Утро должно быть добрым! Ничего подобного.
Головная боль вперемешку с вечерним огорчением (вдобавок на фоне грусти – незапланированный алкоголь) вылились в кошмарный сон, поэтому утром силы в минусе. Потом – отказ от завтрака (пора, наконец, сесть на диету) – тоже минус. Отсюда вырабатывания серотонина в виду отсутствия шоколода не началось, и настроение от этого тоже в минусе. И резус фактор у меня также отрицательный. Я открыла окно, холодный воздух дунул в лицо.
– На улице мороз! – крикнула мама из комнаты.
И погода была со мной в унисон.
– Надень кальсоны! – напутствовала мама.
В моей жизни, как и в жизни каждого человека, плюсы и минусы переплетаются постоянно. Но кто-то более оптимистичный делает акцент на положительную сторону, я же коллекционирую (неспециально) отрицательную статистику своего существования.
– А зачем кальсоны? – возвращаясь из размышлений, переспросила я. – Это мужская одежда!
– И что? – утренняя перекличка из разных комнат была обычным нашим диалогом.
Мама порой своим простейшим отношением ко всем условностям ставила меня в тупик.
– Кто узнает, что у тебя под брюками? А тебе тепло! Подумаешь! Надень и всё!
Мама часто забывает, что мне 32, и возраст безоговорочного послушания безвозвратно ушел.
– Откуда у нас кальсоны?!
В нашем женском царстве три особи – мама, я и кошка.
– Я купила! – вновь кричит мама. – Вдруг пригодятся. Продавец был такой услужливый и скоро 23 февраля!
– А кого ты собиралась осчастливить 23 февраля кальсонами? – не унималась я. – Это мужской праздник!
– Я еще не выжила из ума, чтоб забыть, что это день мужчин!
Так! Добавился еще один минус в мой адрес. Упрёк – это минус. Если минусы не уравновешивать сразу, то они как иголки врезаются в меня и вылезают наружу, царапая всех, кто в моей досягаемости. Потому я подошла к кофе-машине. Бодрящий аромат – это плюс.
В итоге мне пришлось взять кальсоны с собой, чтобы не расстраивать маму. Положив гульфиком вверх в ящик офисного стола, я забыла о них, погрузившись в работу.
Пуассоновский (простейший) поток событий, где подчеркивалось одно из свойств французского математика – отсутствие каких-либо последействий – мирно плыл в течение всего рабочего дня. Не то, чтобы моя деятельность была связано с физико-математической наукой, скорее, наоборот – отсутствие стабильности, порядка и предсказуемости – это особенности, ставшие основными качествами моей должности. Так вот, блеснув (или блестя) терминами, которые я совершенно не понимала, я любила вводить в заблуждение собеседников. Да и само слово «пуассоновский» приятно ассициировалось в патиссонами, которые я обожала, и духами “Poison». (Патиссон – в переводе с французского означает «пирог», «пуазон» – яд с того же языка).
Место моей работы и должность предполагали перепрыгивание с одних мотивов на другие – то есть замещение. В первой половине дня я могла быть в роли стенографистки, через пару часов в лице переводчика французского для составления срочного ответа партнерам, к вечеру могла оказаться в другом районе Москвы с важными документами, а после на переговорах, заменяя начальство. Я не была «девушкой на побегушках», просто доверенное лицо своего непредсказуемого шефа. Причем, в нашем штате имелись и стенографистки, и секретарши (целых три), и курьер, но мольба в глазах босса и его подчеркнутые комплементы моей и только моей компетенции во всех вопросах фирмы подкупали меня безоговорочно.
Мой начальник, исполнительный директор, не часто любил исполнять обязанности, кроме супружеского долга, я думаю, причем, долг он отдавал не только супруге, расширив границы кредиторов. Пару раз он пытался и меня зачислить в списки. Но один раз получил гневный взгляд, а второй раз весомую оплеуху, когда просунул руку под мою юбку. Я пыталась достать улизнувший листок из-под копировальной машины. И я его не провоцировала, пока я корячилась, согнувшись, вытягивая конечности, он сам вошел. Нечего было смотреть! Сделав шлепок по его гладкой физиономии, я застыла, предполагая настоящие последействия (последствия) в разрез с пауссоновским потоком, но ошиблась. Он искренне извинился, что мол перепутал место, время и ноги… еще что-то о сложном моменте в его жизни, пытаясь переключить мое внимание с гнева на сочувствие к нему, потом тихо вышел. Больше попыток «приблизить нашу близость» у него не возникало, что положительно сказывалось на продуктивности и процветании фирмы. Я работала, негласно считаясь вторым лицом, и становилась «владычицей морской», когда мой шеф покидал царство офиса в связи с частыми командировками по работе и по собственному желанию.
Свои «плюсы» я ощущала на работе. Окружающие, зная мой колючий характер, выполняли свои обязанности без сопротивления, потому что строптивость я пресекала понижением в денежном эквиваленте. Особенно радивым выдавала небольшие бонусы в качестве еще одного выходного или продолжительного обеденного перерыва. А «минусы» я ощущала, когда выходила из стеклянной двери офисного здания, понимая, что кроме как домой мне идти некуда, да и не с кем. На работе заводить роман со «стервой», как меня за глаза называли, никто не осмеливался; знакомствам на улицах я давала мгновенный отпор; переписку в соцсетях, считала нелепой, мало ли кто скрывается за симпатичной фоткой; подруги были частично замужем, друзья их мужей тоже были женаты, а разбивать чужые союзы не в моем воспитании.
Мама вырастила меня одна, только потому, что мой папа был женат на другой женщине. Он знал о моем существовании, в первые несколько лет приезжал часто, потом раз в год на мой день рождения, потом остались звонки, перешедшие плавно в смс, которые растворились во времени и пространстве. Другой город, другая семья…
Мама не научила меня ненависти по отношению к нему, да и к другим мужчинам тоже, за что ей низкий поклон. Но, тем не менее, моя личная жизнь оставалась огромным минусом. Хотя, в моей незамужней жизни был неординарный случай, когда я на две недели перестала считать минусы, погрузившись с головой в любовь. Его обаяние и нежность, в которой я купалась на побережье, останутся со мной навсегда. Курортный роман без продолжения. Когда я узнала, что у него есть жена, я исчезла из его жизни, заменив воспоминания и возможное счастье погружением в работу и подсчетом минусов. Без объяснений я запихнула маму и себя в вагон, когда через открытое окно отбывающего поезда он кричал мне, что его жена хотела развода, а он, уехав на море, пытался остудить рану предательства. Что он найдет меня, если не в этой, то в другой жизни обязательно!
Как весы я искала равновесия в течение трех лет после, балансируя в должностном плюсе и личностном минусе.
… Утренняя пробежка осталась в воображении. Минус 18 по цельсию добавил минус и моему настроению. Который день я таскаю в сумке кальсоны – утром, чтобы не расстраивать маму, вечером – в надежде оставить их дома.
Шеф улетел вчера вечером по собственному желанию в Австрию на пару дней для прокачки всех групп и не групп мышц на горнолыжный курорт.
– Где он?!
Я никогда не видела его жену так близко, но в миг по ее требовательным ноткам, поняла о ком идет речь.
Я доступно, без паники объяснила серьезность внепланового отсутствия ее мужа на рабочем месте, угостила вкусным кофе и с голливудским вниманием стала слушать ее внезапный монолог. Когда человек, особенно женщина, предполагает влезть в конфликт, а вместо хамства встречает подругу в моем лице, она ретируется. Её гнев перевоплощается в жалость к самой себе, и поток несвязных слов окутывает про-странство. Потом мы выпили по коньячной рюмочке, потом еще по две, потом, я поняла, что транспортное средство оставлю около офиса или вызову «трезвого водителя». На последнем варианте я закрепила свое решение, понимая, что на одной четверти в бутылке, оставшейся после шефа, мы не остановимся.
Проговорив часа три о сложностях семейной жизни, мы вышли из офиса обе, довольные собой – она, что опорожнила душу, я – что не сдала шефа, мне с ним еще работать и работать, что не влезла в лаби-ринты чужих любовных отношений, пропустив весь негатив жены босса сквозь дырочки воображаемого дуршлага.
Отыскав в паутине интернета телефон «трез-вого водителя», я сконцентрировалась на позе ожи-дающего, остатками разума контролируя простран-ство.
Проверив водительское удостоверение при-бывшего, я попыталась запомнить ФИО. Запнувшись на фамилии со множеством согласных, которые от-плясывали «гопак», я бросила бесперспективное за-нятие и села на заднее сидение собственного авто.
На некоторое время я отключилась, потому что из глубины сознания нечетко услышала.
– Дамочка, просыпаемся, вы дома. Машину припарковал. Дамочка!
Сквозь слипающиеся глаза я видела его лицо, улыбку, оценив непротивное «дамочка» вместо «женщина» при обращении к себе. Хотя вполне мог и девушкой назвать. «Козёл» – мысленно обиделась я в ответ и начала икать.
Да… два последних фужера с шампанским бы-ли лишними.
– Ку-ку! – громко произнес он около моего уха. Я внезапно перестала икать и широко открыла глаза.
– Во! Сработало… мне тоже помогает при ико-те. Громкое «ку-ку»!
Он рассмеялся беззлобно и как-то по-дружески.
«Господи, зачем я так напилась? Даже води-тель мне кажется милым и симпатичным».
– Давайте, я провожу вас до квартиры?
Ого! Хочет еще денег сорвать? Впрочем, самой мне не дойти, не споткнувшись. Что скажет мама?
Я чинно взяла его под руку, и мы прошагали мимо охранника к лифтам.
Я очнулась или проснулась, когда за окнами было темно. Интересно – это еще темно, потому что утро, или уже темно, потому что ночь. Я привстала на кровати. Цветочки на постельном белье не двоились, хотя легкое головокружение присутствовало. Я вы-шла на кухню.
Не то, чтобы головокружение прошло мгно-венно, но трезвость вернулась незамедлительно. Живя в женском коллективе, я не задумывалась о внешнем виде своего гардероба дома, потому совер-шенно свободно вошла на кухню в трусах и бюстике. Мама молнией встала передо мной, пытаясь загоро-дить меня своим мелким ростом, а мужчина, пьющий чай из гостевой чашки, нисколько не смутившись, не потупив взгляда, рассматривал мой пляжный ан-самбль.
В редких случаях дома я встаю на позицию начальницы, и это был как раз тот исключительный случай.
– Это кто?! И что он тут делает?!
Гость встал, отставил чашку и как-то по-армейски четко доложил – фамилию, имя, отчество, год рождения.
– Майор запаса, – добавил он, вытянувшись в струночку.
– Какого запаса?! – не унималась я.
Мама вступилась за майора, спиной выталки-вая меня из кухни.
Пытаясь сдержать шепотом свое возмущение, я заявила, что случайных водителей не угощают чаем в приличном доме.
– Он не водитель… то есть он тебя привез, но он не водитель… он подменял приятеля, который срочно уехал с работы по неотложному делу, он при-крывает друга… И, в конце концов, включи свою па-мять! – тон мамы стал напоминать утреннюю пере-кличку. – Даже я его вспомнила!
Я осторожно выглянула в проем двери, всмат-риваясь в майора. Одноклассник? Сосед по даче? Вы-росший сын маминой подруги?
Получив очередной минус от мамы за свой несдер-жанный вид, за заскорузлую память, я, оставшись од-на, открыла окно. Схватив пушистый плед, я закута-лась в его тёплость и стала рыться в недрах сознания.
Сколько можно выпить чашек чая в чужом доме, зная, что раздражаешь некоторых домочадцев своим присутствием – я не понимала.
Как они мило беседуют… он точно втирается в доверие к моей маме. Только зачем? Она не одино-кий, не пожилой, не больной человек. Я вышла из укрытия. Пора было ставить точку в его посещении.
– Вам пора, майор запаса! Не смею вас больше задерживать! – скомандовала я, погруженная в плед.
Он опять по-военному шустро вскочил со стула, пытаясь соблюсти субординацию, будто я выше по званию. Мама фыркнула на меня, чем добавила оче-редной минус, и первая вышла из кухни.
В прихожей майор замешкался с обувью, потом с открыванием дверного замка.
– Жаль, что ты не помнишь меня… впрочем, это было, действительно, давно. В другой жизни…
Стоп! Стоп-кадр! Из недр памяти выплыло его молодое загорелое лицо… лицо моего возможного счастья…
Утро будет добрым без минусов! (И кальсоны обретут хозяина).
2017