Подарок для Леонида Млечина
Начальник харьковской чеки, как известно, обладал наименованием столяра или слесаря Саенко, на самом деле являясь аптекарским пробинером карабинерской дислокации Саевичем, но ИНО ОГПУ, проводя решения Политбюро по фальсификации белых пятен истории в соответствие с материалистическим диалектизмом эпохи, диктовавшим удвоение, как минимум, чорных дыр, о чем в свое время предупреждал Кембриджскую пятерку Хокинг, буквально недавно выведенный из консервации путем скоропостижной кончины в бозе, увлекшись явно вредительским стремлением закрасить и залакировать отдельные и частичные, поголовным реестром сменили данные провидением фамилии и отчества на противоположные, Ленин стал Бланком, Брежнев Эпштейном, Путин Циклером, а Витухновская так и осталась в первобытном состоянии нереволюционизированной личности в истории, да и х...й с ней, если честно. Даже Хизер Суит и та пошла по неверной дорожке товарища Бокия, бывшего тоже, как ни странно, самым обычным Гекельрассом, бароном Могилевской губернии в чине протодьякона. И лишь после Двадцатого съезда начали приоткрываться эти историцкие вывихи правосознания, неуклонно сворачивавшие с проторенной таежной тропы не туда, прямо скажем, что точно сигнализировал генерал Судоплатов из Ошмянского массива осенью сорокового, но неисправная рация, заросшие лесами дубы и коварные выкрики полуночных сов не позволили волнам Херца пересечь расстояние до столицы и он остался непонятым, как Пушкин, тоже никакой не Пушкин, а Ганнибал, давший начало рода докторов Лектеров и гасконских колдунов, орудовавших Гревской площадью еще тогда. Но все это, убежден, и так известно столь прославленному научпопику, потому расскажу я сейчас историю о несколько иных взаимоотношениях, царивших в среде Ломоносова и обоза с мороженой треской, вступивших в тесную симбиотию пищевого порядка во время их санного перехода через Яузу.
- Сопли у мертвецов сосали, - кряхтел седастый рыбник из Попогребицы Тифозноволглой - на - оке Мюнцера Портян Абрамыч, завиндея нарты слоеной впросолонь упряжью из рыбьего зуба. Он приударил собачьими перчаточными варежками в ухо, небрежно отвисавшее к земельному насту, и неожидастоувострился, заметив пересечный следок дамского ботика от лесу в яр. - Эвон, - сторожко ворохнул лютый зимень - воздушок обухом топорика Портян Абрамыч, припадая, - ботик прошел !
- Не к добру, - подтвердил подошедший солдат из мобилизованных по Указу от двадцать второго Сом, втягую таща свойский банчок из трехлитровой тары, где он обитал, лишь в невероятностных ситуациях - как сейчас - выходя наружу, умея дышать водой, как и озоном тоже. - Не иначе, Старшой, это Нина Ургант вышла на охоту, сука серая.
- Ой, - завыла услышавшая неосторожное подозревание ссыльнопоселенская девка Надька, приколоченная шурупами к передовой телеге обоза.
- Глохни, - указал Старшой, легко спрыгивая с облучка самоката, несомого почетными стражниками барысами в смешных шапках и при косых зенках, что должно было свидельством, но не было. - Таскай ! - крикнул он, сбивая котелок прокопченностью на свой простреленный затылок, зиявший репрессией, но и реабилитацией тоже.
Овражные гномы подтащили с конца обозу Ломоносова, здорового габаритами олигофренического младенца, укутанного ватой по инструкции новогодних колядок от и до не менее двух недель, уставили его разверстой пастицей на лес, откуда выводился следок ботика, и шепотом думая о Зельдине, узарядом стали ждать.
- Э - ге - гей, ебиттвоюмать, - раздался лихой провозглас ужасной старушки, вымырнувшей сугробно для вящей неожиданности, потрясая и вея блохасто она сурово громила сосульки, облепившие ее вдохновенное лицо, отдыхавшее изнутри сугроба с утра, когда из лесу выгнал ее путешествующий налегке енот, разбойной мордочкой ткнувший бабку прямиком в коробку, отчего и сдвоили шестерни, пущая Нину в путь, наткнувший на обоз вот и сейчас.
- Пали, - заорал Старшой, тыча Ломоносову острогу под хвост. - Торпедная атака !
- Товсь. - скомандовал себе Ломоносов, предвосхищая азбуку Хлебникова умалением грамматики и пуская торпедно вперед. - На х...й.
В общем, дальше все и так все знают. Дашкова возглавила, графиня Брюс, Федька Орлов, мужской гвардейский костюм, пяток внебрачных и один узаконенный. А закончилось все шарфом и табакеркой, дай Бог здоровья фон дер Палену и Беннигсену. А песней будет звучать Доротея Пеш, как символ и знак для делающего неблагодарный труд человека, пытающегося пробиться сквозь познеровщину - малаховщину нашего гнилого времени суток.