Смешинка 4 Тяп-Ляп Story, или История одного дня

Ольга Куликова Серафима
«Одиночество, накрывает меня с головой, как одеялом. Только ощуще­ния разнятся: вместо тепла – тоска, вместо приятной тяжести одеяла – каменная плита на сердце. И только одно у них схоже – тем­нота.
Красивая аллегория, неправда - ли?
Уж лучше об этом читать, чем испытывать. А писать об этом можно поздним вечером, когда весь дом уснул, когда сидишь на вновь отдраенной кухне, в одной руке – сигарета, в другой – бокал вина, на столе застеленном свежей скатертью немыслимой расцветки -  горит свеча. И ты можешь убежать от своего одиночества…Мечтать, мечтать, мечтать…»



                Тяп - Ляп Story

                или история одного дня…

            

День, как день – ничего особенного, погода – так себе… Небо затянуто тучами, солнце, после продолжительных боёв с облаками, отвоёвывает себе кусочек неба, и начинает палить как сумасшедшее. Правда недолго, тучи отвоёвывают обратно взятую у них приступом территорию, и всё покрывается промозглым, серым шлей­фом.

            Вот блин, и в небе как в жизни – сто дней счастья, а после – пять долгих лет мучений и сра­жений. Да, с таким «оптимизмом» далеко не уедешь.

            Ладно, продолжаем гулять и выгуливаться, наслаждаясь последними тёплыми денёчками ускользающего лета, вдыхая ароматы прелой листвы и засыпающей природы. Не­сколько тёплых дней, благосклонно подаренных осенью. Хорошо, только… как-то тоскливо, на сердце скребутся кошки – видимо что-то закапывают…

Правильно врачи говорят – нужно высыпаться, иначе – весь день насмарку. А я, как назло, плохо спала этой ночью, просыпалась каждые полчаса, подпрыгивала на кро­вати, будто ждала чего-то, или кого-то… Кхм, только кого и чего? Ладно, об этом подумаю после.

Ну, и где эта собака? Куда опять умчался этот кобелина? Видимо «освежает» освоенную ранее территорию. Все кобели одинаковые, отметился – смылся. Вернулся, чтобы «освежить» и смылся вновь, и так всю жизнь. О! Несётся, ну как бежит, а? Не бежит – летит просто, вот собака!

Та-а-ак, а это что такое?  О, Боже! Какое-то толстое, рыжее недоразумение, которое и собакой-то назвать сложно. Ух ты! Вот ведь – невесту приволок, кошмар, где мой цианистый калий? Ужас какой-то! О нет, даже и не думай, не смей на меня прыгать – сын отца своего. Аха, скачем на всех че­тырёх лапах одновременно, выказывая бурную радость… угу… а я, конечно же верю, что ты очень рад меня видеть, да.

Не-а, не выйдет, и не надо меня уговаривать – уволакивай своё чучело обратно – от­куда приволок. И не надо на меня так смотреть, да-да. Влюбился, конечно – это тебе на три дня забава – а мне потом всю жизнь – кормить, поить, выгуливать, щенков растить? Ну уж нет, плевала я на твоё большое и светлое чувство – это гормоны. Мне тебя одного хватает по самые гланды, ретривер фигов – крыса ты речная, вот ты кто, а не ретривер. Ой, спокойно, не надо – мама тебя любит, да, очень, не хватай меня за там, там дрябло, а где дрябло – там и нежно! Давай, прощайся со своей «ма­дамой», я пошла, не буду вам мешать – догонишь.

            Боже, ну что же на душе так муторно?! Прямо, как пять лет назад, как в тот раз, когда он приезжал последний раз…  Нет, не надо думать об этом, не вспоми­нать, не бередить старые раны, это слишком, даже для меня…

            А ведь если подумать – прошло пять лет. Всё уже должно затянуться, отболеть и забыться, но куда там.  Пять лет изматывающего ожидания, тоски и боли, пять лет надежды – что вот сейчас,  самообмана – не сегодня – значит завтра. Пять лет – поисков и уговоров – что всё, хватит, это бесполезно. Столько ночей со слезами в подушку и выис­кивания знакомой походки среди прохожих…

Ад одиночества, только мечта – что вот однажды…

Хорошо собакам – у них любовь – три раза в год, и никаких обязательств, муче­ний и ожиданий, хотя, кто знает…

Всё, домой, домой, и хватит себя обманывать, что тебя там кто-то ждёт. Никто тебя там не ждёт – ребёнок в школе, собака выгуливает тебя, а больше и ждать-то некому. Вот сейчас приду, выпью валерианы с пустырником, правда, лучше бы циани­стого калия, чтобы не мучиться, но его опять же в свободной продаже нет.

Нет, блин – жисть прекрасна – удушила бы этого философа, кто такую глупость сказал.

            Ну, и где эта собака? Что-то прощание затянулось. Вот ведь Дон Хуан, фигов, а ещё благородная собака называется – чудовище!

-Чудовище! Иди скорее сюда, а то мама уже нервничает.

Аха, несётся. Вот, блин, опять у этих горе собачников морды повытягивались! Ну и что? Да, только так собака и отзывается, это ж не ваши Ту­зики, Шарики – муси-пуси. У меня собака серьёзная, откликается только на Чудовище – и понимает всего два слова – «жрать» и мясо! А всё остальное для него необъяс­нимая речь китайских хохлатых пичужников.

-Иди сюда, мой мальчик, а то у этих с поводочками опять истерика случится и придётся «властелинов в белых халатах» вызывать. Всё, умница, бери поводок и веди меня домой.

  Люди, если вам плохо и одиноко, и некому лапу пожать – в смысле поговорить по душам – заведите себе собаку. По крайней мере – пять лет вы будете иметь чут­кого и внимательного слушателя. Правда по истечении пяти лет – если собака сама с вами не заговорит, то в её глазах вы отчётливо будете читать: «– Хозяин, ну ё-маё, опять страдания молодого Вертера? А может, я тебе лучше за бутылочкой чего кре­пенького сбегаю, а? Я мигом, нет, денег не надо – я тебе так принесу, только не вцеп­ляйся мне в ухи своими беседами». Да, вот так всегда…

Я бы сразу вздёрнулась, если бы моя собачка начала говорить больше, чем два слова – Мама и Мясо. Правда, неподготовленному человеку сложно будет разобрать, где произнесено Мама, а где Мясо.

            Ну, блин! Ну, куда ты полез, а? Дереволаз, а не собака! Ну, и чего мы орём, чего вопим, что случилось? Ну, кошечка на дереве, и что дальше? А ты то куда полез? На кой ляд она тебе сдалась? У тебя дома своя кошечка есть, зачем тебе ещё одна, ещё и чужая, а вдруг она блохастая? Ну и что, что она на дереве? Может, она себя птичкой почувствовала, мо­жет, она полетать собралась? Что ты на меня так уставился? Я в полном порядке, а вот кошечка может и сумасшедшая, и учится летать, отстань от неё, не реагируй на психованных. И не надо на меня так смотреть, я не психованная – я твоя хозяйка, блин.  И не смей так нагло ухмыляться, это не по - собачьи. Всё, молчи, идём домой.

Дожили, я даже боюсь подумать, какие мысли в голове у моей собаки! Иногда та-а-к посмотрит, что хоть под землю проваливайся. Заглядывает не в глаза, а кажется, в самую душу. И по морде у него всё читается, всё, что он обо мне думает…

            Ну, вот и дом, родной, и подъезд обгаженный, и как обычно, кто – то толчётся у парадного. Кхм, мужчинка, один, с сумкой – Пащтальён наверное. Мужчинка, а Вы случайно не ко мне, ась? Из серии – приходите к нам в гости – когда нас дома нет. Мужик, а мужик, куда пошёл – то, пошли ко мне, чаем напою, с собакой познакомлю. Тьфу, ну и бред.

Стоп. Нет. Этого не может быть. Это галлюцинация, зрительный обман, па­ранойя, всё, допрыгались с мечтами… 

Какая знакомая походка, родная и такая забытая прямая спина, сильные руки, гор­дый разворот плеч. Волосы, такие родные чуть тронутые сединой вихры… Стоп, спокойно. Кажется, я сейчас рухну в обморок. Губы онемели, голос внезапно пропал.Едва дыша, враз заледеневшими губами, на последнем вздохе прошептать – Тёма.

Мужчина дёрнулся, как от удара, замер, резко повернулся.

            Он.  Этого не может быть, но это он. Собака, вызови скорее скорую, твоя хо­зяйка сошла с ума, и умирает счастливой шизофреничкой.

Сердце сделало свой последний головокружительный кульбит, и рухнуло, куда-то в область левой пятки, поводок выпал из рук, в глазах темно, как в преисподней, в ушах что-то настойчиво позвякивает, в голове полный Содом и Гоморра – мысли скачут на лихих конях, перепрыгивают, налетая друг на друга, сбивая с ног. Всё, дождалась, конец, занавес.

            В лицо подул лёгкий ветерок, что-то, как-то мокро. Спасибо, я уже умывалась сегодня, не надо слизывать с меня косметику, да, спасибо. Пора открывать глазки и тихонечко вставать на ножки, а то сижу тут у деревца, как сиротинушка.

            Да, вот Он. Вот стоят перед глазами мои пять лет слёз и ожидания чуда. Какая длительная галлюцинация, устойчивый мираж. Как хочется, чтобы этот момент не кончался, хочется крикнуть: «-Постой, останься со мной, не уходи, не оставляй меня, я не хочу просыпаться больше одна, без тебя».

            Кхм, надо же, какой длительный эффект, видимо, я конкретненько приложи­лась головой о дерево, не исчезает…

-Это действительно ты?

-По – моему, да, я.

-Ты здесь, сейчас, ты живой?

-Я буду живым, если ты сейчас же уберёшь от меня своё чудовище, которое пытается зубами отыскать и прогрызть мою сонную артерию.

-Ой, Сёмочка! Не надо, не трогай, оставь дядю – я его люблю, он мне нужен, не надо его есть. Знакомься Сёма, это Тёма – это мой любимый человек, по совместитель­ству чудовище. Тёма – знакомься – это Сёма, моё чудовище, по совместительству – любимая собака. Мальчики, не надо на меня так внимательно с прищуром смотреть, да, вы почти что тёзки, но не совсем ведь, одной буковкой то отличаетесь, без обид! Тёма, ну что ты на меня так смотришь?

-Знаешь, я ожидал чего угодно – крика, слёз, истерики, объятий и поцелуев, но не обморока с дальнейшим нападением твоего крокодила, он меня чуть не сгрыз.

-А ты бы ещё дольше не появлялся, тогда бы я тебя нашла и загрызла сама!

-А вот с этого места, попрошу поподробнее.

-Боже, что я несу? Ты вернулся насовсем?

-Надеюсь, что да, если твой крокодил меня не съест.

-Ну, что ты – он не голодный, я его кормила перед прогулкой.

-Смешно. Мы так и будем стоять, или ты всё же меня обнимешь? Заметь, я даже не заикаюсь о поцелуе.

-О, да, прости, дорогой, просто я… А пойдём домой, а? А то я сейчас снова рухну, лучше поддержи меня, и собачку возьми.

Они шли втроём – двое под ручку, и пёс, который забегал то справа, то слева, радостно вилял хвостом и ухмылялся со знанием дела…

-Ты ведь останешься, и больше никогда меня не покинешь, и не уедешь?

-Никогда, я с тобой до скончания времён.

Я знаю, теперь всё будет хорошо - подумал пёс.



               
                25.09.2009 года