Посвящается памяти Марка Копелева
Имена изменены
- Завтра лекции по критике не будет, – предупредил нас Михаил Владимирович. – В «Пионере» фестиваль документального кино, и я весь день сижу в жюри. Кстати, приходите, – пригласил он.
- Наши решили пойти, - сказал мне Саша. – А вы?
Мы с мужем учимся на разных курсах консерватории. Он на первом, а я, после двухлетнего декретного отпуска, на втором.
Лужский преподавал у музыковедов на всех курсах. Мало того, мы оба собирались пойти к нему в класс по специальности, - тот славился широтой взглядов и демократичностью.
...К сожалению, когда мы вошли в темный зал, фильм «Портной» уже заканчивался.
Когда зажегся свет, Лужский, заметив меня среди публики, выразительно усмехнулся и развел руками.
Позже я поняла почему. Дело в том, что среди студентов я оказалась единственным свидетелем этой истории, которая катком проехала по судьбам многих людей...
***
- Сейчас в конференц-зале начнется лекция о рок-музыке, - сообщила мне Лена Птицына с моего курса. – Вход только для комитетчиков, но ты тоже можешь послушать, если хочешь.
Я тогда была изрядно беременной, но еще не потеряла профессионального интереса. Особенно хотелось узнать побольше про советскую рок-музыку, эту черную дыру.
Шел 85-й год, и дальше группы «Машина времени», неожиданно для всех ставшей официальным филармоническим коллективом, мои познания о советском роке не распространялись.
Это было странное собрание. На передних рядах сидели немногочисленные избранные, комсомольские активисты под предводительством Тани Сыпченко, секретаря комитета комсомола консерватории.
Разбитная, веселая и голосистая девица, она регулярно участвовала во всех консерваторских капустниках, каждый из которых становился легендой, а шутки из него - фольклором.
- Я пригласила журналиста Михаила Куперта, чтобы он восполнил наш общий пробел в области рок-музыки. Но эта лекция, увы, не для всех. Речь пойдет о подпольных вещах. Тем не менее мы, как музыковеды, должны быть в курсе, - и Таня села, уступив место рыжеватому молодому парню.
...На меня эта лекция произвела впечатление разорвавшейся бомбы.
Я даже не подозревала о существовании целой культуры андерграунда, где столько талантливых парней. В моем окружении никто никогда не кололся, не резал вены, не убегал из дома, не жил в подвалах.
Слайды из питерского рок-клуба показывали совершенно иную жизнь молодежи. Это была жизнь протеста, отказ играть по правилам двойной морали, отказ делать карьеру.
«Я дерьмо!!! Ты дерьмо!!!» - надрывно кричал юношеский голос из кассетника Михаила.
- Эй, мальчик! Ты бы погулял, – бдительная Таня углядела в последнем ряду конференц-зала какого-то подростка, случайно забредшего к нам. Пацан нехотя удалился.
- Да, надо быть осторожнее. У этих ребят, например, постоянные стычки с милицией, – заметил Михаил.
Три часа пролетели как одно мгновение, и никому не хотелось расходиться. Мы все понимали, что перед нами ценнейший, богатейший, уникальный музыкальный материал, собранный с риском для карьеры и даже для свободы. Но Михаил был рад поделиться с профессиональными музыкантами тем, что стало любимым делом его жизни.
Договорились снова встретиться через неделю. Таня попросила нас не слишком распространяться о том, что мы услышали.
Я с нетерпением ждала следующей лекции. К сожалению, ее перенесли. А там я уехала на недельку домой, в родной Томск.
* * *
...Когда вернулась, все было кончено.
Как сообщила мне Лена, на ту самую лекцию, которую я пропустила, пришли новенькие, и среди них оказались местные стукачи, которые постарались довести дело до скандала.
Они спровоцировали Михаила на высказывания, которые можно было трактовать как антисоветчину, усугубили их смысл, специально навязав дискуссию на идеологическую тему.
Лекций о советском роке в консерватории больше не было, зато прошла целая серия комсомольских и партийных собраний с последующими репрессиями.
Таню Сыпченко сняли с должности секретаря комсомольской организации и выгнали из аспирантуры, после чего ей пришлось убраться в родной Магнитогорск.
Лужский тоже получил выговор, поскольку это он пригласил в консерваторию журналиста. Кажется, его тоже откуда-то сняли…
Надо понимать, что в этом году страна праздновала сорокалетие победы. Шаг влево – расстрел.
...Когда через два года я вернулась в Новосибирскую консерваторию, чтобы продолжить учебу, я ужаснулась перемене, которая произошла с профессором Лужским. Из мужчины в полном расцвете сил он превратился в сутулого мрачного человека, который постоянно смотрел себе под ноги.
И все из-за той истории.
* * *
… Швейная машинка уверенно строчит, и из-под нее выползают джинсы. Самострок. Но по виду не отличишь от «фирмЫ». Тем более что Портной пришивает иностранный лейбл на карман.
Крупный план – и я узнаю ...Михаила Куперта!
Блестящий журналист - и шьет фальшивые штаны?! А как же рок? А вот так.
Пока шьет, Портной неторопливо рассказывает свою историю. Как один профессор консерватории пригласил его прочитать лекцию о роке… Как после этой лекции его уволили из газеты и больше никуда не приняли на работу… Как в этот тяжелый период от него ушла жена и забрала дочку…
Кстати, жена работала в оперном театре в пошивочном цеху. Это от нее он научился шить и начал этим зарабатывать себе на жизнь – строчил джинсы и продавал на толкучке. Стал прилично зарабатывать.
Но Михаил рассказал, что постоянно чувствовал тайную слежку за собой. В его отсутствие якобы кто-то обыскивал жилище: рылся в его книгах, бумагах, документах, даже в иголках с нитками, перекладывал ножницы с места на место… Это незримое присутствие Сами Знаете Кого сводило его с ума.
Он не выдержал и сам отправился прямо Туда, Куда Следует. Вычислив нужный кабинет, вошел и сказал:
- Что еще вам нужно от меня? Я уже потерял все, что имел, - работу, семью, любимое дело. Я уже ничем не занимаюсь, только шью штаны. Неужели даже теперь вы не можете оставить меня в покое?..
И Они его оставили в покое.
Вот такая человеческая история, негромко рассказанная под стрекот швейной машинки. Рассказ о разбитой судьбе уместился в шитье одной пары штанов.
Без комментариев.
* * *
...Но бессловесные съемки советской действительности свидетельствовали красноречивее слов.
...Вот его жена-блондинка идет по переходу метро. (Сто раз я по нему ходила и не замечала, какой он «совковый» Вот что значит хороший оператор.) Бесконечный путь ведет в никуда... Низкие потолки вызывают приступ клаустрофобии. Молодая женщина идет и идет, проход беспросветно виляет, как вдруг из-за поворота – решетка с надписью «Выхода нет»...
Женщина пинком отшвыривает щит и выходит к поездам.
...Вот она стоит под табло и ждет электропоезд. Потухший взгляд, опущенные уголки губ. А над головой – красные секунды неумолимо приближают ее к … к старости. К чему же еще?
...Толкучка с высоты птичьего полета. Миллион людей кишмя кишит. Там сейчас вся страна. Все торгуют.
Удивительно, но под эти съемки подложена музыка Баха. И сразу вся суетность и бессмысленность как на ладони.
...Парень дошил штаны, сунул в стиральную машинку, отгладил, упаковал в полиэтиленовый пакет и…
Съемки толкучки. С толкучки фильм начался – этим и кончился.
* * *
- ...Самый лучший фильм - это, конечно, «Портной», - заявил Михаил Владимирович, когда ему предоставили слово. - Этот фильм заслуживает первого места. Но я не имею морального права голосовать за него, потому что вся эта история коснулась меня лично... У меня в этом как бы есть личная заинтересованность, – и он снова посмотрел на меня. – Мне было тяжело еще раз все это пережить, но я рад, что время настолько изменилось, что об этом уже можно снять фильм.
Все зааплодировали. Фильм все равно занял первое место.
* * *
...Закончив консерваторию, мы уехали в Томск и поселились в общежитии в Академгородке. На девятом этаже, с шикарным видом из окна.
За общагой лес. За лесом серое асфальтовое поле.
- Пустырь какой-то. Что это? Стадион?– показываю я Саше.
- Не узнаешь? Это же бывшая толкучка! Та самая, что под музыку Баха. Только «ракурс» другой, – ответил Саша.
Теперь это пустырь. Никто там уже ничего не продает. Времена изменились, джинсов навалом. Пой и играй, что хочешь. Матерись, сколько душе угодно.
Михаил Куперт давно в Америке.
* * *
...Кто мог подумать, что еще через несколько лет мы с Сашей сами будем снимать документальные фильмы!
Наш директор киностудии, польский иезуит по имени брат Дамиан, заочно учится на Высших курсах режиссеров и сценаристов в Москве.
Нет-нет, да вспомню фильм «Портной». (Кажется, тогда я и полюбила неигровое кино на всю жизнь).
Как-то рассказала эту историю Дамиану.
- Так мы проходили этот фильм на курсах, – вдруг так просто говорит он. – Смотрели, обсуждали. Но я что-то не очень его понял.
Что я могу сказать моему польскому другу! Как ему объяснить, что такое – сороколетие Победы? Что джинсы – это больше, чем просто штаны. Что рок – это больше, чем просто песни и наркотики. Что «совок» – это не образ жизни, а диагноз. И что проходит эта болезнь только вместе со смертью.
Новосибирск 1999