все было к свадьбе готово, и, призвав свою прежнюю жену, говорит ей:
     — Хорошенько прибери у меня в комнатах. Я сегодня невесту привезу.
     Она убрала комнаты, стоит - дожидается.
     Вот привёз царь невесту, за ним следом наехало гостей видимо - невидимо. Сели за стол, стали есть - пить, веселиться.
     — Что, хороша ли моя невеста? ; Спрашивает царь у прежней жены.
     Отвечает она:
     — Если тебе хороша, так мне и подавно!
     — Ну, ; сказал ей царь, ; надевай опять царские уборы и садись со мной рядом. Была ты и будешь моей женою. А эта невеста - дочь твоя, а это - сын твой!
     С этих пор начал царь жить с своею царицею без всякой хитрости, перестал её испытывать и до конца своей жизни верил ей во всяком слове.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дочь семилетка. Сказка!!
     Ехали два брата: один бедный, другой богатый.
     У обоих по лошади - у бедного кобыла, у богатого мерин.
     Остановились они на ночлег рядом. У бедного кобыла принесла ночью жеребёнка. Жеребёнок подкатился под телегу богатого.
     Будит он наутро бедного:
     — Вставай, брат! У меня телега ночью жеребёнка родила.
     Брат встаёт и говорит:
     — Как можно, чтоб телега жеребёнка родила? Это моя кобыла принесла.
     Богатый говорит:
     — Кабы твоя кобыла принесла, жеребёнок бы подле был!
     Поспорили они и пошли до начальства. Богатый дарил судей деньгами, а бедный словами оправдывался.
     Дошло дело до самого царя. Велел он призвать обоих братьев и загадал им четыре загадки:
     — Что всего на свете сильнее и быстрее? Что всего на свете жирнее? Что всего мягче? И что всего милее?
     И положил им сроку три дня:
     — На четвёртый приходите, ответ дайте!
     Богатый подумал - подумал, вспомнил про свою куму и пошёл к ней совета просить.
     Она посадила его за стол, стала угощать, а сама спрашивает:
     — Что так печален, куманёк?
     — Да загадал мне государь четыре загадки, а сроку всего три дня положил.
     — Что такое, скажи мне.
     — А вот что, кума! Первая загадка: что всего в свете сильнее и быстрее?
     — Экая загадка! У моего мужа карая кобыла есть. Нет её быстрее! Коли кнутом приударишь, зайца догонит.
     — Вторая загадка: что всего на свете жирнее?
     — У нас другой год рябой боров кормится. Такой жирный стал, что на ноги не поднимается!
     — Третья загадка: что всего в свете мягче?
     — Известное дело - пуховик, уж мягче не выдумаешь!
     — Четвертая загадка: что всего на свете милее?
     — Милее всего внучек Иванушка!
     — Ну, спасибо тебе, кума! Научила уму - разуму, по век тебя не забуду.
     А бедный брат залился горькими слезами и пошёл домой.
     Встречает его дочь - семилетка:
     — О чем ты, батюшка, вздыхаешь да слезы ронишь?
     — Как же мне не вздыхать, как слез не ронить? Задал мне царь четыре загадки, которые мне и в жизнь не разгадать.
     — Скажи мне, какие загадки.
     — А вот какие, дочка: что всего на свете сильнее и быстрее, что всего жирнее, что всего мягче и что всего милее?
     — Ступай, батюшка, и скажи царю: сильнее и быстрее всего ветер, жирнее всего земля: что ни растёт, что ни живёт, земля питает! Мягче всего рука: на что человек не ляжет, а все руку под голову кладёт. А милее сна нет ничего на свете!
     Пришли к царю оба брата - и богатый и бедный. Выслушал их царь и спрашивает бедного:
     — Сам ли ты дошёл или кто тебя научил?
     Отвечает бедный:
     — Ваше царское величество! Есть у меня дочь - семилетка, она меня научила.
     — Когда дочь твоя мудра, вот ей ниточка шёлкова. Пусть к утру соткёт мне полотенце узорчатое.
     Мужик взял шёлковую ниточку, приходит домой кручинный, печальный.
     — Беда наша! ; говорит дочери. ; Царь приказал из этой ниточки соткать полотенце.
     — Не кручинься, батюшка! ; отвечала семилетка, отломила прутик от веника, подаёт отцу и наказывает:
     — Поди к царю, скажи, чтоб нашёл такого мастера, который бы сделал из этого прутика кросна: было бы на чем полотенце ткать!
     Мужик доложил про то царю. Царь даёт ему полтораста яиц.
     — Отдай, ; говорит, ; своей дочери. Пусть к завтрему выведет мне полтораста цыплят.
     Воротился мужик домой ещё кручиннее, ещё печальнее:
     — Ах, дочка! От одной беды увернёшься, другая навяжется!
     — Не кручинься, батюшка! ; Отвечала семилетка.
     Попекла яйца и припрятала к обеду да к ужину, а отца посылает к царю:
     — Скажи ему, что цыплятам на корм нужно однодённое пшено: в один бы день было поле вспахано, просо засеяно, сжато и обмолочено. Другого пшена наши цыплята и клевать не станут.
     Царь выслушал и говорит:
     — Когда дочь твоя мудра, пусть наутро сама ко мне явится ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, ни без подарочка.
     — Ну, ; думает мужик, ; такой хитрой задачи и дочь не разрешит. Пришло совсем пропадать!
     — Не кручинься, батюшка! ; сказала ему дочь - семилетка. ; Ступай к охотникам да купи мне живого зайца да живую перепёлку.
     Отец пошёл и купил ей зайца и перепёлку.
     На другой день поутру сбросила семилетка всю одежду, надела на себя сетку, в руки взяла перепёлку, села верхом на зайца и поехала во дворец.
     Царь её у ворот встречает.
     Поклонилась она царю.
     — Вот тебе, государь, подарочек! ; и подаёт ему перепёлку.
     Царь протянул было руку, перепёлка порх, и улетела!
     — Хорошо, ; говорит царь, ; как приказал, так и сделано. Скажи теперь: ведь твой отец беден, чем вы кормитесь?
     — Отец мой на сухом берегу рыбу ловит, ловушек в воду не ставит, а я подолом рыбу ношу да уху варю.
     — Что ты, глупая, когда рыба на сухом берегу живёт? Рыба в воде плавает!
     — А ты умён? Когда видано, чтобы телега жеребёнка принесла?
     Царь присудил отдать жеребёнка бедному мужику, а дочь его взял к себе.
     Когда семилетка выросла, он женился на ней, и стала она царицею.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Думы. Выкопал мужик яму в лесу. Сказка!!
     Выкопал мужик яму в лесу, прикрыл её хворостом: не попадётся ли какого зверя.
     Бежала лесом лисица. Загляделась по верхам - бух в яму!
     Летел журавль. Спустился корму поискать, завязил ноги в хворосте. Стал выбиваться - бух в яму!
     И лисе горе, и журавлю горе. Не знают, что делать, как из ямы выбраться.
     Лиса из угла в угол мечется - пыль по яме столбом. А журавль одну ногу поджал - и ни с места, и все перед собой землю клюёт, все перед собой землю клюёт.
     Думают оба, как бы беде помочь. Лиса побегает, побегает, да и скажет:
     — У меня тысяча, тысяча, тысяча думушек!
     Журавль поклюёт, поклюёт, да и скажет:
     — А у меня одна дума!
     И опять примутся - лиса бегать, а журавль клевать.
     — Экой, ; думает лиса, ; глупый этот журавль! Что он все землю клюёт? Того и не знает, что земля толстая и насквозь её не проклюёшь.
     А сама все кружит по яме да говорит:
     — У меня тысяча, тысяча, тысяча думушек!
     А журавль все перед собой клюёт да говорит:
     — А у меня одна дума!
     Пошёл мужик посмотреть, не попалось ли кого в яму. Как заслышала лиса, что идут, принялась ещё пуще из угла в угол метаться и все только и говорит:
     — У меня тысяча, тысяча, тысяча думушек!
     А журавль совсем смолк и клевать перестал. Глядит лиса - свалился он, ножки протянул и не дышит.
     Умер с перепугу, сердечный! Приподнял мужик хворост, видит - попались в яму лиса да журавль: лиса юлит по яме, а журавль лежит, не шелохнется.
     — Ах ты, ; говорит мужик, ; подлая лисица! Заела ты у меня этакую птицу!
     Вытащил журавля за ноги из ямы, пощупал его - совсем ещё тёплый журавль, ещё пуще стал лису бранить.
     А лиса-то бегает по яме, не знает, за какую думушку ей ухватиться:
     — Тысяча, тысяча, тысяча думушек!
     — Погоди ж ты! ; говорит мужик. ; Я тебе помну бока за журавля!
     Положил птицу подле ямы - да к лисе. Только что он отвернулся, журавль как расправит крылья да как закричит:
     — У меня одна дума была!
     Только его и видели.
     А лиса со своей тысячью, тысячью, тысячью думушек попала на воротник к шубе.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дуня и Маша. Архангельск. Сказка!!
     Однажды в одной деревни отец и мать уехали в город, а дома оставили своих дочерей Дуню да Машу.
     Вот однажды к ним приходит монашенка и просит их, чтобы её пустили ночевать.
     Дуня, как старшая дочка, спросила у Маши:
     — Пустить ли её?
     Маша сказала:
     — Как ты хочешь.
     И они решили пустить. Как только они пустили монашенку, то она полезла прямо на печку.
     Маша поставила самовар и позвала монашенки чай пить. Вот с печи лезет мужик в красной рубашки и говорит:
     — Давайте мне лучше деньги, а то вас убью.
     Тогда Маша и Дуня повели его в чулан, и как Дуня открыла двери в чулан, Маша, не будь дурой, взяла да толкнула его туда, он пошатнулся и упал.
     А Дуня закрыла чулан, и мужик остался в чулане.
     На другой день принесли к ним покойника, поставили гроб на пол, а сами ушли. На гробу всё дырки наверчены.
     Маша взяла топор, а Дуня кочергу. Вдруг крышка открылась. Маша ударила мужика топором по груди, а Дуня по руке и сломала ему руку. Он застонал, а Маша подбежала и ударила ему по лбу, а из него и дух вон.
     Маша разрубила его на три части и положила в мешок, а сама оделась в отцовскую одежду.
     Вот приезжает тройка, Маша взяла мешок и отдала разбойникам. Они схватили мешок и уехали.
     Вот приезжает отец и мать, они рассказали обо всём, что с ними случилось.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурак делает покупки. Владимирский район. Сказка!!
     В общем, жили в лесу они, старик со старухой, и вот тоже у них был сын Иванушка.
     Вот у них все припасы выходят.
     И отец посылает его на базар:
     — Съезди, Иван, купи пшон. Да стол уж плохой, стульи, все ножки раскачались. В общем, падает. Вот купи столик да табуретки. Не стулья - табуретки. Купи мешок пшена, купи соли, купи горшков.
     Раньше ведь в горшках всё варили, в печи-то, обливные, так ведь глазированы, как они, глиняны.
     Так. Ещё-то чего? Вроде все.
     Вот поехал он. Поехал на базар и всё это купил.
     Всё. А, ложки ещё! Ложки деревянны, да. Вот едет оттудова, значит, а лошадь наклала на дороге.
     Бывало-от ведь, дороги-т были лошадины. И - галок села куча.
     — Да вы что, матушки, дрянь-то клюёте? Да вы что? Дайте-ка я вам пшонца насыплю.
     Он им мешок-то рассыпал пшена-то.
     Едет дальше. Едет лесом ; пеньки стоят.
     — Да вы что это без шапок? Зима, а вы без шапок. Дайте-ка я вам вот шапки-те надену. Вам потеплей будет.
     Он горшки-то на них понадевал. На пни-те.
     Дальше едет. Едет дальше - лошадь устала, ноги уже у ней заплетаются. Он её пороть, а она падает! Ну чё делать-то?
     — А-а, да это я что это про эти стол и табуретки-то, да у них четыре ноги-то, а они на лошади едут. ; Пешим дойдёте!
     Он их, значит, ставит на дороге:
     — Дойдёте.
     Дальше поехал. Лошадь-от вообще уже устала. Подъезжает к реке он её поить.
     Ну не знаю, зима ли, осень, наверно, была: всё-таки вода вот была, а пеньки-те замёрзли, вот. Он её - она не пьёт.
     — Ах ты, волчья сыть! Ты что, не хочешь? Не солено, можа?
     Он мешок с солью, значит, в реку. Насолил. Она опять не ест. Он её схватил дубиной:
     — Такая-сякая, не хочешь солено пить.
     Он её, значит, ударил. Лошадёнка совсем упала. Свалилась. Ну и всё.
     Расторговал всё, остались одни ложки, ложки в сумке. Надевает через плечо сумку - отправился пешком.
     Вот идёт. А они-то в сумке-т всё:
     — Бряк, бряк, бряк, бряк.
     — Ах, я какой дурак? Вы что это меня дразните? Замолчите, сказал!
     Идёт, значит, дальше. А они опять бряк-бряк под каждый шаг.
     Опять бряк-бряк. Он их вытряхнул да истоптал:
     — Не будете дразниться!
     Вот приходит домой. Родители глаза вытаращили:
     — Ты что пешам? И где у тебя всё?
     — Я всё, батюшка, закупил.
     Вот такое дело получилось. Еду, а сестрицы на дороге помёт клюют. Я им высыпал пшено-то, накормил их.
     Вот. Еду, а там братцы в лесу стоят без шапочек. Им ведь холодно. Ну, горшки-те я им и надел вместо шапок.
     Ну вот, значит, дальше. А лошадь-то не захотела пить-то несолёну-то. Вот соль-то я высыпал. А она и солёну-то не пьёт.
     Ну что? Да нет, ещё про столы. А эти к нам скоро подойдут.
     Вот я их на дорогу составил. Она, ; говорит, ; не везёт, а у них по четыре ноги-то.
     Ну вот, а ложки-то меня всю дорогу дразнили: Дурак да дурак, дурак да дурак.
     Вот. Ну я и их тожа. Наказал, истоптал я их, батюшка.
     — Вот дурак, вот дурак, чего теперь мы делать-то будем? Ни лошади, ни питания-то у нас никакого уже нету.
     Вот в общем этим кончилось. Наказал он их.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурак и берёза. Владимирский район. Сказка!!
     Жил старик со старухой. У них было три сына: два умных, третий Иванушка-дурак.
     Вот через некоторое время умирает у старика жена. Остаётся он с тремя сыновьями.
     А он был преклонного возраста. Старик тоже приболел. Призвал своих сыновьёв, вот разделил: двум братьям он - по половине дома, а Иванушке отказал старого быка.
     Живёт Иванушка у братьев. Они над ним издеваются, шпыняют его. Жить ему нечем. И решил он продать быка.
     Вот выпросил у братьев верёвку, привязал его за рога и повёл на рынок. А идти надо через лес. Вот подходит он к лесу, а на опушке леса стоит старая берёза.
     Ветер па улице. Вот он подходит. Подошёл, значит, у этой берёзы сел отдыхать. А она скрипит на ветру-то:
     — Кыррр-плю, скррр - плюю,
     Опять:
     — Скррр - плю.
     Он начал слушать.
     Ему послышалось, что она говорит:
     — Куплю да Куплю.
     — Купишь? Вот и хорошо, матушка, вот и купи. Я к тебе его и привяжу, чтоб он не убежал от тебя.
     Привязывает быка к берёзе, а она всё:
     — Скрр-плю.
     Ну вот, привязал:
     — Теперь давай расплачивайся! Давай денежки!
     А ветер повернул с другой стороны. И она заскрипела:
     — Ва-тррра, ват-трра.
     — А, завтра? Ну ладно, поверю, приду завтра.
     Вот он отправился домой. Приходит. Братья спрашивают:
     — Ну что, дурак? Куда дел быка-то?
     — Продал.
     — Кому ты продал?
     — Берёзе.
     — Какой берёзе?
     — В лесу. Я веду его, а она говорит: Куплю.
     — Да ты что, дурак, разве берёзы говорят?
     — Вот и говорят.
     Оне над ним на смех, подняли его на смех.
     На следующий день он, значит, отправляется с мешком на плече на рынок: деньги получит - пойдёт.
     Подходит. А ветер-то не сменился. Так всё она и скрипит. Всё:
     — Завтра да Завтра.
     Да, пришёл, а быка-то уже нету. Одни кости. Да верёвка привязана.
     — Ну вот, матушка, быка-то съела, теперь давай расплачивайся!
     А она всё опять:
     — Завтра.
     — Ну что? Ну ладно, подожду уж до завтра. Ещё день подожду.
     Обратно вернулся. Они его подняли:
     — Ах, такой-сякой. Дескать, тут хоть бы мы его съели, а ты искормил кому-то.
     Вот он пошёл обратно. Она опять всё:
     — Завтра да завтра.
     Он разозлился. А он с собой топор взял. Он по ней топором ударил, а в ней, видно, было дупло. Когда-то в старину там водились разбойники. И в этой берёзе они прятали золото.
     Разбойников всех выловили, которые уж умерли, и там остался клад. Вот он, значит, ударил - оттуда посыпались, видно, из дупла-то.
     Он наклал в мешок. Вот тащит его. Братья-то глаза-то на него и вытаращили.
     — Ты где это взял, дурак?
     — Берёза за быка уплатила.
     — Да ты что порешь? Берёзы не говорят.
     И начали его обратно.
     — Да пойдёмте, там и вам хватит!
     Вот тут уж они поверили, он их повёл.
     Так что там и братьям хватило.
     Он купил всё, что надо на это золото, в общем, он стал жить-поживать и добра наживать.
     А то его братья выгоняли, ему негде было жить.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурак и берёза. Сказка!!
     В некотором царстве, в некотором государстве Жил-был старик, у него было три сына: двое умных, третий дурак.
     Помер старик, сыновья разделили именье по жеребью: умным досталось много всякого добра, а дураку один бык - и тот худой!
     Пришла ярмарка. Умные братья собираются на торг ехать.
     Дурак увидал и говорит:
     — И я, братцы, поведу своего быка продавать.
     Зацепил быка верёвкою за рога и повёл в город.
     Случилось ему идти лесом, а в лесу стояла старая сухая берёза. Ветер подует - и берёза заскрипит.
     Почто берёза скрипит?
     — Думает дурак. Уж не торгует ли моего быка? Ну, ; говорит, ; коли хочешь покупать - так покупай. Я не прочь продать! Бык двадцать рублёв стоит. Меньше взять нельзя. Вынимай-ка деньги!
     Берёза ничего ему не отвечает, только скрипит. А дураку чудится, что она быка в долг просит.
     — Изволь, я подожду до завтрего!
     Привязал быка к берёзе, распрощался с нею и пошёл домой.
     Вот приехали умные братья и стали спрашивать:
     — Ну что, дурак, продал быка?
     — Продал.
     — За дорого?
     — За двадцать рублёв.
     — А деньги где?
     — Денег ещё не получал. Сказано - завтра приходить.
     — Эх ты - простота!
     На другой день поутру встал дурак, снарядился и пошёл к берёзе за деньгами. Приходит в лес - стоит берёза, от ветру качается, а быка нету. Ночью волки съели.
     — Ну, земляк, подавай деньги, ты сам обещал, что сегодня заплатишь.
     Ветер подул - берёза заскрипела, а дурак говорит:
     — Ишь ты какой неверный! Вчера сказывал: завтра отдам, и нонче-то же сулишь! Так и быть, подожду ещё один день, а уж больше не стану - мне самому деньги надобны.
     Воротился домой. Братья опять к нему пристают:
     — Что, получил деньги?
     — Нет, братцы, пришлось ещё денёк подождать.
     — Да кому ты продал?
     — Сухой берёзе в лесу.
     — Экой дурак!
     На третий день взял дурак топор и отправился в лес.
     Приходит и требует деньги. Берёза скрипит да скрипит.
     — Нет, земляк, коли все будешь завтраками потчевать, так с тебя никогда не получишь. Я шутить-то не люблю, живо с тобой разделаюсь!
     Как хватит её топором - так щепки и посыпались во все стороны. В той берёзе было дупло, а в том дупле разбойники спрятали полный котёл золота.
     Распалось дерево надвое, и увидал дурак чистое золото. Нагрёб целую полу и потащил домой. Принёс и показывает братьям.
     — Где ты, дурак, добыл столько?
     — Земляк за быка отдал. Да тут ещё не сполна все, чай и половины домой не притащил! Пойдёмте-ка, братцы, забирать остальное!
     Пошли в лес, забрали деньги и несут домой.
     — Смотри же, дурак, ; говорят умные братья, ; никому не сказывай, что у нас столько золота.
     — Небось не скажу!
     Вдруг попадается им навстречу дьячок.
     — Что вы, ребята, из лесу тащите?
     Умные говорят:
     — Грибы.
     А дурак поперечит:
     — Врут они! Мы деньги несём. Вот посмотри!
     Дьячок так и ахнул, бросился к золоту и давай хватать пригоршнями да в карман совать.
     Дурак рассердился, ударил его топором и убил до смерти.
     — Эх, дурак! Что ты наделал? ; закричали братья. ; Сам пропадёшь и нас загубишь! Куда теперь мёртвое тело девать?
     Думали, думали и стащили его в пустой погреб, да там и бросили. Поздно вечером говорит старший брат середнему:
     — Дело-то выходит неладно! Как станут про дьячка разыскивать, ведь дурак все расскажет. Давай-ка убьём козла да схороним в погребе, а мёртвое тело зароем в ином месте.
     Дождали они глухой ночи, убили козла и бросили в погреб, а дьячка снесли в иное место и зарыли в землю.
     Прошло несколько дней, стали про дьячка везде разыскивать, у всех расспрашивать. Дурак и отозвался:
     — На что он вам? А намедни я его топором убил, а братья на погреб снесли.
     Тотчас ухватились за дурака:
     — Веди, показывай!
     Дурак полез в погреб, достал козлиную голову и спрашивает:
     — Ваш дьячок чёрный?
     — Чёрный.
     — И с бородою?
     — Да, и с бородою.
     — И рога есть?
     — Какие там рога, дурак!
     — А вот смотрите!
     И выбросил голову. Люди смотрят как есть козел, плюнули дураку в глаза и разошлись по домам.
     Сказке конец, а мне меду корец.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурак и дедушка. Сказка!!
     Жили два брата умных, а третий дурак.
     Вот однажды поехали они на чащу, и захотелось им там пообедать. Насыпали они круп в горшок, налили воды холодной (так командовал дурак), а огня не знали где добыть.
     Неподалёку от них был пчельник. Вот большой брат и говорит:
     — Пойти мне за огнём на пчельник.
     Приходит и говорит старику:
     — Дедушка, дай мне огоньку.
     А дед говорит:
     — Сыграй прежде песенку мне.
     — Да я, дедушка, не умею.
     — Ну, попляши.
     — Я, дедушка, не горазд.
     — А, не горазд, так нет тебе и огня!
     К тому ж за провинку взял вынул у него из спины ремень. И приходит этот большой брат без огня к своим братьям.
     Тут средний брат закроптался, осердясь, на него, говоря:
     — Экой ты, брат! Не принёс нам огню! Да-ка я пойду.
     И пошёл. Пришёл на пчельник и кричит:
     — Дедушка, пожалуй мне огоньку!
     — Ну-ка, свет, сыграй мне песенку!
     — Я не умею.
     — Ну, сказку скажи.
     — Да я, дедушка, ничего не умею.
     Старик взял и у этого брата вырезал из спины ремень. Приходит и этот без огню к своим братьям.
     Вот умные братья и поглядывают друг на друга.
     Дурак все смотрел на них и проговорил:
     — Эх вы, умные братцы, не взяли вы огню!
     И пошёл сам за огнём. Приходит и говорит:
     — Дедушка, нет ли у тебя огоньку?
     А дед говорит:
     — Попляши прежде!
     — Я не умею, ; отвечал дурак.
     — Ну, сказку скажи.
     — Вот это так моё дело, ; сказал дурак, присаживаясь на лежачий плетень, ; да смотри, садись-ка насупротив меня, слушай, да не перебивай, а если перебьёшь, то из спины твоей три ремня.
     Вот старик сел напротив его - к солнцу лысиной, а лысина была большая.
     Дурак откашлялся и начал сказку:
     — Ну, слушай же, дед!
     — Слушаю, свет! ; отвечал старик.
     — Была у меня, дедушка, пегонькая лошадёнка. Я на ней езжал в лес сечь дрова. Вот однажды сидел я на ней верхом, а топор у меня был за поясом. Лошадь-то бежит - трюк, трюк, а топор-то ей по спине - стук, стук. Вот стукал, стукал, да и отсек ей зад.
         ; Ну, слушай, дед! ; говорит дурак. А сам его голицею-рукавицею по лысине щёлк!
     — Слушаю, свет!
     — Вот я на передке этом ещё три года ездил, да потом как-то нечаянно в лугах увидал задок моей лощади. Ходит он и траву щиплет. Я взял поймал его и пришил к передку, пришил, да ещё три года ездил.
         ; Слушай, дед!
     А сам опять голицею его по лысине щёлк!
     — Слушаю, свет!
     — Ездил - ездил, приехал я в лес и увидал тут высокий дуб. Начал по нём лезть и залез на небо. Вот увидал я там, что скотина дешева, только комары да мухи дороги, взял и слез на землю, наловил я мух и комарей два куля, взвалил их на спину и вскарабкался опять на небо. Сложил кули и стал раздавать грешным людям:
         ; Отдаю я муху с комариком, а беру с них на обмен корову с телёнком, ; и набрал столько скотины, что и сметы нет. Вот и погнал я скотину, пригнал я к тому месту, где взлезал, ; хватился: дуб-то подсекли. Тут я пригорюнился и думал, как мне с неба слезть, и вздумал, наконец, сделать верёвку до земли:
         ; Для этого перерезал я всю скотину, сделал долгий ремень и начал спускаться.
     Вот спускался - спускался, и не хватило у меня ремнёв вышиною поболее твоего шалаша, дедушка, а спрыгнуть побоялся.
     — Слушай, дед!
     А сам голицею по лысине его щёлк!
     — Слушаю, свет!
     — Вот мужик на моё счастье веет овёс: полова-то летит вверх, а я хватаю да верёвку мотаю. Вдруг поднялся сильный ветер и начал меня качать туда и сюда, то в Москву, то в Питер. Оторвалась у меня верёвка из половы, и забросило меня ветром в тину. Весь я ушёл в тину, одна голова лишь осталась. Вылезть мне хочется, а нельзя. На моей голове свила утка гнездо. Вот повадился бирюк ходить на болото и есть яйца. Я как-нибудь вытянул из тины руку и ухватился за хвост бирюку, как стоял он подле меня, ухватился и закричал громко:
         ; Тю-лю-лю-лю! Он меня и вытащил из тины. Слушаешь, дед?
     А сам голицею его по лбу щёлк!
     — Слушаю, свет!
     Видит, дурак, что дело-то плохо: Сказка вся, а дед сдержал своё слово, не перебивал его. Чтобы раздразнить старика, начал дурак иную побаску:
     — Мой дедушка на твоём дедушке верхом езжал.
     — Нет, мой на твоём езжал верхом! ; перебил сказку старик.
     Дурак тому и рад, того и добивался, свалил старика и вырезал у него из спины три ремня. Взял огня и пришёл к своим братьям.
     Тут разложили они огонь, постановили горшок с крупами на таган и начали варить кашу.
     Когда каша сварится, тогда и сказка продлится, а теперь пока вся.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурень Ненило и жена его Ненилушка. Сказка!!
     Был муж да жена.
     Жена-то умная, а муж-то не совсем. Ходил он на роботу или куда там. Видит в поле мужик рожь сеет. Вот он и говорит:
     — Сиять бы тебе не пересиять, ничево бы у тебе не выросло.
     Вот этот мужик трепал, трепал, до полусмерти ево истрепал. Приходит он домой и плацет:
     — Ненила, Ненилушка, всё моё несчастьюшко!
     Она говорит:
     — Что же?
     — Я в поле иду и увидал мужика, и говорю: сиять бы тебе да сиять, в век тебе не пересиять.
     Она и говорит:
     — Дурак ты, дурак, ты бы говорил: возить бы тебе - не перевозить, носить бы тебе - не переносить.
     — Пойду, хозяйка, скажу, ; говорит.
     Идёт, а покойника везут. Он и кричит:
     — Возить бы вам - не перевозить, носить бы вам - не переносить!
     Опять ево истрепали. Он опять домой идёт, заплакал:
     — Ненила, Ненилушка, всё моё несчастьице! Иду, говорит, покойника несут, а я говорю:
     — Возить вам не перевозить, носить вам не переносить!
     Она и говорит:
     — Дурак ты, дурак! Ты бы говорил: вечная память!
     — Пойду, говорит, хозяйка, скажу.
     Идёт, а свадьба идёт, а он и кричит:
     — Вечная память!
     Его опять истрепали всего. Он опять пришёл к жене и плачет.
     Она говорит:
     — Ты бы плясал и веселился, тебе бы пирог выкинули.
     Он говорит:
     — Пойду, попляшу.
     Идёт, а у мужика овин горит, а он давай плясать и веселиться. Его опять мужик истрепал: мужику горе, а он пляшет.
     Он приходит домой и плачет, и жалится жене:
     — Иду, жена, вижу у мужика овин горит, а я и заплясал.
     Она и говорит:
     — Дурак ты, дурак! Ты бы ведро схватил и заливал!
     — Ну пойду, хозяйка, залью.
     Идёт, а мужик свинью палит. Ей схватил ведро и залил всю.
     Он опять мужик схватил его, истрепал. А он опять заплакал, пошёл домой и стал жене жалиться:
     — Ненила, Ненилушка, всё моё несчастьице! Иду я, иду, вижу мужик борова; палит, я взял у нево и залил.
     Она и говорит:
     — Дурак ты, дурак, ты бы, говорил, что репа - мясо!
     — Пойду, хозяйка, скажу.
     Ну вот пошёл, идёт по задворкам, а мужик в нужном месте и сидит, а он говорит:
     — Что репа - мясо, мужичок!
     Тот его опять схватил, трепал, трепал, всего истрепал, Идёт к жене и жалится:
     — О чём ты плачешь?
     — Иду я, вижу мужик в нужном месте сидит, а я и говорю: репа - мясо!
     — Дурак ты, дурак, ты бы говорил: чёрная гадина, с дороги долой!
     — Ну пойду, хозяйка, скажу.
     Идёт, а священник на поле скотину обходит. Он и говорит:
     — Чёрная гадина, с дороги прочь!
     Они его схватили, трепали, трепали, чуть живого оставили. Ён идёт опять домой, плачет, хозяйке жалится:
     — Иду, говорит, священник скотину обходит, а я говорю: Чёрная гадина с дороги долой!
     — Ты бы, дурак, сказал: Батюшка, благословите мене!
     — Ну пойду, хозяйка, скажу.
     Вот идёт, а медведь навстречу попадает. Вот он подходит к медведю, руки сложил и говорит:
     — Батюшка, благословите меня!
     Он лапами затипал его, а чашу его с плеч и своротил долой.
     Тут и жизнь кончилась, и сказка кончилась.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурень. Жил мужик да баба, у них был сын-дурак. Матершина. Сказка!!
     Жил мужик да баба, у них был сын - дурак.
     Задумал он, как бы жениться да поспать с женою, и-то и дело пристаёт к отцу:
     — Жени меня, батюшка!
     Отец и говорит ему:
     — Погоди, сынок! Ещё рано тебя женить: кукуй твой не достаёт ещё до жопы. Когда достанет до жопы - в ту пору тебя и женю.
     Вот сын схватился руками за кукуй, натянул его как можно крепче, посмотрел - и точно правда, не достаёт немного до жопы.
     — Да, ; говорит, ; и-то рано мне жениться, кукуй ещё маленькой, до жопы не хватает! Надо повременить годик - другой.
     Время идёт себе да идёт, а дураку только и работы, что вытягивает кукуй.
     И вот-таки добился он толку, стал кукуй его доставать не только до жопы - и через хватает, и говорит отцу:
     — Ну, батюшка! Теперича пора меня женить: кукуй мой через жопу хватает! Не стыдно будет и с женою спать. Сам её удовольствую, не пущу в чужие люди!
     Отец подумал себе:
     — Какого ожидать от дурака толку!
     И сказал ему:
     — Ну, сынок! Когда кукуй у тебя такой большой вырос, что через жопу хватает, то и женить тебя не для чего. Живи холостой. Сиди дома, да своим кукуем еби себя в жопу!
     Тем дело и кончилось.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дурная весть. Сторожиха и Стоговые. Миф. Сказка!!
     Шла одна молодайка домой мимо прошлогоднего стога, вдруг стог зашевелился и выглянул оттуда малёхонький человечек.
     Он утирал слезы и кричал:
     — Улька, скажи запечнице, мол, стожиха померла!
     И исчез.
     Молодайка со страху даже перекреститься забыла - со всех ног домой кинулась.
     К мужу прижалась и говорит ему:
     — Ой, Андрюша, что ж такое было со мной! ; и пересказала все, как было.
     — Главное дело, откуда ему знать, что меня Ульяной зовут?!
     Только вымолвила, как в голбце что-то застонало, завыло:
     — Ой, стожихонька, ой, подруженька! ; и вышло из-за печки какое-то крошечное существо, все чёрное да косматое, пошло к дверям, они раскрылись сами собой, а существо все идёт, все причитывает:
     — Ой, ты моя ж родная стожихонька!
     Так оно и ушло, а муж с женой сидели ни живы, ни мертвы.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Духовная собаки. Сказка!!
     Некий мызный пастор похоронил на кладбище любимую свою собаку.
     Епископ хотел было его наказать за такое беззаконие. Но поп, ведая, что он корыстолюбив, объявил:
     — Ваше преподобие! Ежели бы вы знали, как эта собака была умна, вы бы её почли за разумное животное: она сделала духовную, по которой вам оставила серебряную чашу, из коей она ела, и так я вам её вручаю.
     Епископ, убеждённый сим подарком, предал тот грех забвению.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Духовный отец. Матершина. Сказка!!
     Пришёл великий пост: надо мужику итить на исповедь к попу.
     Завернул он в кулёк берёзовое полено, обвязал его верёвкой и пошёл к попу.
     — Ну, говори, свет, в чём согрешил? А это у тебя что такое?
     — Это, батюшка, белая рыбица, тебе на поклон принёс!
     — Ну, это дело хорошее! Чай замёрзла?
     — Замёрзла, всё на погребе лежала.
     — Ну, когда-нибудь растает!
     — Я пришёл, батюшка, покаяться: раз стоял за обеднею да бзднул.
     — Что это за грех? Я и сам один раз в алтаре пёрднул. Это ничего, свет! Ступай с Богом.
     Тут начал поп развязывать кулёк, смотрит, а там берёзовое полено.
     — Ах, ты, бздун проклятый! Где - же белорыбица - то?
     — Кукуя не хочешь ли, пердун эдакой?
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Дядя с племянником. Анекдот. Пермь. Сказка!!
     Жили-были два брата. Один брат был богатый, а другой бедный.
     У бедного брата было три сына.
     Дядя богатый занимался воровством. Дядя богатый звал у бедного большака - сына, с собой воровать. Племянник с дядей пошли. Идут лесом.
     Племянник увидал берёзу, из которой можно вырубить россоху, и говорит дяде:
     — Вот берёза на россоху годится!
     Дядя ему и говорит:
     — Какой ты вор?! Ты добро смышляешь! Не нужен ты мне! Пойди домой. Я возьму племянника середнего.
     С середним идут лесом. Племянник видит: на вершине берёзы вилы.
     — Ах, дядя, вилы хороши!
     — Дурак, не надо мне и тебя! Возьму я племянника малого.
     Малой племянник, как был молод, но был на эти штуки сметлив.
     У племянника был в кармане складёшок. Дядя начинает ползком ползти по болоту. А у дяди сапоги были с подмётками, подмётки были пришиты дратвой, не прибиты гвоздями.
     Дядя племяннику и говорит:
     — Смотри, племянник: я буду вытаскивать яйца из-под утки!
     Дядя начинает вытаскивать из-под утки яйца, и действительно, утка не слышит.
     А племянник у дяди - в-то время, когда тот вытаскивал из-под утки яйца, он ему отрезал подмётки. Встали оба и пошли.
     Дядя и говорит племяннику:
     — Племянник, у меня ведь ноги промокают.
     — Отчего, дядя?
     — Не могу знать.
     — А ты, дядя, погляди-ка: у тебя есть ли подмётки под сапогами?
     Дядя поглядел, и действительно: нет. Дядя сказал:
     — Ты, племянник, молодец! Я вытащил из-под утки яйца - утка не слыхала, а ты отрезал у меня подмётки в-то время - я не слыхал.
     — Теперь, дядя, куда пойдём?
     — Знамо, домой!
     — Нет, дядя, пойдём на большую дорогу!
     Как раз выходят на большую дорогу. День был жаркий. Мужик ведёт по дороге козла. Армяк у него, на плече.
     Племянник дяде и говорит:
     — Дядя, давай украдём этого козла!
     — Глупый! Да как его украсть?
     — Странно дело: как украсть, дядя! Снимай сапог с себя, дядя!
     Дядя снимает сапог с себя. Племянник берёт сапог и бором обегает мужика, опередить чтобы его.
     Бросил сапог на дорогу, сам спрятался в лесок. Мужик с козлом доходит до этого сапога:
     — Ах, один сапог! Кабы два, я бы носить их стал!
     Мужик поворчал, сапог бросил на дорогу и пошёл опять вперёд. Мужик по дороге подался несколько саженей.
     Лес был тёмный. Племянник взял этот сапог и оббежал опять мужика, бросил на дорогу.
     Мужик с козлом доходит до этого сапога.
     — Ба! Вот ведь друг - от сапог где! Постой! Я козла привяжу и азям положу. Заворочусь за этим сапогом назад!
     Мужик козла привязал, воротился. Сапога там нет.
     — Как так? Разве я не дошёл до него?
     А племянник в это время отвязал козла, взял азям и бежать в лес. Приходит к дяде в лес.
     — Вот тебе, дядя, козёл и армяк!
     — Молодец, племянник! Лучше моего умеешь воровать!
     — Теперь куда мы пойдём?
     — На балаган.
     Приходят на балаган. Начинают колоть козла.
     Закололи козла, вымыли мясо, склали в котёл варить.
     — Ну, племянник, теперь ты иди кожу мой!
     А племянник говорит дяде:
     — Я воровал козла, а тебе мыть кожу.
     Дядя говорит:
     — Я тебя ведь постарше!
     — Дак что из этого? Ну, тогда, дядя, пойду я кожу мыть, ; говорит племянник, ; а тебе мяса не едать!
     Племянник пришёл на речку. Уже было темно. Вымыл кожу, развешал её на гибкую черёмуху, давай ударять по коже палкой! По лесу раздаётся гул.
     Племянник диким голосом заревел:
     — Ой, батюшки! Я ведь не один был!
     — А с кем?
     — С дядей!
     Дядя захватил полы и бежать домой. Племянник приходит к котлу, начинает есть мясо, а дядя приходит домой тощий. Племянник мясо кладёт в мешок и кожу, тащит домой.
     А уже дядя пришёл к брату, спрашивает:
     — Ну, сын пришёл?
     — Нету.
     — Ну, его, бедняка, и шибко избили!
     Племянник пых в-то время с мясом и с кожей. А дядя тут сидит, с которым он воровал.
     — Что племянник, шибко били?
     — Да как бы ни били, а мясо и кожа есть!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++