Иду по улице. Прохожие кричат мне вслед: "Смотрите, как никнут плечи внучки Зевесовой! Смотрите, как от печальных рыданий покраснели ее некогда прекрасные зеленые глаза! Взирайте, люди, на позор семейства некогда столь могущественного! Вот как наказует Олимпиец гордыню и грехи людские!"
А женщины спартанские кидают камни и плюют в меня:" Уходи, опозоренная гордячка! Не место теперь тебе среди нас и чад наших! Довольно отец твой забрал сыновей Греции солнечной в свой стан! Довольно позора царицы, запятнавшего и нас! Уходи!"
И так иду я и на всех лицах встречаю лишь презрение. О, как горько и тяжело мне, несчастной царевне! Матушка, которую я любила больше всех на свете, забыла честь и стыд женщины, когда-то столь любимую семью, продавшись коварному Парису, прельстившись его мимолетной лаской! Навеки запятнала агривянка Елена честь своего дома. Но теперь я ей завидую, ибо сошла Прекрасная в царство теней, и ничто уже не тревожит ее!
Тебя призываю давно я, царица Ночь. Молю, укрой меня от мира! Нет мне больше места под солнцем, все ненавидят горемычную Гермиону, клеймят за поступок матери. Я же ее не кляну: каждому из нас свой жребий сулили боги! Но как тяжело выносить презрение земли и неба! Даже рабыня, неделю назад целовавшая мне руки, сегодня глядит Эренией.
О Геката! Прошу, спустись на своей колеснице на землю и отнеси мою исстрадавшуюся душу к той вечной реке, которой клянутся боги, ибо нет сил больше терпеть эту муку людской ненависти, с коей и гнев Зевесов на принесшего огонь не сравнится!
А ты, осудившая толпа, наверно, чрез века вспомнишь меня, некогда столь любимую тобой, и пожалеешь! Теперь же, прощаясь с небом, спешу на зов госпожи подземного царства! Питаю надежду: ласкова будет со мной...