Негр Мамбуда и магия Вуду - рассказ из книги "Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы"
Текст отличается от печатной версии, вышедшей в свет в 2012 г., и приводится в редакции 2017 г.
Полностью книжку в различных форматах можно получить на ресурсах ЛитРес и MyBook, она выложена там в бесплатном режиме.
***
Скрипнув тормозами, рядом с ссутилившимся седым человеком резко остановилась ярко-синяя блестящая Шевроле-Нива с наглухо затонированными стеклами. Через мгновение ее догнал поднятый ею же шлейф пыли от сельской дороги, укрыв и человека, и машину. Подождав пару секунд, чтобы пыль хоть немного развеялась, человек открыл дверь и замер в изумлении: за рулем вальяжно восседал огромный негр, в черной футболке с нарисованным на ней ярко-оранжевым дьяволом. Вероятно, чтобы никто не усомнился, внизу картинки размещалась подпись: “The Devil”.
Изумление человека можно понять: даже в столице-то негры попадались нечасто, а уж чернокожего на пустынной дороге Тульской области он не встречал ни разу в жизни. Негр, привыкший к такой реакции, широко улыбнулся в ответ, сверкнув белыми зубами.
- А Вы меня до санатория не подвезете? – наконец выдавил человек.
- Да санатории? Это та, что на реке? – спросил негр с африканским акцентом. Человек кивнул.
- Ващще-то не по пути мне, - ответил негр, но увидев в руках человека помятую купюру приемлемого достоинства, согласился:
- Ладно, отэц, садьись, но побыстрее – мне надо ехать директора из ресторана забирать.
Человек сел в машину и ШНива помчалась по грунтовке. Рядом, на небольшой насыпи, шла асфальтовая дорога, но настолько разбитая, что в сухую погоду все водители ездили параллельно с ней по полю, т.к. накатанная грунтовка позволяла держать довольно большую скорость, а по так называемому асфальту приходилось ехать на первой-второй передаче, беспрестанно уворачиваясь от огромных ям.
Кем же был этот случайный пассажир в этой странной машине? Звали его Алексей Ильич Осипов. Он работал главным редактором журнала «Оккультизм и магия» и направлялся отдохнуть и поправить здоровье в санаторий на Оке, куда приезжал каждое лето. В этот раз ему пришлось задержаться на работе, разгребая предотпускные дела, в результате он приехал на день позже, чем указывалось в путевке. Соответственно, на санаторный автобус, встречающий заезд отдыхающих на вокзале, он не успел, и пришлось добираться самостоятельно. А это непросто, поскольку рейсовый автобус ходил в поселок лишь трижды в сутки – рано утром, в обед и в семь вечера. Причем дневной автобус не пошел, вот и пришлось Алексею Ильичу двигать на своих двоих. После шести километров он выдохся, и теперь с наслаждением расслаблялся на сидении, хотя и побаивался немного высокой скорости передвижения автомобиля.
А откуда мог появиться негр в Тульской области? Действительно, сами по себе негры не появляются. Значит, за этим что-то стоит. Звали негра Адетокумбо, а история его такова. Адетокумбо родился в Намибии, в большой семье – кроме него было еще восемь детей. В отличие от многих других африканских семей, все дети выжили, т.к. отец Адетокумбы холопствовал где-то в обслуге правительственных структур и через это имел и жратву, и жилье, и даже машину. Более того, нескольких сыновей он сумел пристроить в институты. В их число попал и Адетокумба, но в отличие от старшего брата, окончившего университет в Претории, нашему герою не повезло. Его направили учиться в Москву, в рамках образовательной программы Правительства Намибии. Однако в конце второго курса финансирование иссякло, и Адетокумбо был отчислен, а вскоре и вовсе оказался на улице, т.к. за неуплату его выселили из общаги. Возвращаться домой он не хотел, поэтому какое-то время бомжевал по паркам, мечтая как-нибудь перебраться в Западную Европу. Но зимой стало совсем холодно, и он, узнав от случайных знакомых, что в Тульской области много заброшенных деревень, а в совхозах не хватает рабочих рук, двинул туда.
И правда, ему удалось пристроиться в совхоз, где он за смешную сумму купил старый дом, оформил временную прописку и начал работать на ферме. Впрочем, скоро от ухода за коровами его избавили, так как руководство выяснило, что он неплохо умеет водить машину и директор взял его напарником к своему водителю. Устроиться водителем в совхозе было очень нелегко – имевшихся автомобилей не хватало на всех кандидатов, но тут уже Адетокумбо повезло: имея водителем негра, тщеславный директор совхоза прославился на весь район. В результате о нем говорили больше, чем даже если бы он купил какой-нибудь крутой джип.
Работать водителем Адетокумбо нравилось – он любил кататься. Правда, директор не разрешал «бомбить» на служебной машине, поэтому попутчиков он брал редко, и только опрятно одетых, чтобы не пачкали чистый салон. Распрощавшись с Алексеем Ильичем, Адетокумбо развернулся и помчался в райцентр, в ресторан за директором. И тот момент никто не мог догадаться, что именно эта встреча и положит начало данной истории.
Местные жители наградили Адетокумбо кличкой Мамбуда. Его так прозвали потому, что деревенским оказалось непросто произнести и даже запомнить его красивое африканское имя, а Мамбудами звали всех негров в песнях группы «Красная плесень». При этом многие были абсолютно уверены, что это и есть его настоящее имя. Действительно, как же еще могут звать негра, если не Мамбуда?
Социализация Адетокумбо в новом для него обществе проходила довольно успешно, потому что он много курил и любил выпить. Он быстро нашел себе дружков, с которыми бухал вечерами. Летом они выезжали на природу, куда-нибудь к воде, зимой собирались у Адетокумбо дома или ходили в баню. От возлияния к возлиянию дружеские связи с местными укреплялись и он быстро стал своим.
В баню можно было ходить в райцентре, можно было в центральной усадьбе совхоза, но проще всего ходить в собственную баню. По примеру местных и с их помощью, Адетокумбо построил себе баньку – добротную, но небольшую, чтобы вышло подешевле. Не обременный ни женой, ни детьми, он мог часто приглашать к себе друзей.
Бывало, накатят, закусят, попарятся, потом плюхнутся в крошечный прудик, что совсем рядом, и снова сидят, бухают. В предбаннике накурено так, что не видно другой конец стола. Глаза выедает, а им хорошо. На столе – водка, пиво, объедки копченой рыбы, огурцы, помидорчики, а если повезет – то и мясо.
Адетокумбо сидит в семейных трусах, расслабленно улыбаясь, а тощий Серега хлопает его по плечу, немного покачиваясь от выпитого, и говорит, дыша крепким перегаром:
- Вот за что я тебя люблю, Мамбуда, так за то, что ты простой, нормальный парень! Понимаешь, душа у тебя есть! Ты с виду черный, а в душе – русский! Нет у тебя этих западных штучек – все рассчитать, распланировать, продумать, как жидовская морда! У тебя все просто, как у нас: сказал – сделал, если нельзя, но очень хочется, значит – можно! Захотел выпить – и выпил! От души, без всякого там расчета! На широкую ногу! Пусть завтра жрать нечего будет, но зато сегодня погулял! Все честно! Скажи, ну какой жид может себе это позволить! Они ведь все считают, все время деньги экономят! Да, денег у них полно, но души-то нет! А у нас с тобой – есть. И души наши – родственные!
Адетокумбо слушал и улыбался своей белоснежной, обаятельной улыбкой. Ему действительно была близка такая философия. Он не любил думать о будущем, считал, что жить нужно сегодняшним днем, полагаясь на судьбу. Ведь что будет завтра все равно никому не известно – так и нечего тогда думать. А радоваться нужно сегодня.
Тем более, что особых проблем он не испытывал – как ни странно, в консервативной деревне его приняли гораздо лучше, чем в Москве. Расистские эпизоды случались редко. Да и то, чаще всего не с местными. Так, однажды, когда они спрятавшись от дождя, бухали в сарае машинного двора, к Адетокумбо пристал гасторбайтер Микола с Украины (дело было еще задолго до российско-украинского конфликта).
Микола всегда становился агрессивным, когда выпьет, и тот раз не стал исключением. Все настойчивее он доматывался к чернокожему собутыльнику, что тот зря приехал в Россию – типа, тут и для местных работы нету, и что такие, как он, уже достали.
Адетокумбо долго молчал, стараясь не провоцировать конфликт, хотя мог бы возразить, что и сам Микола приехал с Украины и значит, принципиально ничем от него не отличается. Но Микола расходился и без возражений. Его критика становилась все более хамской.
- А у нас на Украине негров вообще за людей не считають! – с вызовом сказал он и открыл рот для следующего обвинения, но выдать его не успел – сарай содрогнулся от звука мощнейшей плюхи, и Микола полетел с бочки. Падая, он неудачно ударился виском о срез бревна, валявшегося на полу, и в результате остался лежать без сознания.
- Мамбуда, ты ж гарного хлопца замочил! – с притворным возмущением сказал Юра, выпуская изо рта густое облако дыма.
- Да все с ним в порядке, - примирительным тоном ответил Адекотумбо, подойдя к Миколе и для проверки несколько раз несильно пнув его в живот. – Очухается! Тогда еще врежу!
- Правильно! Так с ними надо! – поддержал Адетокумбо пожилой Петрович. – С такими иначе нельзя, а то мигом на шею сядут!
Но подобные эпизоды представляли собой скорее исключение из правил. В остальном же все шло нормально. Однако с некоторых пор в их веселой компании начал появляться диакон Троекопытов. Притусовался раз, притусовался два, а после и вовсе зачастил. Диакону было лет 45. Худой, седой, с тощей длинной бороденкой, он оказался хорошим собеседником, выпить любил здорово, поэтому в их тусовку вписался вполне. Приходит, бухло с собой приносит, веселится от души. Единственный момент – деревенские мужики напрочь отказывались верить в искренность диакона, поэтому их напрягал вопрос, что ему нужно. Ясно же, что не просто так появляется. Возникло беспокойство - сбрехнешь по пьяни что-нибудь лишнее, а он возьмет и настучит куда… Но скоро замысел диакона раскрылся. Точнее, замысел принадлежал настоятелю местной церкви – Отцу Николаю, а диакон только исполнял поставленную задачу. Дело обстояло так.
Отца Николая Господь призвал к себе на службу особым образом – по так называемой «комсомольской путевке». Как говорил известный православный миссионер диакон Кураев, таких «комсомольцев» насчитывалось больше 30 %. В духовные семинарии их направляла советская власть для контроля над церковью и слежения за верующими. Потом многие из них покинули церковь, но многие и остались. Остался и отец Николай, хотя карьеру церковного иерарха ему сделать не удалось. Он не раскатывал по Москве, спрятавшись за темными стеклами блестящего БМВ, не носил часов за 30 тысяч евро, а был лишь рядовым настоятелем рядового прихода в захудалом провинциальном районе. Покровители из особых государственных инстанций успокаивали его, говоря, что он очень нужен в провинции: если все будут сидеть в Москве, то кто же тогда станет следить за жизнью простого народа, выведывать на исповеди их помыслы и грехи, и сообщать в компетентные органы? Отцу Николаю приходилось соглашаться, к тому же звездочки на погоны в, так сказать, его «параллельной жизни», ему исправно добавляли.
С учетом специфики его работы, совсем не удивительно, что он заинтересовался внезапно появившимся в их районе чернокожим гражданином Намибии. Хорошо было бы его как-то прицепить к приходу. Это, с одной стороны, позволило бы держать его на контроле и выведывать информацию, а с другой – создало бы приходу рекламу: все же не в каждой провинциальной церкви есть негры-прихожане. Эту задачу и решал диакон Троекопытов.
Троекопытов двигался не спеша, понимая, что форсируя события легко испортить дело. Сначала он сблизился с Адетокумбо и стал для него неплохим собутыльником. Затем разузнал о его взаимоотношениях с религией. Троекопытов больше всего боялся, что Адетокумбо уже успели покрестить в одну из ветвей христианства, присущих колонизаторской Африке – католичество или протестантизм, обе из которых диакон считал ложными, хотя и не мог толково объяснить, почему. Оттуда перетащить его в православие было бы существенно сложнее, чем из какой-нибудь местечковой веры. Но к счастью Адетокумбо оказался некрещеным.
В процессе общения Троекопытов поставил себя как человека полезного, имеющего разнообразные связи, могущего ввести Адетокумбо в тот или иной круг, а кроме того, доучивал его русскому языку. Наш негр и так неплохо говорил по-русски, правда, с заметным акцентом. Усилиями же диакона он вполне осваивал специфические особенности русской речи. Ну кто еще мог бы разъяснить ему такие нюансы, что про выпитый стакан говорят «Накатил!», а не «Накатал!»? Это дополняло его занятия с местной учительницей-пенсионеркой, которой он, в качестве оплаты за науку, помогал с тяжелыми работами по хозяйству. Интересно, что ей также приходилось не только разъяснять основы грамматики, но и поправлять Адетокумбо в вопросах, не входящих в школьную программу, учить правильному произношению. Занятно было наблюдать, как, обсуждая посещение сельской дискотеки, она втолковывает ему: «Говорить надо не “даль в хли-ибаль-о!”, а “дал в х-л-е-бало!”. Повтори: в хле-ба-ло! А лучше так вообще не говорить, и в хлебало кому попало не давать – мало ли на кого нарвешься!» Но, конечно, превзойти деревенского диакона в идиоматических вопросах она не могла, поэтому его наука оказалась для Адетокумбо очень кстати. Так начался путь Адетокумбо к православной вере.
Троекопытов со своей задачей справился. Помогла ему и добрая воля Адетокумбо, который, найдя прибежище в российской глубинке, старался максимально вжиться в русскую культуру и поэтому сам был рад принять православие.
Прагматичный Отец Николай решил сделать из крещения шоу, чтобы привлечь побольше народу, поэтому его приурочили к церковному празднику. Настоятель заранее распустил слухи о предстоящем мероприятии, в результате количество народу увеличилось – многие просто хотели посмотреть на нигера, которого никогда не видели живьем. А уж нигер в купели – разве можно такое пропустить!
Правда, имелось одно но, которое могло превратить шоу из торжественного в комическое. Адетокумбо матерился нещадно. При этом отучить его материться не удавалось. Русский язык ему был не родным, поэтому он не чувствовал никакого отличия матерных слов от обычных, они для него не имели того значения, как для русского. Соответственно, Адетокумбо было очень тяжело их отслеживать. Отец Николай это понимал, и процедуру крещения решили отрепетировать заранее. Репетировали до тех пор, пока Адетокумбо ни научился делать все идеально.
Некоторая загвоздка вышла с купелью – погружаясь, он каждый раз вскрикивал «Ух, глядь!!!» - уж очень холодной казалась ему вода. С остальным получилось проще. Разучили необходимые ритуалы – где встать, когда что сказать и сделать. Оставалось еще выбрать русское имя, которое будет дано при крещении. Чтобы облегчить Адетокумбо задачу, Отец Николай предложил ему выбрать имя, как-то созвучное с имеющимся. Например, Александр. Однако Адетокумбо решил оттолкнуться от имени Мамбуда, тем более, что и сам Николай чаще всего называл его именно так. В результате сошлись на имени Михаил, а на вопрос, почему, Адетокумбо сослался на диакона Троекопытова, который рассказывал ему об Архангеле Михаиле, что тот «типа, крутой чувак, всем звезды наваляль!» Отец Николай был уверен, что диакон описывал архангела иначе, но не стал спорить.
В конечном итоге, все прошло хорошо. Адетокумбо правильно выполнил все необходимые ритуалы, без лишних восклицаний погрузился в купель, правда, явив присутствующим ярко алые, буквально сверкающие трусы, которые надел, видимо, по случаю праздника. Его лицо светилось неподдельной радостью. Идея Отца Николая сработала, оставалось приучить негра регулярно исповедоваться. Шанс у священника был.
Естественно, исповедовал Адетокумбо сам Отец Николай. Он расспрашивал неофита о его грехах – злоупотреблял ли спиртным, курил ли траву, прелюбодействовал ли и т.п. Адетокумбо на все вопросы отвечал утвердительно. Казалось, он искренне раскаивался в содеянном. Когда очередь дошла до убийства, Адетокумбо тоже кивнул. Отец Николай обрадовался, но не подал виду. «Нет, не зря мы его обрабатывали!!! – подумал он. – Будет, что доложить центру!». Покровительственно прикоснувшись к плечу новообращенного, Отец Николай спросил:
- Сын мой! Ты отвечаешь «да»? Правда ли, что ты убил кого-то?
- Да отьец, да! Замочиль, сука!!! – говорил Адетокумбо, чуть не плача. – Точнее не я, а может и я, не знаю, кто-то из нас!
- Так расскажи же мне подробнее, кто пал от руки твоей! Ну или не твоей, - потребовал священник.
- Дьело в Африке было. Шатались мы с братом по окраинам Виндхука, а там в один поселок, где богатые живут, колдун Вуду приезжал. Мы случайно его заметили. Он к кому-то приезжаль, чтобы магией помочь. И задержалься там, домой уже вечьером ехаль. А мы пешком шли. А колдун случайно шину прокололь, и остановилься, меняль. А у нас с братом по железному пруту быльо, на всьякий слючай, от разной шпаны отбиваться. Грабить-то мы никого не собирались, а тут подумали: едет от клиента, значит, дьеньги есть! Подскочили, и давай прутьями дубасить, весь кочан раскроили! Забрали деньги, часы, мобилу, ну и еще кое-что! Кто из нас убиль – не знаю, неизвестно, от чьего удара он подох! – трясясь, рассказывал Адетокумбо.
- Деньги пропили? – спросил священник.
- Коньечно, отец!
- Раскаиваешься ли ты в содеянном?
- Раскаиваюсь, отец! – ответил Адетокумбо, всхлипывая.
- Тебе жалко колдуна?
- Ньет, колдуна мне не жалко, их у нас много! Мне жалко, что я его убиль! В этом раскаиваюсь!
Адетокумбо не мог больше говорить и зашелся в рыданиях. Наблюдавший со стороны народ начал перешептываться: «Э, как черномазого-то проняло! Небось, много грехов за ним водится! Они ж там в Африке своей совсем дикие!» А Диакон Троекопытов подумал: «Прав был Колян! Этож какой пример суперский! Вот оно – искреннее христианское раскаяние! При всем народе! Прямо-таки живой образец!»
Отец Николай постарался побыстрее закончить исповедь, решив, что для первого раза хватит. Адетокумбо поднялся с колен и отошел к образам, где, утирая слезы, трясущимися руками ставил свечи, крестился и прикладывался к иконам. Но несмотря на это, душа его до краев наполнилась радостью. Еще ни разу в жизни он не ощущал такого колоссального облегчения, как когда священник сказал, что отпускает все его грехи. Адетокумбо буквально ликовал и плакал уже не от сокрушения в грехах, но от счастья.
Тот день действительно стал для него значимым, и не только из-за исповеди. Адетокумбо испытывал искреннюю благодарность к стране, которая приняла его, и очень гордился тем, что теперь его приняли и в господствующую в этой стране религию. После первой исповеди он почувствовал, что действительно стал православным, а значит – и немножечко русским. Такое дело грешно не отметить. На обратном пути, бережно неся свежекупленный молитвенник, Адетокумбо зашел к торговке самогоном и приобрел сразу трехлитровую банку свирепого пойла. Однако звать друзей не хотелось. Адетокумбо чувствовал, что они не поймут его, не разделят его искренней радости, хотя с удовольствием разделят с ним самогон. Поэтому он заранее предупредил их, что сегодняшний вечер проведет в молитвенном уединении и просил к нему не заходить.
И правда, придя домой, Адетокумбо расставил на столе несколько икон, зажег свечи и лампадку перед распятием, положил рядом библию, встал на колени и, махнув для храбрости 50 грамм, открыл молитвенник, принявшись на ломаном русском, вслух, читать молитвы, восхваляя Господа. После каждой молитвы он истово крестился, а после нескольких – накатывал еще по 50 грамм. Позже он стал молиться собственными словами, отложив книгу в сторону, а когда дошел до кондиции, сплясал вокруг импровизированного алтаря ритуальный африканский танец с громкими криками – ему показалось, что без этого его обращение к Богу все-таки останется не полным. В конечном итоге Адетокумбо налакался просто в нулину, так, что даже не смог взобраться на кровать, и полночи проспал на полу, сопя и похрюкивая, но тем не менее, обнимая своими черными руками молитвенник.
С тех пор Адетокумбо довольно регулярно ходил на церковные службы и исповедовался. Правда, ничего интересного Отец Николай от него больше не узнал. Грехи черного прихожанина были обычными. Адетокумбо курил, ругался матом, злоупотреблял спиртным, частенько участвовал в драках, из которых, благодаря своей природной силе всегда выходил победителем. Необычной была только искренность, с которой каялся Адетокумбо. В отличие от подавляющего большинства прихожан, эмоциональный негр всегда сокрушался от души, до слез. Его детская наивность, непосредственность и неподкупность не могли оставить равнодушным даже неверующего Отца Николая. Правда, после исповеди поведение Адетокумбо никак не менялось – очистившись от греха, он сразу же обо всем забывал и точно также продолжал грешить до следующей исповеди, нисколько не мучаясь совестью.
Но Отец Николай не сдавался и то так, то эдак пытался спровоцировать Адетокумбо на какое-нибудь признание. В конце концов, надо же что-то писать в докладах центру. Но наркотой тот не торговал, убивать больше никого не собирался, а что воровал при случае – так все деревенские воровали. Правда, однажды он сознался в том, что у убитого им колдуна они изъяли не только материальные ценности, но и специальные магические причиндалы.
- А ты ими пользовался? – строго спросил Отец Николай.
- Редко. Несколько раз всего! Они помогают! Но только я их и сам боюсь! Это магия Вуду! Самая могущественная магия!
- Так, значит ты еще и колдовством занимаешься… В христианстве колдовство считается тяжким грехом! Ты должен навсегда прекратить колдовать! Православным это строжайше запрещено! А эту пакость богомерзкую принеси мне посмотреть!
И Адетокумбо принес. Правда, не все, а только одну магическую фигурку. Отец Николай внимательно осмотрел ее и конфисковал, а остальные повелел сжечь в поганом костре. Адетокумбо ушел, а Отец Николай все сидел в своей каморке за алтарем, цедил оставшийся от причастия кагор, и смотрел на фигурку, расположив ее на стопке священных книг. Развитая интуиция агента подсказывала ему, что дело тут нечисто, и фигурка эта непростая, но понять причину своего беспокойства он так и не смог. В конце концов, кагор кончился и Отец Николай пошел домой, но дал себе слово разобраться в проблеме до конца.
Адетокумбо тоже находился в раздумьях. Избавляться от магических предметов не хотелось. Видать не до конца проникся духом христианства. «То же мне, придумали, - рассуждал он, - не воруй, к бабам не ходи, много не пей, да еще и колдовские причиндалы выбрось! А спрашиваешь, как же проблемы решать – говорят, все молитвой и постом одолеешь! А попробуй одолей! Неравноценная партия-то получается! Забирать, выходит, забирают, а взамен ничего не дают! Молитвой и постом, для! А у самих хари лоснятся! От молитвы и от поста что ли?!» Но и ослушаться батюшку он боялся. Поэтому Адетокумбо придумал компромисс – он решил не сжечь магические предметы, а продать их.
Правда, кому продать их в Тульской области он не знал. Практически никто из местных крестьян ничего не понимал в магии Вуду и, соответственно, не видел ценности в этих предметах. Ехать же в Москву было некогда, да и там потребовалось бы время, чтобы найти покупателя. И тут Адетокумбо вспомнил своего случайного пассажира, которого подвозил до санатория. Тот, вроде бы, представился как главный редактор магического журнала, и следовательно, мог заинтересоваться. Адетокумбо обрадовался своей мысли, но следовало торопиться, пока у редактора не кончилась путевка, поэтому тем же вечером, после смены, он отправился в санаторий.
Алексея Ильича Адетокумбо нашел на пляже, где тот прогуливался под руку с какой-то женщиной по имени Наталья, которую подцепил на время отпуска. Улыбнувшись своей ослепительной улыбкой, Адетокумбо направился к нему.
Извинившись, что прерывает беседу, Адетокумбо кратко описал историю своего крещения и вытекающую из него проблему.
- Неужели священник велел продать магические вещи? – удивился Алексей Ильич.
- Ну не совсем продать… - смутился Адетокумбо. – Он велел сжечь. Но деньга-то ведь нужна…
- Ну хорошо, давай отойдем в сторонку, вон к той лавочке, что в кустах, да посмотрим.
Адетокубмо запросил большую цену, мотивируя тем, что вещи эти подлинные, а потому уникальные. Алексей Ильич же торговался, апеллируя к тому, что подлинность их неустановленна, а если они ненастоящие, то красная цена им сто рублей. Как мог доказать свою правоту Адетокумбо? Не скажешь же, что лично убил настоящего колдуна Вуду и забрал у него эти вещи…
Признаться, внешне магические предметы действительно выглядели как б/у. Десятка полтола потертых фигурок, половина диска, похожего на шестерню, какие-то палочки с узорами, четыре черные свечи, замысловато разрисованная пластина… Не зная их истинного происхождения, легко было подумать, что это какая-то бижутерия с вьетнамского рынка. Но мысль о том, что это инструменты самого настоящего, африканского колдуна Вуду, приводили Алексея Ильича в трепет. Достать такие в Москве – дело почти нереальное, поэтому он решил рискнуть. В конечном итоге сторговались за 100 долларов.
- А это действительно серьезная штука? – спросила спутница у Алексея Ильича, когда довольный Адетокумбо ушел. – Не зря ты ему столько денег отдал?
Алексей Ильич не хотел посвящать свою временную подругу в данный вопрос, поскольку в отношении магии Вуду у него имелись свои, совершенно определенные планы. Поэтому он слукавил:
- Ну понимаешь, если эти предметы настоящие, то они имеют историческую ценность: ведь найти подлинные магические инструменты Вуду в Москве практически невозможно, одни подделки.
- А как проверить, не подделка ли и эти? Мало ли, может этот черножопый где-то магазин обокрал, где китайцы всякой мишурой торгуют? – продолжила сомневаться Наталья.
- Давай попробуем. Одним из традиционных применений этой магии является воздействие на погоду. Вот и испытаем. Помнится, завтра у нас экскурсия в Ясную поляну, а обещали дождь. Я возьму эти штуки и поработаю над тем, чтобы дождя не было! – ответил Алексей Ильич.
- Но ведь наверное грешно вмешиваться в природу по любому пустяку? А вдруг дождь кому-то нужен?
- А мы не будем его совсем отменять. Пусть прольется после экскурсии!
Тем же вечером Алексей Ильич заперся в номере, объяснив Наталье, что ритуал – дело серьезное, и без специальной подготовки принимать в нем участие ни в коем случае нельзя, и чего-то наколдовал, используя известные ему технологии. В это время его подруга смотрела в холле телевизор, объявлявший о штормовом предупреждении на завтра, и думала, что скорее всего, ничего не получится, и завтрашняя экскурсия окажется испорченной.
Честно сказать, Алексей Ильич и сам сомневался в успехе своего предприятия. Уже с вечера, ломая ветки деревьев, подул сильный ветер, а небо затянуло свинцовыми тучами. Глядя на все это, никак не верилось, что завтрашний день будет светлым и солнечным.
Однако именно таким он оказался. Непогода рассеялось без следа. Экскурсия удалась. И только когда Алексей Ильич с Натальей сидели в столовой и потягивали кефирчик, на землю обрушился ураганный ливень. Причем настолько внезапно, что многие люди промокли, так как не ожидали такой резкой перемены погоды и не взяли с собой зонтов. Впрочем, те, кто зонты имел, промокли тоже. Ветер поворачивал холодные струи воды почти горизонтально и укрыться от них не было никакой возможности. Досталось даже Адетокумбо. Пока директор разглагольствовал на совещании в райцентре, Адетокумбо решил быстренько смотаться в одну деревню по своему личному делу. Дождь его застал на полпути назад и так размыл грунтовую дорогу, что ШНива, несмотря на свою повышенную проходимость, едва выехала.
Наталья обратила внимание на погодные метаморфозы, Алексей Ильич согласился, но перевел все в шутку. Теперь он поверил, что предметы настоящие. Будучи профессионалом, он и раньше это чувствовал, но теперь смог убедиться на опыте. А раз так, значит надо соблюдать тайну. Тем более, что дело предстояло существенное – Алексея Ильича терзала одна проблема, которую он хотел решить с помощью магии Вуду.
Проблема, к сожалению, была типичной для российского бизнеса. Алексей Ильич являлся соучредителем и главным редактором эзотерического журнала. В момент своего основания журналу удалось получить небольшое помещение в центре Москвы. Помог в этом высокопоставленный чиновник, состоявший в одном оккультном обществе. Однако с той поры прошло много времени, чиновника давно сняли и он, на украденные из закромов родины деньги, обустроился жить в Европе, а помещение осталось. До самого последнего времени все шло спокойно, а недавно возникли проблемы, причем серьезные.
Большую часть здания, где располагалось помещение журнала, скупила компания «Брат-М», что видимо переводилось как «Брат мента», т.к. ею владели бывшие сотрудники милиции. Компания хотела заполучить в собственность все здание. Сначала к Алексею Ильичу подошли и предложили продать комнаты. Он отверг предложение, поскольку цена была много ниже рыночной. Затем начались наезды. Руководители «Брата-М» грозились убить Алексея Ильича, если он не согласится, организовать его пропажу без вести и т.п. Сулили неприятности и членам семьи – в частности, используя связи в «правоохранительных» органах, обещали сфабриковать уголовное дело, по которому будет задержан его сын, которого станут избивать до полусмерти на допросах. С учетом того, что соседку-предпринимательницу, также отказавшуюся продавать помещения, зарезали в парке какие-то хулиганы, а уголовное дело после развалилось, Алексей Ильич беспокоился не зря. Но теперь он имел решение.
Алексей Ильич понимал, что, как это часто бывает в российском бизнесе, компания «Брат-М» существует не потому, что ее люди умеют работать, а вследствие того, что ее хозяева имеют связи, с использованием которых они, через систему откатов, получают выгодные контракты. Соответственно, устранение нескольких ключевых фигур, вхожих в высокие кабинеты, позволит полностью развалить бизнес и фирме станет не до силового выкупа помещений. Поэтому четырех черных свечей, которые Алексей Ильич собирался использовать в ритуалах на смерть, было вполне достаточно. И он не заставил себя ждать.
И действительно, скоро в топ-менеджменте «Брата-М» одна за другой стали появляться прорехи. Первым пал ключевой заместитель генерального директора. Его черный джип с гордым номером 002 несся по загородной дороге, как вдруг, на одном из поворотов, где трактора натаскали на асфальт грязи, он поскользнулся и вылетел в кювет, несколько раз перевернулся и врезался в деревья, застряв меж них. Зам генерального остался жив, но его накрепко зажало в салоне. Вокруг никого не было, за исключением идущих по дороге двух деревенских мужиков, у которых не хватило денег на подорожавший автобус. Они подошли и с любопытством заглянули в салон, где обнаружили перекошенную от боли бычачью харю бизнесмена. Увидев их, он оживился.
- А ну-ка, мужики, быстро вытащили меня отсюда! – скомандовал он. Мужики вздрогнули, подчиняясь приказу, но, сделав шаг, остановились. Один из них какое-то время подозрительно всматривался внутрь салона, после чего сказал своему товарищу:
- А похоже, буржуя здорово запечатало! Никак ему не выбраться!
Услышав эту фразу, второй мужик осмелел, подошел вплотную и даже засунул голову в разбитое окно, после чего сокрушенно поцокал языком и сказал, обращаясь к водителю:
- Да ты, братан, разве в таком положении находишься, чтобы мужиками командовать?
Зам. генерального снова хотел сказать что-то резкое, но тут все трое почувствовали сильный запах бензина – видимо, он стал испаряться, выливаясь из поврежденного бака. Это остудило пыл бизнесмена и он, полностью сменив тон, вполне любезно начал упрашивать крестьян освободить его из железного плена. Но те не стали его слушать, а отошли и о чем-то шептались.
Наконец, они вернулись. Бизнесмен предложил щедро заплатить за свое освобождение.
- А ты деньги-то покажи! - лукаво спросил один из мужиков.
- Вот, в барсетке возьми! – ответил буржуй, т.к. сам не мог до нее дотянуться.
Мужики взяли барсетку и пересчитали все, что там было. По местным меркам, было весьма немало – в тех краях не каждый рабочий столько зарабатывал за год.
- Мужики, вытащите меня! Помогите освободиться! Я в долгу не останусь! – снова взмолился бизнесмен, увидев, что мужики увлеклись изучением содержимого барсетки.
- Да, не останешься, не беспокойся! – откликнулся мужик, подходя. – Сейчас мы тебя полностью и от всего освободим! И душу твою освободим!
И оба мужика, будто переключившись на другую скорость, стали обшаривать машину и карманы водителя на предмет поиска чего-нибудь ценного. Вытащив, все, что им понравилось, они стали оглядываться, не появилась ли другая машина или прохожий. Но дорога оставалась пустынной.
- Мужики, вы со мной не шутите! – начал злиться бизнесмен. Я в ментовке всю жизнь проработал, у меня все друзья там, так что со мной шутки плохи!
- Да мы и не шутим! – ответил второй мужик. – Вань, отходи в подветренную сторону! – обратился он к своему товарищу.
Зайдя с подветренной стороны, один из мужиков достал из кармана спички, зажег одну и бросил в лужу разлитого бензина. Разбитая машина моментально вспыхнула и превратилась в гигантский факел, а мужики двинули в лес. Им вслед доносились крики проклятий бизнесмена, а потом и просто его крики.
- А скажи, Вань, он ведь и без нас сгорел бы, да? – обратился один мужик к другому.
- А то! Конечно сгорел! Ща как только испарилось бы, так все и вспыхнуло. Мы только его мучения чуток сократили! – ответил его спутник.
- Ну и слава Богу! – ответил первый и перекрестился.
С одним бандитом было покончено.
Генерального директора застрелили в ресторане. Он с коллегами бухал в летнем саду, а когда пошел в сортир, по пути у него случился конфликт с легковозбудимым лицом кавказской национальности. Что у них там вышло, никто уже не знает, но в итоге генеральный остался лежать на дорожке с простреленной грудью. Почуяв неладное, к нему поспешил начальник службы безопасности, который кутил там же, но оказалось поздно – шеф лежал в окровавленной рубашке и хрипел. Рядом покачивались кусты – видимо, через них удрал носатый гордец. Начальник бросился бежать к основному зданию ресторана, чтобы призвать на помощь, но совершенно случайно наткнулся на милицейский патруль, который и задержал бегущего, а после обвинил его в убийстве.
В принципе, этого уже хватало для спасения редакции. Два основных фигуранта «отбросили копыта», третий сидел в тюрьме. И возможность выйти оттуда была невелика. Не потому, конечно, что органы дознания строги и справедливы, хотя и ошибаются иногда, а потому, что давний недоброжелатель начальника службы безопасности и его главный конкурент в компании, решил воспользоваться удачным развитием событий. Связи в милиции у него тоже имелись приличные, он щедро отстегнул кому нужно, и в результате важный экс-начальник надежно сидел в СИЗО, будучи зверски избиваем своими бывшими коллегами. В дальнейшем ему светило по какой-нибудь случайной причине скончаться в камере, и дело бы закрылось.
А как в это время поживал Адетокумбо? Он тоже чуть не погиб. Правда, магия Вуду здесь была ни причем. Однажды, поднакопив деньжат, он с товарищами решил съездить в Москву на дискотеку. Ну затарились они дешевым тульским пивом, да и поехали. Отколбасились классно. На дискотеке Адетокумбо оказался в центре внимания. Атлетически сложенный черный парень, обладающий к тому же врожденным чувством ритма, не мог остаться в тени. Он и его друзья познакомились с девчонками из общаги экономического техникума, и все клонилось к тому, чтобы пробраться в эту общагу и тусить там до утра. Но закончилось все по-другому. Когда уже собирались уходить, Адетокумбо, сказав девчонкам, что сейчас придет, вместе с друзьями отлучился в туалет, находившийся в полуподвале. Однако в танцевальный зал он уже не вернулся.
На выходе из туалета дорогу Адетокумбо преградили два скинхеда. Рахитичные подростки с бритыми затылками по сравнению со своим черным оппонентом выглядели заморышами, но вели себя нагло и уверенно – ведь за дверями, готовые к атаке, их поджидали штук семь товарищей из военно-патриотического союза молодежи.
- Ну что, черная обезьяна, приплыли? – злорадно спросил один из скинхедов.
- Ребята, да что вы! Не надо! – попытался заступиться за негра Андрей.
- А ты что лезешь! – грубо огрызнулся скинхед. – Твое какое дело?
- Это мой друг!
- Пидор!!! Сам русский, а с черножопыми дружишь! Откуда ты взялся?!
- Из Тульской области мы, на дискотеку приехали… - Андрей старался держаться бодро, но духом пал. Он понимал, в сколь серьезную ситуацию они попали и уже не рассчитывал выйти из нее без потерь. Да и Серега стоял рядом бледный.
- Ну вот сейчас мы твоего черного друга кончать будем! – радостно заявил скинхед. – А вы, уроды, бегите пока не поздно, а то и вам наваляем!
С этими словами скинхеды почти синхронно выхватили откуда-то по железному пруту, один из них заорал: «ПРАВОСЛАВИЕ, САМОДЕРЖАВИЕ, НАРОДНОСТЬ!», другой гаркнул: «РОССИЯ – ДЛЯ РУССКИХ!» и они бросились в атаку. Будь Адетокумбо один, или хотя бы на открытом пространстве, проломили бы они ему череп и всего делов. Но в тесном туалете их преимущество нивелировалось. Андрей вцепился в руку ближайшему к нему скинхеду, Сергей бросился под ноги к другому, и в результате Адетокумбо успел увернуться от удара прута. Отскочив назад, он принял боксерскую стойку и поистине с лошадиной силой врезал прямым ударом в нос тому скину, что дрался с Андреем. Затем резко повернулся к Сергею, который уже повалил своего соперника на пол и сражался с ним лежа, и, выбрав момент, врубил бритоголовому ногой прямо в харю. От удара голова скнихеда откинулась назад и треснулась об стену так, что сверху посыпалась штукатурка.
- Эти двое больше не бойцы! – радостно крикнул Серега, вскакивая на ноги.
Но этими двумя фашистская дружина не исчерпывалась. С яростными криками, среди которых удалось разобрать лишь «Мочить в сортире!», в дверь уже ломились остальные. Зато и в руках Адетокумбо появился железный прут, выхваченный у поверженного врага. По бокам от него заняли позиции Андрей с Сергеем, правда их помощь особо не потребовалась. Адетокумбо бросился вперед и стал буквально разить прутом нападавших, нанося точные и молниеносные удары. Он демонстрировал такой профессионализм, будто бы с самого детства дрался железными прутьями.
Дело облегчалось малой шириной помещения. В результате, хотя из-за двери и рвались в бой семь скинов, входить им надо было по очереди, и каждого ждал сокрушительный удар по чайнику. Правда, один из них попытался пырнуть Адетокумбо ножом, но ударом прута по руке тот пресек эту попытку, и пока занимался следующим, Сергей с Андреем сбили скина с ног и основательно заслали ему ногами.
В общем, развязка наступила быстро. Друзья выскочили из туалета и бросились наутек, оставив после себя забрызганные скиновой кровью белые кафельные стены, поверженных врагов и рассыпанные по полу свастики, распятия и т.п. На всякий случай, каждый из них прихватил по пруту, но они им не понадобились.
Серега с Андрюхой после боялись, не подох ли кто-нибудь из нападавших, получив от Адетокумбо прутом по башке. Что интересно, самого Адетокубмо это нисколько не волновало. Но в прессе сообщений не попадалось, так что они успокоились – если что, наверняка где-то мелькнул бы заголовок типа «Негр убил скинхеда!». Все-таки редкое это событие, чаще бывает наоборот. С тех пор Адетокумбо старался без нужны не ездить в Москву. Ему вообще казалось, что в Москве живут очень злобные люди, гораздо злее, чем в Африке, но он об этом никогда не говорил вслух, т.к. понял, что сами русские считают себя добрыми и гостеприимными вне зависимости от реальных фактов.
У Адетокумбо все было бы совсем хорошо, но на очередной исповеди Отец Николай спросил его:
- Избавился ли ты от магических предметов?
- Да, Отьец! – ответил Адетокумбо и напрягся.
- Ты их сжег?
- Ньет, Отьец! Продаль, сука!!! Ох, черный я говноль!!! Ложная тварь! Распробиби меня бог!!! – Адетокумбо разнервничался и от этого забыл, что на исповеди материться нельзя.
«Твое счастье, что бога нет! – подумал Отец Николай, - а то что б с тобой было, вздумай бог тебя распроебать!», а вслух строго спросил:
- Кому ты их продал?!
В ответ он услышал историю про главного редактора.
С этой исповеди Адетокумбо, как всегда, уходил счастливым, а Отец Николай – опечаленным. Его изыскания в области магии Вуду привели его к убеждению, что вещь эта очень серьезная и в неправедных руках может наделать много зла. А будучи чекистом, Отец Николай являлся патриотом и считал своим долгом защищать родину. Поэтому магические причиндалы у редактора следовало изъять. К моменту, когда все выяснилось, он, конечно, уже уехал из санатория, но найти адресок Отцу Николаю проблемы не составило. И он вызвал к себе диакона Троекопытова.
Кратко объяснив тому ситуацию, Отец Николай предложил эффективный, по его мнению, план действий. Нужно найти главного редактора и предложить тому продать предметы, а если он не согласится – заставить продать силой, или даже отобрать. Впрочем, последний вариант представлялся более уязвимым, а потому не рассматривался как приоритетный.
Диакон Троекопытов не поддержал идеи своего начальника. Чекистом он не был, а, являясь рядовым церковнослужителем, склонялся к канонической точке зрения. Согласно же последней, главное дело церкви – забота о спасении души, а не разрешение мирских проблем. Даже добрые дела не являются самоцелью, а полезны лишь потому, что очищают душу. Кроме того, христианин не может верить в магию – он верит в господа Иисуса. Тому, кто праведно живет, никакая Вуду не страшна. Если же кто-то, имеющий прегрешения, и пострадает, то у него всегда есть шанс прийти в храм и покаяться, и милостивый Господь отпустит грехи его. Так аргументировал свою позицию диакон Троекопытов. Но Отцу Николаю была необходима помощь диакона, поэтому он настаивал.
– Видишь ли, - мягким тоном начал он, - магия Вуду – одна из древнейших и сильнейших магических систем на земле. Зародилась она в Африке. Посвященному Вуду дает реальное могущество. Однако непросто получить посвящение. Кстати, посвященному магические предметы не нужны, потому что он и так имеет постоянный контакт с магической системой, в каком-то смысле един с ней. А вот непосвященному они необходимы. У непосвященного такого контакта нет, а эти предметы как раз и устанавливают его, являются своеобразным мостком между системой и человеком, практикующим магию Вуду. Иными словами, телепату не нужен телефон, а обычному человеку – нужен. В магии эти предметы исполняют сходную роль. Конечно, искусственная связь работает хуже естественной, но все же работает. И вот теперь этот инструмент оказался в руках оккультиста, и не в Африке, а в России. Наш долг – исправить ситуацию. Давай соберем деньжат, сколько сможем, да потрясем церковную кассу, и на той неделе выдвинемся в Москву.
Диакон Троекопытов не был убежден данной теоретической аргументацией, но, соблюдая субординацию, согласился. И они начали готовиться к предстоящей операции.
Надо отметить, что при поверхностном взгляде задача казалась абсурдной. Кто мог бы отобрать у мага Вуду его ритуальные вещи? Наверное для этого нужно быть не менее могущественным магом. «Молитвой и постом», как любил говаривать Отец Николай, здесь явно не обойдешься. Смешно даже думать об этом. Но дело серьезно облегчалось тем, что Алексей Ильич не был магом Вуду, он был обычным эзотериком.
Хотя Алексей Ильич и использовал приобретенные предметы, как мы видели, вполне эффективно, он не ощущал их в полной мере своими, не чувствовал в себе право иметь их, в глубине души не мог поверить, что владеет ими. Алексей Ильич работал с этой ситуацией, старался присвоить предметы не только физически, но и энергетически, прописать их в слой своего мира. Но до конца это не получалось. В таких условиях владение предметами причиняло ему беспокойство. Он понимал, что штука это небезопасная и обоюдоострая. К тому же, теоретически, другой колдун мог установить, что именно Осипов нанес магические удары, завалив буржуёв. Впрочем, последнее было маловероятно, т.к. среди руководства компании «Брат-М» никто не верил в духовные сферы. Но тем не менее, Алексей Ильич предчувствовал, что не овладев полностью этими предметами, он не сможет и удержать их. Все-таки это предметы силы.
Поэтому он не удивился, когда к нему поступил первый звонок. Удивился он другому. Во-первых, тому, что звонок поступил от представителя официальной церкви, представившегося диаконом. Во-вторых, той брехне, которую диакон беспрерывно нес почти полчаса, рассуждая о богопротивности магии, чистоте своего района, роли церкви в спасении заблудших душ и т.п. Алексей Ильич едва догадался, что его просят уничтожить магические предметы. Но в целом речь диакона вышла настолько абсурдной и путанной, что главный редактор решил никак не реагировать.
Следующий звонок оказался более внятным. Звонивший представился настоятелем церкви и категорически потребовал сжечь магические предметы, купленные у негра в Тульской области. Батюшка был суров, отчаянно матерился, а не получив согласия, перешел к угрозам. Причем угрозы апеллировали не к гневу Господнему и геенне огненной, а к вполне земным вещам. Ссылаясь на обширные связи в спецслужбах, батюшка сулил Алексею Ильичу различные неприятности: внезапные проверки в редакции, отъем лицензии на издательскую деятельность, возбуждение заказного уголовного дела в отношении Алексея Ильича или членов его семьи и т.д. Подобный разворот событий показал, что дело довольно серьезное и само по себе не закончится.
Для себя Алексей Ильич отметил, что изначально он все же думал в верном направлении. Если в жизни появилась какая-то проблема, то решать ее надо, работая над собой. Ибо именно ты притянул ее в свою жизнь. Если же просто воздействуешь на окружающий мир, то меняются лишь декорации, а проблема остается с тобой. Так было и сейчас. Буржуевины разгромлены, но фактически те же угрозы теперь поступали от священника. В принципе, у Алексея Ильича оставалась одна черная свеча, и можно попробовать раздобыть еще, чтобы врезать и по настоятелю, и по диакону, но делать так он не стал. Если со смертью его «крутых» соперников в мире стало больше добра, или хотя бы уменьшилось количество зла, то убивать священнослужителей как-то не пристало. Ведь он и сам считал себя христианином. Поэтому Алексей Ильич отступил, но потребовал скомпенсировать свои затраты на приобретение магических предметов, которые оценил в полторы тысячи долларов.
Отец Николай потирал руки. Но и почесывал бороду. Дорого запросил проклятый колдун, наверняка купил у негра намного дешевле. В принципе, такой суммой они располагали, и даже большей, но отдавать ее всю не хотелось. Отец Николай раскаивался, что не спросил у Адетокумбо на исповеди, за сколько именно он продал магические причендалы главному редактору. Тогда это казалось малосущественной деталью, но теперь могло бы послужить хорошим аргументом для торга – а то чертов редактор уперся и никак не хотел отступать.
В конце концов, сошлись на трехстах долларах. Имея привычку к конфиденциальности, Отец Николай не пошел на встречу сам, а направил диакона Троекопытова, тщательно проинструктировав, что там должно быть. О составе ритуальных предметов настоятель имел представление, т.к. расспрашивал об этом Адетокумбо еще в первый раз.
Пришедший на встречу диакон Троекопытов по началу чувствовал себя неловко и неуверенно, хотя это и не помешало ему сторговать 50 баксов за отсутствие трех черных свечей, вместо которых, в качестве доказательства, Алексей Ильич представил два огарка, объяснив, что третий – не сохранился. Забрав предметы, диакон спрятал оставшиеся деньги поглубже, считая справедливым оставить их себе – в качестве компенсации за работу и моральные страдания, вызванные участием в бессмысленном с его точки зрения мероприятии.
Но вот теперь дело практически готово. Отец Николай ликовал. Возвращаясь из Москвы, за руль он посадил диакона, а сам, вальяжно развалившись на сидении, пил пиво бутылку за бутылкой. Чем очень нервировал пристрастно относившегося к зеленому змию Троекопытова. Поначалу они хотели сжечь бесовские предметы прямо у дороги, но решили, что это можно сделать и по приезде, т.к. хотелось побыстрее домой. В итоге, диакон Троекопытов и получил это задание: сжечь и развеять пепел.
Сжигать колдовские штуки в собственной печке ему не хотелось, поэтому для исполнения задания он выдвинулся в лес, решив: «разведу костерок в глухом местечке, подле кладбища, да и спалю эту погань!». И после вечерней службы, намеренно оставшись в церковном облачении, отправился по намеченному маршруту.
Поначалу проходило все спокойно. Уже потрескивал сухими сучьями костерок, магические фигурки, готовясь войти в «геенну огненную» прямо на земле, поблескивали рядом в раскрытом пакете, как вдруг все планы Троекопытова оказались спутанными.
Из кустов, двигаясь по направлению к кладбищу, внезапно появилось около десятка фигур. Издалека ничего странного в них не наблюдалось, но диакон ощутил недоброе предчувствие, даже под ложечкой засосало. Когда они приблизились, он опознал в них сатанистов, по всей видимости, готовившихся провести на кладбище свой диавольский ритуал. Сатанисты, в основном московские, периодически выезжали для этого в глухие места. Убегать было поздно.
- Ба, какая встреча! – ехидным тоном начал самый толстый из компании. – Кого я вижу! Никак представитель Тела Христова! Так сказать, полноправный его член! А что это, батюшка, у тебя в пакете? Никак ты магией занимаешься?
Содержимое пакета привлекло внимание группы и диакон схватил пакет и прижал его к себе.
- Оба-на! – воскликнул другой сатанист. – Стало быть, попы подколдовывают? Так может, ты наш? Чего тут делаешь, рассказывай!
- Я собираюсь предать огню ритуальные предметы мага Вуду! – постарался максимально спокойно ответить диакон. – Во исполнение воли Отца моего небесного следую духу праведности!
- Вообще, предметы Вуду нам бы пригодились! Дай-ка их сюда!
- Не дам! Идите на хер! – проявил неожиданную смелость диакон, который был очень исполнительным человеком, и даже не согласный с заданием, стремился во чтобы то ни стало довести его до конца.
- У какой ты борзый! – с некоторым удивлением сказал толстый сатанист. – А если мы тебя сейчас на твоем же костерке вместо Вуду поджарим? Как запоешь?
- Не советую! – строго сказал диакон. – Это вам не негра в сортире замочить! Православие сейчас в моде, убийство духовного лица такой шум поднимет, что от вашей шайки ничего не останется! А сюда сейчас еще монахи наши подойдут, так что посмотрим, кто кого!
- Да ладно тебе отец, мы пошутили! – вступил в разговор третий сатанист, не считавший целесообразным допустить развитие событий по кровавому сценарию. – А зачем ты их сжигаешь?
- Настоятель повелел уничтожить!
- Где ж вы их нашли, в Тульской-то области?
- Черножопый один из Африки привез! Мамбуда, блин!
- Т.е. они настоящие?
- А то!
- Так может, ты их нам продашь?
- За кого ты меня считаешь?! – возмутился диакон. – Я господу честно служу! Велено сжечь, так уж сожгу! Но не при вас теперь! – и с этими словами он встал и пошел прочь, гордо тряхнув бородатой головой.
Вслед ему доносились ехидные смешки и оскорбительные шутки. Побоявшись расправиться с ним физически, сатанисты хотели хоть как-то задеть его. Молчал лишь руководитель их группы. В первую очередь, его беспокоило то, что место черной мессы теперь раскрыто, и мероприятие запросто могло быть обломано – приведет этот святоша ночью сюда с десяток монахов, да и наваляют всем по первое число. Во вторых, если поп не врал – а с чего ему врать – выходило, что от них утекали подлинные ритуальные вещи Вуду, привезенные из Африки каким-то негром. А это – большая редкость. Так думал он, и решив, что нужно обязательно что-то предпринять уже открыл рот, собираясь окликнуть попа, но тот, словно почуяв спиной намерение, вдруг обернулся сам.
На самом деле, намерения он не почуял. А рассуждения его были таковы: «Вот Колян, гад, втравил меня в историю, сука! Чуть не прибили! Да и сейчас иду и не знаю, даст ли Бог уйти! А ну как в спину выстрелят, или догонят! Я ведь их замысел раскрыл – черную мессу на кладбище собирались проводить! И на черта мне все это надо! Может и правда, мне с ними договориться?» На этом он остановился и повернулся, встретившись глазами с лидером сатанистов.
- А вообще, поговорить можно! – сказал Троекопытов. – Но штука это дорогая, ибо подлинная! Мы за триста баксов с настоятелем их у колдуна перекупили!
Завязался торг. Сатанисты разглядывали фигурки, раздавались одобрительные возгласы, но получить с них триста баксов оказалось нереальным. Они утверждали, что столько у них вообще не наберется. Диакон не сомневался, что деньгами компания располагала – уж больно недешево они были одеты, да и заниматься сатанизмом бедному человеку некогда. Но в итоге сошлись на двух тысячах рублей.
- Только давай, отец, чтобы все по честному. Мы тебя не видели, и ты нас не видел! И дальше не мешай нам нашими делами заниматься!
- А какие это у вас дела? – возразил диакон. – Опять на кладбище черную мессу устраивать? Это кладбище нашего прихода!!!
- Так может, ты нам в аренду его сдашь на одну ночь? – спросила одна из девушек. – Вот у нас еще тут тысчонка осталась…
Диакон посмотрел на девушку, на зеленевшую новую тысячу и подумал: «Все равно ведь их не победить, эту силу диаволию! Так хоть денежкой разживусь!», и, помявшись для вида, согласился.
- Но смотри, отец: тут все серьезно! Обманешь, расскажешь кому про нас – пеняй на себя!
- Да за кого ты меня считаешь! – снова обиделся диакон. – Мое слово – закон! Если я сказал – все будет сделано! Так что не сомневайся!
- Ну хорошо, хорошо! – они пожали друг другу руки и диакон быстрым шагом пошел по направлению к дороге. Скоро он удалился на приличное расстояние и исчез из виду.
Дойдя через некоторое время до дороги, диакон понял, что все-таки благополучно вырвался из лап сатанистов. Он остановился и с чувством перекрестился. Причем благополучно в прямом смысле: получив благо в размере трех тысяч рублей. Под его церковным облачением хрустели денежки, и это пробуждало к жизни придушенный голос совести. Диакон чувствовал, что все-таки поступил нехорошо. Но до дома оставалось еще полчаса пути, и этого было достаточно, чтобы осмыслить происшедшее.
«Ну хорошо, обманул я Отца Николая! И против совести христианской пошел, разрешив сатанистам провести черную мессу на православном кладбище. А что тут такого? В магию православному верить не положено, так что эти ритуальные предметы – чушь собачья. Получается, я даже лучше сделал, что сатанистов нагрел – меньше денег у них останется. А насчет мессы – так как им запретишь? Прогонишь отсюда – они на другое кладбище уйдут, так что ничего не изменится. Тем более, что ни один волос с головы не упадет без воли Отца нашего небесного! Значит, и на то была воля Его! К тому же, в России всегда взятки брали. Издревле. Тем и живем. Это всякая прозападная срань говорит, будто бы Россия на 160-м месте по коррупции в мире. Брехня все это. Везде все одинаково! А что касается греха – так это покаюсь, и простит всемилостивый Господь прегрешения мои!»
На этом месте он призадумался и даже остановился. Исповедоватся Отцу Николаю в содеянном никак нельзя. И не исповедаться нельзя – иначе не простится грех. Что же делать?!
Но тут диакон вспомнил, что через три недели он поедет на конференцию во Владимир. «Там и исповедаюсь! – решил он. – Найду какого-нибудь незнакомого батюшку, и ему исповедаюсь! И отпустит Господь грехи мои, и снова буду чист, яко агнец!» Эта мысль вернула в душу диакона радость и спокойствие, и он бодро зашагал по дороге к дому. На лице его проступила легкая улыбка…