Я заметил его, когда ехал на трамвайчике. По нашему городу еще бегают шустрые трамвайчики, перекатываясь на ходу со стороны в сторону как курицы и повизгивая на поворотах. Есть один участок, где пути проходят через старый неухоженный сквер. Кому пришло в голову проложить пути через сквер, когда главная дорога уходит в сторону, я ума не приложу. Есть люди, которые жизнь всерьёз не воспринимают. Тепло от них на свете. Начальство его, наверное, по головке не погладило, а вот люди хвалят. Так бывает. Именно там я и заметил кота. Он неторопливо двигался по дорожке, пересекающей липовую аллею. Выверенные движения лап и гордая осанка показались мне знакомыми. Так ходят коты, которые цену себе знают и ничего не боятся. Я помнил только одного кота, который знал себе цену и ничего не боялся. Но тот кот остался в другой жизни. Трамвайчик проехал мимо. Кот исчез из виду. Этому событию я не придал особого значения. Ну, кот и кот, мало ли что.
Следующая встреча произошла на автобусной остановке две недели спустя. Людей было немного. Женщины, мужчины. В сторонке стояли две девушки и о чем-то в полголоса разговаривали. Время шло, автобусы приходили и уходили. Люди на остановке менялись, и только девушки по-прежнему в полголоса обсуждали свои проблемы. Когда подошел их автобус, на остановке уже почти никого не было. Они двинулись вперед, обходя меня одна справа, другая слева.
- Хи-хи-хи. Смотри, а это же наш примачок.
- Точно он. Важный какой стал. Приоделся.
- Ага. Курточку новую справил. Примачок, поехали с нами. Не пожалеешь.
-Хи-хи-хи, примач-о-ок, садись в наш автобус, покатаем, - в полголоса посмеиваясь, девушки исчезли в автобусе.
Я остолбенел. Что за наваждение.
По воскресеньям и не только по воскресеньям, каждый раз, если выдавалась свободная минутка, я выгуливал Барабашку. Не знаю, нужно ли ей это. Но и взаперти держать ее все время как-то негоже. Я усаживал ее на плечо и выходил на улицу. Просто бродил, выбирал тихие места, чтобы не шокировать прохожих. Иногда заходил далеко, иногда очень далеко. В то воскресенье я забрел в парк. Даже не парк, заброшенный неухоженный сквер. Зеленый островок, прижатый к речке современной трассой. Три аллеи и две скамейки. Ну, тот самый, где трамвайные пути. Я сюда часто прихожу в надежде встретить кота. Кота, который ничего не боится. Но, увы.
Я присел на скамейку рядом с каким-то толстячком. Сидим. Он газету читает, я по сторонам смотрю. Друг другу не мешаем. Я краем глаза вижу, сворачивает он газету, откладывает ее в сторону и на меня смотрит. Пристально смотрит. И вдруг свист, тихий-тихий. Барабашка обычно на улице не барабанит. Не знаю почему. А тут слышу, даже не слышу, чувствую едва заметную вибрацию на плече. Бум-буру-бум. С чего бы это? Поворачиваюсь к толстячку. Батюшки святы. Вот дела. Знакомое лицо с характерными половецкими усами. Соловей-разбойник собственной персоной. Сидит и «Вихри враждебные…» насвистывает. Хорошо одет, брюки темно-синего благородно-посольского цвета, рубашка в мелкую клетку, натянутая как бубен на мощном животе, дорогие туфли и галстук.
- Все свистишь? – спросил я его.
Он не удостоил меня ответом.
- Так, это что ж, вы все сюда перебралась? – не отставал я.
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом и заговорил.
- А-а, это ты, олух царя небесного, - как будто только что меня увидел. - Мы там, куда нас судьба забросит. Сегодня здесь, завтра там. А может, и здесь, и там. Там, где нас читают. И ещё где-нибудь, где тебе и знать не положено.
- И везде разные. А кто ты здесь? Отставной козы барабанщик? - решил я его задеть побольнее.
- Это ты - отставной козы барабанщик. А я здесь тот, кто надо. Я и здесь свистнуть могу так, что мало никому не покажется.
- И Баба Яга тут?
- А где же ей быть. Адрес известный: улица Лесная, дом 12. Это пригород. На трамвайчике до конца ну и ещё пешком. Да, а что Барабашку не бросил, молодцом. Уважаю. Ну, давай ещё что-нибудь на прощанье.
Это он уже не мне. Барабашке. Уходил я под «Полонез». Знаете, та-а – тарарат-тат –тарара-а…
Через час я уже был у неё. Небольших размеров деревянный дом, спрятанный от посторонних глаз высоким забором; маленькая калитка, ведущая в другой мир, где есть сад, и лужайка, и гуси-лебеди, которые мирно щиплют травку, в ожидании событий, и черный кот, который греется на солнце, вытянувшись во всю длину на крылечке.
- Явился, не запылился, Федот – хлопот полон рот, - встретил он меня недовольным ворчанием.
- Иди уже. Ждет она тебя, - кот нехотя сдвинулся с места, освобождая мне проход. – Барабашку оставь. С нами ей будет веселее.
Я открыл дверь. И почувствовал родной запах щей, свежеиспеченного хлеба и дыма, и немножко пряжи, и парного молока, и ещё чего-то почти неуловимого. И от запаха такого голова моя закружилась. И тут я вспомнил, что через эту дверь можно только туда или обратно. Но никак ни туда и обратно. Такие тут двери. И не раздумывая, я перешагнул порог.
Нашел я её на кухне, она возилась со стряпней.
- А, Феденька.
Она подняла голову, тыльной стороной руки убрала прядь волос с лица и посмотрела мне в глаза. Ну, вот же она. Чего тебе ещё надо, олух царя небесного? Олух царя небесного и есть.
- Ну, что, Феденька, так и не стал ты героем.
- Как не стал? Я же палицей их всех по кустам…
- Ты сбежал, Феденька. Настоящие герои не сбегают.
- Это у вас не сбегают. У нас случается сплошь и рядом. Это у вас Чуду-Юду бошки посшибал - и герой на всю оставшуюся жизнь. У нас с геройством посложнее.
- Ну и бог с ним, с тем геройством. Скушай пирожок, Феденька.
Я посмотрел в окно. Город исчез. Там, где был город, стоял дремучий лес. Такой дремучий, каких земля лет пятьсот уже не видывала. Ну и ладно, коли так.