Следующие два дня девушка провела в стационаре, который располагался тут же в соседнем корпусе их учреждения. В первый день к ней пришел начальник сектора - Алексей Петрович, расспросил о некоторых деталях миссии, но больше никто из сослуживцев за это время её не навестили. Это было для неё неприятно, но не трагично – может просто это у них не принято, и в каждом коллективе свои устои, свои традиции. Выписали её с ограниченным движением двух пальцев на левой руке и неполным восстановлением слуха, напоследок порекомендовав приобрести слуховой аппарат.
В офисе девушка появилась на следующее утро, все коллеги, с кем она близко общалась, и были всегда так обходительны еще три месяца назад, довольно сдержано поздравили с возвращением и выполненным заданием, а Алексей Петрович усадил её написать полный и подробный отчет.
Их офис представлял собой небольшое помещение, часть которого, огражденная тонированным стеклом, занимал кабинет начальника.
Девушка с радостью взялась за работу, это было интересно - писать свои воспоминания, и в душе она надеялась, что эти мемуары прочтут многие, и уже не так безразлично будут смотреть на неё, когда узнают, что ей пришлось пережить.
Ближе к обеду Алексей Петрович собрал совещание, большинство сотрудников скрылись за тонированными дверьми, остальные разбрелись по своим делам. Офис опустел, даже секретарша Наташа – высокая и эффектная блондинка, исчезла, прихватив с собой плащ и сумочку.
Отгородившись от всего остального пространства двумя спаренными мониторами, она открыла редактор.
«27 июля 1937 года… - первое, что набила девушка на пустом экране. Воспоминания потоком пронеслись в её голове, но сформулировать она ничего не могла…
А за тонированной перегородкой вставали, перемещались и жестикулировали с трудом узнаваемые тени – совещание было не из рядовых. Тут ей пришла мысль: она достала из сумки купленный накануне слуховой аппарат, выставила его на максимальную чувствительность и, надев его на ухо, спрятала под волосами.
За тонкой стенкой голоса были едва различимы среди посторонних шумов, но она сразу уловила суть этого многоголосого разговора – речь шла о её задании. Алексей Петрович распинал всех за плохую подготовку и называл её не иначе как Маша.
Маша – она уже почти забыла о своём прежнем имени. Да, она Мария, а ни какая не Людмила Алексеевна, и жизнь её здесь, а не там. И в этой жизни у неё есть все: и дом, и любимый человек, и карьера. Машу окутало какое-то теплое ощущение счастья и покоя.
Но то, что услышала Мария позже, заставило её ужаснуться. Все за исключением Алексея Петровича называли Машу не иначе как: объектом, отработанным материалом, программой; а обожаемый ею и всегда доброжелательный психолог настаивал на её ликвидации. Маша могла поверить во все что угодно: что она сошла с ума, что это галлюцинации от постоянных стрессов, но только не в это. Это было за гранью её понимания.
Она скинула на пол слуховой аппарат и раздавила его каблуком как живое жужжащие существо, как надоевшую муху. Глаза наполнились слезами, а в мыслях было только одно - успеть укрыться в туалетной комнате пока её никто не увидел.
Закрывшись и проревев добрых полчаса, Маша немного успокоилась. Ей стоило большого труда привести себя в порядок. Оторвавшись от зеркала, она тупо уставилась в узенькое окно, выходящие во внутренний дворик. Первой мыслью у Марии было – всё бросить и бежать. Только как? После портала ей некоторое время необходимо постоянно проходить стабилизацию, и её предупредили о фатальных последствиях.
- Я для них всего лишь - отработанный материал, подлежащий ликвидации, - Машу охватывала злость, но слез уже не было, как и не было никаких мыслей. Она просто тупо смотрела на припаркованные машины, клумбы с трепетными петуньями и одинокие кусты уже отцветшей сирени. Весна уходила, оставляя все права жаркому лету.
Во дворик заехал темно-синий опель и стал парковаться:
- Надо же, совсем как мой, - совершенно отрешенно отметила про себя Маша, но это оказалось самым простым, чему следовало бы удивляться.
Из машины вышла девушка, в которой она узнала себя. У девушки была другая прическа и перекрашены волосы, но эта была она. Это не могло быть случайностью, на ней была юбка и блузка из её гардероба, которые Маша иногда носила.
- Выходит у них я не одна такая - уникальная и неповторимая. У них таких Маш на все случаи жизни, и ликвидировать инвалида – небольшая потеря, - вихрем пронеслось в её голове.
Спустя несколько минут эта вторая Маша вернулась и спешно уехала, оставив после себя целую кучу вопросов.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/03/21/1856