В комнате двое.
Оба – в напряжении.
Напряжение усиливается.
Каждый из этих двоих, что в комнате и в напряжении – находится в поиске.
Поиск мучителен.
Мучение накапливается всё быстрее и быстрее, его становится всё более и более, его сейчас уже станет чересчур…
Мучение из внутреннего, с трудом сдерживаемого, вот-вот перейдёт границы возможного и будет нуждаться во внешних проявлениях.
Не надо ждать ничего хорошего.
Может случится даже – безобразное…
Один из тех двоих, что в комнате и в напряжении – всё время движется.
Он нервно ходит из угла в угол… лицо вытянуто, пальцы рук растопырены… Наверно, скоро начнёт разбрасывать вещи.
Другой – неподвижно замер, но он напряжён не менее… может даже более.
Нервный припадок может случится с любым из двоих…
Тот, который мечется по комнате, одет не по-домашнему, на нём даже громоздкие чёрные туфли. По всему видно, что он давно уже должен идти куда-то по улице, что где-то, возможно, его ждут и, может быть, уже перестали ждать… А он здесь, в этой дурацкой комнате иступлённо роется в каких-то вещах, бурчит озлобленно себе что-то под нос и… уже слышны отдельные выкрики.
Тот, который замер, совсем наоборот – никуда не собирается уходить. На нём большие семейные трусы, рваный халат и растоптанные шлёпанцы. Он замер и сильно напряжён. В руках у него карандаш, который он время от времени начинает грызть. Он уже много отгрыз от карандаша…
Совершенно непонятно: почему, кто виноват, а главное – за что?!..
Одно могу сказать с уверенностью: тот, который в трусах – сидит за роялем. Он бы и не сидел так, но вынужден…
Мало того, что приходится сидеть в такой неестественной позе, ещё нужно время от времени тыкать пальцем в клавиатуру рояля. И не важно, какие звуки… если никто не видит, можно даже поднять ногу и ударить по клавишам пяткой…
Никто не возмутится, вернее, не заметит разницы: пятка или палец, палец или пятка…
Важно одно – сидеть за роялем, в руке, желательно, карандаш, а главное издавать какой-нибудь звук на рояле… тыкать в него, тыкать… чем-нибудь. Тогда всем окружающим понятно – работает! И не дай Бог перестать издавать звуки, я уже не говорю о такой фатальной ошибке, как – отойти от рояля!
Например, если спокойно остановиться у окна с красивым видом на зимний пейзаж или удобно разместиться в кресле и, наконец, сосредоточиться и подумать о том, о чём возможно только сейчас в этот момент, пока не улетучилось «это чудное состояние», которое надо фиксировать сразу, из которого нельзя выходить… Нет-нет, Вы что – не за роялем?!
Тогда произойдёт то, что происходит всегда: с Вами начнут разговаривать.
Кто-то из домочадцев начнёт Вам что-нибудь увлечённо и долго рассказывать или задавать вопросы, на которые вам нужно срочно, а главное очень детально отвечать, не упуская ни одной подробности разговора. Или Вас начнут просто толкать, раздражаясь, что Вы стали здесь, на проходе и перегородили всем дорогу на кухню, и вообще, хватит бездельничать – не пора ли делом заняться! И только те, кто понимают о чём я, знают: абсолютно всё равно, что делают в этот момент Ваши руки, ноги, туловище… Лежите Вы на полу, сидите на горшке, висите вниз головой на люстре или нервно чешите брюхо домашнему любимцу, который очумело дрыгает лапами, ошарашенный неожиданным приливом Вашей нежности – важно только одно: пребывание в этом состоянии, благодаря которому появляются стихи, музыка, рисунки…
Не отдам, ни за что на свете не променяю это волшебство, это чудо!
Однако…
Однако, тот, который в трусах за роялем – делает всё правильно… Но сейчас не срабатывает!..
Лицо его напряжено, вытянуто и побледнело… Чем упорнее он пытается погрузиться в своё состояние,
тем быстрее и с большим остервенением бегает другой…
Тот другой уже весь красный, он весь «в мыле», такое впечатление, что он сейчас с разбегу разнесёт стену вдребезги – лишь бы вырваться из комнаты!
И не важно, что «этот придурок за роялем» демонстративно положил свой карандаш и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая – ладно я подожду… я вот так сижу, ничего не делаю, просто жду, пока прекратится безобразие!
Не выдержав напряжения, раскрасневшийся, дошедший до исступления бегун делает последний круг по комнате и с воплем: «Где же эти чёртовы ключи!» – выбегает из комнаты в коридор, оглушительно хлопнув дверью.
Сидящий за роялем с грохотом закрывает крышку рояля, резко вскакивает и, белый как полотно, подойдя к окну, отодвигает штору.
На улице рядом с домом заядлый автомобилист в течение всего этого времени тщетно пытался завести свой старенький автомобиль. Весь испачканный чёрной сажей, он вылез из-под машины. Сделав последнюю попытку и поняв, что «эту машину завести невозможно», он с грохотом захлопнул дверцу покосившегося авто, с разбегу пнув её ногой.
В комнате двое.
Оба неподвижно стоят в наступившей тишине: один возле двери с ключами в руке, другой возле окна молча смотрит на удаляющуюся фигуру автомобилиста – тот медленно идёт по улице, оставляя чёрные следы от сапог на белом снегу.