ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ УТЕСОВА
Александр ГАЛЯС
– А кто из современных артистов соответствует, на ваш взгляд, личностному критерию?
– Райкин, Шульженко, Кобзон, Хазанов, Пугачева…
– Честно говоря, имя Пугачевой слышать от вас несколько удивительно. Люди вашего поколения ее, как правило, на дух не переносят.
– Пугачева может нравиться или нет, но глупо отрицать ее уникальность.
Знаете, есть исполнители одной песни. Всем хорош Николай Гнатюк: голос, внешность, музыкальность. А лишь начнет петь, и мне все слышится: «Барабан, барабан…» Для Пугачевой же песня – это, прежде всего, возможность высказаться «от себя». Да, ей порою не хватает меры, вкуса. Но когда артист работает на таком эмоциональном накале, издержки неизбежны. И это надо понимать, а не просто ругать артиста. Пугачевой за ее эмоциональную щедрость на сцене, за непохожесть, единственность, я лично многое готов простить.
– Эстрадная мода, как никакая другая, преходяща и изменчива. Можно ли ей противостоять?
– Бороться с модой или гнаться за ней – занятия безнадежные. Почти никому не удавалось безболезненно пройти сквозь ее колебания. Критерий тут опять же – уровень личности.
Вот замечательный пример – Иосиф Кобзон. Признаюсь, что в свое время я к нему относился скептически, даже сказал как-то: вот дал Б-г человеку голос и послал к … матери… В то время у меня были основания так говорить. В своей жизни я повидал множество певцов с прекрасными голосами, которым сознание этого, как ни странно, лишь вредило. Вот на Украине есть артист с большим красивым голосом – Богатиков. Но он все время помнит, какой у него замечательный голос, и ему это очень мешает… А Кобзон сумел понять, что не в голосе дело. Он рос – незаметно, без сенсаций, и теперь лучшего певца у нас на эстраде просто нет. В героике он патетичен, в лирике – нежен, в философской песне – раздумчив, в шуточной – весел. И всегда это – Кобзон, его стиль, его манера…
– Леонид Осипович, позвольте задать, может быть, наивный вопрос: в чем секрет вашей уникальной (пять десятилетий!) популярности?
– Что же, я себя хвалить буду?! В свое время предисловие к моей первой книге написал Бабель. Оно не попало в эту книгу по печальной причине, но сейчас оно опубликовано. А лучше Бабеля я все равно не скажу…
Увлеченный беседой, я не сразу заметил поразительные изменения, происходившие с моим собеседником. Лежавший почти плашмя на диване, Леонид Осипович поднимался все выше и выше и сейчас уже сидел прямо. Потом, вспоминая это феноменальное превращение больного человека, уже осознающего, должно быть, приближение конца, я в полной степени понял реплику, брошенную им в каком-то интервью: «Без общения я чувствую себя больным». Ему, с его необычайной щедростью и общительностью, собеседники нужны были как воздух: лишь в прямом общении он сознавал, что живет не зря.
В запасе у меня было еще много вопросов, но тут зазвенел телефон. Утесов даже сделал попытку встать и самому взять трубку, так что я едва успел подать ему аппарат. Судя по всему, разговор предстоял долгий, так что я счел разумным тихо откланяться. А через месяц услышал по радио грустное сообщение о смерти великого нашего земляка.
А в предисловии Бабеля к утесовской книге писалось вот что: «Революция открыла Утесову важность богатств, которыми он обладает, великую серьезность легкомысленного искусства, народность, заразительность его певучей души. Тайна утесовского успеха – успеха непосредственного, любовного, легендарного, лежит в том, что советский житель находит черты народности в образе, созданном Утесовым, черты родственного ему мироощущения, выраженного зажигательно, щедро, певуче. Сценическое создание Утесова – великолепный этот, заряженный электричеством парень, всегда готовый к движению сердца и бурной борьбе со злом, – может стать образцом, народным спутником, радующим людей…»
В заключение же хочу привести историю, которую рассказал мне покойный дядя. Однажды он лежал в больнице, в шестиместной палате, где, как нарочно, был представлен едва ли не полный социологический срез населения Советского Союза: рабочий, колхозник, учитель, инженер, дворник, артист. И вот как-то посреди общего трепа зазвучала знакомая музыка и голос Утесова запел: «Сердце, тебе не хочется покоя…» Тут произошло неожиданное: все как по команде замолчали и в этой тишине дослушали песню до конца.
– Что же вам так нравится в пении Утесова? – спросил дядя своего соседа-крестьянина из подмосковного села. – Есть же певцы, которые поют звучнее – Козловский, Лемешев…
– А этот поет душевнее, – был ответ.