...В болгарский монастырь Зограф я отправился из Ватопедского монастыря после праздничной утренней службы и трапезы. Пешком идти не хотелось. Все-таки устал после ночных служб. Постоял за воротами монастыря, где несколько монахов и мирян ожидали автобус, но его все не было, и надежда на то, что он будет, постепенно уменьшалась. Поспрашивал, у кого можно было, как добраться до Зографа, объяснили, что ходу часа два, показали направление на тропу. Запомнился один монах, который в ответ на мой вопрос знаками показал, что не разговаривает. Два раза обращался я к нему, но он так ничего мне не ответил. Я даже обиделся немного. Может быть, взял обет молчания? А потом вообще повезло, последние, у кого спрашивал, монахи из Польши, говорящие неплохо на русском, предложили проводить меня до тропы. Они сами недавно пришли оттуда, из Зографа.
Пошли в сторону моря, по дороге разговорились. Оказалось, что один из них монах, другой иеромонах. Рассказали про свою Церковь. Их в Польше, православных, примерно триста тысяч человек. Спросил, какие отношения с католиками. «А что, приходится общаться», – ответил монах. «Иначе бы много церквей не построили. В школе, в классе, я был один православный, да ещё подруга, – добавил иеромонах. – И что же нам, чуждаться друг друга?»
Тепло попрощались и, пригласив их в известный им Сергиев Посад, далее я пошел один. Тропа уходила в гору, петляла, суживалась, переходила в русло бывшего ручья, указатели становились все реже. Иногда попадались заботливо развешенные сигнальные тряпочки на деревьях, подтверждающие правильность пути. Но вот и их стало все меньше, а скоро вообще закончились, и я уже не знал, правильно ли иду. Шел наобум. Радовался, когда встречался скромный указатель или висела красная тряпка на дереве.
Шел уже долго, много поворотов, развилок. Не было указателей. Начало закрадываться сомнение: не заблудился ли? Может, повернуть назад? Вспомнились истории, когда в таких случаях вдруг, откуда ни возьмись, выходил монах и указывал путь. Но нет, никого не было, я был один. А между тем, пошла уже вторая половина дня. Стало холодать: всё-таки середина февраля Что же делать? Может, вернуться назад? А найду ли теперь дорогу? Да и далеко идти. Сбросил рюкзак, ставший неожиданно тяжелым, сел на камень и задумался, какое решение принять. Положение неопределенное.
Вдруг услышал ниже шаги. Кто-то поднимался по тропе. Вот показалась голова. Это был тот самый монах, который не говорил, когда я к нему обращался у ворот Ватопеда с вопросом, как дойти до Зографа и который дал мне понять знаками, что он не разговаривает. Увидев его, я обрадовался. Значит, правильно иду. Он прошел мимо меня, традиционно приложив руку к сердцу. Немного отдохнув, я пошел следом. Далее идти было легче, увереннее, чаще под гору.
Показался внизу, в ущелье, монастырь Зограф. Он выглядел гораздо скромнее Ватопедского монастыря, который покорял своей пышностью и величественностью, новизной отреставрированных строений, яркостью красок. Обитель получила название Зограф в связи с чудом явления нерукотворного образа святого Георгия. Зограф – значит Художник. Обратите внимание, у нас в русском языке употребляется слово "изограф", имеющее примерно такое же значение. 10 октября 1276 года в Зографе были сожжены латинянами 26 преподобномучеников, отказавшихся принять унию с Римом. Это поистине трагическое событие, свидетельствующее о стоянии в истине, становится особенно актуальным в наше тревожное время. Кстати, Болгарская церковь (еще и Грузинская) не входит во Всемирный Совет церквей. Кроме главной святыни монастыря –нерукотворного образа великомученика Георгия – здесь
также хранятся две особо почитаемые иконы Пресвятой Богородицы : "Акафистная" и "Епакууса", то есть «Отвечающая на молитвы».
В Зографе находятся также святыни – частицы Древа Животворящего Креста Господня, частицы мощей апостола Андрея Первозванного, евангелиста Матфея, святого первомученика Стефана, великомученика Георгия, священномучеников Игнатия Богоносца, Харалампия, Антипы, святителей Афанасия Великого, Евтихия, патриарха Константинопольского, великомученика Никиты, мученика Нестора, преподобного Феодосия Великого, а также других святых. На территории монастыря – восемь храмов, и столько же за его пределами. В Кариесе – административном центре Афона – обители принадлежат две мастерские и представительство при Протате (духовном, соборном управлении всех монастырей). В библиотеке Зографа 126 греческих и 388 славянских рукописных книг, примерно 10 000 печатных. Сейчас в монастыре десять монахов-болгар, есть и русские. Телефон монастыря (на всякий случай, для резервирования мест) +30(23770); 23247.
Итак, я пришел в монастырь Зограф. Ворота были широко открыты, никого не было на посту, двор тоже был пустынный, я понял – началась служба вечерняя. Мелькнул архондарис, показал мне общую комнату, где я бросил рюкзак и отправился на службу Да, все здесь было очень скромно, не до конца отремонтировано и восстановлено, но все равно "пахнуло" чем-то родным, близким, домашним. Это ощущение усилилось, когда я вошел в храм и услышал богослужение на церковно-славянском языке. После греческих песнопений всё было понятно. Вспомнились слова одного послушника, русского, из скита Андрея Первозванного, который пять лет пробыл в греческом монастыре и уже сам участвует в службе, поет, читает на греческом. Он сказал, что скучает по церковно-славянскому языку, и ему кажется, несмотря на красоту и достоинство греческого богослужения, что слова церковнославянские глубже проникают в душу и сердце. Я с ним согласен. В соборном храме было немноголюдно, служба шла спокойно, размеренно. Здесь было одноголосное пение. Потом трапеза, на которой щедро давали вино. Как я потом узнал, монастырь получил большое пожертвование вина из Болгарии. Я вспомнил, что здесь должен быть грамотный и эрудированный русский инок Владимир, про которого мне говорили ранее, и поинтересовался, как его найти. Меня провели к нему. Оказалось, что он находился в той же общей большой комнате, куда меня поселили. Он лежал на самой дальней угловой кровати нижнего яруса, отдыхал после службы. Возраста он был примерно шестидесяти лет, с запоминающимся классическим римским носом. Познакомились, вспомнили общих знакомых.
Вкратце его история такова. На Афоне лет десять с сыном. Жили в разных монастырях. Постриг инока получил в России, но документов не имеет. Здесь как послушник, но в число братии не входит, хотя написал прошение. Сына выучил в греческой семинарии. Сын сейчас в Москве, женился, работает в паломнической службе. Инок Владимир болел, лечился в России, сейчас вернулся на Афон. Пока здесь, в этом монастыре. Очень подвижный, энергичный, импульсивный, он рассказал много интересного про флору и фауну Афона, целебные травы, жизнь в монастырях, о незримых старцах, на которых, как он говорил, у него есть через кого-то выходы. Верить или не верить? Просто принял к сведению.
Я спросил у него, не знает ли он послушника – пустынника Г., которого меня просили найти, и сказали, что он в районе Зографа живёт. Дело в том, что меня еще в первую поездку на Афон просили передать ему вещи (подрясник) его духовного отца, почившего несколько лет назад, монаха Прокопия из Черниговского скита Троице-Сергиевой Лавры, который подвизался в горах Северного Кавказа. Оказалось, что он знает его. Послушник Г. приходит в монастырь, на службу, но ни с кем, кроме
настоятеля, не общается, и вообще он очень редко говорит, в основном молчит. На контакты не идёт. «Загадочная личность», – добавил инок Владимир. Но обещал провести к нему. Я и на этот раз не сумел взять вещи монаха Прокопия, но меня всё равно просили найти послушника Г. и передать ему поклоны его друзей...