Это отрывок из моей большой работы "Известная персона или история одной старинной песни". Полностью её можно прочитать в "облаке" (там удобно читать — разделены шрифты, цветные "усиления", кликабельные ссылки):
https://cloud.mail.ru/public/EnQE/pPp5v3ati
В этой работе сделана попытка определить месторасположение клада Кикина. Расследование проведено по литературным и архивным источникам.
_____________________________________
В процессе изысканий была найдена информация, которую при "переосмыслении" (то есть прочтении с выводами) вполне можно считать находками. Это будет интересно московско-рязанским краеведам и не только им одним. Но сначала порадую петербургских краеведов.
Александр Васильевич Кикин (166? - 1718), как и все российские чиновники и вельможи петровского времени, был весьма богатым человеком. В Москве на Покровке ему принадлежало три каменных и один деревянный дом, в Петербурге на речке Мья (Мойка) он имел пять каменных домов — "на Московской стороне, на Адмиралтейскомъ острову, въ линiи отъ Зимняго дому его величества кь Почтовому двору".
Также на речке КАЛИНКА на Адмиралтейской стороне он владел тремя дворами. Что это за речка? Да это же наша любимая Фонтанка, воспетая многими в прозе и стихах:
Вдоль Фонтанки-реки
Квартируют полки.
Квартируют полки
Всё гвардейские.
Их и учат, их и мучат,
Ни свет, ни заря,
Что ни свет, ни заря,
Для потехи царя!
.....
(К.Рылеев)
Здесь я ничего не перепутал, именно Калинкой называлась некоторое короткое время река Фонтанная (после 1737 года Фонтанка) и, похоже, что информации о таком названии реки нет нигде. Часто упоминается лишь финская (ижорская) деревня Кальюла или Каллина (на русский лад — Калинкина), находившаяся в районе устья реки.
От названия этой деревни и пошли другие топонимы — Старо-Калинкин, Мало-Калинкин и Ново-Калинкин мосты, Калинкин переулок, Калинкинский пивоваренный завод (крупнейший в дореволюционной России, затем получил имя "Стеньки Разина").
А вот река с названием Калинка не встречается ни на картах, ни в энциклопедических справочниках. Такое упоминание реки в государственном документе отыскалось в книге историка Николая Устрялова, где приведена ведомость от 13 сентября 1718 года, присланная Петром Толстым об отписных (конфискованных) дворах в С.–Петербурге и Москве по розыскным тайным делам Суздальскому и Кикинскому. Странно, что на сей факт никто раньше внимания не обратил:
" I. Не розданы: Въ С.–Питербурхе:
Александра Кикина на речке КАЛИНКЕ на Адмиралтейской стороне три двора."
И ещё ниже через две строки:
"Князя Василiя Долгорукаго на берегу Большой Невы и загородный на речке КАЛИНКЕ" (Николай Устрялов: "История царствования Петра Великого", Санкт–Петербург, 1859, том 6, Приложения, № 196, стр. 575).
Теперь у реки–протоки, которая наряду с Невой стала "душой Петербурга", отыскалось её первоначальное имя (Ерик не в счёт, так как это общее название безымянных водотоков) в годы основания и строительства города.
Я бы назвал истории, подобные этой — "Казус Фонтанки"..., это когда тысячи людей более 150 лет читают два слова "речка Калинка" и никто не удосуживается где-то сообщить (сказать, опубликовать), что это и есть самое первое название реки Фонтанки во времена основания и строительства Петербурга.
Кроме "столичных домов–дворов" у Александра Васильевича Кикина было много владений в разных российских уездах — всего 456 дворов, да плюс к этому совместное владение с братом Иваном 91 двором.
Чиновники того времени мало чем отличались от наших современных (стоимость их личного имущества несоизмерима с официальным доходом), воровали почти поголовно..., и всё, что было нажито "непосильным трудом" старались припрятать подальше от посторонних глаз. Надо сказать, что коррупция при Петре I расцвела пышным цветом даже несмотря на то, что государь жестоко карал пойманных за руку.
Так вот, после ареста Кикина у него было изъято около 80 тысяч рублей серебром, но, судя по всему, одну треть своих "накоплений" (около 40 тысяч) он где-то сумел ПРИПРЯТАТЬ от государевых глаз. Офшоров тогда ещё не было, а с западными банками было связываться затруднительно, хотя светлейший князь Меншиков держал свои деньги в Лондонском, Амстердамском и Венецианском банках большей частью на анонимных счетах.
До нашего времени ничего не известно об обнаружении схрона Кикина. Если бы эти кикинские деньги были кем-то найдены, то утаить находку весом более одной тонны просто нереально..., а раз таковых сведений нет, то это означает, что "петровские рублики" спрятаны надёжно.
После наведения справок я пришёл к выводу, что до нашего времени дошло только одно строение из всех владений Александра Васильевича. На память о себе Кикин оставил дом (начало постройки в 1714 году)*, в котором он толком так и не успел пожить с молодой женой. Сейчас это великолепное сооружение называется Кикины палаты и располагается там Санкт–Петербургский музыкальный лицей (фото 1).
*именно в тот период началось интенсивное строительство петербургских дворцов. Этому феномену нашлось простое объяснение — 9 октября 1714 года Петр I издал именной указ "О запрещенiи на несколько летъ строить во всемъ Государстве каменные домы". Согласно этому указу (под страхом разорения имения и ссылки) требовалось со всех мест нашей необъятной страны откомандировать "каменьщиковъ и прочихъ художниковъ того дела" в Петербург.
Само здание было сильно разрушено в результате артобстрелов во время Великой Отечественной войны, то есть искать клад внутри него (в стенах и подвалах) бесполезно. Значит, клад мог быть спрятан в земле в округе постройки. Надо учитывать, что этот дом только-только был возведён, и при желании Александра Васильевича там (или около) можно было соорудить надлежащий тайник. Да и время припрятать "накопления", хранившиеся в Петербурге, у него тоже было — "агент" Баклановский сообщал ему, что царевич Алексей усилиями Петра Толстого возвращается из заграницы в Москву, а это не сулило Кикину ничего хорошего. Человек он был со смекалкой, и понимал, что царевича Алексея отец непременно "расколет", а значит виновным в побеге царского отпрыска назначат именно Кикина.
Клад был зарыт в Петербурге? Вряд ли. Полагаю, строители уже с десяток раз перекапывали округу палат. Хотя ничего исключать нельзя...
Второе место потенциального сокрытия клада куда более перспективное, но оно не обладает конкретными координатами. Попробуем локализовать эту точку, которая должна находиться на центральной усадьбе его родовой вотчины — в бывшем тогда селе Кикино–Щурово (с 1960 года входит в городскую черту Коломны).
В XV веке этой землёй владели Щуровы, а в конце того же века они переселились южнее — к реке Умань. Их место заняли соседи — Биркины..., но в самом конце XVI века к ним в совладение селом "подселили" Кикиных.
Давайте обратимся к родословным росписям рода Кикиных.
Польский род Кикиных начал служить московским князьям ещё во второй половине 14 века. Так при Дмитрии Донском был Логин Михайлович Кикин (сейчас живут его потомки уже в 20-м колене) — "Выехалъ въ Россiю къ вел. кн. Дмитрiю Донскому и пожалованъ въ бояре Логинъ Михайловичъ Кикинъ; а въ Польше у короля Ягайла былъ онъ паномъ раднымъ; а вотчина была в Брянске се(ё)ла и именiя великiе; в Брянске держалъ безъ отнимки отъ короля; да онъ же держалъ Смоленскъ в жалованiи. А у вел. кн. Дмитрiя Ивановича былъ онъ Логинъ Михайловичъ бояринъ введенный и горододержавецъ. Держалъ города Волокъ и Торжокъ безъ отнимки".
Разберёмся с этой цитатой. Что за упомянутый топоним Волок? Если учитывать, что деревня Волок в Новгородской области начинает звучать только в конце 15 века, а время правления Дмитрия Донского с 1359 по 1389 год, то, очевидно, это современный город Волоколамск.
Про владение Логиным Михайловичем Кикиным Торжком и Волоколамском при правлении Дмитрия Донского в истории этих городов ничего не сказано, а значит можно сделать дополнения к историографии этих мест. И ещё получается, что при Великом князе Литовском (он же польский король) у Кикина во владении были Брянские земли и "кормился" он ещё и со Смоленска, хотя и там в "местных историях" также нет упоминания Логина Михайловича Кикина.
"Его сынъ Тимофей былъ бояриномъ у удельнаго князя Петра Дмитрiевича, сына Донскаго. Держалъ городъ Белоозеро (совр. Белозерск. — И.Ш.) и Дмитровъ безъ отнимки"
"Иван Тимофеевичъ былъ у князя Юрiя Васильевича (брата великаго князя Iоанна Васильевича) кормленщикъ и путникъ".
У Ивана Тимофеевича было пятеро сыновей и только у Андрея Ивановича было потомство.
Его сыновья Дмитрий и Иван Андреевичи были сотенными головами, служили опричниками при правлении царя Ивана Грозного ("писаны въ тысячной книге лучшихъ дворянъ и детей боярскихъ. 1550").
Вот как раз Иван Андреевич и был переведён служить из Вязьмы на Рязань, где в числе прочих земель ему досталась половина села Щурова.
Из троих сыновей Ивана Андреевича отметим среднего — Фёдора Ивановича, который "въ 1565 году при государе и царе и великом князе Иване Васильевиче всея Руси, былъ посланъ въ Крымъ посломъ", а потом был станичным головой в Ельце (1595 г.).
У этого Фёдора Ивановича Кикина тоже было три сына — два Ивана (Большой и Меньшой) и Пётр. Все три брата Кикины были "служивые" и в Смутное время воевали, отстаивая московский трон от самозванцев. Во время защиты царя Василия Шуйского был убит Иван Большой, а два других брата за это "осадное сидение" через пару лет (в 1612 году, шла уже "семибоярщина") от бояр и воевод получили на вотчину грамоты. А когда на московский трон был избран первый представитель династии Романовых царь Михаил Фёдорович, от новой власти пришло окончательное закрепление за братьями Кикиными выделенных ранее земель — грамота от 20 апреля 1614 года (7122 год от сотворения мира).
А тем временем в Рязанской и прочим к югу от Москвы землям вовсю "шастали" отряды татар, добывая себе всё, что "плохо лежит". По сути, за Окой уже были мало контролируемые Москвой земли. Татары пользовались тем, что за время Смуты всякий порядок в государстве был утрачен..., хотя упадок страны как нравственный, так и экономический начался гораздо раньше — ещё при опричнине Ивана Грозного.
Царю Борису Годунову банально не хватило времени восстановить "закупоренную" Иваном IV (Грозным) страну..., да и двухлетний неурожай повлёк за собой жесточайший голод, мало с чем сравнимый — в пищу шло абсолютно всё, включая старый навоз и человечину. Точно такие же проявления каннибализма были и в Ленинградскую блокаду (знаю это со слов своей тёти, блокадницы). Причиной неурожая стали летние бесконечные проливные дожди, сменившиеся ранними осенними морозами. Есть мнение, что резкое изменение климата было спровоцировано огромным количеством пепла, выброшенном вулканом в Перу (извержение началось 19 февраля 1600 г.). Называется этот вулкан в далёкой Южной Америке именем, легко воспринимаемым не только испанским, но и русским ухом — Уайнапутина (исп. Huaynaputina). Большая масса пепла добралась в Европу и надолго зависла над Московией.
На фоне голода начались народные волнения, переросшие в восстания. После неожиданной смерти Бориса Годунова и убийства его сына–наследника всё это трансформировалось в Смутное время.
В то время одним из основных "промыслов" татар было взятие заложников с последующим предложением их выкупа или продажей на каторгу в Азове и в Крыму. Таким образом захваченные в Московии люди попадали в качестве рабов по всему свету. Особо ценным товаром считались маленькие дети. Когда пленников накапливалось достаточное количество, чтобы оправдать "транспортные расходы", партия живого товара отправлялась в солнечный "НамКрыш", при этом детей везли на лошадях в корзинах, а остальные же несчастные шли на юга в пешем порядке.
В Феодосии (тогда она называлась Кафа) был самый крупный рынок по торговле людьми..., и для сильных пленников–мужчин был путь один — в гребцы на галеры. Вот таким путём в 1614 году и попал загребным на галеры Пётр Фёдорович Кикин. Он был пойман татарами при возвращении в Щурово из Зарайска, куда ездил на богомолье — "взятъ въ полонъ былъ татаровя на подъезде отъ Николы Зарайскаго".
Спустя много лет его родной брат Иван Фёдорович (Меньшой), будучи посланным на воеводство в Козлов (современный Мичуринск) сменить там своего земляка и совладельца по Щурову — Самойлу Биркина, через пленных татар всё выведал про брата Петра и сумел его выкупить через 20 с хвостиком лет (!) после похищения, подгадав, когда тот "догребёт" на галере до Азова. Вернувшись в Щурово, Пётр Кикин уже до конца жизни не покидал родное село..., так тяжела оказалась морально и физически подневольная работа на галерах.
После его смерти селом Шуровым владели два его сына — Иван Петрович (стряпчий при царе Алексее Михайловиче) и Василий Петрович (ум. около 1676 г., стольник, был в свите царя), который оказался в составе делегации Василия Бутурлина на переговорах с гетманом Запорожского войска Богданом Хмельницким о присоединении последнего к Московскому царству. Он же занимался в 1654 году описанием имущества и приведением городов Малороссии к присяге царю Алексею Михайловичу.
Женился Василий Петрович Кикин на Марии Михайловне Голохвастовой и в их браке родилось четверо сыновей — Пётр, Иван, Варфоломей и Александр. Последний из этого списка сыновей и стал центральным персонажем "Кикинского дела". Дата рождения Александра Васильевича в родословных росписях не указана, Википедия говорит, что в 1660–70 годах..., полагаю, что ближе к 1662 году — он где-то лет на 10 старше Петра I.
Сначала он был бомбардиром потешного полка, затем служил денщиком (адъютантом) царя и был включён в состав Великого посольства, отправившегося в Европу. Далее Александр Васильевич Кикин участвовал в отдельных сражениях Северной войны, заведовал петербургским Адмиралтейством, выполнял различные поручения Петра I..., и даже в 1712 году был шафером на официальном бракосочетании государя с его второй женой Екатериной Алексеевной.
Здесь стоит рассказать, что в самом конце 1714 года Александр Васильевич Кикин сильно погорел на "хлебном деле" — при поставках продовольствия армии и флоту избранная когорта чиновников–толстосумов (князь Меншиков, адмирал Апраксин, канцлер Головкин и т.д.) за свои деньги через подставных лиц по дешёвке закупала зерно и продукты, а затем за казённый счёт эти "друзья П....", ой, не так..., "птенцы гнезда Петрова" фактически сами у себя покупали этот провиант, но уже втридорога. Естественно, сальдо от аферы (махинаторы около трёх лет проворачивали свои дела) шло в карман этим господам, среди которых был и Кикин.
Для преступных схем наживы была даже создана фиктивная торговая фирма в Амстердаме и денежки оседали в тамошних банках. Как говорится, "кому война, а кому мать родна" — в то время ещё продолжалась изнуряющая Северная война (для России она началась в августе 1700 года), плюс "османы" не давали покоя..., то есть каждая казённая копейка была на счету.
Обнаружив этот "распил" государственных средств, Пётр I учинил суды и расправы над многочисленными казнокрадами (наказали только "мелких" чинуш — им жгли языки калёным железом, клеймили, ссылали в Сибирь, казнили ...), но при этом его "лучший друг" светлейший князь Меншиков был царём прощён, а Кикин прикинулся "шлангом", сымитировав апоплексический удар (инсульт) — у него отнялась речь..., и на все вопросы следствия он только таращил глаза и мычал.
Царь не стал трогать "болезного", тем более, что за него заступилась царица Екатерина Алексеевна (это видно из письма английского резидента в России Джорджа Маккензи от 3 декабря 1714 г.), а лишь заставил того заплатить в казну большой штраф и отправил подальше от своих глаз в Москву.
Именно тогда Кикин часто бывал в Щурове, где к нему "вернулся язык и хорошее настроение". В это же время на "левые" деньги Александра Васильевича в Петербурге продолжалось строительство "Кикиных палат". Возможно, что именно тогда часть утаённых денег (в огромном количестве) была сокрыта где-то в Щурове.
Опала Кикина длилась недолго..., Александр Васильевич был прощён и снова стал служить государю, но уже без привычного "доступа к телу". Но, чтобы по-прежнему быть в курсе настроений царя относительно себя любимого, ему пришлось заводить при свите Петра I агентуру в лице камер–пажа Семёна Баклановского, естественно, щедро оплачивая такую услугу. На допросах 18 февраля Кикин показал:
"Баклановского имел к себе года с три и тайну сказывал...".
Во время побега царевича Алексея за границу, Кикин прекрасно понимал, что, если царь в ближайшее время не "двинет ноги" (а все предпосылки к этому были), то с ним самим может случится всё что угодно. И Александр Васильевич решает избавиться от своих "непрофильных активов" и занимается продажей скота, зерна, многих своих земель, переводя всё это в кэш (серебряные рубли). Часть денег идёт на строительство дворца в Петербурге, но основная масса серебра прячется в укромном месте. Очевидно, это была его усадьба в Щурове.
"Узким местом" в этой проблеме клада является то, что неизвестно где конкретно находился дом Александра Васильевича.
Попробуем по различным источникам это определить.
От губернаторского дома в Коломне до дома Кикина было 5 вёрст (это данные в 1703 году). Естественно, в Щурове этот двухэтажный деревянный дом до наших дней не сохранился. Чуть позднее первый этаж был обложен тёсанным белым камнем, которого в округе множество, второй этаж был бревенчатый, а крыша из тесовой доски. Предварительная "наводка" у нас есть — это должна быть точка, находящаяся, примерно, напротив места впадения Москвы реки в Оку.
При этом "двухэтажный дом" на правом берегу должен быть хорошо ВИДЕН С РЕКИ — его видел наблюдатель, выйдя из Москвы реки в Оку..., и наоборот — с места этого дома должна хорошо просматриваться вся округа. Представьте, что вы барин и вам нужно выбрать место для строительства центрального дома своей усадьбы.., и чтобы потом выйдя на террасу такого дома, и оглядывая виды вокруг, вы могли бы произнести — Лепота! То есть, выберите самое красивое, "престижное" и одновременно удобное для логистики место на правом берегу Оки.
Вот упоминание об этих местах у голландского путешественника, художника и писателя Корнелиса де Брюйна, который в начале 1700-х годов предпринял путешествие через Москву в Индию и Персию. Будучи в Москве, он решил присоединиться к "компании" Петра I, когда тот в 1703 году отправился в Воронеж..., тем более, что сам царь пригласил путешественника посмотреть на "воронежскую флотилию". По итогам всего своего вояжа Корнелис де Брюйн в 1711 году издал книгу о той поездке с собственными рисунками. Вот интересующий нас фрагмент из его книги (это перевод):
"... я отправился въ домъ Губернатора Ивана Давыдовича (Ivan Davidewids) (очевидно, это только имя и отчество коломенского воеводы. — И.Ш.), где я нашелъ уже Его Величество со всемъ его обществомъ, за столомъ. Когда я подошелъ къ Царю, чтобы приветствовать его, онъ обернулся ко мне, поцеловалъ меня, и за темъ, выслушавъ мое сообщенiе о томъ, что я делалъ, онъ велелъ мне сесть также за столъ. После хорошаго обеда и попойки, въ два часа по полудни отправились мы в дальнейший путь и прiехали въ загородный господскiй домъ Александра Васильевича Кикина (Alexander Wasielewits Kiecken), въ 5-ти верстахъ отъ этого города. Здесь насъ превосходно угостили. Самый домъ былъ прекрасное деревянное двуярусное зданiе, въ которомъ и внутреннiе покои были отлично устроены и убраны: видъ изъ него открывался прекрасный на окрестность во время хорошей погоды, какова была въ это время. Мы оставались тутъ до 5-ти часовъ, а къ 9-ти часамъ утра прибыли къ Иванъ–Озеру, лежащему близъ селенiя Иванъ–Озера (Ivanofra), во 130-ти верстахъ отъ дома Г-на Кикина". ("Путешествие через Московию Корнелия де Бруина", перевод с французского П.П. Барсова, проверенный по голландскому подлиннику О.М Водянским, изд. Москва, 1873 г., стр. 120)
Вскоре (в середине весны) Корнелис де Брюйн во второй раз проезжал по этим местам..., но уже не на санях, а по воде — его путь лежал к Волге, к Астрахани и далее в Индию.
Естественно, что более тонны серебряных монет в деревянном доме будет прятать только дурак, поэтому схрон Кикина, вероятно, состоял из нескольких десятков сундучков, которые удобнее всего закопать в землю поблизости от дома..., и возможно даже в разных местах.
Понятно, что развалины фундаментов от построенных позднее каменных домов мы глазом вряд ли сможем обнаружить.
Сорок тысяч рублей серебром (а вдруг там и золотые червонцы есть?!) времён Петра I — это, во-первых, огромнейшее состояние, а во-вторых, самая настоящая археологическая сенсационная находка..., даже, если будет найдена только пара десятков монет. У меня есть копия одного из таких серебряных рублей 1710 года и я сделал его снимок (он будет размещён на коллаже по ссылке намного ниже). Там на лицевой стороне монеты портрет Петра I работы французского медальера Соломона Гуэна. Существует несколько разновидностей этой монеты (их различают по некоторым деталям рисунка), а также несколько вариантов монеты работы медальера Готфрида Гаупта (Хаупт), и в зависимости от конкретного экземпляра стоимость одной монеты на аукционах может колебаться от пары сотен тысяч до нескольких миллионов рублей..., настолько они сейчас ценятся.
Надо сказать, что в петровские времена ходило огромное количество разновидностей монет — несколько сотен видов. Отыскалась книга, изданная великим князем Георгием Михайловичем (внук императора Николая I) в 1913 году — "Монеты царствования императора Петра I". В этой книге все монеты подробно описаны (надписи и изображения на лицевой и обратной стороне, а также гурт) и разнесены по годам, по номиналу, по сплаву металла..., и даже в конце фолианта есть несколько десятков фотографий. Один из таких снимков можно посмотреть по этой ссылке:
http://cloud.mail.ru/public/FBT8/VstDx3Mra
Полагаю, что уже давно пора провести археологические изыскания не только вокруг Щурова (в близлежащих местах была найдена стоянка позднего бронзового века), но и внутри него, особенно на возвышенности. Если "сельцо Щурово" упоминается в писцовых книгах Рязанского уезда уже с 1595 года, то "охотники с большой дороги", занимавшиеся татьбой, прижились там гораздо раньше — в тех местах долгое время господствовало право силы. В этом плане Щурово очень благоприятное место, так как рядом сливаются две водные артерии, служившие в древности основным видом дорог на большие расстояния. Подозреваю, что там могут оказаться культурные слои ещё языческой Руси.
Коломна упоминается в Лаврентьевской летописи в районе 1177 года:
"И бывшим имъ у Коломны, приде весть, оже Глебъ шелъ Володимерю инемъ путемъ и воюеть около Володимеря и с половци с погаными, много бо зла створи церкви Боголюбьской, юже бе украсилъ Андрей, князь добрый, иконами и всякимъ узорочьем, златомъ и сребром и каменьем драгым"
И вполне понятно, что поселение в Коломне на правом берегу реки Москвы возникло раньше 1177 года как минимум на четверть века. Проведённые там раскопки подтверждают этот отрезок времени. Но вот было ли уже тогда поселение людей в самом Щурове — это большой вопрос. С точки зрения логистики место расположения Щурова более выгодное, так как там "контролируется" два потока сразу — по рекам Ока и Москва.
И насколько известно, в тех местах на правом берегу Оки археологические экспедиции почти не работали — в советский период московские археологи считали это место рязанской землёй, а рязанцы полагали наоборот — московской..., недаром в самом селе сохранился до нашего времени уникальный и единственный в своём роде каменный "межевой столб" (с двумя губернскими гербами) поставленный в годы правления Николая I (а может и ранее) на границе Московской и Рязанской губерний. На прилагаемом фото — справа герб Рязанской губернии, а слева Московской. Если стать строго напротив Московского губернского герба, то за столбом будут видны купола Храма Пресвятой Троицы:
http://cloud.mail.ru/public/8kQf/ZJ6Z48Nyc
Как я понял, по современной улице Набережная при рытье котлованов под фундаменты многоэтажных домов были обнаружены признаки стоянки эпохи неолита — железного века. А хотелось бы "докопаться" более тонко (не ковшом экскаватора) до истины..., вдруг это поселение окажется по своей функциональной значимости чем-то вроде Старой Ладоги, что на Волхове..., вдруг там был "расцвет" в 7–10 веках, а потом наступил упадок, забвение..., и Коломна с Москвой постепенно выдвинулись на первый план. Напомню, что в Старой Ладоге также сливаются воедино несколько рек.
Но вернёмся к нашей теме. Местные жители считают, что последний "хозяйский дом" находился в том месте, где сейчас располагается тубдиспансер.
Хозяева усадьбы там менялись много раз, и нам известно, что после казни Александра Кикина его владения в Щурове по распоряжению царя перешли Александру Ивановичу Румянцеву (1680 – 1749, был губернатором, дипломатом). Он ранее по приказу Петра I разыскивал, а затем следил за его сыном Алексеем в Европе, и его авторству приписывается "подложное письмо" об убийстве царевича (про удушение его подушками).
Есть одно упоминание, что далее усадьба принадлежала влиятельнейшему во времена правления императрицы Анны Иоанновны князю Алексею Михайловичу Черкасскому (1690 – 1742). Но здесь неясность — строил ли он новый дом или довольствовался жильём предыдущих хозяев. Но у меня есть сомнения, что князю Черкасскому принадлежала эта усадьба (хотя он мог иметь свои владения в Щурове и вокруг него), так как никаких свидетельств тому, кроме краткого упоминания в обширном труде, вышедшем под общим руководством путешественника Семёнова–Тян–Шанского (Пётр Петрович, 1827 – 1914 гг.) не обнаружено.
Вероятно, что составители и авторы статей этого труда (под редакцией его сына Вениамина) с принадлежностью дома здесь ошиблись, что совсем неудивительно, ведь книга была издана более полутора столетия после смерти князя Черкасского.
Приведу этот абзац полностью, так как в нём есть познавательная часть для местных краеведов (найти это описание было совсем непросто):
"Возвращаемся къ главному Московско–Рязанскому железному пути. По вступленiи въ Рязанскую губернiю, Рязанскiй железный путь немедленно достигаетъ ст. Щурова, расположенной на правомъ высокомъ берегу Оки въ Зарайскомъ уезде (на карте И I). Уже съ моста надъ рекою (это первый ж/д мост, построенный 1863–65 годах. — И.Ш.) виденъ старинный каменный домъ, принадлежавшiй знатному роду кн. Черкасскихъ. Это была вотчина великаго канцлера кн. Алекс. Мих. Черкасскаго, умершаго въ 1743 г. (см. Россiя, т. I, стр. 308) (здесь ошибка в датировке смерти князя. — И.Ш.). Село имеетъ 900 ж. (жителей. — И.Ш.) и въ эпоху освобожденiя крестьянъ принадлежало Елене Адр. Губерти, владевшей здесь 3,400 дес. земли. Ныне Щурово замечательно по находящейся здесь фабрике земледельческих орудiй известной крупной московской фирмы Эм. Липгардтъ и ея же цементному заводу. Фабрика эта, изготовляющая земледельческiя орудiя, избрала своей спецiальностью плуги, молотилки и керосиновые двигатели. Цементный заводъ производитъ портландскаго и романскаго цемента, алебастра и извести въ годъ до 850 т. пуд. Годовой оборотъ завода Липгардта достигаетъ около 500 тыс. р. Весь же торгово–промышленный оборотъ Щурова достигаетъ 653.000 р., причемъ на долю торговли падаетъ 62 т. р. при 5 предпрiятiяхъ. Въ обнаженiхъ вдоль праваго берега Оки при Щурове распространены белые горные известники каменноугольной системы, разработываемыхъ для строительныхъ целей, полученiя извести и цемента. На ст. Щурове грузится до 3.700.000 пуд. За ст. Щуровымъ железная дорога проходитъ на протяженiи около 12 вер. сплошнымъ лесомъ и въ 18 вер. отъ Голутвина достигаетъ до ст. Луховицъ ( на карте И II ), на которой грузится 360 тыс. пуд. и въ томъ числе большое количество торфа, добываемаго въ окрестностяхъ Луховицъ торфяными заводами тов. Герценберга и Струве". ("Россия. Полное географическое описание нашего отечества", под общим руководством П.П.Семёнова, изд. С.Петербург, 1899 – 1913, том II, стр. 289).
Упомянутый здесь каменный дом не мог быть построен при князе Черкасском, так как ко времени написания книги там уже была другая постройка (об этом ниже), но для нас здесь важна не принадлежность дома, а то, что он был ВИДЕН со старого Ж/Д МОСТА.
И вот ещё почему я против принадлежности этой усадьбы князю Черкасскому — если мысленно "выкинуть" этого князя из числа владельцев усадьбой, то тогда жизненные даты предыдущих и последующих хозяев усадьбы идеально стыкуются между собой.
Далее там заправляла княжеская чета Голицыных (их брак был заключён в 1747 году) — Борис Сергеевич (1715 (1717 ?) – 1761) и его молодая жена Наталья Александровна (в девичестве Долгорукова, род. 24 авг. 1731 г. – ум. 21 янв. 1802 г., похоронена в Москве в Донском монастыре ), у которых было 10 детей (3 сына и 7 дочерей, супруга родила всех детей за 10 лет).
Одна из их внучек — Елизавета (от дочери Марии) вышла замуж за племянника Мусин–Пушкина (Алексей Иванович, 1744 – 1817, президент Академии художеств, обер–прокурор Святейшего Синода), волею судьбы оказавшимся собирателем древнейших манускриптов. Так им впервые были обнародованы ставшие известными во всём мире "Лаврентьевская летопись" и "Слово о полку Игореве".
Надо сказать, что муж Натальи Александровны был не абы каким князем Голицыным, а внуком (по матери) ближайшего соратника Петра I — главы Посольского приказа, генерал–фельдмаршала графа Фёдора Алексеевича Головина (1650 – 1706) и внуком (по отцу) воспитателя юного Петра I — Бориса Алексеевича Голицына (1654 – 1714 гг.), который слыл большим "кутилой".
Овдовела княгиня Голицына в 1761 году, а в 1775 она построила в Щурове Троицкую церковь (старой церкви при погосте было уже как минимум 100 лет). Деревянное сооружение находилось не там, где сейчас стоит знаменитый своей архитектурой (неовизантийский стиль) Храм Пресвятой Троицы. Полагаю, что постройка Троицкой церкви связана со смертью двух детей княгини Голицыной — в январе 1774 года умерла её дочь Прасковья (ей был 21 год), а в апреле того же года не стало старшего сына Сергея (1749 – 1774, генерал–адъютант). Теперь проясняется "мотивация" возведения этой церкви Натальей Александровной — материнское горе, память об умерших детях.
Основательно "покопавшись" в интернете, я понял, что княгиня Голицына, уж не знаю какими путями, но оказалась в этой усадьбе со своим мужем не просто так. Многим коломенским краеведам я посоветую сейчас присесть на стул, чтобы не упасть... — Наталья Александровна является ВНУЧКОЙ нашего "дорогого" Александра Васильевича Кикина.
Вполне может быть, что молодая княжна воспользовалась "влиятельной родословной" своего мужа (и конечно же его деньгами), чтобы вернуть себе родовую усадьбу..., и, вероятно, ей в этом помогло право родового выкупа..., да и времена уже были не петровские.
Теперь нам до конца становится понятной такая забота княгини Натальи Александровны об усадьбе, о сельской Троицкой церкви. А вот что нам известно о самой этой церкви:
"Оная церковь построена в 1774-75 годах тщанием Натальи Александровны Голицыной. Здание деревянное с такою же колокольнею. В 1869 году стены обиты новым тесом, в 1881 окрашены масляной краской. Ограда на каменно-кирпичном фундаменте. При храме поместительная сторожка. Престолов в оной церкви два: холодный во имя Святой Живоначальной Троицы и теплый придел во имя св. мучеников Андриана и Натальи, устроенный в 1815 году по усердию полковника Андриана Моисеевича Грибовского. В 1870 г. иконостас в церкви заменен новым. Утвари очень достаточно".
Приведённая выше цитата взята мной на сайте действующего сейчас храма в Щурове, который находится между автомобильной и ж/д дорогами:
http://www.hram1891.ru/o-khrame/
Здание деревянной церкви простояло до начала советского времени и затем было снесено..., но служба в церкви прекратилась ещё ранее — в 1909 году, когда было совершено её ограбление и убийство сторожившего в ту июльскую ночь старосты Василия Воробьёва.
В наше время сложилось совершенно искажённое представление о настроениях в дореволюционной царской России, о русском богобоязненном народе. На самом деле всё было отнюдь не так свято, ибо ограбление церквей — это довольно обыденное по тем временам явление.
Вот здесь фото этого несчастного старосты, который перед своей смертью был связан злоумышленниками:
http://cloud.mail.ru/public/AD19/WRtdB8PPJ
Известно, что в советское время участок земли, где когда-то стояла эта деревянная Троицкая церковь, отдали семье Дюниных для постройки собственного дома..., и вот, когда уже было справлено новоселье, хозяйка дома неожиданно повесилась, а её муж умер спустя сорок дней. А построенный рядом дом на месте церковного кладбища тоже постигла печальная участь — его уничтожил пожар. Там до нашего времени сохранились заросшие бурьяном его обгорелые остатки — больше строиться в том месте никто не захотел.
Но вернёмся к хозяйке усадьбы Голицыной Наталье Александровне. Почему же до сих пор никто не "классифицировал" эту княгиню, как внучку А.В.Кикина? Полагаю, что это произошло из-за того, что старинные родословные росписи зачастую грешили не только ошибками, но и своей неполнотой..., и особенно это касалось женского пола. Если почитать старые записи (до 1700 года), то создаётся впечатление, что на свете существовали исключительно отцы и сыновья — упоминания жён и дочерей практически отсутствуют..., и лишь с 18 века начинают проскакивать женские имена.
Так и в нашем случае только сказано, что у Александра Васильевича была жена Шафирова. Кто эта женщина — сейчас понять трудно, но такая фамилия была у вице канцлера барона Петра Павловича Шафирова (1669 – 1739, его имя сейчас носит проспект в Санкт–Петербурге). В Википедии даже названо её имя — Надежда Ивановна, но "каким боком" указанная жена Кикина имела отношение к Шафировым — не понятно..., в те времена в их фамильном роду (недавно созданном) такой женщины я не обнаружил.
Из родословных росписей также явствует, что у Кикина было две дочери — Матрёна и Наталья, а вот от какой жены доподлинно неизвестно. Про Матрёну мы знаем, что она вышла замуж за майора Петра Ивановича Матюшкина (его везде путают с прадедом — полным тёзкой, умершем в 1692). Не ясно, появились ли от этого брака дети..., и дальнейшая судьба Матрёны нам неизвестна, но, вероятнее всего, она вскоре умерла, так как Матюшкин женился вторично на Прасковье Нарышкиной, родившейся в 1729 году.
Предок этого Петра Матюшкина был женат на родной сестре царицы Евдокии Лукьяновны Стрешневой (вторая жена царя Михаила Фёдоровича) — Феодосии, а значит сам Пётр Иванович приходился Петру I дальним родственником.
Теперь, что касается другой дочери Кикина — Натальи.
Она вышла замуж за князя Александра Петровича Долгорукова (его дед Михаил и прадед Юрий были убиты стрельцами 15 мая 1682 года во время знаменитого бунта). В их браке родилась княжна Наталья Александровна, имевшая потом в замужестве за князем Борисом Сергеевичем Голицыным 10 детей.
На мой взгляд, разночтения и неполнота родословных книг не позволили местным краеведам правильно понять родственную принадлежность княгини Голицыной к Александру Кикину. Чуть ниже я приведу эти данные.
Надо признать, что "классификация" жён и детей Александра Кикина представляет собой огромную проблему..., и это совсем неудивительно — к примеру, упомянутый чуть выше соратник Петра I глава Посольского приказа Фёдор Головин имел четырёх детей, но вот имя его жены (или жён) история не сохранила. Возможно, в будущем кто-то возьмёт на себя труд досконально "разобраться" с семьёй Кикина..., я же пока покажу то, что удалось "нащупать".
Приведу некоторые факты, которые находятся в противоречии друг с другом и, вероятно, здесь кроется какая-то ошибка или недопонимание. Резонно, что эта информация не для широкого круга читателей, а для местных краеведов, но тем не менее я это покажу. Вот это расследование:
По моим расчётам Александр Кикин родился в районе 1662–63 годов. Пётр I поздравляет его со свадьбой в письме от 9 июня 1711 года:
"Грот фадаръ.
Поздравляемъ вамъ съ молодою бабушкою и прошу, чтобъ добра была ко внучку такъ, какъ дедушка. Мы утешаемся вашими радостми, а у насъ всяко бываетъ. .... Piter." ("Сборник русского исторического общества", изд. С.Петербург, 1873, том 11, стр. 21).
Никто из исследователей не обратил внимание, что Кикину в тот год было около 48-ми лет, и этот брак, наверняка, был у Александра Васильевича не первым.
Также никто не связал более ранние обращения в письмах Петра I к Кикину — "Grotvader" с тем, что в своём возрасте Александр Васильевич уже мог запросто быть дедом. И это не столько "шуточное" обращение Петра I, сколько констатация факта.
Вот поэтому царь в приведённом выше письме и желал его новой жене — "молодой бабушке" быть доброй к внуку. Большая вероятность того, что этот внук мог быть сыном неизвестного нам ребёнка Кикина от неизвестной нам его первой жены. И сколько у него всего было жён — это пока тоже не ясно.
А теперь обратимся к родословным книгам. Напомню, что они могут грешить неполнотой и неточностями. Там мы находим в разделе фамилии Кикины следующее:
"23. Александръ Васильевичъ, ум. 1718, казненъ по делу царевича Алексея Петровича. Ж. барон. N. Шафирова. 19."
Здесь буква "Ж" означает — жена, "барон" — баронесса, а буква "N" — неизвестное имя. Цифры в начале строки означают номер в фамильном списке, а цифра в конце это "отцовский номер" — так легче находить прямые родственные цепочки.
Там же чуть ниже перечисляются дочери Кикина и за кого они вышли замуж:
"24. Наталiя Александровна, за кн. Александромъ Петровичемъ Долгоруковымъ (№ 110 у Долгор.) 23.
24. Матрена Александровна за маiоромъ Петромъ Ивановичем Матюшкинымъ. 23.
(Князь А.Б.Лобанов–Ростовский: "Русская родословная книга", изд. С.–Петербург, 1895, второе издание, том 1, стр. 268)
Женские линии в родословных не прослеживаются, поэтому надо находить их мужей. В разделе фамилии Матюшкины читаем:
"83. Петръ Ивановичъ, маiоръ. Ж. 1) Прасковия Ивановна Нарышкина, р. 21 окт. 1729, ум. 6 янв. 1795; 2) Матрена Александровна Кикина. 74. (там же, стр. 371)
Далее там указан ребёнок от брака Петра Матюшкина с Нарышкиной.
Теперь обращаемся к дочери Кикина Натальи, ищем и находим её имя в родословных записях князей Долгоруковых:
"110. Князь Александръ Петровичъ, жен на Наталiе Александровне Кикиной. 88."
(Князь Пётр Долгоруков: "Российская родословная книга", изд. С.Петербург, 1854, часть первая, стр. 92)
Далее находим сведения об их ребёнке:
"146. Княжна Наталiя Александровна, р. 24 авг. 1731 ум. 21 янв. 1802; схоронена въ Донскомъ монастыре, замужемъ за княземъ Борисомъ Сергеевичемъ Голицынымъ. 110. (там же, стр. 96)
Мы видим, что мать и дочь здесь имеют одинаковые имена и отчества. Теперь ищем и находим эту дочь в замужестве по фамилии князей Голицыных:
"73. Князь Борисъ Сергеевичъ, маiоръ, р. 17 марта 1715 ум. 15 сент. 1761; жен. на княжне Наталiе Александровне Долгоруковой, р. 24 авг. 1729 ум. 1773. 37. (там же, стр. 291)
Здесь мы видим явную "накладку" — в одной и той же книге у княжны Натальи Александровны (младшая) разные даты жизни, но одинаковый день рождения. У меня нет подходящих версий, почему присутствует такое разночтение..., и, если года рождения 1731 и 1729 ещё как-то находятся рядом, то что такое 1773 год не ясно. Можно предположить, что это время смерти её матери.
Двигаемся дальше к детям четы Голицыных и находим там десятерых "отпрысков", о которых я уже здесь упоминал выше.
Увидев, что существует "разноголосица" в датах, решил проверить в конце книг поправки. И здесь меня поджидала неожиданность. Боюсь, что из "заинтересованных" лиц на ту страницу вообще никто никогда не заглядывал.
Привожу это место в поправках к фамилии Кикиных:
"23. Александръ Васильевичъ. Ж. Фекла Колюбакина (а не бар. Шафирова). У него, кроме показанныхъ на стр. 268 дочерей, былъ еще сынъ Левъ"
(А.Б. Лобанов–Ростовский: "Русская родословная книга", изд. С.–Петербург, 1895, издание второе, том 1, поправки и дополнения, стр. 449)
Вот так новость! Оказывается, что у Кикина был ещё и сын. Но, так как он больше нигде не фигурирует, то это означает, что он или умер в раннем возрасте, или был сильно болен и немощен. Фамилия Шафирова составителем родословной здесь отметается (значит я был прав, и "гуляющая по интернету" фамилия Шафирова только путает все карты), и впервые звучит имя и фамилия ФЕКЛА КОЛЮБАКИНА. Ещё не надо забывать, что у Александра Васильевича было несколько жён — ведь кто-то же должен был "помочь" ему стать дедушкой..., и здесь стадию отцовства никак не миновать.
Но это ещё не всё. Имени Фёкла соответствует запись по отписным (конфискованным) деревням Кикина после его казни:
"За приданныхъ жены его Феклы 2252 четверт.(ей) — 390 дворовъ"
(Николай Устрялов "История царствования Петра Великого", Санкт–Петербург, 1859, том 6, приложения, стр. 577)
Не сбрасываем со счетов и то, что в том же списке у других "репрессированных лиц" есть строчки о конфискации дворов у их вторых и даже третьих жён.
Казалось бы, что всё более-менее сходится и подтверждается имя "обнаруженной" нами жены Кикина — Фёкла Колюбакина , но здесь "вмешивается" историк Николай Устрялов со следующей фразой:
"Еще до прiезда Сафонова (курьер Петра I, посланный к Меншикову в Петербург с приказом арестовать Кикина. — И.Ш.), Александръ Кикинъ получилъ отъ царскаго деньщика Семена Баклановскаго, брата своей жены, письмо о прибытiи царевича въ Москву, объ отреченiи его отъ престола и о посылке, неизвестно куда Сафонова" (там же, стр.170)
В этом случае можно сделать "натяжку" и предположить, что это был брат БЫВШЕЙ жены Кикина..., хотя у Семёна Баклановского кроме его брата Константина нам известна только одна сестра — Федосья Ивановна.
Короче, с этими Баклановскими исследователям ещё предстоит разобраться и выяснить "каким боком" историк Устрялов их "прилепил" к Александру Кикину.
Но всё тот же Николай Устрялов в своём повествовании (о допросах ряда лиц по "кикинскому делу") ОКОНЧАТЕЛЬНО и бесповоротно "портит дело" следующей фразой:
"... княгиня Марья Львова въ С.–Петербурге также созналась, объявивъ, что слышала отъ жены Александра Кикина, Надежды." (там же, стр. 192)
И с этой фразой мы снова возвращаемся к тому, что имя у жены Кикина было Надежда.
Пётр I, как правило, наказывал не только самих "преступников" но и многих их родственников. Так после казни Кикина его беременная жена была выгнана из своего дома на улицу абсолютно без вещей (ещё стояли мартовские холода), и через два месяца на окраине Петербурга в "приюте убогого чухонца" она родила. Там её в охапке соломы, всю оборванную, с плачущим ребёнком и разыскал бывший коллега Александра Кикина по "морскому цеху" генерал–адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин (1671 – 1728, президент Адмиралтейств–коллегии, брат царицы Марфы Матвеевны).
Он сначала запросил у Петра I разрешение на оказание им помощи (без уведомления государя можно было поплатиться за сочувствие опальным) и, получив согласие, снабдил бедную женщина едой и одеждой. Дальнейшая судьба матери и дитя нам неизвестна..., остаётся только надеяться, что они выжили.
Вот поэтому я так и "бьюсь" за настоящее имя этой несчастной женщины.
Эту историю про жену Кикина я пересказал своими словами из интересной современной (2008 г.) книги коломенского краеведа Валерия Ярхо "Три времени Щурова", правда, там автор называет жену Кикина очень смело — Фёкла Баклановская..., но это, вероятно, ошибочно из-за того, что читая Николая Устрялова, автор (или кто-то до него) увидел там на эти "ФИО" несколько наводок (приведённых мной выше), но не заметил "железобетонной" фразы про Надежду на стр. 192 (см. выше). Из какого источника была взята эта история — в книге Валерия Ярхо не указывается.
Понимая всю шаткость своих рассуждений, я продолжил поиски следов жены Кикина..., и на одном из генеалогических форумов (там под псевдонимами зачастую публикуются лица, имеющие доступ к эксклюзивным архивным документам) в родословных росписях дворянской фамилии Вельяминовых нашёл интересное сообщение:
"Андрей Лукич (? – ум. сер. 1730-х), бригадир, полковник, затем ген.–майор, статский советник. Имел поместье в Ростовском у.
Жена (брак с до 1723 г.) Надежда Ивановна Колюбакина (в 1-м браке Кикина) (? – ум. между 03.1747 и 06.1753 гг.), дочь Ивана Яковлевича Колюбакина, вдова Александра Васильевича Кикина (ок. 1673 – 1718)"
Получается, что вдова Кикина выжила (!!!) после изгнания из дома и ещё до смерти Петра I вышла замуж за Вельяминова Андрея Лукича ! Вы спросите — а как тогда быть с именем Фёкла ? Здесь можно сделать предположение, что у некоторых людей существует два имени (такие случаи нередки) — в документах одно, а в повседневном общении другое имя..., и даже друзья не догадываются об этом. Тем более, что я увидел на одном из "электронных" родословных сайтов именно так — Фёкла Ивановна Колюбакина, первый брак с Кикиным, второй с Вельяминовым.
Далее у того же неизвестного "юзера" на генеалогическом форуме среди множества записей обнаружились следующие сообщения, взятые из Московской актовой книги XVIII столетия:
"№162. 1745 года Марта 4 д. кн. Афанасий кнж. Михайлов с. Шейдяков продал ст. сов. Андрея Лукича Вельяминова ж. вд. Надежде Ивановне дворъ въ прх. ц. архид. Евила, что на Мясницкой, идучи отъ церкви на л. ст., на б. з., въ меж.: по пр. ст. — дворъ вд. Аксиньи Дмитриевой дч. Лобковой, а по л. ст. — секр. Якова Iевлева с. Вяземскаго да вд. Марьи Зотовой дч. Баевой, въ зад. к. — проезжая новая ул., за 350 р."
Из этого "витиеватого" построения сокращённых слов понятно, что 4 марта 1745 года вдова статского советника А.Л.Вельяминова — Надежда Ивановна купила за 350 рублей двор в приходе церкви архидиакона Евпла, что на Мясницкой улице. Адресов с номерами тогда не было и поэтому там описывается окружение этого места соседними дворами.
Вот на старом снимке 1881 года (прилагается)церковь архидиакона Евпла на Мясницкой. Место двора, который купила "дважды вдова" (Кикина и Вельяминова) Надежда Ивановна, должно находиться в правой стороне от церкви:
http://cloud.mail.ru/public/AqyF/F3bZxPV7R
Эта церковь (сначала деревянная), находившаяся на углу улицы Мясницкой (до 17 века ул. Евпловка) и Милютинского переулка, была построена в 1471 году в память заключения мира с Великим Новгородом (у нас это как традиция — сами нападаем, проливаем реки крови, а потом храмы по этому поводу строим). Церковь знаменита тем, что только в ней проводились службы во время оккупации Москвы Наполеоном в 1812 году. При Сталине в 1926 году она была разрушена.
Следующая запись из Московской актовой книги:
"№191. 1746 года Марта 26 д. ст. сов. Андрея Лукича Вельяминова ж. вд. Надежда Ивановна дч. продала кап. Ивану Леонтьеву с. Глебову дворъ въ Бл. гор., въ прх. ц. Спаса, что на Глинищахъ, на б. з., дост-ся ей после кнг. Марфы Ивановны Львовой, въ меж.: по одну ст. — дворъ ген. Ивана Петрова с. Измайлова, а по др. ст. — д. т. сов. Алексея Васильева с. Макарова, за 1000 р."
Здесь мы видим, что 26 марта 1746 года за 1000 рублей Надежда Ивановна продаёт свой двор в приходе церкви Спаса Преображения на Глинищах (церковь разрушена в 1931 г., там сейчас дом с адресом Лубянский проезд, 17), который достался ей от княгини Львовой Марфы Ивановны. Очень похоже на то, что это сёстры.
Напрашивается вопрос — уж не та ли это княгиня Марья Львова которую допрашивали по "кикинскому делу" и которая ссылалась на жену Александра Кикина — Надежду (см. выше цитату из книги Николая Устрялова). Об этой княгине Львовой нам известно только то, что 1 декабря 1718 года она была сослана на поморье и там пострижена. Но, вероятно, это разные княгини, так как в то время князей Львовых было "больше, чем нужно"..., и у Устрялова сказано, что она дочь Алексея Соковнина (казнён в 1697), хотя такой дочери мной не обнаружено.
В следующей записи актов "всплывает" уже имя дочери Надежды Ивановны:
"№416. 1753 года Июня 17 д. кн. Александра Петровича Долгорукова ж. вд. Екатерина Александрова дч. продала купцу Петру Алексееву с. Замятнину белую землю въ прх. ц. Николая чуд., что на Студенце, въ Пустой ул., дост-ся после матери — ст. сов. Андрея Лукича Вельяминова вд. Надежды Ивановны, дл. въ одном к. 45 с., въ др. к. 46 с., поп. по Никольскому пер. 26 с., въ зад. к. 35 с., въ меж.: по дл-ку вшп. улица, по др. ст. — Семен. слб. Михайла Ахметева да к. Григорья Иванова с. Крюкова да поруч. Михайла Грецова, с 3-ю ст. пер-къ, с 4-ю ст. дорога къ огородамъ, за 150 р."
Ну хоть этот храм (сейчас святителя Николая на Студенце, по адресу ул. Таганская, 20а) возродился на прежнем месте, хотя его дважды пытались снести и один раз даже успели наполовину разрушить. Упоминаемая здесь улица Пустая — это современная Марксистская (красноречивая последовательность названий улиц).
Так вот, в этой записи мы видим, что 17 июня 1753 года овдовевшая княгиня Долгорукова ЕКАТЕРИНА (!) Александровна продаёт за 150 рублей незастроенную землю, которая досталась ей от матери Надежды Ивановны.
Очевидно, что к 1753 году Екатерина Александровна уже овдовела и её мать умерла.
И вот последняя и самая интересная запись:
"№230. 1755 года Апреля 17 д. Закладная на дворъ кн. Александра Петрова с. Долгорукова ж. вд. кнг. Екатерины Александровой дч. Васильевича Кикина въ Бл. гор., въ прх. ц. архид. Евила, въ Старо-Казенной ул., на б. з., дост-ся после матери - Надежды Ивановны Вельяминовой, а ею купл. у кн. Афанасья Михайлва с. Шейдякова, въ меж.: по пр. ст. — колл. сов. Дмитрия Петрова с. Лобкова, а по л. ст. — секр. Якова Iевлева с. Вяземскаго, а зад. к-мъ на др. улицу, въ прх. ц. Iоанна Пред. что въ Новой ул. и съ ея двора имеются ворота въ Новую ул., въ меж.: по пр. ст. — вд. Марьи Зотовой дч. колл. сов. Андреевской ж. Боева, а по л. ст. — его Лобкова, и съ прикупными землями."
Согласно этой записи 17 апреля 1755 года вдовой Екатериной Долгоруковой — дочерью Кикина Александра Васильевича оформляется закладная на двор, который достался ей от матери — Надежды Ивановны, которая в свою очередь купила его у некоего князя Шейдякова (см. первую запись № 162).
Здесь впервые "озвучивается", что княгиня Екатерина Александровна была ДОЧЕРЬЮ Кикина (!!!).
Но а дочь с именем Наталья (как в родословных книгах) мы отбрасывать не будем и выдвинем версию, что это та самая неизвестная нам первая дочь, которая сделала Кикина дедушкой.
А жизненная ситуация сложилась так — вдова Долгорукова Екатерина Александровна (дочь Кикина) в 1747 году выдаёт замуж свою дочь Наталью Александровну за князя Голицына Бориса Сергеевича (он умер в 1761), и в качестве приданного отдаёт ей земли в Симбирском уезде, ранее принадлежавшие её мужу Долгорукому Александру Петровичу.
Внучка Кикина после замужества каким-то образом возвращает себе усадьбу деда в Щурове и живёт "на два дома" — родившиеся её дети Голицыны (10 человек) наследуют симбирские земли.
Здесь хочу порадовать и ульяновских краеведов — в их крае когда-то "гремело" село Тереньга (в 70 километрах на юг от Ульяновска по Сызраньской трассе) со своей знаменитой суконной мануфактурой. Так вот, бывшая владелица этого села и крестьян — княгиня Наталья Александровна Голицына и является той самой внучкой Александра Васильевича Кикина. Убеждён, что этот факт родства ульяновскими краеведами не был установлен, а следовательно не был известен.
На деньги княгини в 1768 году в селе выстраивается одна из крупнейших в России суконных мануфактур, на которой работало более тысячи крепостных Натальи Александровны(предприятие получало даже военные заказы). Уж не знаю из каких средств были сделаны финансовые вложения в фабрику — наследство ли матери с отцом, покойного ли мужа (а может она в Щурове нашла клад деда?), но княгиня Н.А. Голицына вела насыщенную жизнь, успевая управлять хозяйством в Тереньге и не забывать про усадьбу в Щурове.
В 1790 году муж её дочери Натальи — сенатор Маслов Николай Иванович возводит невдалеке бумажную фабрику, а в селе Поповка (в 25 км. от Тереньги), принадлежащем его жене, строит небольшой "филиал" суконной фабрики. "Любимый зять" всего лишь на полтора года пережил "дорогую тёщу" и умер 1 ноября 1803 года.
Далее Тереньга числилась за самой младшей дочерью княгини Натальи Александровны — Марией Борисовной (1758 – 1849, вдова с 1815 г., была замужем за предводителем дворянства Богородского уезда Московской губ. — Петром Николаевичем Алмазовым), и также село принадлежало внуку княгини Н.А.Голицыной — Ивану Александровичу Голицыну, который служил адъютантом великого князя Константина Павловича (1779 – 1831, брат императора Александра I).
У великого князя был продолжительный роман с французской актрисой по имени Анна–Клара де Лоран, в результате которого родились дети — Констанция и Константин. Эти незаконнорожденные дети и стали считаться воспитанниками князя Ивана Александровича Голицына (они жили в Петербурге в его доме). Кстати, познакомился великий князь с актрисой в Париже именно через своего адъютанта. Ну и якобы после 1839 года Анна-Клара и князь Иван Александрович Голицын жили уже как муж и жена.
Мальчик Константин вырос в виднейшего учёного и изобретателя ракетной техники..., и, если кто захочет узнать о нём подробней, то ищите в поисковиках ракетчика Константина Ивановича Константинова (1818 –1871).
В 1832 году Тереньга была продана новым хозяевам..., по всей видимости, из-за долгов князя И.А.Голицына.
Но вернёмся к нашей теме.
В 1803 году сын уже как год покойной внучки Кикина — князь Александр Борисович Голицын (два других её сына — Сергей и Пётр к тому времени уже умерли) продал усадьбу в Щурове бывшему кабинет–секретарю императрицы Екатерины II (в последний год её правления) — Адриану Моисеевичу Грибовскому (1767 – 1834), кстати, именно им был составлен текст указа об основании Одессы.
Держаться за щуровскую усадьбу Александр Голицын не хотел, так как многие его родственники уже умерли, а другие основательно пустили корни в Симбирским уезде..., и эта усадьба была только обузой.
В 1805 году Адриан Моисеевич Грибовский построил в Щурове уже каменный двухэтажный дом с мезонином (первоначально мезонин был деревянный) с балконом и колоннами, а также там был разбит сад. Всем хозяйством управляла его жена красавица Наталия Акимовна Чистякова (ум. в 1834 году). Их дочь Елена Губерти упомянута в приведённом выше абзаце про Щурово из книги Семёнова–Тян–Шанского. На 100% там имелся ввиду именно этот дом. Отсюда мы делаем вывод, что строение было видно со старого ж/д моста. (Его опоры сохранились до наших дней рядом с новым ж/д мостом и по весне они выполняют функцию "ледокола".)
После смерти супругов (сначала умерла жена, а через несколько дней и муж) в доме осталась огромная библиотека с книгами не только на русском, но и на немецком и французском языках. И в этой усадьбе провёл большую часть своего детства их внук Николай Васильевич Губерти (1818 – 1896 гг., знаменитый библиофил, коллекционер монет). Вот и подумалось, не нашёл ли этот внучок там схрон Кикина..., хотя нет, его коллекция была знаменита редкими монетами удельных русских князей.
Многочисленное семейство Губерти владело усадьбой до 1907 года, когда новыми и последними её владельцами стали супруги Морозовы — Иван Давыдович (1883 – 1940, праправнук основателя знаменитой династии мануфактурщиков — Морозова Саввы Васильевича) и Ксения Александровна (урождённая Найдёнова).
Ими на ДРУГОМ МЕСТЕ был выстроен новый дом (его строительство было не завершено из-за начавшейся в 1914 году Первой мировой войны). Дом имеет П–образную форму, в советское время в нём был достроен второй этаж и сейчас там находится, как я уже говорил, больница — тубдиспансер.
На карте со спутника (в крупном масштабе) по отбрасываемой этим зданием тени, можно определить, что примерная высота П–образного дома около 8-ми метров, но он абсолютно не виден на моём снимке № 2 на коллаже. Дом Кикина был явно не выше 8-ми метров, и это означает, что в апреле 1703 года деревья не закрывали обзор "кикинского дома" с реки.
Проблема состоит в том, что надо найти место, где был построен каменный дом Адриана Грибовского. Как уже мной говорилось, он был двухэтажным с мезонином (надстройка по центру здания), и, когда Морозовы начали строить свой новый П-образный большой дом, старое строение стали в шутку называть "Белый флигель". К сожалению, в 1921 году (уже при большевиках), когда в нём размещалась школа, он сгорел от неправильного обращения с печкой.
Есть большая вероятность, что именно в том месте стоял искомый "кикинский дом", хотя и это абсолютно не факт..., так как на время постройки любого дома (если позволяет местность) старое строение почти всегда остаётся — жить-то где-то надо..., да и кучу вещей с мебелью под открытым небом не оставишь. И только лишь по окончании строительства можно снести старый дом. И ещё — маловероятно, что дом Кикина стоял на склоне поднимающего от реки холма, а значит, искать нужно на ровном месте, то есть, на вершине — в районе сейчас уже заброшенного парка перед тубдиспансером и далее к зданию яхт-клуба.
И будет совсем хорошо, если в тех местах где-то сохранились остатки его фундамента..., в этом случае можно тщательно обследовать землю вокруг него. Лично меня там привлекает вышеуказанная местность — от больницы до яхт-клуба (в том месте рельеф берега позволяет нормально причаливать и сходить на сушу). При поисках месторасположения дома надо не забывать главного — оттуда должна быть ВИДНА река Ока.
Если у кого-либо это "дело выгорит", то не забудьте про мои "комиссионные"..., ахаха, много не возьму ))), можно одну монетку на память (шутка)
Воспользовавшись технологиями современного интернета, сделал несколько скриншотов с видом местности, на которой по моим прикидкам мог стоять дом Кикина. Панораму с автомобильного моста немного закрывает железнодорожный мост. Полагаю, читатель разберётся в моём коллаже. Красной стрелкой и овалом (на снимке 2017 года со спутника) указано примерное место поиска на правом берегу Оки, желтая стрелка — это впадающая река Москва.
Снимок № 2 сделан в октябре 2015 года и надо понимать, что 300 лет назад Ока была гораздо шире, чем сейчас..., и, кроме того, надо учитывать, что по весне река разливалась..., а значит, можно смело поднимать нижний уровень горизонта поиска на 10–12 метров вверх от уровня воды в современной Оке.
Итак, вот здесь по ссылке размещён визуально–информационный коллаж по теме предполагаемого клада Александра Кикина:
http://cloud.mail.ru/public/5a5b/jmLcep1u3
Надо сказать, что уже упомянутый выше в "книжном абзаце Семёнов–Тян–Шанского" Эмиль Александрович Липгарт, который со своим компаньоном и тёзкой Рингелем построил в Щурове в 1870 году чуть ли не первый в России цементный завод (они там же строили храм, больницу и т.д.), являлся потомком тех самых Липгартов, которые были прямыми родственниками жены поэта А.С.Пушкина — Натальи Николаевны Гончаровой.
С этим родом Липгартов я уже ранее несколько раз сталкивался в работе над своими публикациями на совершенно другие темы — когда "изучал" супругу императора Александра I — Елизавету Алексеевну, ревновавшую одно время своего фаворита Алексея Охотникова к Загряжской (в замужестве Гончарова) Наталье Ивановне; и когда писал про плагиат песни "Священная война" — при поиске материалов докопался, что настоящий автор слов Александр Адольфович Боде имел косвенные далёкие связи (через "боковых" родственников) с этими Липгартами.
Кстати, поэт Андрей Чернов совсем недавно совершенно предметно уличил Лебедева–Кумача в фальсификации своих черновиков песни "Священная война". Вот здесь эта его публикация:
http://nestoriana.wordpress.com/2017/01/20/bode/
Хотите верьте, хотите нет, но здесь есть какая-то мистика. Только я написал (глубокой ночью) обо всей этой истории с "кикинским кладом" в черновике, как уже ранним утром мне пришлось по срочным делам поехать в одно место..., и уже в 10 часов утра я стоял на берегу Оки в метре от воды. Правда, от Щурово это в сорока километрах вверх по течению, но всё равно происходящее было для меня каким-то сном..., ведь так сложилось, что я за всю жизнь так ни разу и не был на Оке (лишь проезжал по автомобильным и ж/д мостам), а здесь удалось целых 15 минут постоять у воды.
Прошло ещё больше недели и, перечитывая в который раз черновик этой работы, захотел узнать побольше про строительство первого ж/д моста через Оку в районе Коломны. И здесь мне улыбнулась настоящая удача — оказалось, что строительство этого моста (инженер Аманд Егорович Струве, 1835 – 1898 гг.) сопровождалось фотосъёмками созданной в Москве в том же 1863 году полиграфической фирмы "Шерер, Набгольц и Ко".
Вот на этой фотографии (снимок сделан 19 февраля 1865 года с правого берега Оки) запечатлено испытание уже в основном построенного моста — сначала со стороны села Щурова на него заехали три сцепленный паровоза, а затем со стороны Коломны на мост также въехала паровозная сцепка:
http://cloud.mail.ru/public/Hyv3/ry3Wtyt8V
И далее, просматривая фотографии, обнаружил то, чего даже не надеялся увидеть.
Вот взгляните, на этом снимке (сделан 30 сентября 1863 года со стороны левого берега Оки) идёт строительство моста — паровоз работает на подвозке стройматериалов..., а на дальнем плане слева виден тот самый белый КАМЕННЫЙ ДОМ, упомянутый в книге Семёнова–Тян–Шанского. Именно этот дом выстроил в 1805 году Адриан Грибовский (!).
А левее этого дома видна деревянная Троицкая церковь, отстроенная в 1775 году, как я уже ранее определился, внучкой Кикина — Натальей Александровной Голицыной (в девичестве Долгорукова):
http://cloud.mail.ru/public/8YYq/qVjejDbps
А вот здесь вполне прекрасный вид этой усадьбы на фоне временного технологического моста:
http://cloud.mail.ru/public/DqBB/mebHcYwA1
По правде сказать, я оказался доволен собой, так как все мои поиски координат Кикинской усадьбы по литературным источникам и выводы относительно её месторасположения полностью совпали с обнаруженными фотографиями и мне не пришлось делать никаких правок. Полагаю, что заинтересованные специалисты смогут по этим фото довольно точно определить современную точку места "белого дома".
Отыскалась ещё одна фотография (1912 год), сделанная русским фотографом Сергеем Михайловичем Прокудиным–Горским. Снимок выполнен от стен Старо–Голутвинского монастыря, на нём на переднем плане видна впадающая в Оку река Москва, вдали Троицкая церковь и совсем справа "Белый флигель".
Это фото здесь:
http://cloud.mail.ru/public/2Wqx/HrjAy1XDV
Вот такая получилась история... Надеюсь, что она будет иметь хоть какое-то своё продолжение усилиями археологов.