Лечит ли время?..
Он и впрямь устроил это! Он организовал ревизию в её кабинете! Какова наглость! Что он этим хотел показать? Елена выкладывала все документы перед проверяющими и знакомила их со всеми отчетами.
Оксана Павловна намеренно продлевала больничный, словно предчувствовала свое увольнение. Ходили слухи, что она подыскивает работу, и будто сам директор сказал ей о своих намерениях поставить на это место своего человека. Лена не испытывала интереса к тому, кто это мог быть. Она и сама намеревалась искать другую работу… Но только после того, как пройдет ревизия: она обязывала себя уйти с чистой совестью, а не бежать от ответственности.
Зарывшись в бумагах, Елена Андреевна выписывала данные для проверяющих, чтобы составить требуемые ими цифры. Работа была кропотливой, период – три года, сроки – до утра. И поэтому, созвонившись со своими, она предупредила, что, вероятнее всего, задержится на работе надолго, потому что тащить домой гору папок не имело никакого смысла.
Оставив только теплый свет настольной лампы, она окинула взглядом пустующий кабинет. Наслаждаясь воцарившейся в офисе тишиной, в предвкушении наслаждения, она поднесла к губам чашку с чуть остывшим кофе, бодрящий аромат которого немного прибавил сил. На блюдце лежали две шоколадные конфеты. Это всё, чем она могла немного успокоить себя, чтобы за несколько минут собраться с мыслями и отдохнуть.
Да просто она устала жаловаться себе на неудавшуюся судьбу, поэтому сейчас сердце молчало в смирении, желая как можно скорее оправиться от этого удара, который две недели назад нанес ей Максим своим внезапным появлением в её жизни. Думать не о чем – их шанс давно упущен, её чувства не играют никакой роли, судьба уже давным-давно решена. И нечего питать себя надеждами… Даже если они ненароком появляются в душе.
- Почему ты еще здесь?
От неожиданности Елена вздрогнула, выпустив из рук чашку с недопитым кофе. С жалостью взглянув на осколки, она обернулась к нему. В её глазах он прочел желание оставаться непокоренной. Равнодушно натянув на плечи спавшую вязанную шаль, она направилась к столу, не выражая эмоций относительно его неожиданного визита.
- Нужно кое-что закончить для ревизоров, - сухо ответила Лена, но не успела подойти к своему креслу, как перед ней вырос его силуэт, преградивший ей путь.
Даже в этом полумраке она видела его глаза, столь красноречиво излагающие ей свои тревоги. Не желая слышать возможную исповедь, Лена награждала его тем же изумленным возмущением.
- В чем дело? – строго спросила она, словно директором из двух присутствующих здесь был не он.
Его лицо оставалось невозмутимым – ни капли понимания, сочувствия или жалости: сплошной официоз, от которого веяло холодным равнодушием.
- Как продвигается ревизия? – с едкой ухмылкой спросил он, уступая ей дорогу.
- А разве вам не докладывают о результатах? – вопросом на вопрос ответила она.
- Кое-что докладывают! Но мне не говорили, что все настолько печально, и мои подчинённые вынуждены ночевать на рабочем месте.
- Во-первых, дело не в печали, а в том, что я не успела своевременно выполнить работу в силу большой загруженности, - монотонно ответила она. – Во-вторых, я ни перед кем не собираюсь отчитываться о…
- Передо мной ты обязана это делать! - резко констатировал он и с наслаждением отметил гнев в её глазах, в то время, как его взгляд торжествовал победным блеском. – В офисе можно задерживаться только с моего разрешения, - тут же пояснил он.
- Это нигде не указано, - безразлично проговорила она.
- Я должен знать, кто и по какой причине задержался на работе. И вообще, старайтесь выполнять свои обязанности в рабочее время…
- Вам прекрасно известно, Максим Леонидович, что это физически невозможно! – сцепив зубы, дабы не воскликнуть, не выдержала она.
- Я понимаю, - продолжал невозмутимо он. – Но меня это не касается! Берите работу на дом… Может быть ваш глубокоуважаемый муж поможет справиться с вашим авралом…
Он издевался! Словно хотел сжить её со свету! Она ощутила, что внутри все затряслось от возмущения! И он видел эту дрожь и выступающие на глазах слезы. Он видел, как она сдерживает себя, чтобы скрыть все, что так мучает её сердце! Его это радовало? Отнюдь!
Лена порывисто подскочила с кресла, собираясь броситься к шкафу, набросить на себя пальто и убежать отсюда, тем самым распрощавшись с прошлым раз и навсегда! Но он прервал это намерение, страстно ухватив её руки.
И она чувствовала себя слишком беспомощной, чтобы сопротивляться ему. Будто в танце, Максим в воздухе нарисовал круг их сомкнутыми кистями и с вожделением притянул её вплотную к себе, пресекая любые возможные намерения освободиться из этого плена. Приподняв пальцами её подбородок, он заставил безвольную женщину поднять взгляд. По её щекам скатились две слезы, а губы сжались в попытке задавить в себе жалкие всхлипы.
- Почему, Лена? – возмущенно воскликнул он. – Почему ты продолжаешь молча истязать свою душу, уничтожая чувства внутри себя? Почему ты стараешься создавать безразличный вид, будто я - чужой человек? Я не слышу от тебя признаний, но я ведь чувствую то, что происходит в твоем сердце на самом деле! Я пытался заставить тебя говорить, высказать обиды, наброситься на меня с обвинениями, избить меня пощечинами, но ты настырно продолжаешь терпеть, мучаясь и терзаясь в тех чувствах, что безжалостно испытывают твою душу! Ты делаешь это точно так же, как тогда!
Опешив от его внезапного порыва высказаться, она с очевидным изумлением опустила глаза, совершенно не ожидая услышать всех этих… Господи, ведь прозвучали буквально мольбы об искренности!
- Да что же вы за существа, женщины? Отчего вы думаете, что, принося себя в жертву, вы делаете кого-то счастливым? – восклицал он, тряхнув её за руки, но тут же прижал их к себе, нетерпеливо прикасаясь к ним губами.
- Ты имеешь в виду меня и свою жену? – наконец спросила она.
- О, Господи! – воскликнул с возмущением он. – Причем тут Ира? Я имею в виду тебя и свою маму! Она всю жизнь жила с отцом, не любя его. Но она жила ради денег, наивно полагая, что они сделают её счастливой и дадут ей то, чего она так жаждет. И что в итоге? Она осталась несчастной и одинокой…
Тихие рыдания, которые Лена попыталась заглушить в своих ладонях, заставили его смолкнуть.
- Я так хочу ненавидеть тебя! – неожиданно воскликнула она и со всей силы оттолкнула его. – Я так хочу презирать тебя за то, что ты не поверил мне! Это ты обрек меня на страдания… - но тут же она стихла, словно осознавая что-то. – И в то же время я понимаю… что сама себя обрекла. Я не смогла вызвать в тебе доверие к себе! Неоспоримое доверие, которое смогло бы стать моим алиби в любой провокационной ситуации.
У Максима разрывалось сердце, но, видя её слезы, он окончательно поверил в её чувства. Она все еще любит… Она все еще болеет… Это и радовало, и огорчало его одновременно.
Он подошел к ней и, вопреки её намерениям воспротивиться его нежным порывам, страстно обнял. Она снова потеряла силы для сопротивления, и тут же стихла в его объятиях. Он не смог сдержать себя… нет, он не хотел себя сдерживать! Умостив в ладони овал её лица, Максим смахнул пальцами её слезы и прикоснулся к губам… бестактно и нагло… но с такой сводящей с ума нежностью, что Лена буквально обмякла в его власти. Нежность переросла в неистовость, в окрыляющие ласки и вызывающую мурашки близость тел, содрогающихся от сердцебиения друг друга. Лена не заметила, что уже прижималась к нему каждой клеточкой своего беспомощного тела, накаленного страстными позывами к любви.
В какой-то момент они опомнились, и оба одновременно замерли, словно призывая друг друга к благоразумию. И, возможно, они остановились бы, если бы не было так поздно… Если бы не было так надо… Если бы любовь не была столь могущественной силой, искусно и мягко побуждающей людей к безумию.
- Лен, я должен вымаливать у тебя прощение… но, к моему сожалению, я совершенно не знаю, как это сделать, - неожиданно сказал Максим, когда после любовных упоений они лежали на диване в подсобке его кабинета, тесно прижавшись друг к другу, боясь хотя бы на мгновение расцепить сомкнувшиеся воедино руки.
- Вымаливать прощение… - ухмыльнулась она после недолгой паузы. – За последние минуты этот вопрос отодвинулся на задний план, потому что появился другой: что теперь нам вообще делать?
Ей не хотелось об этом думать – она запоминала каждый миг этого счастья, чтобы сладкими воспоминаниями утешать себя в будущем.
- Нам нельзя быть врозь, - однозначно произнес он.
- Все не так просто… у нас есть семьи.
- У меня разрывается сердце за дочь! Но мне совершенно не жаль свою жену, ибо это её вина в том, что так произошло.
- Но мы позволили этому случиться, нельзя всю ответственность взваливать на нее!
- Нельзя. Но мне не жаль ее.
- А дочь?
- Дочь? Аня всегда спрашивает у меня: «Папа, почему ты не любишь маму?». Хотя мы никогда при ней не выясняем отношения. Но она чувствует. Одна женщина мне сказала: «Дети всегда несчастны, когда несчастен хотя бы кто-то один из родителей. Пытаясь сохранить брак «ради них», вы разрушаете душу ребенка еще больше. И та боль, что остается внутри него, и те последствия гораздо разрушительнее, чем развод, который ребенок мог бы пережить один раз».
- У меня сын постоянно болеет, - задумчиво сказала Лена. – Думаешь, из-за этого? Он мучается из-за моих страданий?
- Вполне вероятно. Ты думаешь, он не ощущает неполноценности вашей семьи и твою болеющую душу? Ведь дети отличаются невероятной чувствительностью! И самое интересное – они имеют изумительную связь с родителями, особенно с родителями противоположного пола.
- О-ох, - в нетерпении Максим прижал её к себе, осыпая поцелуями лебединую шею. – Непростительно… для меня. Непростительно и для тебя! Как ты могла мне это позволить?!
- Ты был слишком категоричен! А я, наверное, слишком слабовольной.
- Лен, я не раз задавал себе вопрос – неужели любовь может существовать вечно?.. И всякий раз мое сердце с тоской вздрагивало внутри меня, сотрясая всю душу. А когда я увидел тебя впервые после многолетней разлуки… а увидел я тебя еще задолго до моего представления коллективу, когда приходил на консультацию с предыдущим директором… Ты пробежала мимо меня, просматривая какие-то бумаги в своих руках и бросив мечтательный и совсем неделовой взгляд в окно… В этом взгляде было столько усталости и надежд… Тогда будто мир перевернулся перел глазами, и я понял, что не так с моей жизнью! Когда-то её исковеркали, скомкали и изувечили… и я уже не надеялся, что сумею что-либо исправить.
- А сейчас? – спросила она и поднялась, чтобы увидеть его глаза.
- А сейчас я ни за что на свете не отпущу эти чувства… Даже если для этого мне придется потерять все, но обрести тебя…
- Но как же Влад… Ирина… дети… Я не представляю этого, Максим! - в её голосе напряженно звучала трагичность.
- Я тебе говорю: они не будут счастливыми, видя наше несчастье.
- Но всё-таки это грех – разрушать семьи… тем более из-за собственного эгоизма. Мы ведь сами виноваты.
- Грех – жить и надеяться на счастье там, где его не будет никогда. Грех – обвинять ежеминутно себя в ничегонеделании для того, чтобы исправить ситуацию. Грех - продолжать врать семье, что тебя все устраивает и тебя радуют ваши совместные праздники и выходные. Грех – верить, что нашим детям легче жить на осколках треснувшего кувшина. Грех – иметь возможность быть счастливыми и сделать счастливыми окружающих нас людей… сделать счастливыми своей любовью других. И самый страшный грех – это предательство любви, осознанная попытка уничтожить чувства, намеренное пренебрежение ими. Ведь любовь - это лучшее, что может быть в нас… Возможно даже то, что приближает нас к Богу.
Она молчала, боясь ему противоречить, ибо он был прав, как никогда ранее…
- И предательство любви - не есть измена… А попытка сделать вид, что этой любви не существует…
- Господи, что будет? - выдохнула дрожащим голосом Лена. - Ты можешь себе представить, если мы…
- Будет нечестно обнадеживать наши семьи словами о несуществующем счастье! - перебил её Максим. - Ты сможешь жить без меня, скажи честно?
- Смогу существовать, как прежде…
- Я едва ли не каждый день смотрел на свою жену и представлял тебя. Клянусь тебе, я видел твой взгляд, твои глаза, твою улыбку. Я каждое мгновенье сравнивал вас. Как думаешь, если она об этом узнает, ей будет приятно? Она не любит меня, поэтому её постигнет лишь разочарование. Возможно, боль от этого разочарования, но не от разбитого сердца. А вот твой муж это пережил бы иначе, правда?
- Правда…
- Вот и думай сама… о том, как лучше поступить и что делать, чтобы не причинять мучения другим… Посмотри сама: ты будешь продолжать жить с Владом, создавая иллюзию счастья. Твой сын вырастет и все поймет. И не будет в его сознании боли горше от самообвинения в том, что из-за него ты не смогла быть счастливой. Ведь, будучи взрослыми, мы смотрим на всё иначе… Это я тебе говорю, как сын несчастной женщины, так и не сумевшей насладиться жизнью в полной мере.
- Знал бы ты, как я корила себя все эти годы, Максим! Знал бы ты, как ненавидела и презирала людей, уничтоживших наши чувства!
- Наши чувства они не разрушили – они искалечили судьбы. А ведь твой Влад знал, что ты любишь меня, когда делал предложение?
- Знал.
- Но думал, что ты со временем полюбишь его, правда?
- Да.
- Иллюзия людей, не имеющих представления об истинной любви, - в его словах она ясно услышала свои мысли. – Теперь, пронеся это чувство сквозь годы в своем сердце, могу однозначно сказать – любовь может быть разной, но истинная любовь – одна, как есть одна и сама истина.
Непредвиденный фатум
Леночка летела домой на крыльях. Словно чувствуя на себе фантом возлюбленного, её тело реагировало мурашками на новые воспоминания. Ей казалось, что вся Вселенная тычет на нее пальцами, обвиняя в измене мужу, но Лену это мало волновало. Она вновь обрела себя - она коснулась своей любви! Да, безоговорочно, Максим прав, - они обязаны бороться за свои чувства. Нет смысла скрываться тогда, когда сердца кричат о любви, моля пощадить её. И они пощадят! Непременно!
Она категорически не готова остаток дней проводить в страданиях по несчастной любви! Она хочет быть счастливой! А это возможно только рядом с любимым ею человеком!
Сейчас она незамедлительно начнет разговор с Владом! Чего еще ждать?! Жить нужно сейчас! Взять и перешагнуть пропасть сомнений! Или, если нужно, перепрыгнуть. Да, есть риск. Риск есть всегда. Но теперь она не боится упасть, ибо потерять себя из-за слабоволия - гораздо хуже гибели в битве за любовь.
Квартиру наполняли утренние лучи солнца, пряча в продолговатых тенях сонливость уходящей ночи. Вопреки ожидаемой тишине, Лена услышала скрипучее ёрзание на стуле и звон чашки о блюдце - этот немыслимо раздражающий звук будил её каждое утро.
- Наконец-то! - стиснул её в объятиях Влад. - Всю ночь сижу. Нужно было все-таки ехать за тобой на работу. Но знаю ведь, что тебя это приводит в бешенство.
Закрыв глаза, мысленно спрятавшись от его обхаживаний в какую-то нору, Лена присела на стул у входной двери, чтобы разуться.
- Представляешь, у Алекса опять температура! - сообщил Влад, чем вызвал на её лице шок.
- Когда заметил? - с подозрением сощурилась она.
- Да пару часов назад проснулся и пожаловался на плохое самочувствие.
В этот момент хотелось завыть. Алекса только выписали из больницы после бронхита.
Картина с представлениями о её прыжке стала сужаться, и, ощутив какой-то спазм внутри себя, она мысленно попятилась, отодвинув себя от края пропасти.
«Почему ребенок страдает? - вот о чем кричала её голова. - И именно в эту ночь опять? Виной тому я и мое желание быть счастливой?» Почему нет? Может ли быть что-то хуже эгоизма родителя, осознанно взваливающего на свое чадо последствия греха, способного осчастливить одного и сделать несчастным другого? Ведь желание стать счастливой приобретает эгоистичные черты в момент, когда её чадо рискует быть несчастным вопреки догмам Макса. Возможно, подсознательно ребенок считает себя лишним в жизни мамы, каждую минуту мечтающую о личном счастье вне семьи, созданной с нелюбимым мужем?
Глотая слезы, она растерянно смотрела на Влада, будто все ответы на свои вопросы искала в его глазах. Но его взгляд казался безразличным.
- Да чего ты так, Лен? Говорил ведь врач - перерастет.
- Да-да, конечно, - как-то истерично улыбнулась она, отправляясь на кухню.
Нужно что-то делать. Она не может смотреть в глаза мужу. Почему не может? Ведь она сама ждала этого! Ждала ведь соития со своей любовью! А теперь что? Это случилось! Почему тогда столько позора в сердце? Или это обыкновенная трусость перед открытием ключевых моментов истины? В какой-то момент ей казалось, что этот позор невероятно очевиден, потому она попыталась скрыть его под струей воды, принявшись судорожно перемывать посуду.
С подозрением сощурившись, Влад наблюдал за супругой, и Лена даже подумала, что тайна её измены все-таки раскрылась - его недоумение виделось ей каким-то сведущим.
- Тебе нужно немедленно оставить работу, - вдруг констатировал он тоном, не терпящим возражения. - Не нравятся мне эти ночевки! Плохо на здоровье сказываются. Вон руки трясутся, как у старушки. Перенервничала, что ли? Ленусь, посмотри на меня. Да оставь ты эти чашки!
Закрыв воду, он за плечи повернул её к себе и попытался взглянуть в глаза. Щеки супруги пылали.
- Лен… - он заботливо коснулся губами к её лбу, - Леночка, ты горишь! Температура! Точно!
Влад крепко обнял её, а она съежилась, пряча лицо на его груди.
- Где вы умудрились заболеть? - причитал он.
«Я больна любовью. А никто этого никак не поймёт!»
Она так спешила домой, чтобы порвать все эти путы… Разорвать навеки! Путы нежеланного брака, ставшего для нее тюремным бременем. Но, что странно, - все слова, крутившиеся на кончике языка нетерпеливыми порывами высказать все накипевшее, все горячие и красивые фразы она проглотила.
Нет! Влад не заслуживает того, чтобы его так равнодушно бросила женщина, ставшая смыслом жизни! Нет! Она не может поступить с ним так, как с чужим человеком! С ним столько связано… но ведь она любит! Она любит, любит, любит другого и сегодня ей пришлось в этом убедиться!
Лена попыталась угомонить свои скачущие мысли, позволяя голове немного отдохнуть.
- Владик, температура от усталости, - она мягко его отстранила и направилась в спальню.
- Я отвезу Алекса в больницу сам, когда он проснётся, - сказал Влад, укрывая её пледом. - А твоим на работе скажу, что ты заболела. И не пререкайся! Пусть увольняют! Не стоит твоя скудная зарплата таких жертв. Всё, отдыхай, голубка.
Его поцелуй заставил её расплавиться и утонуть в теплом солнечном свете.
Глухое сердцебиение унесло снова в эту ночь, в тот самый момент, когда Максим так бережно прижал её к себе, целуя на прощание и тихо проговаривая: «Не позволю никому больше… никогда больше… отнять тебя у меня».
Но сон оказался каким-то беспокойным. Да и разве она спала, если все время в видениях старалась контролировать даже свои мысли, будто боясь, что муж услышит их. И столько мелькающих силуэтов, каких-то загадочных событий, тревожных вещей.
Она все время боялась опоздать… проспать… что-то пропустить. И в определенный момент, схватив мобильный, Лена с ужасом обнаружила двенадцать пропущенных вызовов. Почему-то сердце оглушительно затарабанило. Кто это? Неизвестный номер.
- Влад! - крикнула она, но её голос растворился в беззвучности.
Перезвонив, Лена с нетерпением ждала ответ на другом конце связующей линии.
- Леночка! - Оксана Павловна кричала в трубку. И в голосе слышалось некоторое торжество. - Наконец-то! Бегу на работу, родная. Возвращаюсь! Скоро все будет хорошо. Закончились наши мучения! Нет метлы больше!
Какой метлы? Что за бред? Что будет хорошо?
- Объясните, Оксана Павловна, - сонно попросила Леночка, всеми силами стараясь понять сказанное.
- Ну, конечно, для нового директора не очень хорошо, что так случилось… - это говорилось скорее из приличия, чем искренно. - Но жизнь - штука непредсказуемая.
Почему-то закружилась комната, и Лена словно ощутила, как кто-то за плечи усадил её в кресло.
- Что с новым директором? - спросила тихо она. Слышать ответ не хотелось. Будто она его знала.
- Да умер он! - как-то просто ответила начальница, будто кто-то из знакомых сходил в магазин за хлебом. - В автокатастрофе разбился, представь! Сегодня ночью. Точнее, под утро… Возле переулка…
Дальше голос начальницы заглушил какой-то до безумия противный писк. На какое-то время в голове образовалась тишина мыслей. Ничего. Просто пустота. И этот странный убивающий звук.
Ошибка какая-то. Это ошибка. Нет, она даже не подумает поверить! Она сейчас наберет кого-нибудь еще. Сейчас же… чтобы опровергнуть… глупости…Однозначно, бред!
Сообщение?! От кого? От Макса! Ну вот, она так и думала! Ошибка ведь!
«Я любил тебя всегда. Наверное, это роковая любовь». Время?.. На рассвете. Он отправил это, как только они расстались.
Это ничего не значит! Он не мог так просто взять и погибнуть! Ну не мог!
Её пальцы нажимали на какие-то кнопки. Затем её уши слышали чей-то голос. Её сердце глухо билось в ответ на чьи-то слова. Её тело стало чьим-то. Казалось, и душа его покинула.
Лена не помнила себя от крика. Забежавший в комнату Влад попытался успокоить истерические припадки, что силы обняв её своими руками.
Перепуганный Алекс бежал со стаканом воды. Утопив невыкричанную боль в судорожных глотках, Елена обмякла в руках мужа. Она не говорила, а он будто знал всю темноту её скорби.
- Ляг отдохни, - тихо сказал Влад, моля её об этом.
Только полные ужаса глаза сына привели её в чувство.
- Сынок, - вдруг опомнилась она, - что сказал врач?
- Да ничего! - Влад с недоумением развел руками. - Сказал понаблюдать. Ничего нет. Никаких больше признаков. И температуры больше нет. А ты? - он коснулся ладонью её лба. - Да и у тебя вроде спала. Вирус, что ли?
Ее блуждающий взгляд свидетельствовал о болезни. Но если бы Влад не знал ее, то непременно сказал, что это болезнь души. Слишком безумными и совершенно несчастными казались глаза. И он понимал, что сейчас Лена не с ним. Она даже как-то косвенно или поверхностно интересовалась здоровьем сына.
Размытый фон стал приобретать черты комнаты. Немного взяв себя в руки, Лена приняла принесенное мужем успокоительное. Рука Алекса нетерпеливо сжимала её кисть и, вновь заметив его побледневшее от ужаса лицо, она вдруг крепко обняла сына.
Все остальное, имеющее такую важность для нее, почему-то отодвинулось на задний план. Что может быть важнее жизни любимого человека? Очевидно, только жизнь самого любимого человека - ребенка!
Прижав русую головушку сына к себе, она мысленно просила прощения. Потому что видела в его страданиях только свою вину.
Какое-то время Влад сидел рядом безмолвно и даже его глаза, обычно сияющие улыбкой, не выражали ни единой эмоции. Ей думалось, что он осуждал. Хотя откуда ему было знать о них с Максимом?
Казалось, что сердце разорвется на куски, а мозг не выдержит напора событий за последние сутки и сойдет с ума. Она умудрилась обрести и потерять любимого мужчину… она получила немыслимый страх причинить вред сыну. И почему-то теперь она с ужасом думала о своей вине перед Владом, в глазах которого прочла скорбь не меньшую, чем та, что господствовала в её душе.