Марина Постникова
Омут памяти.
НАЧИНАЮ ПУБЛИКОВАТЬ ПОВЕСТЕЙ РАНЕЕ ИЗДАННЫХ.
МИЛОСТИ ПРОШУ ВЫСКАЗЫВАТЬСЯ.
Лето для Алешки всегда было мертвым сезоном. Зимой в Москве - жизнь, пусть и не очень праведная, но жизнь. Друзья, девушки, общение и посещение различных заведений. Теперь, этого ничего нет, и Алешка скучал.
Дальняя дача, которую прикупил отец, еще в бытность его первым секретарем Дальносласвского обкома партии, было конечно райским местечком, но уж больно далеко от Москвы. Для общения Алешке оставили только телефон. Такой отдых больше походил на ссылку. Как Пушкин в Михайловском, или Сахаров под "городом Горьким". Но, честно говоря, Алешка на отца не обижался, не мог, не имел права. За, бурно проведенную, зиму его вполне могли сослать не на Дальнюю дачу, а в Сибирь на рудники. А при том положении, какое занимал отец, для него это было серьезным ударом. Да только "ударять" себя отец не очень-то позволял. Распорядился круто, по-мужски, он это умел (за что его многие и уважали, и Алешка в том числе). Принял радикальное решение. После последнего приключения, которое закончилось, как и многие предыдущие приводом в органы правопорядка, отец запихнул Алешку в машину, под бдительное, но не очень строгое, наблюдение мамы, и отправил сюда. Жить, конечно, можно и здесь, но очень скучно.
Так, или примерно так, рассуждал Алексей Корнилов, совершая свою традиционную ночную прогулку к озеру. Алексею двадцать пять лет. За плечами два курса медицинского института и два курса юрфака МГУ. Он до сих пор, так и не понял, что ему интересно, какая профессия ему близка. Стать врачом, как мама, помешала природная брезгливость и лень, а юристом - характер, хоть и не воинствующего, но все-таки анархиста.
Уже в прошлом две пышные свадьбы с кольцами, белыми платьями и тихими разводами. А в настоящем вполне обеспеченное, бесшабашное существование. Мама, которая любила и позволяла почти все. Папа, который тоже любил, но немного опоздал воспитывать. Друзья, которые, как и Алешка, были представителями "золотой молодежи". Это были сынки и дочки высоких номенклатурных родителей, им, как и папам разрешалось делать все. К их услугам всегда были лучшие казино, бары, рестораны, дискотеки, клубы. У них были лучшие автомобили, одежда от лучших французских кутюрье.
Алешка не видел смысла в учебе или работе. Он без труда мог бы поступить в любой институт и занять любое номенклатурное местечко, в любом из министерств. Но то ли по природной своей лени, то ли еще по каким-то причинам, он не торопился использовать, предоставленные жизнью, шансы. Оставлял это на крайний случай, справедливо полагая, что это от него не уйдет никогда.
Алешка решил стать писателем. И в данный момент он находился в поисках подходящей темы для описания. Он намеренно не устраивался на работу. Он говорил, что художнику нужна свобода. Его свободу никто не ограничивал, и он вовсю наслаждался ею. Он опубликовал несколько небольших рассказов в разных молодежных журналах и, окрыленный неплохими отзывами критиков, взялся за роман. Но держать ручку в руках или корпеть над клавиатурой компьютера для него было непосильным трудом, он наговаривал отрывки своего "творения" на миниатюрный диктофон. Его литературным кумиром был Генри Миллер, и он мечтал написать, что-нибудь подобное "Тропику рака".
Он прожигал жизнь и искал в этом философский смысл, но... После первого десятка кассет, наговоренного текста, запал Алешкиного творчества иссяк и он, впав в очередную депрессию, пустился во все тяжкие. Он перепробовал все известные стимуляторы творческой энергии. От спиртного, до наркотиков, сопровождая их сексуальным удовлетворением во всех его проявлениях (исключая только однополую любовь и зоофилию, здесь у него были твердые принципы, основанные на здоровой наследственности и классическом воспитании).
Но все попытки были тщетны, муза не желала возвращаться. Творческий зуд сменился душевным простоем, "черной дырой" между сердцем и мозгом. Срочно требовались сильные личностные ощущения. И он пытался их отыскать, таскаясь с компанией таких же, как и он, по всем злачным местам Москвы и ближайшего Подмосковья. Сколько это продлилось бы - "одному богу весть", но "точку" поставил отец. И где-то, в глубине души Алешка был ему благодарен. Ему и самому, уже, все надоело, нужно было сменить обстановку. Но как? Сам он, как ему казалось, на решительный шаг был не способен. Даже жены уходили от него сами, а он только удовлетворенно говорил: ''Все что не делается, все к лучшему".
И опять повторив любимое изречение, покорился воле отца, тем самым как бы принимая ее как волю божью.
Обычно Алешка спал часов до трех-четырех дня, пытался читать, смотрел телевизор "до упора". Делал попытки возобновить творческую работу, но безрезультатно. Ночью он, перед тем как заснуть шел купаться на озеро. Между часом ночи и примерно тремя часами утра на озере становилось тихо - дачники уже ушли спать, а рыбаки еще не проснулись. Он на озере был один, ему это нравилось, он получал двойное удовольствие, от одиночества и от общения с природой.
Сегодня он вышел из дома немного пораньше. 22 июня, самая короткая ночь в году, он решил встретить рассвет над озером. Говорят, что в эту мистическую ночь вся нечистая сила становится особенно злой и свирепой. Они успевают сделать очень мало, поэтому стараются взять качеством злодеяний. Алешка решил в очередной раз испытать судьбу. Пусть таким суррогатным способом, но все же приключения продолжались.
Сосновый бор, окружавший их особняк, был не очень густой. Даже ночью светлые стволы высоченных корабельных сосен не казались страшными. Было приятно прогуляться между ними. Наоборот, покой, и благодать окутывали душу. Купание довершало приятные ощущения. Тихие мягкие сумерки будили фантазию, рождали фантастические образы.
Когда-то здесь была закрытая зона отдыха. Обкомовские дачи, но с наступлением эпохи "прихватизации", дачи в собственность расхватали, все кто успел. Леонид Иванович Корнилов успел.
На Дальней даче они отдыхали в основном летом, в отпуске. Остальное время здесь жили консьержи. Пожилая пара, муж и жена. Они убирали дом, делали его текущий ремонт. Ухаживали за садом, готовили еду, когда на даче появлялись Корниловы - одни или с гостями.
Чаще на даче бывали Корниловы-старшие, но однажды Алешка привез сюда и свою "банду". Оттянулись по полной программе, смутили в конец стариков, которые в свое время видали всякое. Удивить их силой разгула было очень не просто, оба в свое время служили у партийных боссов, видали пьянки и оргии, но после налета Алешкиной "банды" и им было, мягко говоря, дурно. Алешка решил больше не повторять таких экспериментов.
Дальняя Дача была очень живописным местом, но самым чудесным здесь было озеро, которое все называли просто Круглым. Оно действительно было круглым, как будто его кто-то начертил огромным циркулем. С трех сторон берег был пологим, песчаные пляжи, а с четвертой над водой возвышался небольшой отвесный утес. Он был высотой около десяти метров и метра на полтора выдвигался над водой. Это было излюбленное место для всех дачников и туристов для ныряния, относительно безопасное и невероятно эффектное. Созданная природой, идеальная вышка для ныряния. Глубина под утесом была довольно приличная. Это место часто называли Черным омутом. Если глядеть в него с утеса, то действительно кажется, что там черная вода. Береговая линия была не очень протяженная, да и само озеро совсем не сложно было переплыть человеку, умеющему прилично плавать. Обычно Алешка раздевался на ближайшем пляже, потом плыл к утесу, по природным выступам взбирался на "вышку", совершал показательный прыжок, доплывал до своего берега, немного обсыхал, одевался и шел домой. Ложился спать, стараясь никого не тревожить (для этой цели он даже обзавелся личными ключами от ворот и входной двери дома). На следующую ночь все повторялось сначала.
Сегодня Алешка пошел прямо на утес. Солнце вставало прямо напротив утеса, оно большим золотистым шаром поднималось над верхушками сосен, постепенно озаряя своими лучами лес, озеро, строения. Потом волна солнечного света накрывала утес, и он какое-то время был, словно, облит солнечным светом.
Алешка решил сначала искупаться в первых солнечных лучах на утесе, потом нырнуть с солнечного утеса в Черный омут, через солнечную дорожку. Он думал, что это будет счастливым предзнаменованием.
Солнце еще не взошло, но вокруг стало заметно светлее. Алешка сел на край утеса, свесив ноги. Сейчас перед ним во всей красе расстилалось Круглое озеро. Он достал сигареты, закурил и приготовился ждать. Солнечный круг уже показался над верхушками сосен. Пора было раздеваться. Он сделал последнюю затяжку. Хотел бросить окурок в озеро, но вспомнил, что ему сейчас туда нырять, и загасил его о камень, на котором сидел. Прежде чем подняться, для того чтобы раздеться, Алешка посмотрел в воду. Солнце еще не осветило воды озера, Черный омут был совершенно черным. Но что-то вдруг привлекло его внимание. Но что? Алешка пригляделся повнимательней. Теперь он ничего необычного не замечал, но острое ощущение тревоги уже щекотало нервы. Что он пытался там разглядеть? Он и сам затруднялся ответить на этот вопрос.
Донырнуть до дна здесь мог далеко не каждый, Алешка только однажды, ныряя с приличным булыжником, смог разглядеть на дне песок и камни.
Алешка решил, что его собственное воображение сыграло с ним злую шутку. Поднялся, стал стаскивать себя майку, и вдруг что-то опять привлекло его внимание. Он снова стал всматриваться в темную толщу воды. Так и есть. На поверхность воды из глубины вынырнули небольшие воздушные пузырьки. Через некоторое время это снова повторилось, как будто невидимый водолаз, сидя на дне омута, выпускал израсходованный воздух.
Солнечная волна уже докатилась до подножия утеса. Алешка быстро разделся, стоя на самом краю утеса, принял “позу Христа” и приготовился к солнечному купанию. Тут у подножья утеса, что-то громко булькнуло и на поверхности воды, всеми цветами радуги, засверкало бензиновое пятно.
-Что за черт, - возмутился Алешка. - Какой козел тут бензин сливал. Блин, весь кайф поломали.
Алешка, расстроенный чьей-то столь неудачной шуткой, забыл и про солнце и про намеченное купание. Стоял и всматривался в, играющий на солнце бензиновый блик. Чем дольше он всматривался в, уже освещенные солнцем, воды озера, тем отчетливее он различал в воде что-то белеющее на дне. Может это просто игра света и тени, а может быть самым первым солнечным лучикам все же удается донырнуть до песка на дне. А может, просто показалось?
Алешка перестал раздумывать, ловко оттолкнулся от поверхности утеса и прыгнул головой вниз. Спустившись на несколько метров вниз, под воду, Алешка понял, что все эти утренние видения совсем не мираж. На дне ясно вырисовывался кузов белого легкового автомобиля. Но озеро уже начало выталкивать Алешку на поверхность, не хватило и запаса воздуха в легких. Алешка всплыл.
Солнце светило вовсю, его лучи преломлялись в капельках воды на Алешкиных ресницах. Он отер лицо ладонью, набрал побольше воздуха и снова нырнул. Но омут просто так не желал расставаться со своими тайнами, и эта попытка не принесла успеха. Тогда Алешка решил применить старый испытанный метод ныряния. Он быстро вернулся на утес, нашел булыжник поувесистей, и уже без изысков - "солдатиком" спрыгнул вниз.
Эта попытка оказалась намного удачнее двух предыдущих. Он опустился практически на самое дно. Бросил камень и, уцепившись руками за крышу автомобиля, подтянулся и заглянул в лобовое стекло.