Русская фольклорная сказка. Г-Г

Публикуются русские сказки, переработанные для озвучки.
2450 сказок.
Сказка фольклорная не писалась, а передавалась из уст в уста. Для лучшего их усвоения на земле, сказочники передавали сюжеты особым образом, с определённой ритмикой, а в некоторых местах и каким-то внутренним мотивом.
Ритмический строй именно фольклорной сказки лучше чувствуют поэты. Они сразу чуют где литературно правильно выстроенная фраза, а где неправильный фольклор.

++++++++++++++++++++++

Гаган Гаганович. Сказка!!

     Жил мужик богатый. И никого ночевать не пускал к себе.
     Солдат как-то идёт, а в деревне собрались мужички толпой вечером. Поздравствовался. Так один мужичок говорит:
     — Солдатик, пойдём ко мне ночевать.
     Видит солдат на краю очень богатый дом, роскошный. Постройка очень богатая. Там как раз мужик богатый жил.
     — Я, ; говорит солдат, ; пойду к этому мужичку ночевать.
     Ему люди говорят:
     — Он ночевать не пускает! Он жадный, скупой. С хозяйкой живёт.
     — Не может быть! – Говорит солдат.
     Пошёл солдат к этому богатому мужичку. Во дворе двери ещё не были закрыты. Приходит в избу, снял шапочку, а они уже за столом ужинают. Наварена капуста со свининой, свинина поверху плавает, на густи всё сварено.
     — Здравствуйте, ; говорит солдат, ; хлеб да соль вам!
     — Милости просим, ; хозяева говорят.
     — Ну раз просите, дак сяду, конечно, попотчуюсь с вами. – Солдат не сплоховал.
     Солдат и сел рядом и говорит:
     — Вот как, а под Питером спасибо лишь скажут. А тут сразу пригласили за стол!
     Садится рядом. Берет ложку хозяйскую и краюху хлеба, тоже для хозяина резана. Хозяйка встала, подала мужу другую ложку и срезала другой край от хлеба. Стали втрёх есть. Этот мужик сидит недовольный смекалкою солдата и говорит:
     — Ах, как я этих приплывнёв в супе не люблю! ; На солдата указывает ложкой.
     — Дяденька! – Солдат отвечает. ; А я этих приплывнёв очень подлюбливаю!
     И стал подлавливать свинину из-под евонного краю. Солдат знает, что делать! Ну, больше ничего не подали. Зачем подавать-то, солдат всё поест. А солдат этой капусты со свининой поел вволю.
     Решил этот богатый хозяин подшутить над солдатом и оставил ночевать его. Постлали постель солдатику. А солдатик и приговаривает:
     — Ну вот, дядюшка, хорошо угостил меня!
     А хозяин думает:
     — Ладно! Посмотрим, чья возьмёт. Вот я-то тебя подкузьму.
     Солдат снял сапоги свои, взялся отдыхать. А у мужика богатые поршни с обором: богатый лапти-то не носил. Кладёт хозяин на прилавок свои поршни, потом говорит:
     — Ты слыхал солдат, где Гаган Гаганыч, командир полка, служит?
     — Дяденька, не слыхал я. У нас только свои части знать надо.
     — Ну вот, ; говорит хозяин, ; солдат, а не слыхал.
     — Нет, не слыхал, дяденька. А где же он служит? ; солдат спрашивает.
     — Гаган Гаганыч служит в Печи, это в Печинском на Сковороды - Сковородынском.
     Солдат думает:
     — Ага, погоди!
     А вслух говорит ему:
     — Да нет, не слыхал, дяденька!
     — Ну вот ты и солдат! Какой же ты солдат, коли не знаешь ничего.
     И так этот богатый хозяин весь вечер солдата кузьмил, чем и был доволен.
     Вот, наконец уснули все, этот богатый мужик с женой, крепко уснули ажно захрапели.
     Солдатик чувствует, что они спят крепко. А была лучина на столе у богатого. Зажёг он лучинку, сделал закурить, курит папиросу, смотрит, не проснутся-ли хозяева-то.
     Он видит, что мёртвым сном спят они. Засветил печку. Сам с собой разговаривает:
     — На Сковороды, – говоришь, ; Сковородынском, Гаган Гаганович. Да, будет тебе Сковорода.
     А там в печке гусь у них лежал. Солдат взял гуся, завернул его в свою сумку, а на сковороду поставил поршень хозяйский, и опять печь заслонил. С тем и лёг спать солдат.
     Проснулся солдат и думает, что хозяйка встанет дров класть, так хватится гуся. Как бы, думает, пораньше уйти. Солдат просыпается, а мужик спросонья кашляет.
     Тогда солдат говорит:
     — Дяденька, мне надо встать! Да, да, да. Я вам правильно говорю. Как петух пропоёт, так мне вставать надо! Петухи вон уже. А мне нужно двадцать километров до городу идти, поспеть к обедне.
     Хозяин и покормить солдата не покормил, так его и отправил, вот какой был жадный!
     Солдатик встал, скоро оделся, обулся, берёт свою сумку на плечи. К хозяину подходит и говорит:
     — Хозяин, вот я обдумал: – Гаган Гаганыч переведен с того полка. Теперь он служит в Сумы Сумынском, а вместо Гаган Гаганыча там Поршень Поршинский в Печи Печинском на Сковородинском полке.
     А хозяин думает:
     — Я-то посмеялся, покузьмил тебя, а он думает, правда, вот дурак-то! А говорят, что солдата не проведёшь. Завтрева обскажу про это мужикам.
     Солдат ушёл. А хозяйка обулася, стала дрова класть в печку.
     — Митрофан! Гусь-то улетел! Солдат-то догадался. Твой поршень-то здесь, как раз на сковороде лежит. Ай-ай-ай.
     Мужик только намекнул, а солдатик-то и воспользовался. Будет теперь на долго потеха мужикам деревенским.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Гадание на суженого. Цыгане. Легенда. Сказка!!
     Известное дело, что цыганки – большие мастерицы гадать.
     По-разному гадают цыганки: и по руке, и на картах, когда судьбу пытают, но есть ещё колдовские гадания, когда приходится с нечистой силой разговаривать.
     Вот тут осторожным надо быть, иначе до беды один шаг.
     Молодые цыганки часто на зеркало или на кольцо золотое гадают, чтобы узнать, кто их суженый-ряженый, чтоб лицо его увидеть да запомнить хорошенько, чтобы, когда встретится, не пропустить судьбу свою.
     Гадают обычно под старый Новый год.
     Собирается молодёжь в пустом доме, посадят молодую цыганку у стола, в стакан с водой бросят кольцо золотое.
     И смотрит цыганка в этот стакан, пока в золотом кольце лицо её суженого не покажется.
     И обязательно, чтобы темно было вокруг.
     Только нельзя долго в лицо судьбе своей смотреть: – захватит тебя нечистая сила, беду на тебя накликает.
     Только увидишь лицо своего жениха, подай знак, чтобы свет зажигали.
     А иначе… А иначе будет вот что.
     Как-то раз собрались девушки-цыганки погадать. Усадили цыганку за стол, бросили колечко золотое материнское в стакан с водой, свечи затушили. Сидят и ждут. А одна цыганка наготове, чтобы в случае чего свет зажечь.
     Час ждут, другой, ничего нет, никто не является. Уже и полночь миновала, а суженый не идёт да не идёт.
     И вдруг побелело лицо у молодой цыганки, слова она вымолвить не может, а лицо все ближе и ближе к стакану наклоняет.
     И вдруг звук раздался, как будто пощёчина.
     Разом зажгли цыганки свечи, видят: сидит молодая цыганка ни жива ни мертва, а на лице её кровавые полосы.
     С трудом привели её в чувство, а потом расспрашивать начали, мол, расскажи, что же такое было с тобой, что ты увидела?
     — Сначала ничего не было, – начала рассказывать молодая цыганка, – а потом вижу: – светлеет дно в стакане, вижу болото, а на болоте камень большой стоит. Черти бегают возле камня, маленькие такие, суетятся. А камень все ближе и ближе. Вот уже один только чёрт и остался. Залез он на камень и смотрит на меня. Лицо его все ближе ко мне и ближе. Гляжу, а это лицо человека! Парня молодого лицо. И говорит мне этот парень:
      ; Иди ко мне, красавица! Иди поближе!
      ; А сам руки ко мне тянет, а на руках когти длинные. Вот он вцепился в меня и тащит вниз. И тут удар какой-то раздался, и больше я ничего не помню.
     …………………………………………………
     Да, судьбу свою нужно с осторожностью пытать. За судьбой вашей духи присматривают.
    
+++++++++++++++++++++++++++
    
Гамаюн. Правда и Неправда. Легенда. Миф. Сказка!!
     Один охотник выследил на берегу озера диковинную птицу с головой прекрасной девы.
     Она сидела на ветке и держала в когтях свиток с письменами.
     На нём значилось:
     — Неправдою весь свет пройдёшь, да назад не воротишься, потому что родины твоей не останется!
     Охотник подкрался поближе и уже натянул было тетиву, как птице-дева повернула голову и изрекла:
     — Как смеешь ты, жалкий смертный, поднимать зорчи свои на меня, вещую птицу Гамаюн!
     Она взглянула охотнику в глаза, и тот сразу уснул.
     И привиделось ему во сне, будто спас он от разъярённого кабана двух сестёр - Правду и Неправду.
     На вопрос, чего он хочет в награду, охотник отвечал:
     — Хочу увидёть весь белый свет. От края и до края.
     — Это невозможно, ; сказала Правда.
     — Свет необъятен. В чужих землях тебя рано или поздно убьют, или обратят в рабство. Твоё желание невыполнимо.
     — Это возможно, ; возразила её сестра.
     — Но для этого ты должен стать моим рабом. И впредь жить неправдой: лгать, обманывать, кривить душой.
     Охотник согласился. Но это было во сне. Когда он проснулся. То никого поблизости не было. Он воротился домой.
     Прошло много лет. Он много путешествовал, жил правдой-неправдой. По прошествии времени, повидав весь свет, он вернулся в родные края.
     Но никто его не узнал и не признал: оказывается, все его родное селение провалилось в разверзшуюся землю, а на этом месте появилось глубокое озеро.
     Охотник долго ходил по берегу этого озера, скорбя об утратах.
     И вдруг заметил на ветке тот самый свиток со старинными письменами. На нём значилось:
     — Неправдою весь свет пройдёшь, да назад не воротишься!
     Так оправдалось пророчество вещей птицы Гамаюн.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Генеральская жена и купеческий сын. Сказка!!
     Жил-был богатый купец, у него был молодой приказчик.
     Купец нагрузил корабль дорогими товарами, дал приказчику много золота и серебра и отправил торговать в иные города.
     Вот приказчик приплыл в чужестранное государство, в столичный город.
     Зашёл в трактир пообедать и услыхал, что в этом городе была у генерала жена такая красавица, каких во всём свете мало родится, и задумал, как бы её увидать.
     Только генерал держал свою жену взаперти, никуда не выпускал и к себе никого не принимал: на такую красавицу кто не позарится.
     Приказчик насыпал блюдо серебра и золота и пошёл к генералу в дом.
     — Что тебе надобно? ; спрашивает слуга.
     — Хочу генералу поклониться.
     Слуга доложил генералу, а он был куда на деньги падок.
     — Коли с деньгами пришёл, так пусти его.
     Приказчик вошёл в комнату, блюдо с серебром и золотом на стол поставил.
     Спрашивает генерал:
     — Какая у тебя нужда?
     — Ах, ваше превосходительство! Во всех городах только и молвы, что про красоту вашей жены. Нельзя ли посмотреть её?
     Генерал подумал и согласился.
     Тотчас подошёл к дверям и крикнул:
     — Эй, жена, подай нам водки!
     Генеральша вынесла на подносе графин с водкою и две рюмки, поставила перед мужем и ушла в свою комнату.
     Приказчик как увидел такую красавицу, тотчас и влюбился в неё. Чуть ли с ума не сходит.
     На другой день насыпал он другое блюдо серебра и золота и опять понёс к генералу. Поклонился ему, поставил блюдо на стол и говорит:
     — Позвольте, ваше превосходительство, ещё разок взглянуть на вашу супругу!
     — Эй, жена, подай нам водки! ; закричал генерал.
     Приказчик увидал её в другой раз и ещё больше прельстился.
     С того времени почал каждый день ходить к генералу, все деньги, товары и самый корабль, все спустил, и сделался чист молодец.
     Сидит в трактире и не знает, что ему делать.
     В это время прибыл в тот город какой-то купеческий сын с тремя кораблями, зашёл в трактир и заказал себе хороший обед.
     Подали ему водки и разных кушаньев. Только было принялся он есть, вдруг подходит к нему оборванный и общипанный приказчик, не спрося, выпил водки и стал закусывать.
     Закусил и не думает за чужую хлеб - соль благодарствовать.
     — Это что за теребень? Вишь какой обдёрганный! ; говорит купеческий сын.
     Отвечает ему теребень:
     — Коли узнаешь, так сам таков будешь.
     Взяло купеческого сына любопытство, стал к нему приставать:
     — Расскажи, пожалуйста.
     Тот ему рассказал:
     — Вот, ; говорит, ; теперь и остался ни при чём. Хожу обдёрганный.
     Захотелось и купеческому сыну посмотреть на генеральшу.
     — Слушайся меня, ; сказал ему теребень, ; мы сыграем с генералом такую шуточку, что долго не забудет. Рядом с генеральской квартирой отдаётся внаймы другая. Найми её и сделай тайный ход к нему в спальню.
     Купеческий сын так и сделал.
     Вот генерал уехал в своё время к государю с докладом, а жену в спальне запер. Купеческий сын напустил смелость и тотчас тайным ходом к его жене.
     Генеральша увидела, что больно хорош собою.
     А после и говорит:
     — Ах, купеческий сын, освободи меня от мужа. Мне эта каторжная жизнь наскучила.
     — Хорошо, ; говорит, ; можно.
     Взял у неё мужнину трость и поехал на площадь, где государь развод делал.
     Ходит да тросточкой помахивает. Генерал увидал свою трость, подскочил к нему:
     — Эта трость моя!
     — Помилуйте, ваше превосходительство, что вы на честного человека клеплете! А я на вас пойду в суд с жалобой.
     Генерал сел в дрожки и поспешил домой, а купеческий сын ещё скорей его приехал домой и через тайный ход отдал трость генеральше.
     Генерал отпер жену и спрашивает:
     — Где моя трость?
     — А вон в углу стоит.
     — Ах, ведь я понапрасну поклепал купеческого сына.
     На другой день купеческий сын взял у генеральши кольцо, генерал опять пристал к нему и точно так же должен был признаться, что напрасно его поклепал.
     На третий день просит купеческий сын генерала:
     — Посватайте за меня невесту - рядом с вашей квартирой живёт.
     Генерал рад ему услужить, чтобы только на него за напрасные поклёпы не жаловаться. Собрался и пошёл в соседнюю квартиру. А там уже все готово: сидит какая-то старуха.
     Генерал посватал купеческого сына за её дочь. Старуха говорит:
     — Хорошо, я согласна, надо у дочери спросить.
     Зовёт дочь - выходит к ней генеральша и сказывает:
     — Я, маменька, согласна.
     Генерал глаза вылупил: точь-в-точь моя жена. Да побоялся в третий раз вклепаться.
     Вернулся домой - жена его дома.
     — Ну, ; думает, ; хорошо, что остерёгся.
     Наутро обвенчался купеческий сын на генеральше. Сам генерал их посватал и от венца домой проводил да спать уложил.
     После того приходит он домой - хватился - жены-то нет.
     Туда-сюда, нет, да и только. Куда делась - никто не знает.
     Утром бросился к купеческому сыну:
     — У меня, ; говорит, ; жена пропала.
     — Да, ведь вы, ваше превосходительство, выдали её за меня замуж!
     Генерал рассердился, поскакал к царю. Царь разобрал это дело, посмеялся и сказал:
     — Ну, брат, ты сам её отдал, так пенять не на кого, оставайся-ка без жены.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глиняный парнёк. Архангельск. Сказка!!
     Жил досюль мужик да баба.
     У мужика да у бабы не было детей. Сделали оны глиняного паренька. Паренёк и стал ходить, хоть и глиняный.
     Отпустили его к попу на пожню, и был у попа на пожни, съел попадью с попом и пришёл домой:
     — Я хочу, матушка, и тебя с прялкой съисть.
     Матушка говорит:
     — Дитятко, стань поди под гору.
     Стал дитятко под гору, а матушка со свиньёй на гору, и свинья побежала ему в рот прямо. Рассыпался глиняный так что.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глиняный парень. Сказка!!
     Жили-были старик да старуха.
     Не было у них детей. Старуха и говорит:
     — Старик, вылепи из глины паренька, будто и сын будет.
     Старик вылепил из глины паренька. Положили его на печку сушить.
     Высох парень и стал просить есть:
     — Дай, бабка, молока кадушечку да хлеба мякушечку.
     Принесла ему старуха это, а он съел все и опять просит:
     — Есть хочу! Есть хочу!
     И съел он у старика со старухой весь хлеб, выпил все молоко и опять кричит:
     — Есть хочу! Есть хочу!
     Нечего ему больше дать. Глиняный парень соскочил с печки и съел бабку с прялкой, дедку с клюшкой - и пошёл на улицу.
     Идёт навстречу бык, Глиняный парень говорит ему:
     — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой - и тебя, бык, съем!
     Да и съел быка. Идёт дальше. Навстречу дроворубы с топорами. Глиняный парень и говорит:
     — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой, быка с рогами - и вас всех съем!
     И съел дроворубов с топорами. Идёт дальше. Навстречу ему мужики с косами да бабы с граблями. Глиняный парень им говорит:
     — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой, быка с рогами, дроворубов с топорами - и вас всех съем!
     Съел мужиков с косами да баб с граблями и дальше пошёл. Встретил Глиняный парень козла и говорит:
     — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой, быка с рогами, дроворубов с топорами, мужиков с косами, баб с граблями - и тебя, козел, съем!
     А козел ему говорит:
     — Да ты не трудись, стань под горку, а я стану на горку, разбегусь да тебе в рот и прыгну.
     Стал Глиняный парень под горку, а козел разбежался с горы да рогами в брюхо как ударит! Тут и рассыпался Глиняный парень.
     И вышли из брюха бабка с прялкой, дедка с клюшкой, бык с рогами, дроворубы с топорами, мужики с косами да бабы с граблями.
     Всех козёл избавил.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глупая барыня. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
     Жила-была барыня - глупая-преглупая. Что ни забьёт себе в голову - умри, а исполни.
     Вот задумала барыня вывести в срок сорок цыплят, и чтобы все были чёрненькие. Горничная говорит:
     — Да разве это, барыня, возможно?
     — Хоть и невозможно, а хочется, ; отвечает барыня.
     Зовёт она своего кучера и приказывает:
     — Садись в лукошко, выводи сорок цыплят, да чтоб были они все чёрненькие!
     — Помилуй, барыня! ; говорят кучер. - Где же это видано человека наседкой сажать?
     Барыня и слушать не хочет.
     — Тебе, ; говорит, ; привычно на козлах сидеть, посидишь в лукошке.
     — Вот проклятые господа, ; думает кучер. - Всю шею нам объели, хоть бы все околели!
     — Что ж, ; говорит, ; воля ваша. Только дай мне, барыня, то, что попрошу. А нужно мне - чаю, сахару, харчей побольше, тулуп, валенки и шапку.
     Барыня на все согласна. Отвели кучера в баню. Дала ему все, что просил.
     Посадил он наседкой курицу. Стали к нему друзья ходить, он их чаем поить. Сидит с ними, чаек попивает, барыню дурой обзывает.
     Ни мало, ни много времени прошло, вывела наседка цыплят, из них три чёрненьких. Берет кучер чёрненьких пискунов в лукошко, идёт к барскому окошку.
     — Вот, барыня, трёх уже высидел. Получай да харчей прибавляй. Сама видишь, тяжело мне их высиживать.
     Барыня обрадовалась, харчей прибавила, кучера досиживать заставила. Каждый день слуг шлёт узнать, сколько ещё чёрненьких наклюнулось.
     Видит кучер - дело плохое. Говорит своим друзьям:
     — Вы, ребята, зажигайте баню да меня держите. Буду я рваться, в огонь кидаться, а вы не пускайте.
     Ладно, так и сделали. Баню подожгли. И барыне доложили: загорелась, мол, баня по неизвестной причине.
     Вышла барыня на крыльцо и видит: горит баня, пылает, а кучер убивается, в огонь кидается. Слуги его держат, а он одно:
     — Клу-клу! Клу-клу! Клу-клу!
     Слуги говорят:
     — Ой, барыня, смотри, как он сокрушается, как его материнское сердце разрывается!
     А барыня кричит:
     — Держите его! Покрепче держите! Цыплят не спасёшь теперь, так его бы удержать - уж дюжа хорошая наседка!
     Вот не успели пожар потушить, приказывает барыня кучеру опять цыплят выводить. А он, не будь глуп, взял валенки и тулуп - только его и видели.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глупая старуха. Быличка. Сказка!!
     Старуха жила в деревне, в городе и в селе никогда не бывала, колокольного стуку не слыхала.
     Дождалась как внучата появятся, захотела их потешить, поехала к празднику к обедне.
     Приехала рано, зашла за церкву, а там могилки святых угодников, выбрала помягче, легла на могилу да уснула крепко.
     Вдруг ударили в колокол, старуха, прежде не слыхав колокольного крику, закричала:
     — А, государь мой телепень-от, язык-то колокольный, ты не бей меня, теперь только родилась, нигде ещё не была, умру не пойду!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глупый барин и хитроумный казак. Казаки. Сказка!!
     Одному богатому барину - помещику надоели и пиры, и охота, и все забавы.
     Скука его замучила. Вот он и вздумал избавиться от неё.
     Объявил: пусть найдётся человек, который придумает и расскажет небылицу, да такую, чтобы он, барин, удивился и сказал:
     — Ложь!
     Вот тогда барин тому человеку тут же отдаст половину имения и всех своих богатств.
     Повсюду люди узнали об этой барской затее и начали выдумывать небылицы, одну удивительнее другой.
     Приходит к барину пастух и говорит:
     — Я знаю небылицу.
     — А коли знаешь, так говори, ; отвечает ему барин.
     — Так вот, мой дед, тоже, как и я, был пастухом.
     Только пас он не овец, а звезды небесные.
     Каждое утро поднимался на небо и ещё до солнышка сгонял все звезды. Весь день стерёг на хрустальных полях, а вечером опять выгонял на небо, чтобы посветили они людям.
     Барин тут зевнул, потянулся и говорит пастуху:
     — Да это не диво, мне тебя и слушать не хочется. Сам я такую же историю знаю. Она куда интереснее твоей будет: мой дед десять раз на день посылал своего слугу на небо. Он там его трубку от солнца прикуривал и быстренько назад её приносил.
     Так и ушёл ни с чем пастух от барина. А барин сидит себе и от нечего делать все в окошко поглядывает. Поглядывает и видит, что идёт к нему портной.
     Вошёл и говорит:
     — Я знаю небылицу.
     — Рассказывай.
     — Вчера, вы сами знаете, шёл дождь, а шёл потому, что прохудилось небо. Я влез на него и поставил заплату.
     Барин поманил к себе пальцем портного:
     — Гляди, какой же ты мошенник, на небе и-то поставил гнилую заплату. Ведь оно опять прохудилось. Сам видишь, дождь-то и нынче идёт.
     Пришлось и портному ни с чем уходить от барина.
     К вечеру явился бедный казачок. Ни двора, ни кола у него сроду не было. Один зипун, да и тот весь драный. Вошёл. Шапки не снял, усы расправил и говорит:
     — Знаешь, твой отец взял у моего целую меру червонцев. Взял и не отдал. Теперь они оба покойники. И мой отец на твоём возит на том свете воду. И будет возить до тех пор, пока ты мне не заплатишь его долг. Я вот меру принёс, сыпь червонцы.
     Барин рассердился, вскочил с кресла, топает ногами, кричит на весь дом:
     — Ложь! Ложь это! Никогда не поверю, чтобы твой отец на моем воду возил, не может этого быть!
     А казак посмеивается себе да усы поглаживает.
     — А раз ложь, тогда, барин, подавай мне, как ты обещал, половину имения и всех твоих богатств.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глупый волк. Сказка!!
     Жил-был волк, старый - престарый.
     Зубы у него приломались, глаза плохо видят. Тяжело стало жить старому: хоть ложись да помирай.
     Вот пошёл волк в поле искать себе добычи и видит - пасётся жеребёнок.
     — Жеребёнок, жеребёнок, я тебя съем!
     — Где тебе, старому, съесть меня! Да у тебя и зубов-то нет.
     — А вот есть зубы!
     — Покажи, коли не хвастаешь!
     Волк и оскалил зубы:
     — Смотри!
     А жеребёнок лягнул его изо всех сил по оскаленным зубам, да и был таков. Упал волк без памяти. Лежал, лежал, насилу очухался.
     Голод не тётка, побрёл он дальше. Идёт лесом, навстречу ему - портной.
     Весёлый такой портной: песни поёт и аршином железным помахивает.
     Остановился волк посреди дороги:
     — Портной, портной, я тебя съем!
     Посмотрел портной на волка:
     — Ну, что ж делать! Так и быть, ешь. Дай только смеряю тебе брюхо: влезу ли ещё в тебя-то.
     — Меряй, ; говорит волк, ; да поскорей, а-то очень есть хочу.
     Портной зашёл сзади, схватил волка за хвост, намотал его на руку и давай по бокам аршином лупить, бьёт да приговаривает:
     — Аршин вдоль, аршин поперёк! Аршин вдоль, аршин поперёк!
     Рвался, рвался волк, полхвоста оторвал, насилу ноги унёс.
     Плетётся волк да зализывает рану.
     Вдруг видит - пасётся на горе большой козел.
     — Козел, а козел! Я тебя съем!
     — Ну что ж, коли тебе хочется.
     Только зачем понапрасну зубы ломать, ты лучше стань под горой и разинь пасть пошире, а я с горы разбегусь - да прямо к тебе в рот.
     Волк стал под горой, разинул пасть и ждёт. Козел разбежался с горы и ударил волка в лоб, тот с ног свалился.
     А козел и был таков. Отлежался волк, встал и думает:
     — Проглотил я козла или нет? Коли бы я съел козла, брюхо было бы полнёхонько. Наверно, он меня, бездельник, обманул.
     Погоревал, погоревал и пошёл опять искать себе добычи.
     Увидел под кустом падаль, бросился на неё и попал в капкан.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глупый жених. Быличка. Сказка!!
     Раз один жених свататься пошёл.
     Он очень нескладно говорил.
     Вот сват ему и даёт совет:
     — Ты, брат, с невестой-то как покруглее говори.
     Ну, он пришёл в дом к невесте.
     Помолчал, помолчал, а как наелся, напился, развеселился, так невесте и говорит:
     — Колесо.
     Да помолчит, помолчит и опять:
     — Колесо.
     Ведь круглое колесо-то, а ему - покруглее говорить велели, вон он круглое и выбрал.
     Невеста увидала, что жених глуп, и не пошла за него.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глупый мужик. Сказка!!
     Жил в одной деревне мужик с бабой.
     Всем мужик был хорош: и работящ и не ленив, да одним обижен судьбой - мало было у него ума.
     Раз посылает баба мужика в лес за дровами.
     — Съезди, ; говорит, ; наруби дров, я хоть печь истоплю да щей наварю.
     Мужик запряг лошадь и поехал.
     Приехал в лес, взобрался на большую сосну, вынул из-за пояса топор и хочет рубить тот сук, на который сел.
     Случилось в эту пору проезжать мимо мужичку из соседней деревни.
     Взглянул он на мужика и закричал:
     — Что ты, бестолковый, делаешь? Ведь убьёшься!
     Мужик глянул на него и сказал:
     — А ты почём знаешь, что упаду? Ведь не святой! Поезжай-ка своей дорогой.
     Крестьянин видит, что нечего толковать с дураком, и поехал дальше.
     Не успел отъехать и десятка сажень, как сук подломился, мужик упал и расшибся.
     Полежал он немного, поохал, встал и пошёл догонять того крестьянина, что сказал, что он упадёт.
     Нагнал, повалился ему в ноги:
     — Батюшка, родимый! Вижу, что ты святой, скажи же мне теперь, когда будет конец моей жизни!
     Крестьянину вздумалось посмеяться над дураком - он сказал:
     — Поезжай теперь домой, простись с домашними и опять возвращайся сюда: умрёшь у той сосны, которую хотел рубить на дрова.
     Мужик испугался и спросил:
     — А что, батюшка, если я не поеду больше в лес, то, может, и не умру?
     — Нет, уж лучше послушайся меня, а не послушаешься - хуже будет.
     Мужик вернулся к своей лошади. Ему уж было не до дров. Сел на лошадь и поехал домой.
     Баба давно дожидалась своего мужа, а когда увидела, что он приехал без дров, стала его ругать.
     Но он не слушал её и рассказал, что встретил в лесу святого человека и что тот предсказал ему скорую смерть.
     Жена сказала:
     — Полно врать-то! Над тобой посмеялись, а ты слушаешь!
     Но мужик простился со своими домашними и поехал в лес. Приехал, слез с лошади и пошёл искать ту сосну, которую хотел рубить на дрова.
     Долго ходил искал и вдруг запнулся, свалился.
     — Ну, ; подумал, ; теперь уж, видно, умер, ; и не смел встать.
     Лошадь его постояла, постояла, да и пошла домой. Мужик хоть и слышал, что лошадь уходит, но не посмел открыть глаз и встать на ноги, а лежал и не шевелился.
     Начинало темнеть. Выбежала стая волков, погналась за лошадью. Мужик и тут не встал: на что ему лошадь, если умер?
     Баба долго дожидалась мужа, беспокоилась, а утром объявила сельскому старосте, что муж не вернулся из лесу.
     Староста собрал крестьян и пошли они искать мужика. Долго бродили по лесу, наконец один наткнулся на дурака.
     Собрались все около него, смотрят, думают, что он и вправду умер. А он вдруг и говорит:
     — Вам чего нужно?
     Староста спрашивает:
     — А ты чего тут лежишь?
     — Видишь, умер. Слеп, что ли?
     — А если ты умер, так я воскрешу тебя!
     Снял староста ремень, да и давай хлестать дурака.
     Мужик вскочил на ноги и стал всех обнимать, благодарить, что воскресили, а потом бегом домой.
     У своей деревни видит: несут покойника на погост. Мужик говорит:
     — Несите в лес, там его воскресят. Я сам вчера умер, да сегодня меня воскресили!
     Отколотили его и прогнали.
     С тех пор и прозвали глупого мужика покойником.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Глядень-гора. Челябинск. Легенда. Сказка!!
     В стародавние времена люди в сказках сказывали, будто в каждой горе, как у человека, сердце бьётся.
     И ежели задумает какой человек в гору пойти, на вершину забраться, то добрый человек как по избе пройдёт, спокойно поднимется, а другой, у кого в сердце зло да корысть, как ни цепляется он за каждый камень, как ни хватается за кусты не дойти до вершины.
     Взять хотя бы гору Ильмен-Тау.
     Каждой жилкой, каждым камешком она чувствует, кто к ней подошёл: человек с любовью или со злом.
     Вот потому и, говорят, ни один корыстный человек ни разу не мог найти драгоценного камешка. Не даёт гора.
     И вот, говорят, много - много лет назад жители нашей долины трёх всадников на конях - птицах увидели.
     Были всадники богатырь к богатырю, и кони под ними под стать всадникам.
     Приехали богатыри, говорят, посланцы самого хана? Чтоб разведать правду р несметных богатствах камня гор.
     Давно молва о разных самоцветах в людском море плескалась,
     Богатырям был дан наказ - найти эти сказочные горы взять из них камни - самоцветы.
     Видать, понимали толк в камне богатыри.
     На многие горы поднимались богатыри, но самой удивительной и сказочно богатой оказалась одна - наша Ильмен-Тау, самоцветной Глядень-горой назвали её богатыри.
     Такой волшебный вид открывался с неё.
     Чем больше находили они самоцветов, тем грустнее становились.
     Узнают богатые купцы про богатства Ильмен, что начнётся? И вот ходят богатыри по горам, примечают, где жила золотая, где россыпи топазов или сиреневых аметистов, а сами думают.
     И решили они собрать все найденные богатства е самую большую гору, да чтоб никто о том не знал, не ведал.
     Пусть полежат до времени, когда люди людьми станут по- настоящему.
     И зарок поставили: если пойдёт на ту гору худой человек, чтоб не давалась она ему, жадный - в яму, злой да завистливый - под гору чтоб кубарем летел!
     Задумано - сделано.
     Как-то раз на такую высоту поднялись, что во все стороны хребты увидали. Горы в зелёных шапках из лесов далеко - далеко к поднебесью уходили. Дух захватило у парней от красоты такой.
     Долго любовались они увиденным, а потом решили, что лучше места и нет, потому что не только высотой гора примечательна, но и внутри у ней большая пещера была.
     И вот туда стали богатыри свои находки складывать. Много сокровищ они сюда натаскали. Заделали ход, поглядели в последний раз на леса и ушли с камня гор навсегда.
     Говорят, с тех пор стали здешние люди называть эту гору самоцветной.
     Много - много лет спустя, когда хозяином стал народ, гора самоцветная открыла свои сокровища.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Говорящий осел. Казаки. Легенда. Сказка!!
     Это произошло, когда князья, обозлённые насмешливыми песнями певца Каймета, сговорились убить его.
     Бжедухский князь, которого Каймет прозвал - лысым шакалом, грозился повесить его.
     Темиргоевский пши, прославленный в песнях народного певца как Пожиратель чужих баранов, дал слово топить Каймета.
     А темиргоевский князь, прозванный певцом Пустоголовым, поклялся изжарить Каймета на костре.
     Друзья, а их было у певца немало среди простых тфокотлей, сообщили певцу о княжеском заговоре.
     — Ни одна из смертей, обещанных князьями, мне не нравится! – засмеялся Каймет.
     — Пусть сами князья умирают таким образом, они более достойны этого.
     — Так скройся пока куда-нибудь! Подожди год - другой, пока князья забудут о тебе и привыкнут к своим прозвищам. Поживи где-нибудь тихо, – начали уговаривать друзья.
     — Хорошо! – сказал Каймет, укладывая шичепшин в свой бедный хурджин. ; Я уйду на время в Анапу. Авось, у Края Стола найдётся несколько крошек, чтобы прокормить бедного певца.
     И, распрощавшись с друзьями, он в ту же ночь по извилистым горным тропам ушёл в Анапу, захваченную тогда турками,
     К воротам крепости он подошёл, когда первые лучи солнца позолотили серую гладь моря.
     Вмешавшись в толпу, певец хотел войти в город.
     Но у ворот стояли турецкие аскеры и с каждого входящего взыскивали серебряную монету.
     — Плати! – крикнул бородатый аскер, хватая певца за плечо.
     — Если ты одолжишь мне две монеты, одну из них я охотно заплачу тебе, – приветливо ответил Каймет. ; А сейчас у меня нет денег.
     — Так зачем же ты прёшься в город, если у тебя нет ни товара, ни денег? – крикнул аскер.
     — Он, наверное, соглядатай, высматривающий, как легче ворваться в крепость, – решил другой аскер. ; Веди его к нашему паше! Он развяжет язык бродяге.
     Солдаты схватили Каймета и поволокли его во дворец паши.
     А паша в это время, гуляя по своему саду, наслаждался утренней свежестью.
     Медленно шаркая по песку красными, остроносыми туфлями, он прогуливался по дорожкам, совал свой горбатый нос в цветущие розы и косился на высокую каменную стену, отгораживающую его гарем.
     Там жило тридцать жён паши, и сейчас он раздумывал, куда пойти? Проверить, все ли в порядке в гареме, или же посмотреть, как чувствует себя подарок султана – красивый белый осел, недавно привезённый из Стамбула.
     Подумав, паша направился навестить осла. Здесь, возле стойла осла, пашу и нашли аскеры, тащившие Каймета.
     Почтительно склонившись до земли, солдаты доложили о подозрительном бродяге.
     Паша сдвинул косматые черные брови и грозно спросил.
     — Кто ты?
     — Я Каймет, певец.
     Пришёл в Анапу порадовать тебя своими песнями.
     — Я не люблю горские песни – они похожи на вой горного ветра, – брезгливо скривился паша.
     — Тогда я могу по-другому послужить тебе.
     Паша недоверчиво посмотрел на худого, маленького человека в рваной одежде и спросил:
     — А что ты умеешь делать?
     — Все! – весело воскликнул Каймет. ; Я могу ежедневно съедать два блюда твоего жирного плова. Могу тратить деньги, если ты будешь мне их давать. Я могу даже, если тебе будет угодно, достать месяц с неба или научить говорить по- человечьи этого белого осла.
     — Что?! – удивился паша. ; Ты берёшься научить осла человеческой речи?
     — Да, о могучий паша! Я берусь это уделать.
     — Сколько же времени потребуется, чтобы этот осел стал разговаривать? – спросил паша.
     Каймет задумчиво пожал плечами
     — Одного турецкого пашу я обучил адыгейскому языку за два года. Но этот осел кажется очень сообразительным. Думаю, что через год он будет хорошо разговаривать по-турецки и даже читать коран.
     — Ты мне нравишься! – воскликнул паша.
     Он уже представлял, как удивится султан, когда он приведёт к нему говорящего осла.
     Конечно, за такое чудо султан сделает его повелителем целого валайета.
     — Что тебе требуется, чтобы обучить этого почтенного султанского осла человеческой речи? – спросил паша.
     — О, совсем немного, мудрейший из мудрых! Мне нужно уединённое поместье с садом, чтобы никто не мешал нам в наших занятиях. Ещё нужна хорошая пища – мне и этому ослу. И ещё нужно пятьдесят серебряных монет в месяц, чтобы вознаградить меня за труд.
     — Ты все это будешь иметь! – сказал паша.
     Ударив в ладоши, он вызвал слуг и приказал найти хороший дом, одеть Каймета в богатые одежды, ежедневно доставлять ему лучшие блюда с кухни самого паши и ежемесячно выплачивать по пятьдесят серебряных монет.
     — Но если ты меня обманешь, – предупредил паша – с тебя живьём сдерут шкуру. А чтобы ты не убежал, я запрещаю выходить тебе за городские стены.
     — Хорошо, о мудрый паша! – охотно согласился Каймет.
     Так певец Каймет стал владельцем хорошего дома и сада, обнесённого высокой каменной стеной.
     Жил певец совсем не плохо – вдоволь спал, сытно кушал, гулял по саду и городу, купался в море.
     Единственной заботой его было почистить и накормить белого осла.
     Вечерами певец отправлялся в кофейню, где тайком можно было получить, кроме густого чёрного кофе, и густое сладкое вино.
     А так как Каймет пользовался расположением самого Анапского паши и имел деньги – у него появилось много друзей, особенно среди прислуги паши.
     Каждый вечер с ним разделяли-то главный смотритель гарема, то повар, то оруженосец грозного паши.
     Каймет щедро угощал их вином, но сам пил только кофе.
     После нескольких чашек густого сладкого вина слуги становились болтливыми, как сороки, и принимались шёпотом ругать своего повелителя.
     — Уж поверь мне, я все знаю, – тоненьким голосом скрипел тощий, безбородый смотритель гарема.
     — Наш паша украл любимую рабыню самого султана. Я сам помогал ему в этом. Он тайком притащил её на свой корабль, и теперь она живёт у него в гареме. А султан думает, что её похитили греческие разбойники. Если донести обо всем султану, сидеть нашему паше на колу.
     — Наш паша – отравитель, – точно сало на жаровне, шипел толстенький, круглый повар.
     — Он насыпал яду в шербет, котором угощал своего старшего брата. Я сам готовил этот розовый шербет. Брат умер, а наш паша захватил его богатство. Если об этом узнает султан, пашу задушат, как собаку.
     — Наш паша – жулик! – басом, словно ударяя в барабан, доказывал дюжий, широкоплечий оруженосец.
     — Он утаивает от султана одну треть всех податей.
     Каймет ничего не говорил. Он только улыбался и подливал своим гостям густое вино.
     А время все шло и шло. Прошумели над Анапой холодные ветры. Выпал снег и растаял.
     И снова зацвели белым душистым цветом яблони в анапских садах. Как-то паша вызвал к себе певца.
     — Привет тебе, о светоч султана! – приветствовал пашу Каймет и низко поклонился.
     Желтое, жирное лицо паши было мрачным.
     — Мне скучно, – проговорил паша, поёрзав задом по алым шёлковым подушкам. ; Расскажи, как идёт обучение осла? Через месяц ты приведёшь его ко мне.
     Лицо Каймета стало испуганным.
     — Не знаю, как и сказать тебе это, о цвет турецких воинов, – робко начал он.
     Черные глаза паши засверкали злобой.
     — Ты обманул меня, презренный раб! – закричал он. ; Осёл не умеет разговаривать?
     — О нет, могучий паша! Хуже!
     — Что хуже? Может быть, драгоценный осел султана умер из-за твоего плохого ухода?
     — О нет! Ещё хуже!
     — Что же? Что? – прохрипел паша, схватив певца за ворот халата. ; Говори!
     — Осёл султана заговорил. Он говорит чище, чем мулла в Анапской мечети. Но он рассказывает страшные вещи! – зловещим шёпотом проговорил Каймет.
     — Что? Что говорит этот проклятый. ; Паша закашлялся. ; Я хотел сказать – этот уважаемый султанский осел?
     Каймет нагнулся к волосатому уху паши и прошептал:
     — Он говорит, что ты, паша, похитил самую любимую рабыню султана и прячешь её в своём гареме.
     Паша вздрогнул и откинулся на мягких подушках, словно увидев змею.
     — А ещё он говорит, что ты, о светлый паша, каждый месяц присваиваешь треть всех податей.
     У паши отвисла нижняя челюсть, и он стал дышать отрывисто, с хрипом.
     — И ещё этот белый осел утверждает, что ты подсыпал смертельный яд в шербет своего старшего брата. Это был розовый шербет, говорит осел. А когда твой брат отправился к аллаху, ты захватил все его богатства.
     Паша дрожащей рукой схватился за жирную шею, точно её уже перехватил зловещий чёрный шнурок.
     Несколько минут он молчал, вздрагивая, как побитый пёс. Затем он ласковыми глазами взглянул на Каймета и сделал вид, что смеётся.
     — Ха-ха-ха! Какие глупости говорит этот уважаемый осел! – выговорил наконец паша. ; Но все-таки он говорит! Я вижу, что ты – великий мудрец, о Каймет. А интересно, сможешь ли ты теперь отучить осла разговаривать?
     — Это очень трудно! – грустно покачал головой Каймет. ; Легче убить осла.
     — Что ты, что ты! – замахал руками паша. ; Этот осёл подарен мне самим султаном. Сколько времени тебе потребуется, чтобы отучить осла от человеческой речи?
     — Я думаю, что года будет достаточно! – задумчиво ответил певец.
     — Хорошо! – кивнул головой паша. ; Тебе, как прежде, будут доставляться лучшие блюда с моего стола. Ты будешь получать свои пятьдесят серебряных монет в месяц. Иди! Смотри, чтобы ни одна душа не беспокоила этого мудрого белого осла!
     Пряча улыбку, певец вышел из дворца паши.
     И снова Каймет гулять по Анапе, купался в море, тешил себя беседами с поваром, смотрителем гарема и оруженосцем паши. Но теперь паша каждый месяц звал к себе Каймета и спрашивал:
     — Ну, как поживает почтенный белый осёл?
     — Хорошо! – отвечал певец. ; Он забывает турецкую речь, и у него улучшается аппетит.
     Опять отшумело зим ними чтормами море, и под тёплым солнцем раскрыли розовые лепестки абрикосы в анапских садах.
     Как-то вечером в кофейне повар предупредил Каймета:
     — Не ешь завтра плова, который тебе пришлют из дворца. Паша приказал вместо шафрана посыпать его ядом.
     — Спасибо! – поблагодарил Каймет и налил повару большую чашу вина.
     На следующее утро певец без вызова пришёл к паше.
     — Приказание твоё выполнено, о мудрейший из мудрых! – кланяясь, сказал Каймет. ; Белый осёл больше не разговаривает. Но прежде, чем потерять дар речи, он предупредил меня, что кто-то из твоих слуг сегодня хочет посыпать ядом мой плов. А я в своё время записал все, что рассказывал мне мудрый султанский осел. Эту бумагу я передал своему верному другу. И если я внезапно умру, мои записки будут отосланы могучему султану.
     Паша заскрежетал зубами от ярости, а Каймет продолжал.
     — Но я думаю, что этого не случится! Прошу тебя, о справедливейший повелитель, о роза моего сердца, дать мне двух коней, и я сегодня же отправлюсь в свой аул. Там я брошу в огонь записи, хранящиеся у моего друга. А осла ты можешь спокойно поставить в свою конюшню. Если он проговорит хотя бы одно слово, то я клянусь тебе своей матерью, что сам вонжу себе в сердце кинжал.
     Вечером Каймет на отличном коне въехал во двор сакли своего друга. Другая лошадь везла хурджин с турецким серебром.
     Когда в сакле собрались друзья певца, он разделил между ними серебро и сказал:
     — Это вам подарок от белого осла султана и анапского паши.
     Потом он взял свой шичепшин и запел песню о глупом паше и умном белом осле, который умел разговаривать по- турецки.
     Все слушали своего любимого певца и весело смеялись.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Год такой. Прикол. Архангельск. Сказка!!
     В деревне Усть-Ижмы встречаются два мужика и начинают разговаривать.
     — Микулай, а Микулай!
     — Чего-о?
     — У меня девка-то брюхата-а.
     — У меня тоже.
     — Нечо не бай, нынче год такой.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Головиха. Сказка!!
     Одна баба сильно бойка была, и вино с мужиками пила, и ругалась не хуже, табак курила.
     Пришёл муж ейный с совету сельского, она и спрашивает его:
     — Чего вы там судили-рядили-от?
     — Чего судили-то! Голову сельскую выбирали
     — А кого выбрали?
     — Никого ещё.
     — Выберите меня, ; бает баба.
     Муж пошёл на совет на другой день, а как она зла была, ему хотелось её проучить, сказал он это старикам. Те тотчас бабу его и выбрали головой сельской.
     Стала баба головой, судит и рядит, и вино с мужиками пьёт, и взятки берёт, всё как у головы.
     Пришло время подушно сбирать. Голова не успел, не мог собрать вовремя. Приехал казак старшой, с городу, стал спрашивать голову, а баба прятаться. Узнала, что приехал казак старшой, бежит скорей домой.
     — Да куда же я, да куда же я спрятаюсь? ; говорит мужу. ; Завяжи-ка меня, батюшка-муженёк, в мешок да поставь вон к мешкам с хлебом-то.
     Тут стояло с ярицей мешков пять. Муж завязал голову сельскую в мешок, поставил в серёдку мешков.
     Казак пришёл да говорит:
     — Э, голова-то где у вас тут спрятался!
     А мужик показывает на мешок со своей бабой. Тут и давай казак по мешку-то плетью хлестать с одной стороны, а мужик ейный с другой. Баба во всё горло голосит:
     — Ой, батюшка, не пойду в головы, не пойду в головы!
     Казак отхлестал, да и ушёл. Баба перестала головить и стала после того мужа слушать.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Головка закружилась. Шумска Майка. Легенда. Сказка!!
     Как-то припозднился парень в горах и спускался по ущелью к родному селу уже за полночь.
     И видит: сидит на камне у водопада распрекрасная дева в белом одеянии и с распущенными волосами.
     Подошёл он поближе, а она окликает нежным голоском:
     — Светозар, помоги, я танцевала тут на поляне, да головка у меня закружилась, шагу ступить не могу - боюсь, упаду!
     Удивился парень, откуда дева знает его имя, но в помощи не отказал: взял красавицу на руки и понёс по тропке вниз, в сторону села.
     И вдруг она обвила его руками за шею и принялась целовать, да так, что у парня у самого голова кругом пошла.
     Кто устоит перед такими ласками? Уложил Светозар молодку на свою свитку, и начали молодые миловаться до стонов и охов.
     И не было им угомона до глубокой ночи.
     Вот и луна взошла. И вдруг показалось парню, что его возлюбленная как-то поникла, будто состарилась внезапно лет на десять.
     Решил он, что почудилось, и вновь принялся её целовать.
     Так и заснули в объятиях друг друга.
     А на рассвете с ужасом обнаружил Светозар, что обнимает старуху - нет, не безобразную, как говорят, со следами былой красоты на лице, но все же.
     Вскочил Светозар и кинулся что есть мочи прочь.
     Прибежал в село, выпил из горлышка целую бутылку ракии и тогда лишь пришёл в себя.
     Расспросил его отец, что да как, а потом и говорит:
     — Да ты, сыне, с Шумской Майкой целовался! Скажи ещё спасибо, что остался жив. Брата моего двоюродного, Тодора, она залюбила когда-то насмерть.
     Давно это было.
     Разве я тебе об том не рассказывал?
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Голодный поп. Лесная Архангельск. Сказка!!
     Жил-был поп, у его казака не было, пошёл казака искать, нашёл и спрашивает:
     — Идёшь ко мне в казаки, у меня жить хорошо, да сколько жалованья?
     — Жалованья сто рублей.
     — Хорошо, поступайте.
     А поп был скупой, только и глядит казака не накормить да голодом в лес отправить.
     Раз казак и говорит:
     — Матушка, дай мне пообедать, да я на работу поеду.
     Матушка принесла обед. Пообедал, да наелся худо и говорит:
     — Матушка, принесла бы и попаужинать за попутьем.
     Матушка принесла и попаужинать. Попаужинал, всё голодный, и говорит:
     — Матушка, дайте зараз и поужинать.
     Матушка была этого рада, как они были скупы. Принесла ужины: вперёд мало ести будет.
     Казак поевши три выти, повалился спать и заспал. Спит час, другой и третий.
     Батюшко поглядел и думает:
     — Пойду разбужу, на роботу пошлю. Казак, вставай!
     — Что надо?
     — Работать поезжай.
     — Как у вас, батюшко, живут, а у нас после ужина не работают.
     Поп задумался:
     — Вот так казака нанял!
     На другой день стали поезжать за сеном, пожня далёко была, им пришлось ехать через Солзу.
     Когда поезжали, поп спросил казака:
     — Надо-ле взять хлеба для запасу?
     Казак взял хлеба воровски от попа и говорит:
     — Не надо, Батюшко, не берите.
     Поп не взял хлеба.
     Приехали за сеном на Кудьму, попу захотелось есть, и говорит:
     — Давай, клади поскорее сено, мне исть охота, поедем скорее домой.
     А казак нарочно тихонько шевелится: за воз отойдёт, хлеба съест из кармана и опять тихонько кладёт.
     Кое-как наклали, вернулись обратно. Казак и думает:
     — Поморю я попа сегодня, не спушшу скоро в деревню.
     Взял и опружил обои возы у попа. Стали подымать, казак взял и вязки обрезал.
     Поп и говорит:
     — Казане, поедем в Солзу, покушаем, тогда и сено повезём.
     — Нет, батько, нужно сначала сено скласть, а тогда и ехать.
     Стали опять возы класть, попу очень исть хочется, а у казака хлеба много, отвернётся, покушает и кладёт.
     Склали и поехали. Отъехали, казак опять один воз опружил. Поп и законался:
     — Казане, поедем в Солзу, поедим.
     Приехали в деревню к знакомому мужику. Работник забежал в избу первый и говорит:
     — Девки, девки, поп ехал всю дорогу булки ел, сытой, много его не угощайте, раз скажите, а не седёт, больше и не садите.
     А попу сказал:
     — Батюшко, ты сразу за стол не садись и другой скажут ; не садись, а после третьего ты и садись.
     В избу зашли, их стали садить ужинать, батюшко молчит. Больше и не угощали. Казак сел и начал ужинать. Вышли из-за стола и спать стали валиться, а попу исть охота.
     Он и говорит.
     — Вот, казане, ты сразу не велел садиться, а они больше не попотчивали.
     Повалился поп с казаком спать на печь, а когда ещё ехали, видели за церковью монах лежит мёртвой, у него сапоги хороши на ногах. Поп был завидной, снять не мог сапогов, взял и отрубил ноги по колена и увёз с собой, а когда на печь легли, он и ноги положил растаять и сапоги снять.
     Поп и говорит:
     — Казане, я ведь с голоду помру.
     — Батюшко, тут квашня с раствором, кушайте.
     Поп давай пригоршнями кушать. Покушавши досыта раствору, и говорит:
     — Ладно, казане, теперь где бы мне-ка руки обмыть?
     Казак и говорит:
     — Вода в сельдянке стоит, вымой.
     А в сельдянке была смола. Поп пришёл, да в сельдянку руки и спустил, руки запачкал.
     — Казане, ведь тут смола, я ещё пуще выпачкался.
     — Батюшко, ты не в ту, тут рядом кувшин с водой.
     Горло у кувшина тесно, поп обои руки запихал в кувшин, руки прильнули, он и снять не мог, и спрашивает, как бы снять кувшин с рук.
     В углу старик спал, лысина светила, казак и говорит:
     — Вон, в углу точило, ты поди ударь кувшин, он разобьётся.
     Поп пришёл, хлоп старика по лысине и убил старика до смерти.
     — Вот беда, что мне теперь будет? Сибирь ведь, чисто.
     — Ничего, не бойся, дай двести рублей, да бежи в Нёноксу, а я здесь отделаюсь.
     Батька двести рублей посулил казаку, а сам давай домой устилать.
     На фатеры в утрях стали, видят старик в крови, убитой, смутолоха сделалась, разбудили казака:
     — Батько где?
     — А я ведь не караульщик ему. Видите ноги одни осталися, вот, значит, что телёнок Батюшко нашего съел. Ноги-то вон за печкой.
     Они его и запросили:
     — Как бы дело замять?
     — Дайте триста рублей, дак замну дело.
     Получил триста рублей и поехал к Батюшку на квартиру. Батько говорит:
     — Что мне будет за это?
     — Давай деньги, ничего не будет.
     Казак получил деньги и пошёл прочь. Старика схоронили, и дело обошлось.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Голос Судьбы. Легенда. Сказка!!
     Вернулся Горяч с войны и узнал, что не дождалась его невеста: ушла к другому. А этот другой - Вялко, его младший брат.
     А ещё узнал Горяч, что сразу после смерти отца все, что было нажито стариком, Вялко себе забрал. И дом, и табун коней, и стада. А брата объявил погибшим на поле брани.
     Не станешь же с ним тягаться, позорить перед старейшинами. Родная кровь не водица.
     Да и не жалко Горячу отцова дома, не жалко коней! Он ведь тоже не с пустыми руками с войны пришёл, на пятерых добычи хватит! Жалко ему одну лишь Ланку - красавицу.
     С годами она ещё краше стала, но глаза были такие печальные, что сердце у Горяча щемило.
     Подстерёг он как-то раз Ланку на мостках у речки и спросил, почему она забыла старые клятвы.
     Та сначала отмалчивалась, а потом расплакалась и призналась, что долго Вялко к ней сватался, а потом подстерёг в лесу и силой взял.
     И наказал молчать - не-то де опозорит перед всеми, скажет, что сама к нему на шею кинулась.
     А старейшины к юным девам немилостивы, честь велят строго блюсти, ежели какая не убережёт себя, ту могут и в жертву лесным богам отдать, не помилуют.
     Нечего было делать Ланке - пошла она за Вялко, хотя сердце прежней любовью полно.
     И нет у неё в жизни счастья, потому что сколько живут вместе - а детей нет как нет.
     Расстались Горяч и Ланка, но с той поры ещё не раз встречались тайком, потому что влекла их друг к другу неизбывная страсть.
     И однажды случилось-то, что от веку случалось, когда двое молоды, красивы и томятся друг по другу.
     Чуть ли не первый раз увидал после этого Вялко прежнюю улыбку на устах своей жены, только не знал он, что улыбается Ланка не ему.
     А вскоре начала Ланка болеть. Не ест, не пьёт, бледнеет да худеет. А как-то раз утром и вовсе не смогла с постели встать.
     Позвал Вялко бабку - лечейку, та и ляпни своим беззубым ртом:
     — Да у тебя, добрый хозяин, скоро прибавление в семействе станется. Жена твоя - в тягости.
     Вялко так и сел, где стоял. Ещё мальчишкой он был, первый раз с отцом на медведя пошёл, и порвал ему медведь когтем пах.
     Долго лечили Вялко знахари и знахарки, и один старик как-то, сказал ему, что не сможет он иметь детей. Бесплоден остался!
     Вялко знал свою беду, но никому и никогда о ней не сказывал. И сразу понял, что ребёнка жена от другого нагуляла. От кого? Ну, догадаться нетрудно.
     В бешенстве оттолкнув бабку-лечейку, ударив жену так, что она повалилась без памяти, Вялко схватил свой старый боевой топор и ринулся в лес, где, подальше от села, начал рубить себе избушку старший брат.
     На бой его вызвать хотел. В куски готов был изрубить! Однако пока бежал, одумался.
     Да разве выстоять ему в честном поединке против грозного воина? Ни в жизнь! Горяч его одним ударом надвое развалит.
     Тут надо похитрее дело сделать. Затаиться в лесу, дождаться, пока брат спать ляжет, тогда и.
     Прилёг Вялко под деревом, никак отдышаться не может.
     Видится ему, как обнимает его жена Горяча, ; и жилы не кровью, а темным ядом наполняются! Мечется по траве, представляет, как будет убивать ненавистного, и самой страшной смерти мало ему для Горяча.
     И вдруг слышит голос над самой своей головой:
     — Кто тебе выколол око?
     — Брат.
     — То-то столь глубоко!
     Вроде бы и не очень громко сказано было, а Вялко почудилось, будто пролетел над ним сверкающий, бешено крутящийся вихрь, а вслед за тем огненная стрела пронзила ему голову.
     В один висок вошла - в другой вышла.
     Схватился он за голову, вскрикнул не своим голосом и упал без памяти. Очнулся - тьма кругом.
     В высокой вышине, над деревьями, звезды сияют - перемигиваются.
     — Что такое, ; думает Вялко, ; что я здесь делаю? Куда шёл, что хотел сделать? И кто я таков?
     Не может вспомнить, хоть бейся головой о дерево! Маячат обрывки мыслей о каком-то подлом человечишке, который у родного брата невесту обманом увел, ограбил его до нитки, а потом и вовсе задумал убить.
     — Бывают же такие злодеи на свете, ; с ужасом подумал Вялко. ; Хорошо, что я не таков. У меня ведь нету ни жены, ни брата, а где дом мой - не знаю, не ведаю. Пойду блукать по свету, авось найду своё счастье!
     И пошёл он куда глаза глядят. Ночь скоро сменилась днём, но к той поры Вялко был уже далеко от родной деревни.
     Видел деревенский пастух, как брёл он через поле, окликнул - но Вялко поглядел на него, как на чужого, и побрёл дальше.
     Недолго ждали его возвращения Горяч и Ланка, не больно-то печалились, когда он не вернулся.
     Повинились перед старейшинами да и сыграли свадьбу. Скоро родился сын.
     Жили они долго и счастливо, а про Вялко никогда больше не слыхивали. След его затерялся навеки.
     Не нашлось в той деревне колдуна, который объяснил бы Горячу, что брат его в страшную минуту жизни услышал голос Дива.
     А ведь знают сведущие и старые люди: если человек вознамерится совершить преступление, но услышит голос этого божества, он начисто позабудет о своих злонамерениях и себя самого позабудет.
     Это и случилось с несчастным Вялко.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Голубое зеркало Семигора. Челябинск. Легенда. Сказка!!
     Говорят, у русского батыра Семигора, хозяина гор Ильменских, зеркало хрустальное было, да не простое.
     Посмотрит на него Семигор - всё, что на земле, на воде и в воздухе делается - всё ему видно.
     И жила в тех местах старушонка одна завистливая. Юрмой звали.
     Ох, как хотелось Юрме зеркало такое иметь! Оно понятно - в урмане глухом скучища зелёная.
     Словцом перемолвиться не с кем.
     Которые лешие поблизости жили, и те от завистливой старухи в болото подались.
     Забралась как-то Юрма в горную кладовуху Семигора, и так и сяк зеркало из скалы выворачивает. Не хватает силёнки.
     Уж и нечисть лесную просила помочь, посулы обещала богатые.
     Лешие затылки чешут: и напакостить не прочь, и Семигора побаиваются. Отказались.
     Грохнула Юрма клюкой железной по хрусталю - разбилось голубое зеркало на мелкие осколки.
     По всему краю разлетелось.
     Каждый осколок в голубое озеро превратился.
     А Юрма в ближнее озеро со злости комья земли стала бросать. Горстями полными.
     То тут, то там островки на озере выросли.
     А дело-то вот чем кончилось: старуху Юрму батыр Семигор в гору каменную превратил.
     Давным-давно поднялся на высокую гору человек, увидел внизу озеро с бесчисленными островками.
     — Пёстрое озеро, ; сказал тот человек. ; Чебар-куль.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Голубые скалы. Челябинск. Легенда. Сказка!!
     Если вы посмотрите во время непогоды на тот скалистый берег Тургояка, то увидите, что скалы станут голубыми.
     А знаете от чего? Нет? Слушайте.
     Ведь про эти скалы люди говорят: Давно это было, теперь уж никто и не вспомнит, когда.
     Жили тогда у озера юноша и девушка. Юноша пригож был собой. Статный такой, волосы русые, а глаза голубые, что озёрная вода. Красивее же девушки во всей округе было не сыскать.
     Любили они друг друга. Дня не проходило, чтобы не увиделись. Жить бы им и радоваться. Да вот только что вышло.
     Парень-то был простым рыбаком, а девушка из богатой семьи. И не захотели родители отдать свою дочь - красавицу за бедняка. Задумали они разлучить влюблённых.
     И тогда юноша с девушкой, взявшись за руки, поднялись на самую высокую скалу, встали у края.
     Внизу бушевало озеро. Со страшной силой били волны о берег.
     Чтобы сберечь свою любовь и навсегда остаться вместе, решили они броситься в озеро.
     А в самую последнюю минуту девушка отлучила руку своего жениха, и юноша прыгнул один.
     Он упал и разбился о скалы, а тело его унесла огромная волна, взметнувшаяся чуть ли не до вершины скалы.
     Вот с тех пор как только Тургояк волноваться начинает, так эти скалы голубыми становятся.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горбушка. Архангельск. Сказка!!
     Жил-был старик да старуха. Была у их одна дочка.
     Потом старуха помёрла, а старик на иной бабице женился, на мачехе.
     Злая матушка не залюбила девушку и стала вон её гнать.
     Дочка мужика собрала имущество своё, вперёд горб и назад горб наклала и пошла старушкой старой, грязной.
     Шла она близко ли, далеко, пришла в село и стала наниматься в работники. Ей давали сто рублей, она не взяла, только просила хозяина состроить такое платье, как солнце на небе. Хозяин огласился и её нанял, согласился состроить платье, как солнце на небе.
     Она это год прожила у хозяина, платье хозяин ей состроил, и прочь ушла. Пошла в другую деревню.
     Опять пошла к богатому мужику, просила состроить себе платье, как месяц на небе. Хозяин согласился. Год прожила, он состроил ей платье, и прочь она ушла.
     Опять к третьему мужику нанималась, чтобы он состроил ей платье, как звезды на небе. Через год, хозяин ей состроил такое платья, и она от него прочь ушла.
     Пошла она дальше с этими котомками-горбами. И вот, наконец, приходит к царю наймоваться в работницы.
     Царь ей и говорит:
     — Куда тебя экую горбатую, можешь ли ты работать?
     — Я могу всяко дело делить. – Говорит девица.
     Царь и согласился, нанял её на год, рядили они 100 рублей. А у царя был сын Иван-царевич.
     Вот как он собирается, запоходит к службе в церковь, так она приходит к нему вымывать горницу.
     Иван и говорит ей:
     — Горбушка, подай мне сапоги.
     А она как сапоги понесёт так скажет:
     — А кабы мне этот сапог на ноги.
     Он возьмёт сапог в руки, ей в голову щёлк и смеётся:
     — Эх, ты, горбатая! Где тебе держать экой сапог на ноге.
     Он как в церкву уйдёт, она тут быстро всё сделает и в след за ним в церковь идёт, и наденет платье своё, как звезды на небе.
     Все крещёные на неё глядятся:
     — Экая красавица, эка идёт, кто же это такая?
     Этот Иван-царевич не столько молится, сколько на неё глядит. Потом уже невтерпёж ему, посылает лакея спросить с чьего города барыня такая.
     Она лакею царевича отвечает:
     — Я недальнего городу, где сапогами бьют в голову.
     Одно уж Иван-царевич бестолковый был. Никак не мог сообразить, что ж это за город или место такое.
     Служба кончается, так она впереди его из церкви домой придёт, горбы наденет, а платье скинет.
     Иван-царевич из церкви придёт, предъясняет родителям:
     — Вот какая барышня была в церкови, что все крещёные удивились. Какая красавица и одежда что, на свете лучше ейной нету. Я послал спросить, чья такая, говорит: где сапогами бьют в голову. Я поеду разыскивать этого городу.
     Поехал царевич. Ездил, ездил, ни города такого, ни девицы этой разыскать не мог.
     На какой-то день опять на службу царевич, собрался, запоходил, она горницы мыть к нему явилась. Он говорит ей:
     — Горбушка, подай фуражку мнекова.
     Она взяла фуражку, надела себе на голову и говорит:
     — Эх, кабы мне такую фуражку на голову.
     А он фуражку тую снял с ейной головы и шлёпнул той фуражкой ей в голову:
     — Ох ты, горбатый чёрт, где же тебе этакую фуражку да держовать на своей голове грязной.
     И ушёл в церковь. Она вымыла всё, отбряшничилась и одела в сенях платье, как месяц на небе, и ещё лучше стала, и пошла в церковь.
     Ещё гораже да шибче народ на неё глядит, нисколько Богу не молится, а все на неё глядят:
     — Откуда экая красавица!
     Иван-царевич стоял, стоял, стерпеть не смог, послал лакея своего спросить. Лакей подошёл к ней и спрашивает, кто она такая и откудова. Она ответила:
     — Я недальнего городу отсюда, где фуражкой бьют в голову.
     Служба отошла, она пришла домой, скинула платье, опять эти горбы надела. Приходит Иван-царевич, рассказывает:
     — Была барышня в церкви, все крещёные дивились, нисколько не молились. Поеду я снова этого города поискать.
     Отец его отправил, карету дал в дорогу. Ездил царевич, ездил ночь, день, никак не мог найти городу такого, так порожний и приехал.
     На одной день нужно царевичу снова в церковь идти, он и говорит:
     — Подай, горбушка, зеркало со стены.
     Она взяла зеркало со стены, сама сказала:
     — Эк, кабы мне это зеркало в руки, да высмотреться.
     — Эх, горбатой чёрт, где тебе в эко зеркало смотреться.
     Взял царевич, да и щёлкнул её зеркалом в голову, а сам ушёл в церковь. Она опять всё в горнице поделала, отбряшничалась, сходила переоделась в платье, как солнце на небе, платье ещё того лучше.
     Приходит в церкву. Поп службу ажно прекратил, в церкви сияет каждое место, так бы на неё всё смотреть.
     Лакей царевичев снова к ней приходит и спрашивает:
     — С какого городу ты, девица?
     — Я недальнего города, ; говорит девица, ; где зеркалами бьют в голову.
     Служба кое-как закончилась, она пришла домой, платье скинула. Тут наконец обдумался Иван-царевич, думает:
     — Ладно, видно девица это и вправду из города какого-то близкого.
     А за ним давно уже выдавали невест всяких, целая картинная галерея выстроилась у стены. Пришёл он домой и говорит:
     — Вот сейчас в кого сапогом попаду с размаху, ту и возьму себе в невесты.
     Взял сапогом с раздумьев своих, да и кинулся, а на пору там как раз Горбушка прибиралася. Царевич горбушке-то в спину и попал.
     Посмотрел на неё царевич, и говорит:
     — Царское слово есть закон, на тебе и женюся.
     Пошёл к отцу с матерью и им в ноги бухается:
     — Благословите меня на горбушке жениться, видно, тут и есть моя богосужена.
     Сперва отец и мать не давали благословления. Но он выстал, привёл горбушку, взял ейную правую руку и свой именной перстень на её палец и вставил. Далее говорит ей:
     — Будь моя богосужена.
     Она тогда ему и отвечает:
     — Позвольте, Ваше Величество, на несколько минут выйти мне.
     Выскочила она во двор, побегла в сарай, эти горбы свои сносила, надела как звезды на небе платье и является к ним в царскую залу.
     Он увидел, насколько она ладная и красивая, взял за правую руку, поцеловал в уста сахарные. Царь с царицей со всем согласились. Тут свадьбу завели и обвенчались.
     И стали жить да быть да добра наживать.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горе. В одной деревушке жили два мужика. Сказка!!
     В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый.
     Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы. А у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки - мал мала меньше - плачут да есть просят.
     С утра до вечера бьётся мужик как рыба об лёд, а все ничего нет.
     Говорит он однова своей жене:
     — Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?
     Пришёл к богатому:
     — Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю. Жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.
     — Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!
     Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит.
     Через неделю даёт ему богатый одну ковригу хлеба:
     — Вот тебе за труды!
     — И за то спасибо! ; сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти.
     — Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра - мои именины.
     — Эх, братец. Куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке.
     — Ничего, приходи! И тебе будет место.
     — Хорошо, братец, приду.
     Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит:
     — Слушай, жена! Назавтрее нас с тобой в гости звали.
     — Как в гости? Кто звал?
     — Брат. Он завтра именинник.
     — Ну что ж, пойдём.
     Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку.
     За столом уж много именитых гостей сидело. Всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл - ничего им не даёт. Они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.
     Кончился обед. Стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тож - поднялся с лавки и кланяется брату в пояс.
     Гости поехали домой пьяные, весёлые, шумят, песни поют.
     А бедный идёт назад с пустым брюхом.
     — Давай-ка, ; говорит жене, ; и мы запоем песню!
     — Эх ты, дурак! Люди поют от того, что сладко поели да много выпили. А ты с чего петь вздумал?
     — Ну, все-таки у брата на именинах был. Без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили.
     — Ну, пой, коли хочешь, а я не стану!
     Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса. Он перестал и спрашивает жену:
     — Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?
     — Что с тобой? Я вовсе и не думала.
     — Так кто же?
     — Не знаю! ; сказала баба. ; А ну, запой, я послушаю.
     Он опять запел. Поёт-то один, а слышно два голоса. Остановился и спрашивает:
     — Это ты, Горе, мне петь пособляешь?
     Горе отозвалось:
     — Да, хозяин! Это я пособляю.
     — Ну, Горе, пойдём с нами вместе.
     — Пойдём, хозяин! Я теперь от тебя не отстану.
     Пришёл мужик домой, а Горе зовёт его в кабак. Тот говорит:
     — У меня денег нет!
     — Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Вишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдём в кабак, да полушубок по боку.
     Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок.
     На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовёт хозяина винца испить.
     — Денег нет, ; говорит мужик.
     — Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу - с нас и довольно!
     Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.
     Наутро Горе ещё больше заохало, зовёт хозяина опохмелиться. Мужик пропил и борону и соху.
     Месяца не прошло, как он все спустил. Даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снёс.
     Горе опять пристаёт к нему:
     — Пойдём да пойдём в кабак!
     — Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.
     — Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно.
     Мужик взял сарафан, пропил и думает:
     — Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!
     Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит:
     — Хозяин!
     — Что, Горе?
     — А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.
     Пошёл мужик к соседу и просит:
     — Дай на времечко пару волов с телегою. Я на тебя хоть неделю за то проработаю.
     — На что тебе?
     — В лес за дровами съездить.
     — Ну, возьми. Только не велик воз накладывай.
     — И, что ты, кормилец!
     Привёл пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле.
     — Хозяин! ; спрашивает Горе. ; Знаешь ли ты на этом поле большой камень?
     — Как не знать!
     — А когда знаешь, поезжай прямо к нему.
     Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.
     Горе велит мужику поднимать камень. Мужик поднимает, Горе пособляет. Вот подняли, а под камнем яма - полна золотом насыпана.
     — Ну, что глядишь? ; сказывает Горе мужику. ; Таскай скорей в телегу.
     Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца. Видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:
     — Посмотри-ка, Горе, никак там ещё деньги остались?
     Горе наклонилось:
     — Где? Я что-то не вижу!
     — Да вон в углу светятся!
     — Нет, не вижу.
     — Полезай в яму, так и увидишь.
     Горе полезло в яму. Только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.
     — Вот этак-то лучше будет! ; сказал мужик. ; Не-то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьёшь и эти деньги!
     Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвёл к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.
     Долго ли, коротко ли - поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.
     — Вот что выдумал! ; сказал ему богатый брат. ; У самого есть нечего, а ты ещё именины справляешь!
     — Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего. Приезжай - увидишь.
     — Ладно, приеду!
     На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины. Смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами.
     Спрашивает богатый у брата:
     — Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?
     Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все своё добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле. Как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.
     Завистно стало богатому:
     — Дай, ; думает, ; поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе - пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться.
     Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал. Подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем?
     Не успел порядком головы нагнуть - а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.
     — А, ; кричит, ; ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.
     — Послушай, Горе! ; сказал купец. ; Вовсе не я засадил тебя под камень.
     — А кто же, как не ты?
     — Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришёл, чтоб тебя выпустить.
     — Нет, врёшь! Один раз обманул, в другой не обманешь!
     Крепко насело Горе богатому купцу на шею. Привёз он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось.
     Горе уж с утра за своё принимается. Каждый день зовёт купца опохмелиться. Много добра в кабак ушло.
     — Этак несходно жить! ; думает про себя купец. ; Кажись, довольно потешил я Горе. Пора б и расстаться с ним, да как?
     Думал - думал и выдумал: пошёл на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца в втулку.
     Приходит к Горю:
     — Что ты, Горе, все на боку лежишь?
     — А что ж мне больше делать?
     — Что делать! Пойдём на двор в гулючки играть.
     А Горе и радо. Вышли на двор.
     Сперва купец спрятался - Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться.
     — Ну, ; говорит, ; меня не скоро найдёшь! Я хоть в какую щель забьюсь!
     — Куда тебе! ; отвечает купец. ; Ты в это колесо не влезешь, а-то - в щель!
     — В колесо не влезу? Смотри-ка, ещё как спрячусь!
     Влезло Горе в колесо. Купец взял, да и с другого конца забил в втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.
     Горе потонуло, а купец стал жить по- старому, по-прежнему.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горе-злосчастие. Сказка!!
     Вот народился у казачки сын.
     Да народился, видать, в недобрый час, в минуту неталаную.
     Перевязывала повитуха ему пуповину - оборвала нить. Дурная примета - злосчастный ребёнок будет, горемыка да бедоноша. Заголосила мать, кинулась к гадалке, что да как - про судьбу своего ребёнка узнать.
     А та ей и говорит:
     — Нить жизни его суровая, узловатая, опутывает, словно сетями, налягает на него тяжёлой обузой. Не будет у него в жизни радости.
     Поплакала мать, поплакала. А что делать? Жить-то надо.
     Нарекли ребёнка Кузьмою. Намаялась с ним мать, что и говорить. Пока мал был Кузьма, не понимал, что ему горькая долюшка выпала. Дите, оно и есть дите. Каждое утро хотел Кузьма с правой ноги встать, а вставал с левой.
     Захочет матери что-нибудь по домашности помочь, дак все наоборот выходит. Иль горшки разобьёт - расколотит, иль хуже того - себя поранит.
     Однажды приходит он к матери весь в слезах и спрашивает, отчего у него нойка на сердце.
     Залилась мать слезами:
     — Зародился ты в ту звезду бессчастную, в лихую годину. Нет тебе талану на роду.
     После этого случая совсем духом пал Кузьма: злая змея на сердце залегла. Вырос он жидким да слаботельным.
     Говорили про него: не казачьего роду. Ну что ж, в хлебе не без ухвостья.
     Терпели Кузю в станице: кто жалел, а кто и подсмеивался над ним, да не в зло. Он тож дружбы ни с кем не водил, одиночествовал. От людей прятался.
     Солнышко к закату потянулось, и Кузя на завалинке объявлялся. Молодой ещё, а повадки стариковские заимел.
     В той же станице жила дочка атамана Дарья. И личиком бела, и с очей весела. Огонь - девка, живому черту глаза колет.
     Отцова любимица. Вздыхал атаман:
     — Эх, жаль, что девка. Такой бы казак вышел.
     Сватов отгонял, свою дочку высоко ставил. Хотел мужа ей найти, чтоб по ней был.
     Вот как-то раз проходила Дарьюшка с подружкой мимо Кузиного дома, увидела его на завалинке и запало ей что-то в душу: возьми да спроси:
     — А это кто такой? Чтой-то раньше я его не видывала.
     А подружка ей в ответ удивляется.
     — Сколько разов мимо проходила и только заприметила. Да это Кузя - горедушный.
     — А от чего горедушный? ; спрашивает Дарьюшка.
     — Кто-ить знает. Так люди меж собой говорят. Да вона вишь сидит, развесил печаль по плечам, сам собой любуется.
     Разобрало Дарьюшку любопытство.
     — Давай подойдем к нему, ; говорит.
     — Да ну, ; отвечает подружка и руками замахала, ; с ним тока тоску разводить.
     Дарьюшка Дарьюшкой бы не была, если б на своём не настояла. Подошли они к Кузе. А тот и глазом не ведёт.
     Сидит горюн - горюном. Об чем-то думу думает.
     — Об чем твоя печаль - забота? ; спрашивает Дарьюшка.
     Поднял голову Кузя. Видит, перед ним две девки стоят. В смущение вошёл.
     — Да вот, думаю, разбежалось моё счастье по сучкам да по веточкам.
     — А что так? ; допытывается Дарьюшка.
     — Так рок судил. Так, знать, на роду написано.
     Интересно стало Дарьюшке: никогда об этом так не думала.
     А подружка её прочь тянет, говорила, мол, тебе, разведёт тут скуку этот Кузя.
     Дарьюшка и говорит ему на прощанье:
     — Приходи на посиделки, у нас весело.
     — Ладно, ; сказал Кузя и лицом вроде бы как просветлел.
     Подружка Дарьюшки так и прыснула со смеха! Отошли подальше, она прям зашлась от хохота. Здорово, мол - де, ты над ним подшутила.
     — А я не шутила вовсе, ; говорит Дарьюшка и от досады брови нахмурила.
     Прикусила язычок подружка, да не надолго.
     К вечеру вся станица знала, что Кузю - горемыку на посиделки пригласили. Разыгрывает Дарья Кузю, всего-то дел.
     Ближе к вечеру собрался молодняк на посиделки.
     Дарья как всегда на первом месте: и поёт, и пляшет, и в игрища играет - весела да радостна.
     И никому невдомёк, что она ждёт - пождёт Кузю, да так, что сердце у неё сладко замирает. И сама-то не понимает, что с ней такой-чи происходит. Наконец-то дождалась она Кузю. Идёт тот и спотыкается на ровном-то месте.
     Молодняк присмирел. Ждут, как дальше комедь разыгрываться будет. Дарья к Кузе подошла, за руку взяла.
     — Сядь, ; говорит, ; опочинься и ни о чём не кручинься.
     — Легко сказать, ; отвечает Кузя.
     Вздохнул горестно и присел вместе с Дарьюшкой.
     — А как в народе говорят: кто в радости живёт, того кручина не берет.
     — Эх, Дарья - Дарья, не знаешь ты ещё горя, не ухватывала тебя нойка за сердце.
     И опять завздыхал Кузя. А Дарьюшка никак не угомонится.
     — Что ж тебе радоваться неохота?
     — От чего ж? ; удивился Кузя. ; Охота смертная, да участь горькая.
     Парни тут дурить стали. Обидно им, что Дарьюшка Кузе такую честь оказывает.
     — Гляка, гляка, как она к нему липнет.
     — Вот так пара!
     — А Кузя-то, кочетом себя ведёт.
     Обсмеяли их, обхохотали.
     Подхватилась Дарья, взяла Кузю за руку.
     — Пойдём, ; говорит, ; отсель.
     Вздохнул Кузя:
     — Вишь, злости сколько в людях.
     — Эко, горе.
     — То-то ж, что горе.
     И пошли они. Где слово какое друг дружке скажут. А где и помолчат. Только хорошо им было вдвоём. А на прощанье договорились ещё встретиться.
     И встречались ещё. А дальше больше, друг без дружки вроде как и обойтись не могут.
     Вот как-то сидят они на берегу Дона. Хорошо Кузе с Дарьюшкой. Когда с ней рядом, вроде отступает от него кручина.
     Взял он сухую палочку и бросил в воду. Покружила - покружила палочка и камнем на дно пошла. Запечалился Кузя: и что ж я такой злосчастный.
     Заприметила это Дарьюшка. Взяла незаметно камень. И говорит:
     — Смотри, и у меня потонет.
     И бросила в воду. Глядь, а камень поплыл. Не по себе стало Дарьюшке.
     А Кузя совсем омрачился.
     — Эх, не бывать нам с тобою в этой жизни никогда.
     Помолчала Дарьюшка, а потом и говорит:
     — Взойдёт солнышко и на наш двор. А ты меня сосватай.
     Удивился Кузя, слов нет.
     — Я не могу, ; говорит.
     — От чего ж?
     — Если и отдадут тебя за меня, то все одно - я с тобой жить не смогу.
     — От чего ж? ; допытывается Дарьюшка.
     — Мне будто кто-то ноги сводит и руки назад вяжет, ; говорит Кузя. ; Так оно выходит, что моя любовь горькая к тебе.
     Досада Дарьюшку забрала.
     — Иль, ; говорит, ; себя переможешь, иль я с тобой встречаться боле не буду.
     Поднялась и ушла. Посидел Кузя на бережку, посидел. И поплёлся домой.
     Приходит и говорит матери:
     — Жениться хочу.
     Мать посмотрела на него недоверчиво.
     — На ком?
     — На Дарье, ; отвечает Кузя.
     — Эх, хватил! Дочь атамана. Ты дерево по себе руби.
     Оперся Кузя. Первый раз мать его таким увидела.
     — Она мне в совесть, и я ей тож.
     — Это она тебя надоумила? Смеётся она над тобой.
     — Не до смеха нам.
     И завздыхал Кузя горестно. А может что и выйдет. Пошла мать к свахе. Объяснила, что и как. Та аж рот раззявила от удивления. Мыслимо! Кузя и Дарья. И ни в какую не соглашается.
     Атаман характером был крутоват, скольким сватам от ворот поворот давал. Срамиться-то кому хочется.
     — Да ты только проведай, ; упрашивает её мать. - Закинь удочку. От чужого стола не зазорно и повернуть.
     Подарков ей мать насулила. Согласилась-таки сваха.
     — Ладно, ; говорит, ; вечером сбегаю, как стемнеет, чтоб от людей стыдно не было.
     Обещание своё сваха сполнила в точности. Как стемнело, пришла она к атаману. Тот уж вечерять собрался.
     О том, о сём зубы заговаривала сваха, все-то духом не решалась сказать, зачем пришла.
     — Давай выкладывай, зачем явилась, ; говорит атаман.
     — А-то ходишь все вокруг да около.
     Помялась сваха и зачастила:
     — У вас есть товар красный, а у нас купец славный.
     Смекнул атаман, в чем дело. И отвечает с неохотой. Как положено:
     — Был бы купец хорош, товару залёживаться не к чему.
     Кто таков?
     — Купец - молодец Кузя.
     — Кузя? Купец! Да в своём ли ты уме?
     Сваха раззадорилась. Все одно - позор на свою голову накликала.
     — Надо бы дочь спросить.
     — Когда надо, сам спрошусь!
     А тут Дарья выходит. Своевольница.
     — Отдай меня за Кузю.
     И на колени бух.
     — В совесть он тебе что-ль?
     — В совесть, ; отвечает Дарья твёрдо.
     — Дочка - дочка, не накормить коня сухопарого, не наделить человека бессчастного.
     — Я наделю, ; говорит Дарья.
     Атаман в гнев вошёл.
     — Значит, правду про вас в станице несут. Ну, погоди. Уйдёшь самовольно, я с тебя и крест сниму.
     Так и умелась сваха ни с чем. Мать Кузю утешает как может. Отказ, мол, жениху не бесчестье. Жених, мол, как нищий, в один дом пришёл - не удалось, пошёл в другой.
     Кузя её утешения не слушает. У него думы о другом. Совсем парень в отчаянье вошёл.
     Взял незаметно верёвку и на зады пошёл, там, где дерево росло. Привязал он верёвку к суку, встал на пенёк, надел петлю на шею, простился с белым светом и с пенька сиганул. А сук возьми и обломись. Вроде как толстый сук. И дерево не гнилое. А обломился - и все тут.
     — Эх ты, лютая смерть, неупросливая, неподатливая, ; загоревал Кузя. - Значит, рубашка для меня ещё не сшита. Если не время умирать, то как жить, что делать?
     Не знает Кузя. Поплёлся Кузя к дому атамана. Вот идёт он, а кубыть кто-то его в сторону уводит. Дошёл, наконец, присел около ворот.
     Вдруг вышел сам атаман, отец Дарьин. Увидел Кузю, запенился аж, кипельный сделался.
     Спрашивает с ехидцей:
     — Вы сюда по делу или для лёгкого воздуха?
     — По делу, ; промямлил Кузя.
     — Вы, что ж, свой антирес имеете?
     — Имею, ; отвечает Кузя, ; с Дарьей свидеться хочу.
     — Нельзя!
     — Отчего ж нельзя? Я к ней со всей душой.
     Атаман мясами дюже одержимый был. Лапища такая, что, увидев, страх берет. Послал он благим матом Кузю по ухабистой дорожке.
     — Не был бы такой квёлый, ; кричит, ; навалил бы я тебе вот этим батиком. Баранья твоя башка, иди отседа от греха.
     Встал Кузя, всей душой горем задетый. И диву дивится: ноги его сами несут от Дарьиного дома подалее.
     Через какое время приходит ему весточка от Дарьюшки. Передала её верная подружка.
     Мол, ждёт она своего милого дружка Кузю в полночь у дуба, и если не придёт, то не увидит Дарьюшки никогда, приходили-де сваты, и отец согласье дал.
     Дождался полночи Кузя и пошёл на околицу к дубу одинокому, чтобы встретиться с милой Дарьюшкой.
     Кругом темень, хоть глаз коли, ничего не видать. Шёл - шёл, шёл - шёл. Вроде как из станицы вышел, собачьего бреха не слыхать, а дуба все нет и нет. Назад повернул. Сбился с дороги Кузя, зашёл в какие-то кущи непролазные.
     Знать, так рок судил, так суждено. И пошёл Кузя свою смертыньку искать, чтоб прибрала она его поскорее.
     А Дарья к полночи поближе с постели встала, из хаты вышла, ни едина половица не скрипнула. Дверь затворила тихонечко.
     На конюшню зашла, своего любимого Воронка оседлала, тряпками копыта обмотала. Задами коня вывела. И к одинокому дубу направилась. На обусловленном месте ждёт - пождёт милого дружка. Ан - нет Кузи.
     Уж звезды блекнуть стали, а Кузи все нет. Радость у Дарьи на убыль пошла. Думки всякие одолели.
     Не может быть такого, чтоб Кузя от неё отказался. Видать, от горя попал в беду.
     — Домой мне все одно возврату нету, поеду-ка я Кузю искать, из беды его, родного, выручать, ; решила Дарья.
     И поехала куда глаза глядят. В полдень видит Дарья в мареве, каменная девка чикиляет.
     — Может, ; думает, ; она что про Кузю знает.
     Догнала Дарья каменную девку, о Кузе спрашивает. Приподняла каменная девка каменные веки: храбра казачка, не убоялась её и говорит:
     — Окажи услугу. Надои у меня каменного молока, тогда скажу.
     Удивилась Дарья: вот так задача. У девки! Да ещё каменной! Надоить каменного молока! Где это слыхано?
     Слезла Дарья с коня. Обошла каменную девку вокруг: не знает как к ней подступиться. А потом была не была! Ухватилась за каменные титьки и давай туда-сюда тягать.
     Не поддаются титьки, словом, каменные они. Ободрала Дарья руки в кровь.
     Вдруг видит: чудо! Брызнула струйка серая из одной титьки, упала на землю и превратилась в камень. Брызнула струйка из другой титьки, тоже в камень превратилась. И пошло дело. Каменная девка только успевает поворачиваться.
     Всю землю вокруг каменьями засыпала.
     — Ну, будя с тебя, ; говорит каменная девка, ; видать, ты под счастливой планидой родилась.
     А Дарья в ответ:
     — Услуга за услугу.
     — Кузя твой в обратной стороне, ; говорит каменная девка. ; Вяжет его Горе-Злосчастие по рукам и ногам и подале от тебя уводит.
     — Какое Горе-Злосчастие? ; забеспокоилась Дарья. ; Я ни разу его не видала.
     — Ну, это не мудрено: довольно взглянуть на Кузю через правое ухо твоего коня.
     Обрадовалась Дарьюшка, хотела каменную девку приобнять, да та опять зачикиляла по своим делам.
     Теперь у Дарьюшки задача: Кузю - горемычного отыскать.
     Поворотила она коня на обратный путь. Долго ли, коротко ли, нагоняет Дарьюшка Кузю. Идёт он пешки, спотыкаясь, горемилый её. Слезла Дарья с коня и посмотрела в его правое ухо. Батюшки мои! Свят - свят! Что она там увидела.
     Горе-Злосчастие тонёшенько, чернёшенько, голова у него малым - малёшенька, с наперсточек будет, туловище не спознать с соломиной, лычком связанное, подпоясанное, мочалами ноги изопуталися. Бежит оно впереди Кузи и чертит что-то на дороге: судьбу его изменяет.
     То кругами вокруг него ходит: темнеет от этого у Кузи в глазах. То камень ему под ноги катнёт, спотыкается Кузя. То на него запрыгнет, сядет на шею, согнётся Кузя в три погибели. То к самому сердцу припадёт, тут застонет Кузя, закручинится.
     Хочет назад поворотить, а Горе-Злосчастие ему не даёт.
     Захолонуло сердце у Дарьюшки, на такое глядючи.
     — Ну, ; думает, ; погодь, мерзавка ты, эдакая, расправлюсь я с тобой.
     И поехала за ними вслед, чтоб только из виду не потерять. На перекрёстке дорог, у бел-горюч камня остановился Кузя, прилёг под кустиком и вроде бы приснул.
     Глянула Дарья через правое ухо коня на своего бедоношу милого. И видит: забралось Горе-Злосчастие ему на грудь да чтой-то нашёптывает. Вздрагивает Кузя во сне, душа его криком кричит, стонет, мечется.
     Призадумалась Дарьюшка, как ей Кузю от Горя - Злосчастия освободить. И хлоп - придумала! Подошла она поближе к Кузе, расстелила тряпочку, приготовила нитку с иголкой.
     И говорит:
     — Горе-Злосчастие, покажись - объявись.
     А-то молчок, затаилось. Трусливое, видать, это самое Горе-Злосчастие. Замечает Дарья: успокоился Кузя, заснул глубоким сном.
     Что делать? Чем бы Горе-Злосчастие замануть? Выплела Дарьюшка из косы ленту, такую красивую. И говорит:
     — Хошь, ленту подарю?
     И положила её на траву около себя. Глядь, исчезла лента.
     — Ну покажись - объявись, ; просит Дарья.
     А Горе-Злосчастие - ни гу-гу. Сняла Дарья колечко.
     — Хошь, перстенёк подарю, тока объявись.
     Раз! И Горе-Злосчастие из рук перстенёк вырвало. И хихикает, злорадствует.
     Расстроилась Дарья, дарить больше нечего. Схватилась за голову. Ба! Ещё платок остался. Сняла платок, расстелила на траве, а сама за один край крепко его ухватила.
     — Хочешь, говорит, ; платок подарю, не простой, узорнотканый, тока объявись, очень тебя прошу.
     Горе-Злосчастие хвать платок. А Дарья его держит. Горе-Злосчастие на себя его тянет. А Дарья на себя.
     — Отдай платок! ; кричит Горе-Злосчастие.
     — Не отдам, ; говорит Дарья. - Ни за что не отдам. Порвём платок. Какая тебе польза будет.
     Отпустило Горе-Злосчастие платок и спрашивает:
     — Тебе каким манером показаться?
     — А каким ты можешь?
     — Дык, я в любом виде могу объявиться.
     — Дык не сможешь.
     — А вот и смогу!
     — Дык не сможешь!
     — Смогу!
     — Завейся тогда верёвочкой.
     Глядь, верёвочка завитая на тряпочке лежит. Схватила Дарья верёвочку. Завязала в три узла. В тряпочку завернула. И зашила.
     Ругается Горе-Злосчастие, грозится страшными карами.
     А Дарье одна дума: куда эту треклятую тряпицу деть. Сердце заходится, в висках стучит. Неужель удалось Горе-Злосчастие провести.
     Видит, бел-горюч камень у дороги лежит. Еле-еле отворотила Дарьюшка его, бросила под него тряпицу с Горем-Злосчастием. Ух! Дух бы надо перевести.
     Глядь, а камень покраснел, как маков цвет, и развалился пополам. Схватила Дарья тряпицу, подбежала к дубу столетнему и кинула её в дупло. Закачался дуб, затрещал, вот-вот упадёт. Вытащила Дарья тряпицу из дупла.
     Побежала к Дону и бросила её подале в воду.
     — Поразмыкай Горе-Злосчастие, Дон ты наш, батюшка!
     И на колени упала. Пошло Горе-Злосчастие камнем на дно. Забурлила вода. Застился туманом Дон.
     Вышло тут солнышко из-за туч, подул ветерок, развеял туман. И успокоилась река.
     Приняла, знать, Горе-Злосчастие на себя. Поклонилась Дарья Дону-батюшке. Полегчало ей на душе. Справилась-таки она с Горем-Злосчастием. Пошла к своему Кузе милому. А тот спит себе, разметался.
     Хорошо ему, видать, сладко спится. Умаялась Дарья. В сон её потянуло. И прилегла она рядом с Кузей.
     Сквозь сон чувствует Дарьюшка, целует её кто-то. Глаза открыла, а это Кузя её жарко обнимает.
     — Вставай, ; говорит, заждался я тебя.
     Да голос такой уверенный, диву даёшься. Глядит Дарья на него во все глаза. Сила в Кузе большая. Откуль? А тот кудрями тряхнул. Сроду у него кудри-то не вилися.
     И говорит:
     — Вставай, лебёдушка. Нам в станицу засветло надо попасть.
     Встала Дарья, Кузей любуется: её рук дело. А Кузя коня споймал, вскочил в седло.
     Опять Дарье удивление: вот тебе и мешковатый Кузя, вот тебе и бедоноша. Кузя подхватил её наперёд себя и поехали.
     Народ на улицу высыпал. И атаман со двора вышел. Видит, Дарьюшка едет. А рядом с ней казак. Молодцеватый. Как влитой в седле сидит.
     Ну, Дарья, ну и девка! Нашла, знать, по себе муженька. Да как песню играют. Как красиво выводят. Подъехали они поближе.
     Да не как это Кузя! Ах, так раз так! Кузя - он и есть. Досада взяла атамана, батиком, как шашкой, заиграл.
     Спрашивает:
     — Это ты никак, Кузя?
     — Нет, ; отвечает казак, ; не Кузя, а Кузьма, прошу любить и жаловать.
     Остепенился атаман, народ на него смотрит.
     — Ну, если Кузьма, тогда засылай сватов.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Город Лынь-Ланнынч. Архангельск. Сказка!!
     И Волчьей ламбине у Имандры жила старуха, у неё сын был холостой.
     Он пошёл за оленями на охоту в Чуны-тундру. Жажда одолела, нашёл ручей. Напился нападком.
     Тяжесть напала: на какой камень ступит, камень валится, ляжет отдыхать ; камень шевелится.
     Встал и стал камень сдымать, оказывается, сила непомерная. Прежде ел мало, теперь много.
     Пришёл к матери:
     — То, мать, я воды напился, длиной сделался.
     — Ну и слава Богу.
     — Я ещё пойду, попью её.
     Но не мог найти. Пришёл домой, взял невод и карбас. И мать на плечо, понёс через тайболу в Волчью ламбину.
     Пришёл и стал крепость городить, город. Пришли шведы, паны.
     Старуха со страху померла. А он шведов палкой бить, всех и перебил.
     И теперь в Волчьей ламбине горушка есть, где паны складены.
     И называется Лынь-Ланнынч.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горошинка. Воронеж!!
     Жили-были старик со старухой. Да жили они так бедно, что им иногда и есть было нечего.
     Приходит однажды старик домой и приносит горсть гороху. Старуха помыла горох и сварила его. А одна горошина упала на пол и укатилась. Поискала старуха, поискала, так и не нашла горошинки. И забыли про неё.
     Через несколько дней видит старуха: из-под пола росток показался. Обрадовалась она, стала ухаживать за росточком, каждый день поливать его. А росточек все растёт и растёт. И вот вырос он под самый потолок. Старуха просит деда ломать потолок. Делать нечего, старик сломал потолок. Через несколько дней росточек дорос до самой крыши. Старуха просит старика ломать крышу, пришлось ему поломать крышу.
     Вырос росточек выше крыши. Пригрело его солнышко, и он зацвёл разными цветами. А после цветы превратились в наливные стручья.
     Старуха просит старика сделать лестницу, чтобы горох собрать. Вот сделал старик лестницу, и собрали они весь горох. Много гороху собрали.
     И стали они с тех пор жить-поживать да денежки наживать.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горчёв, Поляк и неверная жена. Архангельск. Сказка!!
     Жил-был Горчёв, жил на одинке, задумал ехать по синему морю за охотой, пострелять гусей и лебедей.
     К ему приехал в гости Поляк, и тогда жена стретила его с честью, с радостью, и поила, и честила, и пировали, панкетовали, и сделали они любовь телесну.
     Поляк нагостился, напировался, позабавился всячиной и задумал ехать во своё место.
     Горчёва жена не стала от Поляка отставаться. Наредилась и уехала с Поляком, Горчёва бросила.
     Приехал Горчёв и кричит:
     — Зачем же не встречает жена?
     Выходит служанка и рассказывает. Горчёв мечет гусей, лебедей:
     — Если мне своей женой попуститься, всяк назовёт меня потеряй-жена.
     Погонил в сугон, догнал Поляка с молодой женой, обгонил Поляка, поворотил коня встречу.
     Поляк жену снял, стали биться они и драться. И бились, дрались, соскочили со добрых коней, схватились в рукопашку.
     Горчёва жена стоит в чистом поли, никому не помогает. Чует Горчёв, что силы мало стало, взмолилса жене:
     — Помоги мне, молода жена.
     И Поляк говорит:
     — Помоги мне, будешь ты у меня жить барыней.
     Стала жена помогать Поляку. Избили Горчёва, Поляк и сплыл на его белы-груди. Тогда у Горчёва был в кармале перочинной ножик.
     И дал ему Господь ума, вынел ножик, проколол с исподи у Поляка белы груди. Свалил Поляка с белых грудей и придал злой лютой смерти.
     Вставает Горчёв на резвые ноги, говорит своей молодой жены:
     — Слава Богу, хозяйка, Господь пособил неприятеля победить.
     Поймал коня.
     — Садись, хозяюшка, поедем домой.
     Сели и приехали домой. С хозяйкой живёт, как будто ничего не бывало, не бьёт, не тиранит.
     Наутро стали и говорит:
     — Строй ты, хозяюшка, кушанье, я поеду людей собирать на пир.
     Поехал собирать людей и позвал и батюшку, и матушку женина. Потом народ съехались и пировать стали.
     — Кто бы каки беседы сказал?
     Все отперелись, он и говорит:
     — Ну я скажу бывальщину.
     — Давай, сказывай, сказывай, послушаем.
     Он начал:
     — Вот вроде, как я: жил молодец, жил на одинке.
     Рассказал историю, в которой описал, что было с ним. Что бы вы сделали? Говорит отец:
     — Я бы взял пишталет, да застрелил.
     Горчёв взял пишталет, жена входит с кушаньем, он в ей и выпустил, та пала, её как небывало.
     — А ведь это со мной было. ; Ну, что заслужила, то и получила.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горшеня. Горшеня едет-дремлет с горшками. Сказка!!
     Горшеня едет как-то и дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич.
     — Мир по дороге!
     Горшеня оглянулся.
     — Благодарим, просим со смиреньем.
     — Знать, вздремал?
     — Вздремал, великий государь! Не бойся того, кто песни поёт, а бойся того, кто дремлет.
     — Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! Поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься?
     — Сызмолоду, да вот и середовой стал.
     — Кормишь детей?
     — Кормлю, ваше царское величество! И не пашу, и не кошу, и не жну, и морозом не бьёт.
     — Хорошо, горшеня, но все-таки на свете не без худа.
     — Да, ваше царское величество! На свете есть три худа.
     — А какие три худа, горшенюшка?
     — Первое худо - худой шабер, а второе худо - худая жена, а третье худо - худой разум.
     — А скажи мне, которое худо всех хуже?
     — От худого шабра уйду, от худой жены тоже можно, как будет с детьми жить. А от худого разума не уйдёшь - всё с тобой.
     — Так, верно, горшеня! Ты мозголов. Слушай! Ты для меня, а я для тебя. Прилетят гуси с Руси, пёрышки ощиплешь, а по правильному покинешь!
     — Годится, так покину, как придёт! А-то и наголо.
     — Ну, горшеня, постой на час! Я погляжу твою посуду.
     Горшеня остановился, начал раскладывать товар.
     Государь стал глядеть, и показались ему три тарелочки глиняны.
     — Ты наделаешь мне эдаких?
     — Сколько угодно вашему царскому величеству?
     — Возов с десяток надо.
     — Много ли дашь времени?
     — Месяц.
     — Можно и в две недели представить, и в город. Я для тебя, ты для меня.
     — Спасибо, горшенюшка!
     — А ты, государь, где будешь в-то время, как я представлю товар в город?
     — Буду в дому у купца в гостях.
     Государь приехал в город и приказал, чтобы на всех угощениях не было посуды ни серебряной, ни оловянной, ни медной, ни деревянной, а была бы все глиняная.
     Горшеня кончил заказ царский и привёз товар в город.
     Один боярин выехал на торжище к горшене и говорит ему:
     — Бог за товаром, горшеня!
     — Просим покорно.
     — Продай мне весь товар.
     — Нельзя, по заказу.
     — А что тебе, ты бери деньги - не повинят из этого, коли не дал задатку под работу. Ну, что возьмёшь?
     — А вот что: каждую посудину насыпать полну денег.
     — Полно, горшенюшка, много!
     — Ну хорошо: одну насыпать, а две отдать - хочешь? Ты для меня, а я для тебя.
     Насыпают да высыпают. Сыпали, сыпали - денег не стало, а товару ещё много.
     Боярин, видя худо, съездил домой, привёз ещё денег.
     Опять сыплют да сыплют - товару все много.
     — Как быть, горшенюшка?
     — Ну что? Нечего делать, я тебя уважу, только знаешь что? Свези меня на себе до этого двора - отдам и товар и все деньги.
     Боярин мялся, мялся: жаль и денег, жаль и себя. Но делать нечего - сладили.
     Выпрягли лошадь, сел мужик, повёз боярин: в споре дело.
     Горшеня запел песню, боярин везёт да везёт.
     — До коих же мест везти тебя?
     — Вот до этого двора и до этого дому.
     Весело поёт горшеня, против дому он высоко поднял.
     Государь услышал, выбег на крыльцо - признал горшеню.
     — Ба! Здравствуй, горшенюшка, с приездом!
     — Благодарю, ваше царское величество.
     — Да на чем ты едешь?
     — На худом-то разуме, государь.
     — Ну, мозголов, горшеня, умел товар продать. Боярин, скидай строевую одежду и сапоги, а ты, Горшеня, кафтан и разувай лапти. Ты их обувай, боярин, а ты, Горшеня, надевай строевую одежду. Умел товар продать! Немного послужил, да много услужил. А ты не умел владеть боярством. Ну, Горшеня, прилетали гуси с Руси?
     — Прилетали.
     — Пёрышки ощипал, а по правильному покинул?
     — Нет, наголо, великий государь, ; всего ощипал.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горшеня. Один, слышь, царь велел созвать. Сказка!!
     Один, слышь, царь велел созвать со всего царства всех, сколь ни есть, бар, всех - на - всех к себе, и вот этим делом-то заганул им загадку:
     — Нуте-ка, кто из вас отганёт? Загану я вам загадку: кто на свете лютей и злоедливей всех?
     Вот они думали да думали, думали да думали, ганали да ганали, и то думали, и сё думали, всяко прикидывали, знаешь, кабы отгануть.
     Нет, вишь, никто не отганул.
     Вот царь их и отпустил. Отпустил и наказал им:
     — Вот тогда-то, смотрите, вы опять этим делом-то ко мне придите.
     Вот, знаешь, меж этим временем-то один из этих бар, очень дошлый, стал везде выспрашивать, кто что ему на это скажет?
     Уж он и к купцам-то, и к торгашам-то, и к нашему-то брату всяко прилаживался: охота, знаешь, узнать, как ни есть да отгануть царску-то загадку.
     Вот один горшеня, что, знаешь, горшки продаёт, и выискался.
     — Я, слышь, сумею отгануть эту загадку!
     — Ну скажи, как?
     — Нет, не скажу, а самому царю отгану.
     Вот он всяко стал к нему прилаживаться:
     — Вот-то и-то тебе, братец, дам!
     И денег-то ему супил, и всякую всячину ему представлял.
     Нету, горшеня стоял в одном, да и полно: что самому царю, так отгану, беспременно отгану. Опричь - никому!
     Так с тем и отошёл от него барин, что ни в жисть, говорит, не скажу никому, опричь самого царя.
     Вот как опять, знаешь, сызнова собрались бары-то к царю, и никто опять не отганул загадку-то, тут барин - от тот и сказал:
     — Ваше-де царское величество! Я знаю одного горшеню. Он, ; говорит, ; отганёт вам эту загадку.
     Вот царь велел позвать горшеню.
     Вот этим делом-то пришёл горшеня к царю и говорит:
     — Ваше царское величество! Лютей, ; говорит, ; и злоедливей всего на свете казна. Она очень всем завидлива: из-за неё пуще всего все, слышь, бранятся, дерутся, убивают до смерти друг дружку: в иную пору режут ножами, а не-то так иным делом. Хоть, ; говорит, ; с голоду околевай, ступай по миру, проси милостыню, да, того гляди, ; у нищего-то суму отымут, как мало - мальски побольше кусочков наберёшь, коим грехом ещё сдобненьких. Да что и говорить, ваше царское величество, из-за неё и вам, слышь, лихости вволю достаётся.
     — Так, братец, так! ; сказал царь. - Ты отганул, ; говорит, ; загадку. Чем, слышь, мне тебя наградить?
     — Ничего не надо, ваше царское величество!
     — Хошь ли чего, крестьянин? Я тебе, слышь, дам.
     — Не надо, ; говорит горшеня, ; а коли ваша царска милость будет, ; говорит, ; сделай запрет продавать горшки вот на столько-то вёрст отсюдова: никто бы тут, опричь меня, не продавал их.
     — Хорошо! ; говорит царь и указал сделать запрет продавать там горшки всем, опричь его.
     Горшеня вот как справен стал от горшков, что на диво! А вот как царь в прибыль ему сказал, чтоб никто к нему не являлся без горшка, то один из бар, скупой - прескупой, стал торговать у него горшок.
     Он говорит:
     — Горшок стоит пятьдесят Рублёв.
     — Что ты, слышь, в уме ли? ; говорит барин.
     — В уме, ; говорит горшеня.
     — Ну, я в ином месте куплю, ; говорит барин.
     После приходит:
     — Ну, слышь, дай мне один горшок!
     — Возьми, давай сто рублёв за него, ; говорит горшеня.
     — Как сто рублёв? С ума, что ли, ; говорит, ; сошёл?
     — Сошёл али нет, а горшок стоит сто рублёв.
     — Ах ты, проклятый! Оставайся со своим горшком!
     И ушёл опять тот барин.
     Уж думал он без горшка сходить к царю, да обдумался:
     — Нехорошо, слышь, я приду к нему один, без горшка.
     Сызнова воротился.
     — Ну, ; говорит, ; давай горшок: вот тебе сто рублёв.
     — Нет, он стоит теперь полторы сотни рублёв, ; говорит горшеня.
     — Ах ты, окаянный!
     — Нет, я не окаянный, а меньше не возьму.
     — Ну, продай мне весь завод: что возьмёшь за него?
     — Ни за какие деньги не продам, а коли хошь - даром отдам тебе: довези меня, ; говорит, ; на себе верхом к царю.
     Барин-то был очень скуп и оченно завидлив, согласился на это и повёз горшеню на себе верхом к царю.
     У горшени руки-то в глине, а ноги-то в лаптях торчали клином. Царь увидал, засмеялся:
     — Ха - ха - ха! Ба! Да это ты! Как так?
     Узнал, слышь, царь барина-то, да и горшеню-то.
     — Да вот-то и-то, ; рассказал горшеня обо всём царю.
     — Ну, братец, снимай, слышь, все с себя и надевай на барина, а ты барин скидай всё своё платье и отдай ему: он теперь будет барином на твоём месте в вотчине, а ты будь заместо его горшенею.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горшечник. Сказка!!
     Едет дорогою горшечник. Навстречу ему прохожий:
     — Найми, ; говорит, — меня в работники!
     — Да умеешь ли ты горшки делать?
     — Ещё как умею-то!
     Вот порядились, ударили по рукам и поехали вместе. Приезжают домой, работник и говорит:
     — Ну, хозяин, приготовь сорок возов глины, завтра я за работу примусь!
     Хозяин приготовил сорок возов глины. А работник-то был сам нечистый, и наказывает он горшечнику:
     — Я стану по ночам работать, а ты ко мне в сарай не ходи!
     — Отчего так?
     — Ну да уж так! Придёшь - беды наживёшь!
     Наступила тёмная ночь. Как раз в двенадцать часов закричал нечистый громким голосом, и собралось к нему чертенят видимо - невидимо, начали горшки лепить, пошёл гром, стук, хохот по всему двору.
     Хозяин не вытерпел:
     — Дай пойду, да и посмотрю!
     Приходит к сараю, заглянул в щёлочку - сидят черти на корточках да горшки лепят. Только один хромой не работает, по сторонам смотрит, увидал хозяина, схватил ком глины да как пустит - и попал ему прямо в глаз!
     Окривел хозяин на один глаз и вернулся в избу, а в сарае-то там да хохот пуще прежнего!
     Наутро говорит работник:
     — Эй, хозяин! Ступай горшки считать, сколько за одну ночь наработано.
     Хозяин сосчитал - сорок тысяч наработано.
     — Ну, теперь готовь мне десять сажен дров. В эту ночь стану обжигать горшки.
     Ровно в полночь опять закричал нечистый громким голосом. Сбежались к нему со всех концов чертенята, перебили все горшки, покидали черепьё в печь и давай обжигать.
     А хозяин закрестил щёлочку и смотрит.
     — Ну, — думает, — пропала работа!
     На другой день зовёт его работник:
     — Погляди, хорошо ли сделал?
     Хозяин приходит смотреть, — все сорок тысяч горшков стоят целы, один одного лучше!
     На третью ночь созвал нечистый чертенят, раскрасил горшки разными цветами и все до последнего на один воз уклал.
     Дождался хозяин базарного дня и повёз горшки в город на продажу. А нечистый приказал своим чертенятам бегать по всем домам, по всем улицам да народ скликать - горшки покупать.
     Сейчас повалил народ на базар: обступили со всех сторон горшечника и в полчаса весь товар разобрали.
     Приехал мужик домой и полон мешок денег привёз.
     — Ну, — говорит ему нечистый, — давай барыши делить.
     Поделили пополам. Чёрт взял свою часть, распрощался с хозяином и пропал.
     Через неделю поехал мужик с горшками в город. Сколько ни стоял он на базаре, никто не покупает. Все обходят его мимо, да ещё всячески ругают:
     — Знаем мы твои горшки, старый хрен! С виду казисты, а нальёшь воды - сейчас и развалятся! Нет, брат, теперь не надуешь.
     Перестали брать у него горшки. Совсем обеднял мужик, запил с горя и стал по кабакам валяться.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горшок. Вот ты говоришь, у вас народ леной. Сказка!!
     Вот ты говоришь, у вас народ ленной, ленивой.
     А послухай-ка, что в нашей стороне деется. Этаких леных-то поискать, да и поискать. Так и норовят дело-то на чужие плечи столкнуть - самому бы только не делать. Уж таки лены, таки лены были изо всей округи.
     И дверь-то в избу николи на крюк не закладали:
     — Да притка его возьми! Утром-то вставай, да руки и протягивай, да опять его скидавай.
     Да и так живёт. Вот этака-то баба и свари каши.
     А уж и каша задалась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отвалилася.
     Выняла это баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила, съели кашу облизаючись.
     Глядь, а в горшке-то эдак сбочку да на донышке и приварись каша-то, мыть горшок-то надобно.
     Вот баба и говорит мужику:
     — Ну, мужик, я своё дело сделала-ка шу сварила, а горшок тебе мыть!
     — Да полно-ка! Мужиково ли дело горшки-то мыть? И сама вымоешь.
     — А и не подумаю!
     — А и я не стану.
     — А не станешь - дак и так стоит!
     Сказала баба, сов горшок-то на шесток, а сама на лавку. Стоит горшок не мытой.
     — Баба, а баба! А ведь горшок-то не мытой стоит.
     — А чья череда - тот мой, а я не стану.
     Достоял горшок до ночи.
     Ладит мужик спать ложиться, лезет на печь-то, а горшок все тутотка.
     — Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть.
     Взвилась баба вихорем:
     — Сказано - твоё дело, ты и мой!
     — Ну вот что, баба! Уговор дороже денег: кто завтра первой встанет, да перво слово скажет, ; тому и горшок мыть.
     — Ладно, лезь на печь - ту, там видно буде.
     Улеглися. Мужик-то на печи, баба на лавке. Прошла темна ноченька. Утром-то никто и не встаёт.
     Ни тот, ни друга и не шелохнутся - не хотят горшка-то мыть.
     Бабе-то надоть коровушку поить, доить да в стадо гнать, а она с лавки-то и не крятается.
     Это соседки коровушек-то прогнали.
     — Господи помилуй! Что это Маланьи-то не видать? Уж все ли по-здорову?
     — Да бывает, позапозднилась. Обратно пойдём, не встретим ли.
     Обратно идут - нет Маланьи.
     — Да нет уж! Видно, что приключилося!
     Ближняя-то соседка и сунься в избу. Хвать! И дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла, перекрестилась.
     — Маланья, матушка!
     Ан баба-то и лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнётся.
     — Почто коровушку-то не прогоняла? Ай понездоровилось?
     Молчит баба.
     — Да что-то с тобой приключивши - то? Почто молчишь - то?
     Молчит баба, что зарезана.
     — Господи помилуй! Да где у тебя мужик - то? Василий, а Василий!
     Глянула на печь-то, а Василий тамотко лежит, глазы открыты, а не ворохнётся.
     — Что у тя с жёнкой - то? Ай попритчилось?
     Молчит мужик, что воды в рот набрал.
     А это, вишь ты, никому горшка мыть неохота, не хотят перво словечушко молвить.
     Всполошилась соседка: Оборони, господь, не напущено ли? Пойти сказать бабам-то. Побежала по деревне-то.
     — Ой, бабоньки! Неладно ведь у Маланьи-то с Василием. Пойди-тко, погляди - лежат пластом, одна на лавке, другой на печи. Глазыньками глядят, а словечушка не молвят. Уж не порча ли напущена?
     Прибежали бабы, почитай все собралися, лоскочут около Маланьи да Василия:
     — Матушки! Да что это с вами подеялось - то? Маланьюшка! Васильюшка! Васильюшка! Маланьюшка! Да почто молчите - то? Что приключивши - то?
     Молчат, молчат обое, что убитые.
     — Да беги-тко, бабы, за попом! Отчитывать надобно. Дело-то оно совсем неладно выходит.
     Сбегали. Пришёл батюшка-то.
     — Что тако, православные?
     — Да вот, батюшко, что-то попритчивши. Лежат обое - не шёлохнутся, глазыньки открыты, а словечушка не молвят. Уж не попорчено ли? Не отчитывать ли?
     Батюшко бороду расправил да к печке.
     — Василий, раб божий! Что приключивши-то?
     Молчит мужик. Поп-то к лавке.
     — Раба божия! Что с мужем-то?
     Молчит баба.
     — Да уж не отходну ли читать? Не за гробом ли спосылать? Молчат, что убитые.
     Бабы-то это полоскотали, полоскотали, да и вон из избы-то. Дело-то оно не стоит, кому печку топить, кому ребят кормить, у кого цыплятка, у кого поросятка.
     А батюшка-то:
     — Не, православные, уж этак-то оставить их и боязно. Уж посидите кто-нибудь.
     Той некогда, другой некогда, этой времячка нет.
     — Да вот, ; говорят, ; бабка-то Степанида пущай и посидит, не ребята и плачут, одна и живе.
     А эта-ка бабка Степанида рученкой подпеклась, поклонилась:
     — Да не уж, батюшка, нонече даром-то никто работать не станет, а положь жалованье, так посижу.
     — Да какое же те жалованье-то положить? ; спрашивает батюшка, да повёл этак глазами-то по избе.
     А у двери-то и висит на стенке рваная Маланьина кацавейка, вата клоками болтается.
     — Да вот, ; говорит батюшка, ; возьми кацавейку-то. Плоха, плоха, ; а все годится хоть ноги прикрыть.
     Только это, желанны вы мои, батюшка-то проговорил, а баба-то, что ошпарена, скок с лавки-то, середь избы встала, руки в боки:
     — Да это что же такое, ; говорит, ; моё-то добро, да не помираю ещё! Сама поношу, да из тёплых-то рученек кому хочу, тому отдам.
     Ошалели все. А мужик-то этак тихонько ноги-то с печи спустил, склонился, да и говорит:
     — Ну вот, баба, ты перво слово молвила, тебе-ка и горшок мыть.
     Так батюшко-то плюнул, да и вон пошёл.
     Так вот, матушки вы мои, какой народ на белом свете бывает.
     А нигде как у нас под Устюжной.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Горячий кляп-аурукуй. Матершина. Сказка!!
     Был-жил мужик, и у него была дочь.
     Говорит она отцу:
     — Батюшка, Ванька просил у меня пошерстить.
     — Э, дурная! Зачем давать чужому, мы и сами отшерстить смогём!
     Взял гвоздь, разжёг в печи и прямо ей в пупыську и вляпал, так что она три месяца писькать не могла!
     Ванька как-то повстречал эту девку да опять начал просить:
     — Дай-де мне пошерстить.
     Она и говорит:
     — Брешешь, чёрт Ванька! Меня батюшка пошерстил, так пупыську ожжёг, что я три месяца не писькала!
     — Не боись, дура! У меня холодный кляп.
     — Врёшь, чёрт Ванька! Дай-ка я пощупаю.
     Она взяла его за кукуй рукою и закричала:
     — Ах ты, чёрт эдакой! Вишь тёплой: макай его в воду.
     Ванька стал макать в воду, да с натуги и забздел.
     А она ему:
     — Ишь зашипел! Ведь сказывала, что горяч, так ещё оммануть, вор, хочешь!
     Так и не дала Ваньке.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Гость. Архангельск. Сказка!!
     Жил мужик такой богатый, перебогатый, с своим семейством.
     У них была больная тётка, может быть, своя, или чужая. Нездорова была, так, по бедности её и держали.
     Мужик этот никакого нищего братия не пускал к себе и не знался с бедняками.
     Вот пошёл он как-то в царьков, а там по службе Бога в гости надо было звать. Приказал мужик этот богатый ковры постлать от самого дома до церкви. Всё ходит и ждёт, когда к нему Бог придёт в гости. Придёт откуда-то с торговли своей и родных своих всё спрашивает:
     — Был ли в гостях какой-нито, проходящей кто?
     Отвечали, что не было пока и не видали никого.
     Вот прошло несколько времени, Бога всё нет, ковры поснимали. И эта тётка померла, нездоровая которая. На инный день её похоронили.
     И тут как раз приходит к ним такой нищий вежливый старичок, просится к ночи. Они его пустили. Он вошёл и просит ради Христа воды напиться и поужинать.
     Дал хозяин старичку воды на донышке, да крошки со стола, да и распорядился этот богач идти ему спать в тую клетушку, где старушка лежала, тётка больная.
     Старичок тот утром встал, благодарность хозяевам отдал и пошёл. А на инную ночь эта тётка во снях показалась хозяину: и там бранит этого богача:
     — Зачем ты положил старика в той фатере, что где я умерла.
     И та старуха, которая померла, тётка эта больная, ему и говорит во снях его:
     — Ходил ты в церков, звал Бога в гости, Бог и пришёл, Он стариком повернулся, вишь ты, как его угостил, да устроил?
     Этот богач расплакался, пошёл его искать, хотел обвиниться, что он был, да худо опотчивал.
     Ходил по всем селеньям, спрашивал, что не видали ли такого старичка.
     Там всё говорили, что не видали.
     Только с тех пор все дела его пошли на убыль, перестал, вишь ты, Господь за ним присматривать.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Государь Сидор Карпович. Прибаутка. Сказка!!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, много ли тебе от роду лет?
     — Семьдесят, бабушка, семьдесят, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, когда ты умирать будешь?
     — В среду, бабушка, в среду, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, когда ж тебя хоронить будут?
     — В пятницу, бабушка, в пятницу, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, чем тебя поминать будут?
     — Блинами, бабушка, блинами, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, во что после тебя возвонить будет?
     — В сковороду, бабушка, в сковороду, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, много ли у тебя детушек?
     — Семеро, бабушка, семеро, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, чем после тебя поить - кормить будет?
     — По миру, бабушка, по миру, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, по миру ходить - зима студёна!
     — В лапотках, бабушка, в лапотках, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, по миру ходить - собаки съедят!
     — С палочкой, бабушка, с палочкой, Пахомовна!
     — Государь ты наш Сидор Карпович, по миру ходить - не во что милостыню класть!
     — В сумочку, бабушка, в сумочку, Пахомовна!
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Грибы. Вздумал гриб, разгадал боровик. Потешка.
     Вздумал гриб, разгадал боровик. Под дубочком сидючи, на все грибы глядючи, стал приказывать:
     — Приходите вы, белянки, ко мне на войну.
     Отказалися белянки:
     — Мы грибовые дворянки, не идём на войну.
     — Приходите, рыжики, ко мне на войну.
     Отказались рыжики:
     — Мы богатые мужики, неповинны на войну идти.
     — Приходите вы, волнушки, ко мне на войну.
     Отказалися волнушки:
     — Мы господские стряпушки, не идём на войну
     — Приходите вы, опёнки, ко мне на войну.
     Отказалися опёнки:
     — У нас ноги очень тонки, мы найдём на войну.
     — Приходите, грузди, ко мне на войну.
     — Мы, грузди, ; ребятушки дружны, пойдём на войну!
     Это было, как царь - горох воевал с грибами.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Гуси. Воронеж. Сказка!!
     Поехали отец с матерью на ярмарку. Оставили Машу с Ванюшкой и сказали Маше:
     — Береги братца, а то гуси унесут.
     А Маша и забыла про братца. Пришла домой, а братца нету. Маша искать, плакать. Но слезами горю не поможешь, так побегла искать.
     Бежит Маша, стоит печка.
     — Печка, печка, не видала, куда моего братца Ванюшу гуси-лебеди потащили?
     — Подбрось дровец, то скажу.
     Маша быстро положила дровец в печку и побежала, бежит, бежит - стоит речка.
     — Речка, речка, скажи, куда моего братца Ванюшку гуси потащили.
     — Отвали камень, чтоб водичка побежала, тогда расскажу.
     Маша камень отвалила и побежала искать братца. Бежит Маша - стоит яблоня.
     — Яблоня, яблоня, скажи, куда моего братца Иванушку гуси потащили.
     — Посорви яблочки, распростай веточки, тогда скажу.
     Машенька посорвала яблочки, распростала веточки и побежала дальше.
     Побежала Машенька по дороге. Бежит ёж.
     — Ёжик, укажи мне дорожку, куда гуси моего братца Иванушку утащили.
     Ёжик прикатился в тёмный лес. А в лесу сидит бабка, и Ванюшка сидит на завалинке, яблочками играется. Машенька цоп его и побежала.
     Бежит Машенька, добежала до яблоньки.
     — Яблонька, яблонька, схорони меня.
     Яблонька её схоронила. Добежала до речки.
     — Речка, речка, схорони меня с братцем, а то гуси отнимут.
     Речка спрятала её. Добежала до печки.
     — Печка, печка, схорони меня, а то гуси отнимут.
     Печка схоронила её, заслонкой закрыла.
     А гуси:
     — Кага, кага, ; того и гляди братца отнимут.
     Вились, вились и пролетели.
     Она выскочила и домой прибежала. Ванюшку умыла, на порог посадила.
     Скоро родители приехали и привезли им гостинцев.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Гуси-Лебеди. Жили мужик да баба. Сказка!!
     Жили мужик да баба.
     У них была дочка да сынок маленький.
     — Доченька, ; говорила мать, ; мы пойдём на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей - мы купим тебе платочек.
     Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загулялась.
     Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.
     Вернулась девочка, глядь - братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда - нету! Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, ; братец не откликнулся.
     Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом.
     Тут она догадалась, что они унесли её братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава - что они пошаливали, маленьких детей уносили. Бросилась девочка догонять их.
     Бежала, бежала, увидела - стоит печь.
     — Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
     Печка ей отвечает:
     — Съешь моего ржаного пирожка - скажу.
     — Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся.
     Печка ей не сказала.
     Побежала девочка дальше - стоит яблоня.
     — Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
     — Поешь моего лесного яблочка - скажу.
     — У моего батюшки и садовые не едятся.
     Яблоня ей не сказала.
     Побежала девочка дальше. Тычет молочная река в кисельных берегах.
     — Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
     — Поешь моего простого киселька с молочком - скажу.
     — У моего батюшки и сливочки не едятся.
     Долго она бегала по полям, по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего - надо идти домой.
     Вдруг видит - стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается. В избушке старая баба - яга прядёт кудель.
     А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.
     Девочка вошла в избушку:
     — Здравствуй, бабушка!
     — Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?
     — Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.
     Говорит ей Баба:
     — Садись покуда кудель прясть.
     Баба - яга дала ей веретено, а сама ушла. Девочка прядёт - вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:
     — Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.
     Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:
     — Баба - яга пошла баню топить. Она тебя вымоет - выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается.
     Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:
     — Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.
     Девочка взяла братца и побежала. А баба - яга подойдёт к окошку и спрашивает:
     — Девица, прядёшь ли?
     Мышка ей отвечает:
     — Пряду, бабушка.
     Баба - яга баню вытопила и пошла за девочкой.
     А в избушке нет никого.
     Баба - яга закричала:
     — Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!
     Сестра с братцем добежала до молочной реки.
     Видит - летят гуси-лебеди.
     — Речка, матушка, спрячь меня!
     Речка просит:
     — Поешь моего простого киселька.
     Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла её под кисельным бережком.
     Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка с братцем опять побежала.
     А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот - вот увидят.
     Что делать? Беда! Стоит яблоня.
     — Яблоня, матушка, спрячь меня!
     Яблоня просит:
     — Поешь моего лесного яблочка.
     Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня её заслонила ветвями, прикрыла листами.
     Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка опять побежала.
     Бежит, бежит, уж недалеко осталось.
     Тут гуси-лебеди увидели её, загоготали - налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из рук вырвут.
     Добежала девочка до печки:
     — Печка, матушка, спрячь меня!
     Печка просит:
     — Поешь моего ржаного пирожка.
     Девочка скорее - пирожок в рот, а сама с братцем - в печь, села в устьице.
     Гуси-лебеди полетали - полетали, покричали - покричали и ни с чем улетели к бабе - яге.
     Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.
     А тут и отец с матерью пришли.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Гуси-Лебеди. Жили старичок со старушкою. Сказка!!
     Жили старичок со старушкою. У них была дочка да сынок маленький.
         ; Дочка, дочка! ; говорит мать. ; Мы пойдём на работу, принесём тебе булочку, сошьём платьице, купим платочек: будь умна, береги братца, не ходи со двора.
     Старшие ушли, а дочка забыла, что ей приказывали, посадила братца на травке под окошком, а сама побежала на улицу, заигралась-загулялась.
     Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крылышках.
     Пришла девочка, глядь ; братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда ; нету! Кликала, заливалась слезами, причитывала, что плохо будет от отца и матери, ; братец не откликнулся!
     Выбежала в чистое поле ; метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за тёмным лесом. Гуси-лебеди давно себе дурную славу нажили, много шкодили и маленьких детей крадывали. Девочка угадала, что они унесли её братца, бросилась их догонять.
     Бежала, бежала. Стоит печка.
     — Печка, печка, скажи, куда гуси полетели?
         ; Съешь моего ржаного пирожка ; скажу.
     Говорит девочка:
         ; О, у моего батюшки пшеничные не едятся!
     Печь не сказала. Побежала дальше. Стоит яблоня.
     — Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси полетели?
     ; Съешь моего лесного яблока ; скажу.
     Говорит девочка:
     ; О, у моего батюшки и садовые не едятся!
     Побежала дальше. Стоит молочная речка, кисельные берега.
     — Молочная речка, кисельные берега, куда гуси полетели?
     ; Съешь моего простого киселя с молоком ; скажу.
     Говорит девочка:
     ; О, у моего батюшки и сливочки не едятся!
     И долго бы ей бегать по полям да бродить по лесу, да, к счастью, попался ёж. Хотела она его толкнуть, побоялась наколоться и спрашивает:
     — Ёжик, ёжик, не видал ли, куда гуси полетели?
     ; Вот туда-то! – Указал куда.
     Побежала ; стоит избушка на курьих ножках, стоит-поворачивается. В избушке баба-яга, нога глиняная. Сидит и братец на лавочке, играет золотыми яблочками. Увидела его сестра, подкралась, схватила и унесла, а гуси за нею в погоню летят. Нагонят злодеи ; куда деваться?
     Бежит молочная речка, кисельные берега.
     — Речка-матушка, спрячь меня!
     Говорит речка:
     ; Съешь моего киселя!
     Нечего делать ; съела. Речка её посадила под бережок. Гуси пролетели.
     Вышла она, сказала:
     — Спасибо!
     И опять бежит с братцем. А гуси воротились, летят навстречу.
     Что делать? Беда! Стоит яблоня.
     — Яблоня, яблоня-матушка, спрячь меня!
     Говорит яблоня:
     ; Съешь моё лесное яблочко!
     Поскорей съела. Яблоня её заслонила веточками, прикрыла листиками. Гуси пролетели.
     Вышла и опять бежит с братцем. А гуси увидели ; да за ней, совсем налетают, уж крыльями бьют, того и гляди ; из рук вырвут!
     К счастью, на дороге печка.
     — Сударыня печка, спрячь меня!
     Говорит пчка:
     ; Съешь моего ржаного пирожка!
     Девушка поскорей пирожок в рот, а сама в печь. Гуси полетали, полетали, покричали и ни с чем улетели.
     А она прибежала домой, да хорошо ещё, что успела прибежать, а тут и отец и мать пришли.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++
    
Гусли-самогуды. Сказка!!
     В некотором царстве, в некотором государстве Жил-был мужик, а у этого мужика был сын.
     Мужика звали Алексеем, а сына Ванькою.
     Вот приходит лето. Алексей вспахал землю и посеял репу. И такая-то хорошая уродилась репа, да большая, да крупная, что и господи! Рад мужик, каждое утро ходит на поле, любуется репкою да бога благодарит.
     Один раз приметил он, что кто-то ворует у него репу, и начал караулить. Караулил он караулил, ан нет никого! Посылает он Ваньку:
     — Поди ты, присмотри за репою.
     Приходит Ванька в поле, смотрит - а какой-то мальчик репу роет, наклал два мешка, да такие большие, что и ну: взвалил их, сердешный, на спину, насилу тащит - ноги так и подгибаются, инда спина хрустит! Вот мальчик тащил - тащил, невмоготу, вишь, стало, бросил мешки наземь, глядь - а перед ним стоит Ванька.
     — Сделай милость, добрый человек, пособи мне дотащить мешки до дому. Дедушка подарит тебя, пожалует.
     А Ванька как увидал мальчика, так и с места не тронется, вытаращил на него глаза да все и смотрит, пристально смотрит. После очнулся и говорит ему:
     — Ништо, хорошо!
     Взвалил Ванька на плечо два мешка с репою и понёс за мальчиком, а мальчик впереди бежит, припрыгивает и говорит:
     — Меня дедушка кажный день посылает за репою. Коли ты будешь носить ему, он даст тебе много серебра и золота. Только ты не бери, а проси гусли-самогуды.
     Вот, ладно, пришли они в избу. В углу сидит седой старик с рогами. Ванька поклонился.
     Старик даёт ему комок золота за работу. У Ваньки глаза разгорёлись, а мальчик шепчет:
     — Не бери!
     — Не надо, ; бает Ванька, ; дай мне гусли-самогуды, и вся репа твоя.
     Как сказал он про гусли-самогуды, у старика глаза на вершок выкатились, рот до ушей раскрылся, а рога так на лбу и запрядали.
     Ваньку страх взял. А мальчик и говорит:
     — Подари, дедушка!
     — Многого хошь! Ну, да так и быть: бери себе гусли, только отдай мне-то, что тебе дома всего дороже.
     Ванька думает:
     — Домишко наш чуть в землю не врос. Чему там быть дорогому!
     — Согласен! ; говорит. Взял гусли-самогуды и пошёл домой.
     Приходит, а отец его мёртвый на пороге сидит. Вот и забрал чёрт у Ваньки самое дорогое. Погоревал, поплакал, похоронил отца и пошёл искать счастья.
     Добрался до одного большого города, где жил да был великий государь. Супротив дворца было поле, на том поле свиньи паслись. Ванька подошёл к пастуху, купил у него свиней и начал пасти.
     Как только заиграет он в гусли-самогуды, сейчас все стадо и запляшет! Вот однажды царя дома не случилося, царевна подсела к окошечку, глядит - Ванька сидит на пенёчке да играет в гусли-самогуды, а перед ним свиньи пляшут.
     Посылает царевна свою девушку, просит у пастуха продать ей хоть одну свинку.
     Ванька говорит:
     — Пусть сама придёт!
     Приходит царевна:
     — Пастух, пастух! Продай мне свинку.
     — У меня свинки не продажные, а заветные.
     — А какой завет?
     — Да коли угодно, царевна, свинку получить, так покажи мне своё бело тело до колен.
     Царевна подумала - подумала, поглядела на все на четыре стороны - никого нет, приподняла до колен платье, а у ней на правой ноге небольшое родимое пятнышко.
     Отдал пастух свинку, царевна велела привести её во дворец, собрала музыкантов и заставила играть.
     Хочется посмотреть, как будет свинка выплясывать. А свинка только по углам прячется, визжит да хрюкает.
     Приехал царь и вздумал отдавать свою дочь замуж. Созывает он всех бояр, и вельмож, и купцов, и крестьян. Съезжаются к нему из чужих земель короли и королевичи и всякие люди.
     — Кто узнает, ; говорит царь, ; на моей дочке приметы, за того и замуж отдам.
     Никто не мог разузнать: как ни старались, как ни добивались, ничего не проведали.
     Вот напоследях вызвался Ванька:
     — Я-де узнаю, и сказал, что у царевны на правой ноге есть небольшое родимое пятнышко.
     — Угадал! ; говорит царь, взял, да и повенчал его на своей дочери и задал пир на целый мир.
     Сделался Ванька царским зятем и зажил припеваючи.
    
++++++++++++++++++++++++++++++++