Посреди центральной площади, в ореоле поднятых ветром мелких, как пыль, брызг воды из бьющего рядом фонтана, стоял грузный мужчина. На лице его блуждала еле уловимая улыбка, а довольные глаза были слегка прищурены, словно он вглядывался вдаль. Только что по его горлу мягко скатилась живительная влага из фляжки, которая в данную секунду покоилась во внутреннем кармане его пиджака. Он ласково похлопал по спрятанной фляге с алкоголем, удовлетворённо хмыкнул в усы и медленно отправился через площадь в сторону мэрии. В тот же миг откуда-то со стороны северной части городка донёсся низкий гудок прибывающего поезда.
Еще год назад этот маленький городок был тихим и довольно заброшенным, а из всех достопримечательностей здесь имелись только величественный костел, построенный пару веков назад каким-то местным свихнувшимся на вере богачом, великолепный песчаный пляж в уютной бухте да чуть ранее здесь же обнаруженный местными минеральный источник, бьющий у подножья горы. При всём при этом никому даже в голову не приходило как-то «с умом» распорядиться имеющимися преимуществами родного города. И вот сейчас, после того как новый, весьма амбициозный и активный, хоть и слегка злоупотребляющий местными напитками мэр разместил в главных столичных газетах рекламные проспекты с живописнейшим описанием достоинств городка, а также расписал целительные и практически животворящие свойства, по сути, крошечного минерального источника, туристы валом повалили в этот «райский уголок».
Чего только не было в тех проспектах – яркие и явно дорисованные умелой рукой художника фото города и побережья, улыбающиеся лица «благодарных» исцелённых чудодейственной водой, впрочем, как и целый список качеств той самой минералки: дескать, она очищает, восстанавливает, стимулирует, повышает, усиливает и активизирует всё, что только возможно! А уж перечень находящихся в составе воды анионов-катионов-микроэлементов был так внушителен, что не каждый среднестатистический химик смог бы без запинки всё это произнести вслух. В общем, падкие на вечную молодость люди, как по взмаху волшебной палочки, хлынули на разрекламированный курорт за здоровьем и красотой. Да и сам город, нужно признать, изменился до неузнаваемости: мини-отельчики, салончики, спа-кабинетики, домики с уютными квартирками под съем, фонтанчики и скульптурки. Даже открылся бордельчик для ненароком заскучавших клиентов. Конечно, городок развивался, но некоторым местным жителям столь кардинальные изменения их привычной размеренной жизни был, мягко сказать, неприятен.
И вот сегодня, в третье воскресенье сентября, в городок опять должен был прибыть очередной, приходящий сюда раз в месяц поезд с новой партией туристов и тех немногих, кто пожелал убежать от суеты больших городов и осесть в этом довольно приятном местечке.
«На первый и единственный путь станции „Грейбург” прибывает пассажирский поезд номер шесть», - раздалось гнусавое оповещение из динамика вокзала. Голос человека, сидящего перед микрофоном, был довольно мерзким, но само приглашение, видимо, шло от всей души: «Просьба уважаемым пассажирам покинуть вагоны, не забывая свои вещи. Добро пожаловать в Грейбург, дорогие гости!»
Люди, успевшие за время поездки перезнакомиться друг с другом, начали неспешно выходить на перрон. Они потягивались, разминая затёкшие шеи, так как в стареньких вагонах поезда были довольно жёсткие сиденья, плохо приспособленные для комфортного сна в дороге. А ещё на весь пусть и не большой, но всё же «густонаселённый» поезд был всего один туалет. Но, тем не менее, пустыми вагоны сюда никогда не приходили, несмотря на тяжелый путь. Люди всё равно стремились повидать этот диковинный городок, расположенный так, словно он нарочно спрятался между высокой скалистой грядой и бескрайним морем.
Пассажиры, ступив на землю вокзала городка Грейбург, тут же начали шумно пересчитывать свои сумки и чемоданы, кто-то пытался привести в чувства своих домашних питомцев, получивших немалый стресс за время поездки. Кто-то моментально начинал дымить раскуренной трубкой или сигарой, а некоторые замирали, наслаждаясь видом старинного вокзала с высокими шпилями на башенках и чугунными колоннами у центрального входа, на которых были подвешены цветочные горшки с умопомрачительными цветами самых нереальных расцветок.
Спустя пару минут к частично рассосавшейся толпе прибывших гостей слегка неуверенной походкой устремилась женщина средних лет, среднего телосложения и средней же привлекательности. Она была одета в довольно старомодное платье с рюшами на груди, длинными рукавами и юбкой до самых щиколоток. Из-под края подола попеременно выглядывали ноги, обутые в довольно грубые ботинки на шнуровке, что слишком уж контрастировало со всем внешним видом дамы. Можно было предположить, что она привыкла много и далеко ходить пешком, но так ли это на самом деле, никто не знал. В руках у неё не было багажа, и это давало понять, что она не имеет никакого отношения к приезжим людям, а скорее всего является местной жительницей. На шее этой странного вида особы болталось нечто непонятное из довольно облезлого рыжего меха и, как ни странно, вполне гармонично целиком вписывалось в образ. Было в нём что-то загадочное.
Делая небольшие, но уверенные шаги, женщина неспешно приблизилась к одной из групп людей, оставшихся до сих пор на перроне, и пассажиры с удивлением обнаружили, что мех – это вполне живой, хоть и крайне состарившийся кот. Он цеплялся когтями в плечо хозяйки и подозрительно посматривал на гостей.
- Фрау Брюнхильда, - довольно низким, но каким-то успокаивающе-снотворным голосом представилась женщина. - Добро пожаловать в Грейбург.
Люди, стоявшие кружком вокруг своего багажа, тут же замолчали и стали рассматривать подошедшую. Кот на её плечах недовольно пошевелился, дама тут же подняла руку и не глядя потрепала мурчащее животное. Потом она всё так же – гипнотически-спокойно – начала вещать о том, что сама в этом городе живёт с незапамятных времён, и никто другой не знает столько о Грейбурге, как она. Ещё будучи маленькой девочкой, она здесь облазила все улочки и самые дальние уголки и теперь с полным основанием может сказать, что является самым квалифицированным гидом по своему родному городу.
Пока фрау Брюнхильда выдавала привычный текст, заготовленный для гостей города – про расселение приезжих и места обитания местных, она успела также и осмотреть толпу этих туристов. Люди были довольно разношёрстные, но другие сюда и не приезжали. Глупо было надеяться, что какой-то средней руки брокер из мегаполиса бросит в разгар сезона финансовых сделок на бирже свою работу и приедет в эту глушь. Да и миллионеры сюда не заезжали – им было неинтересно смотреть на то, что стоит дёшево, и где не перед кем похвастаться. В основном, люди среднего достатка, средней руки и среднего же пошиба стремились получить максимум за минимум, надеясь окунуться в неиспорченный урбанизацией мирок и заодно кардинально омолодить свой организм обычной минеральной водой.
«…По этой карте видно, что наш старинный и совершенно незаурядный вокзал окружён густым и диким лесом, и именно поэтому я не советовала бы вам отставать от нашей группы, ища место для уединения или пикника…»
Фрау вовсе не хотела пугать людей, да и в лесу не водились хищники, которые могли бы напасть на кого-то. Ну, максимум барсуки, которые скорее бы вызвали умиление, чем страх. Но держать внимание группы туристов как-то нужно было, поэтому фрау Брюнхильда щедро потчевала их разного рода вымышленными историями, одной из которых оказалась сага о маньяке, прозванном Звездочётом. Дескать, он днём высматривает своих жертв в подзорную трубу, а ночами охотится за потерявшими бдительность одинокими дамочками. Что он там с ними делает, и насколько это ужасно, гид не уточняла, а туристы постеснялись спрашивать. Только один из мужчин, пошло засмеявшись, предположил, что поза «звезды» вполне привлекательна, и он сам бы не прочь парочку симпатичных звёзд себе для компании позвать на ночную прогулку в лес. Дамам это не очень понравилось, и они, недовольно пофыркав на грубияна, продолжили слушать истории от местного гида.
Вообще городок Грейбург не был крупным населённым пунктом, и если задаться целью, то обойти его пешком можно было за полдня. Объехать, конечно же, было бы ещё быстрее, но то ли потому что здесь не было современных асфальтовых дорог, то ли из-за позиции местных жителей в городке не имелось никакого транспорта. Велосипеды и самокаты, конечно же, не в счёт. Возможно, они просто не хотели загрязнять чистейший воздух своего городка, а возможно, господин мэр просто не собирался выделять часть бюджета на то, чтобы закатать его в землю ради прихоти каких-то там владельцев автомобилей. Да и кто бы купил их здесь? Ведь от мэрии и до фонтана или от костёла и до кофейни можно прогуляться неспешным шагом всего за каких-то десять-пятнадцать минут. А фонтан, нужно сказать, был частью довольно внушительной композиции центральной площади городка. Дополнял эту водяную феерию монументальный памятник. Кому он был построен, сейчас сложно сказать, да и кто послужил прототипами, вряд ли где-то в архивах записано. Но сами жители окрестили его «Либе Аморе». Многие были уверены, что это имя и фамилия одного из изображённых в граните людей. Вооон того парня справа. А может быть слева. А может и вон той девушки во втором ряду… В общем, памятник являлся по праву центральным местом города и не только из-за своего размера. Он весь был словно пропитан фантазиями и какой-то невесомой аурой флирта. Короче, памятник выглядел весьма неоднозначным, и в то же время каждый видел в нём что-то своё.
Здесь, у памятника, группа наших туристов задержалась на какое-то время. Кто-то присел на край фонтана и начал споласкивать руки, промачивая влажными ладонями лоб и щёки, кто-то достал старенький зеркальный фотоаппарат, чтобы сделать парочку снимков, а некоторые стали тихонько обсуждать увиденное, делясь впечатлениями.
Фрау Брюнхильда, оставив на некоторое время группу вновь прибывших, отлучилась в сторону муниципалитета, чтобы уже минут через пятнадцать вернуться с ключами и адресами мест временного расселения и приятного проживания в их гостеприимном городке Грейбург. Люди разбирали заветные ключи от их новых домов, совершенно не интересуясь информацией об обстановке, этажах или наличии окон на восток. Почему-то подразумевалось, что каждый найдет именно то, что ему больше всего подходит. А фрау стояла и еле заметно улыбалась, рассматривая эту пёструю группу людей.
Круглый, как надувной мяч, мистер со своей пухлой жёнушкой, сославшись на то, что им срочно нужно распаковать чемоданы и отдохнуть с дороги, первые схватили ключи с большим блестящим брелоком, собрали свой багаж и тут же отправились заселяться. А вот юные девушки в аккуратных шляпках с ленточками, поставив на край памятника стопку книжек, перевязанных бечёвкой и умостив у ног походный мольберт, по всей видимости, никуда не спешили. Даже получив свой длинный и тонкий ключ с деревянным бочонком-брелоком, они всё ещё оставались здесь, на площади, болтая о чем-то с преклонного возраста женщиной в очках с толстыми стёклами, вуалькой на крошечной шляпке-таблетке и с миниатюрной лакированной сумочкой в подрагивающей руке.
Были здесь и громогласные парни, занявшие одну из лавочек, которые всё поглядывали по сторонам, ища, по-видимому, кабачок, чтобы опрокинуть по стаканчику чего-нибудь увеселительного. И, скорее всего, высокий молодой человек с холодными глазами, одетый в клетчатый костюм и с чёрным слегка потрепанным саквояжем в руке, всю дорогу следовавший за туристической группой в полном молчании, вряд ли составил бы им компанию. Он тоже, как только получил ключ от жилища, скомкано попрощался со всеми и устремился в сторону квартала в северо-западной части городка. А вот молодая женщина в высоких сапогах и пыльном плаще, из-под которого выглядывали свободная белая рубаха и мужской шейный платок, явно не откажется, если её пригласят пропустить бокальчик эля.
Глядя на эту вполне сложившуюся компанию разных, в общем-то, людей, фрау Брюнхильда, сочтя свою миссию выполненной, тихонько удалилась, свернув на узкую улочку в восточной части городка, что начиналась как раз за зданием костёла.
Воздух был пропитан осенью, и ветер разносил еле ощутимую сырость приближающегося дождя по всему городку, но это никак не портило картинку. Городок Грейбург был удивительно хорош в любую погоду и в любое время суток. По крайней мере, именно так считал местный пастор. Распрощавшись с прихожанами после воскресной мессы, пастор Шлёссер спустился по ступеням в тёплую вечернюю дымку центральной площади. В воздухе, помимо ноток осени, витал запах поздних цветов, смешанный с чем-то жутко вкусным из соседнего кафе. Фривольно одетые туристы на площади привычно расцвечивали её всеми цветами радуги. Местные профурсетки не отставали от них.
Пастор для порядка неодобрительно покачал головой и, пересекая тень памятника, быстро направился в пристройку костёла, где скоро должно было начаться заседание Комитета Защиты Нравственности. Но всё же он не смог остаться незамеченным для ещё одной группки людей – активно жестикулирующих, громко хохочущих и вообще довольно бесцеремонно себя ведущих. Одна особь, всего пару месяцев назад прибывшая в этот чудный городок для работы в борделе, оглушительно засвистела вслед чопорному пастору и выкрикнула: «Святейшество! Гляньте сюда!»
Шлёссер замедлил ход и по своей наивности всё же обернулся, неосознанно сжав кулаки, прихватив края рясы. У соседнего здания с лепными карнизами, красными занавесками на окнах и с балкончиками, заставленными искусственными вазонами, субъект непонятной половой принадлежности задрал ножку в чулке в крупную сетку на ступеньку крыльца дома. Проведя недвусмысленно от щиколотки до бедра, он, кривляясь, пожаловался: «У меня тут нравственность страдает! Исстрадалась вся! Может, посодействуете?»
Не услышать этот выпад местных по отношению к служителю культа было просто невозможно, и все, кто в этот момент был на площади рядом с костёлом, в том числе и туристы на лавочках возле фонтана, искренне повеселились над ускорившим шаг и покрасневшим до корней волос пастором. Но стоило тому исчезнуть за низкой кованой дверью, как все вернулись к своим делам: кто продолжил путь через площадь, кто поднял случайно выпавшую из рук газету и присел на лавку, кто снова приступил к незатейливой болтовне.
Жители Грейбурга были очень культурными и довольно лояльными людьми, именно поэтому у них не было в привычке наблюдать за кем-то или, не дай боже, подсматривать. Они всецело отдавались себе и тем, кто был рядом, внимательно выслушивая и искренне стараясь проникнуться положением человека. Именно поэтому никто не обратил внимания на медленно шуршащего через площадь пожилого человека. Он совершенно незаметно подошёл к группе туристов, и как только одна из девушек в шляпке, у ног которой стоял сложенный мольберт, проронила: «…нужна экскурсия», он тут же оживился.
- Кхе-кхе, деточка, - покряхтывая, прошелестел старик за спинами отдыхающих.
Обе девушки тут же вздрогнули и звонко пискнули «Ой!», испугавшись внезапного появления деда в побитом молью длинном пальто и, несмотря на довольно тёплую погоду, в заячьем треухе. А вот дамочка с вуалькой, приподняв тонкие как ниточки бровки, которые смешно выгнулись над оправой очков, с интересом посмотрела на пожилого мужчину.
- Нужна экскурсия? Могу организовать, - голосом заговорщика проронил дед. Складывалось впечатление, что он не культурную программу приезжим предлагает, а какое-то запретное снадобье из-под полы продаёт. - По местному кладбищу. Но только ночью, я ж ночной сторож, так что приходи часам к двенадцати к воротам - не пожалеешь! – девушка с мольбертом даже губу закусила от неожиданности, ведь дед смотрел почему-то именно на неё. Но после секундной паузы он всё же добавил: - Всех касается, кстати.
Кто-то стал шептаться, кто-то тут же отмахнулся, не восприняв деда всерьёз, посчитав его выжившим из ума, а вот дамочка с вуалькой задумчиво начала постукивать по брусчатке ножкой в белой туфельке на низком каблучке. Сам же кладбищенский сторож, медленно припадая на обе ноги и посмеиваясь во всклоченную бороду, пошёл себе дальше, но вдруг обернулся на ошарашенных туристок и ругнулся:
- Эх, ёшкин ты утопленник, совсем забыл сказать, что кладбище на краю Маньячего леса!
- Прям-таки забыли? - задумчиво пробормотала дамочка с вуалькой и тут же открыла свою крошечную сумочку, заявив погромче: - Я могу и записать! С превеликим интересом посещу вашу обитель. И маньяков, кстати, я не боюсь. - На что дед только фыркнул и даже как будто скривился, но скорее всего дамочке это всего лишь показалось из-за запылённости стёкол её очков.
- Эй! Дед! Дееед! – крикнул один из громогласных парней с соседней лавки. – Слышь, ты, дед! Чо за экскурсия у тебя такая? На фига по кладбищу-то бродить? Чо, покойники тут шибко знаменитые? – И он на пару со вторым таким же здоровяком раскатисто заржал.
- Дык, склепы, памятники, могилки, - начал перечислять имеющиеся артефакты старик. - А народец там простой, пока лежит спокойно, хе-хе! Только воть чё те скажу, сынок, смертушку-то они почти все не по своей воле приняли, не мрут тут у нас от болезней да по дряхлости.
- Едрить-колотить, - почти искренне восхитился парень. - А отчего мрут-то, отец?
Но отвечать им старик не стал, он лишь улыбнулся, хитро прищурился и погрозил указательным пальцем обоим парням. Те в свою очередь опять заржали и легкомысленно отмахнулись, решив, что уж лучше пойти напиться до смерти, чем умереть от скуки с этим странным дедом.
Но уйти деду так и не удалось, поскольку практически на него, словно танк, надвигалась ещё одна туристочка. Она катила внушительный чемодан на колесиках, а на ее плече висела собачья переноска, из которой торчала любопытная мордочка терьера. Причёсками пёсик и его хозяйка были очень похожи – у женщины были аккуратно уложенные волосы рыжеватого оттенка и два хвостика на макушке, словно ушки у её йоркшира. На носу у собачницы сидели большие солнцезащитные очки с фиолетовыми стёклами, а шея была обвита большим количеством бус всевозможных размеров. Если бы сейчас была зима, то молодая женщина вполне бы сошла за новогоднюю ёлку, а так она просто радовала глаз своим весёлым прикидом.
- Посторонись! – то ли поздоровалась, то ли просто оповестила о своём приходе женщина с собачкой и тут же обратилась к деду: - Из твоей шапки блохи случайно не напрыгают? У меня собачка породистая, ей нельзя с такими, как ты, в одном помещении находиться. И вообще я по путёвке «ол инклюзив» сюда приехала на соляные ванны и живую воду. Мне сказали, что у вас источник вечной молодости тут есть. И, кстати, апартаменты номер семь у меня указаны. Кто у вас за расселение отвечает, ты, что ли, дед?
- Нет, он только на кладбище приглашает, - раздался чей-то голос из толпы в ответ на немой вопрос в глазах новенькой. Старушка с вуалькой снова протиснулась поближе к эпицентру событий и тут же решила внести ясность, добавив: – На экскурсию, уважаемая. Какой у вас милый пёсик…
- СПА-процедуры тут хоть есть, или только кладбище? – спросила непонятно кого женщина и благодушно разрешила седой старушке потрогать пальцем мордочку своей собаке. - Памятники здесь какие-то странные. И народ стрёмный. Даже не знаю, оставаться ли здесь?
- А ты, внучка, раньше, чем через месячишко, и не удерёшь отседа, - хрюкнул смешком довольный дед. – Разве на своих ходулях пошкандыбаешь или на чемодане поедешь. Он ведь у тебя тож на колёсах.
- Так, блохастый! Не угрожай! Мне, между прочим, положен самый шикарный дом! Уплачено! – И женщина замахала в воздухе путевкой с красивым логотипом и кучей мелких буковок. Собачка тут же подгавкнула своей хозяйке.
- Это вона из твоей шавки блохи напрыгают, а на моей шапке все блохи сдохли давно от страха, - огрызнулся дед. - А с писулькой своей вон к гиду иди. Вишь, со стороны костёла как раз идёт. Фрау Брюнхильда ейное имя. Шкандыбай туды, а я так больше по мертвым. Вот преставишься, тогда и распределю, хе-хе!
Собачница недовольно сжала губки и уже хотела что-то ответить вредному старику, но тот не стал ждать, а развернулся и потопал себе восвояси. Той ничего не оставалось, как поправить собачью переноску на плече, снова взяться за ручку своего необъятного чемодана и пойти к местному гиду.
Когда ей оставалось сделать всего пару шагов до обозначенной персоны, дорогу даме с собачкой преградила какая-то девица маленького ростика с растрепанными волосами. Она первой успела подойти к женщине и тут же аккуратно потянула ту за рукав, тихонько проронив: «Эээ... мадам?..»
В глазах обладательницы нескольких метров красивейших бус на тонкой шее, стильной, по её мнению, причёски и дизайнерских босоножек эта девчушка выглядела немного смешно. Одета она была в какую-то безразмерную вязаную кофту, на ногах кроссовки с оранжевыми шнурками, а на плече висела бесформенная большая сумка. В общем, ничего примечательного.
- Я, кажется, слегка заплутала и всё пропустила, – тихо, но быстро затараторила девушка. - Вы правда распределяете жилье? Мне очень-очень нужно! Я сбежала из дома! Но не волнуйтесь, я совершеннолетняя, хотя мои собственные родители этот факт совершенно игнорируют. В общем, все как в песне: «Такая-сякая, сбежала из дворца». И, кстати, меня зовут Кэт.
В последующие пару минут все три особы на площади успели и поругаться, и помириться, и узнать нужное, и договориться о ненападении, снова высказать своё недовольство и, в довершение всего прочего, познакомиться. Впрочем, фрау давно привыкла к таким нестыковкам, когда в одном месте встречаются две противоположности, как эти две девицы. Одна была высокого роста и слишком высокого о себе мнения, вторая маленькая с такими же маленькими амбициями. Первая была очень недовольна, что не её сначала выслушали, и всё норовила хлопнуть ладошкой по необъятной сумке второй девушки, а та, в свою очередь, никак не хотела отставать от фрау, всё пытаясь узнать, где же всё-таки можно поселиться, и правда ли, что там она сможет быть сама себе хозяйкой.
В конце концов, эта маленькая женская баталия был окончена, причём все вышли победителями. Две вновь прибывшие туристки даже смогли подружиться. Ну, почти. По крайней мере, услышав от новой знакомой с собачкой о странном старике, которого молодая женщина описала в лицах и красках, а также о его приглашении на ночную экскурсию, Кэт, несмотря на то, что всё ещё никуда не поселилась, очень обрадовалась возможности провести время в компании, чтобы и познакомиться получше, и пообщаться. Так что неожиданный тандем желающих посетить странного старца очень быстро организовался. А как только это было озвучено в компании остальных туристов, к этой парочке моментально примкнула дамочка в шляпке-таблетке с вуалью. Как оказалось, она даже одна готова была идти на кладбище. Она так и заявила! Собачницу это сильно позабавило, и она даже шёпотом на ухо Кэт пошутила, что бабуле, видимо, давно пора, и она молодец, что решилась своим ходом туда прибыть, не дожидаясь, пока это сделают за неё правнуки.
Туристы ещё долго болтали, знакомясь друг с другом и строя планы на ознакомление с достопримечательностями этого странноватого городка Грейбург. Но если бы кто-то из вновь прибывших или давно засидевшихся горожан всё же покинул центральную часть и свернул на Жёлтую улицу, по которой прошёл бы до южной части городка, чтобы выйти на старую набережную, то они, пусть и не сразу, но смогли бы заметить шалаш из веток и разного старья, прибитого к берегу морем, возле которого стояла странная персона мужского пола. Облачение человека было слегка потрёпанным, но довольно ярким. Его разноцветное пончо очень хорошо гармонировало с коротковатыми брюками и босыми ступнями, а лежащая тут же на песке большая тканая сумка с нарисованной на ней белой ромашкой вполне логично перекликалась с мелкими цветочками, вплетёнными в прилично отросшую бороду мужчины. Тут же стояла тележка из супермаркета, до половины наполненная каким-то хламом.
Молодой мужчина стоял лицом к морю и... дирижировал. Кроме рокота прибоя и редких криков чаек больше звуков на набережной не было, но он явно слышал какую-то музыку, и потому его руки летали в такт лишь ему одному видимому оркестру. Скорее всего, это, конечно же, был просто Городской Сумасшедший. Но давайте всё же вернёмся на площадь.
Пообщавшись с туристами, которых он, надо признаться, не очень-то жаловал, дед вернулся к себе в покосившуюся кладбищенскую сторожку. Спать пока не хотелось, да и дела в таком хозяйстве всегда найдутся. Поэтому, чтобы хоть немного отдохнуть от шумных туристов, дед отправился в обход по вверенному ему кладбищу. Тут, на погосте, всегда можно спокойно о чем-то подумать, ведь никто не будет тебя перебивать или поучать. За свою жизнь с ним разное случалось, но теперешнее положение дел его вполне устраивало. И если бы не кое-какие мелочи, то вообще его жизнь можно было бы назвать замечательной.
Проведя какое-то время между могилками, где венок поправив, где, собрав нападавшие сухие ветки, дед с чувством выполненного долга опять вернулся в свою сторожку. И лишь сняв пальто и треух, вспомнил, что так и не закупился продуктами, в чём, кстати, и заключалась цель его вылазки в город. Чертыхнувшись, что ночь опять пройдет на голодный желудок, он достал припрятанную бутыль местного самогона и только было собрался отхлебнуть прямо из горла, как за дверью раздались какие-то звуки и приглушенные, слегка испуганные голоса.
Дед тихо подошел к двери и резко распахнул ее, заставив взвизгнуть от неожиданности мявшихся на крыльце гостей.
- Бонжур. Не ждали? А мы по приглашению. На эту, как её, пугательно-познавательную экскурсию, - как ни в чём не бывало проговорила туристка, с которой дед зацепился языками давеча на площади.
За её спиной маячили ещё две головы, обе были где-то на уровне подмышек вредной дылды. Дед не был злопамятным, но эта собачница сама виновата, первым на неё никто не нападал. Даже блохи. Выдумала себе чего-то там…
- Ну, милости просим, заходите, будьте как дома. Пока. Временно, - дед сделал приглашающий жест рукой с зажатой в ней бутылкой.
Ночные гости, в нерешительности помявшись на пороге, все же зашли в обитель странного деда и робко примостились на край топчана. По центру села та самая собачница, слева от неё примостилась девчушка, которая обняла свою большую сумку, устроив её на коленях, и стеснительно вжала голову в шею. А вот по правую руку уселась бабуля – божий одуванчик. Она была вся такая нарядная, что деду аж захотелось похихикать, но это было бы неприлично по отношению к дамам. Но когда эта мадам с вуалькой на лбу сжала губки, пытаясь их сделать то ли уточкой, то ли бантиком, а потом ещё и кокетливо поморгала ресничками – дед всё же не сдержался и, резко развернувшись, прыснул в ладонь, тут же сделав вид, что чихает. А потом, опять развернувшись к гостям, кашлянул и, за неимением другой мебели не церемонясь сел прямо на пол. Довольно чистый, нужно сказать, впрочем, как и вся обстановка скромного жилища старика.
Отхлебнув из бутылки мутной жидкости и совершенно не скривившись, дедок снова поднял взгляд на гостей и спросил:
- Ну и чё ж вам поведать? Давайте называйте нумер могилки.
- Сорок восемь, - не задумываясь, выдала одна из дам.
- Ну, ты прям снайпер! С веселого начнем. В то время-то городок наш активно строился, уж и площадь соорудили, правда, схультюры этой срамной не было еще. Домов-то раз-два и обчелся, зато бордель с кабаком был, но вот клозет обчественный сколотить не додумкали! – видно было, что сам хозяин себя очень комфортно чувствует, и рассказывать истории ему нравится, потому как дедово лицо раскраснелось, и он довольно развязно облокотился на старый сундук у стены, продолжая сжимать в руке бутыль с заветным пойлом. - Так вот носатый этот прораб местный, кстати, и погоняло у него Сирано было, правда, не только за нос его так прозвали… хе-хе… был слаб на желудок. Вот и засел он, впрочем, как и обычно, в тот злополучный день после обеда в местном кабаке возле стройки в кустах справлять нужду. А тутачки как раз машина с бетоном приехала, да и свалили его как раз на те кусты, где Сирано сирано делал, хе-хе. А в бетон шутник какой-то чё добавил, уж того не ведаю, разбираться некому было, и застыл тот мгновенно. Так воть и забетонировало прораба-то нашего в позе непотребной. Строители только наутро схультюру-то нашли - помер мужик. Так вот мы верхнюю-то часть бюстом на могилку и поставили, ну а нижнюю, как полагается, в гроб!
- А ничерташечки себе! Вот это я понимаю - памятник нерукотворный, - вдруг, раскрепостившись, засмеялась самая бойкая из гостей, а старушка божий одуванчик интеллигентно прикрыла рот кружевным платочком и еле слышно хихикнула, при этом густо покраснев. Вторая же девица, та, что поменьше, взъерошила и так растрепанные волосы и закусила край своего рукава, не сводя с деда круглых, как блюдца, глаз.
Потом последовала ещё одна история. Затем – ещё. Дамы то ужасались, то снова хихикали, но идти воочию лицезреть могилы героев рассказов деда не спешили. А когда кладбищенский сторож, в очередной раз приложившись к ополовиненной за время их разговора бутылке, привалился к ножке стоящего рядом стола и задремал, Кэт и собачница засобирались домой. Им стоило большого труда забрать с собой и старушку в шляпке с вуалькой, поскольку та всё упиралась, сокрушаясь, что нельзя оставлять деда одного, мол, она останется сторожить жильё, а то мало ли кто придет, а тут всё открыто, и хозяин спит. Её спутницы шепотом попытались объяснить престарелой защитнице беззащитного сторожа, что на кладбище и так ничего ценного нет, а на деда вряд ли кто-то позарится, разве что сам чёрт. И, в конце концов, все три дамы всё же покинули гостеприимную сторожку.
Приближающаяся ночь окутывала весь городок, и сумерки, ложась густым слоем на дома и улицы, плавно расползались до самого побережья, где, несмотря на вдумчивую медитацию у моря, Городской Сумасшедший не выпадал из мира реального. И всех, кто пробегал, пролетал или проползал мимо него, он прекрасно видел. То кто-то из местных жителей появлялся на горизонте, то голоса блуждающих туристов долетали до его ушей. Реагировать не хотелось, иначе пришлось бы вступать в контакт с людьми, разговаривать, а может быть даже знакомиться. Ему сподручнее было слушать и наблюдать. Но своё мнение о людях он давно и довольно чётко формулировал сам для себя: все они были ему неинтересны, потому что слишком суетливые и совершенно не симметричные. В человеке, по его убеждению, всё должно быть пропорционально и гармонично.
Придя мысленно к окончательному вердикту, странного вида мужчина сам себе кивнул, как бы соглашаясь, а чтобы очистить ауру своего жилища от пришедших, он выложил круг из небольших, овальных морских камней и внутри него развёл костёр. Подождал, пока пламя разгорится, достал из своей тканой сумки горсть сухой травы и сыпанул в очаг. Пламя тут же вспыхнуло синим, взметнулось довольно высоко вверх, и в воздухе моментально запахло чем-то пряным и тепло-амбровым, будто подул ветер с востока.
- Скорее всего запах потянется в город, - пробормотал он в бороду и улыбнулся. - Чужаков отпугнёт, а хороших людей привлечёт.
Он порылся в своей тележке на колёсиках, выудил оттуда что-то длинное, завёрнутое в мешковину, подержал его в руках, бережно поглаживая пальцами, потом вместе с предметом присел у костра. Развернув ткань, он с любовью и какой-то нежностью посмотрел на предмет: на ладони у мужчины лежал музыкальный инструмент. Он взял его двумя руками и сделал медленный вдох. Поднеся инструмент к губам, мужчина выдохнул, и дудук издал протяжный звук, который тут же отправился следом за необычным запахом от костра...
Где-то в это же время в северной части городка девушка Кэт неспешно вышагивала по медленно засыпающим улицам городка. После того как они втроём покинули жилище деда, одна из её спутниц тут же распрощалась с Кэт и устремилась на главную площадь в поисках более весёлых приключений на эту ночь. А вот старушка «божий одуванчик», сославшись на боль в ногах, заторопилась к себе в домик, чтобы принять солевую ванночку и улечься поскорее в постель.
Обладая выдающимся топографическим кретинизмом, Кэт понятия не имела, ни откуда они пришли сюда, ни где находится ее комнатка с милым диванчиком или кроваткой, на которой и она сможет наконец-то отдохнуть, а потому просто побрела по улице наугад, лишь бы подальше от кладбища. Оказавшись в полном одиночестве на улице вблизи такого хмурого места, она чувствовала себя совершенно не комфортно. Девушка не была трусихой, но гуляние вблизи кладбища совершенно не добавляло романтики и не поднимало ей настроение.
Какое-то время она бродила по улочкам, иногда встречая кого-то из поздних прохожих, но спросить дорогу не успевала, потому что фигура тут же сворачивала в переулок или ныряла в подворотню. Дойдя до перекрестка, Кэт приостановилась, почувствовав легкое свежее дуновение, и, почти по-собачьи подняв голову и пару раз глубоко шумно вдохнув, пошла навстречу свежему морскому ветерку. К морской свежести, впрочем, скоро добавился другой, совсем незнакомый, едва уловимый, но очень притягательный аромат, который вел Кэт, словно на поводке, неведомо куда.
Улочка вывела девушку прямо на берег, где к усилившемуся неведомому запаху добавился ещё и удивительный звук. Пройдя еще несколько шагов, Кэт увидела огонек костра и странную фигуру, сидящую рядом. Именно оттуда и доносились удивительные запахи и звуки. Ей стало очень интересно, и девушка постаралась подкрасться поближе, оставаясь незамеченной. Заячья трусость и кошачье любопытство, как всегда, боролись в ней.
Мысли, как бельчата, скакали в голове: «Кто это там у костра? Вроде мужик? Интересно, он настоящий? Или снова какой-нибудь фэнтэзийный персонаж?! Может, сейчас из-под чуднОго пончо высунутся перепончатые крылья?! Или... к примеру, возьмет и снимет свою голову! И положит ее в сумку! А оттуда достанет новую!!!»
Если бы кто-то из взрослых услышал такие «ужасные» фантазии, то девушку никогда бы не подпустили к детям читать им сказки на ночь. А Кэт любила читать. И детей она любила. Она с огромным удовольствием играла с малышами своей двоюродной сестры. А также она всегда с радостью задерживалась в парке, где дети играли в мяч или катались на горке. Вообще-то Кэт любила всё. Без исключения. Она готова была посидеть на лавочке с пенсионером, который стремился рассказать о своей молодости, или помочь молодой мамочке поднять по ступенькам коляску. Даже собака, жалостливо скулящая возле лавки мясника, обязательно получала от великодушной Кэт кусочек сосиски. И вот сейчас, когда девушка сама, как бездомная собачка, пряталась от людских глаз на набережной, она всё равно пребывала в приподнятом настроении, потому что азарт не давал ей ни скучать, ни замёрзнуть.
«Страшно?! - сама у себя спрашивала девушка и снова вглядывалась в огонёк и мужскую фигуру. - Ну, дорогая, ты ж сама хотела удивительных приключений и интересных событий! Ты же теперь совершенно взрослая и абсолютно независимая? Вот и хлебай теперь полной ложкой!»
Кэт присела в тени, потом еще немножко подползла поближе, прислушиваясь и приглядываясь. Улеглась на песок. Еще ближе подобраться не решилась. И стала просто слушать удивительную мелодию и разглядывать лицо незнакомца, освещенное костром. Ничего так вроде лицо, нестрашное, даже чем-то симпатичное. Хотя на её вкус и излишне... волосатое. Жаль, только глаз девушке не разглядеть. И, размышляя таким образом, Кэт сама не заметила, как уснула...
Спал и сторож кладбища в своей сторожке. Причём довольно крепко и практически без сновидений. Проспав весь остаток вечера и всю ночь, видно, сказалась бурная, бессонная накануне ночь, внеурочные гости и сивуха на голодный желудок, он проснулся бодр и свеж и был бы вполне счастлив, если бы так сильно не хотелось есть. Сев на топчане, дед сунул ноги в старые галоши, почесав заросшую щеку, поднялся и прошкандыбал в закуток, именуемый им кухней. Порылся сначала в шкафчике, потом в холодильнике и печально констатировал, что провизия на полках чудесным образом так и не появилась. Желудок недовольно булькнул, а это означало - придется идти в город, что дед делал лишь в крайнем случае.
Старик натянул свое пальто, неизменный треух и вышел из сторожки. Утро было теплым, да и день, судя по всему, обещал быть жарким. Со стороны леса на кладбище наползал туман, делая и без того странное место еще более мистическим. Окинув быстрым, цепким взглядом могилы, дед спустился с крыльца, вздохнув, вышел за ограду и закрыл тяжелые ворота на замок.
В городке было тихо, видно, жители и вновь прибывшие допоздна знакомились и общались, поэтому до сих пор спали. В цветных витражах костёла уже отражалось встающее солнце, а на крыльце стоял пастор. Дед приподнял в знак приветствия шапку, но пастор даже не заметил его. Он стоял, опершись плечом на стену, и на губах его блуждала блаженная улыбка. Очень редко можно было увидеть такое чистое умиротворение на лице служителя культа, чаще он выглядел сосредоточенным и довольно серьёзным. У деда даже закралась мысль, что, если бы это был не святой человек, а кто-то другой, могло показаться, что пастор этой ночью посетил местный бордель. «Прости, господи!» - тут же пробормотал сторож и, перекрестившись, пошел дальше.
Бакалейная лавка, куда держал путь старик, находилась на другой стороне центральной площади, и, проходя мимо скульптурной группы, он заметил прямо под ней спящую в обнимку парочку неопределенного окраса, а на филейных частях скульптур какой-то шутник нарисовал мишени. Хохотнув в бороду, дед не стал будить спящих и, тихонько шаркая калошами, продолжил свой путь.
Бакалея всё ещё была закрыта, а в окне дома с красными шторами, того самого «веселого дома», у местной прорицательницы мерцал таинственный свет от ее шара. Обращаться к ней по таким пустякам, типа погадать, когда откроют лавку, деду не хотелось, тем более, похоже, у нее до сих пор находился клиент. Сторож понимал, что придется тащиться в охотничью таверну на другой конец города, чтобы поесть там знаменитое рагу из заячьих голов и улиток, которым потчевали всех без исключения, даже если у посетителя была всего пара монет. Он туда не любил ходить – далеко, да и не наливали там в долг, но на данный момент еда без выпивки вполне бы сгодилась. И в очередной раз попеняв на странную планировку улиц, а заодно и на начавшуюся стройку, перекрывшую прямую дорогу к Жёлтым холмам, дед все-таки потащился, делая большой крюк через пляж, к таверне охотников.
На набережной также было тихо, как и во всём городе. Но потом дед с удивлением увидел, вывернув из-за очередного скалистого выступа, поднимающийся вверх дымок от костра и странную парочку: спящую девицу, давешнюю его гостью, прикрытую разноцветным пончо, и голого по пояс парня с копной взлохмаченных волос, колдующего над подвешенным котелком, источающим аромат чего-то необычайно вкусного. Дед хотел было развернуться и не разрушать увиденную им идиллическую картину, но тут в его животе предательски громко булькнуло, и он замер, стараясь слиться с пейзажем, то есть со скалистой поверхностью, а в его старой и видавшей виды одежонке это было сделать совсем не сложно. Потом он надеялся пробраться к пальмам и, уже прячась за их хоть и все покрученные, но довольно толстые стволы, проскользнуть к дорожке, ведущей в сторону таверны.
Задолго до этого момента, совсем ранним утром, когда солнце ещё не выглянуло из-за горизонта, а только начало поднимать свои лучи-руки к небу, Городской Сумасшедший проснулся и отправился в море. Далеко уплыть он не мог, так как ветхая лодочка требовала постоянного внимания. Если бы рыбак не вычерпывал время от времени воду со дна своего судёнышка, то вполне закономерно это плавсредство в скором времени пошло бы на дно. Но всё же и эта утренняя рыбалка увенчалась успехом, результатом которой была кипящая сейчас похлёбка из парочки небольших рыбёшек в котелке над костром.
Мужчина помешивал варево и улыбался в бороду. За ночь его украшение в виде цветов никуда не делось, а всё потому что ночами-то он и не спал. Луна над морской гладью практически всегда была яркой, ведь в это время года тут, в городке, погода на удивление спокойная, и даже собиравшийся всю вторую половину предыдущего дня дождь так и не пошёл, видимо, тучи унесли его куда-то на континент. Чистое небо почти всегда давало возможность звёздам светить в полную силу, но очень скоро всё изменится, похолодает, и начнутся-таки дожди, иногда перерастающие в штормы на море. Вот тогда придется искать жилище подальше от набережной и желательно с крышей покрепче веток. Но это будет потом, а сейчас пока можно наслаждаться жизнью и природой. Тем более что когда ты живешь вот так под небом, всегда есть шанс наблюдать что-то неожиданное, что в четырёх стенах практически невозможно.
Вот вчера, например, когда большинство горожан неторопливо прогуливались на центральной площади, кто-то заливался пивом в ближайшем пабе или мирно дремал на лавочке под мерное шуршание воды в фонтане, наш Городской Сумасшедший как раз запускал воздушного змея. Было забавно наблюдать, как в воздухе вокруг поделки из тонких прутьев, обтянутых бумагой, кружит птица с большими роскошными крыльями. Она что-то там ещё пыталась выкрикивать на своём птичьем языке, обращаясь к простенькой поделке, летающей по воздуху, а потом, когда в воздухе появилась ещё одна птица, они улетели.
А поздно вечером, когда на пляже появилась незнакомая девчонка, которая старалась красться очень тихо, как ей казалось, Городской Сумасшедший сделал вид, что ничего не замечает. Он даже не прервал свою игру на инструменте, но позже, отложив дудук и взяв из шалаша несколько спелых фруктов, прогулялся вдоль кромки моря и оставил гостинец на песке поближе к затаившейся возле кустов девчонке. Уже после того как он искупался в тёплом море, мужчина снова вернулся к незнакомке и, увидев, что та так и не коснулась фруктов, а просто уснула, вернулся за своим пончо и укрыл её. Сам же отправился к костру.
Вот и сейчас Городской Сумасшедший готовил завтрак с расчетом как минимум на двоих. Ведь на песке до сих пор спала девчонка. Помешав варево, он отложил ложку и отправился к своему шалашу, возле которого стояла тележка. Порывшись в ней, он выудил оттуда слегка потрепанные, но практически белоснежные бутафорские крылья. Разгладив их, мужчина надел лямки себе на спину, как рюкзак. И как только он это сделал, тут же услышал где-то со стороны перекрученных штормовыми ветрами пальм хриплый кашель. Он моментально развернулся и всмотрелся в береговую линию, ища источник шума. На одной из пальм, которая склонилась довольно низко и росла практически параллельно земле, сидел какой-то дед. Он выглядел забавно: болтал ногами в калошах, чертыхался, а руками плотно держался за ствол, будто оседлал не старое дерево, а быка на ковбойском аттракционе, который вот-вот начнёт раскачиваться и сбросит его.
- И давно там сидим, птичка? – спросил мужчина и улыбнулся себе в бороду, отчего цветочки в бороде зашевелились. – Сейчас не сезон гнёзда вить, скоро шторма начнутся, снесёт тебя отсюда. Или ты перелётный?
Конечно же, никто ему правду говорить не собирался. Ведь не мог дед сказать то, в чём сам себе даже не признавался - что именно молодой мужчина и его ароматное нечто в котелке были причиной остановки в этом месте, из-за чего он и залез на поваленное дерево как бы желая дать отдых своим артритным коленям. Болтая ногами и смотря по сторонам на снующих по берегу чаек, он лишь изредка бросал взгляды в сторону шалаша. Но мужчина у костра, увлеченный своим занятием, совсем не замечал деда, и надежда быть приглашенным на трапезу стала уже совсем призрачной. Старик кашлянул пару раз, маскируя этими звуками рулады голодного желудка, и уже был готов двинуться навстречу замеченному им пастору. Тот в небольшом отдалении неспешно брел по кромке воды, приподняв подол своей сутаны. Не зря говорят - не хлебом единым, именно поэтому у деда возникла надежда, что может быть беседа с преподобным успокоит чревоугодные позывы его организма. Но не успел додумать свою мысль до конца, он был окликнут мужчиной, так что неожиданный вопрос лишил его равновесия, и дед едва не рухнул мешком прямо на влажный после ночного прилива песок.
- Чегось? - переспросил он, кряхтя слезая с дерева. - Ааа, не, местные мы, не перелетные, а хотелось бы. - Дед с грустью посмотрел в небо, а потом снова на «чудика», как старик сам для себя окрестил незнакомца.
Тот стоял и внимательно осматривал очередного гостя. Дедок раньше не видел этого странного парня, а Городской Сумасшедший вообще ещё ни с кем из местных не общался. Но улыбка на его лице давала понять, что он настроен довольно дружелюбно.
Дед беспардонно чихнул и тут же вытерся рукавом, продолжив свой монолог:
- А гнездиться, ты не боись, не буду, чужой покой-то я ни-ни, сам не люблю! Да и пасеку ты вроде организуть тут решил, вона поляна с цветами для пчел ужо готова. - И дед, усмехаясь, указал на растительность в бороде чудака.
В это время пастор, прогуливающийся по кромке прибоя, заметил кладбищенского сторожа, и дед по обыкновению приподнял шляпу со словами: «Доброго утречка, преподобный! А мы тут…»
В этот момент молодой мужчина повернулся к ним спиной, чтобы помешать длинной ложкой в котелке, и дед осекся на полуслове, уставившись на белые крылья. Он довольно нервно попятился назад, а в голове явственно прозвучали слова: «…и придет к тебе Ангел…» И старик бросился прочь, оставив изумленного пастора стоять в замешательстве.