Дорогой Сэнди,
Сегодня ты мне приснился. Мы слушали наш старый приемник, кажется что-то из Гленна Миллера. Сегодня целый день слушаю Гленна Миллера, и не могу сдержать слезы, они все катятся и катятся. Вспоминаю "Серенаду солнечной долины" и папу тоже. Ты знаешь, как он любил этот фильм. Слова песни «I know why and so do you» в его записной книжке. Часто думаю о послевоенных годах. Ведь ничего не было. Никаких фильмов кроме нескольких американских «трофейных». Наш старый приемник Нева, который он привез из Ленинграда, перед которым я просиживал вечерами. Таинственный magic eye и иностранная речь. Пластинки мамы и папы, Голубка, Перфидия, Чико-чико но фуба. Первая наша с тобой американская пластинка Music America Loves Best. 1961. Нам по 12 лет.
Потом были Битлс и весь этот джаз. Помнишь, как мы шатались вечерами со Спидолой ? Счастливые дни. Когда я вспоминаю прошлое, наши встречи затмевают все остальное – школу, институт, семьи, разводы и проч. и проч. Как жаль, что в последние годы мы стали расходиться с тобой и не могли как следует поговорить. Но мы всегда слушали нашу музыку вместе, не так ли? Может быть, мы понимали, что музыка важнее разговоров?
Но в детстве мы писали друг другу письма. Некоторые я сохранил. Мы всегда делились музыкальными новинками. Каждая новая песня Леннона и Маккартни была праздником. Каждый топ-твенти, каждая пластинка, которую мы доставали и слушали вместе. Я виноват перед тобой. Иногда я был слишком занят своими женами, своей работой. Мы мало общались в последние годы. В 80—х я уходил с головой в науку, наверное, ты это чувствовал и злился. Потом эти дикие 90-е, когда мы еле выживали. Как мы только выжили! Моя первая поездка в Англию в 90-х, она должна была быть с тобой! Но была с чужими людьми.
Я не мог принять твоего увлечения компьютерами. Напротив, я видел в них зло. Я хотел продолжать слушать приемник. Но мир изменился. И не в лучшую сторону.
Я ушел в экологию и поэзию, я видел в них параллель нашей музыке. Помню, когда я пришел к тебе и прочитал свои первые переводы Тагора, ты остался равнодушным. Это меня расстроило. Постепенно я начинал уходить все глубже в переводы, ты оставался в стороне. Между нами возникла какая-то дыра. Заполнить ее могла, конечно, музыка. Но мне надо было еще что-то.
Этим «что-то» была философия и поэзия. Я думал, что ты присоединишься, но этого не произошло. Потом, твое увлечение «революциями». Неужели, ты не понимал, что власти остаются прежними, перекрашиваясь в разные цвета? Неужели мы не хлебнули с тобой от советской жизни? Как ты, стреляный воробей, мог поддаться на все эти национал-патриотические лозунги? Это еще больше нас отдалило.
Я был расстроен этим. Твои выпады в отношении России, я принимал на личный счет. Все-таки русская культура вошла в мою плоть и кровь. Признаюсь, иногда я себя чувствую довольно странно. Англо-американская культура не менее глубоко вошла с музыкой и поэзией, но на другом уровне. Странное смешение. Как их помирить? Не знаю. Но вроде бы они не спорят.
Но то, что я не националист, это безусловно.
Дорогой Сэнди, мы могли бы многое с тобой сделать. Но жизнь (а не только смерть) разводит людей, даже самых близких, и не дает им шанса. Прости, если я тоже был в этом замешан. Теперь я буду слушать музыку один и вспоминать тебя с каждой песней.
Sealed with a kiss,
VS
21/03/18