День начался скверно. В седьмом часу утра позвонил кредитор и потребовал срочно возвратить долг. Сумма была солидная – пятьсот тысяч. Игорь Петрович, бывший инженер-технолог, бывший коммерческий директор АО, напоминающего «Рога и копыта», занимавшегося титановым напылением всего чего угодно – от церковных куполов, до стеклянных стаканов, вскочил на телефонный звонок с дивана и, не успев ещё проснуться, сначала молча слушал ругань, находившегося, как и он в «финансовой дыре» кредитора, но окончательно стряхнув сон, закричал тоже:
- Не дави на психику! Сколько говорить, как будут деньги – отдам. Бегаю по Питеру, как курва с котелком и всё мордой об лавку, жрать не на что!
Кредитор не унимался.
- Да, пошёл ты… - прошипел Игорь Петрович и всердцах бросил телефонную трубку на рычаг. Вытряхнув из мятой пачки беломорину, закурил. В висках застучало и заныло сердце. В приоткрытой форточке свистел норд-ост. Зябко поёживаясь, Игорь Петрович натянул спортивный костюм, взял со стола кружку с остатками вчерашнего чая и пошёл на кухню ставить чайник. На плите сидел буро-коричневый таракан. На столе у соседки опять была гора немытой посуды.
- Квашня, чёртова! Не успела въехать и уже не квартира, а тараканья ферма. Угрюмо давя раздражение, Игорь Петрович тряпкой поймал таракана, кинул его в раковину и смыл сильной струёй воды, затем сполоснул кружку, сыпанул в неё остатки чая «Брук-Бонд» и поставил чайник на плиту. Оглядев грязную кухню, перекатил потухшую папиросу в другой угол рта:
- Слава Богу сегодня приедет Соня.
При мысли о Софье от души немного отлегло. Разменяв полтинник, имея за плечами взрослых сына и дочь и двух разведённых жён, Игорь Петрович уповал в оставшейся жизни на случайно встреченную полтора года назад, женщину.
- Надо бы хоть супчик сварить…
Он поочередно открывая и закрывая ящики, обревизовал содержимое кухонного стола. На дне стеклянной литровой банки серели остатки перловки, в полиэтиленовом пакете просматривались две скукоженные картофелины:
- Тэк-с…
Соображая, чтобы такое предпринять, Игорь Петрович залил кипятком заварку в кружке и осторожно, чтобы не расплескать, понёс в комнату.
- Может Соне подфартило? А, если нет? Суп сварить необходимо!
Откинув край простыни, включил телевизор и сел на диван, согревая руки о фаянсовые стенки кружки. НТВ показывало президента в Орловском университете:
- Петр Первый, понимашь, посылал россиян учиться за границу и Борис первый будет посылать, -
растягивая слова и, делая ударение на Борисе первом, улыбчиво рокотал президент. Игорь Петрович поперхнулся:
- Тьфу, пропасть!
Тёмно-карие глаза от бешенства сузились до щелок:
- Приплыли!
Выдержав до конца, как кару небесную, утренние новости, Игорь Петрович привёл в порядок диван, подмёл стёршимся веником пол и пошёл в ванную мыться и бриться.
На рынке было малолюдно. Лоточники, поеживаясь от резкого холодного ветра, раскладывали товар, милиция и «братки» ещё «спали». Игорь Петрович направился к фонтану в центре рыночной площади. Двое знакомых азербайджанцев, разложив на парапете хрустальные рюмки, фужеры и вазы, уже зазывали немногочисленных посетителей.
- Здоро'во! Как торговлишка?
- Нэ как!
Не реагируя на заигрывающий тон, отозвался один из азербайджанцев.
- Стаканчики возьмёте по двадцать?
- По дэсять…
- По десять, бутылка и плавленый сырок.
- Хрусталь нэ идёт, стэкло сам торгуй!
Игорь Петрович вздохнул:
- Местом то поделитесь?
Говоривший, молча подвинул коробку с фужерами, освобождая кусок парапета. Выставив образцы стаканов с титановым напылением, Игорь Петрович надвинул на лоб капюшон, полинявшей от стирки, китайской куртки и закурил. Надежда на удачную торговлю рассеивалась, как шлейф от реактивного самолёта.
К трём часам, продрогнув, чувствуя голодные спазмы в желудке, Игорь Петрович, в поисках фортуны, решил пройтись по рынку. Углядев около ограды торгующих «с земли» салом и мясом женщин, направился к ним:
- Девочки-красавицы, бартером не интересуетесь?
- Шо такэ?
- Стаканчики дешёвые не нужны?
Девочки – пудов по семь каждая, жеманно смеясь, строили «глазки», затерявшиеся в мясистых щеках.
- Ось, покажь…
Давая понять «хохлушкам», что они ему нравятся, воодушевляясь и, играя на низких тембрах голоса, Игорь Петрович стал доставать стаканы. Увидев товар, уже не кокетничая, торговки заголосили:
- Не трэба, не трэба…
Почему «не трэба», стаканчики загляденье, подделываясь под южный говор, упрашивал Игорь Петрович.
- Не трэба, проходи, проходи!
Жгучая ненависть к этим женщинам, торговле, к рынку, к этой южной базарной бесцеремонности, которую он когда-то так любил, стала подниматься изнутри к голове. Еле удерживаясь от грубости, Игорь Петрович покидал стаканы в сумку и, ничего перед собой не видя, нырнул в толпу.
- Куда прёшь на людей?!
Он поднял глаза. Пять грязных оборванных старух, отталкивая друг друга, рылись в ящиках с фруктово-овощными отбросами.
- Как гиены в падали, после войны такого не было.
Перекинув сумку на другое плечо, Игорь Петрович решительно направился к фонтану.
- Бери за десять, - вытаскивая все три коробки, шкрябанул чуть не сорвавшейся молнией. Азербайджанец, окоченевшими пальцами отсчитал пятёрки и сочувственно улыбнулся.
В шесть вечера Игорь Петрович выкладывал на кухонный стол полкило свиных рёбрышек, картошку, морковь лук и пучок укропа. В комнате в серванте лежали хлеб, пачка чая, плитка импортного шоколада для Сони и жестяная банка дешёвой «Русской» водки. К восьми часам супчик был готов, ароматно благоухая лавровым листом и укропом.
Соня пришла усталая и потухшая. Не снимая пальто, села на краешек дивана и закурила. Игорь Петрович принёс из коридора тапки и стал расшнуровывать ботинки на её ногах.
- У меня ни копья, - сухим, ровным голосом произнесла Соня.
- Обедать будем, я суп сварил, - поднимаясь с колен и, снимая с неё черную шляпку, почти приказал Игорь Петрович. Соня подняла большие серые печальные глаза:
- Игорь, мне страшно, как жить без работы, ведь с голоду помрём?
- Не дрейфь, прорвёмся! Написала, что-нибудь?
Она усмехнулась:
- Льёт дождь, темно, бессмыслица достала,
тащусь домой, бог мой, как я устала!
Трамвай ушёл, шквал ветра пронизал,
как я устала, кто бы знал…
Ему нечем стало дышать:
- Сонечка, так нельзя, три месяца назад было не лучше, но ты писала иначе.
Она погладила ладонью его щёку, встала и скинула пальто:
- Пойду суп разливать.
Через час, согревшаяся, порозовевшая от горячего и выпитой водки Соня, со смехом засовывала в рот Игорю Петровичу кусочки шоколадки. Он сжимал губы и отбивался:
- Перестань, я сладкого не люблю.
- Терпеть не можешь, на'нюх не перевариваешь:
- Открой рот, ведь не стрихнин же я тебе пихаю, - он, стараясь как можно меньше прикусить, поддался на уговоры.
- Сейчас у тебя от сладкого колики желудочные начнутся.
Уплетая остатки шоколада Соня пощекотала, ссохшиеся от скудного пайка новых времён «соцнакопления» :
- Совсем отощал, - голос её дрогнул.
- Лучше спиться, чем зажраться, не боись , не открыли ещё такую реформу, которая нас одолеет.
- Кузьмич звонил? – становясь от его шуток серьёзной, спросила Соня.
- Нет.
Игорь Петрович закурил и включил свет:
- Кому сейчас нужны инженеры-технологи?
- Конечно! – Соня спустила ноги с дивана, не попадая в тапки и повышая голос, продолжала:
- Когда он по уши в дерьме сидел ты не брезговал над ним навозную жижу разгребать. Как же?! Человек человеку друг и брат! Пойми, он только таких, как сам за людей считает. Ты для него – никто! Что с тебя взять? А он номенклатура, хоть и бывшая. Станет он для тебя связи свои использовать, до турецкой пасхи ждать будешь.
- Воду в ванну набрать?
Они встретились глазами и минуту смотрели друг на друга не отрываясь:
- Набери, дорогой, а я посуду помою.
Ночь порадовала тишиной. Трамваи, обычно досаждавшие скрежетом и лязгом до трёх часов ночи, угомонились около двух. Соня, посапывая, спала на руке Игоря Петровича. Он осторожно, чтобы не потревожить её сон, высвободил руку, встал и на цыпочках пошёл на кухню. От включенного света, тараканы врассыпную кинулись к щелям в полу и в стенах. Не выносящая грязи душа, на этот раз отреагировала слабым импульсом отвращения. Она была ещё добра и нежна от пережитой близости со спящей в комнате женщиной. Игорь Петрович пододвинул к окну табурет и сел. Тупая боль от левой лопатки медленно поднималась к плечу. Он поднял голову к распахнутой форточке и стал судорожно вдыхать влажный, пахнущий прелой листвой, холодный воздух. Луна, неожиданно вынырнувшая из-под набухшей, тяжёлой тучи осветила улицу ослепительно-жёлтым ядовитым светом и потухла для него навсегда.