Млечный путь.
На город опустилась серая пелена. Мелкий, но частый дождик окунул улицы, как в ванну в водную стихию. Горожане, ёжась от сырости, семенили по тротуарам, пытаясь поскорее вынырнуть из мокрых улиц и очутиться дома. Полутона. Полумрак, полу звук, полу дождь, полу жизнь. Депрессивная погода. Только шёпот дождя. Этот шёпот и приглушил визг тормозов и звук удара. На пешеходном переходе возле шикарной иномарки лежала женщина. Через пару секунд она очнулась и с трудом поднялась, потирая ушибленное бедро. Потом она подобрала с асфальта сумку и стала отряхивать старенький светлый плащ. Пешеходы равнодушно проходили мимо. Из машины выскочила хорошо одетая женщина.
«Ты, что, пьяная? Не видишь куда прёшь? Быдло нечёсанное! Ползают, как тараканы, ни пройти, ни проехать! Цела? Вам, плебеям всё по боку, а у меня стресс!» Она оглянулась вокруг и открыла сумочку. «Короче. Вот тебе двести баксов, и чтоб я тебя не видела больше. Иначе мои адвокаты докажут, что ты пьяная сама кинулась мне под колёса».
Потерпевшая неуверенно и испугано взяла грязной рукой деньги и отошла к краю тротуара. Мимо неё, фырнув выхлопными газами проехала иномарка.
Помечая ступеньки тоненькой струйкой молока из разбитой бутылки в пакете, Анна Викторовна с трудом поднялась на свой этаж. Открыла входную дверь и проковыляла на кухню. Глянула в сумку. В лужице молока и кефира плавал намокший хлеб и конфеты. Бросив сумку в мусорное ведро, Анна Викторовна прошла в комнату. Нестерпимо болело ушибленное место, саднила коленка в порванном капроне. Она осторожно сняла колготки и увидела, как по бедру растекается синь ушиба. Боль и обида переполнили её изнутри и полились слезами.
Плакала Анна Викторовна от того, что идёт дождь, что день сегодня отвратительный. Что любимый её ученик Петя Скворцов получил двойку по физике, а дочка, уехавшая учится в институте в другой город, долго не звонит. Что мужа её, Антошу положили опять в больницу. Был бы он рядом, обнял бы и прошептал, как обычно, на ухо: «Анюта, я тута…»
А ещё, что не смогла она ответить этой хамке, сбившей её и взяла эти деньги. Взяла.
Но больше всего ей было обидно, что из этого всего она не в силах изменитьничего. И это бессилье угнетало и обижало её.
А Анна Николаевна доехала до антикварного магазина и, припарковавшись, торопливо прошла в помещение. «А, где моя ваза? Я же предупреждала, что заеду. Она так подходит к стилю моего буфета!» «Увы, мадам - седой продавец развёл руками – такие вещи у нас не задерживаются. Вы должны были прийти к восемнадцати часам, и вы опоздали. Буквально десять минут назад ваза была продана. Я сожалею, мадам».
В машине Анна Николаевна дала волю чувствам. «Быдло! Шваль! Если бы не эта дура, что еле плелась по переходу, она бы успела, купила эту бесподобную вазу! Боже, как она вписывалась в интерьер гостиной! Говорят, раньше всякую дрянь ссылали из города на сто первый километр. Вот, и сейчас надо сослать этих нищебродов куда-нибудь в Сибирь!»
Зайдя в квартиру, она бросила норковое манто в кресло и прошла в большую гостиную. Подойдя к бару, взяла виски и налила в хрустальный стакан на два пальца. Бутылка выскользнула из её руки и разбилась. От лужи на полу расползался по комнате спиртной запах. Машинально отпив из стакана, Анна Николаевна с минуту смотрела на эту лужу, потом с размаха бросила стакан в стенку с красивыми дорогими обоями и, упав на кожаный диван, заплакала.
И плакала Анна Николаевна от того, что за окном мерзопакостная погода и день такой несчастливый и длинный. Что нет рядом с ней любимого и любящего мужчины. Что толстый и вонючий муж-миллионер ушёл к молодой длинноногой манекенщице, и она, унижаясь, трясла грязным бельём в суде, выгрызая себе содержание. А ещё она плакала от того, что не сбылась её детская мечта стать учительницей и наблюдать, как светлеют детские мордашки от её рассказов. И то, что будет завтра, и она долго будет выслушивать в клубе дебильные комментарии своих подруг о том, кто как одет.
Но больше всего было обидно Анне Николаевне, что ничего уже она исправить не может, и это бессилие унижало её и делало совсем ни к чём ной.
К вечеру дождь прекратился, и на чистом тёмном небе высыпали звёзды. Они холодно и равнодушно взирали на этот мир внизу. А Млечный путь дымчато-светлой лентой показывал каждому свой путь.